В 20—30-е годы Исаак Эммануилович Бабель по праву считался одним из ведущих писателей России. О его прозе были написаны десятки статей. Самые ранние рассказы Бабеля одобрил и помог опубликовать сам М. Горький. Это было в 1916 году, но потом наступила долгая пауза.
В годы гражданской войны Бабель под чужой фамилией идет воевать в Конармию Буденного. Его первые рассказы о Конармии вызвали бурную отрицательную реакцию самого Буденного. Это и неудивительно: уже тогда нарождался стиль воспевания побед большевиков и различных их свершений, критика была недопустима.
Итак, Бабеля его собственный командарм обозвал так: «... дегенерат от литературы Бабель оплевывает художественной слюной классовой ненависти» конармейцев. Но опять помог М. Горький, который знал цену таланту этого писателя. Возражая Буденному, М. Горький очень высоко оценил бабелевскую «Конармию» и даже сказал, что писатель изобразил героев своей книги красочней, «лучше, правдивее, чем Гоголь запорожцев». Но мы знаем, что Горький сам вступил в конфликт с тоталитарным режимом Сталина, и Бабель потерял последнюю защиту. В 1939 году Бабель был арестован и вскоре погиб в сталинских застенках.
Во времена так называемой «хрущевской оттепели» о Бабеле вновь заговорили. Вышла его книга «Избранное». Но официальная литературная реабилитация Бабеля шла медленно. «Оттепель» закончилась, и писатель вновь подвергся резкой критике, в стиле буденновской, но теперь ему вменяли в вину антинаучные взгляды и концепции.
В чем же состояли его так называемые антинаучные взгляды? Мне кажется, прежде всего в том, что советская цензура той поры отодвигала в тень произведения о революции и гражданской войне тех писателей, которые откровенно говорили о своей эпохе. Пока советские цензоры старались как-то замолчать имя Бабеля, в 1973 году в ГДР вышло двухтомное собрание его сочинений, а в 79-м в США — однотомник на русском языке «Забытый Бабель».
Сейчас, когда русскому читателю полностью возвращено творческое наследие этого замечательного писателя, мы видим, как были не правы те, кто обвинял его в измене собственному народу.
Во всех своих произведениях о революции и гражданской войне Бабель обличал несправедливые обвинения, стоившие жизни многим неповинным людям, настигшие и его самого. Герои Бабеля во всех ситуациях старались избежать кровопролития. В одной из новелл «Конармии» главный герой перед атакой специально вынимает патроны из нагана, чтобы не убить человека. Боевые товарищи не понимают его и начинают ненавидеть. И. Бабель талантливо развивал гуманистические традиции классической русской литературы, в которых жизнь и счастье человека всегда преобладают над другими ценностями.
* Не надо размазывать манную
* кашу по чистому столу.
* И. Бабель
В небольшом шедевре Бабеля "Конармия", написав которую он одновременно подписал себе приговор, лишь оттянутый во времени, есть такое предложение: "
Прелесть бабелевского языка не столько в том, что он абсолютно точен и предельно лаконичен. И не столько в том, что это отчасти местечковый диалект Одессы. Речевыми характеристиками писатель владеет в совершенстве, и то, что Буденный, например, говорит с еврейским акцентом, не удивляет. "Ребята, — сказал Буденный, — у нас плохая положения, веселей надо, ребята..."
В этом есть какое-то писательское чудо. Читая прозу Пушкина, прикасаешься к такому же чуду: простые крестьяне, Емельян Пугачев — все владеют правильным литературным языком, но каждый говорит индивидуально, типично, а начиная вспоминать, представляешь почему-то, что их речь была нескладной, упрощенной.
Так же и у Бабеля. Проза его густая, как украинский борщ с мозговой косточкой, до отказа насыщена метафорами, фактами, событиями. Этого набора на первый взгляд излишне много, но именно он создает неповторимое очарование этого писателя. Ну и конечно — юмор. Великолепный одесский юмор, которым припудрена каждая фраза, каждое, самое печальное событие. "Над прудом взошла луна, зеленая, как ящерица". "На стене — фотография Криков. Крики на ней широкие, как шкафы, с натужными выпученными глазами".
Бабель, несомненно, часто сталкивался с антисемитизмом. Это не ожесточило его, ирония на тему плохого отношения к евреям добрая, мягкая, он не меняет стиля изложения.
"Портной. Скажите, Лева, что делают в красной армии с конником, когда он что-нибудь нарушит?
* Лева. Мойша! Красноармейца вызывает старшина и пускает ему юшку из носа. Потом его судят два красных генерала и тоже пускают ему из носа юшку!
* Портной. Лева! И так делают только с евреями?!
* Лева. Что вы говорите, Мойша! Еврей, записавшийся в красную армию, перестал быть евреем. Он стал русским! "
Одна из составляющих прозы Бабеля — лапидарность. Он ухитряется в небольшое предложение вложить столько информации, что у другого писателя на это ушло бы страниц десять. "Бойцы дремали в высоких седлах. Песня журчала, как пересыхающий ручей. Чудовищные трупы валялись на тысячелетних курганах. Мужики в белых рубахах ломали шапки перед нами".
Один абзац, а сколько сказано! Есть настроение, есть география местности, есть усталость бойцов после тяжелого перехода, их пересохшие от жары глотки, есть ужас мужиков, на всякий случай надевших смертные (белые) рубахи.
Обычно только стихи обладают невероятной емкостью при абсолютном лаконизме. Бабель признавался, что пишет медленно, трудно. Что, кстати, не мешало ему быть активным журналистом. Зато качество этих трудных строк давно переплавило "словесную руду" в золото чистой пробы.