Под этими стихами Адам Мицкевич поставил дату: 22 октября 1824 года. Написал и задумался. Ровно год назад он был арестован вместе со своими товарищами по делу о филоматах и филаретах, так называемых "друзьях науки" и "любителях добродетели", объединявших патриотически настроенных польских студентов Виленского университета. И хотя на допросах никто не назвал его имени, подозрения у властей все же остались. Тогда, в апреле 1824 года, его освободили из базилианского монастыря Святой Троицы, обязав в ожидании приговора не покидать пределы Вильно. И вот, снова спустя полгода, в ставшее уже роковым 22 октября он получает предписание в течение двух дней покинуть Литву и выехать в центральные губернии России.
Хотелось увидеться с друзьями, поговорить, попрощаться. И в первую очередь с той, которая эти трудные полгода поддерживала его, в общении с кем он возрождался из тоски и уныния, читая стихи на родном языке. Именно ей, Саломее Бекю, он посвятил эти строки, обозначив лишь буквами С.Б.
Саломея Бекю (урожденная Янушевская) была необыкновенной женщиной, умной, образованной, хорошо знающей польскую литературу, а главное — умеющей слушать. Где бы она ни жила — в родном ли Кременце, когда была женой профессора Волынской гимназии Эвзебиуша Словацкого, или в Вильно, куда переехала через четыре года после смерти мужа, выйдя замуж за доктора медицины и философии Августа Бекю, — везде ее дом оказывался в центре внимания местных литерато
На этот раз визит был коротким. "Это Вам, ясная пани... На память. Кто знает, увидимся ли еще раз в этой жизни...", и, не договорив, быстро вышел из комнаты. Он шел, взволнованный, не оглядываясь и не видя, как молилась за него пани Саломея и как долго вслед ему смотрел ее сын Юлек. Юлиуш Словацкий.
Он оказался прав: больше в этой жизни они никогда не увиделись. Саломея Бекю умерла в родном Кременце в один год с Мицкевичем. Сын ее Юлиуш Словацкий стал вторым из триумвирата польских поэтовромантиков: МицкевичСловацкийКрасиньский, был вынужден эмигрировать, умер в Париже. Уже в двадцатом веке прах его был перенесен в Краков и похоронен в Вавельском кафедральном соборе рядом с могилой Мицкевича.
Я мысленно вхожу в ваш кабинет,
Здесь те, кто был, и те, кого уж нет,
Но чья для нас не умерла химера,
И бьется сердце, взятое в их плен.
Бодлера лик, норманский ус Флобера,
Скептичный Франс, святой сатир Верлен,
Кузнец Бальзак, чеканщики Гонкуры...
Их лица терпкие и четкие фигуры
Глядят со стен и спят в сафьянах книг.
Их дух, их мысль, их ритм, их крик...
Я верен им, я верен им.
М.Волошин