Тема предназначения поэта и поэзии является традиционной для русской литературы. Она прослеживается в творчестве Державина, Кюхельбекера, Рылеева, Пушкина, Лермонтова. Некрасов не исключение.
Кюхельбекер первым, до Пушкина и Лермонтова, назвал поэта пророком. Положение пророка обязывало поэта находиться над толпой в борьбе за идеалы свободы, добра и справедливости, не обращая внимания на нападки. Пушкин, близкий к декабристским кругам, после разгрома восстания 1825 года написал своего «Пророка», сходного по духу с кюхельбекеровским. Глас Бога взывает к поэту:
Восстань, пророк, и виждь, и внемли,
Исполнись волею моей,
И, обходя моря и земли,
Глаголом жги сердца людей.
Идут годы. Когда наступает пора творческой зрелости М. Ю. Лермонтова, его пророк уже другой. Он также наделен Божьим даром всеведения, но если пушкинский пророк идет к людям, стремится донести до них близкие поэту идеалы, то лермонтовский — бежит от людей в пустыню. Видя их пороки, он не находит в себе сил для борьбы. Поэт Некрасов — это пророк, которого к людям «послал Бог Гнева и Печали», его путь тернист, потому что поэт проходит этот путь с карающей лирой в руках, негодуя и обличая. Поэт понимает, что снискать всеобщую любовь таким образом невозможно: «Его преследуют хулы: он ловит звуки одобренья не в сладком ропоте хвалы, а в диких криках озлобленья».
Но его позиция: «Не может сын глядеть спокойно на горе матери родной» — есть позиция поэта-гражданина, продолженная потом Л. Н. Толстым: «Не могу молчать!»
Наиболее полно некрасовское кредо изложено в стихотворении «Поэт и гражданин» (1856 год). Написанное в форме диалога, оно представляет собой полемику с широко распространенными в то время взглядами на искусство как на нечто возвышенное, чуждое земным страданиям:
Мы рождены для вдохновенья,
Для звуков сладких и молитв.
Эта тема звучит и в стихотворении «Эл
Пускай нам говорит изменчивая мода,
Что тема старая «страдания народа»
И что поэзия забыть ее должна,
-Не верьте, юноши! не стареет она.
В стихотворении «Сеятелям» Некрасов призывает молодежь сеять «разум¬ное, доброе, вечное», так как семена разума, просвещения обязательно дадут всходы, за которые «спасибо вам скажет сердечное русский народ». Идеал поэта, борца за свободу, рисует Некрасов в поэме «Кому на Руси жить хорошо» в образе Гриши Добросклонова, которому «судьба готовила путь славный, имя громкое народного заступника, чахотку и Сибирь».
Прототипом образа Гриши Добросклонова является, безусловно, Доб¬ролюбов, о котором Некрасов в стихотворении, посвященном третьей го¬довщине его смерти, сказал:
Какой светильник разума угас!
Какое сердце биться перестало!
В произведениях Некрасова очень часто встречаются размышления о Музе, которая вдохновляла его творчество и которой он служил («Муза», «Вчерашний день, часу в шестом», «Угомонись, моя Муза задорная!», «О, Муза! Я у двери гроба» и другие). Причем перед нами возникает не образ прекрасной женщины, богини, а образ страдающей крестьянки:
Вчерашний день, часу в шестом
Зашел я на Сенную.
Там били женщину кнутом,
Крестьянку молодую.
Ни слова из ее груди,
Лишь бич свистел, играя,
И Музе я сказал: гляди -
Сестра твоя родная.
Эта «кнутом иссеченная Муза», «Муза мести и печали» проходит через все творчество поэта.
В заключение еще раз скажу о поэтическом завещании Некрасова, о его «Элегии», тема которой сопоставима, пожалуй, с «Памятником» А. С. Пуш¬кина. Это тема посмертной славы:
Я лиру посвятил народу своему.
И действительно, имя поэта прочно вошло в анналы русской поэзии и навсегда останется в сердце и памяти народной.