Русское общество сороковых годов XIX века — времени, в которое началась литературная деятельность Н. А. Некрасова, — активно искало пути развития России. Тогда уже достаточно четко определились такие течения и направления общественной мысли, как официальная идеология, славянофильство, западничество; в этот же период шло формирование революционной демократии, возглавляемой Белинским и Герценом.
Проблемой, избежать решения которой в тех условиях было просто невозможно, стало освобождение народа от крепостной зависимости. Борьба за интересы обездоленных, осознание грандиозности свершаемого вносили в жизнь человека, избравшего путь заступника русского пахаря, ощущение полноты бытия и счастья. Общественное движение тех лет достигло небывалого размаха. В мире искусства вновь и вновь поднимался вопрос о назначении литературы, и в частности поэзии.
Неоднократно обращался к этой проблеме и Некрасов. Путь “обличителя толпы, ее страстей и заблуждений” поэт избрал еще в юности, но первые высказывания на эту тему относятся к более позднему времени.
21 февраля 1852 года, в день смерти Н. В. Гоголя, имя которого неразрывно связано с гражданственностью в литературе, Некрасов написал стихотворение “Блажен незлобивый поэт...” — первую поэтическую декларацию. На полюсах своей системы ценностей он обозначил внешне противоположные и внутренне враждебные понятия “спокойного искусства” и “карающей лиры”. Свой же тернистый путь Некрасов избрал давно, давно польза стала главной целью его поэзии, а любовь, ненависть — источником, питающим ее.
Следующим громким заявлением творческого кредо стало стихотворение 1856 года “Поэт и гражданин”. Оно построено как диалог, и эта форма традиционна для русской литературы. Так были написаны “Поэт и толпа”, “Разговор книгопродавца с поэтом” А. С. Пушкина, “Журналист, читатель и писатель” М. Ю. Лермонтова. Но диалог у Некрасова — это внутренний спор, борьба в его душе Поэта и Гражданина. Сам автор трагически переживал этот внутренний разрыв, часто предъявлял к себе те же претензии, что и Гражданин к Поэту. Гражданин в стихотворении стыдит Поэта за бездействие, в его понимании безмерная возвышенность гражданского служения затмевает прежние идеалы свободы творчества, новая высокая цель — погибнуть за Отчизну: “...иди и гибни безупречно”.
По сути, в стихотворении две исповеди: каждый из героев открывает душу, и становится ясно, что в идеях оппонентов нет антагонизма. Лишь недостойная слабость, трусость мешают Поэту встать рядом с Гражданином.
Я призван был воспеть твои страданья,
Терпеньем изумляющий народ!
Эти строки Некрасов пишет в 1867 году в стихотворении “Умру я скоро. Жалкое наследство...”. Поэт снова обращается к лозунгу, определяющему все его творчество.
В 1874 году Некрасов создает стихотворение “Пророк”. Это произведение, безусловно, продолжило ряд, в котором уже стояли творения Пушкина и Лермонтова. В нем вновь говорится о трудности избранного пути, о божественном начале творчества:
Его еще покамест не распяли,
Но час придет — он будет на кресте,
Его послал бог Гнева и Печали
Царям земли напомнить о Христе.
Бог Некрасова очень мало похож на богов его предшественников. Христос этого “Пророка” ближе к спасителю социалистов-утопистов, чем к тому, кого чтила православная церковь.
В 1877 году Некрасов определяет цели жизни каждого человека, в том числе и поэта: “Сейте разумное, доброе, вечное...” (“Сеятелям”), еще раз обращается к теме жертвоприношения:
Кто, служа великим целям века,
Жизнь свою всецело отдает
На борьбу за брата человека,
Только тот себя переживет...
(“Зине”)
Итак, все творчество Некрасова утверждало мысль: “Поэтом можешь ты не быть, но гражданином быть обязан”. В то же время автор этих строк не раз обращал внимание на то, что в его душе поэт и гражданин уживаются плохо. В стихотворении 1876 года “Зине” он признавался:
Мне борьба мешала быть поэтом,
Песни мне мешали быть бойцом.
Некрасову было горько сознавать, что, стремясь быть бойцом, он добровольно отрекся от поэтической свободы. Сожаления о потерянном многократно повторяются в стихах поэта:
Нет в тебе поэзии свободной,
Мой суровый, неуклюжий стих!
Нет в тебе творящего искусства...
(“Праздник жизни — молодости годы...”, 1855)
Как мало знал свободных вдохновений,
О, родина! печальный твой поэт!
(“Умру я скоро. Жалкое наследство...”, 1867)
Занятому журналистской работой — общественной борьбой — Некрасову подчас тяжело давались его творенья:
Стихи мои — плод жизни несчастливой,
У отдыха похищенных часов,
Сокрытых слез и думы боязливой...
(“Безвестен я. Я вами не стяжал...”, 1855)
Но даже Тургенев, не любивший Некрасова, был вынужден еще в 1856 году признать, что стихотворения поэта, “собранные в один фокус, жгутся”. Секрет этого сам автор раскрывал в стихотворении 1858 года:
Стихи мои! Свидетели живые
За мир пролитых слез!
Ту же мысль мы встретим и в “Элегии” 1874 года: “...И песнь сама собой слагается в уме, недавних, тайных дум живое воплощенье...”
В 1855 году Некрасов с гордостью говорил о своем творчестве:
Но кипит в тебе живая кровь,
Торжествует мстительное чувство,
Догорая, теплится любовь...
С годами к гордости стал примешиваться стыд. Далеко не всегда написанное создавалось в момент вдохновения: слишком много было публикаций, призванных поддержать вымаранный цензором “Современник”. До конца жизни Некрасов раскаивался в создании послания в честь Муравьева-вешателя...
Эти мотивы ощущаются в стихотворении “Умру я скоро. Жалкое наследство...”:
Когда грозил неумолимый рок,
У лиры звук неверный исторгала
Моя рука...
Не только в преступлениях против таланта и совести обвинял себя поэт. Гораздо резче он становился тогда, когда речь заходила об отступлении от дела борьбы. Необходимость и гражданский долг могли оправдать оду Муравьеву, но ничто не извиняло малодушия. Строгий в самооценке, Некрасов не стеснялся говорить о своих ошибках. Его упреки самому себе напоминают диалог Гражданина и Поэта:
Я за то глубоко презираю себя,
Что живу, день за днем бесполезно губя...
(1846)
И проклял я то сердце, что смутилось
Перед борьбой — и отступило вспять!..
(“Возвращение”, 1864)
Поэт считал, что он не способен на подвиг, хотя и писал в “Пророке” о невозможности “служить добру, не жертвуя собой”. Свою слабость Некрасов ненавидел, но ничего не мог изменить:
Я не продам за деньги мненья,
Без крайней нужды не солгу...
Но — гибнуть жертвой убежденья
Я не могу... Я не могу...
(“Человек сороковых годов”, 1866—1867)
Процитированные строки вновь возвращают нас к стихотворению “Поэт и гражданин” с его громким призывом: “Иди и гибни безупречно...” Гражданин из стихотворения уверен в своей правоте...
А вот у Некрасова порой появлялись сомнения, на время пропадало осознание смысла жизни. Момент такого духовного кризиса нашел отражение в стихотворении 1867 года “Зачем меня на части рвете...”, которое заканчивается горьким признанием: “...Но умереть за что — не знаю”.
Вообще, минуты хотя бы относительного душевного покоя редки для Некрасова. Поэта мучило то, что он оставлял родине “жалкое наследство”, что его стихи не находили Отклика в народе:
Но не льщусь, чтоб в памяти народной
Уцелело что-нибудь из них...
(“Праздник жизни — молодости годы...” )
Я настолько же чуждым народу
Умираю, как жить начинал.
(“Скоро стану добычею тленья...”, 1876)
Особое место в творчестве Некрасова занимают стихи, посвященные его Музе. Этот образ, парадоксальный с традиционной точки зрения, впервые появляется в 1848 году в стихотворении “Вчерашний день часу в шестом...”. Родной сестрой Музы оказывается крестьянка — униженная, опозоренная, избиваемая кнутом. В 1855 году Некрасов уточнил характеристику, используя те же образы:
...свой венец терновый приняла
Не дрогнув обесславленная Муза
И под кнутом без звука умерла.
(“Безвестен я. Я вами не стяжал...”)
Вдохновительница поэта — Муза несчастная, поверженная, “Муза мести и печали”, гордая, стойко принимающая удары судьбы, ненавидящая, мстящая и в то же время любящая, прощающая, падшая, “униженно просящая” — все это слито в образе, который у Некрасова перестает быть символом, воплощением высокого творчества, а становится вполне зримым персонажем, обретшим плоть, характер и судьбу. Муза наделена чертами женщины из народа, который говорит ее устами. Лишая жительницу Олимпа таинственности, Некрасов опускает ее на землю:
Но рано надо мной отяготели узы
Другой, неласковой и нелюбимой Музы,
Печальной спутницы печальных бедняков...
(“Муза”, 1852)
И она показывает поэту, как Вергилий Данте, “бездны темные Насилия и Зла, Труда и Голода”.
Все вышеупомянутые черты были перечислены в стихотворениях “Муза” 1852 года и “Зачем насмешливо ревнуешь...” 1855 года. Эти два подробных описания вдохновительницы поэта в 50-х годах появились совсем не случайно. Некрасов как родоначальник социальной поэзии, для которой не было запретных и непоэтичных тем, стремился доказать, что его дело освящено. В его лирике постоянно звучит полемика с Пушкиным, Муза которого “веленью Божию... послушна”. Некрасов противопоставляет ей Музу-рабу, верно служившую народу в течение всей жизни поэта.
В последние годы тяжелобольной Некрасов все чаще возвращался к своей Музе, словно она могла разделить с ним одиночество и тоску. “О Муза! Ты была мне другом, приди на мой последний зов!” — писал поэт во “Вступлении к песням 1876—1877 годов”. Поэт все сильнее верит, что в стихах — его бессмертие и спасение, а Муза идет с ним рука об руку к последней черте, оглядываясь, так же как и он, на прожитую жизнь и заново оценивая ее:
Меж мной и честными сердцами
Порваться долго ты не дашь
Живому, кровному союзу!
(“О Муза! я у двери гроба!”, 1877)
Хотя болезнь не победила таланта Некрасова, душевные и физические страдания вошли в его стихи. Небывалый образ Музы-смерти появляется в стихотворении 1877 года “Баюш-ки-баю”:
Где ты, о Муза! Пой, как прежде!
“Нет больше песен, мрак в очах;
Сказать: — Умрем! Конец надежде! —
Я прибрела на костылях!”
Муза поэта состарилась и умирала вместе с ним, но, как и раньше, она была “сестрой народа”:
О Муза! Наша песня спета.
Приди, закрой глаза поэта
На вечный зов небытия,
Сестра народа — и моя!
(“Музе”, 1876)
Подводя итоги творчества Некрасова, нельзя не вспомнить стихотворение “Элегия” 1874 года. Оно написано за четыре года до смерти поэта, но обобщает основные мотивы, встречавшиеся в лирике его автора. Здесь и размышления о назначении поэзии, и оценка достигнутых результатов, и мысли о судьбах народа. В стихотворении звучат отголоски пушкинской лирики. “Элегия” перекликается с произведениями “Деревня”,
“Памятник”, “Вновь я посетил...”, “Эхо”. Полемика Некрасова-гражданина с “чистым искусством” продолжается. Вновь мы видим и Музу создателя “Элегии”, оплакивающую народные бедствия. В этом стихотворении поэт произнес слова, ключевые для понимания его творчества: “Я лиру посвятил народу своему”.
Название сочинения: Тема поэта и поэзии в лирике Некрасова
| Слов: | 1463 |
| Символов: | 11537 |
| Размер: | 22.53 Кб. |
Вам также могут понравиться эти работы:
- Темы и образы некрасовской «Музы мести и печали»
- Тип величавой славянки в произведениях Некрасова
- Философский смысл поэзии Некрасова
- Характеристика художественного мира Н. А. Некрасова
- Виктор Платонович Некрасов и его произведения
- Виктор Платонович Некрасов и его произведения.
- Художественная реальность поэта