В рассказах и очерках 90-х годов Серафимович изображает жизнь и труд железнодорожников, шахтеров, заводских рабочих, крестьян, рыбаков. Судьбы героев произведений этого периода часто трагичны. Гибнет под паровозом забитый, загнанный непосильной работой стрелочник Иван («Стрелочник»), кончает жизнь самоубийством разуверившийся во всем старый наборщик Семизоров («Инвалид»).
В 1895 году Серафимович создает серию произведений о жизни и труде шахтеров. Её открывает очерк «Под землей», затем следуют рассказы «Маленький шахтер» и «Семишкура». Жизнь шахтера мрачна и беспросветна. Его ждет гибель и увечье, в лучшем случае — голод, когда, обессиленный, он лишится работы. В очерке «Под землей» показана одна из наиболее благоустроенных шахт, однако и о ней шахтеры говорят: «Уж как раз попался сюда — шабаш, аминь человеку!» Античеловечность капитализма Серафимович с большой художественной силой показывает в произведениях о детях. В ряде его рассказов перед нами проходят образы маленьких тружеников. Это может быть основной персонаж, как в «Маленьком шахтере», или эпизодический, но сила проникновения в детскую душу от этого не ослабевает. Один только раз встретился автору десятилетний шахтер Иваська («Под землей»), но его страшные слова запали в память как самая обнаженная правда о жизни рабочих и их детей:
* — Скучно тебе одному?
* — Нет, оно не скучно, а только чижало на сердце.
* Он перевел на нас свои детские глаза и тоскливо улыбнулся. «Чижало на сердце» и Сеньке — герою рассказа «Маленький шахтер», который также начал работу в шахте с десяти лет. Так начинается жизнь шахтера, так она и проходит — в тяжелом, изнурительном, безрадостном труде. А когда шахта высосет из человека все жизненные соки, от него избавляются. Именно такова судьба шахтера Семишкуры, тридцать лет проработавшего в забое. Поистине семь шкур содрали с него, а затем выбросили на улицу:
* — Да куда тебя писать, старую собаку. Теперь к осени народ валит, да все молодой, расторопный, вдвое против тебя сделает…
То же самое сказали старому рабочему Никите (рассказ «Никита», 1896) и наборщику Семизорову («Инвалид», 1897). Эта издевательская «прямота» капиталистов и их лакеев, столь бесцеремонно расправлявшихся с рабочими, потрясает. Постепенно концепция человека в творчестве Серафимовича изменяется. На смену согбенному под бременем труда, нищеты и несправедливости приходит человек, пробуждающийся к протесту и борьбе. Это еще робкие попытки, но они свидетельствуют о пробуждении сознания тружеников. Если шахтер Семишкура еще только мечтает о достоинстве рабочего человека, то сцепщик Макар («Сцепщик, 898) уже решительно требует составить протокол на помощника начальника станции, ударившего его по лицу. За эту дерзость Макара выгнали с работы. Писатель подчеркивает важный момент: забитый тяжким трудом Макар вдруг почувствовал себя человеком именно «в тот самый момент, как он своей заскорузлой… рукой вывел каракулями под протоколом: Макар Чушкин». В финале рассказа Макар с горя запивает, и тем не менее в нем заметно уже что-то новое — в нем пр
В рассказах Серафимовича 90-х годов отражен начальный этап революционного движения, поэтому в них еще нет образа рабочего-революционера. Однако поскольку в них настойчиво проводилась мысль, что труженики должны «по капле выдавливать из себя раба» (Чехов), положить конец долготерпению, освободиться от инстинкта мелкого собственника, они объективно служили задачам пролетарской борьбы так же, как и написанные на ином жизненном материале, в ином стилевом ключе рассказы Горького 90-х годов.
В рассказе «Капля» (1898) Серафимович делает попытку дать обобщенную картину разрушения старого мира и создания нового. В аллегорической форме здесь проводится мысль о том, что перестройки жизни можно добиться лишь упорным и непрерывным трудом.
В основу этого программного произведения легла народная поговорка: «Капля долбит камень». Рассказ состоит из трех частей, каждая из них отражает различные этапы борьбы. Медленно, но упорно разбиваясь в водяную пыль, но оставляя следы, перерастая в ручьи, в бурные весенние потоки, разрушали капли скалу, пробивая дорогу к цветущей долине. Наступил день, когда скала рухнула, «колоссальной грудой прошел обвал». «Все покрылось зеленью. Везде проснулась жизнь. Но капельки, те первые капельки, которые упали на бесплодный камень, не видели и не слышали этой пробудившейся жизни, и самые имена их безвестно затерялись».
Лирическая грусть о печальной судьбе первых капель подчеркивает мысль о трудностях борьбы, о жертвах, но не лишает рассказ оптимистического звучания. Исследователи справедливо ставят «Каплю» в один ряд с такими произведениями революционного романтизма, как «Сказание о Флоре» Короленко, легенда о Данко, «Песня о Соколе» и другие аллегории Горького.