Школьное сочинение на примерах рассказов «Любовь» и «Дочь». Фабула произведения «Дочь» предельно проста, и в этом скрывается глубокий смысл: очень уж просто и нелепо погибает человек, который верит только деньгам. Мать героини рассказа жертвует собой ради дочери: застраховав свою жизнь, она бросается под поезд. Дочь получает страховую сумму, выходит замуж. С какой горькой иронией звучат слова автора: «Она была счастлива счастьем, купленным ей матерью!» А за счастье заплачено страшной ценой! Вдобавок ко всему её муж не может простить пожертвовавшей собой женщине, что она застраховалась на малую сумму.
Фетишизация собственности, подчинение ей всех чувств и помыслов ведет к деградации личности. Угрюмо ворочающееся колесо мельницы в «Песках» и мельница, вокруг которой сосредоточены мысли и заботы бывших революционеров в рассказе «Любовь» (1909), делает столь разных людей одинаково скучными, одинокими, лишенными самого основного — человечности. Есть, однако, и нечто особое в судьбах и характерах героев «Любви»: если в «Песках» героиня, отправляясь от мысли о своем куске хлеба, превращается в злую и жестокую собственницу, то герои второго рассказа — интеллигенты, бывшие революционеры — морально деградируют, придя к идеалу «тихой пристани», и такая эволюция еще отвратительнее. Изображение именно таких людей делало рассказ Серафимовича особенно злободневным в период ренегатства, омещанивания буржуазной интеллигенции, принимавшей кое-какое участие в революции 1905 года.
В рассказах Серафимовича появляются и люди, которые преодолевают власть собственности, мужественно отстаивают право на свободу. Характерно, что такими героями часто выступают женщины, которым приходится терпеть особенно тяжелый социальный и семейный гнет. Бунтует Малаша («Фетисов курень», 1906), смело охраняет себя от участи рабыни Марьян-ка («Голос», 1906). «Неиссякаемое томление духа», «искание новых путей» выделяло, по словам Серафимовича, этих женщин в среде заскорузлых собственников с их корыстолюбием, жадностью, дикостью нравов. Подобно Катерине в «Грозе» Малаша готова предпочесть смерть рабству и издевательствам мужа и свекрови: «Удушусь… удушусь… ежели тронешь». И она действительно пыталась покончить с собой, бросилась в реку, но её спасли. Однако, в
Характерно, что такие женщины показаны как замечательные труженицы, рачительные хозяйки, но ни для одной из них собственность не становится смыслом жизни. А в рассказе «Голос» прямо подчеркнута мысль, что собственность враждебна красоте, любви. Марьянку не смог купить сын богатого торговца зерном. Даже мечта стать певицей (а с выходом замуж за богатого она могла бы осуществиться) не толкнула талантливую девушку на позорную сделку.
В некоторых рассказах, написанных накануне Октября, Серафимович показывает, как крестьянин освобождается от власти земли, выпрямляет спину, становится человеком. Преодолел слепое поклонение земле старый украинец Карп («Вражья земля», 1917), из которого земля выпила соки, а счастливым не сделала. Однако Карп не вытравил из своей души черты собственника, ему только кажется, что он обрел власть над землей. Трагическая гибель Карпа — закономерный итог жизни во имя накопления. Иным представлен герой рассказа «Родная земля» (1917) Степан Притыка, который когда-то переселился с Украины на Кавказ, где в результате многолетней тяжкой борьбы с природой добился относительного благополучия. Чувствуя приближение смерти, он уходит на Украину, где хотел бы дожить свой век, но вскоре возвращается на Кавказ, будучи не в силах видеть того, что творится на его родной земле и что вызывает у него гнев и ненависть:
* — Шо делается!.. Старшина — по шее, урядник—по шее, становой — по шее, исправник — по шее; земскому не отвесишь поясной поклон — в тюгулевку… А бедность!.. Ну, знищал народ, душой знищал,— ды тянут, ды рвут один у одного, ды за глотку хватают. А со святой мати-землей шо делают! Торгуют да барышничают, як сапогами… Потемнела ридна земля, хма-рою насунулась, духота стоит, человечье горе да слезы, и нема ему конца и краю нема…
В последней фразе явно слышатся интонации гневной поэзии Шевченко. Не лишена основания и та параллель, которую проводит исследователь творчества Серафимовича Г. Гай между монологом Притыки и рассказом крестьянина-бедняка в финале новеллы Коцюбинского.