Кто прячет прошлое ревниво,
Тот вряд ли с будущим в ладу...
А. Твардовский
А. Т. Твардовский принадлежал к тому поколению людей, которые в своей жизни испытали множество бед и неразрешимых сомнений, участвуя в «великих» переломах истории свой страны: Октябрьская революция, коллективизация, невыполнимые планы пятилеток, знаменательные стройки и, наконец, Великая Отечественная война, которая обернулась для народа из-за ошибок тоталитарного режима страшными жертвами. Время, ознаменованное великой победой, кажется счастливым и ужасным одновременно. Да, война закончилась, но снова началось мучительное перекраивание совсем недавней истории предвоенного и военного времени, чтобы скрыть преступные ошибки властей, в результате чего жестоко подавлялись даже зачатки свободомыслия. И все, что можно было истолковать как напоминание о неимоверной цене, которую народу пришлось заплатить за победу, вызывало настороженность, если не репрессивные меры.
Все это сделало трагической судьбу А. Твардовского, как и многих других поэтов и писателей советского времени, постепенно прозревающих и теряющих искреннюю веру в честность и справедливость того, что они пишут, что отстаивают и восхваляют. В своей «бедной прозе 30-х годов» Твардовский в более зрелом возрасте тоже с грустью отмечал «чистосердечную муку натяжек и недомолвок в главном», порожденных «восторженной и безграничной верой в колхозы, желанием видеть в едва заметном или выбранном из всей сложности дела то, что свидетельствовало бы о близкой, незамедлительной победе этого дела».
И все же Твардовский всегда стремился к честному отображению того, во что верил, что понимал. Он хотел передать потомкам максимально неискаженной историю времени, в котором жил, из-за чего многие его произведения не издавались долгий срок.
Поэму «За далью — даль» А. Твардовский начал писать в конце 40-х годов. В главе «Так это было» он пытается переосмыслить ту эпоху, когда имя Сталин беспредельно возвеличивалось, так же как его «великие дела»:
Как грозный дух он был над нами, —
Иных не знали мы имен,
Гадали, как еще восславить
Его в столице и селе.
Кажется, ничто не могло запятнать «имя божества», потому что «люди богов не сами ли творят?»Что ж, если
Кому пенять, что он таков?
Великий Ленин не был богом
И не учил творить богов.
Сталин был суровым и жестоким «отцом» своего народа, «он мог на целые народы обрушить свой верховный гнев», стремился увековечить свое имя, заставляя «выполнять» нереальные планы пятилеток, ценой нечеловеческих усилий и многочисленных жертв строить каналы, начинать все новые и новые стройки.
В поэме «По праву памяти» Твардовский затрагивает такую серьезную проблему, как ответственность человека за свои поступки перед собой, своими родными, народом, Родиной. И в то же время снова и снова рассказывает о перекосах и жестокостях сталинского времени, когда под страхом смерти детей заставляли отказываться от родителей («Отринь отца и мать отринь»), когда доносительство на родных и близких людей стало не только поощряемым, но и привычным делом («Предай в пути родного брата и друга лучшего тайком», «И лжесвидетельствуй во имя, и зверствуй именем вождя»).
Дети «без вины виноватых» родителей, которым в вину ставился весь прежний образ жизни, становились «сыновьями врага народа» и вынуждены были по жизни нести это опасное в то время клеймо.
Быть под рукой всегда — на случай
Нехватки классовых врагов.
Готовым к пытке быть публичной
И к горшей горечи подчас,
Когда дружок твой закадычный
При этом не поднимет глаз...
Жестокие карательные и репрессивные меры, принятые против недовольных сложившимся порядком вещей, позволяли Сталину очистить свое имя от посягательств, «любой своих просчетов ворох перенести на чей-то счет». Непокорных же, не внявших указам:
Рукоплещи всем приговорам,
Каких постигнуть не дано.
Оклевещи народ, с которым
В изгнанье брошен заодно,
ожидала страшная участь окончить свои дни за колючей проволокой, в зоне, среди других врагов народа.
И все же Твардовский не снимает ответственности за все ужасы и несправедливости, сделавшие такими мрачными годы правления «богочеловека» Сталина, со своего народа, с себя. Он призывает и нас, потомков, не забывать об этом.
Давно отцами стали дети,
Но за всеобщего отца
Мы оказались все в ответе,
И длится суд десятилетий,
И не видать еще конца.