Тургенев в основном приходит к печальному выводу о ее несовместимости с "современным", тщетно взывающим к ее материнскому участию человеком. Однако эта общая формула, как часто бывает у больших художников, не покрывает всех взаимоотношений тургеневского героя с природой, которые мы находим на страницах рассказов, повестей и романов писателя.
И "Записки охотника", крестьянские герои которых показаны как раз в духовном единении с природой, не исключение. Подобное же сопряжение с природной жизнью, обогащающее обе стороны, переживают в определенные моменты и тургеневские персонажи из "культурного слоя" России. Вот о таком моменте вспоминает, обращаясь к Марье Александровне, Алексей Петрович ("Переписка"): "Помните ли вы наши безмолвные вечерние прогулки вчетвером вдоль ограды вашего сада, после какого-нибудь долгого, теплого, живого разговора? Помните ли вы те благодатные мгновения? Природа ласково и величаво принимала нас в свое лоно. Мы входили, замирая, в какие-то блаженные волны. Кругом вечерняя заря разгоралась внезапным и нежным багрянцем; от заалевшегося неба, от просветленной земли, отовсюду, казалось, веяло огнистым и свежим дыханием молодости, радостным торжеством какого-то бессмертного счастья; заря пылала; подобно ей, тихо и страстно пылали восторженные наши сердца, и мелкие листья молодых деревьев чутко и смутно дрожали над нами, как будто отвечая внутреннему трепету неясных чувств и ожиданий в нас".
А вот схожий фрагмент в "Дневнике лишнего человека": "Мы с Лизой первые вышли на край рощи... Мы вышли, остановились, и оба невольно прищурили глаза: прямо против нас, среди раскаленного тумана, садилось багровое, огромное солнце. Полнеба разгоралось и рдело; красные лучи били вскользь по лугам, бросая алый отблеск даже на тенистую сторону оврагов, ложились огнистым свинцом по речке... Мы стояли, облитые горячим сиянием.
Я вскрикнул от восторга и тотчас обратился к Лизе. Она глядела прямо на солнце. Помнится, пожар зари отражался маленькими огненными пятнышками в ее глазах. Она была поражена, глубоко тронута". Аналогичный момент есть и в повести "Вешние воды" (1872), где внезапно налетевший вихорь ветра бросил друг к другу Джемму и Санина, как бы соединив их в первом поцелуе. Во всех этих фрагментах тургеневских текстов природа одухотворяется, а человек обретает естественную полноту своего существа. Но не только. Свободная причастность жизни природы с ее бесконечностью и универсальностью позволяет героям Тургенева в такие мгновения вполне преодолеть и "свое одиночество, свою слабость, свою случайность".
Намного богаче своей общей идеи, как она сформулирована рассказчиком, тайна природы и в повести "Поездка в Полесье". В ней явственны два разнородных начала, персонифицированные двумя в свою очередь несхожими жителями села Святое, крестьянами-охотниками Ефремом и Егором. Первое развивает зачин произведения. По мере погружения в недра Полесья сердце его героя все больше сжималось от впечатления "чего-то мертвенного, хотя и величавого", а оставленный своими спутниками, он впрямь "почуял веяние смерти": "я ощутил, я почти осязал ее непрестанную близость. Хоть бы один звук задрожал, хотя бы мгновенный шорох поднялся в неподвижном зеве обступившего меня бора! Я снова, почти со страхом, опустил голову; точно я заглянул куда-то, куда не следует заглядывать человеку...".
Окруженный чуждой ему стихией, рассказчик не находит душевной опоры и в воспоминаниях о своей прошедшей жизни, кажущейся бессмысленной: "О, жизнь, жизнь, куда, как ушла ты так бесследно? Как выскользнула ты из крепко ст
В лесу проводит целые дни и ночи, однако, и Ефрем (от др. -евр. "плодовитый"), не христианин, а язычник, аморалист. ("Да он никого не боится. Да вы посмотрите на него: по финазомии бестиян, с носу виден", - говорит о нем его односельчанин Кондрат, и на самом деле "нос имел он длинный и острый, крупные губы и жидкую бородку. Его голубые глаза так и бегали, как живчики"),"вор и плут", взявший верх даже над местным дьячком и одурачивший самого станового пристава. Это в прямом смысле слова леший, злой "дух" полесской природы, с которым "целой вотчине" не справиться . Это и другая грань Полесья, враждебная человеческой духовности в той же мере, что и смерть.
В скрытом противостоянии Егора и Ефрема как олицетворений разных начал природы - "оцельняющего" (М. Бахтин) человека и подавляющего его - преимущество в тургеневской повести остается все-таки за первым хотя бы потому, что изображением "спокойного и важного, как всегда" Егора, который, "казалось, задумался и глядел куда-то вдаль...", повесть и заканчивается. Правда, вне сомнения доброе отношение природы к Егору автобиографический герой-рассказчик "Поездки в Полесье" все-таки счел необходимым мотивировать тем, что этот крестьянин-христианин "умеет не жаловаться. То есть свои глубокие переживания не обнажает.
Удручающему безразличию природы к человеку, как оно показано в процитированной выше миниатюре "Природа", разительно противостоит ее воистину жизнетворная сила, воспетая Тургеневым в другом прозаическим стихотворении - "Дрозд I" (1877). Здесь "маленькая птица" звуками своего переливчатого предрассветного пения сняла давящую безнадежность с души своего благодарного слушателя: "Они дышали вечностью, эти звуки - всей свежестью, всем равнодушием, всею силою вечности. Голос самой природы слышался мне в них, тот красивый, бессознательный голос, который никогда не начинался и не кончится никогда".
В целом природа в творчестве Тургенева - стихия настолько же жизнеутверждающая и с жизнью примиряющая, как и прекрасная, вопреки ее кратковременности у тургеневских героев, высокая любовь, обаяние одухотворенной женщины и гармония искусства, сила "могучего, правдивого и свободного" русского языка и очарование Родины. Подобно всем опорным бытийным ценностям автора и центральных персонажей "Аси", "Дворянского гнезда", "Накануне", "Отцов и детей", "Песни торжествующей любви", она в своем отношении к тургеневскому "современному человеку" отнюдь не однозначна, но, как и они, позволяет и помогает ему ощутить себя Личностью.