Цветаева была дружна с Миндлиным, писала ему доверительные, искренние письма. В 1922 г. она, однако, посвятила цикл «Отрок» Геликону (А. Г. Вишняку, 1895—1943), владельцу русского издательства «Геликон» в Берлине, где вышла ее книга «Ремесло». А. Г. Вишняк впоследствии погиб в фашистском концлагере. Письма Цветаевой к нему 1922 года и единственный его ответ, переписанные ею в тетрадь, хранятся в ЦГАЛИ.
1. (Данный материал поможет грамотно написать и по теме Комментарии к стихотворениям и поэмам Марии Цветаевой. Часть 3.. Краткое содержание не дает понять весь смысл произведения, поэтому этот материал будет полезен для глубокого осмысления творчества писателей и поэтов, а так же их романов, повестей, рассказов, пьес, стихотворений.) «Пустоты отроческих глаз! Провал ы...».— Вдох — и огромный выдох.— Э. Л. Миндлин вспоминает, что стихотворение было написано после того, как он «криком своим во сне перепугал и Марину и Алю» («Необыкновенные собеседники», с. 59). Тревожа сон Давидов, II Захлебывался царь Саул.— По библейскому преданию, Саул, мучимый завистью к славе и добродетелям Давида, будущего царя Иудеи, стремился его убить и всюду преследовал.
2. «Огнепоклонник! Красная масть!..».— «...в комнате, освещенной гулом огня в печи, не текли — стояли наши тихие вечера... Я с самого детства пристрастился слушать огонь в печи и чуть ли не в печь окунался лицом. Марина Ивановна подшучивала надо мной, называла «огнепоклонником» («Необыкновенные собеседники», с. 58—59).
3. «Простоволосая Агарь — сижу...».— Агарь (библ.)— рабыня патриарха Авраама, родившая ему сыча Измаила. По требованию жены Авраама была с сыном изгнана и поселилась в пустыне.
4. «Виноградины тщетно в садах ржавели...».— В стихотворении использованы мотивы из библейской Песни Песней.
Сивилла и юноша.— Стихотворение озаглавлено в 1940 г.
Маяковскому («Превыше крестов и труб...»).— По свидетельству А. С. Эфрон, это стихотворение Цветаева в Москве читала Маяковскому и «вспоминала, что понравилось» (Зв., 1975, № 6, с. 161). Всю жизнь Маяковский оставался для нее истиной неизменной; всю жизнь хранила она ему высокую верность собрата (там ж е, с. 160— 161). Маяковский же мало зиал творчество Цветаевой, а к тому, что знал, относился скептически. Так, Цветаева была уязвлена его статьей «Подождем обвинять поэтов», где говорилось о «цыганском лиризме» ее книги «Версты» (М., «Костры», 1921) и где автор иронически предлагал читателю предпочесть в этом отношении Сельвинского. Она с горечью писала об этом Пастернаку 21 июня 1926 г. и просила его передать Маяковскому, что у нее есть и другие книги.
Хвала Афродите (1 —4).— Смысл цикла (отречение от земной любви) сознательно противопоставлен его заглавию. В письме Цветаевой к Пастернаку от 10 июля 1926 г. читаем: «...ненасытная исконная ненависть Психеи к Еве, от которой во мне нет ничего. А от Психеи — все... Ревность? Я просто уступаю, как душа всегда уступает телу, особенно чужому — от честнейшего презрения... У меня другая улица, Борис, льющаяся, почти как река, Борис, без людей, с концами концов, с детством, со всеми, кроме мужчин... Я им не нравлюсь, у них нюх. Я не - нравлюсь полу».
1. «Блаженны дочерей твоих, Земля...» — Елисейские поля — по представлениям древних, местопребывание душ умерших.
2. «Уже богов — не те уже щедро ты...» — Венерины, летите, голубки.— Голубь—один из атрибутов Афродиты (Венеры).
3. «Тщетно, в ветвях заповедных кроясь...» — Пояс, мирт — атрибуты Афродиты. ...Стрелой тупою // Освободил меня твой же сын — Эрот (Амур), бог любви, сын Афродиты; изображался в виде мальчика со стрелами.
4. «Сколько их, сколько их ест из ру к...» — Камень безрукий.— Подразумевается, вероятно, античная статуя Венеры Ми-лосской.
«От гнева в печени мечты во лб у...».— Р. о. 79.
О р ф е й.— Голова и лира.— См. коммент. к стихотворению «Как сонный, как пьяный...»
Амазонки.— Р., с. 86. Озаглавлено в 1940 г. при подготовке сборника. Амазонки — легендарное племя женщин-воительниц, обитавшее на восточном побережье Черного моря; амазонки не терпели мужчин и выходили в походы под предводительством своей царицы. Тема амазонок занимала творческое воображение Цветаевой. В романтико-психологическом осмыслении эта тема поставлена поэтом в прозаическом «Письме к Амазонке» («Lettre а ГАтагопе», 1932—1934, оригинал по-французски), обращенном к писательнице Натали Клиффорд Барнэ. Под редакционным названием «Моп frere feminin* («Мой женский брат») вышла отдельным изданием в Париже (Mercure de France, 1979). Об одногрудых тех.— По преданию, девочкам-амазонкам выжигали правую грудь, чтобы она не мешала при натягивании лука.
«Не ревновать и неклясть...» — Р., с. 106. Чабров А. А. (настоящая фамилия Подгаецкий; ок. 1888 — ок. 1935)—актер и музыкант, друг композитора Скрябина; впоследствии уехал за границу, мечтая основать собственный театр, но вместо этого перешел в католичество и стал священником. О Чаброве Цветаева писала И. Г. Эренбургу в марте 1922 г. «...умный, острый... прекрасно понимающий стихи, очень причудливый... У него памятное лицо: глаза как дыры, голодные и горячие, но не тем (мужским) — бесовским? жаром; отливающий лоб и оскал островитянина» (Зв., 1975, № 6, с. 150), «Не похорошела за годы р а з л у к и!..» — Р., с. 109.О6 ращено к мужу, С. Я. Эфрону.
«Завораживающая! Крест...».— Р., с. 113.
Сугробы (Из цикла).
1-е и 2-е стихотворения — BP, 1922, № 26—27. Цикл из одиннадцати стихотворений посвящен И. Г. Эренбургу (1891 — 1967), с которым Цветаева познакомилась, судя по его воспоминаниям, в 1917 г. «Дружба Марины с Эренбургом была дружбой двух сил,— вспоминает А. С. Эфрон,— причем взаимонепроницаемых, или почти. Марине был чужд Эренбургов рационализм... публицистическая широкоохватность его творчества... как ему — космическая камерность ее лирики, «простонародность» ...российское, былинное, богатырское начало в ее поэзии вплоть до самой российскости ее языка, к которой он оставался уважительно-глух всю свою жизнь. В дальнейшем взаимная неподвлиянность (не говоря уж об обстоятельствах) разделила их, а вначале— только помогла дружбе стать именно дружбой. Отношение того, давнего, Эренбурга к той, давней, Цветаевой было поистине товарищеским, действенным, ничего не требующим взамен, исполненным настоящей заботливости и удивительной мягкости» (Зв., 1975, № 6, с. 152). В 1960 г. Эренбург отвел воспоминаниям о Цветаевой главу из второй книги своих мемуаров «Люди, годы, жизнь»,
«Знакомец! Отколева в наши стран ы?..» — Одно из последних стихотворений, написанных на родине. 11 мая 1922 г. Цветаева с дочерью уехала из Москвы за границу к мужу.
Июнь 1922—1925
«Есть час на те слова...».— Первоначально было обращено к А. Г. Вишняку. Этим стихотворением открывается сборник «После России», куда вошли стихи, написанные с 1922 по 1925 г., до отъезда во Францию. Как и тринадцать последующих, написано в Берлине, куда Цветаева приехала 15 мая 1922 г. За два с половиной месяца пребывания в нем она не полюбила Берлина. «Маринин несостоявшийся Берлин. Не состоявшийся потому, что не полюбленный; не полюбленный потому, что после России — прусский, после революционной Москвы — буржуазный, не принятый ни глазами, ни душой: неприемлемый» (Зв., 1975, № 6, с. 159). См. стихотворение «Берлину».
Земные приметы (1—8).— Цикл создан в
2. «Ищи себе доверчивых подруг...».— В стихотворении выражена много раз встречающаяся у Цветаевой мысль о двух видах любви: земной, олицетворенной в Венере, в Еве, в Елене гомеровской, и духовной, олицетворенной в Психее, «...тела (вкусовые пристрастья наши) бесчеловечны. Психею (невидимую) мы любим вечно, потому что заочное в нас любит—-только душа! Психею мы любим Психеей, Елену Спартанскую мы любим... чуть ли не руками — и никогда наши глаза и руки не простят ее глазам и рукам ни малейшего отклонения от идеальной линии красоты. Психея вне суда — ясно? Елена непрестанно перед суньями» (письмо от 20 июля 1923 г.).
5. «Удостоверишься — повремени!..— Не о сокровищнице— Суламифь: Ц Горсточке красной глины.— Суламифь — возлюбленная библейского царя Соломона, который посвятил ей Песнь Песней. Горсточка красной глины — здесь: плоть человеческая (по библейскому преданию, первого человека — Адама — бог создал из праха земного). Первоначальный вариант стихотворения нес иной, по сравнению с окончательным, смысл:
...От нишеств и напраслин.
Да, ибо в час, когда придут цари,
Дитя покинет ясли.
Сиротствующее— найдет отца, И даже век не взбросит, Когда придут и розы, и сердца, И лавры на серебряном подносе.
Удостоверишься,— повремени1 — Что, выброшенной на солому, Не надо было ей ни славы, ни Сокровищницы Соломона.
И вместо всех — в маревах дней и судеб —
Мне строящихся храмин —
Я бы хотела так: камень на грудь —
И под голову — камень.
«Некоторым — не закон...» — ПР, с. 15.
«В пустынной храмин е...».— Логос (греч.) — слово, глагол.«Неподражаемо лжет ж и з н ь...».— ПР, с. 17. Первоначально было названо: «Слова на сон». Написано под сильным впечатлением от книги Б. Пастернака «Сестра моя — жизнь» (М., 1922) и послано ему с припиской: «После Сестры моей Жизни». 19 ноября 1922 г. Цветаева писала Пастернаку из Чехии: «Слова на сон». Тогда было лето, и у меня был свой балкон в Берлине. Камень, жара. Ваша зеленая книга на коленях. (Сидела на полу).— Я тогда десять дней жила ею».
Сивилла (1—3).— Начиная с этого цикла и кончая стихотворением «Русской ржи от меня поклон...», все стихотворения написаны в Чехии; Цветаева с семьей переехала туда из Берлина 1 августа 1922 г. Нужда заставляла Цветаеву все время, кроме зимы 1923/24 г., жить в пригородах Праги: деревнях Мокропсы (Дольние и Горные), Новые Дворы, Иловищи, Вшеноры. Несмотря на трудный и нищий быт, Цветаева позднее, во Франции, с благодарностью вспоминала Чехию, ибо именно там она, как никогда (кроме детства, когда жила летом в Тарусе), была приобщена к природе. Образы природы в лирике чешского периода встречаются гораздо чаще по сравнению со стихами других лет (циклы «Сивилла», «Деревья», «Ручьи», «Облака» и др.).
К теме сивиллы Цветаева обращалась не раз (см. стихотворение «Сивилла и юноша»). В данном цикле древняя сивилла, которой Аполлон даровал вечную жизнь, превращена согласно трактовке Цветаевой в высушенный ствол-пещеру, в которой совершается прорицание.
1. «Сивилла: выжжена, сивилла: ствол...».— Дивному голосу.— «Вот эпиграф к одной из моих будущих книг,— писала Цветаева.— (Слова, вложенные Овидием в уста Сивиллы, привожу на память:) «Мои жилы иссякнут, мои кости высохнут, но ГОЛОС, ГОЛОС— оставит мне судьба!» (имеются в виду строки 152—154 из 14-й книги «Метаморфоз» Овидия).
3. Сивилла — младенцу.— BP, 1926, № 5.
Берегись...— Первоначально называлось «Река». В 1940 Г. Цветаева колебалась между названиями «Берегись...» и «Адам» и выбрала первое. Стихотворение возникло под впечатлением прогулки на чешскую речку Бероунку; об этой прогулке записала десятилетняя дочь Цветаевой Аля: «Мы с Мариной — на реке. По воде идут неизвестно куда полуволны, полурябь. Приближаемся к пенным порожкам, проходим под мостом, где гремит эхо. Сырая тропинка между ив, как коридор... Тихо и осторожно, с камня на камень, подбираемся к какому-то дереву, которое Марина уже заранее любит... через две минуты мы уже сидим на пригорке под ним, на его перекрученных, иссохших седых Kopjwra. Я хочу поговорить с Мариной, но она говорит: «Помолчи, дай послушать воду!» Слушая, мама выкурила две папиросы, полюбовалась на реку, записала отрывки стихов в маленькую тетрадку...» (Зв., 1975, № 6, с. 172—173). В гордый час Трубы — то есть Страшного суда. Скорбит об упавшем ввысь по сей день Давид.— Авессалом, сын царя Давида (библ.) восстал против отца, чтобы овладеть престолом. Спасаясь от преследования, он запутался волосами в ветвях дуба, повис «между небом и землей», был настигнут врагами и убит. Давид горько оплакивал сына.
Деревья (1—9).— «Рожденный ходок», Цветаева совершала много пеших прогулок по горам и лесам Чехии, леса которой — холмистые, поросшие вереском — очень полюбились ей. Включая цикл в ПР, Цветаева посвятила его Анне Антоновне Тесковой (1872—1954), писательнице и переводчице, с которой познакомилась в Праге, по-видимому, в конце 1924 г. Прожившая большую часть отрочества в России, А. А. Тескова тяготела к русской культуре и много лет принимала деятельное участие в работе культурного отдела Чешско-русского содружества. Дружба с Тесковой (после переезда Цветаевой во Францию — эпистолярная) продолжалась вплоть до отъезда Цветаевой в СССР (июнь 1939 г.). Около двух третей сохранившихся писем Цветаевой к Тесковой составили книгу, вышедшую в 1969 г. в Праге (оригиналы хранятся в библиотеке Музея чешской литературы и письменности в Страговском монастыре).
2. «Когда обидой — опилась...».— Авессалом.— См. ком-мент, к стихотворению «Берегись...».
4. «Друг и! Братственный сонм!..».— Над сбродом кривизн.— «Я скоро перестану быть поэтом и стану проповедником: против кривизн. 14е: не кочу людей, а не могу людей» (письмо Цветаевой от 9 февраля 1923 г.).
5. «Беглецы? — Вестовые?..».— Саул за Давидом: Смуглой смертью своей.— См. коммент. к стихотворению «Пустоты отроческих глаз! Провалы...» Саул погиб в борьбе с филистимлянами. Он был сильно изранен стрелами и, чтобы не сдаваться врагу, закололся мечом.
7. «Та, что без видения спала...»,— Скала—здесь: гамма оттенков.
Первоначальный вариант стихотворения:
Рассеивающий листву, как свет,
Клен! — Жрец светорожденный!
Лишь богу своему глядящий вслед
Соборною колонной
Ствола, незыблемого, как псалом.
Встав от начала века —
Живее Библии являешь в дом —
День, когда тьма от света
Отделена была. Столь наг и чист
Свет, что три ночи сряду
Стихи забрасываю: каждый лист —
Целою Мессиадой!