Особенности детского восприятия проявляются на всех уровнях художественного текста. Рассмотрим прежде всего изображение времени и места (пространства) действия. Ведь именно они суть координаты мира произведения , и важно, кто и как сообщает о них читателю.
Во-первых, пространственно-временные координаты, сама система их отсчета, измерения персонажем-ребенком может не совпадать с привычной. В рассказе "Событие" течение времени обозначается так: "утро", "немного погодя", "перед самым обедом", "за обедом", "после обеда", "вечером". Временные отрезки указываются не по часам, а так, как их воспринимает ребенок (персонажам рассказа 4 и 6 лет). Один и тот же промежуток времени по-разному называется ребенком ("то время, когда папа усядется играть в винт") и взрослым героем (мать, говоря о том же самом моменте, восклицает: "Дети, уже десятый час!"). Аналогичная ситуация в рассказе "Дома": гувернантка говорит о мальчике, что "сегодня и третьего дня я заметила, что он курит". А сам Алеша замечает: "Я два раза курил: сегодня и прежде".
Во-вторых, описания, как правило, не существуют отдельно от восприятия ребенка. Поэтому время и пространство воспринимаются оценочно, хронотоп может быть добрым и злым, своим и чужим, светлым и темным (в прямом и одновременно в переносном смысле), идеальным (существующим в мечтах) и реальным; часто эти признаки совмещаются. В рассказе "Ванька" деревня воспринимается как доброе и светлое время-пространство. В речи, формально принадлежащей повествователю, переданы точка зрения героя, воспоминания Ваньки о деревне: "Ночь темна, но видно всю деревню с ее белыми крышами и струйками дыма, идущими из труб, деревья, посеребренные инеем, сугробы. Все небо усыпано весело мигающими звездами, и Млечный Путь вырисовывается так ясно, как будто его перед праздником помыли и потерли снегом". Этот пейзаж противопоставлен темной мастерской сапожника, где мальчик пишет свое письмо. Из текста ясно, что ему в деревне нет места, что, "отданный в ученье, он попал в мир взрослой жизни, из которой ему уже не вернуться в счастливое время елок и гостинцев"5 . Но Ванька этого не понимает, он еще несмышленыш, пишущий "на деревню дедушке".
В рассказе "Мальчики" книжная мечта торжествует над привычным семейным уютом: ведь читатели в самом романтическом возрасте ("второй класс гимназии") и представляют себе Америку, путь к ней по Майн Риду (по словам Чечевицына, "добывать же себе пропитание можно охотой и грабежом"). А у семилетнего Пашки ("Беглец"), попавшего в больницу, желания меняются быстро, под влиянием последнего впечатления. Обещание доктора показать "живую лисицу" побуждает его спокойно остаться в больнице; после "жирных щей" он думает, что "доктору живется очень недурно", а под влиянием ночных страхов решает сбежать из полюбившегося сначала места. В этом рассказе противопоставлены два восприятия больницы ребенком: вначале Пашку всё восхищает ("Лестница, полы и косяки были выкрашены в великолепную желтую краску и издавали вкусный запах постного масла"; "Но больше всего Пашке понравилась кровать,
Оценочность описания хронотопа хорошо видна в рассказе "Мальчики": "Папаша повел Володю и Чечевицына к себе в кабинет и долго там говорил с ними". Из контекста ясно, что кабинет отца ассоциируется только с выговором, наказанием, поэтому "повел в кабинет" означает то же самое, что "наказал".
Хорошо передает детскую точку зрения соотношение "крупного" и "общего" планов. Так, в рассказе "Детвора" подробно описан только обеденный стол, за которым дети играют в лото; все остальное лишь намечено. А в рассказе "Кухарка женится" при описании свадьбы больше всего внимания уделено "мальчику Фильке", а не молодоженам: "Кухня битком была набита народом. Тут были кухарки со всего двора, дворник, два городовых, унтер с нашивками, мальчик Филька... Этот Филька обыкновенно трется около прачешной и играет с собаками, теперь же он был причесан, умыт и держал икону в фольговой ризе".
Автор подробнее передает то, на что обращает внимание ребенок. Так, в "Грише" пространство - это прежде всего то, что находится внизу (пятно на ковре, стеклышко на тротуаре), т.е. отобрано то, что могло попасть в поле зрения трехлетнего ребенка.
Итак, детская точка зрения в данном аспекте - это специфика пространственно-временных координат, то, как ребенок измеряет и оценивает время и пространство. Однако важно выбрать не только реалии, но и слова, которые их обозначают. Характерно употребление "детских" номинаций, т.е. передача фразеологической точки зрения ребенка.
Преимущественно это перифразы. Даже название может подчеркивать, что повествование ведется с точки зрения ребенка: "Кухарка женится". В рассказе "Детвора" упомянут "тот старый офицер, который ездит на маленькой серой лошади". А в "Грише" нянин знакомый назван "высоким человеком со светлыми пуговицами", и другой его характеристики не дается. Внимание обращено на что-то незначительное для взрослого, но важное для ребенка. Иногда повествователь использует и "детскую", и обычную номинации, обнажая прием. Много двойных номинаций в "Грише". При описании дома каждая комната сначала называется на языке трехлетнего Гриши, и только затем появляется привычное слово: "четырехугольный мир, где в одном углу стоит его кровать..." - "детская", "пространство, где обедают и пьют чай" - "столовая". После того как дан "код" и становится ясно, что следует понимать под "детскими" обозначениями пространства, остаются только они (без "взрослых" дуплетов): "комната, где стоят красные кресла" (очевидно, это гостиная), "за этой комнатой есть еще другая, куда не пускают и где мелькает папа" (кабинет отца). Отсутствие дуплета принуждает читателя к "переводу" детских описаний на язык взрослых.