Парадоксально, но факт: французский поэт Шарль Бодлер, написавший это "Приглашение к путешествию", вообще мало куда выезжал из Парижа. Первый раз — в 1841 году, когда его, двадцатилетнего юнца, поддавшегося всем превратностям самостоятельной жизни, семья посадила на "Пакетбот южных морей" и отправила в далекое путешествие в Индию. Однако спустя пять месяцев возле острова Бурбон, так и не доехав до Калькутты, он сумел уговорить капитана отправить его обратно. Было еще одно путешествие в Бельгию, осознанное, деловое, но ничего, кроме горького разочарования, оно не принесло.
И все же в своей поэзии он писал о жажде плаванья у всех, в ком есть "жажда путешествовать и обогащаться", о странахзеркалах, где все самые тайные желания исполняются, о бесконечных одиссеях, жаждущих привести "в глубь неизведанного, чтобы найти новое".
Большую часть своей короткой жизни Бодлер прожил в трагической нищете. Его обвиняли в безнравственности, сборник стихов "Цветы зла" изымали из продажи, возбуждали судебный процесс, обвиняя поэта в оскорблении морали. Мало кто из современников сумел понять его стихи — эту исповедь о скитаниях души, мятущейся, страждущей посреди жизненной распутицы, где злое и больное разлито повсюду, гнездится в сердцах и умах. Он был безнадежным романтиком, остро реагирующим на жизненную пошлость и искавшим укрытия в царстве сладостных грез. Здесь и пригодились впечатления от пятимесячного плавания по южным морям: тропические пейзажи, звуки, запахи в его стихах становились неизменным фоном идеального мира, царства света, где нет ни боли, ни страданий, где он может быть совершенно счастливым вместе со своей подругой.
Биографы донесли до нас имя адресата этих удивительных строк — Мари Добрен — и скупые сведения о ней: зеленоглазая, пышноволосая актриса. Роман их был непродолжительным, и среди других бодлеровских женщин она занимает очень скромное место. И всетаки — она жила в сердце поэта, и он посвящал ей стихи.
Но ты люби меня, как нежная сестра,
Как мать своей душой в прощении безмерной;
Как пышной осени закатная игра,
Согрей дыханьем грудь и лаской эфемерной.
Бодлер, бравируя своим пренебрежительным отношением кженщинам, всю жизнь втайне мечтал об идеаль белый расизм было существование негритянских и мулатских обществ — ведь население острова, как презрительно говорили американ
Гильен проснулся знаменитым 20 апреля 1930 года: в специальном негритянском разделе крупной гаванской газеты "Диарио де ла марина" был опубликован его цикл "Мотивы сона", то есть народного танца, сопровождающегося пением, в котором сливались элементы испанской народной песни и фольклор кубинских негров. Говоря о "Мотивах сона", поэт писал, что его целью было "представить в форме, быть может, наиболее подходящей, беглые картинки нравов и типы людей из народа, таких, какими мы их видим каждый день. Так, как они разговаривают. Так, как они мыслят..." И далее: "...что касается направленности моей поэзии, то, как я полагаю, мне наконец удалось найти себя. Меня властно привлекает изучение народа. Поиски внутреннего содержания его жизни. Рассказ о его горестях и радостях". Это было искусство "не для белых и не для черных, искусство национальное и народное".
Следующий сборник сонов вышел в мае 1947г. в БуэносАйресе, где Николас Гильен остановился после странствий по Венесуэле, Колумбии, Перу и Чили. Именно в этом сборнике и находится стихотворение "По волне моей памяти", которое привлекло внимание Тухманова и было вынесено им в название альбома. Героиня — юная мулатка, грациозная и полная обаяния девушка, просто прохожая. Она прошла, не заметив восхищенный взгляд поэта, и скрылась в пестрой, вечно спещащей толпе людей, а он еще долго стоял, зачарованный этим видением, и размышлял о ее судьбе, о времени и о себе: "Когда это было? Когда это было: во сне, наяву? Во сненаяву по волне моей памяти я поплыву...".
Когда я пришел на эту землю,
никто меня не ожидал.
Я пошел по дороге со всеми
и этим себя утешал,
потому что, когда я пришел на эту землю,
никто меня не ожидал.
Я гляжу, как люди приходят,
как люди уходят
в славе или в обиде,
Я иду по дороге.
Нужно глядеть, чтобы видеть,
нужно идти по дороге.