Идейная борьба. Ощущавшийся еще в начале XIX в. кризис феодально-крепостнической системы стал еще более острым в 40-е годы. Назревала явная необходимость кардинальных перемен во всех сферах русской жизни. Это признавалось и в секретных документах, предназначенных только для царской верхушки. Так, во «всеподданнейшем» отчете III отделения за 1839 г. говорилось: «Вообще весь дух народа направлен к одной цели, к освобождению…» И сами жандармы вынуждены были признать: «Крепостное состояние есть пороховой погреб под государством и тем опаснее, что войско составлено из крестьян же… Начать когда-нибудь и с чего-нибудь надобно, и лучше начать постепенно, осторожно, нежели дожидаться, пока начнется снизу, от народа».
Однако даже робкие попытки приступить к рассмотрению крестьянского вопроса наталкивались на решительное противодействие бюрократического аппарата и помещиков. Так углублялось и обострялось социально-политическое противоречие между объективно неизбежным буржуазным развитием страны и стремлением самодержавно-крепостнической реакции во что бы то ни стало задержать этот процесс. Взяв на вооружение теорию «официальной народности», представители реакционной идеологии, напуганные оживившимся общественным движением в России и ростом революционных выступлений на Западе, всячески стремились обосновать правомерность существования в России самодержавия и крепостного права, которое якобы обеспечивает патриархальность сословных отношений.
В 40-е годы борьба народных масс против угнетения была мощным фактором формирования передовой идеологии. В новый исторический период все более широкие круги интеллигенции (не только дворянской, но уже и разночинской) принимают участие в освободительном движении.
В отличие от приверженцев теории «официальной народности» славянофилы (братья И. С. и К. С. Аксаковы, братья И. В. и П. В. Киреевские, А. И. Кошелев, И. Ф. Самарин, А. С. Хомяков и др.) утверждали, что в крепостническом государстве существует разрыв между народом, представляющим идею национальной самобытности, и «образованным» обществом, которое со времен Петра I пошло по ложному пути. Субъективные устремления славянофилов отличались несомненной искренностью и чистотой. Свойственные им пламенная любовь к России, решительный протест против произвола, беззакония, бюрократизма, стремление к национальному единству вызывали уважение даже у их идейных оппонентов (подробно об этом писал А. И. Герцен в «Былом и думах»). И тем не менее славянофильское движение было очень противоречивым. Постоянно
Западники (Т. Н. Грановский, П. В. Анненков, В. П. Боткин, И. С. Тургенев и др.), выражая идеологию буржуазного либерализма, не идеализировали монархию, как это объективно получалось у славянофилов. Они выступали за развитие России по западноевропейскому пути, решительно боролись с «официальной народностью», критиковали самодержавную власть и крепостничество. Но они были сторонниками не революционного, а мирного, постепенного исторического развития, которое должно было происходить, по их мнению, на основе распространения просвещения, наук, знаний, усвоения сложившихся на Западе форм политической грызни и быта. Уже в 40-е годы проявились разногласия в кругу западников по решающим философским, политическим, эстетическим вопросам. Это был начальный этап размежевания демократических и либеральных тенденций в русском освободительном движении. Однако в тот период окончательного разрыва между либералами и демократами еще не произошло. Совместная борьба против крепостничества, реакционной идеологии, консервативной литературы объединяла их. И все же необходимо учитывать, что наиболее важным в перспективном плане было формирование в 40-е годы революционно-демократического мировоззрения, противостоящего как славянофилам (с самого начала), так и западникам (в процессе дальнейшего размежевания).
Белинский и Герцен, резко выступая против самодержавно-крепостнического строя, были сторонниками революционных общественных перемен. «Как и у славянофилов,— писал Белинский,— у нас есть свой идеал нравов, во имя которого мы желали бы их исправления,— но наш идеал не в прошедшем, а в будущем, на основании настоящего. Вперед идти можно, назад — нельзя…» [10, 43—44]. Белинский и Герцен выступали соратниками в неустанной борьбе за материалистическое мировоззрение, идеи социализма (по условиям времени — утопического), содействующие переустройству общества на началах свободы, равенства и братства.