Разбор стихотворений Иосифа Бродского, которые входят в последнее время в школьную программу, часто становится труден как для школьников, так и для самих учителей. Трудности возникают даже не во время анализа, но ещё на подступах к нему: сам смысл стихотворения остаётся читателю неясен. Мы предлагаем вам вариант интерпретации одного стихотворения И.Бродского, входящего во многие школьные программы. В твоих часах не только ход, но тишь. Притом их путь лишён подобья круга. Так в ходиках: не только кот, но мышь; они живут, должно быть, друг для друга. Дрожат, скребутся, путаются в днях. Но их возня, грызня и неизбывность почти что незаметна в деревнях, где вообще в домах роится живность. Там каждый час стирается в уме, и лет былых бесплотные фигуры теряются – особенно к зиме, когда в сенях толпятся козы, овцы, куры. 1963 1. Это стихотворение о времени и о вечности. Противопоставление заявлено в первой же строке: “ход” времени и “тишь”. Деление времени искусственно, оно создаёт “неизбывность” (потому что всегда, без отдыха), “возню, грызню”, дрожь, путаницу... Путь времени – это “круг” (заколдованный), такой же бестолковый, как погоня кошки за мышью. Всем известны ходики – с кошкой, которая ежесекундно стреляет глазами вправо-влево, как будто следит за мышью. (Кроме всем известной кошки из ходиков, есть и не менее известная мышь, устраивающая шум в часах: Hikory, dickory, dock, The mouse run up the clock. The clock struck one, The mouse ran down, Hickory, dickory, dock. Стихотворение из Mather Goose Rhymes. В пер. С.Маршака: “Вышли мыши как-то раз // Поглядеть, который час...”) Кошка и мышь дополняют друг друга: цель кошки – поймать мышь, а цель мыши – убежать от кошки. Суета порождается сама собой. А что будет, если кто-нибудь
из
них вдруг исчезнет? Погоня прекратится, часы
остановятся, и наступит “тишь”, отсутствие времени, вечность...
...Как бывает
“в деревнях”. Стихотворение делится пополам: первая половина – суть, порождённая временем, а вторая –
деревенская тишина. В деревне время не
замкнуто в круг, поэтому “каждый час стирается в уме”, вместо того
чтобы сохраняться и громоздиться,
человек не “путается в днях”, прожитое не
возвращается, а “теряется”. (“Фигуры былых лет” названы “бесплотными”,
то есть нереальными. Однако по созвучию
это слово тянет за собой и слово “бесплодные”,
то есть напрасно, зря сохранённые умом.) Замедление ритма жизни
подчёркивается и синтаксически:
предложения в первой части соответствуют строчкам, как бы отражая деление времени на часы, а к концу
стихотворения они становятся всё длиннее.
Единственный
признак деревни – это “живность”, противопоставленная механическим, условным коту и мыши из первой части. Таким
образом оппозиция “время/вечность”
становится и оппозицией “искусственное/живое”. Особенно явным это противопоставление становится в конце стихотворения:
“козы, овцы, куры”, “толпящиеся в
сенях” зимой, отсылают читателя к сцене Рождества. Абстрактное (рассуждающее) стихотворение кончается яркой
картинкой, выделенной внутренней рифмой
(“стираются – теряются”).
2. А теперь
вспомним, что первое значимое слово стихотворения – “твоих”.
Получается, что
это – изящнейшее признание в любви (в широком смысле слова, может быть, и к другу). В нём только одно
слово, впрямую говорящее о другом, но с
ним связано всё “положительное” для автора. Этот человек так удивителен,
что даже в его часах – воплощение
“грызни” и “путаницы” – есть место для “тиши”,
которая вообще-то встречается только в деревнях.