Судьба, личность и творчество Николая Степановича Гумилева вызывают сейчас большой интерес. Это неудивительно, так как его творчество полно смелости, новизны, остроты чувств, взволнованной мысли. Гумилев был необоснованно причислен к участникам контрреволюционного движения и расстрелян в 1921 году (ему было 35 лет).
Свое первое стихотворение “Я в лес бежал из городов...” Гумилев опубликовал в журнале “Тифлисский листок” в 1902 году, то есть в 16 лет. В 1905 году появилась книга стихов “Путь конкистадоров”. “По выбору тем, по приемам творчества автор явно примыкает к "новой школе" в поэзии. Но пока его стихи — только перепевы и подражания, далеко не всегда удачные”, — писал В. Брюсов о первом поэтическом сборнике Гумилева, который был выпущен, когда Николай еще учился в гимназии. В какой-то мере Брюсов был прав. И все-таки юношеские, “конкистадорские” стихи имели свой настрой. Новый подход Н. Гумилева к миру виден в следующих строках:
Как смутно в небе диком и беззвездном!
Растет туман, но я молчу и жду,
И верю, я любовь свою найду...
Я конкистадор в панцире железном.
“Конкистадор” завоевывал не земли, не страны, а новую любовь, проникая в “тайны дивных снов”, добывая звезды с “заснувшего небосклона”. Его первые стихотворные опыты несут на себе отпечаток символистской поэзии: “голубая высота”, “вечное блаженство мечты”, “чары красоты”.
В 1908 году выходит вторая книга Гумилева “Романтические цветы”, в которой духовные запросы поэта получили дальнейшее развитие. Здесь чувствуется жажда сильных и прекрасных чувств: “Ты среди кровавого тумана к небесам
прорезывала путь...”. Но теперь желаемое видится лишь в грезах, видениях. Сборник волнует грустным авторским ощущением непрочности высоких порывов, призрачности счастья в скучной жизни и одновременно стремлением к прекрасному.
Большинство стихотворений Гумилева обладают спокойной интонацией. Но необычный стиль придает им внутреннюю напряженность. В своих произведениях поэт оживляет легендарные мотивы, творит фантастические превращения, многие из которых автор почерпнул, путешествуя по Африке. Подчас Гумилев стремится передать общее трагическое состояние мира:
Пусть смерть приходит, я зову любую.
Я с нею буду драться до конца...
В сборнике “Жемчуга” Николай Гумилев высказывает свое уважение к деяниям таких выдающихся путешественников, как Джеймс Кук, Жан Франсуа Лаперуз, Васко да Гама. Небольшой цикл “Капитаны” рожден тем же стремлением к неизведанному, тем же преклонением перед подвигом:
Ни один пред грозой не трепещет,
Ни один не свернет паруса.
С именами великих путешественников входит в цикл “Капитаны” поэзия великих открытий, несгибаемой силы духа всех, “кто дерзает, кто хочет, кто ищет”.
В сборниках “Костер” и “Огненный столп” автор прикасается к миру таинственного, непознаваемого. Ему близки образы звезд, неба, планет. При некоторой “космичности” действий в произведениях поэт выражал взгляды на вполне земные процессы. И все-таки вряд ли можно, говорить о поэзии Гумилева как о поэзии реалистичной. Он сохранил романтическую исключительность, причудливость душевных процессов. Но именно таким бесконечно дорого нам слово Мастера.
Большинство стихотворений Гумилева обладают спокойной интонацией. Но необычный стиль придает им внутреннюю напряженность. В своих произведениях поэт оживляет легендарные мотивы, творит фантастические превращения, многие из которых автор почерпнул, путешествуя по Африке. Подчас Гумилев стремится передать общее трагическое состояние мира:
Пусть смерть приходит, я зову любую.
Я с нею буду драться до конца...
В сборнике “Жемчуга” Николай Гумилев высказывает свое уважение к деяниям таких выдающихся путешественников, как Джеймс Кук, Жан Франсуа Лаперуз, Васко да Гама. Небольшой цикл “Капитаны” рожден тем же стремлением к неизведанному, тем же преклонением перед подвигом:
Ни один пред грозой не трепещет,
Ни один не свернет паруса.
С именами великих путешественников входит в цикл “Капитаны” поэзия великих открытий, несгибаемой силы духа всех, “кто дерзает, кто хочет, кто ищет”.
В сборниках “Костер” и “Огненный столп” автор прикасается к миру таинственного, непознаваемого. Ему близки образы звезд, неба, планет. При некоторой “космичности” действий в произведениях поэт выражал взгляды на вполне земные процессы. И все-таки вряд ли можно, говорить о поэзии Гумилева как о поэзии реалистичной. Он сохранил романтическую исключительность, причудливость душевных процессов. Но именно таким бесконечно дорого нам слово Мастера.