Николая Гумилева нередко называют «аристократом», «рыцарем» и «паладином» поэзии «серебряного века». Этот человек сумел добиться выдающихся успехов в литературной деятельности. Вся его жизнь окутана загадочностью и таинственностью. В молодости, как признал сам Гумилев он был очень некрасив и застенчив. Однако более поздние фотографии свидетельствуют об обратном. С них на нас смотрит святящееся красотой и благородством лицо поэта. Современники вспоминают безупречную выправку поэта, его выраженное «джентльменство».
Николай Гумилев довольно рано увлекся поэзией и уже в гимназии выпустил свой первый сборник стихов. Тяга ко всевозможным путешествиям привела к тому, что еще юношей он два года провел в Париже, потом тайком, в пароходном трюме, совершил свое первое путешествие в Африку.
В дальнейшем поэт активно включился в литературную деятельность, явился одним из создателей нового поэтического направления – акмеизма, учредил «Цех поэтов». Он чуть ли не единственный из всех русских литераторов откликнулся на начала первой мировой войны и записался в действующую армию. Он даже получил два солдатских Георгиевских креста за первые пятнадцать месяцев войны – «святой Георгий тронул дважды пулею нетронутую грудь».
Стихи являлись для поэта своеобразной защитой от действительности. Как ни удивительно, в отличии от других литературных деятелей, в произведениях Николая Гумилева невозможно найти и строчки, которые восхваляли бы прошлое. Наоборот, стихи в какой-то мере порицали действительность – «Я верно болен: на сердце туман, мне скучно все – и люди и рассказы». Несмотря на энергию и активность, которые он проявлял в этой жизни, он чувствовал себя здесь чужаком.
У Гумилева практически нет стихов о том времени, о России, о людях, живущих рядом. Даже если эти темы и появляются, то напоминают скорее легенды или сны, нежели свидетельства очевидца. Так почему же действительность столь мало интересовала поэта? На этот вопрос Николай Гумилев сам дал ответ в одном из стихотворений:
«Я вежлив с жизнью современною,
Но между на
ми есть преграда,
Все, что смешит ее, надменную,
Моя единая награда».
Ярко выраженный индивидуализм Гумилева не позволял ему слиться с так называемой толпой, с ее интересами и нуждами. Он в какой-то мере культивировал свою чужеродность этому миру. Всю свою жизнь он старался строить на контрасте с тем, что нужно большинству. И это, несомненно, не могло отразиться на его творчестве: «Победа, слава, подвиг – бледные слова, затерянные ныне, гремят в душе, как громы медные, как голос Господа в пустыне».
Поэт постоянно предстает перед читателем в разных удивительных образах. Именно так нередко случается в снах, когда человек, к примеру, начинает видеть себя то благородным рыцарем, то серебряною нитью. В грезах Гумилев как бы примеряет различные маски. Он примеряет на себя маску за маской, выбирая более подходящую. Создается впечатление, что этот человек грезил наяву, как главные герои его произведений – «колдовской ребенок, словом останавливающий дождь» или «странный паладин с душой, измученной нездешними».
Гумилева считают единственным «сновидцем» в русской поэзии двадцатого века. Нередко реальность представлялась ему дурным сном, а забвение приносило ему свободу и счастье. В забвенье он мог перемещаться в пространстве и времени, путешествовать по различным континентам и странам в разные времена.
Стремление уйти в небытие, а соответственно, и отсутствие политических стихов или произведений о реальности сыграли роковую роль в судьбе этого человека. Его молчание было истолковано как определенная гражданская позиция. Этот человек, не участвующий ни в одном белом движении, ни в контрреволюционных разговорах, вдруг оказался врагом народа. Он сам предсказал свою судьбу в одном из своих стихотворений: «И умру я не на постели, при нотариусе и враче, а в какой-нибудь дикой щели, утонувшей в густом плюще». Всей своей яркой, но, к сожалению, короткой жизнью Николай Гумилев доказал свою несовместимость с советской действительностью, свое стремление к свободному полету мысли и слова.
Все, что смешит ее, надменную,
Моя единая награда».
Ярко выраженный индивидуализм Гумилева не позволял ему слиться с так называемой толпой, с ее интересами и нуждами. Он в какой-то мере культивировал свою чужеродность этому миру. Всю свою жизнь он старался строить на контрасте с тем, что нужно большинству. И это, несомненно, не могло отразиться на его творчестве: «Победа, слава, подвиг – бледные слова, затерянные ныне, гремят в душе, как громы медные, как голос Господа в пустыне».
Поэт постоянно предстает перед читателем в разных удивительных образах. Именно так нередко случается в снах, когда человек, к примеру, начинает видеть себя то благородным рыцарем, то серебряною нитью. В грезах Гумилев как бы примеряет различные маски. Он примеряет на себя маску за маской, выбирая более подходящую. Создается впечатление, что этот человек грезил наяву, как главные герои его произведений – «колдовской ребенок, словом останавливающий дождь» или «странный паладин с душой, измученной нездешними».
Гумилева считают единственным «сновидцем» в русской поэзии двадцатого века. Нередко реальность представлялась ему дурным сном, а забвение приносило ему свободу и счастье. В забвенье он мог перемещаться в пространстве и времени, путешествовать по различным континентам и странам в разные времена.
Стремление уйти в небытие, а соответственно, и отсутствие политических стихов или произведений о реальности сыграли роковую роль в судьбе этого человека. Его молчание было истолковано как определенная гражданская позиция. Этот человек, не участвующий ни в одном белом движении, ни в контрреволюционных разговорах, вдруг оказался врагом народа. Он сам предсказал свою судьбу в одном из своих стихотворений: «И умру я не на постели, при нотариусе и враче, а в какой-нибудь дикой щели, утонувшей в густом плюще». Всей своей яркой, но, к сожалению, короткой жизнью Николай Гумилев доказал свою несовместимость с советской действительностью, свое стремление к свободному полету мысли и слова.