История русской литературы всегда опиралась на творчество тех художников слова, чей талант, поднявшись до высших
достижений предшественников, сумев переосмыслить созданное ранее, принес в отечественную культуру принципиальные
художественные открытия.
Среди таких авторов, безусловно, можно выделить Антона Павловича Чехова, с именем которого связан особый род
мастерства, проявившегося прежде всего в способности писателя проследить динамику человеческой души в разных ее
проявлениях и во всей ее глубине, используя при этом малую жанровую форму – рассказ.
До этого автора литература не знала метода, который позволял бы анализировать мимолетные черты текущего бытия и в
то же время давал бы полную, эпическую картину жизни. Чехову удалось осуществить это впервые.
А новая форма повествования предполагала, безусловно, и нового героя, совершенно не похожего на монументальные
образы (такие, как Онегин, Печорин, Болконский, Каренина).
Предметом интереса и художественного осмысления Чехова становится тот пласт действительности, который открывает
читателю жизнь обыденную, каждодневную, часто проходящую мимо сознания большинства людей. Но ведь обыденность, по мнению
писателя, и «творит личность», поскольку в судьбах людей ярких, необычных событий наберется не так уж много. И Чехов
стремится обратить внимание читателя на отдельные дни и часы «маленького» обывательского существования, осмыслить их и
помочь человеку жить осознанно.
Именно такие размышления подтолкнули его к работе над рассказом «Человек в футляре». Главным героем произведения
становится учитель Беликов, представитель того социального типа интеллигента, который вызывал особый интерес у Чехова.
В чем же проявляется самобытное искусство писателя в разработке характера героя? Прежде всего, в новизне способа
создания образа. В отличие от классических героев русского романа, живописных и скульптурных, персонажей Чехова легко
«почувствовать», но трудно «увидеть». Такое впечатление возникает, в частности, потому, что писатель отказывается от
традиционной портретной характеристики. Он ограничивается более или менее яркой деталью, доверяя все остальное фантазии
своего читателя. Так внимание автора сосредоточено на подробном описании вещей Беликова: неизменные калоши, темные
очки, нож, зонтик, часы, халат, колпак – все, кроме лица, постоянно спрятанного в воротник теплого пальто. И только два
– три портретных штриха: «маленький», «скрюченный», «лицо, как у хорька».
Чехов высвечивает отдельные детали, а мы уже сами домысливаем, дорисовываем образ. И в этом нам помогает автор,
раскрывающий характер своего героя во взаимоотношениях с окружающими, в мастерски выстроенных диалогах, с помощью
внутреннего монолога.
В повествовании Чехова есть такая закономерность: чем богаче натура персонажа, тем живее воспринимает он
окружающую действительность, тем непосредственнее его связи с миром, да и сама реальность предстает во всем своем
многообразии. Подобная жизненная позиция характерна для других героев этого рассказа: Вареньки и ее брата Михаила
Саввича.
Образ Беликова создан по контрасту с ними. Мертвый уже при жизни, этот наставник юношества воспринимает
окружающий мир крайне однообразно, односторонне. Немногочисленные «позволения» вызывают у него сомнения и страх: «Как бы
чего не вышло». А потому вся жизнь героя проходит в болезненном поиске у окружающих «всякого рода нарушений, уклонений,
отступлений от правил». Маниакальная осторожность, мнительность загоняют Беликова в тесные рамки запрещающего все
«циркуляра». Исподволь, ненавязчиво подводит нас писатель к мысли о «футлярности» жизневосприятия героя, занимая при
этом позицию как бы стороннего наблюдателя. Он избегает прямой авторской оценки изображаемого. И это тоже одна из
особенностей чеховского стиля.
Разрабатывая характеры своих персонажей, писатель часто проводит их через испытание любовью, и ценность личности
соотносит с умением человека мучиться, страдать, бороться за свое счастье. И «человеку в футляре» Чехов дает возможность
изменить свою жизнь. Знакомство с Варенькой, натурой живой, непосредственной, могло стать поворотным моментом в судьбе
героя. А способен ли Беликов к глубоким душевным порывам? В его монологах, прежде весьма пространных, насыщенных
отвлеченными от реальности фразами («Антропос!», «О, как звучен, как прекрасен греческий язык!») вдруг появляются
обнадеживающие читателя мысли: «Варвара Саввишна мне нравится…и я знаю, жениться необходимо каждому человеку…» Но
нет!.. Вновь, и уже окончательно, Беликов отказывает самому себе, но не потому, что он не способен на ответное чувство,
а чтобы потом «чего не вышло». Герой страшится «странного образа мыслей» и бойкого характера девушки. Он боится не
ответственности, а «чего доброго попасть в какую-нибудь историю».
Используя в обрисовке характера героя прием «от частного – к общему», «от конкретного – к типичному», Чехов не
останавливается на индивидуальных чертах Беликова. Этот герой просто смешон, его образ карикатурен, но автор возводит
психологию своего персонажа до социального явления, страшного по своей сути и опасного для окружающих. Автор не
заканчивает рассказ уходом героя из жизни. Он заставляет задуматься читателя о том, что со смертью Беликова атмосфера
страха и рабства не исчезает. Философия «беликовщины» живуча, она успела глубоко пустить свои корни в души людей.
Казалось бы, Чехов делает пессимистический вывод: «…жизнь потекла по-прежнему … не стала лучше». И вдруг новый поворот
авторской мысли: «… нет, больше жить так невозможно!» И мы облегченно вздыхаем: не все еще потеряно! А вот это уже
оценка Чехова - человека, гражданина, художника, чье искусство в изображении характеров героев – это результат
напряженной творческой мысли, основанной на изучении лучших традиций отечественной литературы.
В творческом наследии этого писателя ощутимы и психологизм от Льва Толстого, и нерасторжимая связь человека и
среды от Лермонтова, и сатирический взгляд на изображаемое от Салтыкова-Щедрина. Все это, умело обобщенное и отточенное,
помноженное на талант Чехова, сделало его рассказы неповторимыми, а мастерство в создании художественного образа –
уникальным.
окружающий мир крайне однообразно, односторонне. Немногочисленные «позволения» вызывают у него сомнения и страх: «Как бы
чего не вышло». А потому вся жизнь героя проходит в болезненном поиске у окружающих «всякого рода нарушений, уклонений,
отступлений от правил». Маниакальная осторожность, мнительность загоняют Беликова в тесные рамки запрещающего все
«циркуляра». Исподволь, ненавязчиво подводит нас писатель к мысли о «футлярности» жизневосприятия героя, занимая при
этом позицию как бы стороннего наблюдателя. Он избегает прямой авторской оценки изображаемого. И это тоже одна из
особенностей чеховского стиля.
Разрабатывая характеры своих персонажей, писатель часто проводит их через испытание любовью, и ценность личности
соотносит с умением человека мучиться, страдать, бороться за свое счастье. И «человеку в футляре» Чехов дает возможность
изменить свою жизнь. Знакомство с Варенькой, натурой живой, непосредственной, могло стать поворотным моментом в судьбе
героя. А способен ли Беликов к глубоким душевным порывам? В его монологах, прежде весьма пространных, насыщенных
отвлеченными от реальности фразами («Антропос!», «О, как звучен, как прекрасен греческий язык!») вдруг появляются
обнадеживающие читателя мысли: «Варвара Саввишна мне нравится…и я знаю, жениться необходимо каждому человеку…» Но
нет!.. Вновь, и уже окончательно, Беликов отказывает самому себе, но не потому, что он не способен на ответное чувство,
а чтобы потом «чего не вышло». Герой страшится «странного образа мыслей» и бойкого характера девушки. Он боится не
ответственности, а «чего доброго попасть в какую-нибудь историю».
Используя в обрисовке характера героя прием «от частного – к общему», «от конкретного – к типичному», Чехов не
останавливается на индивидуальных чертах Беликова. Этот герой просто смешон, его образ карикатурен, но автор возводит
психологию своего персонажа до социального явления, страшного по своей сути и опасного для окружающих. Автор не
заканчивает рассказ уходом героя из жизни. Он заставляет задуматься читателя о том, что со смертью Беликова атмосфера
страха и рабства не исчезает. Философия «беликовщины» живуча, она успела глубоко пустить свои корни в души людей.
Казалось бы, Чехов делает пессимистический вывод: «…жизнь потекла по-прежнему … не стала лучше». И вдруг новый поворот
авторской мысли: «… нет, больше жить так невозможно!» И мы облегченно вздыхаем: не все еще потеряно! А вот это уже
оценка Чехова - человека, гражданина, художника, чье искусство в изображении характеров героев – это результат
напряженной творческой мысли, основанной на изучении лучших традиций отечественной литературы.
В творческом наследии этого писателя ощутимы и психологизм от Льва Толстого, и нерасторжимая связь человека и
среды от Лермонтова, и сатирический взгляд на изображаемое от Салтыкова-Щедрина. Все это, умело обобщенное и отточенное,
помноженное на талант Чехова, сделало его рассказы неповторимыми, а мастерство в создании художественного образа –
уникальным.