ТРАГЕДИЯ КАЗАЧЕСТВА

. Четвертые сутки пылают станицы,
Горит под ногами донская земля...
из песни.
Энциклопедией казачьей жизни можно назвать романы Шолохова "Тихий Дон" и "Поднятая целина".И хотя повествование в них в целом не охватывает и десяти лет, но многое можно узнать об истории этого служивого сословия до революции и после. Сам потомственный казак, писатель сохранил для нас яркость и точность казачьей речи, ее образность, показал житейскую мудрость этого народа, любовь к шутке, описал его обычаи и нравы.
Благодаря таланту автора читатель начинает любить этот край, даже если никог- да не был на Дону, и населяющих его людей. И тем больнее читать о том, что стало с казаками после революции, когда закружили красные и белые ветры над донской землей, а над хуторами и станицами забушевал пожар войны и разрушения. Расколол- ся тихий Дон: одни округа пошли за красными, другие -- за белыми. Сломалось единство казаков, по душам прошел этот разлом.
Не так давно я читал статью о директиве Свердлова о расказачивании. В этом преступном приказе, одобренным большевистским руководством, предусматривались массовые казни не только тех, кто прямо участвовал в борьбе с Советской властью, но даже и тех, кто только помогал повстанцам! К счастью полностью это чудовищное распоряжение (которое, конечно, было тайным) выполнить не удалось. Этот истори- ческий факт помог мне лучше понять, почему казаки так активно боролись с красны- ми. Различным событиям гражданской войны на Дону Шолохов посвящает много места. Он описывает,что расстрелы и казни начались в страницах с первых же месяцев пос- ле революции, когда появились там отряды Подтелкова и Кривошлыкова. А в ответ стали расстреливать красных. Несколько месяцев в 1919 году держались на Дону повстанцы. Герой романа Григорий Мелехов вырос до командующего дивизией, показав себя талантливым военачальником. Но вот повстанцы разгромлены, и Советская власть вновь начинает беспощадно карать своих действительных и мнимых врагов. 3мая 1918 года А.М.Горький писал:"На днях какие-то окаянные мудрецы осудили сем- надцатилетнего юношу на семнадцать лет общественных работ за то, что этот юноша откровенно и честно заявил:"Я не признаю советской власти!" Те, кто заявлял, что борются за лучшую жизнь на Дону, творили расправу направо и налево. В "Тихом До- не" есть эпизод, который поразил меня так сильно, что, наверное, запомнится на всю жизнь. Я говорю о революционере Бунчуке, который в 1918 году в течение дли- тельного времени каждую ночь расстреливал арестованных "контрреволюционеров" де- сятками...

Но и после окончания войны лишения казаков не окончились. Началась продраз- верстка, при которой амбары выметались подчистую. Один из героев романа, выражая мнение большинства станичников, спрашивает, сеяли ли это зерно большевики, чтобы накладывать продразверстку? И вновь разгорается война, как и по всей России (на Тамбовщине, в Кронштадте и других местах) в конце 1920 -- начале 1921 годов, против хлебной разверстки. И вновь люди, поднявшиеся против жестокой власти, становятся вне закона, как Фролов и его отряд (новые власти зовут его бандой) в "Тихом Доне".

Многие, как Григорий Мелехов, оказались у разбитого корыта после гражданской. Но и бывшие белые, и красные хотели мирно работать. И вот сотни тысяч таких, как Тит Бородин в "Поднятой целине", получив землю, вцепились в хозяйство, "как ко- бель в падлу", по выражению Нагульного, никогда не утруждавшего себя хозяйствен- ными заботами. И стала богатеть израненная земля, стали отходить от крови и убийства люди. Так прошло несколько лет. И замаячила новая беда... Не нравилось властям, что люди становились зажиточными. В рассказе Макара о Бородине есть очень интересная фраза:"И начал богатеть, несмотря на наши предупреждения".
Вместе со всем российским крест

ьянством казакам предстояло пережить коллекти- визацию, которая на деле оказалась страшным разорением деревни, уничтожением миллионов ни в чем не повинных людей.
Действие романа "Поднятая целина" разворачивается в хуторе Гремячий Лог. Круг героев книги уже, чем в "Тихом Доне". Но как и там в отношении к революции, ав- тор рассматривает их прежде всего под углом отношения к вступлению в колхоз. Лишь немногие идут туда сразу и бесповоротно. Даже такие преданные Советской власти люди, как Кондрат Майданников, признаются:"Нет, товарищ Нагульнов, совесть не позволяет мне в партию вступить зараз. А через то не могу, что вот я зараз в колхозе, а о своем добре хвораю..." Большинство же отказываются от своей земли и скотины-хворобы очень неохотно, лишь боясь репрессий. При этом многие сомневаю- щиеся (еще не до конца понявшие суть новой власти), подобно Акиму Бесхлебнову, зарезали скотину, чтобы напоследок попользоваться своим добром. Историки гово- рят, что долго еще не оправлялось животноводство после этого массового забоя скота. Да так, впрочем, никогда и не оправилось...
Трагична судьба зажиточных казаков, которые и думать не хотят о колхозе, ко- торых, впрочем, в колхоз никто и не зовет. Их всех следует "к ногтю": раскула- чить, а потом выслать на вымирание. Гнется, трещит, ломается жизнь крепкого ка- зачества.
"Но казаки -- народ закоснелый, я вам скажу, и его придется ломать.." -- го- ворит Макар Нагульнов. И весь смысл своей жизни новые руководители видят именно в этой ломке.
Известно, что среди коммунистов было различное отношение к так называемым ку- лакам. Многие призывали действовать осмотрительно. Так, секретарь райкома Корчжинский говорит Давыдову:"На базе осторожного ущемления кулачества создавай колхоз... Действуй там осторожно. Середняка ни-ни!" Бывший же революционный мат- рос Семен Давыдов, ничего не понимающий в сельском хозяйстве, никогда не пони- мавший, что земля родит только у хозяина, мысленно возражает Корчжинскому:"Поче- му нельзя совсем его -- к ногтю?.. Нет, братишка, извини! Через твою терпимость веры ты и распустил кулака... с корнем его как вредителя".
Особенно страшной представляется фигура Нагульнова, отличающегося прямо-таки бешеной ненавистью к хозяйственным казакам.
Он искренне уверен6 что сельского хозяина надо душить, давить, грабить. В этом его не могут поколебать даже замечания своего брата коммуниста Самохина на бюро райкома о том, что "Нагульнов террор устроил", избил наганом до потери соз- нания одного середняка-единоличника..." Даже статья самого товарища Сталина "Го- ловокружение от успехов", которая сваливала все преступления и безобразия кол- лективизации на таких, как Нагульнов. И мы видим, что действительно прав Макар, когда утверждает, что "статья неправильная". Не разбирающийся в хитростях поли- тики, он, однако, верно понял, что статья эта на самом деле лишь обман, а истин- ная цель Сталина и ВКП(б) -- растоптать крестьянство, отобрать у него весь хлеб, заморить голодом. И поэтому-то весело усмехаясь, с чувством правоты и твердит Ма- кар: "Кабы из каждой контры посля одного удара наганом по сорок пудов хлеба выс- какивало, я бы всю жизню тем и занимался, что ходил бы да ударял их!"
И никто лучше не нарисует звериной ненависти новой власти к своему кормильцу, чем сам Нагульнов, когда кричит:"Жа-ле-е-ешь? Да я... тысячи станови зараз де- дов, детишков, баб... Да скажи мне, что их в распыл... Для революции надо... Я их с пулемета...".
Тяжко читать о трагедии казачества, которая была лишь частью общей беды наше- го народа. Тяжко даже думать об этом. И хочется верить, что зарубцуются наконец раны, нанесенные раскулачиванием и коллективизацией, и появится вновь российское свободное крестьянство и обязательно среди него -- казак-хлебороб...