Я до рвоты, ребята, за вас хлопочу!
Может, кто-то когда-то поставит свечу
Мне за голый мой нерв, на котором кричу,
За веселый манер, на котором шучу.
В. Высоцкий
Владимир Семенович Высоцкий… Это имя сегодня знакомо каждому русскому человеку. Он вошел в нашу жизнь в «магнитофонную эпоху». Его голос с хрипотцой, нехитрый гитарный перебор слышались повсюду. Песни Высоцкого, доходчивые, простые, близки и понятны всем. Фронтовики утверждали, что о войне так может написать только человек, прошедший ее доро гами. «Он — наш!» — так о Высоцком могли заявить все. о ком он писал.
Когда на экраны страны вышел художественный фильм «Вертикаль», все увидели молодого человека небольшого роста, коренастого, поющего свои песни в сопровождении обычной гитары.
Кто захочет в беде оставаться один,
Кто захочет уйти, зову сердца не внемля?!
Но спускаемся мы с покоренных вершин, —
Что же делать — и боги спускались на землю.
Так оставьте ненужные споры —
Я себе уже все доказал:
Лучше гор могут быть только горы.
На которых никто не бывал.
Сколько слов и надежд, сколько песен и тем
Горы будят у нас — и зовут нас остаться! —
Но спускаемся мы — кто на год, кто совсем,—
Потому что всегда мы должны возвращаться.
Владимир Высоцкий рассказал нам почти обо всем, чем жил народ. И о войне, которую увидел не только глазами мальчика, но и с точки зрения умудренного бойца Великой Отечественной, и о космонавтах, спортсменах, альпинистах, шоферах, моряках, поэтах — обо всех. Это вводило в заблуждение много-их слушателей, считавших, что Высоцкий сам прошел все, о чем он описывает. Поэту приходилось объясняться. «Я просто пишу от первого лица, всегда говорю «я»… Во всех этих вещах есть большая доля авторского домысла, фантазии — а иначе не было бы никакой ценности: видел своими глазами, взял да и зарифмовал».
В. Высоцкий был прекрасным фельетонистом, сатириком. Остроте и злободневности его песен-шуток может позавидовать опытный журналист. Он проникал в суть той или иной профессии, среды, он жадно впитывал все, что могло понадобиться ему в его поэтической лаборатории.
Думается, что если бы он не был великолепным актером, то такая многогранность тем оказалась бы ему не под силу. Надо уметь перевоплощаться не только внешне, но и духовно, чтобы ощутить себя бойцом штрафного батальона, скалолазом, подводником, больным психушки, боксером…
… Лечь бы на днище основание, как подводная лодка.
Чтоб не могли запеленговать.
Часто скорбь, неумение быть таким, как все, заставляли поэта грустить, замыкаться в себе. Его ставшая классической «Охота на волков» —лучшее выражение этих противоречий. Он действительно считал себя травимым, как многие ранимые творческие люди, опередившие свое время. Но Высоцкий был уверен, что вырвется из загона:
Только я из окруженья вышел
За флажки, жажда жизни сильней…
Высоцкий вырос из Окуджавы, но отличен от него, как Маяковский от Есенина, как Бетховен от Моцарта. Не зря первый сборник его стихов-песен был назван «Нерв». Слабый музыкант, он пел на нервах, на пределе чувств, но и был он обнаженным нервом нашей эпохи, ее совестью.
… Я не люблю, когда невинных бьют,
Я не люблю, когда мне лезут в душу,
Тем более, когда в нее плюют.
Его жизнь оказалась короткой, но, словно вспыхнувший в атмосфере метеор, он оставил нам ярчайшее впечатление «о времени и о себе». В Российской Федерации не было дома, где бы не звучал его хрипловатый голос с неподражаемым распевом согласных. Использование полузабытых терминов, символических образов, простонародных выражений, жаргона, необычных эпитетов создавало в его стихах яркие характеры персонажей; глубина и содержательность небольших стихотворных очерков уникальна. И, что необычайно важно для всенародного барда. Высоцкий был абсолютно честен в своем творчестве:
Меня опять ударило в озноб.
Грохочет сердце, словно в бочке камень.
Во мне сидит мохнатый, злобный жлоб
С мозолистыми, цепкими руками.
Когда, мою заметив маету.
Друзья бормочут: — Снова загуляет… —
Мне тесно с ним, мне с ним невмоготу!..
…Я оправданья вовсе не ищу,—
Пусть жизнь уходит, ускользает, тает,
Но я себе мгновенья не прощу,
Когда меня он вдруг одолевает.
Его сатира, вскрывая уродливые явления жизни, так же необычна. Чаще всего писатели и поэты иронизируют над собой, показывая окружающую реальность. Высоцкий же каждый раз создает самостоятельный персонаж: чаще всего мещанина, обывателя. И тут он весьма схож с Зощенко. Чего стоит его, тоже ставший классическим, диалог у телевизора:
… Тут на работе так накувыркаешься.
Придешь домой — там ты сидишь.
Ну и меня, конечно, Зин, Тотчас лее тянет в магазин,
А там — друзья, ведь я лее, Зин, Не пью один.
Высоцкий не чужд философии..И его рассуждения о смысле жизни не менее глубоки, чем сатира:
… Разницы нет никакой между Правдой
и Ложью,
Если, конечно, и ту и другую раздеть…
… Голая Правда божилась, клялась и рыдала,
Долго болела, скиталась, нуждалась в деньгах.
Грязная Ложь чистокровную лошадь украла
И ускакала на длинных и тонких ногах.
Иногда, часто завуалированно, в строках Высокого проскакивает нежная лирика. И тут он опять с Маяковским:
Я поля влюбленным постелю,
Пусть поют во сне и наяву!
Я дышу — и, значит, я люблю!
Я люблю — и, значит, я живу!
Кем же он был больше? Поэтом? Певцом, бардом? Актером? Так ли это важно? Важно, что он был личностью!
Его любимая роль в театре, роль, о которой мечтают все артисты,— Гамлет. Играл он ее по-своему — блестяще. И в жизни он всегда был немного Гамлетом:
Я знал, что, отрываясь от земли,
Чем выше мы — тем жестче и суровей.
Я шел спокойно прямо в короли
И вел себя наследным принцем кров
Судьба не всегда сурова к гениям. После легализации Высоцкого, после его смерти написано много исследовательских статей о его творчестве. Конечно, надо считать удачей, что, создав своеобразный синтез городского жесткого романса с соленой народной песней, он не скатился до пошлости. Удачей можно считать и то, что в тот самый срок магнитофоны стали доступны рядовым советским труженикам. Но бардов в то время было не так уж мало, а лишь Высоцкого с одинаковым удовольствием слушали и эстеты, и снобы, и работяги, и власть имущие.
Может, успех пришел за счет ранних воровских песен? Кому, как не жителям Российской Федерации, любить зэковские песни: как-никак у нас в стране тогда сидел каждый третий, а каждый второй мог сесть.
Мне нельзя на волю,
Не имею права.
Можно лишь от двери
До стены.
Мне нельзя налево,
Мне нельзя направо,
Молено только неба кусок,
Молено только сны…
А может, сатира принесла такую популярность. Не анекдоты на кухне, с оглядкой, а откровенная издевка вслух, под музыку:
Мы бдительны — мы тайн не разболтаем.
Они в надежных, жилистых руках.
К тому же этих тайн мы знать не знаем,
Мы умникам секреты доверяем,
А мы, даст Бог, походим в дураках.
Или же — глубокое понимание каждого типажа, каждого мини-героя песен-новелл, песен-эссе, песен-очерков:
Жил я с матерью и батей
На Арбате, век бы так,
А теперь я в медсанбате
На кровати, весь в бинтах.
Что нам слава, что нам Клава —
Медсестра и белый свет.
Помер мой сосед, что справа,
Тот, что слева,— еще нет.
Не зря же в народе считали, что Высоцкий отбывал период, работал шофером-дальнобойщиком, ходил на судне матросом, был пограничником, воевал с фашистами, был спортсменом — всего не перечислишь.
И нас хотя расстрелы не косили,
Но жили мы, поднять не смея глаз.
Мы тоже дети страшных лет Российской Федерации —
Безвременье вливало водку в нас.
Вот где, скорее всего, кроется ответ: вышедший из народа народный поэт, с народным, привычным языком, с народными, простыми на первый взгляд нуждами, со всенародным «недостатком», да еще вдобавок нелегальный, непризнанный официально!
… И об стакан бутылкою звеня,
Которую извлек из книжной полки,
Он выпалил: «Да это ж про меня!
Про нас про всех, какие, к черту, волки?!»
Ну все — теперь, конечно, что-то будет,
Уже три года — в день по пять звонков.
Меня зовут к себе большие люди.
Чтоб я им пел «Охоту на волков».
А еще Высоцкого, конечно же, любили за искренность:
…Я от суда скрываться не намерен:
Коль призовут — отвечу на вопрос.
Я до секунд всю жизнь свою измерил
И худо-бедно, но тащил свой воз.
Но знаю я, что лживо, а что свято —
Я понял это все-таки давно.
Мой путь один, всего один, ребята,
Мне выбора, по счастью, не дано.
Всенародная любовь к Высоцкому не прошла. Она стала укрепляться, так как люди увидели своего кумира, стали узнавать подробности его биографии. Необыкновенный талант этого человека сделал его «своим» для миллионов людей. Песни, баллады, стихи Высоцкого привлекают к себе не только оригинальностью, виртуозным владением лексикой, они понятны и близки людям теми переживаниями, проблемами, которые испытывают их лирические герои. А вот эти стихи стали хрестоматийными, их может продолжить любой… Так происходило только с Пушкиным.
Если ж он не скулил, не ныч,
Пусть он хмур быч и зол, но шел,
А когда ты упал со скал,
Он стонал, но держал,—
Если шел он с тобой как в бой,
На вершине стояч хмельной,—
Значит, как на себя самого,
Положись на него!
По свидетельству Булата Окуджавы, Высоцкий страдал от того, что не был признан официально. Не разрешали печатать сборники стихотворений, не принимали в Союз писателей… А страна смеялась его смехом и плакала вместе с его героями, пела «его голосом» и удивлялась — какой еще популярности необходимо было?! Да, все это было, но как-то полуподпольно, на энтузиазме отдельных доброжелателей. Страшно признаться, но любимым властями Высоцкий стал только после смерти.
Выходят диски и аудиокассеты — полное собрание сочинений, печатаются его стихи и «Роман о девочках». Признается, что Владимир Семенович был талантливейшим артистом. Эль-дар Рязанов к одной из годовщин снимает многосерийный документальный фильм о Высоцком. Но поздно! Ему бы при жизни хоть десятую долю этого признания, он не ушел бы так рано.
Как все мы веселы бывали и угрюмы,
Но если надо выбирать и выбор труден.
Мы выбираем деревянные костюмы,
Люди! Люди!
Нам будут долго предлагать — не прогадать.
Ах! — скажут,— что вы, вы еще не жили!
Ну, а потом предложат: или — ши…
И будут вежливы и ласковы настолько —
Предложат жизнь счастливую на блюде.
Но мы откажемся, и бьют они жестоко,
Люди, люди!
Высоцкий ушел в тысяча девятьсот восьмидесятом. С тех пор успело вырасти новое поколение молодежи, но и для них Владимир Семенович остается кумиром, потому что говорит на их языке, об их проблемах, понятно и доходчиво, не «докучая моралью»…
Сегодня не слышно биенья сердец —
Оно для аллей и беседок.
Я падаю, грудью хватая свинец.
Подумать успев напоследок…
Разрывы глушили биенье сердец,
Мое же — мне громко стучало,
Что все же конец мой — еще не конец:
Конец — это чье-то начало.
Идут годы, десятилетия, но поэзия Высоцкого не стареет. Она так же актуальна, как и в далекие теперь семидесятые, восьмидесятые. Таков удел талантливых творений, а талант Высоцкого общепризнан. Он стал нашей классикой.