Политический портрет Витте

  МИНИСТЕРСТВО ПРОСВЕЩЕНИЯ РОССИЙСКОЙ
ФЕДЕРАЦИИ

     АДЫГЕЙСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ

                   КАФЕДРА ИСТОРИИ РОССИИ

 

  КУРСОВАЯ РАБОТА                

                                   на тему:

            С.Ю.Витте

    политический
портрет

Научный руководитель                  Выполнил студент 2
курса

доцент                                         исторического 
факультета 

Мальцев В. Н.                              Краснянский А. А.

         

                                     
Майкоп

                                   
     1999г.

                                        ПЛАН

1.  
Введение

2.  
Начало жизненного пути.

3.  
Государственная служба Витте

4.  
Экономическая программа Витте

5.  
Политические взгляды

6.  
Деятельность Витте после отставки

7.  
Посольская миссия Витте

8.  
Заключение

                                   Введение

 

На стыке XIX и XX века общество вступило в новую фазу своего развития,
капитализм стал мировой системой. Россия вступила на путь капиталистического 
развития позже стран Запада и поэтому попала во второй эшелон стран, такие
страны называли "молодыми хищниками". В эту группу входили такие
страны, как  Япония, Турция, Германия, США.

Скорость, с которой развивалась Россия, была очень высока, этому
способствовала уже развитая Европа; она оказывала помощь, делилась опытом, а
также направляла экономику в нужное русло. После экономического подъема 90х
годов, Россия пережила тяжелый экономический кризис 1900-1903 годов, затем
период длительной депрессии 1904-1908 годов. С 1909 по 1913 года экономика
России сделала еще один резкий скачок.

В начале ХX века Россия являлась cреднеразвитой страной. Наряду с
высокоразвитой индустрией в экономике страны большой удельный вес принадлежал
ранне-капиталистическим и полуфеодальным формам хозяйства - от мануфактурного
до патриархально-натурального. Русская деревня стала сосредоточением пережитков
феодальной эпохи. Важнейшими из них были крупные помещичьи землевладения,
широко практиковались отработки, являющие собой прямой пережиток барщины. Крестьянское
малоземелье, община с ее переделами тормозили модернизацию крестьянского
хозяйства.

Социально-классовая структура страны отражала характер и уровень ее
экономического развития. Наряду с формированием классов буржуазного общества
(буржуазия, мелкая буржуазия, пролетариат), в нем продолжали существовать и
сословные деления - наследие феодальной эпохи. Буржуазия занимала ведущую роль
в экономике страны в ХХ веке, до этого она не играла сколько-нибудь самостоятельной
роли в общественно политической жизни страны, так как она была полностью зависима
от самодержавия, в следствие чего и оставались аполитичной и консервативной силой.
Политическим строем в России оставалась абсолютная монархия.

Россия медленно, но верно начала вмешиваться в борьбу за рынки сбыта.
Борьба между Россией и Японией за господство на рынке сбыта в Китае, стала
одним из примеров раздела сфер влияния в мире. Война четко показала
неподготовленность  русской армии, а также неподготовленность экономики к
войне.

С поражением в войне начала нарастать революционная ситуация в  стране
(1905-1907). Из всего этого можно сделать вывод, что России требовались как
политические, так и экономические реформы, которые смогли бы укрепить и
оздоровить экономику России. Во главе этих реформ должен был встать умный и
честный человек, для которого очень важна была судьба России.

Начало жизненного пути

Родился Витте 17 июня 1849 года в Тифлисе в семье крупного чиновника,
служившего в аппарате Кавказского наместничества. Его отец Юлий Федорович —
член совета наместничества -был потомком выходцев из Голландии, переселившихся
в Прибалтику еще во времена владычества там шведов. Российское потомственное
дворянство фамилия получила в середине XIX века. Мать, урожденная Е. А.
Фадеева, вела свою родослов­ную но женской линии от старинного княжеского рода
Долго­руких. Дед по материнской линии А. М. Фадеев, женившийся на княжне Н. 11.
Долгорукой, одно время был саратовским губер­натором, а затем членом Главного
управления наместничества. После отмены крепостного права семья Витте утратила
связь с землей и принадлежала к разряду «служилого» дворянства, главным
средством существования которого было казенное жалованье.

Детские и юношеские годы С. Ю. Витте прошли в доме дяди генерала Р. А.
Фадеева, известного военного историка и публицис­та, человека отнюдь не
прогрессивных взглядов, но достаточно образованного, начитанного, близкого к
славянофильским кругам. В семье, в которой кроме него было еще два брата и две
сестры, царил «ультрарусский» дух, культ самодержавного монархизма, оказавший
глубокое влияние на юношу. Получив домашнее образование, Витте экстерном сдал
выпускные экзамены в кишиневской гимназии и в 1866 году поступил на
физико-математический факультет Новороссийского универси­тета в Одессе. В
студенческие годы он обнаружил неординарные способности к математике, но в
общественном плане ничем себя не проявил, хотя и был некоторое время в одной
компании с будущим известным народовольцем А. И. Желябовым. Под влиянием своего
дяди он в это время увлекался славянофильски­ми идеями, зачитывался Аксаковым,
Хомяковым, Тютчевым, особенно близко воспринимая их взгляды на природу
происхождения и сущность самодержавия. Влияние последних было столь глубоко и
так отвечало его воспитанию, характеру, миро­воззрению, что в значительной
мере, хотя и в своеобразном пре­ломлении, сохранилось на всю его жизнь.

Учась в университете, Витте думал о профессорской карь­ере и, заканчивая
курс, подготовил диссертацию по высшей математике. Однако его ждало серьезное
разочарование: рабо­та была признана неудачной. Несмотря на уговоры ректора и
профессоров, отмечавших его способности к научно-преподава­тельской
деятельности, он решительно отказался от ученой карь­еры. Видимо, немалую роль
в принятии такого решения сыгра­ли и семейные обстоятельства — смерть отца и
деда, ослож­нившееся материальное положение семьи. К тому же родст­венники
неприязненно относились к его планам посвятить себя научной деятельности,
считая ее недворянским занятием. И Витте, как и положено «настоящему»
дворянину, по оконча­нии университета поступает на государственную службу. В
1869 году он был зачислен в канцелярию новороссийского и бессарабского
генерал-губернатора, где занимался вопросами службы движения железных дорог.
Почти одновременно моло­дой кандидат физико-математических наук поступил на
службу в управление казенной Одесской железной дороги. Освоив в ходе знакомства
с новой профессией работу практически всех звеньев аппарата, начиная с
кассирской должности, он вскоре стал начальником конторы движения.

В те годы министерство путей сообщения прилагало немало усилий, чтобы
привлечь на службу выпускников университетов, из которых предполагалось
подготовить высококвалифициро­ванных специалистов но административной и
финансовой части железнодорожного дела. Витте заинтересовала эта перспектива.
Деятельность его на избранном поприще началась вполне успешно, что объяснялось
как его связями (министр путей сообщения граф В. А. Бобринский был близко
знаком с Р. А. Фадеевым и знал его племянника), так и собственными незаурядными
способностями. За сравнительно короткий срок он быстро продвинулся по служебной
лестнице и в 1877 году был уже начальником эксплуатации Одесской железной дороги,
перешедшей к тому времени в собственность частного общества. В годы
русско-турецкой войны молодой специалист зарекомен­довал себя распорядительным
и умелым администратором, за что был удостоен высочайшей благодарности. Вскоре
Одесская дорога вошла в состав Общества Юго-западных железных дорог, и перед
Витте открылись более широкие перспективы. В 1880 году он становится
начальником отдела эксплуатации, а с 1886 года — управляющим этими дорогами.

Менее успешным в эти годы было его пребывание на государственной службе.
Еще в 1874 году он был причислен к де­партаменту общих дел министерства путей
сообщения. Однако вскоре после окончания русско-турецкой войны из-за конфликта
с министерством он получил отставку, будучи еще в сравни­тельно низком чине
титулярного советника. Переехав по делам службы в Петербург, Витте был
приглашен в правительственную комиссию графа Э. Т. Баранова, занимавшуюся
изучением состояния железнодорожного дела в России. Им был подготов­лен проект
«Общего устава российских железных дорог», публи­кацией которого в 1895 году
завершилась деятельность комиссии. Однако и этот эпизод не оставил заметного
следа в его отноше­ниях с бюрократическим миром. В 1880 году, получив очередное
повышение но службе, С. Ю. Витте уезжает в Киев. Здесь он с головой уходит в
практическую деятельность но организации железнодорожных перевозок. Не
ограничиваясь этим и давая выход своему тяготению к научно-теоретическому
осмыслению практики, он становится инициатором научной разработки про­блемы
железнодорожных тарифов и крупнейшим специалистом в этой области. В 1883 году
им была опубликована книга «Прин­ципы железнодорожных тарифов но перевозке
грузов», при­несшая автору широкую известность и авторитет российского
«тарифмейстера». Внедрение его рекомендаций в эксплуатацию руководимых им дорог
позволило значительно повысить их при­быльность.

Авторитет С. Ю. Витте как теоретика и практика железно­дорожного дела
привлек к себе внимание тогдашнего министра финансов И. А. Вышнеградского,
который обратился к -нему с просьбой представить свои соображения о ликвидации
дефи­цитности казенных железных дорог. Глубоко изучив этот во­прос, Витте
заявил, что корень зла в хаосе, царившем в об­ласти тарифов. Он предложил
разработать специальный закон, который поставил бы тарифное дело под контроль
правитель­ства, и создать в министерстве новый департамент для заведо­вания
тарифной частью железных дорог и регулирования их финансовых отношений с
государством. Предложения были приняты. Встал вопрос о назначении их автора
главой нового министерского подразделения.

К тому времени деятельность в рамках Общества Юго-запад­ных дорог стала
казаться Витте ограниченной и перестала удовлетворять его амбициозную, ищущую
размаха, масштабности натуру. Он все чаще вспоминал о своей работе в комиссии
Баранова, позволявшей ему заниматься делом в общероссийс­ком масштабе. В
принципе он готов был занять должность ди­ректора департамента. Однако переход
на государственную службу имел ряд сложностей. Во-первых, для занятия поста
директора требовался довольно высокий чин, которого Витте не имел. Во-вторых,
как управляющий частной дорогой он по­лучал около 60 тысяч рублей, что было намного
выше даже министерского оклада, и, следовательно, переход на го­сударственную
службу даже сразу на должность директора департамента в материальном плане был
невыгоден. Решающую роль сыграло вмешательство Александра III, лично знавшего
Витте. Последнему неоднократно приходилось сопровождать им­ператора во время
его поездок на юг. Накануне железнодо­рожной катастрофы царского поезда в
Борках 17 октября 1888 года он предупреждал о возможности крушения в связи с
перегрузкой состава и превышения им скорости. Обошлось без трагических последствий,
и царь, несомненно, запомнил управ­ляющего дорогой, предупреждавшего с
грубоватой прямотой свит­ских сопровождающих, что они «сломают государю голову»
.

Государственная служба Витте

10 марта 1890 года Витте был назначен директором депар­тамента с
производством, минуя все ступени чиновной иерархии, сразу в чин действительного
статского советника и с доплатой к жалованью из средств Кабинета. С этого
момента началась его головокружительная карьера. Менее чем через год новый на­чальник
департамента был введен представителем от минис­терства финансов в совет
министерства путей сообщения, а 15 февраля 1892 года он уже назначается
управляющим МПС. Не прошло и года -- и он уже управляющий министерством
финансов, а с 1893 года, в связи с болезнью И. А. Вышеградского, министр
финансов с производством в чин тайного совет­ника, почетный член императорской
Академии наук.

На государственной службе Витте развивает бурную деятель­ность.
Теоретическая и практическая подготовка, широта взгля­дов, опыт, приобретенный
в сферах частнопредпринимательской деятельности, выгодно выделяют его на фоне
бюрократического окружения. Он сразу же становится деятельным сотрудником
Вышнеградского, причем постоянно выходит за отведенные ему рамки. При его
активном участии был разработан покровитель­ственный тариф 1891 года, сыгравший
исключительную роль во внешнеторговой политике России и ставший защитительным
барьером для развивавшейся отечественной промышленности. Витте входит в
различные комиссии - по проблемам торгового мореплавания и судоходства, по мелиоративному
и мелкому кредиту и т. д. Осенью 1890 юла он сопровождает Вышне­градского в его
поездке по Средней Азии, а возвратившись, вы­ступает с предложениями о
расширении там производства хлоп­чатника и создании сырьевой базы для
текстильной промыш­ленности.

В качестве директора департамента, а затем и министра Витте проявил
недюжинные административные способности и организаторский талант. Пользуясь
положением царского выдвиженца. он ведет необычную для госаппарата кадровую
политику набирает людей, отдавая приоритет не происхождению, чинам и выслуге, а
прежде всего профессиональной подготовке, зна­ниям и деловитости, резко меняет
стиль работы руководимых им подразделений. Его поведение, отношение к
подчиненным были необычны, выпадали из привычных стереотипов, многим каза­лись
чрезмерно демократичными. Как вспоминали впоследствии его сотрудники, он позволял
не соглашаться с собой, спорить, ценил самостоятельность и инициативу. «Доклады
Витте про­исходили при весьма любопытной обстановке,  писал его пре­емник на
посту директора департамента железнодорожных дел В. В. Максимов.-- У докладчика
нет с собой ни бумаг, ни ка­рандаша, и вот в течение двух часов докладчик и
Витте ходят из угла в угол но кабинету и яростно спорят. Витте при этом вво­дит
собеседника в круг своих идей и горячо отстаивает защища­емый им проект. Если
Витте сдавался на доводы собеседника, то обыкновенно он начинал горячиться и
кричать:«Я вас не пони­маю, что вы хотите делать, - и после некоторого
раздумья: - Ну, да делайте, делайте...» "' Сам он чрезвычайно гордился
тем, что из круга его сотрудников вышло немало государственных дея­телей,
таких, например, как министры финансов Э. Д. Плеске, И. П. Шипов, В. Н.
Коковцов, а также видных представителей российского делового мира   А. И. Вышнеградский,
А. И. Пути­лов, П. Л. Барк и др.

Конечно, и у него бывали   и нередко — ошибки и заблуж­дения, подчас
соразмерные масштабам его деятельности. Но ему претила бюрократическая традиция
ведомств под предло­гом изучения и всевозможных обсуждений тормозить решение
назревших проблем. «Из-за стремления к совершенству не задер­живайте роста
жизни,— говорил он своим сотрудникам.— Ошиб­лись -- сознайтесь и исправляйтесь.
Россия страдает от избытка самокритики и стремления отыскать безошибочные
решения, кото­рые удовлетворили бы даже глупых людей, нередко попадающих в
межведомственные комиссии, и потому-то у нас и происходят затяжки в насущных вопросах,
и продолжительность разрешения их измеряется кратным числом от двадцати лет» .
Правда, сам он не очень любил признаваться в ошибках, нередко предпочитая
прибегать к весьма неблаговидным приемам сваливания вины на подчиненных, что
было особенно характерно для времени, когда он достиг вершины бюрократической
иерархии и поварился в ее «котле».

Надо сказать, что он удивительно легко воспринял все те методы
достижения   целей, которые широко практиковались в высшей бюрократической и
придворной среде: лесть, умение вести закулисные интриги, используя в борьбе с
противником далеко не джентльменские приемы, прессу, подкуп, слухи, сплетни и
т. и. Так, играя на неприязни И. А. Вышнеградского к тогдашнему министру путей
сообщения А. Я. Гюбеннету, он с помощью своего покровителя добился отставки
министра и занял его место, предварительно скомпрометировав перед царем А. А.
Вендриха, считавшегося кандидатом на этот пост. Затем, ис­пользовав болезнь
Вышнеградского и нараставшее недовольство им Александра III, Витте становится
во главе финансового ведомства, сохраняя свое влияние и в министерстве путей
сообщения.

Стремительное появление Витте в среде высшей бюрократии и столичного
общества произвело сильное, но далеко не одно­значное впечатление.
Небезызвестный князь В. Г1. Мещерский-, близкий ко двору реакционнейший
публицист и издатель, так вспоминал свою первую встречу с новой «звездой», внезапно
вспыхнувшей на петербургском небосклоне: «Я увидел перед собой высокого роста,
хороню сложенного, с умным, живым и приветливым лицом человека, который сильнее
всего впечатлил меня полным отсутствием всякого чиновничьего тина... Витте мне
сразу стал симпатичен своей естественностью, безыскусностью в проявлении им
своей личности. В черном сюртуке, развязный и свободный в своей речи и в каждом
своем действии, он мне напомнил наружностью английского государственного челове­ка»
Правда, другим он показался несколько примитивным. Генеральша А. В. Богданович
писала в своем дневнике, что «на вид он похож скорее на купца, чем на
чиновника». Беседа с ним сразу обнаруживала его природную даровитость. В про­фессиональной
области он был хорошо знаком с научной лите­ратурой. В сфере же гуманитарной у
него была масса серьез­нейших пробелов. В частности, по мнению Мещерского, он
слабо владел французским, литературу и историю знал плохо, хотя и старался
пополнить свое образование. Не блистал он и мане­рами. Весь его облик выдавал в
нем провинциала. «Приехал он из Юго-Западной России с привычками, мало
приспособлен­ными к той среде, в которой ему приходилось работать; даром слова
совершенно не обладал; формы речи были неправильными и носили отпечаток долгого
пребывания на Украине,- вспо­минал бывший товарищ министра В. И. Ковалевский. —
Сама фигура его, манера говорить резко и категорично, его углова­тые жесты
производили разнообразное впечатление на офици­альные круги и вылощенную
публику столицы...» "

У Александра III, который сам был груб и резок,
новый ми­нистр вызывал симпатию. Ему нравились в нем ясность ума, твердость,
умение излагать свои идеи четко и убедительно. Сим­патия была взаимной. Витте
до конца своих дней с уважением и признательностью вспоминал об Александре 3
как о настоящем монархе, хотя и не без недостатков и слабостей («ниже сред­него
ума. ниже средних способностей и ниже среднего образо­вания»), но в целом
отвечавшем его представлению о носителе верховной власти («громадный характер,
прекрасное сердце, благодушие, справедливость, твердость») '.

В высшем свете «выскочка» из провинции фактически так и не стал своим. О
нем ходили анекдоты, создавались легенды, разные «вицмундирные» люди не
переставали изощряться в остроумии по поводу
его французского произношения, пове­дения. громоздкой фигуры, его семейной
жизни. Витте был женат дважды и оба раза - на разведенных, прилагая в каждом
слу­чае немало усилий, чтобы развести своих будущих жен с мужьями. Его первая
жена Н. А. Спиридонова, урожденная Иваненко дочь черниговского предводителя
дворянства, умерла осенью 1890 года. Вскоре Витте женился на М. И. Лисаневич,
за что, но слухам, ему пришлось заплатить отступные и даже прибегнуть к
угрозам. Скандальная история с разводом получила огласку, и служебное положение
министра несколько пошатнулось. Но Александр III поддержал своего протеже. Брак
оказался удачным в семейном отношении, хотя детей у Витте не было. Однако супруга
могущественного сановника так и не была принята ни при дворе, ни в высшем
свете, что крайне досаждало Витте на протяжении всей его жизни.

Министерство финансов, которое возглавил Витте, представ­ляло собой некий
конгломерат ведомств. В руках министра сосре­доточивалось управление не только
финансами, но и промышлен­ностью, торговлей, торговым мореплаванием, отчасти
народным образованием, коммерческим и аграрным кредитом. Под его контролем
фактически находилось министерство путей сообщения. Оказавшись на столь влиятельном
посту, Витте дал волю рас­пиравшей его энергии. Правда, вначале у него не было
сколь­ко-нибудь четкой экономической программы. В какой-то мере он руководствовался
идеями немецкого экономиста первой половины XIX века Ф. Листа. Анализ с этой
точки зрения практики пореформен­ных десятилетий послужили отправным моментом
для выработ­ки Витте собственной концепции экономической политики. Главной его
задачей стало создание самостоятельной национальной  индустрии,
защищенной на первых норах от иностранной конку­ренции таможенным барьером, с
сильной регулирующей ролью ! государства, что должно было в конечном итоге
укрепить эко­номические и политические позиции России на международной арене.

В целом на этом этапе он попытался приспособить экономическую политику к
общеполитической доктрине царствования Александра III с ее курсом на
отстаивание консервативных начал во всех сферах жизни страны, к укреплению и
расширению роли самодержавного государства. Усиление государственного вме­шательства
в хозяйственную жизнь страны нашло отражение в ряде мер — от разработки и
широкого внедрения тарифного законодательства, чрезвычайного усиления
регулирующей роли государства во внутренней и внешней торговле до выкупа в каз­ну
почти 2/з всех железных дорог, расширения казенного про­мышленного
сектора и усиления роли Государственного банка во всей народнохозяйственной
системе и т. д. Вместе с тем он попытался активизировать и частный сектор,
ввести новую сис­тему налогообложения, облегчить порядок возникновения и де­ятельности
акционерных предприятий.

Став министром финансов, Витте получил в наследство российский бюджет с
дефицитом в 74,3 миллиона рублей. Расходные статьи бюджета при активной
политике по развитию промышленности быстро росли: с 1893 года но 1903 год они
воз­росли почти вдвое — с 1040 до 2071 миллиона рублей . Первое время он
носился с мыслью получить дополнительные средства просто за счет усиления
работы печатного станка. Идея выпуска ничем не обеспеченных бумажных денег
буквально вызвала па­нику среди финансистов. Новый министр скоро понял ошибоч­ность
такого шага к оздоровлению бюджета. Теперь ликвидация дефицита связывалась им с
повышением рентабельности про­мышленности и транспорта, пересмотром системы
налогового обложения, с ростом прямых и особенно косвенных налогов. Немалую
роль в увеличении статьи доходов сыграло введение ' с 1894 года государственной
монополии на продажу винно-водочных изделий, дававшей до четверти всех
поступлений в казну.                                                  

Одновременно продолжалась подготовка денежной реформы, разрабатывавшейся
еще М. X. Рейтерном, Н. X. Бунге и И. А. Вышнеградским и имевшей целью введение
в России золотого обращения. Витте продолжил серию конверсионных займов за гра­ницей,
задачей которых был обмен имевших хождение на иностранных рынках 5- и
6-процентных облигаций старых займов на займы с более низкими процентами и
более длительными сро­ками погашения. Ему удалось это сделать, расширив для
разме­щения русских ценных бумаг французский, английский и не­мецкий денежные
рынки. Наиболее удачными были займы 1894 и 1896 годов, заключенные на парижской
бирже. Это позволило осуществить ряд мер по стабилизации курса рубля и с 1897
года перейти на золотое обращение. Эмиссионная деятельность Государ­ственного
банка была ограничена: он мог выпускать кредитные билеты, не обеспеченные
золотым запасом, на сумму не более 300 миллионов рублей. Эти меры позволили
укрепить конверти­руемость русской валюты на мировых рынках и облегчить при­ток
в страну иностранных капиталов.

Экономическая программа Витте

Со второй половины 90-х годов экономическая программа Витте приобретает
все более отчетливые контуры. Этому в не­малой степени способствовала его
борьба с оппонентами из дворянско-помещичьих кругов и их адептами в высших
эшелонах власти. Виттевский курс на индустриализацию страны вызвал протест
поместного дворянства. И либералов, и консерваторов объединяло неприятие
методов реализации этого курса, затра­гивавших коренные интересы аграриев. Что
касается претензий помещиков, то они были и реальными, и надуманными. Действи­тельно,
покровительственная таможенная система, особенно четко проявившаяся в таможенном
тарифе 1891 года и в русско-германских торговых договорах, вела к росту цен на
промышленные  товары, что не могло не затрагивать сельских хозяев. Ущемление
своих интересов они видели также и в перекачке средств в торгово-промышленную
сферу, что не могло не сказаться на мо­дернизации сельского хозяйства. Даже
золотое обращение, по­высив курс рубля, оказалось для помещиков-экспортеров
невыгодным, так как повышение цен на сельскохозяйственные продукты снижало их
конкурентоспособность на мировом рынке. Но более всего раздражали реакционное
дворянство взгляды Витте на будущее России, в котором высшему сословию не
отводилось прежней лидирующей роли. Особенно массированным нападкам министр и
его политика подверглись в ходе работы Особого совещания по делам дворянского
сословия (1897— 1901 годы), созданного по повелению Николая II для выработки
программы помощи высшему сословию. Критика была столь ожесточенной, претензии
реакционно-консервативных сил, тре­бовавших восстановления прежнего
социально-экономического и политического статуса дворянства как правящего сословия,
так противоречили проводимой политике, что фактически стал вопрос и том, н
каком направлении и каким путем идти дальше России .

В своих выступлениях на совещании и во всеподданнейших записках Витте
показал, что поместное дворянство вовсе не было обойдено заботами
правительства. В ряду мер помощи помещи­кам были перечислены и организация
дешевого и льготного кредита, и особая тарифная политика правительства, ограждав­шая
помещичий хлеб от конкуренции дешевого сибирского зерна, и закупка фуража
интендантством и т. п. Главной же причиной оскудения поместного дворянства он
считал его неумение при­способиться к новым условиям, понять перспективы
развития страны. В одном из первых своих выступлений на совещании 29 ноября
1897 года Витте, еще сравнительно недавно придер­живавшийся идеи об исключительности
и самобытности России, развитие которой, как он считал ранее, шло и должно было
идти своим путем, отличным от Запада, теперь заявил, что существуют
закономерности, общие для всего мира, с которыми необходимо считаться. «В
России теперь происходит то же, что случилось в свое время на Западе: она
переходит к капиталистическому строю, - говорил он.   ...Россия должна перейти
на него. Это мировой непреложный закон»''. Заявление смелое и весьма от­ветственное.
Самодержавие, развивая промышленность, модер­низируя сельское хозяйство,
серьезно не задумывалось о сущнос­ти преобразований, о тех
социально-экономических последстви­ях, к которым неизбежно должна была привести
эта политика. Витте убеждал своих оппонентов, что решающая роль в жизни страны
переходит от землевладения, сельского хозяйства к про­мышленности, банкам. «Мы
находимся у начала этого движе­ния,-- констатировал он,— которого нельзя остановить
без риска погубить Россию». Гигантская сила современной про­мышленности, банков
и в России подчиняет себе аграрный сектор экономики. Выход, по его мнению, для
дворянства один — обур­жуазиться, заняться помимо земледелия и этими отраслями
хозяйства.

Однако то, что стало очевидным для министра финансов, почти не встретило
сочувствия у участников совещания. Боль­шинство никак не отозвалось на его
речь, не видя, видимо, и смыс­ла в обсуждении этой проблемы. Лидер же
консерваторов-охра­нителей В. К. Плеве, в то время товарищ министра внутренних
дел, отмел все выводы и аргументацию Витте. «Россия,— ут­верждал он, - имеет
свою отдельную историю и специальный строй». Указанные оппонентом законы
развития он пренебрежительно назвал «гадательными». По его мнению, «имеется
полное основание надеяться, что Россия будет избавлена от гнета капитала и
буржуазии и борьбы сословий» . Ближайшие же годы показали, как грубо ошибался
Плеве. Но тогда его позиция вызвала сочувствие в правящих верхах, да и у самого
царя.

Совещание приложило массу усилий, совершенно, как оказа­лось, бесплодных
и безуспешных, чтобы поддержать и восстано­вить прежнее положение высшего
сословия, считавшегося «пер­вой опорой престола». Витте не отказался от своей
идеи, и ему пришлось неоднократно отстаивать свой курс на индустриали­зацию
страны, развивая и дополняя его новыми элементами. В 1899 н 1900 годах им были
подготовлены два всеподданнейших доклада, в которых он настойчиво убеждал царя
строго при­держиваться программы создания собственной национальной
промышленности . Чтобы решить ее, предлагалось, во-пер­вых, продолжать политику
протекционизма и, во-вторых, шире привлекать в промышленность иностранные капиталы.
Оба эти способа требовали определенных жертв, особенно со стороны землевладельцев
и сельских хозяев. Но конечная цель, по глу­бокому убеждению Витте, оправдывала
эти средства. К этому вре­мени относится окончательное складывание его
концепции ин­дустриализации страны, политика министерства финансов приобретает
целенаправленный характер - в течение примерно де­сяти лет догнать более
развитые в промышленном отношении страны, занять прочные позиции на рынках
стран Ближнего, Среднего и Дальнего Востока. Ускоренное промышленное раз­витие
страны Витте рассчитывал обеспечить за счет привлечения иностранных капиталов в
виде займов и инвестиций, за счет внутренних накоплений, с помощью винной
монополии, усиле­ния налогового обложения, за счет повышения рентабельности
народного хозяйства и таможенной защиты промышленности от зарубежных
конкурентов, за счет активизации русского эк­спорта.

Витте удалось в какой-то мере добиться реализации своих планов. В
российской экономике произошли значительные сдвиги. За время промышленного
подъема 90-х годов, с которым сов­пала его деятельность, промышленное
производство фактически удвоилось, в строй вступило около 40 процентов всех действо­вавших
к началу XX века предприятий и было построено столько же железных дорог, в том
числе великая Транссибирская ма­гистраль, в сооружение которой Витте внес
немалый личный вклад. В итоге Россия но важнейшим экономическим показате­лям
приблизилась к ведущим капиталистическим странам, заняв пятое место в мировом
промышленном производстве, почти срав­нявшись с Францией. Но все же отставание
от Запада и в абсолютных показателях, и особенно но душевому потреблению
оставалось eще весьма значительным 1 '.

Вместе с тем следует отметить, что промышленная политика Витте была
глубоко противоречива в своей основе, ибо он использовал для индустриального
развития страны средства и условия, порожденные. феодальной природой
существовавшей в России системы государственного управления. Проводившаяся им
политика государственного вмешательства в экономику чаете оправдывалась
необходимостью поддержки неокрепшей еще частной инициативы. Но в
действительности это вмешательство далеко выходило за пределы помощи частному
предпринима­тельству и фактически нередко становилось препятствием его
естественного развития, тормозя процесс роста капитализма «снизу». Консерватизм
виттевской системы состоял и в том, что она на деле способствовала укреплению
экономической базы реакционнейшего абсолютистского режима.

С ростом промышленности и модернизацией социальной структуры все большее
место в деятельности министерства финансов занимала проблема взаимоотношений
предпринимателей и рабочих. В царствование Александра III
политика прави­тельства в этой области, отражая общую направленность со­циальной
политики самодержавия, носила сугубо попечительный характер. Правительством был
издан ряд законов, регулиро­вавших отношения между фабрикантами и рабочими, и
создан орган по контролю за соблюдением этих законов - фабричная инспекция. При
Витте последняя была существенно реоргани­зована. Деятельность ее к концу 90-х
годов распространялась на 60 губерний и областей Европейской России. В ее
компетенцию входил также контроль за техническим состоянием предприятий, точным
оформлением документации при получении их владель­цами ссуд из Государственного
банка и наблюдение за правиль­ным использованием кредитов. Вместе с тем
фабричным ин­спекторам вменялось в обязанность «следить и своевременно доводить
до сведения министерства финансов... о нездоровых проявлениях и неустройствах
на фабриках, которые могут поро­дить беспорядки»

Много внимания Витте уделял подготовке кадров для про­мышленности и
торговли. При нем к 1900 году были учреждены и оснащены оборудованием 3
политехнических института, 73 ком­мерческих училища, учреждены или
реорганизованы несколько промышленно-художественных заведений, в том числе знаме­нитое
Строгановское училище технического рисования, открыты 35 училищ торгового
мореплавания.

Первоначально Витте, полностью разделявший попечитель­ный характер
правительственной рабочей политики, склонен был видеть причину стачечного
движения почти исключительно в подстрекательстве антигосударственных элементов,
которые якобы искусственно стремились внести рознь и отношения между трудом и
капиталом во имя «отвлеченных или заведомо ложных идей... совершенно чуждых
народному духу и складу русской жизни». «В нашей промышленности,  отмечал он в
циркуляре фабричным инспекторам от 5 декабря IS*),")
года, - преобладает патриархальный склад отношений между хозяином и рабочим.
Эта патриархальность во многих случаях выражается в заботливости фабриканта о
нуждах рабочих и служащих на его фабрике, в попечениях о сохранности лада и
согласия, в простоте и справедливости во взаимных отношениях. Когда в основе
таких отношений лежит закон нравственный и христианские чувства, тогда не приходится
прибегать к применению писаного закона и принуждения» .

Вскоре, однако, рассуждения об особом укладе русской жиз­ни и
патриархальных отношениях на фабриках и заводах совер­шенно исчезают в
документации министерства финансов. Это и понятно: они никак не увязывались с
виттевской программой индустриализации страны и его новыми представлениями о пу­тях
ее развития. К тому же рост забастовочного и революцион­ного движения служил
достаточно убедительным доказательст­вом несостоятельности его прежних
представлений о причинах социальной напряженности на предприятиях. Именно
нарастание стачечного движения побудило правительство вернуться на путь
усовершенствования фабричного законодательства. При самом активном участии
Витте были разработаны и приняты законы об ограничении рабочего времени на
предприятиях (2 июня 1897 года), о вознаграждении рабочих, потерявших
трудоспособность в результате несчастного случая на производстве (2 июня 1903
го­ду), о введении на фабриках и заводах института фабричных старост (10 июня
1903 года), которые при всей их ограниченнос­ти были все же шагом вперед в
разработке рабочего законода­тельства. Таким образом Витте, видимо, рассчитывал
установить полный контроль над положением дел в промышленности, на­чиная от
технического состояния предприятий и кончая сферой социальных отношений.

Ïîëèòèêà
ýòà
âñòðå÷àëà
óïîðíîå
ñîïðîòèâëåíèå
ÌÂÄ, ïûòàâ­øåãîñÿ,
â ñâîþ
î÷åðåäü,
ïîëíîñòüþ
ïîä÷èíèòü
ñåáå
ôàáðè÷íóþ
èíñïåêöèþ,
ðàñøèðèâ åå
ïîëèöåéñêèå
ôóíêöèè.
Âèòòå
óäàëîñü ''äåðæàòü
çà ñîáîé
îáùåå
ðóêîâîäñòâî
ôàáðè÷íûìè
èíñïåêòî­ðàìè
è
ïðåäñåäàòåëüñòâî
â Ãëàâíîì ïî
ôàáðè÷íûì è
ãîðíîçàвîäñêèì
äåëàì
ïðèñóòñòâèè
-
ìåæâåäîìñòâåíноì
îðãàíå,
ñîçäàí­íîì â
1899 ãîäó. Íî íà
ìåñòàõ
èíñïåêòîðà
îêàçàëèñü â
ïîä÷èíåíèè
ãóáåðíàòîðîâ,
÷òî áûëî
âûíóæäåííûì
êîìïðîìèññîì.
Îêàçàëèñü
óðåçàííûìè
è ïðèíÿòûå
çàêîíû, ÷òî,
êàê îòìå÷àë
âïîñëåäñò
íïè Âèòòå,
ïîñëóæèëî
ïðè÷èíîé îáîñòðåíèÿ
ñîöèàëüíîé
íàïðÿ­æåííîñòè.
 öåëîì åãî,
êîíå÷íî,
íèêàê íåëüçÿ
çàïîäîçðèòü
â îñîáîì
áëàãîâîëåíèè
ê ðàáî÷èì.
Êàê
âñïîìèíàë â
çàìåòêå-íå­êðîëîãå
Í. Ëàíãîâîé,
âèöå-äèðåêòîð
äåïàðòàìåíòà
òîðãîâëè è
ìàíóôàêòóð,
«â äåëå îðãàíèçàöèè
ðàáî÷åãî
òðóäà îí
òåðïåòü íå
ìîã «êðàéíîñòåé»
íî ïîâîäó
«óòðèðîâàíèÿ»
ãèãèåíû òðó­äà...».
Íî â òî æå
âðåìÿ îí
îò÷åòëèâî
îñîçíàâàë
îïàñíîñòü
îòñòàâàíèÿ
â ýòîé ñôåðå
îò çàêîíîäàòåëüñòâà
ïåðåäîâûõ
ñòðàí Çàíàäà.

Менее успешной была деятельность Витте в сфере аграрного сектора
экономики, хотя полностью возлагать вину за это на него, очевидно, нельзя. При
всем своем неприятии дворянских претензий к правительству он предпринял немало
усилий но обес­печению помещиков средствами для модернизации их имений.
Продолжая линию своих предшественников, он активизировал деятельность кредитных
учреждений по выдаче ссуд землевла­дельцам и сельским хозяевам. За 1895-1905
годы объем долго­срочных ссуд, выданных ипотечными банками под залог земли,
превысил миллиард рублей. К выдаче краткосрочных кредитов (соловексельных,
подтоварных и т. п.) помимо Государствен­ного банка были привлечены частные
кредитные учреждения (акционерные банки, общества взаимного кредита). Условиями
кредита и строгим контролем за их выполнением Витте пытался форсировать
капиталистическую перестройку помещичьих хо­зяйств. Однако этот процесс в силу
сохранения крепостнических пережитков, последствий мирового аграрного кризиса,
ряда тяжелых неурожаев и т. д. шел крайне медленно.

В крестьянском вопросе Витте долгое время оставался ярым сторонником
консерваторов славянофильской закваски, пол­ностью разделяя законодательные
меры Александра III по сохранению патриархально-попечительных начал в
российской деревне. Так, в 1893 году он выступал горячим сторонником ука­за о
сохранении общины и неотчуждаемости надельных земель. По его мнению, «общинное
землевладение наиболее способно обеспечить крестьянство от нищеты и
бездомности» . Вместе с тем он считал, что положение крестьянства не так уж и
тягост­но, как это описывалось в литературе. Даже голод 1891 года он склонен
был приписать изъянам статистики.

Однако но прошло и пяти лет, как Витте понял, что тяжелое экономическое
положение деревни ведет к падению платеже­способности крестьян и что это, в
свою очередь, подрывает го­сударственный бюджет и внутренний рынок
промышленности. Выход из обострявшегося кризиса он видел в ликвидации право­вой
обособленности крестьян, их имущественной и гражданской неполноправности. В
октябре 1898 года он обращается к Нико­лаю II с запиской, в которой уговаривает
царя «завершить осво­бождение крестьян», сделать из крестьянина «персону»,
освобо­дить его от давящей опеки местных властей и общины. Проведе­ние реформы
сулило, по его расчетам, блестящие перспективы — 3—4 миллиарда рублей ежегодных
поступлений бюджетных доходов, что укрепило бы мощь России .

Но предложение главы финансового ведомства создать спе­циальную комиссию
по этому вопросу тогда не было принято. Царь даже не ответил на его обращение.
Это и понятно. Дела, казалось, шли блестяще, экономическая конъюнктура шла в
гору. И Витте пришлось временно отступить. Когда государственный секретарь А.
А. Половцев в апреле 1900 года в частной беседе напомнил ему о записке, тот ответил,
что сомневается, «чтобы нашелся человек, который решился бы произвести
необходимый для экономического подъема переход от общинного владения к
подворному» . Лишь разразившийся финансовый и промыш­ленный кризис, неурожаи
1899 и 1901 годов, крупные крестьянские выступления 1902 года заставили Николая
II создать ряд комис­сий и совещаний для пересмотра крестьянского
законодательства и выработки мер по подъему сельского хозяйства.

Витте возглавил один из важнейших таких межведомствен­ных органов —
Особое совещание о нуждах сельскохозяйствен­ной промышленности (1902—1905
годы), сыгравшее заметную роль в разработке нового курса аграрно-крестьянской
политики правительства. И опять свою программу ему пришлось разраба­тывать и
отстаивать в ожесточенной борьбе с реакционно-кон­сервативными помещичьими и
бюрократическими кругами, на­строения которых выражала Редакционная комиссия по
пересмот­ру крестьянского законодательства, возглавлявшаяся тем же В. К. Плеве,
ставшим к тому времени министром внутренних дел. Борьба между ними шла с
переменным успехом, носила подчас ожесточенный характер, с применением всего
арсенала средств, особенно характерных для абсолютистских режимов,— интриги,
клевета, использование придворной камарильи и т. п., когда все решалось
завоеванием расположения монарха. Витте проиграл и вынужден был оставить пост
министра финансов. Но разработанная им программа по крестьянскому вопросу
сыграла немаловажную роль в процессе выработки правительством нового курса
аграрной политики, предвосхитив в основных чертах после­дующее столыпинское
законодательство.

Основные положения своей программы Витте изложил в из­вестной «Записке по
крестьянскому делу» (Спб., 1904). В ней он утверждал, что главным тормозом
развития деревни и мо­дернизации сельскохозяйственного производства является
правовое «неустройство» крестьян, их имущественная и обществен­ная
неполноправность, это крайне отрицательно сказывается на ведении ими личного
хозяйства. Одним из важнейших таких депрессивных факторов являлась, по его
мнению, община, ско­вывавшая крестьянскую предприимчивость, тормозившая рацио­нализацию
хозяйства. На каком-то историческом этапе, отме­чал он, община сыграла свою
роль, «естественную и даже по­лезную в условиях примитивного земледелия и неразвитого
гражданского общества...» (с. 84—85). Но в условиях становления такого общества
и развития товарно-денежных отношений она утратила свое первоначальное
назначение. Несостоятельными оказались и расчеты правительства использовать
общину в фис­кальных целях и как средство предотвращения пролетаризации
крестьянства и либеральнонароднические надежды на использо­вание ее в качестве
переходной формы к кооперативным союзам, посредством которых на Западе решались
многие экономичес­кие и социальные проблемы. К тому же, указывал он, община слу­жит
одним из важных пунктов в теоретических построениях сто­ронников социалистических
и коммунистических учений. Эти построения, на его взгляд, с экономической точки
зрения совер­шенно нереальны, утопичны. «По моему убеждению, — писал Витте,—
общественное устройство, проповедуемое этими уче­ниями, совершенно несовместимо
с гражданской и экономичес­кой свободой и убило бы всякую хозяйственную
самостоятель­ность и предприимчивость». Но с точки зрения политической они
представляют определенную опасность для режима, потому что «уравнительные
порядки расшатывают понятия о твердости и неприкосновенности прав собственности
и представляют самое удобное поприще для распространения социалистических по­нятий»
(с. 85).

Панацею от всех бед он видел в укреплении крестьянской земельной
собственности и постепенном уравнивании крестьян в правовом отношении с
остальным населением империи. С этой целью, полагал он, необходимо предоставить
крестьянам, внес­шим выкупные платежи, право свободного выхода из общины с
выделением причитающегося им надела, как это и предусмат­ривалось Крестьянским
положением 1861 года. Община должна со временем превратиться в простой союз
земельных собственни­ков, объединенных чисто хозяйственными интересами. Все ос­тальные
ее функции перейдут к специально созданной мелкой земской единице - волостному
земству или всесословной во­лости. Волостные же суды и обычное право должны
быть заме­нены со временем общегражданскими установлениями.

Вместе с тем, излагая свою программу, Витте обязан был исходить из
противоречивых установок Николая II, данных им в манифесте от 26 февраля 1903
года и в указе Сенату от 8 фев­раля 1904 года, согласно которым, с одной
стороны, в основу тру­дов комиссии и совещания должен был быть положен принцип
сохранения неприкосновенности общины и незыблемости на­дельного землевладения,
а с другой стороны -- «изысканы спосо­бы к облегчению отдельным крестьянам
выхода из общины». И, видимо, эта противоречивость его не смущала. Наоборот, и
сословной обособленности надельного землевладения он видел наилучший способ
сохранения мелкой земельной собствен­ности. Неприкасаемость же общины он
трактовал как запре­щение любых способов насильственного воздействия на выход
из общины, так и принудительного удержания в ней ее членов. В практической
своей деятельности он добился отмены наиболее архаичных статей крестьянского
законодательства, таких, как круговая порука, телесные наказания крестьян по
приговору волостных судов. Не без его участия были облегчены условия
переселения крестьян на свободные земли, расширена деятель­ность Крестьянского
банка, изданы законы и нормативные пра­вила о мелком кредите. Так в аграрной
программе Витте при­чудливо переплетались буржуазные начала и феодальные пе­режитки.

       Политические взгляды

Еще более противоречивыми, сложными, во многом эклек­тичными
представляются политические воззрения Витте, тяго­тевшие к откровенно
консервативным и даже реакционным общественно-политическим устоям. Как уже
отмечалось, с детс­ких лет он был воспитан в духе строгого монархизма. «Вообще,—
писал он в своих мемуарах,-- вся моя семья была в высокой степени монархической
семьей, и эта сторона характера оста­лась у меня по наследству» .
Действительно, идея монархизма, своеобразно проэволюционировав под влиянием
внешних об­стоятельств, продолжала главенствовать в его общеполити­ческих
представлениях о формах государственного устройства.

Анализируя причины активизации массовых социальных дви­жений в мире,
Витте главную из них видел в естественном стрем­лении человека к
справедливости, в борьбе с неравенством. «В сущности, по моему убеждению, это
корень всех историчес­ких эволюции,-- делился он своими «открытиями» с В. П. Ме­щерским
в письме от 7 октября 1901 года. — С развитием обра­зования народных масс —
образования не только книжного, но и общественного (железные дороги, воинская
повинность, пресса и проч.) — сказанное чувство справедливости, вложенное в
душу человека, будет расти в своих проявлениях». Процессы эти неотвратимы. Но
общественные перевороты, являющиеся их следствием, могут проявляться и в формах
«закономерных», если правительства в своей законодательной деятельности
считаются с ними, и в формах эксцессов, если этим тенденциям не придать нужного
направления и выхода. В возникновении социалистических идей, считал он,
проявляются глубочайшие жизненные устремления народных масс, и готов был даже
видеть в социализме силу, которой принадлежит будущее. Но верно оценив сущность
и направление современного исторического процесса, Витте делал из этого весьма
своеобразный вывод. По его мнению, перед Европой в целом и перед Россией в
частности стоял выбор -— самодержавие или социализм. Только эти две
государственные формы могут удовлетворить массы. И по его убеждению, наилучшей
из них в этом плане является самодержа­вие, но «самодержавие, сознающее свое
бытие в охране интере­сов масс, сознающее, что оно зиждется на интересах общего
или социализма, существующего ныне лишь в теории». Буржуаз­ный парламентарный
строй он считал нежизнеспособным, видел в нем лишь переходную стадию развития к
более совершенному общественному строю — монархическому или социалистическому.
Так охранительно-попечительная политика самодержавия получа­ла новое
обоснование и содержание.

В основе этого утопического по существу воззрения лежал тезис об
абсолютной свободе верховной власти,- которая может действовать во благо всех
классов, слоев и групп населения. Примером в этом плане для Витте был Бисмарк,
который, пере­хватив ряд важнейших социальных требований у социалистов и
проведя соответствующие реформы, добился относительного социального мира в
стране и укрепления ее внешнеполитичес­ких позиций. В то же время он был
противником любых общест­венных самоуправляющихся организаций, не вписывавшихся
в самодержавно-бюрократическую структуру. Его идеалом была сильная верховная
власть, построенная на принципах просве­щенного абсолютизма, равно пекущаяся о
«благоденствии» всех подданных и опирающаяся в своей деятельности на крепкий
бюрократический аппарат.

В конце XIX — начале XX века особое место во внутренней политике
правительства заняла земская тема, которая стала предметом самых острых споров
в правящих верхах в связи с поисками выхода из обострявшегося политического
кризиса. Поводом к полемике послужили разрабатывавшиеся в МВД проекты
распространения земств на неземские губернии и не­которого расширения их
хозяйственной компетенции. Опреде­ленная децентрализация управления и
расширение местного самоуправления рассматривались некоторыми представителями
российской бюрократии, в частности министром внутренних дел И. Л. Горемыкиным,
как средство укрепления основ самодержа­вия, местной хозяйственной организации
и одновременно как способ удовлетворения некоторых претензий оппозиционных
кругов общества. Витте выступил решительным противником этих про­ектов. Им была
подготовлена специальная записка «Объяснение министра финансов на записку
министра внутренних дел о поли­тическом значении земских учреждений» (1898
год), в которой доказывалось, что самоуправление не соответствует самодер­жавному
строю государства. Он категорически возражал против введения новых земских
учреждений и предлагал реорганизо­вать местное хозяйственное управление, усилив
бюрократический аппарат и допустив лишь некоторое представительство местной
общественности. В ответ на новые доводы Горемыкина, что «местное самоуправление
не стоит в противоречии с началом самодержавной монархии» и что его нельзя
смешивать с народным представительством, Витте представил еще одну записку, в
ко­торой, изложив, по сути, свою прежнюю позицию, развернул аргументацию своих
взглядов. Будучи конфиденциальной по форме, записка бы

ла явно рассчитана на
публику. И действи­тельно, произошла, видимо не без участия самого автора,
«утечка информации» - документ был опубликован за границей под названном
«Самодержавие и земство» (Штутгарт, 1901) и получил широкую известность в
России.

Чтобы снять с себя клеймо гонителя земств и ярого консерва­тора, Витте
поспешил объяснить читателям, что он не предлагает ни упразднения земств, ни
коренной ломки существующих порядков, что его предложения сводятся в основном к
реформи­рованию местной правительственной администрации. Более того, он сделал
ряд оговорок, которые должны были засвидетельство­вать понимание им новых
ценностей, привнесенных обществен­ным прогрессом. Так, он писал о признании в
качестве важного фактора, определяющего уровень развития общества, обществен­ной
и личной «самодеятельности», которая определяет в конечном итоге мощь современного
государства. По это, по его мнению, возможно при любом строе, при самодержавии
же эти качества раскрываются наиболее полно.

Наряду с этим он утверждал, что в настоящее время «Россия не представляет
еще окончательно сложившегося государства и целостность се может поддерживаться
только сильной самодер­жавной властью». При самодержавном же строе, с
неизбежной при этом сильной бюрократизацией всех сторон жизни общества, земство
— непригодное средство управления. И не только потому, что оно менее эффективно
в сфере хозяйственного управления, но и главным образом потому, что оно
неизбежно приведет к на­родному представительству, к конституции. Последняя же,
по глубокому убеждению Витте, вообще «великая ложь нашего времени». В России введение
конституционных начал неизбежно приведет к разложению «государственного
единства».

Такой взгляд на самодержавие вполне соответствовал честолюбивому
характеру могущественного минист­ра, влиятельное положение которого в период
расцвета его карьеры во многом основывалось на личном расположении к нему
Александра 111. Положение всесильною визиря при
неограни­ченном деспоте вполне его устраивало и, видимо, подпитывало его
политические пристрастия. Ситуация начала меняться с восшествием на престол
Николая II. Последнему не могли импонировать манеры министра финансов, его
настойчивость, некоторое менторство и наставительность тона в разговорах,
частое упоминание о воле его отца при решении тех или иных вопросов. Резкость и
прямота суждений министра -- то, что нравилось Александру,—воспринимались новым
императором как развязность и даже наглость. По свидетельству Витте, Николай II
«но характеру своему с самого вступления на престол вообще недолюбливал и даже
не переносил лиц, представляющих собою определенную личность, то есть лиц
твердых в своих мнениях, своих словах и своих действиях» . Далеко не все эти
качества в полной мере можно приписать безоговорочно автору этих строк. Действительно
представляя собой выдающуюся личность, Витте, как мы видим, не отличался особой
целостностью ни идей, ни действий. Об эклектичности, противоречивости, а порой
и беспринципности его хорошо сказал К. II. Победоносцев: «Витте умный
человек... но он весь составлен из кусочков» '. К тому же, вращаясь в среде,
где процветали интриги, лицемерие и корысть, он вынужден был принять «правила
игры», и надо признать - усвоил их как нельзя лучше. И все же эти оговорки не
умаляют достоинств Витте как государственного деятеля сложной переходной эпохи
российской истории и как яркой, ори­гинальной личности. Свидетельства же его о
характере Нико­лая и о его отношении к своим министрам совпадают с мнения­ми многих
лиц, близко знавших последнего царя.

Охлаждение к Витте и даже враждебность к нему импе­раторской четы в
какой-то мере, видимо, было усугублено его поведением во время серьезной
болезни Николая II осенью 1900 года, когда в придворной среде даже возник
вопрос о его преемнике. Тогда Витте высказался за брата царя — Михаила, чем
кровно обидел императрицу, в пользу которой были распо­ложены некоторые
сановники. К тому же рост его влияния серьезно обеспокоил царское окружение.
Зять императора великий князь Александр Михайлович внушал своему августейшему
шурину, что Витте «обезличивает не только другие министерства. но и само
самодержавие». Сыграли свою роль и усилия Плеве, всеми способами пытавшегося
скомпрометировать своего соперника. Он посылал Николаю перлюстрированные
письма, и которых так или иначе фигурировала фамилия министра финансов. В одном
из них, найденном в бумагах Плеве после его смерти, сообщалось, что Витте
состоит и тесном общении с русскими и заграничными революционными кругами и чуть ли не руководит ими. В другом
выражалось удивление тем, что правительство, зная о враждебном отношении
первого министра к царю, о его близости к заведомым врагам существующего го­сударственного
строя, «терпит такое безобразие» . На обоих письмах
имелись пометы императора, свидетельствовавшие о том, что он ознакомился с их
содержанием.

Все это наряду с нараставшими расхождениями по ряду важных аспектов
внутренней и внешней политики, особенно по поводу дальневосточных дел,
русско-японских отношений, а так­же в связи с установившейся в правых кругах
репутацией «красного», «социалиста», «опасного масона» привело в авгус­те 1903
года к отставке Витте с поста министра финансов. Учиты­вая, однако, его высокую
международную репутацию, необходи­мость иметь под рукой компетентного советника
но сложнейшим проблемам, Николай II обставил свое решение внешне вполне благопристойно:
Витте получил крупное единовременное воз­награждение (около 400 тысяч рублей) и
был назначен пред­седателем Комитета министров. Должность эта была почетная, но
фактически маловлиятельная, так как Комитет занимался в основном мелкими текущими
делами.

     Деятельность Витте после отставки

Оказавшийся не у дел министр, еще недавно считавший себя едва ли не
вершителем судеб России, крайне тяжело переживал опалу. Однако он не захотел
вернуться в мир бизнеса, хотя без особого труда мог получить руководящее кресло
в совете или правлении какого-либо предприятия или банка. Прерогативы власти,
вероятно, теперь ценились им выше материальных благ. Если верить А. А.
Лопухину, бывшему в то время директором департамента полиции, то Витте в
разговоре с ним намекал даже на возможность устранения Николая II, рассчитывая
вновь войти в фавор с воцарением Михаила, с которым был в хоро­ших отношениях 'г''.
После убийства эсерами 15 июля 1904 года В. К. Плеве он, по свидетельству современников,
предпринимал энергичные попытки возглавить МВД. Вместе с тем им уже в это время
высказывалась мысль, что для наведения порядка в им­перии необходимо
объединение министров в форме кабинета во главе с премьером, которым, конечно,
Витте видел себя. Планам его тогда не дано было свершиться. Но в процессе
нарастания революционных событий и во время самой революции ему не раз
предоставлялась возможность оказать влияние на их ход, а фак­тически и на
судьбы страны.

Осенью 1904 года процесс нарастания
революционной ситуации вступил в новую фазу, захватив широчайшие слои
российс­кого общества. После массовых крестьянских выступлений 1902 года, волны
всеобщих забастовок, прокатившейся но югу страны летом 1903 года, оппозиционные
настроения, усугублен­ные рядом чувствительных поражений России в начавшейся н
1904 году русско-японской войне, охватили и высшие классы общества.
Состоявшийся 6—8 ноября съезд земских деятелей высказался за введение
представительных учреждений и уста­новление в стране буржуазно-демократических
свобод. «Союз. освобождения»—возникшая на рубеже 1903—1904 годов неле­гальная
либеральная организация -- принял обращение о про­ведении с 20 ноября так
называемой «банкетной кампании», в ходе которой участникам предлагалось
принимать решения с по­желаниями буржуазно-либеральных преобразований. В 34
горо­дах России состоялось более 120 собраний и митингов, в которых приняло
участие около 50 тысяч человек, открыто высказавших­ся против неограниченного
самодержавного режима.

В таких условиях царизм помимо ужесточения репрессий попытался сбить
волну недовольства, став на путь лавирования. В ноябре   декабре 1904 года в
правящих сферах обсуждалась всеподданнейшая записка князя П. Д.
Святополк-Мирского, нового министра внутренних дел, имевшего в общественных кругах
репутацию либерального бюрократа. Само назначение его на этот пост. по словам
Витте, представляло собой флаг. который правительство выкинуло в знак
примирения с общест­вом. Основной упор в записке был сделан на анализе
сложившей­ся ситуации, на доказательстве невозможности сохранения в не­изменном
виде политического режима. В качестве одной из важ­нейших мер выхода из кризиса
предлагалось допустить участие выборных представителей в работе
Государственного совета. Царь созвал специальное совещание сановников, на
которое был приглашен и Витте.

Последний, стремясь поднять свой пошатнувшийся престиж, проявил
необычайную политическую активность. В либеральных кругах, где разделялись
реформаторские идеи, он всячески под­черкивал свою близость к Мирскому,
представляя его своим ставленником. По свидетельству В. Н. Коковцова, он «везде
и всюду противопоставлял его покойному Плеве как образец просвещенности,
государственного ума и той новой складки представителя власти, которая должна
сменить ушедший со сцены чин полицейского администратора, чуждого понимания
необходимости примирить власть с обществом и приготовить переход к новым
приемам управления . Одновременно, пытаясь поднять свои акции и у трона,
он выступал убежденным против­ником любого представительства. Эта
двойственность и непо­следовательность наглядно проявлялись и в ходе обсуждения
записки. В целом он вроде бы и поддержал министра внутренних дел, солидаризовавшись
с ним в его оценке кризисной ситуации. Но по вопросу о приглашении выборных
представителей общест­венности в Государственный совет, за что, кстати,
высказались большинство участников совещания, он заявил, что, с одной сто­роны,
такая мера, видимо, нужна, но при этом, с другой сторо­ны, необходимо иметь в
виду, что она не может не поколебать существующий государственный строй .

Император, согласившись с мнением большинства, подготов­ку проекта указа
о предполагавшихся реформах поручил Витте, рассчитывая с его помощью выйти с
наименьшими потерями из сложившейся ситуации. Проект был составлен и послан
царю. В его преамбуле от имени верховной власти провозглашалось:

«Когда потребность той или другой перемены оказывается на­зревшей, то к
свершению ее мы считаем необходимым присту­пить, хотя бы намеченные
преобразования вызывали внесение в законодательство существенных изменений».
Далее в весьма расплывчатых выражениях содержались обещания постепенно уравнять
крестьян в правах с другими сословиями, ввести го­сударственное страхование
рабочих, умерить стеснение печати и т. д. Был там и пункт о выборном
представительстве, правда, с оговоркой о «непременном сохранении незыблемости
самодер­жавия». Перед подписанием указа состоялась еще одна беседа Николая II с
Витте. Царь заявил, что в целом он одобряет проект. Вызывает сомнение лишь
пункт о представительстве. И Витте вновь повторил свои опасения, что представительство
выбор­ных в Государственном совете может явиться первым шагом к конституции.
Неприемлемым является, с его точки зрения, и предложение о созыве Земского
собора ввиду полного анах­ронизма этого института. Его позиция, несомненно,
укрепила паря во мнении об опасности и вредности предложений Мирс­кого, который
в результате, как отмечал А. А. Лопухин, оказал­ся «опасным потрясателем основ,
а Витте спасателем пре­стола» .

Сейчас трудно со всей определенностью сказать, было ли это со стороны
Витте шагом с целью восстановить свою репута­цию в глазах Николая, или таким
образом проявились его монархические убеждения. Как бы то ни было. так была упу­щена
еще одна возможность перевести назревавшую революцию в русло реформ. Указ 12
декабря 1904 года, обещавший некото­рые преобразования, был опубликован без
пункта о представительстве, но с твердым заявлением о «незыблемости основных
законов империи». Более того, наряду с указом был опублико­ван текст
правительственного сообщения, в котором всякая мысль о политических реформах и
представительных учреждениях объявлялась «чуждой русскому народу, верному
исконным осно­вам существующего государственного строя». Здесь, видимо, уместно
отметить, что в свое время Витте обвинял К. II. Победо­носцева в провале в
начале 80-х годов проекта конституции графа М. Т. Лорис-Меликова, что привело,
по его мнению, в ко­нечном итоге к революции . Приведенный эпизод с запиской
Мирского и изданием указа свидетельствует, что сам Витте сыграл не менее
зловещую роль.

Весьма неприглядным было и поведение Витте в начале января 1905 года,
когда ему еще раз предоставилась возмож­ность повлиять на ход событий,
приведших к революционному взрыву. Он знал и о готовящемся шествии рабочих к
Зимнему дворцу, и о содержании их петиции. Накануне, 8 января, у ми­нистра
внутренних дел состоялось совещание по этому вопросу, на котором Витте,
ссылаясь на отсутствие официального приглаше­ния, не был. Вечером того же дня к
нему пришла депутация об­щественных деятелей и писателей, убеждавших его
предпринять какие-либо шаги, чтобы избежать трагедии. В ответ на эту просьбу
Витте заявил, что это дело его никак не касается, оно не входит в компетенцию
председателя Комитета министров. Зато после 9 января он стал во всем винить
правительство, и в пер­вую очередь Святополк-Мирского за его слабость и
нераспоря­дительность. В беседе с В. Н. Коковцовым он заявил, что не имел никакого
представления о готовящейся демонстрации, резко осуждал МВД и неоднократно
произносил фразу: «Расстрели­вать безоружных людей, идущих к своему Царю с его
портретами и образами,— это просто возмутительно...»  Об этом же он поведал и в
ряде интервью для западной прессы, утверждая, что если бы он был в то время во
главе правительства, то поступил бы просто — поручил бы кому-нибудь принять петицию
и пред­ложить рабочим разойтись. Но на такой, казалось бы, простой шаг никто из
правящих кругов, в том числе и Витте, не пошел, что является еще одним доводом
в пользу предположения о преднамеренном доведении властями событий до кровавой
драмы.

Некоторое время после опубликования указа 12 декабря 1904 года Витте, на
которого была возложена разработка мер по его реализации, был занят подготовкой
законопроектов по обещанной программе реформ. Поручение императора он воспри­нял
как проявление благосклонности монарха к своей персоне. Однако, несмотря на
проявленную им активность, ситуация не изменилась. Все законопроекты завязли в
бюрократической машине. Более того, наряду с Комитетом министров стал функцио­нировать
Совет министров под председательством самого царя, что еще более подчеркивало
ограниченность компетенции возглавлявшегося Витте учреждения. И все же даже в
условиях разразившейся революции он продолжал оставаться на пози­циях
безусловной поддержки самодержавия. Так, 18 февраля 1905 года по повелению царя
им было проведено совещание ми­нистров и других высших сановников, на котором
обсуждалось создавшееся положение и пути выхода из кризиса. Витте пред­ложил
срочно издать манифест, в котором бы четко было за­явлено о непричастности царя
к происшедшим событиям и о его сожалении но поводу кровопролития, а также указ
сенату с дальнейшим развитием основных положений реформ, про­возглашенных актом
12 декабря. Однако идея обращения к на­роду не понравилась Николаю II. По
совету Д. Ф. Тренева, петербургского генерал-губернатора, он ограничился
принятием специально подобранной депутации от петербургских рабочих и
назначением комиссии для выяснения причин их недо­вольства.

В начале февраля состоялось еще одно совещание министров, на котором
вновь встал вопрос о привлечении выборных пред­ставителей от общественности к
обсуждению законопроектов. Большинство участников вновь высказалось за созыв
«народ­ных представителей», в котором они видели единственный выход из
«настоящего смутного положения». И вновь Витте выступил с принципиальным
возражением, еще и еще раз настаивая на своих доводах о самобытности и
исторической миссии российс­кого самодержавия, непригодности для России
конституцион­ного строя. Наконец в результате повторного обсуждения этого
вопроса 18 февраля Николай II рескриптом на имя минист­ра внутренних дел А. Г.
Булыгина поручил последнему составить проект привлечения выборных народных
представителей к зако­носовещательной деятельности.

На этот раз Витте пришлось смириться с «царской волей». Вместе с тем у
него рождается комплексный план борьбы с раз­раставшейся революцией. Первым и
необходимым условием по­давления «смуты» должно было стать прекращение
русско-япон­ской войны. 28 февраля 1905 года он пишет Николаю II письмо, в
котором доказывает бесперспективность и крайнюю опас­ность продолжения военных
действий. Усугубление военного конфликта, считал он, приведет к значительному
ухудшению внутреннего и внешнеполитического положения России - окон­чательно
расстроит финансы и подорвет экономику страны, усу­губит бедность населения и
увеличит его озлобленность, вызовет враждебные настроения среди зарубежных держателей
русских ценных бумаг и как итог   потерю кредита и т. д. Обрисовав в самых
мрачных красках перспективу продолжения войны, Витте предлагал немедленно начать
мирные переговоры с Японией, пока сохранившийся престиж России позволяет еще
надеяться на то. что «мирные условия не будут ужасающими». Если же они окажутся
неприемлемыми, несмотря на содействие некоторых великих держав, тогда у народа
будут дополнительные стимулы, чтобы встать на защиту царя и своей чести. Прекращение
войны позволит к тому же использовать армию для наведения «порядка» в стране.
Пока же, «чтобы хотя немного успокоить Россию», он предлагал немедленно реализовать
булыгинский рескрипт. «Это письмо, - с экспрессией добавлял он, оговариваясь,
что находится в здравом уме и твердой памяти, - не есть письмо растерянного
человека, но письмо человека, сознающего положе­ние. Не боязнь водит мою руку,
а решимость, решимость сказать вам, что другие, может быть, побоятся сказать».
И он призывал царя к действию, так как «при несчастье решимость есть первая
ступень к спасению» .

Советы Витте получили весомое подтверждение на следующий же день, когда
французские банкиры отказались парафировать достигнутое, казалось бы, накануне
соглашение о займе. И все же царское предубеждение к нему было столь сильным и
стой­ким, что письмо осталось без ответа. Однако игнорировать отказ Франции от
займа Николай не мог, и когда посол в Париже А. И. Нелидов иными словами изложил
суть виттевских мыслей, император признал его соображение «весьма дельным».

     Посольская миссия Витте

Однако вплоть до лета 1905 года попытки начать мирные переговоры успеха не
имели. Витте, не добившись расположе­ния царя, тем не менее продолжал искать
контакты с нужными посредниками и через различные придворные каналы прощупы­вал
настроение монарха и склонял его к переговорам. Наконец посредничество с
обоюдного согласия России и Японии взяли на себя США. Встал вопрос о главе
русской делегации. Нико­лай II, в душе сознававший свою ответственность за
дальне­восточную авантюру и помнивший предостережения бывшего министра финансов
от развязывания военного конфликта, на предложение министра иностранных дел В.
Н. Ламсдорфа на­значить на этот пост председателя Комитета министров отве­тил:
«Только не Витте». Однако длительные поиски кандидатов не дали результатов.
Опытные дипломаты Н. В. Муравьев и А. И. Нелидов, понимая сложность положения
России и тя­жесть ответственности, предпочли уклониться от предложения царя «но
болезни». Свет словно клином сошелся на человеке, которого царь менее всего
желал бы видеть в этой роли. Наконец

29 июня император скрепя сердце вынужден был подписать указ о назначении
Витте первым уполномоченным для ведения пере­говоров.

Витте, не имевший специальной дипломатической подготовки, тем не менее к
этому времени обладал огромным опытом и вли­янием в сфере внешних сношений
России. При нем министерство финансов имело свои представительства почти при
всех россий­ских зарубежных посольствах. При министерстве в 1902 году было
создано первое в России государственное агентство печати, получившее тогда
наименование Торгово-телеграфное (позднее -Петроградское телеграфное агентство
- ПТА). Он активно участвовал в формировании внешней политики России на важнейших,
узловых ее направлениях. Его глубокое знание си­туации, напористость, воля
сыграли немаловажную роль при заключении займов, внешнеторговых договоров. В
частности, во многом благодаря именно Витте России удалось заключить до­статочно
выгодные торговые договоры с ее главным партнером Германией в 1894 году и
особенно в 1904 году, когда ситуация в результате русско-японской войны
оказалась для русской стороны крайне тяжелой. В самом возникновении войны, хотя
Витте был ее противником и даже лишился в результате противодействия известной
«безобразовской клики» своего влиятельного поста, была в какой-то мере доля и
его ответственности. Его усилия но завоеванию рынка для российской промышленности
на Даль­нем Востоке (КВЖД, Русско-Китайский банк и т. п. предприятия)
объективно способствовали обострению международных конф­ликтов в этом регионе.

Резонанс на назначение Витте главой делегации на перего­воры, которые
должны были состояться в городе Портсмуте (США), был неоднозначен. Если
буржуазно-либеральная общест­венность отнеслась в целом к этому факту
положительно, то правые круги не скрывали своего недовольства. За рубежом же
выбор царя рассматривался как свидетельство серьезности намерений русской
стороны заключить мир.

Компетенция главы делегации формально была достаточно ограничена
правительственными инструкциями. На встрече с царем установка была крайне
жесткой   ни копейки контри­буции, ни уступки пяди земли. Но Витте сумел все же
проявить гибкость и изворотливость, связав проблемы заключения мира с
ближайшими и отдаленными перспективами русской внешней политики. Он считал
необходимым добиться прочного и долго­временного мира на Дальнем Востоке,
восстановить добрые отношения с Японией, хотя бы и ценой утраты некоторых
позиций России, урегулировать отношения с другими великими держа­вами в Китае.
Все это нужно было для того, чтобы «лет на 20-25 заняться самими собою» и решительно
двинуться но пути реформ, которые должны были восстановить мощь страны. Он
рассчитывал при этом и на истощение военных и финансо­вых ресурсов Японии, и на
поддержку мирных инициатив России великими державами, опасавшимися нарушения
баланса сил в Европе и на Дальнем Востоке.

Подготовку своей миссии глава делегации начал еще перед отъездом. В
Петербурге он имел встречи и беседы с английским, американским и французским
послами, стремясь узнать настро­ения западных держав и заинтересовать их в
благоприятном исходе переговоров. Понимая значение общественного мнения, Витте
начал кампанию по его завоеванию на свою сторону за­явлением корреспонденту
американского агентства, в котором говорилось, что Россия не ищет мира любой
ценой, что условия, ущемляющие ее престиж великой державы, для нее неприемлемы
и что они лишь побудят народ сплотиться в борьбе за будущее страны. Ресурсы же
ее неистощимы. Весьма характерна и фор­ма, в которой изложено было это заявление.
«Я убежден в том, -без тени «ложной скромности» говорил Витте,-- что раз уж я
признаю условия Японии неприемлемыми для нашего достоин­ства, то за мной пойдет
вся Россия, и наш народ проявит готов­ность продолжать войну, хотя бы еще в
течение нескольких лет». Интервью получило широкую огласку и оказало опре­деленное
влияние и на общественное мнение, и на претензии японской стороны.

Еще до прибытия в Портсмут Витте встретился с главами правительств и
финансовыми кругами Берлина, Парижа и Нью-Йорка, чтобы прозондировать почву в
отношении возмож­ности заключения нового международного займа. Стало ясно, что
великие державы за заключение мира любой ценой и только на этих условиях готовы
были предоставить России необходимые средства. Полученная информация позволила
ему окончательно выработать тактику, которой он затем придерживался на пере­говорах.
Заключалась она, по его словам, в следующем: «1) ничем не показывать, что мы
желаем мира, вести себя так, чтобы внес­ти впечатление, что если государь
согласился на переговоры, то только ввиду общего желания почти всех стран,
чтобы война была прекращена; 2) держать себя так, как подобает предста­вителю
России, т. е. представителю величайшей империи, у ко­торой приключилась
маленькая неприятность; 3) имея в виду громадную
роль прессы в Америке, держать себя особливо предупредительно и доступно ко
всем ее представителям; 4) чтобы привлечь к себе население в Америке, которое
крайне демократично, держать себя с ним совершенно просто, без вся­кого
чванства и совершенно демократично; 5) ввиду значительного влияния евреев, в особенности
в Ныо-Йорке, и американс­кой прессы вообще не относиться к ним враждебно, что,
впрочем, совершенно соответствовало моим взглядам на еврейский вопрос вообще» .

Этой программы он придерживался последовательно в течение всего времени
переговоров, и она, как он считал, помогла ему в целом благоприятно для России
завершить свою миссию. Он часто встречался с представителями прессы, жал руку
машинис­ту поезда, доставившего его из Нью-Йорка в Портсмут, поднимал на руки и
целовал чьего-то ребенка и т. д. и т. п. и действительно сумел склонить в свою
пользу общественное мнение, хотя все это «актерство» давалось ему с немалым
трудом, позиция его на переговорах была гибка, но в то же время и тверда. В
результате долгого и трудного противоборства сторон (конференция про­ходила с
27 июля по 23 августа) Витте удалось заключить мир на сравнительно
благоприятных для России условиях, Первоначаль­но требования японских крайне
агрессивных кругов простира­лись на Квантун, Сахалин, Камчатку, Приморье, не
считая 3 миллиардов рублей контрибуции. Затем претензии их стали более умеренными.
Японская сторона в качестве условий мира требовала уступку аренды Квантуна и железной
дороги Порт-Артур - Харбин, уступку Сахалина, уже занятого японс­кими войсками,
признания Кореи сферой японских интересов, установления в Маньчжурии принципа
«открытых дверей», пре­доставления Японии концессии в российских
территориальных водах и уплату контрибуции. Витте принял условия, касающиеся
Кореи и Маньчжурии, но отверг уступку Сахалина в контри­буцию. В ходе переговоров,
когда они грозили зайти в тупик, царь по настоянию Т. Рузвельта дал согласие на
уступку Южного Сахалина. Портсмутский мир был подписан 23 августа. Война
закончилась «почти благопристойным», но выражению Витте, миром. Глава делегации
получил приветственную телеграмму императора, благодарившего его за умелое и
твердое ведение переговоров, приведших к хорошему для России окончанию. Подписанный
Портсмутский договор действительно был вершиной дипломатического искусства
Витте и крупным успехом царского правительства, дававшим ему возможность в
сложное для режима время сосредоточиться на внутренних проблемах.

Закончив свою миссию, Витте на расспросы членов делегации о его
дальнейших планах отвечал, что по возвращении в Петер­бург он намерен подать в
отставку и уехать за границу на про­должительное время. Давая такой ответ, он
скорее всего лукавил. Еще не покинув США, он уже начал деловые встречи с предста­вителями
американского бизнеса, обсуждая возможность участия их в размещении русского
займа. Едва же оказавшись в Европе, он с головой погрузился в политику,
стремясь восстановить пошат­нувшийся престиж России, упрочить ее роль в системе
между­народного сообщества и, конечно, получить кредиты. Всюду его встречали
как триумфатора.

Возвращение 15 сентября героя Портсмута в Петербург прошло почти
незамеченным. Страна бурлила, и внимание влас­тей и общественности было
приковано к завершавшемуся земско-городскому съезду, террористическим актам
эсеров и ре­шению социал-демократов бойкотировать булыгинскую совеща­тельную
Думу. Председателя Комитета министров встречали лишь несколько сотрудников.
Такой прием подействовал на него удручающе. Но волнения оказались напрасными.
Вскоре по­следовало приглашение на царскую яхту «Полярная звезда», где Николай
II милостиво принял своего посланца, удостоив его во­инских почестей,
поблагодарил за успешное выполнение слож­ного поручения и объявил о возведении
его в графское досто­инство. Уверив его в своем расположении, император просил
председателя Комитета министров продолжать координацию деятельности ведомств,
столь необходимую в переживаемый труд­ный момент.

Воодушевленный царским приемом, новоявленный граф все усилия сосредоточил
на борьбе с революцией, входившей с осени 1905 года в полосу своего высшего
подъема. Вспыхнувшая со второй половины сентября стачка московских рабочих в те­чение
первых дней октября переросла во всероссийскую поли­тическую забастовку.
Бастовали все: рабочие, студенты, врачи, чиновники, артисты... Стачка железнодорожников,
почтовиков, связистов парализовала всю жизнь страны. Первой реакцией
правительства было ужесточение репрессий. Петербургский генерал-губернатор Д.
Ф. Тренов 14 октября отдал знамени­тый приказ: «Холостых залпов не давать и
патронов не жалеть!» Однако подавить движение оказалось невозможным. В ряде
мест стачки начали перерастать в вооруженные выступления.

Размах борьбы насмерть перепугал царя: его яхта «Штан­дарт» стояла под
парами, чтобы в критической ситуации вывести его и семью за границу.
Растерявшийся самодержец собирал совещание за совещанием, пытаясь найти выход.
В этих условиях Витте 9 октября представляет императору всеподданнейшую
записку. «Волнение, охватившее разнообразные слои русского общества, не может
быть рассматриваемо как следствие частич­ных несовершенств государственного и
социального устроения, только как результат организованных действий крайних
партий,— пишет он, пытаясь раскрыть перед царем скрытые пружины событий.- Корни
этого явления, несомненно, лежат глубже... Россия переросла форму существующего
строя. Она стремится к строю правовому на основе гражданской свободы». Обри­совав
ситуацию, он убеждает Николая II, что еще возможно мир­ное разрешение кризиса.
Правительство должно взять инициати­ву в свои руки, заручившись содействием
«общественности». Для этого следует пойти на удовлетворение некоторых требо­ваний
либералов   о свободе печати, союзов, собраний, непри­косновенности личности,
создании объединенного министерства с привлечением лиц, пользующихся
общественным довернем. Последнее вполне возможно и при сохранении самодержавия
-убеждал он царя, забывая о своих недавних, казалось бы, пре­достережениях. В
самых общих чертах излагалась и программа социальных реформ, в значительной
мере предусматривавших­ся еще дореволюционными указами: нормирование рабочего
дня, государственное страхование рабочих, учреждение примири­тельных камер,
продажа через Крестьянский банк казенных земель нуждающимся крестьянам и
возможный выкуп крестья­нами части помещичьих земель.

В личных беседах с Николаем II 9- -10 октября, в
присутст­вии императрицы, Витте более откровенно поделился своими замыслами. Он
вновь поставил царя перед выбором - или назна­чение его, Витте, премьером,
предоставив ему подбор министров и осуществление предложенной программы
преобразований, или подавление «смуты» силой, для чего необходима военная дикта­тура.
Последняя, но его мнению, в сложившихся условиях невоз­можна: нет ни
достаточного количества войск, ни подходящей кандидатуры. Что касается
реформистского пути, то Витте весьма откровенно и цинично объяснил свой план.
«Прежде всего, - на­ставлял он царя,— постарайтесь водворить в лагере
противника смуту. Бросьте кость, которая все пасти, на вас устремленные,
направит на себя. Тогда обнаружится течение, которое сможет вынести вас на твердый
берег»  Расчет был на то, что предло­женная им программа вызовет замешательство
и раскол в рядах освободительного движения, переход на сторону правительства умеренных
либералов.

Еще неделя прошла в колебаниях и метаниях. Последней кап­лей в чаше
сомнений стали заявления великого князя Николая Николаевича и Д. Ф. Трепова,
отказавшихся от идеи военной диктатуры и принявшихся уговаривать Николая стать
на путь реформ. Наконец Витте было поручено представить развернутую программу
действий и проект манифеста. Издание манифеста, которым царь намерен был
объявить о своем решении приступить к преобразованиям, кандидат в премьеры
считал тактически оши­бочным, так как это накладывало на верховную власть
опреде­ленные обязательства. По его мнению, целесообразно было опуб­ликовать
его всеподданнейший доклад-записку с высочайшей резолюцией, что давало некоторый
простор для деятельности правительства и могло способствовать постепенности мер
по реа­лизации программы. К тому же
последняя была весьма умерен­ной, нарочито расплывчатой. Так, в ней совершенно
не упомина­лось ни о предоставлении Государственной думе законодательных нрав.
ни о расширении круга избирателен. «Манифест,  вспо­минал впоследствии Витте, 
был мне навязан...» Настойчивость царя в его издании в значительной мере
объяснялась очередной кампанией правых кругов против Витте, пытавшихся убедить
императора в стремлении его стать президентом Российской республики, приписать
себе роль преобразователя.

17 октября Николай II подписал манифест, составленный кня­зем А. Д.
Оболенским и Н. И. Вуичем под руководством Витте. Документ оказался
радикальнее, чем мог предположить главный его автор. «Мои сотрудники по
составлению манифеста шли даль­ше меня»,— вспоминал он позднее. Можно
предположить, что он сознательно заострял формулировки, чтобы побудить импера­тора
отказаться от его опубликования и согласиться па его вари­ант. Как бы то ни
было, манифест возлагал на объединенное пра­вительство во главе с Витте
выполнение «непреклонной царской воли» о даровании населению «незыблемых основ
гражданской свободы» на началах действительной неприкосновенности лич­ности,
свободы совести, слова, собраний и союзов. Провозглаша­лось, что никакой закон
не может быть принят без одобрения Думы, причем круг избирателей предполагалось
значительно расширить.

Условия, при которых Витте стал премьером, действительно были крайне
сложные. Налицо была, как отмечал он впоследст­вии, «полная дезорганизация
власти сверху донизу, от центра к периферии, раскаты революции, знаменитые
иллюминации по­мещичьих имений, отсутствие войск для подавления беспоряд­ков,
отсутствие денежных средств в казне для ликвидации послед­ствий злополучной
японской войны и для ведения необходимой стране и государству финансовой
политики». Среди сановников царил «полнейший сумбур», причем многие из них
готовы были посягнуть на прерогативы верховной власти, общественные силы
«оказались не на высоте своего призвания».

Издание манифеста и обещания преобразований предотвра­тили немедленное
крушение самодержавия. Буржуазия полу­чила возможность начать легальную
организацию своих поли­тических партий. У части рабочих и особенно
демократической интеллигенции манифест вызвал определенную конституционную
эйфорию. Забастовки временно пошли на убыль. Сам инициатор этой тактики
впоследствии так оценил свой маневр: «Конечно, теперь я не стал бы
рекомендовать того преобразования государственного строя, на котором я настоял
10 лег назад. Тогда надо было спасать положение вещей... Раздавить поднявшиеся
и раз­делявшиеся буйные силы возможно было или вооруженной рукой и потоками
крови, или компромиссом в виде народного предста­вительства. Все равно, рано
или поздно, Россия пришла бы к та­ковому, а тут манифест сыграл роль громоотвода,
и образовав­шиеся к тому времени партии бросились в рукопашную друг с .другом и
перегрызлись между собою. Положение было спасено, ,ч тем временем с Дальнего
Востока прибыли... воинские части. С их содействием оказалось возможным
приступить к тушению пожара, который охватил всю Россию»".

Спасая царизм от немедленного краха, Витте начал искусно лавировать, заявив
в правительственном сообщении от 20 октяб­ря, что провозглашаемые реформы
требуют времени, а пока долж­ны действовать старые законы. Прежде всего он
начал заигры­вать с общественностью, затеяв переговоры о вхождении в состав
кабинета октябристско-кадетских деятелей. Одновременно он настоял на уходе из
правительства наиболее скомпрометировав­ших себя министров. В конечном итоге из
этого ничего не вышло, но определенный эффект все же был достигнут — у
либералов окрепла надежда на возможность сотрудничества с властями. Не
погнушался Витте и контактами с Гапоном. С его помощью Гапон, получивший из
личных средств премьера 500 рублей, был выдворен за границу и оттуда но указанию
главы правительства обратился с воззванием к рабочим, призывая их избегать
насиль­ственных действий, требуя пока от правительства выполнения программы,
намеченной Манифестом 17 октября, а также немед­ленного созыва Думы. С целью
оживления гапоновских органи­заций в Петербурге Витте вступил в переговоры с
известным гапоновцем Ушаковым.

«Реформаторство» кабинета Витте в период наивысшего подъема революции
проявилось в частичной политической амнис­тии, временных правилах о печати, в
некотором расширении из­бирательных прав населения. 3 ноября 1905 года был
издан ма­нифест «Об улучшении благосостояния и облегчении положения
крестьянского населения» и два указа, целью которых было пре­кращение захватов
и разгромов крестьянами помещичьих имений. Объявлялось о снижении с 1906 года
наполовину и о полной от­мене с 1907 года крестьянских выкупных платежей.
Несколько облегчались условия приобретения земель через Крестьянский банк,
который получил право покупки помещичьих имений за собственный счет.

Вскоре пелена конституционных иллюзий, на некоторое время действительно
ослепившая широкие слои российского общества, начала спадать. Вновь поднялась
волна стачечного движения, перерастая в ряде мест в вооруженные восстания,
наиболее круп­ное из которых разразилось в Москве. Соответственно разработ­ка и
осуществление карательных мер занимают все большее место в деятельности
премьера. Совет министров под его председатель­ством разрабатывает стратегию и
тактику вооруженного подав­ления революционных выступлений. Были устранены
почти все юридические препятствия для широкого и быстрого применения оружия
войсками и полицией. Витте выступил инициатором за­конопроекта об упрошенном
применении военно-полевых судов, выводившем их из-под опеки какого-либо
контроля админист­ративных органов. Проект, правда, не прошел, так как Совет
министров признал, что в условиях военного и чрезвычайного положения
военно-полевые суды и так действуют достаточно бы­стро и надежно. Вместо этого
он счел нужным изменить правила действия войск при подавлении вооруженных
выступлений, отме­нив стрельбу в воздух и холостыми патронами. Обосновывая это
решение, премьер в докладе царю писал: «Главным основанием деятельности войск
должно быть поставлено, что коль скоро они вызваны для усмирения толпы, то
действия должны быть реши­тельные и беспощадные по отношению ко всем сопротивляющимся
с оружием в руках». Он потребовал также, чтобы ему было предоставлено право
менять в зависимости от складывавшейся политической ситуации дислокацию войск,
что было прерогативой монарха и военных. Николай II весьма ревниво отнесся к
притя­заниям председателя Совета министров, и тому пришлось даже пригрозить
уходом в отставку, чтобы добиться этого права.

Вместе с тем Витте принимал и непосредственное участие в руководстве
подавлениями очагов вооруженных конфликтов. Так, своевременно оценив
нараставшую напряженность в Москве, он еще в начале ноября добился назначения
туда генерал-губернатором адмирала Ф. В. Дубасова, зарекомендовавшего себя же­стоким
карателем крестьянских выступлений. По его же указанию была осуществлена
рискованная для правительства переброска гвардейского Семеновского полка в
Москву, сыгравшая решаю­щую роль в разгроме вооруженного восстания. Он выступил
ини­циатором посылки карательных экспедиций в Прибалтику, Поль­шу, на Кавказ,
организации «кордона» на границе с Финлянди­ей, чтобы воспрепятствовать ввозу
оружия в Россию. По его при­казам отправлялись специальные «экзекуционные»
поезда по железным дорогам, наводившие ужас на население пристанци­онных
районов. Много усилий было приложено им к возвращению войск с Дальнего Востока.
К апрелю 1906 года из Маньчжурии было выведено до 250 тысяч солдат и офицеров.
А так как в ре­шающие моменты войск все равно не хватало, то он предлагал даже
создать черносотенные ополчения, которые должны были оказывать содействие
правительству при подавлении главным образом «аграрных беспорядков».

После подавления декабрьских вооруженных восстаний ре­волюция постепенно
пошла на убыль. Витте, щеголявший во всеподданнейших докладах крутым характером
предпринимав­шихся мер, 23 декабря доносил царю: «Вообще можно сказать, что
революционеры на время везде сломлены. Вероятно, на днях общие забастовки везде
кончатся. Остаются остзейские губернии, Кавказ и Сибирская железная дорога. По
моему мнению, прежде всего надо разделаться с остзейскими губерниями. Я целым
ря­дом телеграмм поощрял генерал-губернатора действовать реши­тельно. Но там,
очевидно, мало войск. Вследствие сего я ему еще вчера ночью телеграфировал, что
ввиду слабости наших войск и полиции необходимо с кровожадными мятежниками
расправ­ляться самым беспощадным образом». И каратели не стеснялись в выборе
средств.

Несмотря на успешную в целом деятельность Витте по подав­лению революции,
напряженность между ним и обществом не спадала. Его двойственная политика,
вынужденные компромиссы не снискали ему популярности ни среди либералов, ни в
право-консервативных кругах. В дневнике А. В. Богданович уже в записи от 24
ноября 1905 года констатировалось: «Каждый день Витте все больше и больше
теряет почву под ногами, никто ему не верит. Пресса всех оттенков его ругает».
Особенно усердствовали чер­носотенцы, видевшие в нем ниспровергателя основ
российского самодержавия, виновника позорного, по их мнению, мира с Япо­нией,
наградившие его презрительной кличкой -- граф Полуса­халинский.

Старая неприязнь к нему Николая И и особенно императрицы вновь переросла
во враждебность, внешне до поры до времени маскируемую. В вину ему теперь
вменялось и вынужденное со­гласие царя на публикацию Манифеста 17 октября, и
то, что избранная но новому избирательному закону Дума оказалась крайне
оппозиционной, а надежды на крестьянский цезаризм себя не оправдали, и вообще
поведение, которое ставило монарха в некоторую тень за мощной фигурой премьера.

Не помогло Витте и то, что при обсуждении в феврале- апреле 1906 года
положений о реформированном Государственном совете и Думе он выступал за
всемерное ограничение полномочий обе­их палат, а при подготовке новой редакции
Основных законов империи, которые должны были придать самодержавному строю
правовой характер и видимость конституции, приложил массу усилий в отстаивании
неограниченной власти императора. В это время он заметно проэволюционировал
вправо по сравнению с позицией, которую он занимал в октябре 1905 года. Сам фор­сированный
пересмотр этих законов, на котором настаивал премь­ер, объяснялся стремлением
его завершить этот акт до открытия Думы, чтобы последняя не стала чем-то вроде
Учредительного собрания и не поставила под сомнение прерогативы верховной
власти. По его представлениям, это дало бы возможность России постепенно, на
основе консервативной конституции и без парла­ментаризма внедрить в жизнь
начала Манифеста 17 октября.

Позднее он не раз сокрушался, что с манифестом поторопи­лись, что
народное представительство себя не оправдало и что Россия оказалась не готова к
политической свободе. По его мне­нию, необходимо было действовать более
осмотрительно. Этот путь он в свое время и предлагал царю, посоветовав вместо мани­феста
опубликовать в виде рескрипта его всеподданнейший док­лад. Насколько большое
значение придавал он этому документу, свидетельствует тот факт, что в одной из
бесед с журналистом А. Румановым он заявил: «Если бы меня спросили, что я хочу,
чтобы было написано на моем надгробном памятнике, я сказал бы: «Объяснительная
записка Манифеста 17 октября» . Вместе с тем, однако, как человек трезвого ума,
он понимал, что само­державие в прежнем виде сохранить невозможно, что в России
для этого уже нет соответствующих условий. «В конце концов,— писал он в своих
мемуарах,— я убежден, что Россия сделается конституционным государством и в
ней, как и в других цивилизованных государствах, незыблемо водворятся основы
гражданской свободы... Вопрос лишь в том, совершится это спо­койно и разумно
или вытечет из потоков крови. Как искренний монархист, как верноподданный слуга
царствующего дома Рома­новых, как бывший преданный деятель императора Николая
II, к нему в глубине души привязанный и его жалеющий, я молю бога, чтобы это
свершилось бескровно и мирно». Этим и объяснялась противоречивость его политических
взглядов и непоследователь­ность его поведения, стоившие немало крови народной,
избежать которой он якобы так хотел. «Сердцем я за самодержавие,— при­знавался
он своему биографу журналисту-историку Б. Глинско­му,- умом за конституцию. Самодержавию
я всем обязан и люб­лю его, а умом понимаю, что нам нужна конституция».

К открытию Думы Витте подготовил и проект аграрного зако­нодательства, в
котором изложил свои представления о путях решения острейшей проблемы, стоявшей
перед правительством. Аграрный вопрос он предлагал решить посредством
насаждения единоличной крестьянской собственности — в основном посред­ством
распродажи крестьянам казенных, удельных и части поме­щичьих земель, заложенных
в Крестьянском банке и купленных последним, а также за счет поощрения
постепенного выхода из общины наиболее предприимчивых крестьян, но ни в коем
случае не форсируя этот процесс и оставляя в неизменном виде законо­дательство
о надельном землевладении. Причем предполагалось обеспечить землей в первую
очередь «маломощных» крестьян, чтобы поднять таким образом общую
платежеспособность де­ревни. Такой подход к решению аграрно-крестьянского
вопроса нес на себе отпечаток прежнего попечительного курса в отноше­нии
деревни. Но в целом в основных своих чертах виттевский про­ект аграрной реформы
в значительной мере совпадал с програм­мой, предложенной осенью этого же года
П. А. Столыпиным, что давало повод Витте обвинять своего политического воспреемника
в плагиате. Свой же проект представить в Думу Витте так и не успел.

Все его усилия укрепить у трона свои позиции оказались бес­плодными. Его
еще какое-то время терпели, пока он не завершил переговоры о заключении
крупного заграничного займа. Дело в том, что Россия стояла на грани финансового
краха. Соглашение о займе на 8,4 миллиарда рублей после сложных и трудных пере­говоров
с французскими банками было подписано 4 апреля 1906 года, а 14 апреля Витте
подал прошение об отставке, которая была принята Николаем II с облегчением.
Внешне и эта отставка была проведена вполне благопристойно. Император поблагода­рил
его за преданность и усердие. Высочайшим рескриптом от 22 апреля были отмечены
его заслуги в борьбе с «крамолой», по подготовке и открытию новых
законодательных учреждений и в заключении внешнего займа. Он был награжден
высшим орде­ном - Святого Александра Невского с бриллиантами и получил крупное
денежное вознаграждение. В личной беседе царь обещал ему место посла. Однако
это обещание так и не было выполнено. Довольно выгодное предложение занять
место консультанта сде­лал ему Русский для внешней торговли банк. Но такое совмещение
для высших сановников было запрещено законом, и Витте пред­почел остаться на
государственной службе. Он оставался членом Государственного совета и Комитета
финансов, но активного участия в государственных делах больше не принимал, хотя
по­пытки вернуться в правящие сферы предпринимались им неод­нократно.

Правые не могли простить Витте его колебаний в кульмина­ционный период
революции. Он неоднократно получал анонимные угрозы расправиться с ним. В
январе 1907 года в печных трубах его дома были обнаружены две «адские машины»
большой взрыв­ной силы. Лишь по счастливой случайности взрыв удалось предот­вратить.
Полицейские власти проявили крайнюю нерастороп­ность и уклончивость в расследовании
обстоятельств дела. Витте обратился с письмом к Столыпину, требуя принятия
экстренных мер. Вскоре обнаружилась связь одного из главных исполните­лей покушения
(некоего Казанцева) с правыми черносотенными кругами и охранкой. Столыпин
всячески отрицал причастность к случившемуся своего ведомства и отказывался
привлечь к до­знанию заподозренных в организации покушения черносотенцев. Витте
настаивал па проведении нового расследования. И тогда Столыпин - конечно, в
своей интерпретации событий   доложил об атом царю. На его докладной записке
Николай II наложил резолюцию: «Никаких несправедливостей в действии властей
административных я не усматриваю, дело считаю законченным».

Черносотенцы, ободренные царским покровительством и рас­считывая
окончательно дискредитировать опального сановника, стали муссировать слух, что
тот нарочно симулировал покушение, с целью саморекламы. В ответ Витте при
встрече в Государствен­ном совете демонстративно отвернулся от Столыпина,
отказав­шись пожать протянутую ему руку. Конфликт обострился до того, что
Столыпин обратился к царю за разрешением вызвать обид­чика на дуэль. В этом,
естественно, было отказано. Но с тех пор Витте, считая себя кровно обиженным, оставался
крайне враж­дебно настроенным к Столыпину и всей его политике, резко кри­тикуя
в Государственном совете любые его предложения.

С обострением в последние предвоенные годы внутриполити­ческой ситуации
отставной сановник вновь и вновь всеми средст­вами и путями пытается напомнить
о себе. Он активно работает над мемуарами, искусно организуя время от времени
«утечки информации» об особо секретном характере располагаемых им материалов,
которые якобы проливают свет на различные заку­лисные махинации в высших
правящих кругах, содержат харак­теристики видных государственных деятелей и
даже самого царя и его окружения. Он переиздаст свои основные ранние работы (По
поводу национализма. Национальная экономия и Фридрих Лист. СПб. 1912; Конспект
лекций о народном и государственном хозяйстве. СПб, 1912; По поводу непреложных
законен госу­дарственной жизни. СНб, 1914), в которых содержалась квинтэс­сенция
виттевской финансово экономической программы, его взглядов на природу
самодержавия и его сосуществования с сов­ременными политическими процессами. В
печати появляются инспирированные им статьи, восхвалявшие заслуги первого пре­мьера
в отстаивании прерогатив монарха при пересмотре и ко­дификации Основных законов
империи. Наконец, в январе 1914 года он активизирует свои нападки на В. Н.
Коковцова, бывшего в то время председателем Совета министров и министром финан­сов
и с которым он до того был в неплохих личных отношениях. Используя первые
признаки надвигавшегося очередного экономи­ческого спада, он резко критикует
своего бывшего сослуживца, обвиняя его в извращении разработанного им финансово-экономи­ческого
курса, в злоупотреблении винной монополией и т. и. Премьер вынужден был подать
в отставку. Но преемником ею на этом посту стал И. Л. Горемыкин, министерство
финансов возгла­вил П. Л. Барг. Витте был настолько разочарован и растерян, что
попытался даже обратиться за покровительством к известному авантюристу и
проходимцу Г. Распутину, пользовавшемуся влиянием на царя и царицу. «Старец» хвастался
в своем окружении, что перед ним заискивает «сам Виття». Он пытался говорить о
нем в «высших сферах», но, видимо, почувствовав твердую анти­патию
императорской четы, не рискнул настаивать .

В феврале 1915 года Витте простудился и заболел. Началось воспаление уха,
которое перешло на мозг. В ночь на 25 февраля он скончался, немного не дожив до
65 лет, и был похоронен на кладбище в Александро-Невской лавре. Кабинет его
тотчас был опечатан, бумаги просмотрены и увезены чиновниками МВД. Од­нако
рукописи мемуаров, которые так интересовали Николая II, не были обнаружены ни в
России, ни на вилле в Биаррице, где Витте обычно над ними работал. Опубликованы
они были позднее, когда династия Романовых и сам царский режим уже пали под
напором революционных волн 1917 года.

                             Заключение

В начале марта 1915 года в центре внимания всей русской прессы оказалась
кончина крупного, хотя уже и давно отставного сановника - графа Сергея Юльевича
Витте. Сам но себе факт смерти частного лица от про­заической простуды,
особенно на фоне событий первой мировой войны, казалось, был не столь значительным.
Тем не менее имя бывшего могущественного министра финансов и первого пред­седателя
Совета министров России в течение нескольких дней не сходило со страниц
столичных и провинциальных газет и жур­налов. Вопреки традиции не говорить о покойном
ничего пло­хого, мнения в оценке личности и деятельности российского премьера,
как и при его жизни, резко разделились. «Одним вред­ным для России человеком
стало меньше»,  со злобой отклик­нулось черносотенное «Русское знамя» (1915
г.), выразив вслух чувства и настроение самого императора Николая II. Буржуаз­ная
деловая печать, отражая нараставшие оппозиционные на­строения, сожалела об
утрате выдающегося государственного деятеля, преждевременно устраненного с
политической арены. Снова и снова перечислялись заслуги «великого реформато­ра»:
денежная реформа и винная монополия. Портсмутский мир и Манифест 17 октября,
развитие промышленности и строительство железных дорог, таможенные тарифы и
приоб­щение России к мировому хозяйству (Биржевые ведомости, 1915 г.).
Либеральная кадетская пресса, высоко оценивая заслуги Витте, отмечала
сложность, противоречивость его личности. Так, П. Б. Струве, признавая его
одаренность как государственного деятеля, превосходившего талантом всех
сановников царствования трех последних российских само­держцев, в то же время
отмечал, что в отношении нравствен­ности «личность Витте... не стояла на уровне
его исключительной государственной одаренности», что «он был но своей натуре
беспринципен и безыдеен» (Русская мысль, 1915 г.). П. Н. Милюков писал о
беспомощности Витте в 1905 году в тех государст­венных вопросах, которые на
него обрушились как на главу правительства, о невозможности сотрудничества с
ним общест­венности, на которую он смотрел лишь как на орудие достиже­ния своей
цели—укрепление старого режима (Речь, 1915 г.). В леворадикальных кругах Витте
оставил о себе память как беспощадный каратель революции, жестокий и циничный
бю­рократ, строивший могущество империи на костях подданных. И все эти отзывы
действительно в той или иной мере отражали какую-то грань этой сложной и
противоречивой натуры, оста­вившей заметный след в российской истории конца XIX
- нача­ла XX века.

Список литературы

1.  
Витте. Избранные воспоминания М., Мысль, 1991г.

2.  
Соловьев Ю. Б. Самодержавие и дворянство в конце 19 века. Л., 1970

3.  
Кризис самодержавия в России Л., 1984.

4.  
Мунчав Ш. М. Устинов В. М. История России М., 1997.

5.  
Щетинов Ю. А. История России 20 век. М., Манускрипт 1995.

6.  
Палеолог М. Царская Россия накануне революции.  М., 1991.

7.  
Россия на рубеже веков. М., 1991.