Суворов

Министерство образования РФ Рязанская государственная радиотехническая академия Кафедра ИиК РЕФЕРАТ ПО ИСТОРИИ: «А.В.СУВОРОВ – ВЕЛИКИЙ РУССКИЙ ПОЛКОВОДЕЦ» Выполнил: ст. I курса гр. 316 Позднышев А.А. Рязань 2004

ВЕЛИКИЙ РУССКИЙ ПОЛКОВОДЕЦ А.В.СУВОРОВ

Детство и юность Суворова.

Состояние русской армии в середине XVIII столетия.

24 ноября 1730 года в Москве у небогатого дворянина Василия Ивановича Суворова родился сын Александр.

Василий Суворов, как и отец его Иван Суворов, был спо­движником Петра 1; Василий был даже крестником царя. Че­ловек строгих правил, честный, он и сына своего Александра воспитывал в духе патриархальной старины, приучая к почи­танию старших, непривередливости и простоте вкусов. Очень бережливый, Василий Иванович не приглашал к мальчику учителей, и ребенок постигал азы науки сам. Общение со сверстниками — детьми крепостных в подмосковном поместье отца, дало возможность Суворову рано познать характер рус­ского человека.

Влечение к военному делу проявилось у Александра с дет­ских лет, но отец не поощрял этих стремлений сына — маль­чик был от рождения слабый, тщедушный: в пору ли ему вынести тяготы военной службы? Лучше пустить его по граж­данской части.

Но Александр с недетским упорством добивался своего, и в 1742 году отец записал его в лейб-гвардии Семеновский полк. Еще несколько лет мальчик провел дома, занимаясь по установленной программе, а 12 января 1748 года он прибыл в полк. С этого дня началась действительная военная служба будущего генералиссимуса.

Александр Суворов был записан в полк рядовым, но к мо­менту своего прибытия получил уже чин капрала.

Приезд молодого Суворова в Петербург совпал с началом широкой реформаторской деятельности правительства импе­ратрицы Елизаветы Петровны (1741—1762). В 50-х годах бы­ла проведена отмена внутренних таможен, осуществлены мероприятия по организации государственного кредита и по межеванию земель, начата работа — с участием представите­лей дворянства и купечества — по выработке нового судебно­го Уложения. Большой подъем наблюдался в общественной и культурной жизни: в 1755 году открыт Московский универ­ситет, в 1757 году — Академия художеств, в 1756 году был создан национальный русский театр; появились первые круп­ные русские журналы.

Все это не могло не сказываться на положении армии, осо­бенно размещенных в столице гвардейских полков.

Семеновский полк был расквартирован в Петербурге. Зна­чительная часть его солдатского состава (примерно половина) состояла из дворян, и полк поэтому пользовался рядом приви­легий. Одна из них давала возможность солдатам-дворянам жить на частных квартирах.

Молодой Суворов впоследствии воспользовался этим пра­вом, но в продолжение первых 8 месяцев он проживал в рас­положении полка, вместе с солдатами из крепостных. Повидимому, он сделал это, чтобы поближе ознакомиться с бытом и нравами «солдатства». Тесное общение с солдатской массой много помогло в дальнейшем Суворову быстро и верно ула­вливать настроение войск и находить кратчайшие пути для то­го, чтобы вдохнуть в них бодрость и отвагу.

В 1751 году Суворов был произведен в сержанты. Он очень ревностно нес службу, был у начальства на прекрасном счету и в то же время продолжал занимался самообразованнием: изучал иностранные языки, математику, географию, историю, особенно же военную историю и военное дело.

В 1754 году Суворов был произведен в поручики и назна­чен в Ингерманландский пехотный полк.

Острый взгляд молодого офицера подмечал все особенно­сти устройства тогдашней русской армии. По сравнению с дру­гими европейскими армиями она имела ряд важных преимуществ. В ней вовсе не было наемных иноземных солдат, составлявших в других армиях весьма значительную часть. Она комплектовалась посредством рекрутской повинности, а не за счет наемничества и принудительной вербовки, как это имело место в армиях других европейских государств.

Боевые качества русских солдат были исключительно вы­соки. Однако наряду с этим русская армия середины XVIII века страдала серьезными недостатками. Прежнее строение армии, соответствовавшее ее отличительным особенностям и утвержденное еще Петром I, сменилось слепым подражанием западноевропейским порядкам. При этом забывали, что на Западе другой характер армии, что тамошние вербованные или наемные армии менее надежны в моральном отношении чем национально однородная русская армия. Характер запад­ноевропейских армий способствовал возникновению там систе­мы муштры, требовавшей автоматического выполнения прика­зов, противодействовавшей личной инициативе солдат и даже командного состава.

Прибывавшие во второй четверти XVIII века (особенно при временщике герцоге Бироне) в русскую армию иностран­ные офицеры, а за ними и часть русских дворян-офицеров стали насаждать в ней систему муштры, искореняющую живой дух в солдатах; непомерно раздувалась парадная сторона строевой службы и т. л. Это, естественно, ослабляло русскую армию и снижало значение ее преимуществ перед армиями за­падноевропейских государств.

Молодой Суворов, обладавший богатой военной эрудицией, наблюдательностью и способностью делать обобщения, не мог не заметить этого, и он сделал правильный вывод: нужно в корне изменить существующие уродливые военные порядки, оздоровить их — и тогда можно будет создать новую армию, гораздо более сильную, чем существующая, ослабленная не­правильной организацией.

Конечно, на первых порах эта мысль возникла у Суворова лишь в общих чертах. Понадобились долгие годы, длительный опыт, чтобы она приняла вполне отчетливые и конкретные очертания.

Первый боевой опыт.

В 1750 году Россия в союзе с Францией, Австрией и большинством второстепенных немецких государств начала войну против Пруссии, которую поддерживали Англия, Ганновер и еще три мелких немецких государства. Воина эта, получившая название Семилетней (1756—1763), явилась следствием за­хватнической политики прусского короля Фридриха II. В 17-10 году он завладел австрийской областью Селизией, а в авгу­сте 1756 года совершил разбойничье нападение па Саксонию.

Располагая почти двухсоттысячной хорошо обученной армией, Фридрих рассчитывал расправиться поодиночке со своими противниками. Но это ему не удалось. Особенно жестокие удары Фридрих потерпел от русских. Не проиграв прусскому королю ни одной битвы, русская армия несколько раз наносила ему сокрушительные поражения.

Для Александра Суворова эта война была первой боевой школой. Долгое время он находился в действующей армии (куда был откомандирован по собственному настойчивому же­ланию) па штабных должностях, а в сентябре 1761 года был назначен заместителем командира двухтысячного конного от­ряда. Отряд этот имел задачей прикрытие коммуникации кор­пуса, осаждавшего под начальством П. Л. Румянцева важную крепость Кольберг, на севере Германии.

В течение 4 месяцев, вплоть до прекращения военных действии, Суворов, фактически командуя отрядом, вел успеш­ные боевые операции против прусской кавалерии, продемон­стрировав исключительную энергию, стремительность и лич­ную храбрость.

В начале 1763 года Суворова назначили командиром Суз­дальского пехотного полка. Этот полк нес в столице карауль­ную службу, а осенью 1764 гола был переведен в находящее­ся вблизи от Петербурга село Новую Ладогу. В этом селе Суворов получил возможность на практике осуществить некото­рые из своих идей.

Обучение полка велось им с таким расчетом, чтобы — во­преки фридриховским правилам — выработать сознательное отношение солдат к возлагаемым на них задачам. Суворов развисал в солдатах храбрость, упорство, чувство воинской чести. Он закалял их физически, учил метко стрелять и хорошо владеть холодным оружием.

— Тяжело в ученье — легко в походе; легко в ученье — тяжело в походе, — говорил он, мотивируя необходимость упорных тренировочных занятий с личным составом полка.

Не раз он говорил также:

— Солдат ученье любит, было бы с толком.

Действительно, подчиненные ему солдаты никогда не роп­тали, хотя он заставлял их напряженно обучаться военному делу.

Будучи простым и приветливым в обращении с солдатами, Суворов проявлял в то же время большую требовательность и сурово взыскивал за нарушение дисциплины.

Суворов заботился не только о военном обучении солдат, но также об их воспитании, развивая в них понятия о долге перед родиной и о воинской чести.

В 1764—1765 годах Суворов свел правила по управлению и обучению полка в особом наставлении, названном «Полковое учреждение». В этом наставлении подчеркивается, что в центре внимания обучения рекрут должна стоять не парад­ная, показная сторона, а обучение тому, что полезно и важно в бою и в походе: боевым построениям, меткой стрельбе и т.д. Подчеркивается также значение дисциплины: «Вся твердость воинского правления основана на послушании, которое должно быть содержано свято. Того ради никакой подчиненный перед своим вышним на отдаваемой какой приказ да не дерзает не токмо спорить или прекословить, но и рас­суждать».

«Полковое учреждение» послужило основанием для оформившегося спустя тридцать лет другого суворовского настав­ления — «Наука побеждать».

В Польше и на Дунае.

В феврале 1768 года часть польской шляхты образовала конфедерацию, ставившую целью борьбу с русским влиянием в Польше.

Суздальский полк был вызван в Польшу, где велись воен­ные действия против шляхтичей-конфедератов.

Переход был проделан образцово: 870 верст, отделявшие Новую Ладогу от Смоленска, были пройдены в 30 дней, при­чем из 1500 человек лишь трое заболели и один умер. Суворов получил в командование бригаду, а затем получал более или менее крупные (до 3500 человек) отряды.

В Польше Суворов провел около четырех лет (до полной капитуляции конфедератов). За это время он многократно на­носил поражения противнику. Так, в мае 1771 года он с незна­чительными силами разбил у местечка Ланцкорона крупный отряд поляков и французов (правительство Людовика XV оказывало военную помощь конфедератам), которым коман­довал французский генерал Дюмурье.

Следует отметить, что во все время Польской кампании Суворов очень гуманно обращался с пленными и заботился об охране интересов мирного польского населения.

Вскоре после окончания войны в Польше Суворов был на­правлен в Дунайскую армию графа П. Л. Румянцева, дейст­вовавшую против турок.

Русско-турецкая война 1768—1774 годов была, в основе своей, продолжением начавшейся еще в конце XVII века борь­бы за северное побережье Черного моря. В 1770 году Румян­цев разгромил турок при Ларге и Кагуле; Алексей Орлов уничтожил турецкий флот в Чесменской бухте. Однако Румян­цев не располагал достаточными силами, чтобы перенести военные действия в глубь Турции и нанести решительный удар.

К моменту прибытия Суворова армия Румянцева и турец­кая армия стояли друг против друга на разных берегах Дуная. Суворов получил назначение в дивизию графа И. П. Салты­кова. Вверенный ему отряд был расположен у Негоештского монастыря; на другом берегу реки лежал сильно укрепленный турками город Туртукай.

Вскоре после приезда Суворова ему было поручено нанес­ти короткий удар противнику (как тогда выражались — поиск); переправиться через Дунай, взять Туртукай и унич­тожить собранные там турками запасы. 21 мая 1773 года Суворов блестяще выполнил эту задачу. Потери неприятеля достигали 1500 человек; потери русских не превышали 200 человек; были взяты большие трофеи: пушки, перевозочные средства и пр.

Турки вновь свезли в Туртукай крупные военные запасы и еще сильнее укрепили его. 28 нюня Суворов совершил вторичный поиск и опять уничтожил плоды всех приготовлений противника.

В дальнейшем течении кампании Суворов одержал круп­ные победы у городов Гирсово и Козлуджи. В бою у Козлуджи (21 июня 1774 г.) он, имея под начальством 8000 человек, разбил 40000 турок, захватив большие трофеи и 107 знамен.

Потрясенная этим поражением, Турция заключила мир на выгодных для России условиях. Согласно подписанному в ию­ле 1774 года в Кучук-Кайнарджи мирному договору к России отошли Керчь, Кинбурн и Азов; находившийся под протекторатом Турции Крым получал независимость, чем были созда­ны предпосылки для последовавшего спустя 17 лет присоеди­нения Крыма к России.

Война против Турции 1787—1791 годов.

В 1774 году Суворов был вызван в Приволжье Петром Па­ниным, руководившим операциями против Пугачева. Приезд Суворова совпал с нанесением правительственными войсками тяжелого поражения Пугачеву (у Сальникова завода).

Вскоре выяснилось, что несколько приверженцев Емельяна Пугачева изменили ему и предали его в руки царских властей.

Как заявила однажды Екатерина II. говоря о кампании против Пугачева, Суворов тут участия не имел... и приехал по окончании драки и поимки злодея».

В начале 1776 года Суворова назначили командиром Пе­тербургской дивизии. Это назначение, сулившее спокойное жи­тье и быстрое служебное продвижение, было совершенно не по душе полководцу. Придворная жизнь с ее лицемерием и низкопоклонством претила ему. Суворов жил в деревне, де­монстративно ни разу не появившись в столице для командо­вания дивизией.

В 1782 году Суворова командировали на юг. Начальствуя над Кубанским корпусом, он выстроил оборонительную линию, простиравшуюся на 540 верст, от Тамани до Ставрополя.

Укрепления строились в боевых условиях, часто под огнем. Суворов лично выбрал все пункты для сооружения укреплений и лично руководил работами. Впоследствии он с гордостью указывал, что хотя укрепления строились «на носу» неприя­теля, но только один солдат погиб от вражеской пули.

Вслед за тем Суворов возглавил вооруженные силы в Крыму. Здесь также он соорудил сильную укрепленную линию, по­зволявшую оборонять побережье с незначительными силами. Эта линия состояла из 29 укреплении, в промежутках между которыми были разбросаны наблюдательные посты.

Турки, намеревавшиеся высадить в Крыму десант, не реши­лись штурмовать вновь сооруженные укрепления, и турецкий флот вернулся в Константинополь. Назревавшее в Крыму вос­стание местного населения также не произошло. «Осаждение крепостями здешнего края воспрепятствовало мятежу», — до­носил Суворов Румянцеву.

Из Крыма Суворова перевели в Астрахань, в связи с пред­полагавшимся походом в Персию. Однако поход не состоялся, и после двух лет томительного пребывания в Астрахани пол­ководец вновь оказался на Кубани.

Осенью 1786 г. он получил назначение в Екатерииославскую армию, которой командовал Г. А. Потемкин.

Суворов охотно поехал к Потемкину. Полководец уважал его больше других государственных деятелей. Он знал, что наряду с тяготением к показному, со склонностью к изнежен­ности и роскоши, с длительными периодами апатии и вытека­ющего отсюда безделья Лотемкин обладал выдающимися спо­собностями и проявлял подлинную заботу о солдатах. За это редкое свойство Суворов многое прощал фавориту царицы.

Вместо громоздкого великолепия прежних воинских нарядов Потемкин ввел новую, удобную форму. Реформы не ограничи­вались одеждой. Очи коснулись основ военного устройства. Предписывалось избегать телесных наказании, поощрять при­мерных солдат, обучать в первую очередь «скорому заряду и верному прикладу».

Беда была в том, что Потемкин, по свойственному ему не­постоянству, не очень следил за соблюдением новых порядков. 11о самый факт столь авторитетной поддержки их имел гро­мадное значение для всех передовых начинаний Суворова.

А реформы были существенно необходимы: с каждым днем отношения с Турцией обострялись. Турецкое правительство, подстрекаемое Англией и Пруссией, мечтал о реванше. С дру­гой стороны, и в Петербурге не считали возможным ограничиться достигнутым. Турция, запиравшая выход из Черного моря, препятствовала экономическому развитию русских чер­номорских областей и осваивавшегося русским правительст­вом Крыма. К тому же Турция держала себя вызывающе. Русскому посланнику Булгакову был предъявлен дерзкий ультиматум — возвратить Турции Крым и признать недействительными последние трактаты. Булгаков, разумеется, отказал. В ответ турки, в соответствии с усвоенной ими манерой начинать, войну, заключили посланника в темницу.

Война началась. Вскоре против Турции выступила и Австрия, рассчитывавшая на территориальные приобретения; с другой стороны, Швеция объявила воину России.

Суворов получил командование одним из пяти корпусов, входивших в состав Екатерннославской армии. Потемкин по­ручил ему самый опасный район — Херсоне-Кинбурнская, где ждали первого удара турок и где совсем не были готовы его отразить.

Когда были получены сведения, что турецкое командование готовит высадку десанта на Кинбурнской косе, Суворов тотчас отправился в Кинбурн и принялся укреплять косу.

Он ставил себе целью не просто отразить десантные войска, но нанести туркам тяжкое поражение, истребить их жи­вую силу.

С теми скромными средствами, которыми Суворов располагал, это был рискованный, смелый замысел; тем не менее он был полностью реализован.

12 октября 1787 года сильная неприятельская эскадра на­чала высадку десанта. Суворов позволил туркам беспрепятст­венно высалиться, а затем атаковал их и, после длившегося весь день чрезвычайно упорного боя, разбил их. Лишь десятая часть высадившихся добралась до кораблей. Свыше 4 ты­сяч турок было уничтожено. Кинбурнская победа имела тем большее значение, что она была первым серьезным успехом русских войск в неудачно протекавшей дотоле кампании.

Во время этой битвы Суворов, лично водивший солдат в штыковую атаку, был ранен картечью в грудь, а вскоре затем пулей в руку. Однако он остался в строю. Еще раз он под­вергся смертельной опасности, когда три турецких солдата внезапно бросились на него. Но оказавшийся поблизости гре­надер Новиков убил двух турок и обратил в бегство третьего.

Вскоре Суворов был вызван Потемкиным в осадный кор­пус, обложивший турецкую крепость Очаков Суворов рекомен­довал штурмовать крепость, так как пассивная осада не су­лила быстрого успеха, а русские войска несли большие потери от болезней. Потемкин не согласился с ним. и в конце концов Суворову пришлось уехать из-под Очакова. Впоследствии По­темкин убедился в правильности рекомендованного Суворовым образа действии: в декабре 1788 года состоялся штурм, и Очаков был взят.

Весной 1789 года Суворов был назначен в передовой кор­пус молдавской армии. С порученными ему войсками — 5 пехотных полков, 8 кавалерийских и 30 пушек — он занял по­зицию на стыке с союзной австрийской армией. Получив из­вестие о том, что сильная турецкая армия готовится атако­вать 18-тысячный австрийский корпус принца Фридриха Кобурга, он выступил на помощь союзникам. Пройдя за 28 ча­сов 50 верст, он соединился у Фокшан с австрийцами и взял в свои руки руководство. Действуя, как обычно, наступатель­но, он не стал дожидаться турецкой атаки, а сам атаковал врага. При этом удар его пришелся оттуда, откуда турки во­все не ждали нападения, потому что там тянулись болота. Су­воровские войска, проваливаясь в трясине, перебрались через болота и, обрушившись «как снег на голову» на противника, разгромили его.

В начале сентября того же 1789 года турки повторили попытку раздавить корпус Кобурга и таким образом выйти в тыл русской армии. Предвидевший этот маневр неприятеля Суворов держал свой отряд в боевой готовности. Узнав о при­ближении турок (на этот раз их было 102 тысячи), он, не теряя ни минуты, двинулся к местечку Рымник, где предстоя­ло разыграться сражению. Он вел с собою 7 тысяч человек. За двое суток было пройдено около 100 верст; утром 21 сентября русские полки примкнули к австрийцам.

И в этот раз Суворов основал свой план на том, чтобы перехватить у противника инициативу и внезапно атаковать его. Установив, что турецкая армия стоит тремя крупными от­рядами, отделенными один от другого лесами и оврагами, Су­воров предпринял 22 сентября атаку левофлангового турецко­го лагеря, затем обрушился на центр и, наконец, разгромил правофланговый лагерь. Огромная армия великого визиря Юсуф-паши перестала существовать как реальная военная си­ла. Всю тяжесть боя вынесла на себе семитысячная горсточка русских.

За эту победу Суворов получил титул графа Рымникского. Георгиевский орден 1-й степени и драгоценную шпагу.

Однако русское высшее командование не сумело использовать в должной мере Рымникскую победу и дало возмож­ность туркам оправиться. Опорным пунктом турок являлась расположенная в устье Дуная крепость Измаил. Стратегическое значение Измаила было чрезвычайно велико, поэтому турки укрепили его (под руководством французских и немец­ких инженеров) и сосредоточили в нем армию в 35 тысяч че­ловек.

В ноябре 1790 года русские войска в количестве 26 тысяч человек под начальством Гудовича и де-Рибаса обложили Из­маил. На активные операции никто не решался: шла слабая бомбардировка в надежде, что турки падут духом и выкинут белый флаг. Армия терпела лишения от холода, болезней и недостатка продовольствия. В начале декабря был созван во­енный совет, отправивший главнокомандующему на утвержде­ние свое решение — снять на зимнее время осаду и ограни­читься наблюдением за крепостью.

Однако Потемкин, избегавший рискованных предприятий, на этот раз упорствовал. Взятие Измаила было необходимо не только по военным, но и по политическим соображениям.

Потемкин решил предпринять штурм Измаила. Был только один человек, который мог справиться с такой задачей; прав­да, светлейший князь предпочитал держать Суворова в тени. потому что слава его и без того начинала иногда звучать че­ресчур громко, но теперь приходилось подчиняться обстоя­тельствам.

11 декабря Суворов получил приказ поспешить к Измаилу и принять начальство над осадным корпусом.

Даже с теми подкреплениями, которые были подтянуты Суворовым, он располагал всего 30 тысячами человек. Осад­ной артиллерии почти не было, снарядов для полевой артил­лерии — только один боевой комплект.

«Обещать нельзя», — резюмировал Суворов в донесении Потемкину свои наблюдения и тотчас начал готовить штурм.

Военная история не знала прецедентов, когда бы подго­товка такого грандиозного предприятия заняла так мало вре­мени и вместе с тем была настолько тщательна и систематич­на. Войска обучались технике штурма, беспрерывно шло заго­товление фашин и лестниц. Суворов ежедневно появлялся среди солдат, наставляя их, ободряя, внушая каждому мысль о необходимости штурма, внедряя в каждого уверенность в успехе.

Суворов пришел к решению, что наиболее подходящая для штурма та сторона крепости, которая примыкает к Дунаю. Отсюда турки не ждали удара, и укрепления здесь были ме­нее значительны. В связи с этим главный удар Суворов решил направить в эту сторону. Задача остальных колонн сводилась к тому, чтобы вынудить турок рассредоточить свои силы на всем шестиверстном протяжении крепостного вала.

Штурм был назначен на 22 декабря.

Всего восемь дней прошли с момента появления Суворова в русском лагере, но за эти дни войска преобразились. Среди солдат и офицеров парили большой подъем и готовность к подвигу.

Весь день 21 декабря происходила усиленная бомбарди­ровка крепости; с русской стороны действовало почти 600 ору­дий. Турки энергично отвечали. К вечеру канонада затихла. Так как дело происходило в период самых коротких дней, ре­шено было начать штурм за два часа до рассвета, чтобы ус­петь до вечера подавить все очаги обороны.

В ночь перед штурмом никто не спал. Начальникам было предписано оставаться при своих частях, запрещено было вы­водить батальоны до сигнальной ракеты, «чтобы людей не утруждать медленном к приобретению славы».

Суворов лично обошел фронт, вспоминая историю каждого полка, прошлые битвы, запросто здороваясь с ветеранами и ободряя молодых. Потом он вернулся в свою палатку и при­лег. Он был необычно сосредоточен, весь ушел в себя. Полу­ченное им письмо от австрийского императора осталось нерас­печатанным; он прочел его только на следующий день.

В 3 часа ночи взвилась первая ракета, и войска выступили к назначенным местам. По второй ракете они подошли к сте­нам на 300 шагов. В половине шестого утра, по третьей ра­кете, колонны двинулись на приступ.

Турки узнали о дне штурма и были наготове. «Крепость казалась настоящим вулканом, извергавшим пламя,—вспо­минает в своих мемуарах Ланжерон. — Мужественно, в стройном порядке, решительно наступали колонны, живо подходи­ли ко рву, бросали в него свои фашины, по две в ряд, спуска­лись в ров и спешили к валу. У подошвы его ставили лестни­цы, лезли нп вал и, опираясь на штыки, взбирались наверх. Между тем стрелки оставались внизу и отсюда поражали за­щитников вала, узнавая их по огню их выстрелов».

Осажденные дрались отчаянно. Они производили много­численные вылазки, тесня и опрокидывая русские батальоны.

Бойцы смешались в предрассветной мгле. Крики «ура» и «ал-ла» беспрестанно сменялись, указывая, на чью сторону кло­нится успех. Начальники колонн Мекноб, Безбородко, Львов, Марков были ранены.

Суворов расположился на кургане, зорко следя за пери­петиями сражения и беспрестанно посылая ординарней с рас­поряжениями. Резервов у него было мало, но предназначен­ный для этой цели отряд казаков он использовал с максималь­ными результатами, неоднократно выручая попадавшие в тя­желое положение части.

В 8 часов утра внешний вал был взят. Битва перекинулась в город. Каждую улицу приходилось завоевывать, каждый дом представлял собой стойко защищаемую крепость. Русская полевая артиллерия открыла огонь вдоль улиц. К 11 часам дня исход сражения определился. Русские войска со всех сто­рон надвигались на центр города, сжимая турок в железное кольцо.

Татарский хан Каплан-Гирсй предпринял отчаянную по­пытку отбросить русских. Во главе трехтысячного отряда он напал на черноморских казаков, порубил многих из них и прорвался в тыл русским полкам. Подоспевшие егери и гре­надеры ликвидировали прорыв, отряд Гирея был окружен и уничтожен.

Близилась развязка. Турок выбивали из горящих домов, из «ханов» (больших каменных строений). В одном из таких «ханов» погиб комендант крепости Айдос-Мехмед. Общий хаос увеличился оттого, что из конюшен вырвалось несколько тысяч лошадей и в бешенстве носилось по улицам.

К сумеркам сопротивление было окончательно сломлено.

В этом штурме участвовал, в качестве начальника одной из колонн, М. И. Кутузов. Суворов так отозвался о нем:

«...Генерал-майор и кавалер Голенищев-Кутузов оказал новые опыты искусства и храбрости своей; преодолев под сильным огнем неприятеля все трудности, взлез на вал, овладел бастионом, и когда превосходный (в значении—превосходя­щий численностью. —К. О ) неприятель принудил его остано­виться, он, служа примером мужества, удержал место, превоз­мог сильного неприятеля, утвердился в крепости и продолжал потом поражать врагов...»

Потери турок были очень велики. По приблизительному под­счету, в Измаиле было убито около 26 тысяч турок и взято в плен 9 тысяч.

Русские потеряли во время штурма около 10 тысяч чело­век. Из 650 офицеров 400 было убито или ранено.

Весть о падении Измаила произвела во всей Европе оше­ломляющее впечатление. Заседавшая в Систове враждебная России конференция держав прервала свои работы; турецкое правительство впало в уныние.

Суворов, проведший еще дней десять в Измаиле, был засыпан летевшими со всех концов поздравительными письмами.

Но екатерининская Россия еще раз зло посмеялась над ним. Ему было суждено почувствовать, что недовольство фа­ворита значит для царицы больше, чем любые подвиги полко­водца.

Явившись для личного рапорта к Потемкину, Суворов раз­говаривал с ним в независимом, гордом тоне и этим навлек на себя немилость всемогущего вельможи.

Как следствие этого, он не только не получил фельдмар­шальского жезла, на что надеялся, но вообще обидно .малую награду и в довершение был отозван с турецкого фрон­та и направлен в Финляндию для укрепления русско-шведской границы.

Снова в Польше.

В Финляндии Суворов пробыл до конца ноября 1792 года. то есть около полутора лет. За это время он создал превос­ходную систему крепостей. Затем он был переведен на юг России и назначен командующим войсками Екатеринославщины, Крыма и вновь присоединенного Очаковского района. И здесь он быстро привел в порядок инженерно-оборонительные сооружения. Но состояние духа его было очень тяжелым. За­вистники и недоброжелатели строили ему всяческие козни, клеветали на него, мешали в работе. Из создавшегося не­выносимого положения Суворов нашел выход в связи с новой войной.

В начале 1794 года русский гарнизон, размещенный в Варшаве для обеспечения прежних договоров с Польшей, под­вергся внезапному нападению. Это послужило сигналом к от­крытию новых военных действий между Польшей и Россией. На первых порах русские войска оказались бессильны спра­виться с поляками, которыми предводительствовал даровитый и решительный шляхтич Тадеуш Косцюшко.

Престарелый Румянцев, видя. что военные действия затя­гиваются, поручил — без согласования с Петербургом — Суворову взять укрепленный город Брест.

25 августа 1794 года Суворов выступил с 5-тысячным отрядом в Польшу. Нанеся поражения противнику при местеч­ке Дивин и при Крупчицком монастыре, он разбил 19 сен­тября 16-тысячный корпус Сераковского и занял Брест. Нане­ся еще поражение полякам у города Кобылки, Суворов подо­шел к Варшаве.

В начале ноября он взял штурмом Прагу (предместье Вар­шавы) и тем самым вынудил поляков к капитуляции.

Екатерина II произвела Суворова в фельдмаршалы; он был назначен военным правителем Польши. На этом посту он оставался год. Его обращение с поляками было чрезвычайно гуманным.

Суворов провел ряд весьма благоприятных для Польши мероприятий. Чтобы поднять курс польских денег, он велел уничтожить ставшие военной добычей кредитные билеты на сумму 768 тысяч злотых; он запретил сбор продовольствия для нужд армии под квитанции, а приказал расплачиваться наличными; строгими мерами поддерживал в войсках дисцип­лину, пресекал мародерство, охранял памятники культуры.

Деятельность Суворова в Польше свидетельствует о том, что, будучи гениальным полководцем, он обладал и крупным дарованием политического деятеля. Его методы управления в Польше методы умного и вместе с тем гуманного прави­теля. Но образ действий Суворова шел вразрез с программой прусского, австрийского и русского правительств. Положение Суворова становилось все более сложным: его постепенно от­тирали на задний план, отстраняли от участия в разрешении серьезных вопросов, отменяли отданные им распоряжения.

В октябре 1795 года Суворова отозвали в Петербург. Его встретили с небывалым почетом; но любезности не могли скрыть глубокой трещины, столь резко проявившейся в течение последнего года. Впервые за все время, казалось, созрел почва для прочного примирения правящей верхушки с преста­релым фельдмаршалом: нельзя не. оценить его услуг, нельзя не считаться с популярностью его в армии и в Западной Евро­пе. Ничто не мешает, по-видимому, укреплению отношений императрицы с ее лучшим военачальником. Но тут-то обнаружи­вается органическая невозможность этого: Суворов по-иному мыслит, он не может попасть в тон екатерининского двора. Главное, он этого не хочет. Придворная карьера не прельщает его. Более того — он открыто высказывает презрение к нра­вам двора, к процветающим там неискренности, угодничеству и утомительному веселью. Его независимые суждения, его дея­тельная энергия с

лужат олицетворенным укором праздным вельможам и чиновным карьеристам. Поэтому, когда проходит нужда в его поразительном таланте, становится лучше всего упрятать его куда-нибудь подальше.

Так было всегда, так случилось и на этот раз. Суворова назначили командующим одной из южных ар­мий. Весной 1796 года он выехал в город Тульчин, Подоль­ской губернии, где и устроил свою штаб-квартиру.

«Наука побеждать». Конфликт с Павлом I.

Снова, как когда-то в Новой Ладоге, Суворов с жаром отдался обучению войск.

«Всякий солдат к тому должен быть приведен, чтобы ска­зать ему можно было: теперь знать тебе больше ничего не остается, только бы выученного не забывать», — таков был лозунг Суворова в деле воспитания солдат.

Развивая мысль, высказанную еще Петром I (учить «яко и в самом деле»), Суворов всемерно старался придать вся­кому учению характер подлинного боя. Маневры происходили при непрестанной ружейной и артиллерийской стрельбе (холостыми зарядами), так что атакующие бывали густо окута­ны облаками порохового дыма.

В Тульчине окончательно оформилась и была записана знаменитая суворовская инструкция войскам: «Наука побеж­дать». Еще в Херсоне и затем на походе в Польшу Суворов приказывал обучать войска составленному им военному ка­техизису; большинство солдат знало это наставление наи­зусть. Теперь оно получило окончательную редакцию.

«Наука побеждать» представляет собою дальнейшее разви­тие и углубление «Полкового учреждения». Она построена на тех же принципах. В ней также выражена мысль о едино» связи между техническими приемами обучения и нравствен­ным, моральным воспитанием. Войскам прививаются те же идеи о необходимости порыва, энергии. Это свидетельствует о том, что сложившиеся у Суворова взгляды на воспитание и обучение поисковых кадров остались в существе споем неиз­менными. Но, разумеется, они получили гораздо более яркое и точное выражение. То, что в «Полковом учреждении» было лишь намечено, то в «Науке побеждать» обозначено со всей отчетливостью. Слог «Науки» также несравненно более ярок; но своей образности, почти афористичности он является под­линным шедевром, все и нем стремительно, легко: урви, лети, л;»ми, скачи», тяжелые раины именуются «ветрами» и т. д.

Основные положения «Науки побеждать» можно свести к следующему:

1. Огромную роль па войне играет моральное состояние поиск. Необходимо, чтобы все бойцы стремились к победе и понимали путь, которым их ведут к этой победе («Каждый во­ин должен понимать свой маневр»).

2. Победа достигается посредством наступления и разгро­ма главных сил противника.

3. Одним из важнейших условий победы является быстро­та, внезапность удара.

4. Решающую роль в сокрушений врага играет штыковая атака.

5.Обучать солдат следует только тому, что пригодится на войне. Все прочее, напрасно перегружающее солдата, надо отсечь; зато необходимому солдат должен обучиться в совершенстве («Тяжело в ученье — легко в походе»).

6. Командиры должны внимательно относиться к солдату и его нуждам.

7. Надо привить войскам внимательное, бережное отно­шение к мирному населению и пленным.

«Наука побеждать» не обременяла солдат ничем, что не вызывалось бы боевой надобностью, и в то же время давала им указания относительно всего, что могло встретиться в бою и в походе.

Вскоре, однако, все изменилось, так как в ноябре 1796 г. умерла Екатерина II, и новый император. Павел I (сын Екатерины II и Петра III), стал проводить крайне реакцион­ный курс. Опасаясь проникновения из Франции «якобинской заразы» и стремясь при помощи военно-полицейской диктату­ры задушить в зародыше революционные идеи в России, Павел прибег к самым чрезвычайным мерам. Широко раски­нулись сети тайного политического сыска. Весь уклад жизни подвергался строгой регламентации. По самым ничтожным поводам людей хватали, сажали в тюрьмы, ссылали в Сибирь, били кнутом.

Тяжелее всех чувствовала гнет павловского режима армия. Была восстановлена старая прусская форма: волосы солдат поливали квасом, посыпали мукою и давали засохнуть муч­ной корке на голове; сзади к голове привязывали железный прут в пол-аршина для устройства косы, на висках приделы­вали войлочные букли. В службе завелась назойливая, мерт-г.ящая мелочность. Оторванная пуговица у одного из солдат могла свести к нулю отлично проведенные маневры.

«Солдат есть простой механизм, артикулом предусмотрен­ный», — такова была установка Павла I.

Трудно было найти более резкие противоположности, бо­лее различные системы, чем те, которые насаждались Суво­ровым в Тульчине и Павлом в Петербурге. Сосуществование их было невозможно. Они неминуемо должны были столк­нуться.

Суворов сразу занял непримиримую позицию по отноше­нию к <прусским затеям». Реформы Румянцева, Потемкина, его собственная сорокалетняя деятельность — все шло на­смарку. Русская армия отбрасывалась на полстолетия назад, живой дух в ней подменялся мертвым, механическим послу­шанием; боевая подготовка — шагистикой; национальные осо­бенности — слепой подражательностью прусским образцам. Суворов по-прежнему обращал внимание не столько на мело­чи службы и плацпарадность, сколько на боевую выучку сол­дат и офицеров, на то, чтобы войска были тепло и удобно одеты и сытно накормлены. Павел полагал, что солдат не должен мыслить. Суворов пуще всего ненавидел слепое подчинение. Павел хотел внедрить прусские порядки — Суворов отстаивал жизненность и превосходство национальных русских военных обычаев. Павел относился к солдатам, как к своего рода без­душным манекенам, — Суворов уважал в каждом солдате его человеческое достоинство.

Найти общую почву тут было невозможно.

Деспотический император поступил в своей обычной мане­ре: он решил покарать и запугать непокорного фельдмаршала. В феврале 1797 г. Суворов был уволен в отставку и вскоре после этого сослан в принадлежавшее ему отдаленное по­местье Кончанское (Новгородской губернии), под надзор мест­ных властей. Там опальный фельдмаршал прожил два года. 20

Павел I всячески преследовал его. Имя Суворова вытравля­лось из армии; идеи его подвергались гонению.

Павел все ждал, что старый фельдмаршал принесет по­винную. При всем своем сумасбродстве он понимал, какое неблагоприятное впечатление производит ссылка Суворова не только в России, но и за границей. Видя вокруг лишь покор­ность и поклонение, Павел не сомневался, что и старик-фельд­маршал скоро уступит и если не присоединит прямо своего голоса к хору восхвалений, то выразит хотя бы согласие вер­нуться в ряды армии на вторые роли.

Но время шло, а Суворов не сдавался.

Передовые люди тогдашнего русского общества с восхи­щением следили за неравной борьбой опального фельдмарша­ла с деспотическим монархом. Г. Р. Державин писал по этому поводу:

Смотри, как в ясный день, как в буре

Суворов тверд, велик всегда.

Ступай за ним — небес в лазуре

Еще горит его звезда!

Хотя Павел I и держал Суворова в ссылке, но мнения кончанского отшельника живо его интересовали. Обдумывая план войны с Францией, он подослал к Суворову генерала Прево де-Люмиана, в упор поставившего вопрос о возможной войне с Францией. Суворов продиктовал в кратких чертах план кампании, суть которого сводилась к следующему: оста­вить два обсервационных корпуса у Страсбурга и Люксем­бурга, идти, сражаясь, к Парижу, не теряя времени и не раз­брасывая сил в осадах. Конечно, бесталанные военные со­ветники Павла I отвергали этот смелый, чисто суворовский план.

Бездеятельность и одиночество угнетали Суворова. К упад­ку духа присоединилось физическое недомогание. Сказывались полученные им шесть ран: в декабре 1798 года Суворов жало­вался, что «левая сторона, более изувеченная, уже пять дней немеет, а больше месяца назад был без движения во всем корпусе».

Казалось, старый фельдмаршал уже сыграл свою роль на жизненной сцене.

Но вдруг в феврале 1799 года Суворов получил импера­торский рескрипт: Павел звал его в Италию — командовать русско-австрийскими армиями, действовавшими против фран­цузов.

На полях Италии.

В конце 1798 года Россия иступил;» п составившуюся антн-французскую коалицию (Англия, Австрия, Турция, Неаполи­танское королевство).

Русский флот под командой адмирала Ф. Ф. Ушакова от­плыл и Средиземное море и занял Ионические острой;). Одно­временно было приказано снарядить двадцатитысячный кор­пус под начальством генерала Розенберга и двинуть его и Вену для присоединения к авс1рннской армии.

Встал вопрос, кого назначить главнокомандующим соеди­ненными русско-австрийскими силами? Глава английского правительства Питт выдвинул кандидатуру Суворова. Ав­стрийцы поддержали это предложение и обратились к Павлу, прося послать полководца, «коего мужество и подвиги слу­жили бы ручательством в успехе великого дела».

Польщенный просьбой иностранных правительств, Павел I послал ссыльному фельдмаршалу упомянутый выше офици­альный рескрипт, приложив к нему частное письмо с прось­бой забыть обиду и принять предложение.

Суворов немедленно выехал в Петербург. Там он был «строчен с почетом императором и с энтузиазмом всей ар­мией. В начале марта он уже был на пути в Вену.

Павел I обещал, что над Суворовым не будет на этот раз никакой опеки. Престарелый полководец решил с самого на­чала отстаивать обещанную ему независимость в ведении военных операций. Приехав в Вену, он отказался сообщить австрийцам свой план кампании, а получив план австрийского командования, просто перечеркнул его. Он всячески подчерки­вал желание сохранить полную самостоятельность, игнорируя настойчивые поползновения австрийского командования на­вязать ему свой бездарный план.

Разработанный самим Суворовым план кампании против могущественного противника отличался исключительной глу­биной и целеустремленностью и может служить прекрасным образцом его стратегии. Австрийский император ставил перед ним задачу обезопасить австрийские владения в Италии и территорию самой Австрии. По Суворов смотрел на эту зада­чу иначе: как на необходимый нсргый этап борьбы, как на подготовку решительного удара, который должен перенести военные действия к берегам Сены. Суворов имел в виду в дальнейшем организовать общее наступление на Францию.

Наступление в Италии должно было отвлечь силы неприятеля из Швейцарии и из долины Рейна и тем содействовать актив­ности союзников на этих театрах войны.

Первое сражение с французской армией, во главе которой стоял генерал Шерер, произошло в конце апреля 1799 года на берегу реки Адды. Суворов, форсируя реку на широком фрон­те, приказал наводить мосты на флангах, а затем неожиданно для неприятеля были наведены мосты в центре, и, прежде чем французы, оттянувшие свои, силы на фланги, успели опо­мниться, русская конница форсировала реку.

К этому времени стало известно, что Шерер заменен фран­цузским генералом Моро. Противником Суворова оказался энергичный и талантливый полководец.

— Мало славы было бы разбить шарлатана, — сказал Суворов, имея в виду Шерера. — Лавры, которые мы похи­тим у Моро, будут лучше цвести и зеленеть.

Не давая времени Моро стянуть к месту главной перепра­вы русско-австрийских войск свои распыленные силы, Суво­ров вслед за конницей переправил на противоположный берег реки пехотные полки. Одновременно с этим по приказанию Суворова была начата переправа войск и на других участках. Это привело к тому, что французы не только вынуждены бы­ли отступить, но целая дивизия их была отрезана и сложила оружие. Армия Суворова заняла Турин и Милан.

В июне французы предприняли решительное контрнаступ­ление. Армия Макдональда шла к Модене, угрожая австрий­скому корпусу, осаждавшему Мантую. В Тортоне она долж­на была соединиться с другой армией, которой командовал Моро.

Обе эти армии насчитывали свыше 50 тысяч человек.

Суворов же мог использовать для активных действий все­го 25—27 тысяч, так как, несмотря на его требование, ав­стрийцы отказались снять хотя бы один полк из-под Мантуп. Неравенство сил Суворова не испугало. Стремясь разбить неприятельские армии поодиночке, он пошел навстречу Макдональду.

Однако еще до появления русских войск французы атако­вали авангардный австрийский отряд генерала Отта, распо­ложенный подле Сан-Джиовано. Несмотря на упорное сопро­тивление, отряд Отта находился на краю гибели.

Но в критический момент на поле боя примчался Суворов, приведший с собой четыре казачьих полка. Начался встречный бой (эта форма боя была дотоле неизвестна). Французы были оттеснены. За ночь подоспела русская пехота, сделав необыкновенный переход: 82 километра за 36 часов. Суворов расстроил планы Макдональда. В 10 часов утра 18 июня — на берегах высохшей речки Треббии — завязалось кровопро­литное сражение. Макдональд имел (считая подошедшие к нему 19 июня подкрепления) 35 тысяч человек. Суворов — около 22 тысяч. Был момент, когда даже такой бесстрашный генерал, как Багратион, докладывал, что держаться больше нельзя. Но Суворов сам примчался к угрожаемому пункту, и дрогнувшие войска снова устремились вперед.

К исходу третьего дня боя было получено сообщение, что армия Моро подходит с тыла и ее разъезды появились уже в близком тылу. По общему мнению, оставалось только уйти, пока кольцо еще не сомкнулось. Но Суворов заявил, что не уйдет. «Мы разобьем, — сказал он, — в конце концов Мак­дональда, а затем возьмемся за Моро». Он полагал, что Моро не успеет подойти во-время к армии Макдональда. Его расчет оправдался. Макдональд, не выдержав огромного напряжения трехдневной битвы, стал отступать. Отступление перешло в бегство и обошлось армии дороже, чем сражение: за один день отступления французы потеряли 12 тысяч человек.

Армия Макдональда как реальная военная сила перестала существовать. Суворов двинулся против Моро. Но тот, узнав, что ему придется сражаться один на один с Суворовым, не решился на это и также отступил.

В августе французы предприняли новое наступление. Не­приятельскими войсками командовал теперь генерал Жубер, яркий представитель наступательной тактики. На этот раз Суворов обладал численным превосходством.

В самом начале сражения Жубер был убит.

Русские повели атаки против неприятельского центра, что­бы заставить французов израсходовать последние резервы. Добившись этого, Суворов бросил на правое крыло неприя­теля свои резервы и опрокинул его. Моро пытался организо­ванно отвести свои войска, но было уже поздно — армия его оказалась разгромленной.

Победой у Нови кампания в Италии была окончена. И вот здесь-то, когда перед Суворовым открывалась перспектива перенесения войны на французскую территорию и он уже деятельно вел приготовления к походу на Париж (через Геную—Ниццу), вдруг прибыло извещение, что австрийцы договорились с Павлом I о переброске суворовской армии в Швейца­рию, а свои войска намерены вывести оттуда.

Последний поход.

В Швейцарии сложилась трудная обстановка. После эва­куации главных сил австрийцев там оставались 27-тысячный русский корпус Римского-Корсакова и три разбросанных австрийских группировки общей численностью до 22 тысяч, которым угрожала 80-тысячная армия французов, возглавляемая опытным и энергичным генералом Массена.

Для того чтобы спасти оставленные в Швейцарии войска, Суворову нужно было, дорожа каждым часом, перевалить через Альпийский хребет.

Между тем русская армия не была готова к трудному гор­ному походу, особенно тяжелому в связи с приближением осе­ни. Не было горной артиллерии, специальной обуви и снаряже­ния, не было даже хорошей карты нового театра действий.

Суворов избрал трудный, но кратчайший путь через высо­когорный перевал Сен-Готард. Он разделил свои войска, на­считывавшие всего 20 тысяч человек, на две колонны. Одна бы­ла направлена в обход, другая, при которой остался сам полководец, пошла прямо на Сен-Готард.

На вершине перевала Суворова встретили французы. Об­рывистые обледенелые скалы, глубокие пропасти — этот рельеф местности представлял значительные трудности даже для простого восхождения армии (с обозом и артиллерией). В условиях же яростного сопротивления противника, отлично изучившего местность и использовавшего каждую складку ее для обороны, — эта задача делалась неимоверно трудной.

Ценой героических усилий русские солдаты два раза вы­бивали противника с укрепленных рубежей, но всякий раз французы переходили на новую, еще более сильную позицию.

Неожиданно над головами французов появились батальо­ны Багратиона, посланные Суворовым в обход. Французы поспешно отступили. Победа досталась дорого, но вход в Швейцарию был открыт.

Суворов повел армию к Альторфу (город на берегу Люцернского озера). Теперь предстояло самое трудное: пробиться через Урзернское ущелье и Чортов мост.

Недалеко от Сен-Готарда дорога из Урзернской котловины замыкается огромными скалами. Через эти скалы прибит длинный узкий туннель («Урзериская дыра»). По выходе из туннеля тропинка вьется у подножия каменных громил и обры­вается у берега реки Рейссы. Здесь-то и находился Чирюи мост — узкая, шаткая арка, перекинутая через пропасть, — единственный путь на другой берег Рейссы.

Трудно придумать более удобную для обороны, более не­приступную позицию.

Передовая колонна русских ворвалась в туннель, но, встре­ченная картечью и пулями, отступила.

Тогда два отряда егерей были отправлены по скалам п об­ход неприятельскому отряду, занимавшему выход из Урзернской дыры». Карабкаясь по совершенно неприступной на вид крутизне, они проделали сложный путь и появились над голо­вами опешивших французов. Воспользовавшись возникшей в рядах противника паникой, русские батальоны вновь устреми­лись в туннель и на этот раз прорвались. Французы были пе­реколоты или сброшены в реку. Развивая успех, русские вой­ска устремились к Чортову мосту, но тотчас отхлынули об­ратно, встреченные сильным огнем.

Тогда Суворов разместил лучших стрелков вдоль берега реки. Укрывшись за камнями, они вступили в ожесточенную перестрелку с противником. В то же время несколько баталь­онов были опять двинуты в обход. Преодолев неимоверные трудности, они перебрались через бурлящие воды Рейссы к вышли в тыл французам. В это время началось наступление с фронта. Солдаты разобрали стоявший на берегу деревянный сарай, притащили доски, связали их кушаками, перебросили этот импровизированный мостик через пролом Чортова моста и под сильным обстрелом стали перебираться над бездной на другой берег.

Вечером 26 сентября авангард Суворова вступил в Альторф. Отсюда, как утверждали австрийцы, была проложена вдоль Люцернского озера дорога в Швиц — к ближайшей цели похода. Но, прибыв в Альторф, Суворов установил, что дороги в Швиц не существовало. Сообщение поддерживалось только водным путем, но на озере крейсировали неприятель­ские военные костры.

Швейцарцы сообщили, что в Швиц можно проникнуть через дикий горный хребет Росшток, но в это время года через него никто не осмеливается пробираться.

Суворов не колебался. Армия пойдет через Росшток!

27 сентября начался беспримерный переход армии с обо­зом и артиллерией по горной троне, по которой карабкались лишь самые отважные охотники за сернами. Солдаты дрожа­ли от холода, ежеминутно рисковали оступиться н упасть в бездонные ледяные провалы. Обувь изорвалась, и многие сол­даты шли по снегу босыми. Даже у некоторых генералов подметки были подвязаны бечевкой. К тому же люди шли голодные, потому что вьюки с провизией остались далеко по­зади.

И все-таки армия преодолела все трудности на пути к Швицу и спустилась в Муттепскую долину. Здесь фельдмар­шала ожидало новое тяжелое известие: Массена атаковал Римского-Корсакова и разбил его наголову. Муттенская до­лина окружена неприятелем.

У Суворова осталось немногим больше 15 тысяч человек. Изголодавшиеся, изнеможенные, в изодранной одежде и обуви, без пищи, без патронов, без надежды на чью бы то ни было помощь, они должны были устоять против 80-тысячнок свежей армии Массены. в изобилии снабженной всем необхо­димым.

Французский командующий не сомневался, что Суворов капитулирует, но он не знал львиной храбрости русского пол­ководца.

— Не дам костей моих врагам, — твердо сказал Суворов.

Семидесятилетний фельдмаршал был болен, едва держал­ся на ногах, но переносил все тяготы похода наравне с сол­датами.

Вдохновленные Суворовым, русские полны удесятерили свои усилия. Французы тщетно пытались преградить им путь. Голодные, разутуе, окруженные врагом, суворовские чудо-бо­гатыри, действуя одними штыками, проложили себе дорогу, несмотря на почти восьмикратное численное превосходство французов. Отбрасывая неприятеля и нанося ему тяжелый урон, они вышли из окружения, перевалили по занесенным снегом тропинкам через горный хребет Панике и спустились в долину Рейна.

«Этот переход был самым выдающимся из всех современных альпийских переходов», — сказал Энгельс.

Швейцарский поход явился, венцом военной славы Суворо­ва и торжеством русского оружия.

Русская армия, очутившаяся в столь тяжелом положении, от вождя до последнего солдата проявила несокрушимую силу, презрение к опасности и верность своему знамени.

Сам полководец в донесении Павлу I в следующих словах характеризовал Швейцарский поход: <Я был отрезан и окру­жен, ночь и день мы били противника с фронта и тыла, за­хватывали у него его орудия... и он понес потери в четыре ра­за больше, чем мы. Мы прорвались повсюду, как победители».

Едва вырвавшись из каменного мешка, Суворов начал ли­хорадочно готовиться к новой кампании, но в это время Па­вел I расторг союз с Австрией и приказал Суворову двигать­ся со своими войсками обратно на родину.

Суворову было присвоено звание генералиссимуса. Но ко­гда он, тяжело больной, ехал в Петербург, его постигла но­вая, вдвойне тяжелая вследствие своей неожиданности, опала.

Болезненно ревнивый к своей власти, Павел не желал пе­реносить рядом с собой человека, обладавшего таким автори­тетом и такой славой, какие приобрел Суворов после Швей­царского похода. Кроме того, Павел хотел отделаться от не­го, чтобы без помех проводить свои пруссификаторскне реформы.

Больной семидесятилетний полководец не мог вынести это­го удара, — 18 мая 1800 года Суворов скончался.

В официальных кругах смерть великого полководца поста­рались обойти молчанием, но армия и с нею все лучшее в России были потрясены ею.

Что ты заводишь песню военну,

Флейте подобно, милый снигирь?

С кем мы пойдем войной на Гиенну?

Где теперь вождь наш, где богатырь?

Сильный где, храбрый, быстрый Суворов?

Северны громы во гробе лежат,..

— с тоскою восклицал Державин.

24 мая состоялось погребение Суворова. Тело его похоро­нено в Александро-Невской лавре. На каменной плите, под которой покоится прах великого полководца, вырезаны три простых слова:

ЗДЕСЬ ЛЕЖИТ СУВОРОВ.

Общая характеристика деятельности и значения Суворова.

Суворов сыграл очень большую роль в истории русского военного искусства. Созданная им военная система была крупным шагом вперед по сравнению с господствовавшими тогда воззрениями и как нельзя лучше отвечала отличительным чертам русской армии XVII века. Построенная по принципу национальной однородности, что обеспечивало ей высокую моральную устойчивость, располагавшая многочисленными кадрами солдат, чьи исключительные боевые качества были признаны всем миром, эта армия была пригодна для гораздо более решительной стратегии, нежели та, которая создалась на базе использования наемных солдат. Такая именно армия могла отвечать требованиям, которые предъявлял к ней Суворов: совершать «молниелетные» переходы, прямо с марша вступая в бой; атаковать с сокрушительной энергией преобладающие силы неприятеля и т.д. Она отвечала и требованиям, вытекавшим из реформ Суворова в области тактики (применение рассыпного строя, широкое применение колонн, гибкое маневрирование на поле боя и пр.). Опираясь на превосходные кадры русской армии, умея реализовать все скрытые в ней возможности, Суворов и добился своих замечательных побед.

Каковы были исторические обстоятельства, способствовавшие появлению этого замечательного полководца в крепостнической екатерининской России?

В русском крепостном крестьянстве, из среды которого рекрутировалась армия, искони жила любовь к своей родной земле, к отечеству. Века борьбы за национальную независимость воспитали в массе русского народа мощное национально-патриотическое чувство. Высокий моральный уровень, наряду с великолепными боевыми качествами русского солдата, делал русскую армию очень сильной.

Превосходные боевые качества русских солдат приобретали особую силу в связи с тем, что в часто воевавшей армии накоплялся большой военный опыт и в среде дворянского офицерства сформировались многочисленные кадры опытных и умелых командиров.

Общий промышленный и культурный подъем в России, имевший место в XVIIIвеке,- и в особенности интенсивное развитие металлургии- подводил под развитие вооруженной мощи империи материальную базу.

Наконец, нужно учесть большую численность русской армии и ее хорошее в общем вооружение (особенно артиллерию).

Все эти исторические условия в их совокупности создавали почву для появления в екатерининской России победоносного полководца, каким и стал Суворов.

В развитии военного искусства Суворов оставил неизгладимый след. Он четко сформулировал значение решительности, быстроты, внезапности, владения инициативой, свежести и гибкости методов ведения боя и блестяще доказал на практике жизненность этих принципов.

Его полководческое искусство не терпело никакого шабло­на, оно было всегда оригинально. Суворов умел выделять в обстановке каждого боя то своеобразное, что в ней имелось, и соответственно строить свою тактику.

Подобно Петру I и Румянцеву — и еще в большей мере, чем они, — Суворов был неукротимым новатором, проклады­вавшим новые пути в военном искусстве.

При этом в своем военном творчестве он всегда учитывал конкретные особенности русской армии как армии, проник­нутой национальным духом великого народа. Эти особенности позволили Суворову коренным образом пересмотреть обще­принятые для того времени взгляды на теорию и практику военного дела. Военное искусство Суворова покоится на проч­ной национальной основе.

Превосходный стратег, замечательный тактик, Суворов был одновременно замечательным военным воспитателем. Его методика обучения войск сохраняет в некоторых частях свою актуальность и поныне.

Значение Суворова для русского военного искусства не ис­черпывается победами, одержанными им при жизни. В про­должение своей многолетней военной деятельности он воспи­тал первоклассные кадры высшего офицерства. Воспитанные им полководцы заняли крупнейшее место в истории Отечест­венной войны 1812 года (Багратион, Милорадович, Платов и другие). Под сильным влиянием Суворова сформировалось и замечательное военное дарование Кутузова.

Суворов был горячим патриотом, самоотверженно отдававшим родине все свои силы. «Горжусь, что я россиянин»,—неоднократно говорил он, Нередко он приводил слова Петра I:«Природа произвела Россию только одну. Она соперницы не имеет».

Суворов твердо верил в то, что при умелом руководстве русские солдаты являются лучшими в мире. Он был убежден, что ни одна армия не может сравниться с русской по сво­им боевым качествам. Задачи, которые он ставил перед свои­ми войсками, были исключительно трудны, но всякий раз они бывали блестяще разрешены. Армия отвечала своему полко­водцу такой же безграничной верой в него, в его воинское дарование и горячую, самоотверженную любовь к родине. Солдаты знали, что Суворов всегда заботится о них, что в бою он ведет их кратчайшим путем к победе, что ради этой победы он готов без колебаний отдать свою жизнь - и это со­знание укрепляло их храбрость и мужество, вселяло в них уверенность в собственных силах.

Эти качества Суворова были особенно ценны в век крепо­стничества, когда многие дворяне-офицеры склонны были помыкать солдатами. Суворов видел в солдате патриота, он требовал, чтобы в солдате уважали человека и воина, — эти взгляды он завещал своим последователям (в первую оче­редь М. И. Кутузову), и они являются его великой исторической заслугой.

Суворов и современность. Суворовские традиции в Советской Армии

Военные заветы Суворова представляют собою кладезь богатейших идей, развитых на практике рукою великого ма­стера. Многие из них сохраняют свое значение и по настоя­щее время.

Недаром, когда в 1918 году была издана — за подписями В. И. Ленина и Я. М. Свердлова — первая служебная книж­ка красноармейца, в ней были помещены отдельные положе-1 пня из суворовской «Науки побеждать». Например:

Солдату надлежит быть здоровому, храброму, твердому и правдивому.

Всякий воин должен понимать свой маневр.

Тяжело в ученье — легко в походе, легко в ученье — тяжело в походе.

Стреляй редко, да метко; штыком коли крепко.

Где пройдет олень, там пройдет и солдат,

Три поенных искусства: первое — глазомер, второе — бы­строта, третье — натиск.

Ученье — свет, неученье — тьма. Дело мастера боится. Послушание, обучение, дисциплина, чистота, здоровье, оп­рятность, бодрость, смелость, храбрость — победа!

Негоден тот солдат, кто отвечает «не могу знать», прокля­тое «не могу знать», от немогузнайки много-много беды.

Руководители Советского государства хранили суворовские традиции еще на заре строительства Красной Армии. Образ Суворова, как олицетворение мужества и русского воинского искусства, высоко чтим в памяти советского народа. В 1942 году Президиум Верховного Совета СССР постановил учре­дить орден Суворова трех степеней, являющийся одной из са­мых высоких наград за боевые подвиги генералов и офицеров. В августе 1943 года было вынесено постановление об органи­зации закрытых военных училищ, имеющих целью дать воспитанникам общее среднее образование и вместе с тем подго­товить их к военной службе в офицерском звании. То обстоя­тельство, что этим училищам присвоено имя великого русско­го полководца, имеет глубокий смысл. Оно подчеркивает, как чтит Советская Армия суворовские военные традиции.

Разумеется, машинный характер современной войны зна­чительно отличается от того характера, который носила война в мануфактурный период, в XVIII веке. С другой стороны, и советское полководческое искусство, основывающееся на глу­боком марксистско-ленинском понимании политических и стратегических закономерностей, имеет перед собою неизмеримо большие возможности, чем 150 лет назад, в суворовскую эпоху.

Как указал товарищ Булганин, «...советская военная наука впитала все лучшее, что дало военное искусство в прошлом...». Она преемственно заимствует все лучшее и, критически пере­рабатывая, включает в единую систему советского военного творчества.

В особенности это относится к Суворову - самому выдаю­щемуся среди замечательных русских полководцев. Несмотря на совершенно иные условия современной войны, многое в суворовском наследии поныне сохранило свою актуальность, достойно тщательного изучения и подражания. Живут в воен­ных преданиях и гордые суворовские традиции.

Высшим признанием этого служат слова, произнесенные товарищем Сталиным в речи 7 ноября 1941 года на военном параде в Москве: «Пусть вдохновляет вас в этой воине му­жественный образ наших великих предков...», и среди них товарищ Сталин назвал Александра Суворова.

Отечественное военное искусство, для которого так много сделал Суворов, в наши дни поднято до сияющих высот гением великого Сталина. Товарищ Сталин, обобщив и кри­тически переработав псе накопленное военным искусством, создал передовую сойотскую военную науку — сталинскую науку побеждать.

Во всем своем блеске советская военная наука предстал в сражениях победоносной Великой Отечественном войны под водительством величайшего полководца Генералиссимуса Со­ветского Союза товарища Сталина.