СОДЕРЖАНИЕ
Введение…………………………………………………………………………3
Глава I. Жизненный путь В.А.Маклакова, формирование его идейно-политических взглядов
§1. Детство, отрочество, юность В.А.Маклакова………………………………7
§2. Маклаков – юрист и политик……………………………………………….15
Глава II. Эмиграционный период В.А.Маклакова
§1. Основные жизненные вехи…………………………………………….……24
§2. Теоретическое наследие……………………………………………………..32
Заключение…………….…………………………………………………………37
Список источников литературы……………………….…………………….….39
ВВЕДЕНИЕ
Закономерностью исторического пути развития всех стран является стремление к созданию общества с гармонично развитой экономикой и высокой социальной защищенностью её членов. Пытаясь достигнуть этой цели, российское правительство с XIX века проводило ряд реформ и контрреформ. Любое ослабление власти, потеря ею контроля над обществом влекли за собой анархию, разброд и шатание. Попытки же мирного переустройства либо приводили к временным положительным результатам, либо проваливались вообще. С вызреванием необходимости коренных реформ, социально-экономических преобразований, появилась потребность в модернизации государственного строя самодержавной России. Поиск выхода из этого “заколдованного круга” порождал диаметрально противоположные мнения. Революционеры призывали к разрушению государства, а консерваторы стояли на «страже режима».
Первая русская революция 1905 – 1907 гг. создала в стране совершено новую политическую атмосферу. Ослабление цензуры, появление многочисленных легальных партий, созыв Государственных Дум, политизация общества – все это способствовало появлению в России особых групп людей – профессиональных политиков, которые получали возможность активно участвовать и влиять на политическую судьбу своей Родины. Нечто подобное наблюдалось у нас в начале 1990-х годов, после распада СССР, поэтому неудивительно, что конец XIX – начало XX вв. привлекает многих историков и политологов, которые пытались разобраться в современной ситуации.
На сегодняшний день нам известны многие факты и события, имевшие место в ту эпоху, но господство жестких идеологических стереотипов в советской историографии привело к обезличиванию политической истории России. Наиболее ярко это проявлялось при изучении тех партий и их членов, которые после Октябрьской революции 1917 года оказались в оппозиции большевистскому режиму, поэтому изучение их жизненного пути, идейно-теоретического наследия представляется в наше время особенно интересным и важным. Среди них оказалась партия конституционных демократов (кадеты), деятельность и лидеры которой осуждались и критиковались советскими историками. В последнее десятилетие в свет вышло значительное количество работ обеляющих их деятельность и способствующих переоценке их деятельности в целом.[1]
.
Василий Алексеевич Маклаков был одним из лидеров кадетской партии, активным участником событий начала ХХ века. На сегодняшний день его жизненному пути, общественным взглядам и политической судьбе посвящено достаточно много разных статей и публикаций. Этот человек был выдающейся и незаурядной личностью, поэтому неудивительно, что сразу же после его смерти стали появляться работы, где современники пытались осмыслить его вклад в политическую историю и общественно-правовую мысль ХХ столетия. Среди них особо выделяется произведение известного литератора и критика Г.В. Адамовича (хорошо знавшего Маклакова в эмиграции) «Василий Алексеевич Маклаков. Политик, юрист, человек», вышедшее в Париже в 1959 году[2]
. Их ценность состоит в том, что Адамович не только описывает некоторые события из биографии Маклакова, но и задумывается о том, какой вклад внёс этот человек в политическую и культурную жизнь парижской эмиграции, к каким выводам он приходит, анализируя события многолетней давности.
В воспоминаниях политических лидеров, литераторов, деятелей искусства и культуры мы часто можем встретить имя Маклакова, в связи с событиями Первой русской революции и становлением многопартийности, деятельности Дум в стране. Большинство из его современников, в том числе и идейные противники, считали его непревзойдённым оратором, не утратившим свой дар даже с возрастом. В то же время, в их работах прослеживается линия критики его «особой» позиции в партии, которую занимал лидер её левого крыла, и даже обвинения в неспособности к этому виду деятельности, в приспособленчестве и вере в «последнюю надежду»[3]
.
На современном этапе развития исторической мысли у нас в стране начали появляться публикации, посвящённые политическим партиям и их лидерам. В числе исследователей, заинтересовавшихся личностью В.А. Маклакова мы можем назвать Г.З. Иоффе, Н.И. Дедкова и др.[4]
. Их статьи носят краткий, описательный характер, и авторы, в большинстве случаев, ограничиваются перечислением основных жизненных вех и должностей, которые Маклаков занимал в течение всей своей жизни, особое внимание уделяя его политическим взглядам эмигрантского периода. Это объясняется тем, что для широкого круга читателей и даже исследователей основная часть мемуарного и публицистического наследия бывшего лидера партии кадетов остаётся недоступным, находясь в Архиве Гуверовского института войны, революции и мира в США.
В связи с этим особо нужно отметить работы О.В. Будницкого[5]
, благодаря которому нам стали известны многие письма В.А. Маклакова к Б.А. Бахметеву, А.А. Кизеветтеру, И.И.Тхоржерскому, Н.Н. Чебышеву и др. Их анализ позволяет нам изучить взгляды, представления и умонастроения русской эмиграции «первой волны», к которой принадлежал и Василий Алексеевич Маклаков. Публикации исследователя, который пытается уже не только описать, но и критически подойти к поступкам и взглядам В.А. Маклакова, оценить правильность его оценок российской истории конца XIX – начала XX века можно считать новой ступенью изучения личности этого русского политика и эмигранта. Среди работ зарубежных авторов, затрагивающих этот же вопрос можно обозначить исследования Д. Дэвиса, Н. Тонгур и М. Карповича.
Изучив жизненный путь и взгляды В.А. Маклакова, мы сможем оценить события того времени через призму взглядов русского человека и активного участника революционных событий начала ХХ века. В своих произведениях он, излагая и анализируя события того времени, дает практический и моральный урок политической жизни, того, что может произойти в стране в результате нарушения прав личности, пренебрежения Законом.
ГЛАВА
I. Жизненный путь В.А. Маклакова,
формирование его идейно-политических взглядов.
§1. Детство, отрочество, юность В.А. Маклакова.
В.А. Маклаков родился 10 мая 1869 года в семье московских потомственных дворян и землевладельцев. Его мать (урождённая Чередеева), умерла в 1881 году, в 33-летнем возрасте. Она, единственная дочь богатых родителей, получившая прекрасное домашнее образование, посвятившая себя дому и детям, была по характеристике сына, «тепличным растением культурной помещичьей среды». Отец вышел из той же среды, но представлял другую её «разновидность» и своё положение в обществе создал благодаря не многочисленным связям, а собственным трудом и усилиями. Алексей Николаевич Маклаков закончил медицинский факультет и большую часть жизни проработал в Московской глазной больнице ведущим врачом-офтальмологом (получил в 1890 году звание профессора медицинского факультета по кафедре офтальмологии), несколько раз избирался городским земским гласным и состоял в различных кружках естествознания.
В семье, после смерти жены, на попечении отца осталось семь детей. Позже А.Н. Маклаков женился повторно на дочери директора Петровско-Разумовской академии Лидии Филипповне Королёвой (в первом браке Ламовской), которая была известна широкой общественности как автор детских книжек, и публиковала свои произведения под псевдонимом Л. Нелидова. В.А. Маклаков позднее отмечал, что «мачеха принесла с собой атмосферу избранной, писательской интеллигентной среды» и к тому же оказала влияние на семью тем, что «принадлежала к либеральному направлению в литературе» тем самым укрепив общий крен влево, распространявшийся в русском умеренном обществе. Среди её знакомых были Г.И. Успенский, Г.А. Лопатин, Л.И. Мечников, Л.Н. Воронцова и др.[6]
.
Судьба каждого члена этой семьи сложилась по-разному. Один из братьев пошел по стопам отца, другой, Николай, поступил на государственную службу и прославился как один из самых реакционных министров императора Николая II, и в связи с приходом к власти партии большевиков был арестован и расстрелян в 1918 году. Одна из сестёр, Ольга, избрала путь сестры милосердия, а другая, Мария, всю жизнь и саму себя отдала брату Василию, став его верным другом, «заботливой нянькой», разделив позже с ним и эмиграцию. Её смерть, по словам Ю.Н. Маклакова, выбила В.А. Маклакова из колеи и впервые в жизни заставила растеряться[7]
.
Вспоминая свои детские годы, среду, в которой он вырос, мемуарист отмечал, что мать, будучи очень набожной женщиной, старалась дать своим детям не только хорошее домашнее образование, но и привить у них веру в Бога, чудеса, существование святых мучеников и исцеляющих икон[8]
. С родственниками по материнской линии, среди которых было очень много помещиков-землевладельцев, В.А. Маклаков общался мало, но зато среда интеллигентов, знакомых, друзей и просто пациентов его отца оставила отпечаток и повлияла на его взгляды. По его мнению, всех их объединяло то, что «они выступали за Освобождение 61 г., за Великие Реформы», хотя по разному относились к темпам и характеру их проведения. Эти люди, шестидесятники, отрицательно отнеслись к серии террористических актов 1870-1880-х годов, которая велась революционерами, и считали, что долг высших классов был учить народ, помогать ему, а не уступать место. К «простому» народу они относились без признаков высокомерия, не считали его «быдлом», обречённым оставаться внизу; себя не считали «белою костью», но они в себе ценили культуру и образованность и в этом видели своё заслуженное преимущество[9]
.
Вопреки воле матери отец определил старшего сына в 5 Московскую гимназию и мальчик был этому даже рад, так как получил возможность расширить свой круг общения. Школа по неволе пробивала первую брешь в «железном занавесе замалчивания». Его успехами учителя были довольны: он не был ленив, имел хорошую память, легко справлялся с грамматическими переводами древних текстов, все экзамены сдавал на «отлично». Общение со сверстниками до известной степени мирило В.А. Маклакова с гимназией, но царившая там атмосфера, призванная воспитывать верноподданных, «формировать новую породу людей» и отвлечь молодёжь от политической смуты, провоцировала некоторых самолюбивых и самостоятельно мыслящих учеников (среди них был и Маклаков) на различные выходки. Вскоре своим поведением он поставил под сомнение свою «благонадёжность», и чуть не лишился права поступления в высшее учебное заведение. С 1872 года для поступления в университет было недостаточно отличной учёбы – надо было иметь «полный балл» по поведению. Директор гимназии ставить его не хотел строптивому ученику, так как это приводило к необходимости вручения золотой медали. В итоге, в нарушении всех правил, выпускник получил серебряную медаль, а в университет было направленно конфиденциальное отношение, где говорилось, что успехи в науках внушили Маклакову «опасное самомнение» и он стал воображать, что общие правила для него не обязательны[10]
.
Итак, в 1887 году перед молодым абитуриентом встал вопрос о выборе факультета, к которому он отнесся весьма легкомысленно, зная, что может выбрать другой уже в процессе учёбы. Он отдал документы на естественный факультет, вместо всеми ожидаемого филологического. В первые месяцы учёбы университет казался ему «обетованной землёй, оазисом среди мёртвой пустыни, особенным миром», но вскоре его постигло разочарование, так как пришло понимание, что естествознание не его призвание и атмосфера студенческой жизни «очень далека от заманчивых картин аудиторий», о которых с восхищением писал Ю.М.Лермонтов[11]
. Сравнивая две эпохи – время Николая II и Александра III, Маклаков находит много общего в политике правительства по отношению к Университетам. Как и большинство своих современников он приходит к выводу, что правительственная реформа высших учебных заведений была только началом, и указывала направление нового реакционного курса[12]
.
Первым проявлением интереса к общественной жизни стало участие Маклакова в различных студенческих «затеях»: организации Московского землячества, института старост, панихиде по Н.Г. Чернышевскому, в студенческом бунте 1887 года, деятельности Хозяйственной комиссии - единственного в то время официального выборного студенческого органа; в организации поездки российского делегата на студенческий съезд в Монпелье и др. Позже, вспоминая эти годы, бывший студент писал, что его деятельность в тот период носила не политический характер, преследовала лишь студенческие интересы, более того, он сам выступал против радикального течения в этой среде, лидерами которого он считал В.М. Чернова и П.А. Аргунова [13]
.
Решающим событием в интеллектуальном и духовном развитии молодого человека стала его поездка с отцом в Париж в 1889 году на Всемирную выставку. Там Маклакова заинтересовали не достопримечательности города, а образ жизни его обитателей. Первое время его поражала недопустимая (невозможная) для России того времени оживлённость на улицах: разносчики газет, выкрикивающие политические лозунги, частые митинги, манифестации и речи, активная предвыборная деятельность Палаты депутатов. Важным моментом его путешествия было знакомство с активистами «Генеральной ассоциации студентов Парижа», которые стали его гидами по политическому Парижу. Под их влиянием он становится убеждённым западником и франкофилом, увлекается историей Французской революции и личностью О. Мирабо, который, по его мнению, проводил верную политику компромисса с властью ради проведения необходимых реформ, умело подталкивал к ним и одновременно противостоял крайностям[14]
.
Год спустя, Маклаков со своей мачехой едет в Швейцарию. В это время он увлечён теорией И.И. Мечникова об историческом процессе развития общества, которая «внушала, что общественная жизнь сама собой, в силу законов природы, развивается в хорошую сторону, т.е. в сторону уважения к личности. Человечество само собой идёт к лучшему, а не к худшему»[15]
. Там же русский студент знакомится с теорией анархизма и её ярким представителем Э. Реклю, который убеждает его перейти на другой факультет.
Вернувшись в Москву В.А. Маклаков обнаружил, что исключён из университета с «волчьим билетом», т.е. без права повторного поступления, но благодаря хлопотам отца, подключившего влиятельных знакомых, отправившегося в Петербург на поклон к директору департамента полиции П.Н. Дурново и министру народного просвещения Н.Д. Делянову, а также поручительство попечителя учебного округа гр. Капниста, привели к отмене этой жестокой меры. Как выяснилось позже, провинившийся студент был исключён за организацию поездки делегата от России на студенческий съезд во Францию, тем самым нарушив Устав 1884 года, жёстко ограничивавший права студентов[16]
. «Достаточно этого эпизода, - писал он позднее, - чтобы видеть, что наряду с патриархальным добродушием, государственная власть этого времени могла обнаружить и совершенно бессмысленную жестокость. Ведь это только случай, а вернее сказать «протекция», если распоряжение двух министров меня не раздавило совсем. А сколько было раздавлено и по меньшим предлогам ... это был наглядный урок для оценки нашего режима и понимания того, почему позднее у него не оказалось защитников»[17]
. Таким образом, Маклаков уже в университете пришёл к пониманию неравноправия и унизительного положения любого человека (даже принадлежащего к привилегированному сословию) в Российской империи того времени.
Не испытывая больше тяги к естественным наукам, он перешёл на исторический факультет, где с удовольствием занимался в классах профессоров В.О. Ключевского, В.Г.Герье, П.Г. Виноградова и др. Под руководством последнего написал работу, которая стала его первым научным опубликованным трудом – «Избрание жребием в Афинском государстве». Глубокое изучение гуманитарных наук, изменение круга общения повлияли на его отношение к революционным настроениям в студенческой среде, он понял, что молодое поколение не должно руководить обществом, а обратить своё внимание на тех, кто «работал в настоящих условиях, стараясь отстаивать то, что было добыто в 60-х годах»[18]
.
Первым шагом на дороге перехода от «студенчества» в «общество» было общение с представителями кружка В. Любенкова и «земскими людьми», будущими деятелями Освободительного движения и Конституции – Н.И. Астровым, Н.Н. Щепкиным, В.Н. Челищевым и др. В это же время состоялось более близкое знакомство с Л.Н.Толстым, продлившееся до самой смерти великого писателя. С самоиронией и непоказной скромностью Маклаков объяснял свою дружбу и частые прогулки с писателем тем, что ему (Толстому) надо было отдохнуть, а разговоры с юным студентом не требовали большого умственного напряжения[19]
.
Ещё учась на естественном факультете, Маклаков знал о существовании движения «толстовцев». Знакомство с лидером этого движения (М.А. Новосёловым) и его идеями произошло через младшую сестру студента-первокурсника. Суждения и идеи, которых придерживался этот человек, сначала показались ему интересными и увлекательными. Стремясь избежать революционного переворота и захвата власти представителями наиболее радикальных движений, он пытался на практике создать «общество», где живут по справедливости и без насилия. Для реализации своей идеи М.А. Новоселов приобрёл землю в Тверской губернии, Вышневолоцкого уезда, где должна была жить колония единомышленников[20]
. Вскоре Маклаков отходит от «толстовства», которое прошло без влияния на строй русского общества, но уважение и понимание главной цели – улучшение мирских порядков через сочетание мира и культуры с учением Христа этих людей он сохранил на протяжении всей своей жизни[21]
. В своих воспоминаниях Маклаков акцентирует наше внимание на том, что сам Л.Н. Толстой не считал их своими единомышленниками, так как в отличие от него эти молодые люди хотели построить общество, а не человека. «Это был другой поход к делу, который приближал их к «политикам» и позволял сравнивать толстовцев с ними»[22]
.
После сдачи итоговых экзаменов В.А.Маклаков, под давлением нового попечителя округа Н.П. Боголепова, отклонил предложение университета остаться на кафедре для получения учёной степени. Но главной причиной его отказа стало не желание вступать на дорогу, где он мог зависеть от власти и её капризов, к тому же выпускник не чувствовал в себе «жилки настоящего учёного, т.е. искателя истины ради её самой»[23]
.
Отбыв воинскую повинность в Ростове и дослужившись до звания «прапорщик запаса», Маклаков начал всерьёз задумываться о своём будущем. После смерти отца в мае 1894 года семья оказалась в затруднительном материальном положении, так как жила в основном на его зарплату, а старший брат ещё не имел профессии и стабильного заработка. Однако одной из главных причин вступления на юридическое поприще он видел в огромной общественной миссии. «Мой короткий жизненный опыт,- писал он много лет спустя,- открыл мне, что главным злом русской жизни является безнаказанное господство в ней «произвола», беззащитность человека против «усмотрения» власти, отсутствие правовых оснований для защиты себя... Защита человека против «беззакония», иначе защита самого «закона» и была содержанием общественного служения – адвокатуры... Право ... есть норма, основанная на принципе одинакового порядка для всех. В торжестве «права» над «волей» сущность прогресса. В служении этому – назначение адвокатуры»[24]
.
Окончив юридический факультет экстерном за один год, в 1896 году В.А. Маклаков стал присяжным поверенным округа Московской судебной палаты. Сначала он был помощником А.Р. Ледницкого и Ф.Н. Плевако, но скоро, благодаря открывшемуся ораторскому дару и личным качествам, стал одной из «звёзд» русской адвокатуры. Его речи по делу долбенковских крестьян, на процессах Бейлиса и Н.Э. Баумана относятся к лучшим образцам русского судебного красноречия. Он занял «на этом поприще одно из первых мест, как занял бы его всюду, где нужен ум, знания, быстрота, ясность суждений, даровитость»[25]
.
§ 2. В.А. Маклаков – юрист и политик
Свой приход в политику русский адвокат изображал как цепь случайностей, однако, по мнению исследователей, человеку, имеющему прекрасное образование, отстаивающему принципы права и свободы, не мог быть уготовлен в тогдашней России другой путь[26]
. Власть всё больше противопоставляла себя обществу, поэтому даже высшие и благонамеренные его слои осознавали необходимость продолжения реформ. «Освободительное движение» стало ответом на нежелание власти пойти на компромисс с обществом.
В начале 1900-х годов Маклаков сближается с земской средой и уже в 1903 году становится секретарем кружка «Беседа» (1899-1905), члены которого (Ю.А. Новосильцев, Д.А. Олсуфьев, М.А. Стахович, Н.А. Хомяков, Д.Н. Шипов и др.) были сторонниками установления в России конституционного строя и проведения реформ при сохранении самодержавия. Целью их объединения было «пробуждение общественной деятельности, общественного мнения» через земские и дворянские собрания, а также путём печатного и живого слова. В эту организацию входили только люди, непосредственно работавшие в земствах (Ф.Ф. Кокошкин, Д.И. Шаховской, П.Д. Долгоруков, Г.Е. Львов и др.). Маклакова привлекала именно их опытность и реалистичность, умение быстро принимать решения; как и они, он был противником резких изменений в государстве и обществе.
Политические знакомства будущего активного участника общественного движения не ограничивались земской средой. С 1897 года он ежегодно совершал поездки в Париж на Пасху и Рождество, а после образования «Союза Освобождения», объединившего либеральную русскую общественность, активно сотрудничал с редакцией их журнала «Освобождение», доставляя различную документацию, выступая с докладами. Кроме того, заграницей он читал доклады в «Высшей школе общественных наук» М.М.Ковалевского и был близко знаком с эсером М.А.Натансоном. Возможно, в это время он и познакомился с французскими масонскими организациями и в 1906 году одним из первых был введён в Послушание Великого Востока и вступил в две ложи - под главенством Высшего Совета старинного Шведского ритуала – «Космос» и «Синайская гора». Русское масонство начала ХХ века не связывало себя с революцией, военными переворотами, уничтожением Христианства, мировым господством, захватом власти, не ставило оно перед собой и просветительских, мистических задач[27]
, в отличие от большинства подобных организаций, существовавших в мире в этот период. Их программа не была чисто масонской, скорее всего, она была политической, направленной на уничтожение Самодержавия, введение демократического режима в России, а иногда, нацеленной на карьерный рост по ступеням служебной лестницы. Достигнув своей политической цели к 1916-1917 годам, они (масонские организаций) стали увядать, а их члены покидали страну.
В 1905 году В.А.Маклаков присутствовал на заседании Московского дворянского собрания, где отстаивал необходимость совещательного органа при монархе и представительного образа правления. Участие в создании Адвокатского союза, организации не столько профессиональной, сколько политической и выступления в ряде процессов, имевших широкий политический резонанс, так же заставили общественность говорить о нем. Учитывая его взгляды и убеждения, неудивительно, что в 1906 году он стал членом Конституционно–демократической партии (и ЦК), которая, по его мнению, должна была носить временный характер, т.е. функционировать до установления в стране конституционного строя, а её главная задача сводилась к подготовке к выборам в Законодательное собрание
В своих мемуарах Маклаков объяснял, что связывало его с партией и как он понимал её предназначение. Партия «приносила надежду, что... реформы можно получить мирным путём, что революции для этого вовсе не надо, что улучшения могут последовать в рамках привычной для народа монархии..., кадетская партия внушала... пафос Конституции, избирательного бюллетеня, парламентских вотумов. В Европе всё это давно стало реальностью и поэтому перестало радостно волновать население. Для нас же это стало новой «верой». Конституционно–демократическая партия её воплощала»[28]
. Он искренне верил, что кадеты предлагали путь мирного преобразования России, который «ничем не грозил, не требовал жертв, не нарушал порядка в стране»[29]
.
Таким образом, ему была близка общая программа кадетов, провозглашавшая свободу, «ограждённость прав» человека, социальную справедливость, но уже с первых партийных заседаний наметились расхождения с большинством партии. Их разделяло «отношение к средствам борьбы», вопрос о будущем партии и сотрудничестве с существующей властью. Позднее, В.А. Маклаков обвинял своих товарищей в том, что они вступили в «союз» с Революцией, изменили либерализму. При всех существовавших недостатках и мерзостях, он не хотел разрушать старую Россию, даже для построения светлого будущего на её месте, а желал изменить её и улучшить. По его мнению, после Манифеста 17 октября кадеты должны были самораспуститься, а правое крыло (лидером которого он и являлся) отделиться и образовать собственную партию, которая начала бы строить государственную жизнь на новых началах, но так как этого не произошло, это привело к «бессилию и атрофии партии»[30]
.
Ошибкой кадетской фракции в I-ой Думе он считал её убеждённость её членов, что она легко сможет победить историческую власть, осудить полученную конституцию, создать ответственное перед Думой Министерство. Многие партийцы думали, что власть, испугавшись революции, не распустит её (Думу), поэтому и обратились к народу с безнадёжным призывом к «пассивному сопротивлению», а это было «бесполезным и неудачным шагом»[31]
.
В I Думу Маклаков не баллотировался, а дорогу во вторую ему открыл роспуск Думы и подписание большинством кадетской фракции Выборгского воззвания, лишившего её представителей возможности участвовать в политической борьбе. Новый депутат от г. Москвы быстро стал думской «звездой», думским «златоустом». Блестящий судебный оратор не обязательно будет столь же хорош на парламентской трибуне (например, Ф.Н. Плевако, который ничем не проявил себя на думском поприще), но выступления Маклакова позволили ему претендовать на неофициальный титул лучшего оратора России. Для Думы он составил новый Наказ, ограничивавший прения левых и правых партий, выступил как яростный противник террора, сделал доклад по вопросу об отмене военно-полевых судов, которые, как он считал, били по идее права и закона, по самой идее государства и разрушали его.
Большинство политиков того времени замечали «особое» положение, занимаемое партийным «златоустом». П.Н. Милюков неоднократно подчёркивал, что Маклаков всегда занимал особую позицию в партии, но она мирилась с таким положением, так как его товарищ был несравненным и незаменимым оратором по тонкости и гибкости юридической аргументации, хотя «фракция не всегда могла поручать... выступления по важнейшим политическим вопросам, в которых, как мы знали, он не всегда разделял мнения к.-д.»[32]
. Отрицая заигрывания с революцией, он считал, что сотрудничество с властью возможно, особенно с тех пор как во главе правительства встал П.А. Столыпин. Этот человек мог спасти конституционную монархию, так как понял необходимость для власти сотрудничества с общественностью, но, в то же время, Конституция для него была средством спасти «то обаяние монархии, которое сам монарх убивал»[33]
. Первоначально, В.А. Маклаков, как и многие члены партии кадетов, в роспуске Думы и перевороте 3-го июня 1907 года видел только отрицательные стороны, сравнивал его с 2-м декабря во Франции, позднее пришло иное понимание случившегося: «Если этот переворот насильственно прекратил острый период ожесточённой борьбы исторической власти с представителями передовой общественности..., то он в то же время начал короткий период «конституционной Монархии», то есть совместной работы власти с представителями общества в рамках октроированной конституции»[34]
. Таким образом, III Дума, где кадеты теперь занимали меньшинство, для него стала реальной возможностью воплотить свои идеи компромисса с политическими противниками и правительством в жизнь.
Речи Маклакова в этот период по вопросам о введении в Западном крае земств, об отмене «черты оседлости» для евреев, о деле Азефа и др. показали думцам, что работать с царским правительством сложнее, нежели рассуждать об этом. Так, например, при обсуждении запроса по делу Азефа Маклаков настаивал на его невиновности, так как он был не провокатором, а добросовестным агентом полиции, честно выполнявшим своё задание. И в данной ситуации именно Правительство и государство являлись преступниками, которые совершали антиправовые действия, использовали провокации. «В этот момент, - говорил Маклаков, - совершалось что-то противоестественное, совершалось объединение Правительства, государства с преступлением. В этот момент исчезало государство, исчезало Правительство, ибо, ведь, государство есть только правовое явление. Когда государство перестаёт поступать по закону, то оно не государство, оно – шайка. Правительство в это время не есть власть, опирающаяся на закон, а оно есть тоже преступное сообщество, хотя и не тайное».
В другом выступлении, о введении земства в западных губерниях, депутат кадетской партии резко осудил действия П.А. Столыпина, который вопреки принятым законам и порядку провёл в жизнь эту реформу, тем самым, продемонстрировав всем свою силу, влияние и власть. По мнению Маклакова, тогда стоял вопрос о том – быть России правовым государством или столыпинской вотчиной, подчиниться власти «временщика», который в любом случае не сможет убежать от последствий политики.
В предвоенные годы Маклаков часто выступает с публичными лекциями об общественных деятелях его времени, пишет много статей для «Русских ведомостей», «Вестника Европы», «Московского еженедельника», «Русской мысли», продолжает работать над думским «Наказом» и фактически руководит комитетом по подготовке регламента, начал заниматься разработкой крестьянского вопроса.
С началом Первой мировой войны либералы считали необходимым на время забыть о своих разногласиях с правительством, но, спустя несколько месяцев, поражения на фронтах, экономические и внутриполитические трудности показали русской общественности полную неспособность властей справиться с обстановкой в стране. В момент всеобщего разочарования выходит статья В.А. Маклакова, работавшего с 1914 года в Всероссийском земском союзе, «Трагическое положение», которая представляла собой аллегорию – предостережение. В ней автор выразил отношение оппозиции к императору («безумному шофёру») и к вопросу о возможности отстранения его от власти. С одной стороны, здесь было отражено ясное осознание того, что политика Николая ведёт монархию к гибели, а, с другой стороны, опасение, что любая попытка отстранения его от власти может иметь катастрофические последствия.
В своих «Воспоминаниях» Маклаков, не отрицая своей вины и вины партии за настойчивое расшатывания «государственной машины» в этот период времени, пытается понять мотивы поведения императора. Государь, по своей сущности, не был самодержцем, но держался за «неограниченность» власти, потому что считал это своим долгом, взятым перед Россией, жертвой, которую он для неё приносил. Трагедия Николая II заключалась в нежелании идти за людьми, которые его могли бы и хотели спасти и следовании за теми, кто толкал страну к катастрофе[35]
.
Во время работы IV Думы Маклаков вслед за П.Н. Милюковым 3 ноября 1916 года произнёс речь, в которой была предпринята ещё одна попытка призвать власть к ответу, объяснить ей, что стране и правительству необходимы преобразования. Очевидно, свержения династии он не хотел, но ратовал за удаление «тёмных сил» (Г. Распутина) от трона и создание правительства из опытных чиновников во главе с популярным премьером (М.В. Алексеевым), которое будет опираться на Думу и провозгласит «суровую программу сокращений, лишений, жертв – но только всё для войны»[36]
.
Февральская революция произошла неожиданно как для общества, так и для власти. Маклаков в это время приходит к заключению, что падение самодержавия может стать первым шагом к общероссийской катастрофе, так как развитие событий пойдёт не по сценарию оппозиционных партий. Буквально с первых же дней его иллюзии в отношении свершившихся событий рассеиваются, и в дальнейшем он критически подходит к оценке происходящего. Так, в марте Маклаков и Милюков настаивают на сохранении самодержавия, уговаривают Михаила не отказываться от престола[37]
, потому что это единственный шанс удержать революцию, восстановить законную власть; с этой же идеей лидер правых кадетов обращается летом 1917 года к генералу Алексееву, но не находит поддержки. В начале августа, участвуя в Совещании общественных деятелей в Москве, он не верил ни в возможность соглашения, ни в возможность установления твёрдой власти в форме военной диктатуры Л.Г. Корнилова. Маклаков уже до мятежа пришёл к убеждению, что главное изменение в политической ситуации в тот момент должно коснуться не отдельных лиц, но самой природы существующего строя, страна должна была вернуться к «законности». Неодобрение вызвала у него и идея проведения Учредительного собрания: в стране, где большинство населения было неграмотно: такая ситуация, по его мнению, напоминала «фарс».
В 1917 году, как считает Алданов, Маклаков проявлял непонятную пассивность в отношении к своей политической карьере. Со стороны выглядело странным, почему, назначенный комиссаром в Министерство юстиции, он не сменил эту должность на министерский пост, а затем был замещён Ф.Ф. Кокошкиным на посту председателя Юридического совещания при Временном правительстве. Сам Маклаков списывал это на интриги председателя Временного правительства князя Г.Е. Львова[38]
, хотя, скорей всего, на его поведение повлияло осознание неизбежности краха исторической власти и невозможности построения нового общества на законных началах, и именно поэтому Маклаков не возражал против назначения его на должность посла Временного правительства во Франции.
Свою историю назначения он описывал так: «В самом начале революции в шутку я сказал Милюкову, что не желаю никаких должностей в России, но охотно бы принял должность консьержа по посольству в Париже. По-видимому, он шутку принял всерьёз и стал что-то говорить о посольстве, но я замахал руками и не продолжал. Позднее я узнал, что он сделал запрос без моего ведома; тогда же французское правительство выразило согласие»[39]
. Нам не известно, какими именно мотивами руководствовался лидер кадетской партии, но, по мнению многих, лучшую кандидатуру на этот пост в то время сложно было найти, так как Маклаков не только прекрасно знал Францию и блестяще владел языком, но и пользовался высоким авторитетом в политических и дипломатических кругах этой страны. Выехав к месту своего назначения 11 октября 1917 года, он прибыл в Париж 26 октября (8 ноября), на следующий день после большевицкого переворота, и вручил верительные грамоты министру иностранных дел Луи Барту. В то время ни тот, ни другой не верили в серьёзность всего происходящего, «думали, что это всё скоро кончится»[40]
.
Ита
Говоря о его политических взглядах и убеждениях, хотелось бы отметить, что Маклаков был знаком с многочисленными общественными организациями, партиями, их программами и предвыборными агитационными проектами, но всё же сделал выбор в пользу либерального движения, вступил в партию конституционных демократов. Как и большинство партийцев он был принят в масонскую организацию, российские лидеры которой добивались установления в Российской империи демократического строя и ликвидации Самодержавия. Уже на Родине мемуарист начинает придерживаться идей строительства правового государства, уважения Закона и прав каждого человека, которые впоследствии выльются в целостную концепцию о соотношении государства и общества.
Глава
II. Эмигрантский период В.А.Маклакова
§1. Основные жизненные вехи
1917 год навсегда изменил судьбу В.А. Маклакова, привнес свои коррективы. В течение последних сорока лет его жизнь была не богата внешними событиями, но в то же время, в интеллектуальном плане это был наиболее плодотворный период.
После октябрьской революции, как и многие другие российские эмигранты, Маклаков так и не вернулся на свою Родину, хотя в начале и не верил в силу и могущество новой власти. Французы не знали, что им делать с послом несуществующего Временного правительства, но всё равно приглашали на официальные приёмы, в том числе и на Мирную (Версальскую) конференцию.
В годы Гражданской войны, надеясь на скорейшее падение советской власти, он много сделал для дипломатического и финансового обеспечения белого движения, вошёл в состав Русского политического совещания в Париже, взявшего на себя представительство антибольшевистских сил за рубежом (туда входили С.Д. Сазонов, Б.В. Савинков, кн. Г.Е. Львов, Н.В. Чайковский и др.)[41]
. Была еще одна, скрытая от посторонних глаз, сторона деятельности этого совещания, а именно попытка сдержать антибольшевистские правительства А. Колчака и А. Деникина, не дать им перерасти в антидемократические и антилиберальные. Маклаков понимал, что в белом движении с расширением масштабов гражданской войны нарастали реакционные и реставраторские настроения, которые были на руку западным державам, но могли ухудшить шансы его соотечественников[42]
. С целью помочь силам «контрреволюции» и «окунуться в Росси» Маклаков совершил две поездки – на Дон к А.И. Деникину (1919 год) и в Крым к П.Н. Врангелю (1920 год). Вернувшись разочарованным, предрекая скорейшее поражение этих армий, он утратил веру в свержение большевиков силами белогвардейцев; потом возложил все свои надежды на постепенное отмирание нового строя (НЭП), но политика насильственной коллективизации и индустриализации закрыли ему навсегда дорогу домой.
В эти же годы Маклаков ведёт активную переписку с Б.А. Бахметевым в Вашингтоне, М.А. Стаховичем в Мадриде, Д. Сазоновым в Лондоне, Гирсом в Риме, а также с Врангелем, Шульгиным, Г. Трубецким, А.А. Кизеветтером, И.И. Тхоржевским, М. Винавером, В. Оболенским, Н.Н. Чебышевым и др. В большинстве этих писем они обсуждали волнующие их в тот момент проблемы и вопросы. В этом плане характерна переписка В.А. Маклакова с А.А. Кизеветтером, где адресаты поднимают «вечные» для тогдашней русской эмиграции проблемы: о причинах трагедии 1917 года, сущности большевизма, задачах русской интеллигенции по оздоровлению России.
Размышляя о причинах Февральской революции и феномене большевизма Маклаков видел их истоки не столько в особенностях развития России и роковом стечении обстоятельств, сколько в психологии старого режима, которая превратилась в психологию революции. При этом он подчёркивал, что и при «господстве Самодержавия» и при «господстве революции» можно выделить одинаковые черты, «которые объясняют и долгое существование первого, и слишком длинный успех второго». Представители либеральной идеологии в России мечтали реализовать свои программы по средствам государства и его институтов, а не через общественные структуры; они сдали «без остатка все человеческие права и принципы усмотрению верховной власти», умели с гордостью быть только подданными и царскими слугами[43]
. Маклаков обращал внимание, что на этой идеологии держалась царская власть и держится новый режим, основанный якобы по воле народа. «Вместо одного идола,- писал автор,- мы воздвигли другой»[44]
.
Развивая эту тему, он утверждал, что в романтической идеализации воли народа лежит неуважение к личности, её правам и непонимание права, как единственного оплота истинной свободы и справедливости. Маклаков подчёркивал, что «мы слишком долго кланялись коллективизму и забывали личность: это наш первородный грех. Им грешили самодержавие, наш либерализм, наши народники, им была заражена вся русская интеллигенция»[45]
. В большевизме он видел «логический вывод из нашей анархической идеологии», подчёркивая, что самодержавие и большевизм антиподы, но суть идеологии по вопросу личности одинакова.
Рассматривая сущность нетерпимости и жестокости в ходе гражданской войны, русский эмигрант выделял не только её внешние причины (в работе большевистских агитаторов по разжиганию классовой ненависти, в идеологии большевизма, созданной «книжною словесностью учёных дураков, засевших в Кремле»)[46]
. Маклаков пытался дать более взвешенную точку зрения, утверждая, что жестокость и вандализм есть вечные атрибуты любой революции. Толпа всегда бессмысленна и жестока и наши белые движения в этом отношении ничем не отличались от красных. Он считал, что Россия испытает на себе «полосу большевизма», который будет насаждать в стране не коммуну, а крепостничество, потому что для него (коммунизма) не существует понятия «правового государства».
В вопросе о задачах и целях эмиграции Маклаков очень пессимистичен. В его взглядах отчётливо прослеживается идея ожидания «лучших времён» и осознание своей полной бесполезности. Единственно, что он пытается предлагать это «не штурм, а осаду власти». Но при этом подчёркивает, что «мы – политики – безнадёжно провалились, и тем, кто волей судьбы в России стал профессиональным «политиком», тот сейчас отодвигается в разряд лишних и бывших людей»[47]
. Возможно, это было вызвано тем, что он, как и многие его соотечественники, не смог найти своего места в политическом аппарате Французского государства, а так же продолжить адвокатскую карьеру.
После признания Францией СССР, в 1924 году, Маклаков вынужден был оставить свой пост и здание посольства на улице Гренель, и переехал на собственную квартиру, где прожил до конца своей жизни, на улице Пэги, в двух шагах от бульвара Монпарнас[48]
. Там он поселился с сестрой Марией Алексеевной, никогда не бывшей замужем и обожавшей брата, и старой прислугой-француженкой. Тогда же бывший посол становится председателем Эмигрантского комитета и главой «Офиса» по делам русских беженцев при французском Министерстве иностранных дел. Он был назначен на этот пост благодаря репутации прекрасного юриста, авторитету у парижских властей и, конечно, благодаря своим внутренним качествам – честности и редкой для политика терпимости к своим противникам.
В конце 20-х годов Маклаков в предисловии к изданию извлечений из протоколов Временного правительства по расследованию преступлений деятелей прежнего режима поднимает вопрос о причинах катастрофы 1917 года и её виновниках. Эта публикация вызвала противоречивую реакцию среди русских эмигрантов и положила начало созданию серии статей, в которых Маклаков с точки зрения правого кадета описывал события десятилетней давности[49]
.
Как отмечалось уже выше, большую часть ответственности за происшедшую революцию он возлагал на свою же партию, в особенности на левых либералов во главе с П.Н. Милюковым. Что касается событий Первой русской революции, то Маклаков обвинял кадетов в их стремлении в своих целях использовать революционное движение, поэтому иногда даже государственные деятели, например П.А. Столыпин, выглядели большими либералами нежели его товарищи и он сам. Суть обвинений лидера правого крыла партии в отношении политики кадетов в 1905-1907годах М.М. Карпович свёл к шести основным пунктам:
«1. Максимализм программных требований партии, в особенности созыв Учредительного Собрания, что не могло быть осуществлено без полной капитуляции царского правительства.
2. Бескомпромиссное отношение партии к Витте и Столыпину, которые – по Маклакову – могли и должны были быть использованы как союзники, а не отброшены как враги.
3. Безоговорочное отрицание лидерами партии самой идеи участия кадетов в правительствах Витте и Столыпина.
4.Тенденция партии использовать Государственную Думу не для конструктивной законодательной работы, а как трибуну противоправительственной агитации.
5. Догматические требования немедленного пересмотра Основных Законов, имея в виду всеобщее избирательное право, ограничение компетенции Государственного Совета и ответственности министров.
6. Наконец, опубликование Выборгского воззвания было мерою явно революционного характера, так как и роспуск Государственной Думы и назначение новых выборов не противоречили конституции»[50]
.
Таким образом, Маклаков критикует радикальную тактику кадетов в период революции 1905-1907 года, потому что она для него абсолютное зло. Он, в отличие от П.Н. Милюкова и М.В. Вишняка, откликнувшихся на статьи и вступивших с ним в полемику, не допускал возможности использования революции, так как его настораживала опасность разгула тёмных стихийных сил, мучительный процесс ослабления и угасания государственности, законности, а, следовательно, и полной беззащитности личности, которое могло иметь далеко идущие негативные последствия. По его мнению, революция всегда есть «отрицание и забвение свободы и права. У революции свои, другие кумиры: совсем не законности права, а выявление воли народа, которое, почувствовав себя суверенной, не знает ничего выше себя и не уважает ни свободы, ни прав меньшинства, или отдельных людей»[51]
.
Сильная сторона его размышлений, как считают исследователи, заключается в стремлении понять правду противоположной стороны. По его мнению, в том, что случилось с Россией, виноваты все: и либералы, и государство, но отвечать каждому нужно было за свою вину. Вина кадетов заключалась в их ошибочных методах и темпах проведения революции, в их непонимании, что народ ещё не был готов к либеральным преобразованиям. В то время консерваторы и бюрократы лучше знали страну и механизмы управления ею, но либералы, в отличие от консерваторов и бюрократов, плохо знали страну и как ей управлять, но были убежденны, что справятся с течением; в итоге, не сумели удержать руль и всех выбросило за борт.
В годы войны В.А. Маклаков занял патриотическую позицию. После оккупации немцами Парижа, он был посажен на два месяца (1943 год) в тюрьму. Возможно, его арестовали по подозрению в масонстве (в тот период времени он способствовал восстановлению русского братства и состоял в ложи «Свободная Россия»), и потом заставили написать «Записку» о сущности этой организации. «Потерявшие родину помогали друг другу», «на чужбине люди объединялись, чтобы вспомнить родину», «ни политики, ни каких-нибудь нарушений закона не было»,- всё происходило только на почве личной, интимной привязанности[52]
. Но главное, немцам нужно было пресечь его деятельность в качестве председателя Эмигрантского комитета, поэтому вскоре он был выслан из города. Современники Маклакова, в частности Н.Н. Берберова, часто бывавшая у него, вспоминает, что после этих событий он уже был далеко не таким, каким она его знала до войны: глухота, одиночество и грусть теперь сопутствовали ему всегда[53]
.
После освобождения Франции произошёл эпизод, который ещё долго будоражил эмигрантскую общественность. По случаю начала штурма Берлина В.А. Маклаков с группой своих единомышленников нанёс визит в советское посольство. Кроме поздравлений по случаю победы советских войск, председатель Эмигрантского комитета хотел наладить контакты для возможного сближения с CCCР. Все по-разному отнеслись к этому «походу»: некоторые говорили о «смерти» русской эмиграции в 1945 году, другие пытались вести себя так, как будто ничего не случилось, третьи требовали дальнейшего сближения с послом Богомоловым[54]
. Сам Маклаков, делавший ставку на эволюцию коммунизма, предполагал, что война изменит режим и обуздает кремлёвских властителей, он надеялся, что его визит станет шагом к национальному примирению. Но уже к маю того же года пришло осознание ошибочности своих действий и взглядов. В статье «Советская власть и эмиграция», которая привела к охлаждению отношений с посольством, он признал ошибочность своего шага и поставил условие сближения с большевиками – соблюдение прав человека и защита личности в государстве. Характерно, что в это же время, Маклаков, как и некоторые другие эмигранты, не сочувствовал тем советским пленным и вывезенным из России немцами русским, которые не хотели возвращаться домой. Всё это показывает нам, что ему (Маклакову) не удалось преодолеть традиционализм менталитета русского зарубежья, он так и остался утопистом-мечтателем, пытавшимся теоретически осмыслить и оценить события, но ничего не предпринимавшим для их изменения.
До глубокой старости В.А. Маклаков сохранил ясный ум, блестящую память и даже ораторский дар. До самого конца он находился в творческом поиске, писал мемуары. Последняя его книга «Из воспоминаний» вышла в свет в 1945 году, в год его 85-летия. Но смерть сестры, которая всю жизнь заботилась о брате, закоренелом холостяке, постоянные болезни подкосили его. Маклаков умер 15 июля 1957 года в Швейцарии, в Бадене, куда он поехал лечиться ваннами. При его смерти присутствовал племянник, Ю.Н. Маклаков, срочно вызванный к умирающему. Григорий Адамович вспоминал: «смерть Маклакова сильнее взволновала всех знавших его, и даже больше, вызвала чувство какой-то безотчетной растерянности», так как, по-видимому, он нужен был людям как гарант преемственности, как залог, что прежняя Россия продолжается. С его смертью что-то оборвалось..."[55]
.
§2. Теоретическое наследие
Жизнь В.А.Маклакова в эмиграции, за исключением Гражданской и Второй мировой войны, отличалась размеренностью и спокойствием, была небогата яркими событиями. Но в творческом и интеллектуальном плане этот период был наиболее плодотворным. Вышла не только серия статей и публикаций, о которых мы упоминали выше, но и другие произведения. Среди них: «Толстой и большевики» (Париж, 1921), «Власть и общественность на закате старой России» (Париж, 1936. Т. 1-3), «Первая Государственная Дума» (Париж, 1939), «Вторая Государственная Дума» (Париж, б/г), «Из воспоминаний» (Нью-Йорк, 1954) и др.
В своих воспоминаниях и письмах к современникам В.А. Маклаков не раз обращался к идее создания идеального государства. Изучая эту проблему, он поднял важный вопрос о соотношении государства и общества. Главную проблему России он видел в постоянной борьбе двух основных элементов государства – власти и общества. Предвосхищая идеи правового государства, мыслитель неоднократно подчёркивал, что в стране должен главенствовать Закон. «Беда страны, - говорил он, - не в дурных законах... Какие бы хорошие законы не были изданы, как бы ни был хорош законодательный аппарат, который теперь установлен, но если законы будет некому охранять, то от них не будет блага для России. . А охрана от всякого нарушения и сверху и снизу есть задача суда. Им могут быть недовольны, его могут втягивать в борьбу политические партии, но пока суд стоит на стороне закона, до тех пор живет и государство»[56]
.
Государство, по мнению автора идеи, имеет задачей примирение и поддержание равновесие интересов различных классов и слоев общества для общего блага. Особо подчеркивая, что в этом главное назначение государства, Маклаков указывал, что «власть должна внушать к себе уважение»[57]
. При разнородности интересов, признавался мыслитель, само понятие «народовластие» в наше время превратилось в господство одних над другими[58]
.
Несоответствие назначения государства с его результатами заставляет его обратиться к вопросам антропологии и выделить в человеке две различные природы: общественную и звериную (волчью). Он подчеркивал, что отношения государства и человека должны быть основаны на этой двойной природе человека. «Безрассудно мечтать о «переделке» его или мира, разрушении прежнего здания, чтобы выстроить новое. Государство не здание как человек не кирпич. В них обоих вековая наследственность, которая, как всякая инерция, громадная сила. Государственный строй надо брать, каким он сложился, как человека, каким он рождается. То, что в мире живых кажется новым, только изменение старого»[59]
.
В.А. Маклаков подчеркивает, что все новации в государственном строительстве стары как мир и следует найти оптимальное соотношение в понятиях «справедливость», «народовластие», «народоправство». Их искажением является понятие «тоталитарный режим» - апогей государственной мощи. «Справедливость» и «общее благо» для таких режимов и не представляются идеалом: они ослабили бы могущество государства и неограниченность режима власти. Такой государственный строй соответствует «волчьей» природе людей: одних он учит покорности, других – упоению собственной силой. Эти режимы – обоготворение силы»[60]
. Они открещиваются от восточной деспотии, выдают себя за «народовластие», но это не изменяет их истинную природу.
Идеальное государство и общество русский эмигрант пытался построить на основе христианских общечеловеческих моральных принципах. Если эта цель не достигается сразу, говорил он, она должна оставаться путеводной звездой, но ее нельзя заменять господством одних над другими. В этом плане защита законов и прав человека есть долг государства. Одновременно, В.А. Маклаков проводит мысль, что закон и гражданское общество должны стоять на охране человека перед лицом государства и чиновничьего аппарата. Государственный строй, который осуществлял бы полностью «общее благо», покоился бы на согласии всех представить невозможно, но стремиться к этому идеалу нужно. Задача государства помогать на этом пути «человечьей, а не волчьей природе» и достоинства всякого строя должны расцениваться по степени этой возможности.
Этот своеобразный подход он пытался применить для решения национального вопроса в демократическом государстве. Именно государство, по его мнению, должно быть своеобразным противовесом между проявлениями национализма и шовинизма. Истоки этих негативных явлений В.А. Маклаков видит в неравномерном социально-культурном, экономическом и политическом развитии народов. На примере России он подчеркивает особую защитную, а не атакующую роль государства в национальном вопросе, отмечая, что «при самодержавии резкого национального вопроса не существовало; но как только самодержавие пало, и властвовать в России стал народ, т.е. его большинство, то национальный вопрос и встал в самых разнообразных формах»[61]
.
Мыслитель замечает, что народы, стоящие на низком уровне развития выдвигают требование государственного самоуправления и исключительных прав, более развитые национальные регионы настаивают на автономии – федерации – независимости. При этом В.А. Маклаков подчеркивает, что причина подобных явлений в грандиозном скачке страны из федеральной системы в демократическое самоуправление. Он отмечает, что не может быть демократий, демократической конституции, где сохранились сословия и «наделенными национальными чувствами отдельные национальности»[62]
. Выход из этого состояния историк видит в политике здорового консервативного компромисса, заключающегося, с одной стороны, в уничтожении остатков феодализма, т.е. сословий, а, с другой, в сдерживающей демократической роли государства. «Мы провозгласили народоправство, нужно было еще создать понятие народа. Нужно было ясно усвоить, что среди этого самого народа есть те непроходимые противоречия, которые не разрешает народ только потому, что их не замечает, и что они столкнуться между собой, как только отойдет сдерживающая их внешняя сила»[63]
.
Таким образом, феномен национального вопроса Маклаков относит к исторически обусловленной фазе социального развития, которая преодолевается в ходе поступательного прогресса. Его рассуждения о едином народе, межэтническом субъекте народовластия, подчеркивают восприимчивость российского либерального консерватизма к модели западного гражданского общества. Это заставляет историка критически относиться к эффективности публичной политике как ключевого фактора, способствующего сложению понятия политическая нация.
В “Еретических мыслях” В.А. Маклаков выразил сомнения в двух основных догматах демократического общества: верховенстве народного представительства и правах большинства. Возвеличивание большинства представлялось ему самым тяжелым грехом современной демократии, источником всех бед и несправедливости. В демократиях управление государством свелось на деле к борьбе за большинство между депутатами, фракциями. Он подчеркивает, что это хотя и естественно, но порождает необходимость двухпалатного парламента (идея верхней палаты парламента равноправной с нижней для отстаивания интересов меньшинства). В случае длительного конфликта между палатами спорный вопрос должен решаться главой государства. По его мнению, государственная власть должна принадлежать президенту и двум палатам, но ответственность президента перед парламентом одна из роковых ошибок демократии. Парламент должен контролировать исполнительную власть не путем выражения недоверия, требованием отставки, а исключительно подготовкой следующих выборов. Ответственен глава государства лишь перед населением, которые передает ему часть своей «непререкаемой суверенности», т.к. другую часть передает палатам. Закон обязателен для каждого представителя власти и именно в том, что государство управляется по установленным законам отличие правового порядка от деспотии[64]
.
В своем стремлении к «оздоровлению» демократии и идеальному государству, Маклаков отмечает, что не так важно достижение идеала, сколько верное к нему направление. Основной его расчет строится на том, что люди и даже целые народы наконец осознают преимущества соглашения, диалога перед непрерывной борьбой и это будет «шаг к оздоровлению демократии и народоправства на основе согласия всех и принятия компромиссных решений»[65]
.
В целом, концепция эволюционного развития государства и общества В.А. Маклакова ставили задачей постепенной изменение России, но ни в коем случае ее уничтожения. Он отмечал, что улучшения могут последовать «в рамках привычной для народа монархии». Этот путь, по его мнению, «ни чем не грозил, не требовал жертв, не нарушал порядка в стране»[66]
. Его идеи правового государства, верховенства закона, обеспечение демократических и гражданских прав, а главное – мысль о поисках компромисса и соглашения в решении всех проблем, волнующих людей остаются современными и не теряют своего значения в наше время. Его оригинальное видение проблемы явилось одним из вариантов перспективного развития России и сближения ее с западным обществом.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
В общественной жизни начала ХХ века фигура русского либерала до сих пор остаётся наиболее привлекательной, о чём говорят многочисленные работы исследователей, посвященные данной проблематике. На сегодняшний день нам известны многие факты и события, имевшие место в ту эпоху, но господство жёстких стереотипов в советской историографии привело к обезличиванию истории России, поэтому идейно-теоретическое и мемуарное наследие русских эмигрантов представляется нам особенно интересным и важным источником при изучении событий тех лет.
В.А. Маклаков был человеком неординарным, не поддающимся никакой классификации. На формирование его взглядов повлияли следующие факторы: обстановка, царившая в семье после ранней смерти матери, знакомые отца – свободно мыслящие люди, отстаивающие идеи существования в России конституционной монархии, окончательного решения социального и национального вопросов. Воспитанный в таком духе, молодой человек остался не восприимчив ко многим порядкам, существовавшим в гимназии и Университете. Так же, воздействие на Маклакова оказали заграничная поездка в Париж, чтение недоступной на родине литературы, близкое знакомство с Л.Н.Толстым. Опыт, приобретённый в период адвокатской практики, он перенёс на свою политическую карьеру, став одной из самых заметных фигур начала ХХ века.
При более глубоком изучении его личности, оказывается, что Маклакова всегда отличали необыкновенная одарённость, позволявшая быстро ориентироваться в ситуации и принимать решения, сильный и трезвый ум, большой природный такт и терпимость к своим идейным противникам. В то же время, он был очень противоречивой личностью: в нём каким-то образом уживались западник со славянофилом и даже русским националистом, защитник прав государства и борец за права личности.
Говоря о его политических взглядах и убеждениях, хотелось бы отметить, что Маклаков был знаком с многочисленными общественными организациями, партиями, их программами и предвыборными агитационными проектами, но всё же сделал выбор в пользу либерального движения, вступил в партию конституционных демократов. Как и большинство партийцев, он был принят в масонскую организацию, российские лидеры которой добивались установления в Российской империи демократического строя и ликвидации Самодержавия. Уже на Родине Маклаков начинает придерживаться идей строительства правового государства, уважения Закона и прав каждого человека, которые впоследствии выльются в целостную концепцию о соотношении государства и общества. В целом, его концепция эволюционного развития государства и общества ставили задачей постепенной изменение России, но ни в коем случае ее уничтожения, и такое оригинальное видение проблемы явилось одним из вариантов перспективного развития России и сближения ее с западным обществом.
СПИСОК ИСТОЧНИКОВ И ЛИТЕРАТУРЫ
I.
ИСТОЧНИКИ ЛИЧНОГО ПРОИСХОЖДЕНИЯ
Адамович Г.В. Василий Алексеевич Маклаков. Политик, юрист, человек // Одиночество и свобода. М., 1997;
«Большевизм есть несчастье, но несчастье заслуженное». Переписка В.А.Маклакова и А.А.Кизеветтера // Источник. 1992, №2;
В поисках новой России (письма Б.А. Бахметева и В.А. Маклакова) //Отечественная история. 1997. №1;
Маклаков В.А. Вторая государственная дума // Новое время. 1994. №20;
Маклаков В.А. Из воспоминаний. Нью-Йорк, 1954;
Милюков П.Н. Воспоминания: В 2т. М., 1991;
Написанные без оглядки: Василий Маклаков и его письма – портреты // Родина. 1996. №10;
«Окунуться в Россию»: Переписка В.А. Маклакова с Б.Н. Бахметевым // Отечественная история. 1996. №2;
Тыркова-Вильямс А.В. На путях к свободе. М., 1998.
II
. ЛИТЕРАТУРА
Аврех А.Я. Царизм и IV Дума. М., 1981;
Берберова Н.Н. Люди и ложи. Русские масоны XX столетия. М., 1997;
Будницкий О.В. Нетипичный Маклаков // Отечественная история. 1999. №2-3;
Будницкий О. О сословном и национальном вопросе в императорской России // AbImperio. 2001. № 2;
Волобуев О.В., Миллер В.И., Шелохаев В.В. Непролетарские партии в России: итоги изучения и нерешённые проблемы // Непролетарские партии в трёх революциях. М., 1989;
Гоголевский А.В. Очерки истории русского либерализма XIX - начала XX века. СПб., 1996;
Дедков Н.И. Маклаков В.А.// Политические партии России. Конец XIX – первая треть XX века: Энциклопедия. М., 1996;
Думова Н.Г. Кончилось ваше время... М., 1990;
Иоффе Г.З. Нетерпеливые не могли внять призывали к терпению. В.А. Маклаков: «Мы надеемся на дальнейшую эволюцию…» // Наука и жизнь. 1993, №9;
Иоффе Г.З., Кулешов С.В. В.А. Маклаков: вместо подчинения одних другим надо искать равновесие // Кентавр. 1993. №6;
Маклаков и Милюков: два взгляда на русский либерализм // Русский либерализм: исторические судьбы и перспективы. М., 1999;
Медушевский А.Н. Конституционные проекты; и цивилизационные судьбы России // Отечественная история. 2000. № 5;
Платонов О.А. Терновый венец России. Тайная история масонства. Документы и материалы. Т. 1. Русский вестник, 2000;
Политические партии России: история и современность. М., 2000; Политические партии России. Конец ХIX – первая треть ХХ века. М., 1996;
Российские либералы: Сб. статей / Под ред. Итенберга Б.С. и Шелохаева В.В. М., 2001;
Секеринский С.С., Шелохаев В.В. Либерализм в России. М., 1995;
Шацилло К.Ф. Русский либерализм накануне революции 1905-1907 гг. М., 1995;
Шелохаев В.В. Кадеты, или искусство компромисса // Полис. 1993. № 1.
[1]
Аврех А.Я. Царизм и IV Дума. М., 1981; Думова Н.Г. Кончилось ваше время... М., 1990; Политические партии России: история и современность. Указ. соч.; Политические партии России. Конец XIX – первая треть XX века. Указ. соч., Шелохаев В.В. Кадеты, или искусство компромисса // Полис. 1993. № 1.
[2]
Адамович Г.В. Василий Алексеевич Маклаков. Политик, юрист, человек // Одиночество и свобода. М., 1997.
[3]
Берберова Н.Н. Люди и ложи. Русские масоны XX столетия. М., 1997; Милюков П.Н. Воспоминания: В 2т. М., 1991.
[4]
Иоффе Г.З. Нетерпеливые не могли внять призывали к терпению. В.А. Маклаков: «Мы надеемся на дальнейшую эволюцию…» // Наука и жизнь. 1993. №9; Иоффе Г.З., Кулешов С.В. В.А. Маклаков: вместо подчинения одних другим надо искать равновесие // Кентавр. 1993. №6; Дедков Н.И. Маклаков В.А. // Политические партии России. Конец XIX – первая треть XX века: Энциклопедия. М., 1996.
[5]
Будницкий О.В. Нетипичный Маклаков // Отечественная история. 1999. №2-3; Он же. «Окунуться в Россию»: Переписка В.А. Маклакова с Б.Н. Бахметевым // Отечественная история. 1996. №2; Написанные без оглядки: Василий Маклаков и его письма – портреты // Родина. 1996. №10.
[6]
Маклаков В.А. Из воспоминаний. Нью-Йорк, 1954. С.123.
[7]
Адамович Г.В. Одиночество и свобода. Указ. соч. С.121.
[8]
Маклаков В.А. Из воспоминаний. Указ. соч. С.15-17.
[9]
Маклаков В.А. Из воспоминаний. Указ. соч. Там же. С. 30.
[10]
Там же. С. 53.
[11]
Святое место. Помню я, как сон,
Твои кафедры, залы, коридоры,
Твоих сынов заносчивые споры
О Боге, о вселенной ... (См.: Маклаков В.А. Из воспоминаний. Указ. соч. С.55).
[12]
Маклаков В.А. Из воспоминаний. Указ. соч. С.57.
[13]
Там же. С.64-66.
[14]
Российские либералы: Сб. статей / Под ред. Итенберга Б.С. и Шелохаева В.В. М., 2001. С.497.
[15]
Маклаков В.А. Из воспоминаний. Указ. соч. С. 128.
[16]
Любая деятельность студентов рассматривалась как подрыв университетской «нравственности» и основ правопорядка.
[17]
Маклаков В.А. Из воспоминаний. Указ. соч. С.138.
[18]
Маклаков В.А. Из воспоминаний. Указ. соч С. 161.
[19]
Там же. С.181.
[20]
Маклаков В.А. Из воспоминаний. Указ. соч . С.79.
[21]
Там же. С.89.
[22]
Там же. С.78.
[23]
Там же. С.213.
[24]
Маклаков В.А. Из воспоминаний. Указ. соч С.220-221.
[25]
Тыркова-Вильямс А.В. На путях к свободе. М., 1954. С.351.
[26]
Будницкий О.В. Написанные без оглядки... Родина. 1996. № 10. С.54.
[27]
Берберова Н.Н. Указ. соч. С.396.
[28]
Маклаков В.А. Из воспоминаний. Указ. соч. С.355.
[29]
Там же.
[30]
Российские либералы. Указ. соч. С.501-502.
[31]
Маклаков В.А.Из воспоминаний. Указ. соч. С. 360-361.
[32]
Милюков П.Н. Указ. соч. С.293.
[33]
Маклаков В.А. Вторая Государственная Дума. Указ. соч. С. 13.
[34]
Маклаков В.А. Из воспоминаний. Указ. соч. С.7.
[35]
Маклаков В.А. Из воспоминаний. Указ. соч. С.373.
[36]
Российские либералы. Указ. соч. С.513-514.
[37]
Уже в эмиграции В.А.Маклаков в письме И.И.Тхоржевскому (от 27 марта 1936 г.) писал, что «революция была объявлена династией, манифестом Михаила. Без России монархии Россия не прожила ни дня, но погубила Россию династия не меньше, чем общественность». См.: Родина. 1997. №12.
[38]
Написанные без оглядки. Указ. соч. С.56.
[39]
Российские либералы. Указ. соч. С.516-517.
[40]
Российские либералы. Указ. соч. С.517.
[41]
Российские либералы. Указ. соч. С.518.
[42]
Иоффе Г. Нетерпеливые не могли внять... Указ. соч. С.6.
[43]
«Большевизм есть несчастье, но несчастье заслуженное». Переписка В.А.Маклакова и А.А.Кизеветтера.Указ.соч. С.11.
[44]
«Большевизм есть несчастье...». Указ. соч. С.11.
[45]
Там же. С.9.
[46]
Там же. С.16.
[47]
«Большевизм есть несчастье...». Указ. соч. С.8, 14.
[48]
Берберова Н.Н. Указ. соч. С.301.
[49]
В период с 1929 по 1936 г. журнал «Современные записки» (И.И.Бунаков-Фондаминский) публиковал воспоминания Маклакова под названием «Из прошлого».
[50]
Российские либералы. Указ. соч. С.521-522.
[51]
Либеральный консерватизм. Указ. соч. С.289.
[52]
Берберова Н.Н. Указ. соч. С.302.
[53]
Берберова Н.Н. Указ. соч. С.302-303.
[54]
Там же. С.311.
[55]
Адамович Г. Указ. соч. С.122.
[56]
Иоффе Г. Нетерпеливые не могли внять... Указ. соч. С.3.
[57]
Иоффе Г. Нетерпеливые не могли внять... Указ. соч С.3.
[58]
Маклаков В.А. Государство согласия. Указ.соч. С.42.
[59]
Там же. С.43.
[60]
Маклаков В.А. Государство согласия. Указ. соч. С.43.
[61]
Будницкий О. О сословном и национальном вопросе в императорской России // AbImperio. 2001. № 2. С.294.
[62]
Там же. С.296.
[63]
Будницкий О. О сословном и национальном вопросе в императорской России. Указ. соч. С.294.
[64]
Адамович Г.В. Василий Алексеевич Маклаков: политик, юрист, человек // Одиночество и свобода. М., 1996.С.120.
[65]
Маклаков В.А. Государство и согласие. Указ. соч. С.44.
[66]
Российские либералы. Указ. соч. С.503.