История России со времен Петра Первого представляет беспрерывное почти колебание правительства от одного плана к другому. Сие непостоянство или, лучше сказать, недостаток твердых начал был причиною, что доселе образ нашего правления не имеет никакого определенного вида, и многие учреждения, в самих себе превосходные, почти столь же скоро разрушались, как возникали
.
М. Сперанский
Введение
Россия “издергана” резкими сменами социально-экономического строя. Двадцатый век в этом смысле – особо драматический период в многовековой истории России. Думается, что возможность пережить в одном столетии несколько революций и контрреволюций, кардинально меняющих производственные отношения, удел только очень богатой страны, населенной людьми с высокими адаптационными способностями. Еще живы старики, помнящие Октябрьскую революцию, а уже ходят по улицам люди, готовые пожертвовать жизнью ради очередного политического и экономического переворота.
Экономический организм хрупок и в принципе не устойчив. Экономика не терпит суеты и резких движений. “Природа не терпит скачков”, - говорил А. Маршал. Но в России всегда находятся люди, которые так и норовят куда-нибудь “повести” наш многомиллионный народ в твердой уверенности, что ему, народу, очень хочется в это “куда-нибудь” идти.
Особенно частыми были попытки преобразовать экономику России в рыночном направлении. Со времен Петра Великого таких попыток было более десятка. Екатерина Вторая, Александр Первый, Александр Второй, Сергей Витте, Петр Столыпин, В. Ленин, Н. Хрущев, М. Горбачев, Е. Гайдар, Б. Ельцин – вот неполный список рыночных реформаторов России. Россия много раз пыталась догнать Европу, достичь западных параметров социально-экономического развития, привычных за рубежом стандартов жизни, но еще не разу не смогла выиграть в этой гонке.
Резкое падение эффективности Советской экономики¹[1]
'', а потом и ее безропотный развал
в очередной раз выдвинули вопрос о реформах. Повторяясь, снова скажу, что реформы для России – дело привычное. Можно даже сказать, что Россия избалована реформами. Пожалуй, россияне всех поколений, так или иначе, испытывали на себе тяготы реформ или их последствий. В то же время реформы никогда не приносили социального облегчения гражданам. Особенно не везло рыночным реформам. Ни одна реформа не была завершена, ни одна не привела к созданию развитой рыночной системы в национальной экономике. Каждый раз очередной реформатор надеется, что именно он, именно сейчас сумеет сделать то, что до него не смог сделать никто. И каждый раз рыночные реформы или прекращаются, или медленно замирают, или заменяются попятным, а то и реакционным движением.
Реформаторы 90-х годов знали предшествующий опыт. И сделали еще одну попытку.
I
. Реформы
“
сверху
”: незавершенность процесса.
Как и подобает стране с не вполне сложившейся индустриальной экономикой, первые шаги в сторону рыночных преобразований, начались с сельского хозяйства. Сделать это было крайне необходимо, ведь с 1951 государственные заготовки хлеба стали отставать от расхода. В сентябре 1953 года Коммунистическая партия решила несколько ослабить пресс, давящий на сельских тружеников. Был значительно снижен сельскохозяйственный налог, списаны налоговые долги колхозам и совхозам, увеличены размеры приусадебных участков и личных подсобных хозяйств (ЛПХ), снижены нормы обязательных поставок продукции, животноводства, увеличены закупочные цены, некоторое развитие получили так называемые колхозные рынки, где крестьяне могли продавать продукцию со своих ЛПХ. Продуктивность ЛПХ оказалась очень высокой, но, несмотря на все эти льготы, были очень скоро аннулированы “из принципиальных соображений” и вместо дальнейшего развития рыночных основ крестьянского хозяйства государство пошло на привычную, веками отработанную экстенсивную форму прироста сельскохозяйственной продукции: началась целинная эпопея. Освоение целинных и залежных земель – типичный пример «мобилизационной экономики», когда государство бросает в нужное время в нужное место ресурсы, не заботясь о том, что другие отрасли или регионы «оголяются» в инвестиционном смысле.
Характерно, что и научно- технический прогресс, и освоение космического пространства, приведшее в 1961 году к полёту Ю. А. Гагарина, и развитие энергетики и тяжелой промышленности осуществлялось тем же способом. Результаты были впечатляющими: СССР стал второй промышленной державой мира после США, обладающей мощным производственным и научно-техническим потенциалом, ядерным оружием и казалось бы безбрежными природными и человеческими ресурсами. Но беспокойство по поводу ограниченности ресурсов нет-нет, да и проявлялась в политических и научных кругах. Партийное и государственное руководство пыталось найти способы, возбуждающие производственную интенсификацию.
Сначала все надежды были связана с управленческой реформой.
Она началась в 1957 году и была проведена с большевистской решимостью. Государство перешло от отраслевого – к территориальному принципу управления и макроэкономического планирования. Были ликвидированы основные министерства, вместо них образованы территориальные Советы народного хозяйства (совнархозы). Совнархозы сыграли определенную положительную роль в процессе комплексного использования местного сырья, строительных материалов, трудовых ресурсов. Важным моментом этой реформы является намерение децентрализовать управление народным хозяйством, что, в принципе соответствовало рыночной тенденции. Кстати, совнархозы сыграли свою ведущую роль в жилищном строительстве. Принятое в 1955 году знаменитое постановление «Об устранении излишеств в проектировании и строительстве», положившее начало крупному индустриальному домостроению, реализовывалось именно в годы совнархозов[2]
.
Положительный эффект этой реформы был скоро исчерпан, а когда её инициатор Н. Хрущев сошел с политической арены, то новое руководство страны быстро восстановило отраслевой принцип и попыталось реформировать экономику теперь уже в явно рыночном направлении. Ныне здравствовающее «среднее» поколение граждан еще помнит «косыгинские» реформы середины 60-х годов, давшие вспышкообразный результат и заглохшие уже к началу 70-х.[3]
Суть этих реформ сводилась к развитию хозяйственного расчета
на государственных предприятиях. Число плановых показателей, спускаемых предприятию, было резко сокращено, а главным показателем становился объем реализованной
продукции, что было явно рыночным моментом в проекте реформ. Несколько расширялись экономические права предприятий, они получали определённую самостоятельность в развитии горизонтальных связей со смежниками и потребителями. Особые надежды возлагались на то, что за счет прибыли на предприятиях создавались так называемые фонды экономического стимулирования: фонд материального поощрения, фонд социально-культурных мероприятий и жилищного строительства и фонд развития производства. Понятия окупаемости, рентабельности, материальной ответственности входили в обиход и лексику российских хозяйственников и политиков. Естественно, что цены на продукцию всех предприятий пересматривались таким образом, чтобы предприятию была обеспечена прибыль[4]
.
«Косыгинские» реформы дали кратковременный положительный результат. Во всяком случае, восьмая пятилетка была по результатам лучшей за всю послевоенную историю советской экономики. Но уже в следующем пятилетии весь рыночный пыл унялся: темпы роста стали резко падать[5]
.
Реформы не раз пытались реанимировать, но все эти попытки завершались ничем. Причины ясны. Подобно тому, как царское правительство пыталось осуществить рыночные реформы и модернизировать экономику, не меняя содержания традиционной общественной системы, «советское государство пыталось идти к рынку, сохраняя свои традиции:
- государственную собственность на средства производства и финансово-кредитные ресурсы, превращающую нашу экономику в моносубъектную[6]
;
- государственную распределительную систему практически всех факторов производства;
- жесткое директивное планирование;
- государственное ценообразование;
- недемократическое государственное устройство».
В результате, с начала 80-х годов граждане нашей страны стали испытывать на себе серьёзные социальные трудности: талонное распределение продуктов, изматывающие очереди за товарами повседневного спроса, полнейшее расстройство государственных финансов. С момента прихода М.С. Горбачева о рынке заговорили
вновь. «Силы российского предпринимательства прорывались через разрешенные арендные отношения, кооперативы, индивидуально-семейную трудовую деятельность». А так как дальше разговоров о рыночной экономике дело не продвигалось, в стране начался системный кризис. Положение усугубилось трагикокомичной антиалкогольной компанией 1985 – 1986 годов, приведшей к потере 10% государственного бюджета. Кризису способствовал целый ряд природных катаклизмов и антропогенных катастроф. В 1986 году произошла чернобыльская катастрофа. В 1988 году землетрясение в Армении, в результате которого сотни тысяч людей остались без крова. Одно за другим происходили аварии на транспорте. Колоссальные средства затрачивались на импорт продовольствия. Кровавые межнациональные конфликты потрясли страну. Летом 1989 года в России обнаружился «рабочий вопрос»: забастовки охватили многие промышленные центры, наиболее активно они проходили в России. Такой нагрузки страна не выдержала. Начался распад СССР
.
Первыми начали процесс «размежевания» с Союзом республики Прибалтики. Но, как ни странно, 12 июня 1990 года именно в России была принята Декларация о государственном суверените, а в ноябре 1990 года юридический акт об экономических основах суверенитета, утвержденный Верховным Советом РСФСР.
Россия объявила своей собственностью все находящиеся на её территории производительные силы и природные богатства. Чего только не увидишь в нашей удивительной стране: «Россия отделялась от самой себя!»[7]
В августе 1991 года некоторым лидерам компартии и правительства СССР была совершена попытка государственного переворота. Путч не удался, но стал «последней каплей»: сначала Б.Н. Ельцин – давнишний друг Горбачева, демонстративно приостановил деятельность Коммунистической партии, а несколько позже 8 декабря 1991 года президенты России, Белоруссии и Украины неожиданно для всех денонсировали договор об образовании СССР. Через четыре дня Верховный Совет ратифицировал «договор трёх». Это был конец. И это было начало.
Росси больше ничего не мешало перейти к решительному рыночному реформированию страны.
В 1992 году, так или иначе, в нашей экономике действительно начались рыночные подвижки.
Всю теоретическую и практическую работу по реализации рыночной реформы взяла на себя группа молодых специалистов во главе с Е.Т. Гайдаром. Среди помощников Гайдара были и иностранные эксперты, в частности, американский экономист Дж. Сакс.
Но все-таки, если быть объективными: некоторые положительные результаты рыночного реформирования граждане России уже ощутили.
-
Преодолен изматывающий рыночный дефицит.
В наше время нельзя быть в чем-либо уверенным, но хочется верить в то, что назад, к оскорбляющим достоинство очередям и талонам, возврата не будет. Парадокс насыщенности потребительского рынка заключается в том, что при наличии экономического роста граждане России перманентно ощущали дефицит каких-либо благ¹. Теперь же рынок полон. Не надо быть специалистом, чтобы понять: в нашей стране резко упал платежеспособный спрос. И все равно – приятно видеть современные магазины, в которых хорошо обслуживают. На Кавказе говорят: «Лишь бы глаза наелись!». Кажется, с этим в России теперь все в порядке.
-
Преодолено несправедливое выравнивание доходов предприятий и работников в условиях всеобщей бедности,
при которой труд и способности дестимулировались. В самом деле, если предприятие работало хорошо, прибыль у него все равно забирало государство. Ведь и теоретически, и практически, поскольку государство было собственником всех факторов производства и субъектом, устанавливающим цены, постольку, по определению, вся прибыль
принадлежала собственнику.[8]
А уж государство само решало оставлять или не оставлять прибыль предприятию, а если оставлять, то какую долю. Если же предприятие работало плохо, или же оно было «планово убыточным», то средства для воспроизводственного процесса ему опять-таки выделяло государство: нельзя же было закрывать предприятие, если его продукция выпускается по плановым заданиям, а значит «необходима обществу». А потом, при социализме нет и не может быть безработицы. Таким образом, если ты работаешь хорошо, - у тебя отбирают, если же ты работаешь плохо, убыточно, - тебе дают. В результате никому не хочется работать. Что касается заработков отдельных работников, то и здесь государство с помощью тарифов и нормативов тщательно следило за тем, чтобы различия были не очень велики, ибо «социализм есть равенство».
-
Появилась относительная свобода передвижения граждан
между различными социальными стратами. Теперь нет привязанности к своему социальному слою или классу. Тысячи рабочих и лиц интеллектуального труда стали мелкими, средними и даже крупными предпринимателями[9]
, крестьяне становятся фермерами, а предприниматели и фермеры – разорившимися люмпенами. «И это хорошо, это ведет к динамичности социальной жизни, выдувает запах затхлости из нашего всеобщего дома»[10]
. Правда, эта свобода передвижения имеет и сегодня сильные ограничения, но они в меньшей степени носят социально-политический или национальный характера имеют все большее денежно-финансовое содержание.
-
В немногих отраслях и сферах экономики появляется пока еще неявно выраженная конкурентная среда.
Это особенно важно для рынка, так как только в конкурентной среде цены приобретают эластичность, не только растут, но и падают. Это замечательное свойство конкуренции можно наблюдать на рынке продовольственных товаров, на жилищном рынке и даже на рынке труда.
Однако граждане России вдоволь ощутили и иные, негативные, стороны рыночной экономики.
- Беспрецедентный в мирное время спад производства так и не преодолен.
- Непривычная для ныне живущих россиян социальная дифференциация граждан становится питательной средой, с одной стороны, для возникновения экстремистских движений правого и левого толка, с другой – для возрождения социалистической идеи, которая, впрочем, никогда не умирала в нашей стране[11]
.
- Почти полная социальная незащищенность граждан
– еще одно следствие реформ. Из многовековой патерналистской системы российские граждане были брошены в непривычную среду индивидуализма и эгоизма.² Лишь некоторые смогли «найти себя» в новых условиях: кто-то в бизнесе, а кто-то – в криминальных структурах. Большинство же граждан России почувствовали себя брошенными и растерялись, оставшись один на один с многообразными социальными проблемами. Более всего смущает платность социально важных услуг. Дело в том, что «реформа в этой сфере уже произошла, а реформа в сфере оплаты труда – еще нет»[12]
. Вот и исчез дефицит услуг. Но купить их могут немногие.
Эти и многие другие отрицательные результаты реформ могут привести к тому, что слабые ростки рыночных отношений сгниют, не развившись и в очередной раз приведут к контрреформам.
Характерно, что многие результаты рыночного реформирования тоже не новы в нашей истории. Если рассмотреть ретроспективно реформы более ранних исторических периодов, то легко заметить, что ни одна из них не дала стабильных социальных результатов
Будь это новая экономическая политика двадцатых годов нашего века, реформы, связанные с именами П. Столыпина и С. Витте и даже не более радикальные реформу Александра Второго.
В этом пункте возникает актуальная исследовательская задача: разобраться с вопросом о том
, почему ни одна рыночная реформа в истории России не была доведена до своего логического конца
, почему Россия так и не смогла войти полноправным членом в семью европейских народов, живущих в развитых рыночных системах.
Рифат Гусейнов – автор книги «История экономики России», позволил себе версию, объясняющую на гипотетическом уровне этот российский феномен. Если в результате рассмотрения этой версии хотя бы часть гипотез будет признана соответствующей историческим реалиям, то на этой базе вполне логично сделать определенные прогнозы по поводу судьбы нынешних рыночных реформ.
1. Все известные из истории рыночные реформы инициировались сверху, правителями нашей страны будь то царь, генеральный секретарь или президент. Собственно реформы и должны и должны инициироваться сверху. На то они реформы, а не революции. Не в этом главное. Главным является то, что российские реформаторы начинали свои действия, не сообразуясь с намерениями и желаниями граждан.
Возникал некий «провал» между реформаторской властью и народом, который зачастую абсолютно индифферентно относился к реформам и не испытывал никакой благодарности по отношению к их инициаторам. Формальное «всеобщее одобрение» на поверку оказалось безразличием или даже саботажем. Особенно остро обнаруживалась эта невосприимчивость к реформам в тех случаях, когда реформаторы пытались внедрить в России готовые модели, импортированные из-за границы, пытались следовать рецептам других обществ, даже если где-то они приносили значительный эффект.
Вспомним 1985 год. К власти приходит М. Горбачев и объявляет своей целью ускорение
социально-экономичевкого развития. В очередной раз мы стали догонять своих американских и европейских партнеров. Народ вроде бы согласился и начал ускоряться. На следующий год была заявлена более сложная задача: перестройка.
Мы стали дружно перестраиваться. Проблема ускорения ушла на второй план. В 1987 году страна готовилась отметить 70-летие Октябрьской революции. В ходе подготовки к празднествам М. Горбачевым было заявлено о неоходимости строительства такого общества, в котором было бы «больше социализма».
Мы стали идти к «большему социализму». Но в 1991 году к реальной власти приходит Б.Н. Ельцин. Перестройка была
отложена и было объявлено о необходимости интенсивного движения к рынку.
Наконец, решительный и не отягощенный ответственностью Е. Гайдар откровенно сказал, что Россия идет к капитализму.
Мы с этим согласились. Оказалось, что нам вообще-то все равно: больше социализма или капитализма. «Российские граждане так привыкли к постоянно возобновляющимся и столь же быстро отмирающим, реформам что относятся к ним как к прогнозу погоды на завтра: без особых переживаний, но и без восторгов» - Р. Гусейнов.
Но все таки, если серьёзно подойти к проблеме, можно сказать, что в этих быстрых переменах курса речь шла об изменениях глобального уровня. Речь шла об изменениях способов производства, формационных и даже цивилизационных сдвигах. Неужели можно всерьёз думать об этом, что изменения такого уровня могут произойти за пять лет или как любил говорить Ельцин, «к осени будущего года»?
2. Думать об том можно, сделать нельзя, считает Р. Гусейнов. Российские лидеры-реформаторы всегда очень серьёзно относятся к собственным способностям. В большинстве случаев они обладали поистине харизматическим мышлением. Люди, как правило, сильной воли, они были уверены, что именно на их долю пришлась задача переделки России. В принципе реформаторы ставили перед собой благие цели: догнать Европу, достичь определенных параметров экономической и социальной эффективности, создать устойчивое общество с высоким уровнем благосостояния, сделать Россию мощной державой. Но ради достижения этих целей они готовы были принести в жертву повседневные нужды граждан. Уверенные в своей божественной миссии, они лучше знали, «что нужно народу», во всяком случае, - лучше самого народ
Но.…Этот настрой говорил о другом. Российские реформаторы не верили в творческие способности народа[13]
,
были уверены, что наш народ нужно куда-то вести, потому что сам он к этому чему-то не придет.
3. Р.Гусейнов рассматривает ещё одну социально экономическую причину. Он считает, что экономика России традиционно основана на элементах, позволяющих условно отнести социально экономическую систему к «азиатскому способу воспроизводства». В России, как и в целом на азиатском Востоке, гипертрофированна роль государства в экономике. Эта гипертрофия делает систему весьма инерционной и плохо приспособленной к рыночным преобразованиям. Значительное присутсивие государства в экономике означает суженное поле для рвзвертыавания конкурентных рыночных сил. Больше государства – меньше рынка.
Государство в России всегда было крупнейшим собственником средств производства и не производственных фондов. В начале XX столетия, накануне первой русской революции, 38% всей земельной площади принадлежали государству. А ведь земля в сельско хозяйственной стране – главное средство производства. Государство было собственником и более чем половины лесных массивов. Все магистральные железные дороги были государственными. Большинство сталелитейных предприятий принадлежало государству и находилось в ведении военного министерства или министерства ВМФ. Университеты, гимназии и реальные училища, даже Академия Наук «богоугодные заведения» – все находилось в собственности государства.
Государство также было крупнейшим инвестором капитала в производственную сферу. Инвестиции в социально-культурные институты были обычным явлением еще со времен Киевской Руси. Понятно, что государство становилось активным субъектом, перераспределяющим национальный доход, регулирующим кредитно-финансовую сферу. Всё это и делало российскую экономику нерыночной.
Тут возникает одна любопытная вещь, характерная для наших дней. Многим российским правителям было присуще обостренное чувство национальной гордости. Традиционная социальная экономическая «отсталость», чаще всего, кажущаяся, чем действительная от великих европейских держав периодически возбуждала их реформаторскую активность. Лидеры прекрасно понимали, что с экономической точки зрения попытка догнать Европу увенчаются успехом только с помощью рыночных преобразования. Некоторые из них такие преобразования решительно начинали. Но по мере того как рыночные отношения действительно развертывались, появлялась относительно независимая от государства автоматическая саморегулирующая система, правитель и его окружение начинали осознавать роковые для них последствия: экономической власти у правителей становилось все меньше.¹
Маятникообразная форма реформаторства в Росси кажется неминуемой и закономерной. Попытки реформ Екатерины II сменились её же Екатерины «откатом» и реакционной политикой Павла I, который довел самодержавную власть до абсурда; либерализм Александра I; «тоталитаризм» Николая I; реформы Александра II. Но самый яркий пример – это, конечно, нэп. [14]
Вспомним. После всех перипетий военно-коммунистического эксперимента В.И. Ленин переходит к политике контролируемого регулирования рыночных сил и даже капиталистических отношений. Система заработала довольно успешно. Уходя в мир иной, Ленин оставил страну если не в цветущем, то в бурно развивающемся состоянии. Постепенно разрешались и острые социальные противоречия. Появились инвестиции, а вместе с ними – занятость, доходы, определенный уровень социально приемлемого благосостояния в городе и деревне, перспективы были вполне оптимистическими.
Но все кончилось быстро. Рынок оказался опасной системой доя политической элиты и многочисленной советской бюрократии. Появилась угроза остаться не у дел. Эту опасность ощутили не тол
Некоторые симптомы, подтверждающие гипотезу Гусейнова, проявляется и в наши дни. У нас нет оснований для, безусловно, положительной оценки позиций, на которой стояли в недавнем прошлом Е. Гайдар или министр финансов Б. Федоров[15]
. Их тактика оказалась безрезультатной, если под результатом понимать социально-экономическое положение граждан и мировую значимость страны. Но эти люди, свободно экспериментировавшие над многомиллионным населением, были ортодоксальными рыночниками. Благодаря их усилиям рынок все таки появился. Однако едва заработали элементы рыночных отношений, как под давлением сил, оба молодых реформатора были лишены реальной власти. Их заменили люди с умеренными взглядами, сторонники активной роли государства в экономике или представляющие интересы естественных монополий[16]
. Потом их вновь сменили на «рыночников» – маятник продолжает качаться.
4. Наконец еще одна причина представлена Гусейновым – причина перманентной незавершенности рыночных реформ в России лежит в зыбкой для экономистов сфере социальной психологии и нравственности. Складывающийся веками нерыночных экономический дух народа тоже вносит свою лепту в процессы, затрудняющие процесс реформирование России.
Российскому народу с глубокой древности присущи такие нерыночные черты, как общинность, соборность, взаимопомощь, коллективизм и – оборотная сторона этих позитивных характеристик – круговая порука. Рынок – это система, основанная на индивидуализме, предприимчивости и риске. Истинный рыночный субъект не ждет помощи ни от государства, ни от общины, ни от родственников.
В России же за много веков так никто и не смог разрушить общинный дух, как, собственно, и коллективный формы быта. Мы до сих пор живем большими семьями. Помощь престарелых родителей взрослым детям и внукам – обычное у нас явление. Это – не американский образ жизни. Просто мы живем по-другому, не так, как американцы.
Консервация общинности происходит от того, что община всегда обладала некой автономией, внутри которой все отношения строились недовольно демократической основе[17]
.
Итак, общинность, коллективмзм и соборность создают основы нерыночого духа русских трудящихся.
Воспитанию нерыночного духа способствовало и тысячелетнее господство в России православия с его нерыночной идеологией.
Характерно, что новейшие социологические обследования показывают, что дух коллективизма, товарищества, взаимопомощи даже в условиях продвинутой рыночной реформы остаются главными этическими ценностями российских трудящихся[18]
.
Ограничимся этими четырьмя гипотезами. Если они имеют основания реальной жизни, то легко прийти к довольно скептическим выводам относительно возможности скорого построения рыночной капиталистической экономики в России.
II.
Что уже сделано
Как бы мы скептически не относились перспективам рыночного реформирования, продвижения к рыночной системе уже началось. Можно проследить основные способы этого продвижения и обозначить некоторые результаты.
- Еще при М. Горбачеве, в декабре 1990, в России принят Закон о предприятии и предпринимательской деятельности,
который разрешал утверждать различные фонды, частных корпоративных и паевых предприятий. Закон создавал достаточные юридически основания для развертывания частнопредпринимательской деятельности, но экономических основ пока создано не было.
- В январе 1992 года были либерализованы цены
. Цены на большинство товаров и услуг было «отпущены на рыночную волю». С одной стороны - это была смелая мера, способствовавшая быстрой « рыночной выучке». С другой – это была очень неосторожная мера. Ведь советская экономика была жестко монополизированной. В результате рыночную ценовую свободу получили монополии, которые по определению могут назначать цены, в отличие от фирм функционирующих в конкурентной среде, и способных лишь приспосабливаться уже к имеющимся ценам. Результат не замедлили сказаться. Цены подскочили в 2000 раз в течение года. В России появился новый враг номер 1 – инфляция.
- Рост цен происходил на фоне жестких ограничений денежной массы. Государству, предприятиям и населению в буквальном смысле слова нечем было платить за потребляемые товары и услуги. Начался длительный и непреодоленный до 1998 года процесс неплатежей. Внук большевика, сын коммуниста Е. Гайдар по-большевитски решил проблему «лишних денег» у населения: он их конфисковал с помощью инфляции. Вклады граждан в сберегательные банки не были индексированы и пропали, деньги находившееся «на руках» мгновенно обесценились. Народ, ради которого, как говорили осуществлялась реформа, был просто ограблен. Правда, правительству и Центральному банку приходилось принимать компромиссные меры, чтобы как-то снизить степень финансового ужесточения.
- Борьба с инфляцией велась и ведется сейчас самым простым способом – ограничением денежной массы в обращении
. С одной стороны это действительно привело к падению темпов инфляции,
но с другой – к резкому сокращению инвестиций в реальный сектор. Нельзя, в самом деле, вкладывать в производство то, чего нет. Хотя теоретически считалось, что победа над инфляцией автоматически приведет к росту инвестиционной активности. Возможно, что когда-нибудь это и произойдет, но в 1998 инвестиции продолжали находиться в состоянии «глубокой заморозки».
- В 1992 году был сделан еще один решительный шаг на пути рыночных реформ: проведена массовая приватизация государственной собственности.
То, что без приватизации невозможно создать полусубъектную экономику, не вызывает сомнений, поскольку речь идет о рыночной реформе. Но формы осуществления приватизации могут быть различными. В России был выбран способ бесплатной ваучерной приватизации. Рыночная экономика создавалась нерыночными методами.[19]
Ваучерная приватизация была названа её идеологом и реализатором, а Б. Чубайсом «народной приватизацией». Однако народ с самого начала довольно скептически к идее приватизации. Уже при проведении самой операции приватизации в прессе публиковались о том, что народ правильно воспринимал идею и практику приватизации и потому она проходит без социальных эксцессов. Но думается, что большинство граждан отнеслись к операции просто равнодушно, заведомо зная, что в рыночной экономике собственником не может быть народ. В самом деле, слишком странной выглядела бы «народная частная собственность», на основе которой страна двинулась к рынку. В результате произошло то, что и должно было произойти: государственная собственность оказалась в руках тех, кто имел деньги либо сумел «конвертировать» управленческую власть в собственность. В советские времена деньги были или у крупных менеджеров, директоров предприятий или у государственных чиновников, распоряжавшихся государственными финансовыми ресурсами или, наконец, у криминальных структур, часто блокировавшихся с теми и другими.
- Приватизацию проводили люди очень образованные, прекрасно представлявшие её последствия и откровенно признавшиеся в необходимости найти в Росси «эффективного собственника». Правда, они не учли особый менталитет новых русских собственников средств производства. Мало кто из них захотел или смог проявить себя в качестве предпринимателей индустриальной цивилизации.
Даже если у них и были деньги, практически никто, за исключением единиц не начал осуществлять производственные инвестиции. Им надо была сначала насладиться своим богатством. Видимо вложения в реальный сектор – удел будущих поколений российских предпринимателей. В результате произошел обвал инвестиционной деятельности.
Государство уже не могло ничего вкладывать, а частный собственник не хотел этого делать. Многие сочли более надежным и эффективным для себя вывоз капитала. Экономика стала двигаться по замкнутому кругу: нет инвестиций – нет прибыли – нет накоплений – нет инвестиций[20]
.
- Несомненным успехом реформаторов было создание рынке жилья благодаря приватизации государственного жилищного фонда. Правда и здесь не обошлось без социальной несправедливости Владельцы комфортабельного современного жилья стали собственниками хороших квартир, а у кого были старые «развалюхи», те их и присвоили. У кого же ничего не было, тот и остался ни с чем. Теперь в России жильё не дают, теперь жильё покупают. Те, у кого есть деньги. У кого же денег нет, не покупают. Рынок прост, но жесток¹.
- Осталась нерешенной самая загадочная проблема российской экономики – земельная.
Земля, в принципе должна стать товаром, раз уж мы идем к рынку. Но что-то сдерживает законодателя. Государственная Дума, несмотря на неоднократные протесты президента страны, весной 1998 приняла закон, который фактически запрещает свободную продажу и куплю сельскохозяйственных угодий. Не думаю, что Думу следует укорять за это. Ведь это - Российская Дума, а в России земля никогда не была объектом сводных рыночных отношений. Что касается надежд на фермерское хозяйство, то они во второй раз в XX не оправдались: сельское хозяйство продолжает оставаться в глубокой кризисе.
- Спад производства, естественно, привел к явной и скрытой безработице, к падению жизненного уровня народа и к обострению борьбы трудящихся за свои права. Правительству никак не удается успокоить народ. В 1998 году протесты трудящихся приняли крайние формы: голодовки, блокирование железных дорог и шоссейных дорог, марши и демонстрации буквально потрясли страну. Вспомнили о своей функции защиты прав трудящихся профсоюзы. Правда, как уже было сказано, пока борьба трудящихся не стала классовой, она направлена преимущественно против государства, но как мне кажется ждать осталось недолго. Хотя свою роль может сыграть инстинкт самосохранения истеблишмента, и он вовремя примет меры по своему спасению.
III.
Есть люди, которые знают что делать
Ни Россию, ни её экономику уничтожить невозможно[21]
.
Нынешнее смутное время - не первое в истории нашей страны. И всегда трудности преодолевались, народ оживал, и все шло своим чередом. Правда, в истории России никогда не было подобных сегодняшним. Дело в том, что нынешняя экономика существует за счет неких особых экономических наркотиков. «Мы – страна социальных наркоманов. А у наркоманов есть одна трудноразрешимая проблема: им всегда приходится увеличивать дозы принимаемых наркотических веществ. Наркотики никогда не лечат болезни, они создают иллюзию облегчения и подспудно разрушают организм. Сегодня мы принимаем два сильнодействующих «наркотических средства»: иностранные кредиты и доходы от экспорта сырья энергоносителей
. И то, и другое разрушительно действует на нашу экономику»[22]
.
Во первых,
получая кредиты от международных институтов, наше правительство использует их куда угодно кроме как инвестиции в реальный сектор. Понятно, что рост задолженности приводит к росту стоимости обслуживания долга. В результате, мы постоянно берем новые кредиты, чтобы расплачиваться по старым. Эта беспечная политика тяжким бременем ляжет на плечи россиян следующего поколения.
Во-вторых,
массировано вывозя за рубеж сырье, мы своими руками снижаем мировые цены на эти товары. И тут же возникает порочный круг: чтобы получить искомые доходы, мы вынуждены постоянно увеличивать вывоз, что снова приводит к падению цен и сопротивлению наших иностранных партнеров-конкурентов.
Есть ли выход из этой ситуации? Естественно, есть. Как это ни странно звучит, но все экономические задачи – типовые. Как правило, они где-то когда- то решались. Наша национальная «особость» не распространяется столь далеко, чтобы и кризисные явления у нас были особыми русскими.
Большинство экономистов высокого класса склоняется к тому, что единственным выходом из сложившейся ситуации возврат государства в экономику в качестве активной экономической силы.
Когда об этом говорят, какие- то «провинциальные» российские экономисты , к их голосу можно не прислушиваться. Но давайте посмотрим, что по этому поводу пишут признанные авторитеты. 1 июля 1996 «Независимая газета» опубликовала обращение одиннадцати выдающихся экономистов, российских и американских, трое из которых – лауреаты Нобелевских премий[23]
. Вот несколько обширных выписок: « Российское правительство должно играть значительно более важную роль при переходе к рыночной экономике. Политика невмешательства государства, являющейся частью «шоковой терапии» не оправдала себя. Основной упор «шоковой терапии» был сделан на частный сектор, но сегодня внимание должно сместится на государственный сектор, активную деятельность правительства по перестройке промышленности, учреждению рыночных институтов и созданию условий для конкуренции. Многие из текущих проблем российской экономики возникло прямо или косвенно из-за того, что государство не сыграло надлежащей роли в организации рыночных отношений. Серьёзные правительственные меры должны быть приняты для предотвращения процесса криминализации экономики. Пользуясь невмешательством правительства, уголовные элементы заполняют вакуум. Таким образом, произошел переход не к рыночой, а к криминализированной экономике. Государственные меры необходимы для преодоления депрессии. Стабилизация российской экономики, восполнение её серьёзных потерь не могут произойти сами по себе, для этого государство должно возродить потребительский спрос, увеличив пенсии и зарплаты, а, также возвратив, по крайней мере, часть сбережений, потерянных в результате инфляции, которая снизила покупательную способность рубля. Государству предстоит также обеспечить создание производственного капитала, изъяв для этого инвестиции из непродуктивной сферы. Государство должно признать, если и существует «секрет» рыночной экономики, то он сотоит не в частной собственности, а в конкуренции. И, следовательно, на федеральном и местном уровнях оно должно способствовать созданию новых конкурирующих предприятий».
К сожалению, призыв ученых с мировыми именами не был услышан. Наука сегодня вообще не востребована. Кризисная экономика продолжает деградировать.
Взгляд в будущее
Однажды выдающийся экономист Й Шумпетер высказал прогноз: « Капитализм включает в себя истоки собственной гибели, но в ином смысле, чем это имел в виде Маркс. Общество обязательно перерастет капитализм, но это произойдет потому, что достижения капитализма сделают его излишним, а не, потому что его внутренние противоречия сделают его дальнейшее существование невозможным». Прогноз Шумпетера сбывается на наших глазах. Да, социалистические эксперименты XX века оказались неудачными. Но это вовсе не означает, что капитализм вечен. Он перерождается в новую индустриальную систему.
Во-первых, меняется сущность современного государства. Если даже и правы были марксисты, когда определяли государство как строго классовую политическую надстройку, то теперь так подходить к государству невозможно. Государство берет на себя функции третейского судьи в конфликтах. Сами профсоюзы при возникновении трудовых споров прибегают к содействию государственных учреждений по надзору за трудовыми отношениями либо обращаются в суды. Очень важной сферой деятельности государственных органов является работа национальных служб трудоустройства, банки данных, которые способствуют безболезненности смены работы трудящимся. Продолжает оставаться высокой роль государства и в формировании индивидуальных доходов трудящихся. {Несмотря на волну приватизаций, почти половина ВНП производится на Западе при государственном влиянии на цены. В государственном секторе до сих пор сосредоточены некоммерческие предприятия инфраструктурной направленности, учитывающие общественные потребности и рассчитанные на общественное присвоение результатов труда. Наконец, по-прежнему активно используется антитрестовское законодательство, лимитирующее монополистические тенденции современных промышленных и банковских корпораций}[24]
. (стр25)
Во-вторых, глубокие изменения происходят в формах собственности. Мелкие и мельчайшие фирмы, состоящие из одного человека или семьи – характерная особенность современной западной экономики. Нетрудно догадаться что эта - некапиталистическая форма собственности. Но и не социалистическая, естественно.
В третьих, национальный доход все активнее перераспеределяется в пользу простых граждан. В 1986 в разгар «рейганомики», которая не без оснований считалась самой консервативной экономической политикой в послевоенных США, только на социальное обеспечение, здравоохранение и образование было затрачено 49% средств расходной части федерального бюджета[25]
.
В четвертых, объективно изменятся отношение собственников к рабочей силе. То есть, образование рабочего, квалификация, ответственность, здоровье, становится предметом забот предпринимателя.
Уже сегодня в развитых странах на одного занятого в сфере материального производства приходятся два человека, занятых в сфере нематериального производства.
В пятых, в ряде стран успешно функционирует социал-демократическая модель экономической системы, предполагают главной своей целью социальную защиту граждан.
Во всех этих явлениях наблюдаются важные «шумпетеровские» тенденции. Социальная сфера выходит из системы рыночных отношений, становится самостоятельной и самоценной зоной нерыночных распределительных отношений. С другой стороны – рабочие все больше вовлекаются в процесс принятия решений на производстве, приобщаются к участию в прибылях, к собственности.
Даже российские марксисты начинают признавать, что «история человечества свидетельствует о взаимодействии тенденций либерализации и социализации человеческого общества, постепенном размывании граней «свои – чужие», классовых, этнических, конфессиональных, государственных барьеров»[26]
.
Заключение
Как было бы хорошо, если бы все экономические проблемы можно было решать просто и быстро. В своё время К. Маркс предполагал, что противоречия капиталистической экономики будут разрешены, если уничтожить частную собственность. Нынешние реформаторы «большевики со знаком минус»[27]
- думали, что все сегодняшние задачи решаться с помощью введения частной собственности. Когда-то И. Сталин считал, что дело строительства социализма обеспечивается количеством огосудартсвленных средств производства. Нынешние сталинисты считают, что «строительство капитализма» обеспечивается количеством разгосударствленных средств производства. Россия остается страной традиций.
В результате так называемых рыночных реформ:
- сузилась сфера товарно-денежных отношений;
- получили развитие бартерные сделки, прямой продуктообмен;
- все больше распространение получают денежные суррогаты;
- государство теряет контроль над движением денежных средств, что приводит к массовому оттоку финансовых ресурсов из реального сектора экономики, во-первых, из страны, - во-вторых.
Таким образом, результаты рыночных реформ входят в противоречие с их целями.
Когда-то выдающийся немецкий экономист Людвиг Эрхард, став министром экономики Западной Германии, задался целью обепечить благосостояние граждан этой страны. При этом он имел в виду немцев не будущих поколений, а тех немцев, который именно тогда, в конце 40-х годов жили в разбомбленной стране, проигравшей войну с Советским Союзом. Способ достижения этой цели он избрал формирование либерализированного рынка. Целью было благосостояние граждан, способом достижения цели – рынок. В России происходит все наоборот: у нас целью является рынок, а способом достижения этой цели – социальные жертвы.
Пока это положение сохранится трудно ожидать формирования развитой рыночной системы
Список использованной литературы:
1. Р. Гусейнов История экономики России // М.: ИВЦ «Маркетинг», 1999
2. История экономических учений/ под ред. В. Автономова, О. Онаньина, Н. Макашевой – М.: ИНФРА-М, 2000
3. История социалистической экономики СССР. В 7-ми т. – М.: Наука, 1980. – Т.7.
Периодическая литература:
1. Петров Ю. Альтернативы: модели развития для России //Свободная мысль, 1997. – N6
2. Гусейнов Р. М., Репина Е. В. Социальное партнерство или социальная конфронтация? // ЭКО, 1997. – N8
[1]
' С 1981 года в СССР началось абсолютное сокращение капиталовложений. В 1981-1985 годах среднегодовой темп роста национального дохода составил всего 0,6%. Для сравнения: в 1951-1985 годах – 7,2%. С 1987 года началось абсолютное падение ВНП. В 1991 году инвестиции в реальный сектор практически прекратились, если не считать вложений, направленный на сохранение действующих мощностей.
[2]
Человек быстро забывает блага, полученные от государства. Ведь в государственной системе это считается само собой разумеющимся. А сколько было счастья, когда люди переселялись из подвалов, чердаков, бараков, казарм, общежитий пусть в малокомфортное, но в свое жилье. Теперь мы пренебрежительно называем квартиры, построенные и полученные в то время «хрущобами». Они этого заслуживают, но все же…
[3]
История социалистической экономики СССР. В 7-ми т. – Т.7.
[4]
История экономических учений / под ред. Худокормова и др. - 2000
[5]
История социалистической экономики СССР. В 7-ми т. – 1980 – Т.7.
[6]
Нельзя же, в самом деле, производить товары и продавать их самому себе
[7]
Р. Гусейнов История экономики России - 1999
[8]
История экономических учений/ под ред. В. Автономова, О. Ананьина, Н. Макашевой – 2000г.
[9]
Яркий пример – Борис Березовский, который до прихода в большой бизнес уж был довольно известным ученым, доктором наук и членом-корресподентом РАН.
[10]
Р. Гусейнов История экономики России
[11]
То же самое
[12]
Р. Гусейнов История экономики России
[13]
Р.Гусейнов История экономики России
[14]
История экомических учений / 2000 под ред. В. Автономова, О. Ананьина, Н. Макашевой
[15]
Б.Федоров работал в правительстве В. Черномырдина, то есть несколько позже Гайдара, но проводил вполне прогайдаровскую политику
[16]
В.Черномырдин, Г Хижа, Ою Сосковец, А. Зверюха
[17]
Блауг М. Экономическая мысль в ретроспективе
[18]
Гусейнов Р., Репина Е. Социальное партнерство или социаьлная конфронтация?//Эко, 1997. - N8. –с.152
[19]
Р.Гусейнов История экономики России
[20]
Р. Гусейнов История экономика России
[21]
История экономических учений / под ред. В. Автономова, О. Ананьина, Н. Макашевой – 2000г.
[22]
Р. Гусейнов История экономики России
[23]
Российские экономисты: академики РАН Леонид Абалкин, Олег Богомолов, Валерий Макаров, Станислав Шаталин, Юрий Яременко, Дмитрий Львов. Американские экономисты: Лоренс Клей, Василий Леонтьев, Джеймс Тобин, профессора Майкл Интрилигейтор, Маршал Поумер.
[24]
Мэнкью Н.Г. Обзор современного состояния макроэкономических теорий / Мировая экономика и международные отношения, 1999. - N8. - С.134
[25]
Экономическое положение капиталистических и развивающихся стран за 1986 год и начала 1987 год -., 1987
[26]
Петров Ю. Альтернативы: модели развития для России // Свободная мысль, 1997- N6
[27]
Р.Гусейнов История экономики России