Меркулов В. И.
Политическая история Европы начала XVIII века открыла новую страницу межгосударственных связей России с северогерманскими землями. В разгар Северной войны Пётр I стремился к усилению русского влияния на южном побережье Балтики, рассчитывая на то, что эти территории удастся эффективно использовать как плацдарм для борьбы со Швецией. Герцогство Мекленбург, также вступившее в войну против шведов, в свою очередь рассчитывало на военную помощь России. И русская дипломатия не преминула воспользоваться этим шансом, чтобы укрепить позиции на Балтике.
Со временем второго крупного визита императора Петра I в Европу совпал брак правящего Мекленбургского герцога Карла Леопольда с дочерью Ивана V Алексеевича Екатериной, заключённый 19 апреля 1716 года в Данциге. Такой династический союз был вполне обусловлен не только политическими предпосылками, но и традиционными русско-мекленбургскими связями(1).
К высочайшей свадьбе великокняжеский печатный двор в Гюстрове выпустил юбилейную книгу торжественных поздравлений, стихов и генеалогий, составленную при непосредственном участии проректора местной гимназии Фридриха Томаса(2). Её содержание было обусловлено не только актуальной политической значимостью события, к которому была приурочена работа, но и целым рядом исторических обоснований русско-мекленбургских отношений. Брак Карла Леопольда с Екатериной Ивановной, важный, безусловно, с политической точки зрения, не был воспринят современниками только таковым. Понятно, что любой династический союз, а особенно в условиях общеевропейской Северной войны, был бы обусловлен, в первую очередь, политически. Но согласно бытовавшей генеалогической традиции к нему относились и как к продолжению многовековых династических связей, уходивших корнями во времена древних ободритов. Позднее Ф. Томас продолжил исследования по русско-мекленбургским родословиям, выступив инициатором дискуссии по этому вопросу(3).
Происхождение мекленбургской (вендской) династии от ободритов не вызывает сомнений. Обычно её возводят к королю Никлоту, так как с него родословно-хронологическая последовательность не содержит существенных разночтений в источниках(4). Вопрос о более древних представителях династии, начиная с королей вендов и вандалов, всегда был дискуссионным из-за некоторых расхождений в генеалогиях. Однако споры велись, как правило, вокруг частных вопросов, касающихся отдельных персоналий (реальность или мифичность, уточнение датировки правления или смерти, преемственность родства и т.д.), то есть в узкогенеалогическом смысле. Тогда как принципиальной (а, следовательно, и наиболее значимой для исторической науки) проблемой здесь оказывается сама традиция возводить мекленбургскую династию через ободритов к древним вендо-вандальским королям, её происхождение и причина столь длительного существования.
Генеалогическая информация сама по себе весьма специфична, поскольку она представляет собой систему родственных связей, которую в силу объективных причин (изменчивость, преходящий характер, неадекватность отражения в источниках, трудность интерпретации и т.д.) не просто изучать(5). При том, что исследование будет всегда носить локально-исторический характер. Генеалогия, в своём нынешнем качестве вспомогательной дисциплины, вообще вряд ли может ставить масштабные исторические проблемы. Однако родословная традиция, которую фиксирует генеалогия, может оказаться весьма значительным основанием для постановки серьёзных вопросов на уровне важнейших исторических задач. Применение генеалогического источника в целях исторического исследования наиболее перспективно только при учёте природы его происхождения, выяснении его функциональной роли в условиях конкретной специфики мышления людей прошлого, то есть как раз при выявлении той самой генеалогической традиции.
Традиция мекленбургских генеалогий очевидна. В её основе лежит идея происхождения правящих шверинских и гюстровских герцогов от древних королей вендов и вандалов. Особенно ярко она выразилась в генеалогическом труде Николая Маршалка 1526 года, недавно переизданном стараниями сотрудника Шверинского архива д-ра Андреаса Рёппке(6).
Маршалк был популярен в средневековой Германии и за её пределами, на него ссылались и современники, и последователи. Однако в новое время, с усилением научных позиций норманской теории, некоторые авторы стали относиться к генеалогии Маршалка как к историческому курьёзу. Так мекленбургский краевед Георг Лиш, указывая на увлечение Маршалка древней историей, писал, что это "только его гипотеза", что "должно предать забвению его вымысел и критически использовать правдивую историю"(7). Но те, кто считал Маршалка романтичным фантазёром, порой забывали, что он сам был носителем вендо-вандальской традиции. Родословная Маршалка уходила корнями к древним "росским рыцарям" (Ritter zu Ro?), и после получения в 1490 году магистерской степени его имя стало писаться "Magr. Nicolaus Marschalk de Rossla".
В значительной мере Маршалк опирался на своего предшественника, ганзейского историка Альберта Кранца, который также отождествлял вендов и вандалов(8). Тенденция получила развитие и в работах более поздних авторов(9). В 1791 году вышла в свет первая часть "Истории Мекленбурга" пастора Эпинуса, который настаивал на том, что смысл современной (для него, разумеется) мекленбургской истории заключается в преемственности с древней историей вандалов и вендов. Варягов он также выводил из вендо-вандальского корня(10). Традиция оказалось более устойчивой и жизнеспособной, нежели любая выдуманная псевдонаучная гипотеза.
Свадьба правящего герцога Мекленбурга с дочерью русского "царского рода", воспринималась в полном соответствии с этой традицией. В связи с женитьбой ликовал весь "ободритский народ" и вся "вендская земля", так как великокняжеский род вендов вновь, как и в прежние времена, породнился с родом вандалов, как именовали русских (Russia Vandalia)(11). Поэтому брак Карла Леопольда с Екатериной воспринимался современниками как большее, нежели политически обусловленное событие, ведь с ним возродилась ещё и древняя традиция вендо-вандальского родства и бракосочетания.
Одно из центральных мест в гюстровской публикации Фридриха Томаса занимает хвалебная ода в честь герцога Карла Леопольда и его супруги Екатерины. Стихотворные рифмы даны с несколькими построчными комментариями, которые будут отдельно разобраны ниже. Сам рифмованный текст не имеет названия, и для удобства предлагается именовать его Гюстровской одой. Автор произведения также не указан, и установить его не удалось. Ф. Томас может считаться автором лишь предположительно, хотя комментарии явно принадлежат ему.
Гюстровская Ода поражает не только своими литературно-художественными достоинствами, изящным стилем, свойственным поэзии начала XVIII века. Она несёт в себе живую историческую традицию, бытовавшую в Мекленбурге. Приводим оригинал произведения в адаптированном русском переводе(12).
"Ликуй, о Мекленбург, оставь свои заботы,
И с радостью воспрянь державною главой,
Хотят ведь небеса в твою судьбу вмешаться,
И радость непременно принести тебе.
Поэтому ликуй, оставь печали ветру,
Закрой для своей боли мрачные врата,
Смотри, уже рассеялась тумана дымка,
И твоё солнце светит ярче, чем всегда.
Бывал ли горизонт твой краше озарён,
Когда забрезжил для тебя свет солнца?
И что ж за луч так осветил тебя,
Что ты, о Мекленбург, весь воссиял от счастья?
Твой высочайший Князь сам светится как солнце,
В супруги герцогиню выбрал он себе,
И в том весь Мекленбург нашёл своё богатство,
Что Рус и Венд соединились в браке вновь.
Всё стало, как и прежде, как при Ободритах,
Когда держал наш Мекленбург и трон, и скипетр:
И власть у нас от тех Рифейских Ободритов,
Оттуда, где и ныне правит Русский царь. [a]
И им благодаря, во время войн и мира,
Мы были в прочной дружбе, браком скреплены.
Сегодня же напомнить должно то,
Что были Венд, Сармат и Рус едины родом.
Хочу спросить у древности о том,
Как королём и почему у нас стал Вицлав,
Что своим браком и примером показал,
Какое Венд и Рус нашли у нас богатство? [b]
Великое оно для Вендов и для Русов,
Ведь от него их славные правители пошли.
Оно явилось к нам как чудные сады,
Принесшие позднее в мир прекрасные плоды.
Здесь бил крылами Алконост,
Сады Семирамиды не могли затмить его красою,
А Бельведер едва ли мог достать его теней.
Был перед нами настоящий рай.
Со всех концов простерлись там цветущие луга,
Виднелись величаво царственные кроны
И яблок золотистых спелые плоды,
Перемежались рощи цитрусов, оливок.
И ветер гнал величественно воды рек,
Чтоб Океан почувствовал их бег,
Соединяя вместе Эльбу, Везель, Обь,
Там где играют в волнах нереиды.
Оттуда совершил далёкий путь наш Мекленбург,
Чрез землю Русов к своему княженью:
Столь очевидны его предки нам,
И с ними мы в родстве тысячелетнем. [c]
Но так нашлись и в Мекленбурге корни
Рода Русского, когда князь Мицислав,
Подобно предку своему, роднился с Русами,
И на Антонии принцессе Русской поженился. [d]
Биллунг, могущественный Господин,
Его владения дошли до Везеля и Эльбы,
А он как Венд принадлежал Христу,
И был потомком Русов в Мекленбурге. [e]
Карл Леопольд, правитель сей земли,
На благо Провидению и дружбы,
С принцессой княжеского рода из Руси,
Скрепил высоким браком узы.
Да будет их союз воспет на долгие лета,
Да будет он навеки прочным.
О Боже, эту пару ты благослови,
Что скреплено, то в счастье сохрани.
И как с приездом знатной Катерины
Возликовала Мекленбургская земля,
Да будет так на небесах, Аминь!
И всюду пусть гремит нам имя дорогое.
О Господи, да будет возвышаться Мекленбург,
Пусть укрепляется наш княжий трон,
И наш родимый дом становится таким,
Что будто бы Господь свой щит простёр над ним.
Да здравствует наш герцог Леопольд и Катерина!
Преумножайте ваш высокий княжий род!
Пусть множится для вас обоих слава!
И наш народ кричит VIVAT!"
***
Сноски на оригинальные комментарии в тексте Гюстровской оды даны латинскими буквами и здесь представлены курсивом. Пояснения Томаса важны, главным образом, для более полного понимания мекленбургской генеалогической традиции, но, безусловно, нуждаются в современном осмыслении.
[a] "Как известно из истории, ободриты (Obodriten, Obetriten), древние венды, жили на территории Мекленбурга, марки Бранденбург и в Померании свыше шестисот лет. И также известно, что своё первоначальное происхождение они вели из Сарматии (Sarmatien), Пруссии (Preussen), Руси (Reussen) и Самоедии (Samojeden), придя к Балтийскому морю с Рифейских гор, где была прародина всех скифских и сарматских народов. Возможно, имя ободриты (вариант Obdoriten) они также получили в России, где по сей день есть река Обь".
Рифейские горы, начиная с античности, были связаны с мифическими представлениями о древней северной прародине, иначе называемой "Гиперборея". Указание на Сарматию (которую средневековые географы помещали на территории современной Польши), Русь и соседние земли является ценным свидетельством по определению переселений древних вендов. Хотя эти сведения, разумеется, нельзя понимать буквально, так как они нуждаются, как минимум, в археологическом подтверждении.
Происхождение имени "ободриты" от названия реки Обь, конечно, сомнительно. Скорее Томас стремился подчеркнуть географический размах территории, на которой исторически разворачивались события русско-мекленбургской истории, приводя в пример Эльбу, как западный вендский предел, и Обь — как восточный русский.
В источниках ободритами зачастую называли также варягов (вагров), так как эти племена жили по соседству(13). Ф. Виггер даже указывал на принадлежность варягов к племенному объединению ободритов, которые занимали города Ратцебург, Варнов, Рерик и другие(14). К сожалению, вариант перевода имени ободритов "бодричи" в советском издании "Славянской хроники" Гельмольда выполнен явно не корректно, так как данное обозначение не имеет исторических аналогий. "Бодричей" придумал, видимо, по созвучию с ободритами, славянофил П. Шафарик(15) и не совсем понятно, как подобный неологизм (причём далеко не самый удачный) попал в академический перевод в виде "официального" названия.
Учитывая известную по источникам географическую локализацию ободритов, их имя можно связывать с Одером, причём, скорее всего, оно было первоначально иноязычным (немецким) обозначением для племени (Ab-Oder), в отличие от его самоназвания "ререги" (по Адаму Бременскому). С этим самоназва
[b] "Мекленбургские историки Латом и Хемниц считали Вицлава (Witzlaff, или Vitislaus, Vicislaus, а также возможно написание Witzan, Wilzan) 28-м королём вендов и ободритов, который правил в Мекленбурге во времена Карла Великого. Он женился на дочери князя Руси и Литвы, и сыном от этого брака был принц Годлейб (Godlaibum, или Gutzlaff), который стал отцом троих братьев Рюрика (Rurich), Сивара (Siwar) и Трувора (Truwar), урождённых вендских и варяжских (Wagrische) князей, которые были призваны править на Русь. После скорой кончины двоих братьев, Рюрик стал единовластным правителем Руси, от которого произошла ныне правящая русская династия".
Король Вицлав хорошо известен нам по франкским хроникам(16). В 782 году он разрушил Магдебург, участвовал в походе Карла Великого против вильцев, и в 795 году был убит саксами. В генеалогической таблице Томас сделал пометку, что брак Вицлава с русской принцессой ещё более возвысил знатность его рода(17). Намного сложнее связать Вицлава с Рюриком, так как различные источники высказываются весьма неопределённо и противоречиво.
Мекленбургский историк Матиус Иоганн фон Бэр принимал концепцию Ф. Томаса. По его мнению, у "короля рутенов и ободритов" Витислава был сын Годелайв, у которого, в свою очередь, были сыновья Рюрик, Сивар и Трувор. Позднее Рюрик основал Новгород и стал великим князем русов(18).
Противоположную точку зрения выразил немецкий норманист Готлиб Зигфрид Байер, который писал, что "Бернард Латом и Фридерик Хеминиций и последователи их, сие первое от всех как за подлинное положили. И понеже они сыскали, что Рурик жил около 840 года по рождении Христовом, то потому и принцев процветавших у Вагров и Абодритов сыскивали. И понеже у Витислава короля два сына были, один Трасик, которого дети ведомы были, другой Годелайб, которого дети неизвестны, то оному Рурика, Трувора и Синава приписали"(19).
Спустя столетие немецкому академику (которого прочили в родоначальники норманизма) вторил рьяный антинорманист Ю.И. Венелин (Гуца), отмечавший, что Б. Латом "писал кучу сказок" о вендах и вандалах(20). Но ни Байер, ни Венелин, даже будучи непримиримыми научными противниками, не смогли увидеть за спорными генеалогическими деталями многовековую мекленбургскую традицию, исторические корни которой невозможно отрицать.
Фигура Рюрика, первого новгородского князя, с правления которого летописец начинает изложение русской истории, всегда была окружена ореолом загадок. Первые сложности связаны с уточнением самой даты Призвания. Многие историки выражали сомнения относительно 862 года, указанного в летописи. Например, А. Куник признавал ошибочность этой даты, оставляя неточность на совести "не Нестора, а только позднейших переписчиков его Повести"(21). Сомнения относительно летописной хронологии высказывал позднее Г. Ловмяньский(22). В данном случае 840 год представляется нам более правдоподобным. Если признавать Рюрика сыном ободритского князя Годлейба, то получается, что он родился не позднее 808 года (дата смерти отца), а по всей вероятности, около 800 года (так как после него должны были родиться ещё два брата). Таким образом, он мог появиться в Ладоге в зрелом и дееспособном возрасте, что выглядит весьма логично.
Интересно, что Рюрик с братьями "были призваны править на Русь", а не к восточнославянским племенам, не имевшим государственности. Это указание свидетельствует о том, что Русь существовала и в дорюриковские времена, а не была основана варягами. Видимо, об этой Руси, которую скандинавские саги именовали огромной "страной городов", писал Саксон Грамматик(23). Рюрик получил княжеский престол в одной из её частей. Скорее всего, скандинавский термин Гардарика ("страна городов") и следует понимать как обозначение для всех "русских" земель в Европе, а не только для Киевской или Новгородской Руси.
Очевидно, что Рюрик не имел отношения к киевской династии. Указание летописи на то, что перед смертью он якобы передал княжение своему сыну Игорю, не только не смягчает, но и усиливает подозрения в реальной принадлежности Рюрика к киевскому великокняжескому дому. Поэтому некоторые историки вполне обоснованно возводили правителей Киевской Руси к Игорю "Старому", а не к Рюрику. Сомнения подогревались ещё и тем, что как минимум одно звено в родословной между Рюриком и Игорем потеряно, так как слишком велик временной интервал между их смертями. В летописной легенде его компенсирует присутствие мифического "родича" Олега, но при внимательном рассмотрении этот персонаж оказывается призрачным(24). К тому же после смерти Рюрика Олег с младенцем Игорем оставляет Новгород и прибывает в Киев, после чего Новгород исчезает из списка русских городов, упоминаемых в последующих договорах Руси с греками.
Имена Олега и Игоря становятся традиционными у русских князей уже в конце X века (по сей день они встречаются почти в каждой семье), в то время как имя Рюрик мы находим в генеалогиях лишь во второй половине XI века. "Первый" Рюрик южнорусской династии был сыном Ростислава Владимировича, родоначальника Перемышльских князей, и умер в 1092 году. После него, кстати, имя также не пользовалось большой популярностью, его носил ещё один из внуков Мстислава Великого.
Приводимые факты достаточно известны в науке. Зачастую они используются для доказательства мифичности варяжского князя Рюрика, и, следовательно, надуманности норманской теории. Но даже если Рюрик не существовал в реальности, то это не снимает вопроса о происхождении Руси. По более мягкой трактовке, Рюрик был просто неизвестен в Киеве, но свидетельства о нём в Новгороде явно основывались на неких преданиях и более древней традиции. Современная постановка варяго-русской проблемы, конечно, не находится в прямой зависимости от факта реальности или мифичности Рюрика и его братьев. Как справедливо отметил М.А. Алпатов, нельзя путать вопрос о происхождении Руси с вопросом о происхождении династии Рюриковичей(25).
[c] "Близость русской и мекленбургской династий подтверждает генеалогия, по которой обе ветви происходят из одного корня".
В этом комментарии имеется в виду источник "Русская и Мекленбургская родословная, составленная Фридрихом Томасом к высочайшему браку правящего герцога Мекленбургского, Его Великокняжеского Величества Карла Леопольда и Её Высочества герцогини Екатерины, урождённой русской принцессы, чтобы показать династическое родство обеих линий, как то следует из источников". Она также опубликована в гюстровском сборнике Томаса. Настоящая генеалогия чрезвычайно интересна и должна непременно стать объектом отдельного исследования. По ней обе династические ветви восходят к королю вендов Ариберту I, который был женат на Вундане, дочери короля Сарматии и умер в 724 году(26).
[d] "Мицислав (Mizlaff, или Mieceslaus), вендо-ободритский принц, подобно Витцлаву взял в жёны русскую принцессу Антонию".
Это подтверждается почти всеми немецкими генеалогическими источниками(27). Имя Мицислав можно интерпретировать, пожалуй, и как Мечислав, и как Мстислав.
[e] "Биллунг, которого также называют Мистевой (Mistevojus), был могущественнейшим правителем Мекленбурга. Его отец Мицислав II (Mizlaff, или Mieceslaus) был женат на дочери русского князя из Пскова".
Таким образом, Биллунг, будучи сыном Мицислава и Антонии, по материнской линии был родственником псковских князей. Он правил на Рюгене. К сожалению, пока не удалось выяснить точное происхождение его русской матери Антонии.
***
Мекленбургская генеалогическая традиция, восходившая к вендо-вандальской древности, нашла яркое выражение в Гюстровской оде. Но сегодня эта традиция оправдана не только с точки зрения северно-германского литературного наследия, но и с позиций современной исторической науки. Изучение вендо-вандальской группы на южном побережье Балтийского моря ("ингевонов" по Тациту) может дать богатый материал для существенного пересмотра устаревших научных положений.
Ни венды, ни вандалы изначально не были "славянского" происхождения (антропологически установлена их близость к северной расовой группе), что также позволяет иначе взглянуть на проблему так называемых "балтийских" или "полабских славян" в свете их контактов с древними русами. Западные "славяне" обнаруживают значительно меньше славянского культурного компонента, нежели восточные и, тем более, южные славяне. Эти данные, конечно, могут свидетельствовать только о кризисе теории "славянской общности" и необходимости её существенной корректировки. Однако отдельной проблемой остаётся соотношение вендо-вандалов с "германцами". Принципы господствующей в современной науке методологии, различающей народы по культурно-языковым, а не по расово-антропологическим признакам, пока не позволяют приблизиться к решению этих важных вопросов. Хотя очевидно, что в этнической истории культурный и языковой факторы явно вторичны по отношению к антропологическому происхождению. К сожалению, сегодня почти не ведётся дискуссий на эту тему. В этом смысле обращение к генеалогии, и не только в её узком понимании, но и как к науке о происхождении народов, к этнической генеалогии, может быть определяющим.
Безвременно ушедший от нас профессор Аполлон Григорьевич Кузьмин, как учёный, видевший научную перспективу и далеко опередивший своё время, прекрасно понимал ту роль, которую может сыграть изучение северно-германской генеалогической традиции в изучении проблемы начала Руси. Собственно он и предложил однажды автору этих строк начать разрабатывать генеалогический аспект древнерусской истории. Сегодня научные предчувствия А.Г. Кузьмина полностью оправдываются. Автор выражает безмерную благодарность своему научному руководителю и дорогому учителю, открывшему путь в настоящую науку.
Список
литературы
1. Pade W. Reise um den Mecklenburgischen Globus. — Rostock. S. 59-85.
2. Thomas Fr. Die nahe Anverwandtschaft des Herzogs Carl Leopold mit der Furstin Catharina von Ru?land. — Gustrow, 1716.
3. Подробнее см.: Меркулов В.И. Немецкие генеалогии как источник по варяго-русской проблеме // Сборник русского исторического общества. Том 8 (156). "Антинорманизм". — М., 2003. С. 137; Thomas F. Avitae Russorum atque Meclenburgensium principum propinquitatis, occasione connubii serenissimi Ducis Caroli Leopoldi, cum Catharina Ivanovna, magni Russorum Ducis Alexii. — Rostock, 1717.
4. Lisch G.C.F. Stammtafel des gro?h. Hauses Meckl.-Schwerin mit Angabe der Begrabnisstatten u. der Bilder der hochf. Personen. Zum Gedachtnis der Beziehung des Residenzschlosses zu Schwerin am 26. Mai 1857. — Schwerin.
5. Источниковедение: Теория. История. Метод. Источники российской науки. — М., 1998. С. 10, 33.
6. Marschalk N. Die Mecklenburger Furstendynastie und ihre legendaren Vorfahren. Die Schweriner Bilderhandschrift von 1526. — Bremen, 1995.
7. Lisch G.C.F. Buchdruckerei des Raths Dr. Nicolaus Marschalk // Verein fur Mecklenburgische Geschichte und Alterthumskunde: Jahrbucher des Vereins fur Mecklenburgische Geschichte und Alterthumskunde. — Schwerin, 1839. Bd. 4, S. 92.
8. Krantzius A. Vandalia. — Francofurti. 1601.
9. Beehr M.J. Rerum Meclenburgicarum. Lib. I. — Leipzig, 1741; Nugent Th. The History of Vandalia. — London, 1766; другиеработы.
10. Aepinus F.J. Geschichte von Meklenburg fur Jedermann in einer Folge von Briefen. Erster Theil. — Rostock, 1791.
11. Thomas Fr. Die nahe Anverwandtschaft… S. 14, 18.
12. Переводснемецкогоиподготовкатекста — В.И. Меркулов. Печатаетсяпоизданию: Thomas Fr. Die nahe Anverwandtschaft… S. 21-24.
13. Гельмольд. Славянскаяхроника. — М., 1963. С. 37.
14. Wigger F. Mecklenburgische Annalen bis zum Jahre 1066. — Schwerin, 1860. S. 105.
15. Safarik P. Slovanske starozitnosti. — Praha, 1837. S. 833.
16. См. напр.: Своддревнейшихписьменныйизвестийославянах. Т. II (VII-IX вв.). — М., 1995. С. 443, 447, 467.
17. Thomas Fr. Die nahe Anverwandtschaft… S. 34.
18. Beehr M.J. Rerum Meclenburgicarum. Lib. I. — Leipzig, 1741. — S. 30-31.
19. Байер Г.З. Сочинение о варягах автора Феофила Сигефра Беэра. — СПб., 1747. С. 6-7.
20. Венелин Ю.И. Скандинавомания и её поклонники, или столетние изыскания о варягах. — М., 1842. С. 74.
21. Куник А. Замечания А. Куника // Погодин М. Г. Гедеонов и его система о происхождении варягов и Руси. — СПб., 1864. С. 58.
22. Ловмяньский Г. Рорик Фрисландский и Рюрик Новгородский // Скандинавский сборник. Т. VII. — Таллин, 1963. С. 246.
23. Saxo Grammaticus. The Nine Books of the Danish History. — New York, 1905.
24. Галкина Е.С. Тайны русского каганата. — М., 2002. С. 377-379 и другие.
25. Алпатов М.А. Русская историческая мысль и Западная Европа XII-XVII вв. — М., 1973. С. 45.
26. Thomas Fr. Die nahe Anverwandtschaft… S. 34.
27. Chemnitz J.Fr. Genealogia rerum, dominorum et ducum Megapolensium. — S. 1629; Buchholtz S. Versuch in der Geschichte des Herzogthums Meklenburg. — Rostock, 1753. Die Tab. II.