Капитан 3 ранга Б.А. Звонарев
Расположенный на восточном побережье далекой Камчатки, в одной из небольших бухт обширной, глубоко вдающейся в материк Авачинской губы, Петропавловск был основан в 1740г. Долгое время Петропавловск оставался незначительным заброшенным селением, и только в конце XVIIIв. царское правительство обратило внимание на этот замечательный по своим естественным удобствам и выгодному расположению порт.
Для защиты от нападения морских пиратов, грабивших побережье Камчатки и расхищавших огромные рыбные богатства омывающих ее морей, с 1790г. Петропавловск начал укрепляться. Впоследствии он сделался пунктом, который русские моряки постоянно навещали, завершая свои кругосветные плавания. Здесь они неоднократно зимовали, производя необходимый корабельный ремонт, вплоть до капитального.
К началу Крымской войны был выдвинут проект создания из Петропавловска сильной приморской крепости и организации мощной системы береговых укреплений на подходах к Авачинской губе. Однако НиколаюI этот проект не понравился. Найдя проект “мечтой и фантазией”, он ограничился установкой временных батарей лишь на побережье самой Петропавловской бухты.
Тревожные известия о вступлении в войну Англии и Франции дошли до далекой Камчатки лишь к июлю 1854г. Они побудили командира Петропавловского порта генерал-майора Завойко немедленно приступить к фортификационным работам.
В результате упорного и напряженного труда уже к августу было построено шесть земляных батарей. На Сигнальном мысу (южной оконечности полуострова, прикрывающего вход в Петропавловскую бухту с запада) была поставлена батарея №1 из пяти пушек. На низменной и песчаной косе Кошка, заграждающей вход в бухту с юга, — самая сильная батарея №2 из 11орудий. Батарея №3 из пяти орудий стояла на перешейке между Сигнальной и Никольской горой. В некотором отдалении от Петропавловска, ближе к выходу из Авачинской губы, у подножья обрывистой горы Красный Яр располагалась батарея №4 из трех орудий. На берегу озера Култушного — пятиорудийная батарея №6. К северу от Никольской горы, на перешейке между Авачинской губой и озером Култушным — шестиорудийная батарея №7.
Наспех возведенные батареи страдали рядом недостатков и, прежде всего, одним общим — почти полной неприкрытостью со стороны моря. Только батарея №2 имела довольно прочный и надежный бруствер. Весьма важная батарея №3, защищавшая подступы к городу и гавани, расположенные у нее в тылу, была настолько открыта, что у орудийного расчета, как говорил один из участников боя, “закрывались только одни пятки”.
Орудия преобладали старые, мелкокалиберные, стрелявшие литыми чугунными ядрами. Бомбических пушек насчитывалось всего только две. Боезапас был крайне ограничен — до 37выстрелов на пушку.
В систему береговой обороны были включены и два военных корабля, пришедшие в Петропавловск незадолго перед боем — фрегат “Аврора” и транспорт “Двина”. Их поставили на якорях в глубине бухты за косой Кошка, развернув левыми бортами к выходу. На кораблях оставили пушки только по левому борту (22 на “Авроре” и 5 на “Двине”), с правого же борта орудия сняли для усиления береговых батарей. Вход в бухту (шириной около 0,5кб.) был перекрыт деревянным боном на цепях.
Таким образом, в распоряжении защитников Петропавловска имелось всего 66весьма несовершенных пушек, имевших ничтожный боезапас, восполнить который было неоткуда.
Гарнизон насчитывал 1016человек. В это число входили 36коренных жителей - камчадалов, а также 18русских горожан, составивших отряд добровольцев. Все они были вооружены старыми, преимущественно кремневыми ружьями. Штуцеров не было ни одного.
В защите Петропавловска весьма важную роль сыграл фрегат “Аврора”. Этот корабль вышел из Кронштадта 21августа 1853г., направляясь под командой капитан-лейтенанта Изылметьева в устье р.Амур. Зайдя по пути своего следования в перуанский порт Кальяо, “Аврора” застала здесь ту самую англо-французскую эскадру, которая в дальнейшем появилась под Петропавловском. Настойчивые слухи о предполагавшемся вступлении Англии и Франции в войну (состоявшемся на самом деле уже месяц назад) заставили дальновидного командира фрегата поскорее покинуть порт. 14апреля 1854г. “Аврора” вышла из Кальяо.
Дальнейший 9000-мильный переход до Петропавловска был сопряжен с необычайными трудностями. Штормовая погода и проливные дожди сопровождали фрегат на всем пути. Корабль нередко черпал бортами, в палубах развелась сильная сырость. Под конец перехода корпус корабля настолько пострадал от штормов, что все пазы дали течь. За время длительного перехода истощились провизия и запасы пресной воды. У матросов появилась цинга, они выходили из строя десятками. На переходе умерли 13человек. Заболели судовой врач и командир корабля. Учтя трудность обстановки, командир отказался от похода в необорудованное устье Амура и принял решение зайти в ближайший порт — Петропавловск, где можно было бы дать отдых экипажу.
19 июня “Аврора” пришла в Петропавловск, закончив тяжелый переход за 66дней.
Весь поход “Авроры” от Кронштадта до Петропавловска занял 10месяцев. После Европы фрегат имел стоянки только в Рио-де-Жанейро и Кальяо. Но, несмотря на все перенесенные лишения и трудности, изнуренные, едва встав на ноги после болезни, русские моряки уже через два месяца приняли участие в бою против вчетверо превосходивших сил врага.
Утром 17 августа передовой пост у входа в Авачинскую губу сигнализировал Петропавловску: “В море вижу неизвестную эскадру из шести судов”. В городе пробили тревогу. Небольшой гарнизон приготовился к бою. Матросы “Авроры” и “Двины” встали у заряженных пушек. Даже 60больных авроровцев с первым ударом боевой тревоги поспешили на фрегат и заняли свои места по расписанию, наравне со здоровыми. Командир “Авроры” Изылметьев, подойдя к флагу, призвал команду защищать его всеми силами. В ответ над бухтой прокатилось громкое “ура”.
Вскоре на рейд Авачинской губы, отделившись от эскадры, вошел английский пароход “Вираго”, замаскированный американским флагом. Не дойдя до Сигнального мыса, он застопорил ход и начал делать промер глубины. Не успела шлюпка, посланная с берега, подойти к нему для опроса, как пароход круто развернулся и полным ходом ушел в море к своей эскадре.
Несмотря на то, что остаток дня прошел сравнительно спокойно, петропавловцы не сомневались, что бой с противником неизбежен и близок. Была усилена бдительность, команды батарей и кораблей всю ночь провели у пушек. Женщины и дети были отправлены за город.
На следующий день к вечеру англо-французская эскадра в составе шести кораблей вошла в губу. Это были английские 52-пушечный фрегат “Президент” (флаг контр-адмирала Прайса), 44-пуш-ечный фрегат “Пайк”, 6-пушечный пароход “Вираго” и французские 60-пушсчный фрегат “Лафорт” (флаг контр-адмирала Депуанта), 32-пушечный корвет “Эвридика” и 18-пушечный бриг “Облигадо”. Общее командование эскадрой осуществлял контр-адмирал Прайс.
После незначительной перестрелки с петропавловскими батареями, имевшей целью выявить систему их расположения, союзная эскадра отошла в глубь губы и встала на якорь. Русские укрепления явились для противника большой неожиданностью, и в этот день он не решился что-либо предпринимать.
Ночь прошла спокойно, а в полдень 19августа на англо-французской эскадре произошло событие, ярко свидетельствующее о начавшейся деморализации в рядах союзников. Командующий эскадрой контр-адмирал Прайс застрелился на глазах у всей команды. По всей вероятности, сознание потери во времени, благодаря которой русским морякам удалось увести “Аврору” из Кальяо и укрепить Петропавловск, реально ощутимая опасность крушения авантюристических расчетов покончить с Петропавловском одним коротким ударом, боязнь ответственности за неудачный исход сражения побудили английского адмирала на этот шаг. Как бы то ни было, этот жест отчаяния и малодушия не мог не произвести тяжелого впечатления на личный состав англо-французской эскадры. Место главнокомандующего занял Депуант.
Печальный для союзников пролог сражения не лишил их, однако, численного превосходства в силах перед русскими. Шесть новейших, превосходно оснащенных кораблей продолжали угрожать Петропавловску. 2-14 орудий противника были направлены против 67русских пушек. На кораблях противника находились готовые к высадке, специально натренированные, отборные десантные отряды, вооруженные не кремневыми ружьями, а новейшими штуцерами. Боеприпасов было вполне достаточно.
Последующие события, однако, показали, что дело не только в количестве оружия, а в инициативном его использовании, в искусстве ведения боя и прежде всего в моральной стойкости бойцов. И здесь русские были гораздо сильнее англо-французов.
20 августа с 8 часов утра противник решился, наконец, произв'ести первую серьезную попытку нападения. День был прекрасный, солнечный. Весь гарнизон Петропавловска стоял на своих местах, приковав взоры к темной массе кораблей, медленно двигавшейся по направлению к бухте. Это пароход “Вираго” буксировал фрегаты “Президент”, “Пайк” и “Лафорт”.
Сражение началось ровно в 9 часов обстрелом батарей №1 и 4. В течение полутора часов 8пушек обеих батарей с исключительным мужеством геройством и стойкостью вели бой с 80орудиями противника. Генерал-майор Завойко со своим штабом находился на Сигнальном мысу в сфере ожесточенного и губительного огня, руководя оттуда ходом боя. Батарея №1 прекратила огонь только после того, как обнаружились крупные потери в личном составе, орудийные станки были засыпаны землей и осколками камней выше колес, ввиду чего пушки уже нельзя было поворачивать. Их пришлось заклепать, перебросив прислугу на батарею №4, которой угрожал десант противника в количестве 600человек, высаженный южнее Красного Яра.
Личный состав этой батареи, насчитывавшей всего 28человек, был вынужден отступить к городу, предварительно заклепав орудия. Десант уже намеревался захватить батарею, но в это время “Аврора” и “Двина” открыли по нему меткий огонь, поддерживая наступление небольших стрелковых отрядов и матросов с “Авроры”, успевших прибыть из Петропавловска. Англо-французы в панике и беспорядке бросились обратно на шлюпки.
Тем временем, видя, что две русские батареи нейтрализованы, фрегаты и пароход противника открыли по батарее №2 интенсивный огонь с дальней дистанции, будучи сами закрыты от пушек “Авроры” Сигнальным мысом. Однако батарея устояла. Неравное состязание одиннадцати слабых ее орудий с 80орудиями противника, в котором русские моряки проявили подлинный героизм и боевую отвагу, продолжалось более 8часов.
В это же время корвет “Эвридика” и бриг “Облигадо”, прикрывая шлюпочный десант, дважды пытались подойти к батарее №3, но оба раза были отогнаны ее огнем, причем одна из шлюпок была потоплена. К вечеру англо-французы отступили, заняв позицию вне обстрела русских батарей.
Корабли противника были значительно повреждены. В бою 20августа русские имели 6убитых и 13раненых. Как только противник вышел из боя, петропавловцы сразу же принялись за восстановление боеспособности батарей. Это было сделано за одну ночь.
21, 22 и 23 августа прошли спокойно. Англо-французы не предпринимали никаких решительных действий. Впоследствии выяснилось, что после первого неудачного боя союзники собрали военный совет, на котором возникли горячие споры о характере дальнейших действий. Контр-адмирал Депуант упрекал англичан в нерешительности, проявленной при обстреле батарей, и, выражая сомнение в успехе боевых действий против русских, прямо ставил вопрос об уходе из Петропавловска. Однако, поддавшись уговорам, он решил попытаться высадить большой десант, так как имелись сведения о наличии удобной дороги, ведущей от побережья в город с северной стороны Никольской горы.
Подготовка противника к новому нападению стала очевидна с вечера 23августа, а на рассвете 24августа, сквозь туман серого камчатского утра, стало заметно движение на союзной эскадре.
В 5час.30мин. пароход “Вираго”, взяв на буксир фрегаты “Президент” и “Лафорт”, повел их к Петропавловску. Оставив “Лафорт” у батареи №3, “Вираго” с “Президентом” направились к батарее №7. Одновременно корвет “Эвридика” занял позицию на подходах к батареям № 1 и 4, а фрегат “Пайк” остался мористее.
Вскоре начался жаркий бой. Батарея №3 первыми же залпами сбила кормовой флаг на “Президенте”, когда он проходил мимо нее. Единоборство этой батареи, совершенно открытой и располагавшей всего пятью пушками, с “Лафортом”, имевшим по 30пушек на каждом борту, вначале велось успешно. Каждое ядро, пущенное с батареи, попадало в цель, снося рангоут и делая пробоины в корпусе фрегата. Однако страшный огонь противника (“Лафорт” сделал всего 869выстрелов) нанес значительный урон батарее. На перешейке, где стояла батарея, не было ни одного клочка земли, не взрытого ядрами, а на территории самой батареи легло 182ядра.
Находясь под ураганом ядер и бомб, русские моряки вели себя геройски. Англо-французы изумлялись исключительной выдержке одного из часовых, который под ядрами не переставал мерно и твердо ходить вдоль стенки батареи. По нему было сделано до 60ружейных выстрелов, но часовой все же остался на своем посту.
Командир батареи №3 лейтенант Александр Максутов, когда в строю осталась последняя пушка, бросился к ней и лично продолжал вести огонь по противнику, пока не упал, смертельно раненный.
Батарея №7 несколько дольше противостояла сосредоточенному огню “Президента” и “Вираго”, имея защиту в виде земляного вала. Будучи в состоянии действовать (вследствие ограниченного угла обстрела) лишь тремя пушками против 29, она успешно вела огонь по неприятельским кораблям, нанося им серьезные повреждения. Только после того как пушки были сбиты и завалены землей и фашинником, а командир батареи капитан-лейтенант Кораллов сильно контужен в голову, прислуга батареи отошла и соединилась с остальным гарнизоном.
Подавив упорное сопротивление обеих батарей, англо-французы приступили к высадке десанта в количестве около 900человек. 23шлюпки и 2бота были направлены к берегу южнее батареи №7 и 5шлюпок — к перешейку у батареи №3. За главным десантом на вельботе шел командующий эскадрой контр-адмирал Депуант. Ободряя своих подчиненных воинственным размахиванием обнаженной саблей, сам он, впрочем, не решался сойти на берег.
Бриг “0блигадо” во время высадки десанта подошел к перешейку и пытался обстреливать “Аврору” перекидным огнем, не нанося ей, однако, существенных повреждений.
Высаженный десант разбился на три группы и повел наступление на город. Две группы стали взбираться по крутым тропам на северный склон Никольской горы, а третья, наиболее многочисленная, двинулась узкой обходной дорогой к батарее №6, расположенной у Култушного озера.
Англо-французы, как видно, думали обосноваться в Петропавловске всерьез и надолго. Очевидец боя указывает, что десантные части имели при себе все необходимое, вплоть до мелочей: гвозди для заклепывания орудий, подрывной материал, завтрак на весь отряд, запас провизии и патронов, тюфяки, одеяла, походные аптечки и даже... кандалы для заковывания пленных (!). “Помните, что эта вещь часто бывает совершенно необходима”, — поясняла назначение кандалов специальная инструкция, найденная после боя в кармане у одного из убитых неприятельских офицеров.
Уже с началом бомбардировки генерал-майор Завойко, правильно оценив обстановку, пришел к выводу, что батарея №6, являвшаяся последним ключом к овладению городом, станет главным и первым объектом нападения высаженного десанта. Он стянул все основные силы к пороховому погребу, где находился и сам. На вершине Никольской горы им был оставлен лишь небольшой отряд из 15лучших стрелков. Однако вскоре после высадки десанта первоначальная обстановка резко изменилась и повлекла за собой необходимость перегруппировки русских сил. Главная десантная группа врага, подойдя к батарее №6
“Момент был, действительно, критический, — рассказывает участник боя мичман Фесун. — Красные мундиры английских морских солдат появляются над перешеечной батареей и штуцерные пули уже сыплются на “Аврору” градом. Потеряй мы секунду времени, успей союзники опомниться, собраться с силами — и все было бы кончено. Но мы не потеряли этой секунды!”
В этот трудный и ответственный момент руководители обороны Петропавловска Завойко и Изылметьев проявили исключительную находчивость, необычайное искусство и гибкость в руководстве боем. Немедленно после занятия англо-французами горы, со стороны перешейка были брошены бегом на противника три стрелковых отряда с “Авроры” и часть орудийной прислуги с батареи №3, а со стороны порохового погреба — два портовых стрелковых отряда, стрелковый отряд авроровцев, отряд добровольцев и гарнизон батареи №2. Небольшим отрядам русских храбрецов, насчитывавшим в общей сложности около 300 человек, предстояло взять Никольскую гору штурмом.
“Каким же образом 300человек могли сбить с крепкой позиции 700человек?”—спрашивает очевидец боя и тут же дает ответ: “Хотя наши небольшие отряды действовали отдельно и почти независимо один от другого, но у всех была одна общая и хорошо известная цель: во что бы то ни стало сбить с горы неприятеля. Числа его тогда хорошенько не знали, и каждый матрос вполне понимал одно, что французам с англичанами оставаться там, где они были, не приходится!”.
Несмотря на исключительно трудные условия, в которые были поставлены небольшие отряды русских при штурме Никольской горы, им вскоре удалось занять ее вершину. С громким “ура” отважные петропавловцы прорвались сквозь густой кустарник, устилавший склон горы, и ударили в штыки. Закипела жестокая рукопашная схватка. Видя стремительный натиск русских, появившихся с разных сторон, не отдавая себе отчета в их малочисленности и отсутствии у русских каких-либо резервов, англо-французы дрогнули, смешались и начали отступать. Отступление это приняло характер панического бегства, во время которого меткими выстрелами русских были сражены начальник десанта капитан Паркер и ряд других офицеров.
Теснимые русскими штыками к крутым и высоким обрывам западного склона Никольской горы, англо-французы стали группами бросаться вниз, разбиваясь о прибрежные камни и скалы. Те же, кому посчастливилось вырваться, в беспорядке побежали к шлюпкам. Обратная посадка десанта совершалась под метким огнем петропавловцев, успевших занять гребень горы. При отваливании шлюпок от берега противник понес весьма ощутительные потери.
К полудню сражение закончилось. Серьезно подбитые корабли англо-французов, приняв остатки разбитого десанта, ушли в глубь Авачинской губы, где принялись, как и после первого боя, за исправление повреждений.
Победа русских была налицо. Противник потерял на этот раз убитыми и ранеными около 450человек. Более половины офицерского состава было ранено, 4офицера были убиты. Петропавловцы же потеряли 32человека убитыми и 64ранеными. Они взяли в плен четырех человек и захватили в качестве военных трофеев английское знамя, 7офицерских сабель и 56ружей.
Контр-адмирал Депуант впоследствии сконфуженно признавался, что он не ожидал встретить такое сильное сопротивление в столь ничтожном местечке.
На рассвете 27 августа, кое-как исправив повреждения, союзная эскадра, крепко и убедительно проученная русскими моряками за наглую попытку овладеть Петропавловском, внезапно снялась с якоря и покинула негостеприимные берега Камчатки.
Выйдя в море, эскадра разделилась. Англичане пошли в Ванкувер (Канада), французы — в Сан-Франциско. Бегство противника было вызвано значительными потерями, которые он понес за время пребывания в русских водах.
Блестящая победа не вскружила головы петропавловцам и не усыпила их бдительности. Выгнав вон незвалых “гостей”, они тотчас же принялись за восстановление поврежденных батарей и за улучшение всей системы обороны города. Можно было предполагать (а эти предположения, как увидим, оправдались), что озлобленные неудачей англо-французы не успокоятся, соберут более значительные силы .и вновь появятся у Петропавловска. Непрерывные работы по укреплению города продолжались вплоть до ноября, пока не нагрянула долгая камчатская зима с ее лихими метелями и глубокими снегами. Удалось не только полностью восстановить поврежденные батареи, но и возвести несколько новых, прорыть крытые хода, построить прочные пороховые погреба и новые казармы. Вскоре после ухода англо-французов русская камчатская эскадра пополнилась несколькими судами. В Петропавловск пришли корвет “Оливуца”, транспорты “Иртыш” и “Байкал” и два бота.
3 марта 1855г. в город прибыл курьер генерал-губернатора Восточной Сибири есаул Мартынов с предписанием эвакуировать Петропавловский порт, вооружить суда, погрузить на них все имущество, весь гарнизон вместе с семьями и ранней весной покинуть Камчатку. Срочность диктовалась достоверными известиями о подготовке англо-французами нового нападения на Петропавловск. Противник предполагал явиться с огромной эскадрой из 26кораблей, в состав которой входил даже линейный 84-пушечный корабль “Монарх”. Петропавловск, буквально отрезанный от внешнего мира и лишенный собственных материальных ресурсов, в случае блокады оказался бы в крайне затруднительном положении. Почти полное отсутствие сухопутных сообщений (если не считать посещения города почтой один-два раза в год, да и то лишь зимой) сделало бы оборону порта, при нарушении удобного подвоза морем, весьма тяжелой. Ограниченность продовольственных и боевых запасов (оставалось всего лишь по 20зарядов на пушку), острый недостаток медикаментов и отсутствие надежды на подкрепление усугубляли остроту положения.
Пункт назначения русской эскадры, в целях сохранения военной тайны, был объявлен одному лишь контр-адмиралу Завойко. Эскадра должна была идти в удаленное на 1000 с лишним миль и почти необорудованное устье реки Амур. “От быстрого и скорого изготовления к плаванию будет зависеть весь успех нашего предприятия, — обращался Завойко к подчиненным в приказе. — Союзники, как положительно известно, имеют намерение напасть на Петропавловск с силами, непомерно превосходящими все наши силы, а, следовательно, было бы лучшим выйти в море не позже 1апреля, для того, чтобы сколь возможно поспешнее достигнуть места нового назначения нашего. На этом основании я покорнейше прошу командиров внушить их командам всю важность успешного производства работ по вооружению и изготовлению судов”.
На другой день закипела работа. Времени до наступления весны оставалось очень мало, и надо было торопиться. Пришлось отрывать засыпанные снегом пушки, с огромными трудностями и осторожностью спускать их с крутых гор и везти к транспортам на салазках по гнувшемуся от тяжести мартовскому льду. Отыскивание и откапывание из-под снега пушечных ядер также вызвало немало хлопот и затруднений. Однако вскоре все вооружение батарей, портовые грузы и личное имущество гарнизона были благополучно погружены на транспорты. Следует отметить, что, покидая порт, петропавловцы забирали с собой все, вплоть до мелочей домашнего обихода: оконные рамы, дверные петли, вьюшки от печей, кухонные плиты, железо с крыш. От городских жилищ оставались лишь голые бревенчатые стены.
Одновременно с погрузкой транспортов русские моряки прорубали проход во льду для выхода эскадры из гавани. Работа эта требовала упорства и настойчивости. Надо было сделать проход достаточно широким, совершенно свободным от льда и довести его до чистой воды, так как парусные деревянные суда не могли форсировать лед своими корпусами. Люди работали по 8-10 часов в сутки без отдыха, на сильном ветру, по колено. в воде, успевая за день пройти лишь несколько десятков саженей. Сильные ночные морозы вновь сковывали льдом водную поверхность и заставляли начинать всю работу снова. Однако все трудности были преодолены, и к 29марта выход в море был открыт.
Не желая связывать боевое ядро эскадры тихоходными перегруженными транспортами, Завойко решил послать их вперед. 4апреля из Петропавловска вышли “Иртыш” и “Байкал”, имея на бортах 282пассажира, среди которых преобладали женщины и дети. Остальные корабли — фрегат “Аврора”, корвет “Оливуца” и транспорт “Двина” — покинули Петропавловск 6апреля. Общее рандеву судам эскадры было назначено в бухте Де-Кастри, расположенной на побережье Татарского пролива в 100милях южнее устья реки Амур.
В опустевшем городе остался есаул Мартынов с несколькими казаками и больными жителями. В случае появления противника ему было приказано перебраться в селение Авача, лежащее в 10верстах от Петропавловска.
Русскую эскадру, покидавшую порт, ожидали неизбежные трудности далекого, сурового перехода и возможность встречи в море с сильнейшим противником. Это прекрасно понимали все. Общую решимость русских моряков выполнить до конца свой долг перед родиной выразил контр-адмирал Завойко, сказав, что если, сверх ожидания, они встретят в море сильного неприятеля, то или отразят его, или погибнут, не отдав врагу русских военных кораблей и славного русского флага.
Переход эскадры из Петропавловска в Де-Кастри был крайне тяжел. Жестокие штормы и густые туманы, которыми изобилует Тихий океан в весеннее время года, сопутствовали русским кораблям. Встречи с противником в море удалось избежать, хотя за три дня до выхода русских из Петропавловска отдельные англо-французские корабли подходили на видимость камчатских берегов. Русская эскадра прошла незамеченной благодаря сильному туману. Союзники рассчитывали, что петропавловцы никак не смогут покинуть порт раньше подвижки льда, и поэтому решили начать действия против города с половины апреля.
Когда этот срок наступил и сильная эскадра союзников вошла в Авачинскую губу, ее ожидало разочарование. Раздосадованные очередной неудачей англо-фраяцузы бросились в погоню и, очертя голову, стали метаться по широким просторам Тихого океана в поисках русских кораблей.
Русских искали всюду — вдоль побережья Камчатки, в Охотском море, у берегов Кореи и даже у далекой Батавии, но, конечно, безрезультатно. Неуловимая эскадра русских смельчаков между тем благополучно закончила первый этап тяжелого перехода и к 5мая в полном составе собралась в Де-Кастри. Здесь эскадра была вынуждена ожидать вскрытия ото льда Амурского лимана, которое должно было произойти не раньше конца месяца. Надо было предполагать, что противник все же нападет в конце концов на следы эскадры. Так и получилось.
Утомленный бестолковыми походами английский адмирал Стирлинг с главными силами союзников ушел отдыхать в японские порты, поручив своему помощнику коммодору Эллиоту продолжать поиски в Татарском проливе. В то время существование сквозного прохода между Сахалином и материком было известно одним лишь русским. Англичане же и французы были убеждены, что Татарский пролив является заливом, а потому доступ к устью Амура возможен лишь с севера. Географическая безграмотность, как увидим, сыграла злую шутку над англичанами. На рассвете 8мая три английских корабля — 40-пушеч-ный фрегат “Сибилл”, 17-пушечный винтовой корвет “Хорнет” и 12-пушечный бриг “Биттерн” — под флагом коммодора Эллиота появились у входа в бухту Де-Кастри.
Русская эскадра немедленно изготовилась к бою. Было решено драться до последней капли крови. Контр-адмирал Завойко приказал прибить стеньговые флаги гвоздями к мачтам, чтобы в том случае, если они в бою будут сбиты, противник не счел это за сигнал о сдаче.
Вскоре от неприятельской эскадры отделился винтовой корвет, который пошел на сближение с русскими кораблями. Однако, обменявшись с корветом “Оливуца” несколькими залпами, он внезапно повернул назад и полным ходом ушел к своей эскадре.
Громовые крики “ура” и звонкие песни русских матросов сопровождали загадочный маневр противника. Вот как описывает русский свидетель этот эпизод:
“Удивление на эскадре достигло высшей степени и, право, смотря на этот прекрасный винтовой корвет и на те два, по-видимому, исправные военные судна, поджидавшие его на высоте Клостер-Кампа (южный мыс у входа в бухту), трудно было верить виденному. Все находились в каком-то недоумении, и хотя картина, представляемая уходившим неприятелем, была перед глазами, но она казалась в такой степени невероятною, что до последней минуты мы поджидали какого-нибудь особенного маневра, какой-нибудь военной хитрости”.
Однако истинные причины непонятного на первый взгляд поведения английской эскадры были гораздо проще, чем они казались. Не решившись принять бой с русскими, коммодор Эллиот на следующий день отправил в Хакодате винтовой корвет с донесением адмиралу Стерлингу, а сам отошел мористее, предполагая блокировать русскую эскадру с юга. Посылая донесение, коммодор одновременно просил главнокомандующего выслать подкрепление и дать указания о дальнейших действиях. В поступке английского коммодора ярко сквозит полнейшее отсутствие личной инициативы. Очевидно, урок, полученный под Петропавловском, сильно повлиял на тактическое мышление представителей высшего союзного командования и породил чрезмерную осторожность и крайнюю боязнь ответственности, граничившие с трусостью.
В самом деле, на стороне англичан в Де-Кастри были все выгоды. Заветная цель долгих бесплодных поисков — уже ускользнувшая однажды “маленькая русская эскадра”, как называли ее французы, — теперь внезапно оказалась под носом и стояла в своеобразной западне. Казалось, эскадре коммодора Эллиота, бесспорно по вооружению превосходившей русскую эскадру, оставалось только напасть на противника, имея за своей спиной крупные резервы английских и французских кораблей. Но Эллиот предпочел смелому маневру шестидневное бездействие.
Весьма оригинальная “тактика” Эллиота сыграла на руку русской эскадре. Получив 15мая известие, что Амурский лиман чист ото льда, она, не теряя времени, покинула Де-Кастри и, пользуясь густым туманом, незаметно прошла на север. Уход русских был своевременным. Через 14 часов после этого, дождавшись, наконец, подкреплений, коммодор Эллиот во главе эскадры из шести кораблей лихо вошел в бухту Де-Кастри. Но русские бесследно исчезли.
Уйдя ни с чем из Де-Кастри и не подозревая о возможности прохода русской эскадры на север, противник бросился к южному выходу из Татарского пролива в надежде найти ее там, но вскоре убедился, что все надежды напрасны. 24мая русская эскадра благополучно вошла в Амурский лиман.
* * *
Европа была изумлена подвигами русской камчатской эскадры. Действия русских кораблей, искусно сумевших не только уйти целыми и невредимыми от численно превосходивших сил противника, но и одержать над ними ряд неоспоримых побед, сделались “злобой” дня.
Наряду с героизмом, проявленным русскими матросами и солдатами под Севастополем, эти успехи укрепили веру в силу русского оружия и развенчали дутую славу противника. Английская газета “Таймс”, признав поражение англо-французской эскадры под Петропавловском совершившимся фактом, с сокрушением писала, что русская эскадра под командой адмирала Завойко переходом из Петропавловска в Де-Кастри и действиями в Де-Кастри нанесла британскому флагу два черных пятна, которые никогда не могут быть смыты никакими водами океанов. Кавалер ордена Бани коммодор Чарльз Джильберт Джон Брайтон Эллиот разделил незавидную историческую участь своего бездарного коллеги Непира. Его имя стало предметом насмешек.
Имя Петропавловска наряду с именами Гангута и Гренгама, Чесмы и Наварина, Синопа и Севастополя горит золотыми немеркнущими буквами в летописи побед русского флота.