Судебная реформа

.

При крепостном праве в сущности не было надобности в справедливом суде. Настоящими судьями тогда были только помещики, — писал один из авторов судебной реформы юрист статс-секретарь гос. совета С. И. Зарудный. — От помещика зависели все соотноше­ния и к крестьянам, и к земле..и барщина, и жизнь, и смерть крестьянина..” Но перестроить основания российской судебной системы стало необходимо не только вследствие освобождения крестьян и уравнива­ния их в правах с другими сословия­ми. Пришла пора пересмотреть кон­цепцию российского права в целом. Сущность прежнего российского законодательства состояла не в защи­те прав личности или гражданских прав, а в принуждении к послушанию. Само понятие законности было связа­но не с абсолютной и для всех одинаковой силой закона, а с исполнением воли самодержавца. Монаршая воля яв­лялась высшим и неоспоримым ис­точником закона. Идеи законности не играли, таким образом, самостоятельной роли, они лишь обслуживали пирамидальную структуру власти с монархом на её вершине. В силу этого отсутствовало разграничение между судебной (толкующей и защищаю­щей закон) и административной (занимающейся собственно управле­нием) властями. С точки зрения мо­нарха, они не могли быть разделены: управление обществом означало от­правление закона, и наоборот. Евро­пейская законодательная традиция того времени предлагала другой взгляд: закон рождается из стрем­ления общества упорядочить свою жизнь, а не навязывается правитель­ством или правителем.

Содержание реформы.

Результатом реформы стало созда­ние новой системы судов и законодательства, ни в чём не уступающей соответствующим системам запад­ноевропейских стран того времени. Идея абсолютной, для всех равной и управляющей обществом законно­сти была положена в её основание. Судебную реформу историки назы­вают наиболее успешным предпри­ятием преобразователей России. По значимости она сопоставима с отме­ной крепостного права.

Новые судебные уставы разра­батывались выдающимися россий­скими юристами. При этом был ис­пользован опыт организации судов в европейских странах. Уставы на­чали вводить в действие 20 ноября 1864 г. В основу судопроизводства был положен принцип независимо­сти судей от администрации. Они назначались царём или сенатом по­жизненно. Смещение судей допус­калось только по их собственному желанию или по решению суда. За царём сохранялось лишь право на помилование. Судебные процессы становились гласными, публичны­ми и состязательными — залы су­дебных заседаний открывались для всех желающих. Вводился институт адвокатов — представителей и за­щитников сторон на судебных про­цессах. Учреждался суд присяжных заседателей, пользующихся автори­тетом представителей гражданского населения. Присяжные заседатели участвовали в судебных слушаниях и в вынесении приговора судьёй.

Всё это было новым и необыч­ным для российского судопроиз­водства: ведь издревле, со времён Московского государства, судебная система страны полностью контро­лировалась администрацией, а о присутствии на суде присяжных и речи быть не могло.Структура российского суда сильно упрощалась. Вводились два вида суда: мировой и общий. Ми­ровые судьи утверждались в долж­ности сенатом. Мировой суд был единоличным, присяжные в нём не участвовали, так как суд стремился к примирению сторон и разбирал ма­лозначительные уголовные преступ­ления и гражданские дела, в которых ущерб пострадавшей стороны не превышал 500 рублей. Мировой су­дья, однако, обладал и правом выно­сить приговор. Приговор мог обжа­ловаться на съезде мировых судей округа. Мировые судьи избирались по 108 специально созданным для этого округам уездными земскими собраниями из кандидатов, прохо­дивших по возрастному, имущест­венному и образовательному цензам.Общий суд состоял из окружных судов (как правило, по одному на гу­бернию) и судебных палат (одна на несколько судебных округов). Все уго­ловные дела рассматривались с уча­стием присяжных заседателей. Дела о государственных преступлениях вхо­дили в компетенцию не окружных судов, а судебных палат. Слушания в последних проходили при участии представителей от сословий. В судеб­ных палатах обжаловались и решения окружных судов. Высшей судебной инстанцией был сенат. Он выступал как орган судебного надзора за со­блюдением судебных уставов и про­цедуры судопроизводства. В случае их нарушения сенат мог вернуть дело в суд для повторного разбирательства.

Изменилось отношение об­щества к суду и законодательству. Решение того или иного спорного вопроса зависело теперь не от долж­ностного лица, которому можно было дать взятку, а от толкования закона посредством публичной су­дебной процедуры. Быстро уве­личилось число юристов, обслужи­вающих всё возраставшие правовые потребности общества. Статус юри­ста повысился, адвокатские и но­тариальные конторы постепенно сделались неотъемлемой частью российского городского уклада.

Ограниченность реформы.

Однако уже с 1866 г., когда судебные учреждения только начали вводиться, от властей последовали различные “изъятия”, “дополнения” и “разъясне­ния”, которые ограничивали деятель­ность

новых судов. В 1866 г. судебные чиновники ставились в зависимость от губернатора, к которому обязаны были являться по первому вызову и “подчиняться его законным требова­ниям”. Закон 1871 г. передавал произ­водство дознания по политическим делам жандармерии, а с 1878 г. значи­тельная часть политических дел пере­давалась военным судам. Закон 1872 г. ограничивал публичность судебных заседаний и освещение их в печати.

Новая судебно-правовая систе­ма не распространялась на крестьян. Хотя они освобождались от вотчин­ного суда помещика и пользовались почти равными правами с предста­вителями других сословий, на кре­стьян смотрели как на группу насе­ления, обладающую отличным от других правовым статусом. Так, все спорные имущественные вопросы между крестьянами и дела о преступ­лениях решались не в общем суде, а в особых крестьянских судах, члены которых выбирались из крестьян же. Эти суды, получившие название во­лостных, могли выносить приговоры не на основании всеобщего граж­данского права, а исходя из местных обычаев. Деятельность волостных судов контролировалась особыми органами надзора. К последним об­щая судебная администрация не име­ла никакого отношения. Они суще­ствовали как бы сами по себе, на обочине российской системы судопроизводства. Нормы, согласно которым наказывались крестьяне, не подпадали под всеобщие. Волостной суд например, мог приговорить кре­стьянина не старше 60 лет к телес­ному наказанию, упразднённому для остальных сословий. Губернатор, на­против, такого права уже не имел: подвергая порке крестьянина, он рисковал получить судебное взыска­ние со стороны сената.

Правовые отношения, приня­тые для всего населения России вне зависимости от возраста и сословия, были недоступны для крестьян. Для них установили особый правовой режим. Власть видела в этом сословии, обеспечивающем существова­ние общества, основу собственного благополучия. А потому закрепление крестьянина за земельным наделом рассматривалось ею как задача госу­дарственной важности. В итоге иму­щественные права крестьянина были сужены: он получал землю как собственность, служащую для защи­ты государственных интересов, при­том выдавалась она не отдельному крестьянину, а общине. Крестьянин не мог распоряжаться наделом как частный собственник: дарить, заве­щать, продавать землю или отказать­ся от неё. Более того, свобода его передвижения сильно ограничивалась правом общины вытребовать ушед­шего в город крестьянина обратно в полицейском порядке. Только общи­на имела право выдавать паспорт крестьянину, желавшему отправить­ся на заработки. Паспорт был дейст­вителен пять лет.

Все эти ограничения первона­чально мыслились как условие успеш­ной выплаты крестьянами государст­венной ссуды, предназначенной для выкупа земли. Однако ограниченный характер крестьянской собственности сохранялся и в дальнейшем — кресть­ян не рассматривали как частных соб­ственников земли. Это привело к тому, что огромная группа населения оказалась вне сферы действия обще­гражданского законодательства. Для одной части населения законы дейст­вовали, для другой — нет. Российское общество не стало правовым.

Отношение к крестьянству как к совершенно непохожей на другие группе населения было свойственно значительной части общества. “С удивлением приходится убедиться в том, — писал известный правовед К. Зайцев, — что политики самых различных взглядов, от крайних реакционеров до самых ярых революционеров... учёные и писатели самых разных направлений... все вос­торженно относились к идее какого-то особого русского национального крестьянского права. Таким образом, как раз по тому вопросу, неудачное решение которого свалило и разру­шило Россию, правительство, обще­ство и народ были вполне едины”. Главным вопросом для России в то время был вопрос о земле и собст­венности. Частично проведённая судебно-правовая реформа стала ещё одной частью его неудачного решения. С одной стороны, россий­ский суд стал более мягким, либе­ральным, судебная практика при­близилась к европейской. С другой стороны, из сферы этих преобразо­ваний были исключены миллионы крестьян, а наиболее важные ре­зультаты реформы вскоре были ог­раничены правительством.

О деятельности новых судов (из отчета Д.Н.Замятнина, министра юстиции и одного из авторов судебной реформы)

Присяжные заседатели, состоящие иногда преимущественно из кре­стьян (например, в Ямбурге из 12 заседателей было 11 крестьян), впол­не оправдали возложенные на них надежды; им часто предлагались весьма трудные для разрешения вопросы... и все эти вопросы, благо­даря поразительному вниманию, с которым присяжные заседатели вникают в дело, разрешались в наибольшей части случаев правильно и удовлетворительно.

Из записки А.М. Унковского, юриста, видного общественного деятеля.

Говорят, что суд присяжных у нас в настоящее время невозможен, потому что народ недостаточно развит для этого учреждения. Я не понимаю вовсе этого возражения. Что значит: недостаточно развита
и какая нужна степень развития для наглядного суждения о факте по совести и здравому смыслу? Присяжным именно это только и нужное а русский народ конечно, не имеет недостатка ни в здравом смысле, ни в добросовестности.