Социально-экономическое развитие Казахского общества в XVIII-XIX вв.

СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКОЕ РАЗВИТИЕ КАЗАХСКОГО ОБЩЕСТВА

В XVIII – СЕР. XIX В.

§ 1. Хозяйство

Скотоводство. В
результате природно-климатических условий Казахстана основной формой природопользования и жизнеобеспе­чения населения на протяжении трех тысячелетий было кочевое скотоводство — особый род производящего хозяйства, при котором преобладающим занятием является экстенсивное подвижное ското­водство, а большая часть населения вовлечена в сезонные перекочев­ки'.

Главной особенностью кочевого скотоводства являлось круглого­дичное содержание скота на подножном корму, что было обусловлено дефицитом кормовых и водных ресурсов.

Средняя протяженность маршрутов кочевания составляла 50—100 км в течение года, но у отдельных родоплеменных групп (например, адай, шекты, табын и др.) могла достигать 1000—2500 км.

Особенности среды обитания определили способы использования казахами природных ресурсов в качестве зимних, весенних, осенних и летних пастбищ. Для зимних пастбищ использовались берега озер, долины рек, горные ущелья, опушки леса, невысокие горы и южные склоны сопок, т. е. места, где имелись естественные средства защиты стад от снежных буранов и ветров. Осенние и весенние пастбища обычно размещались на близлежащих от зимовок земельных угодьях, которые рано освобождались от снежного покрова. Летние постбища располагались, как правило, на территориях с большим запасом осадконакопления, сравнительно обильным растительным покро­вом и наличием водных ресурсов естественного происхождения.

Особенности географической среды и потребности жизнеобеспе­чения казахов определили и видовой состав стада. Удельный вес овец в нем составлял в среднем 60% всего поголовья, лошадей — 13, крупного рогатого скота — 12, верблюдов — 4%2
. Важную роль в регулировании видового состава стада играла способность животных адаптироваться к быстрым и частым перекочевкам, а также возмож­ность их многоцелевого использования в хозяйственной (мясо, молоко, шерсть, тягло) и общественно-политической жизни (тран­спорт, военные цели).

В Казахстане сложилось два типа скотоводческого хозяйства:

кочевое скотоводство, основанное на эксплуатации искусственных водоисточников, и полукочевое хозяйство — на утилизации водных ресурсов естественного происхождения.

Первый тип скотоводческого хозяйства локализовался в ареалах с резко выраженной аридностью и континентальностью природно-климатическихусловий, низкой продуктивностью растительного пок­рова, отсутствием естественных водоемов (степи, полупустыни, пус­тыни, горные и предгорные районы).

Большой труд, расходуемый скотоводами на создание сети искус­ственных колодцев и извлечение необходимого минимума воды, почти полностью поглощал их
энергетические ресурсы и рабочее время, которое было подчинено исключительно интересам и нуждам

кочевого скотоводства. Ограниченность водных источников и кор­мов диктовала повышенную частоту миграций, кратковременность остановок и огромную амплитуду кочевания. В результате этого в стуктуре стада преобладали наиболее подвижные и выносливые виды животных (овцы и верблюды), все предметы материальной культуры (юрта, домашняя утварь) наиболее полно соответствовали кочевому образу жизни и скотоводческому хозяйству. Та^ой тип хозяйствен­ной деятельности получил распространение на полуострове Ман-гышлак, плато Устюрт, в некоторых районах Приаралья, Западного и Центрального Казахстана.

Иной тип кочевого скотоводства сложился в ландшафтных зонах, характеризующихся более равномерным распределением осадков по сезонам года, реками с круглогодичным стоком воды, наличием плодородных участков почвы и проч. К ним относятся речные и околоозерные долины в степной и лесостепной зонах, предгорной и высокогорной полосе. Сравнительно высокая продуктивность расти­тельного покрова и лучшая обеспеченность запасами воды определи­ли в этих районах большую продолжительность стоянок и менее интенсивный режим кочевания, ограничивали ареал миграций. Для этого типа хозяйства было характерно наличие большей доли круп­ного рогатого скота и лошадей, меньшей — верблюдов и мелкого рогатого скота. Некоторые особенности прослеживаются и в характе­ре выпаса скота: в отличие от хозяйств первого типа, находившихся в режиме круглогодичного кочевания, в хозяйствах естественного водопользования имело место стационарное зимование, а потому возведение постоянных зимних жилищ и хозяйственных построек. Многие скотоводческие хозяйства получали возможность занимать­ся на призимовочной территории земледелием и рыболовством. Удельный вес второго типа хозяйств был особенно значителен в Восточном и Северо-Восточном Казахстане, Семиречье и некоторых районах Южного Казахстана.

Земледелие.
Второе место в структуре хозяйственных занятий казахов занимало земледелие. Очаги земледельческой культуры ло­кализовались, как правило, в наиболее удобных для хлебопашества в природно-климатическом отношении районах Казахстана. Такими районами были на северо-западе территории в бассейнах р. Сагыза, Эмба, Илек, Иргиз, Утва и Уил, долины Мугоджарских гор: в Цен­тральном Казахстане — долины среднего течения р. Сарысу; на юге — по Сырдарье, Кувандарье и Жанадарье: на севере — по Ишиму, Нуре и Тургаю с их притоками; в Восточном Казахстане у Калбинского и Тарбагатайского хребтов, в предгорьях Каркаралы; в Семиречье — на верховьях Лепсы, Аксу, Каратала и в среднем течении Или. Причем географическое положение этих территорий, орографические и поч-венно-климатические условия, наличие водных ресурсов, интенсив­ность культурно-экономических контактов с соседними оседло-зем­ледельческими народами оказали определенное воздействие на уро­вень и размеры казахского земледелия, отбор земледельческих куль­тур, степень агрономических заимствований у соседей, способы ис­пользования земледельческих продуктов в хозяйственных и иных целях.

Отношение основной массы кочевого населения к земледелию находилось в непосредственной зависимости от состояния ее ското­водческого хозяйства. Наиболее остро неустойчивость своего соци­ально-экономического положения ощущала казахская беднота. Ис­пытывая большую потребность в использовании дополнительных ресурсов для получения средств существования, она вынуждена была обращаться к занятиям земледелием. По определению Я. П. Гавер-довского, Е. К. Мейсндорфа, А. И. Левшина, султана Т. Сейдаляна и других очевидцев, занятие земледелием, как и некоторыми другими подсобными промыслами, являлось у казахов показателем «нище­ты».

В то же время земледелие у малоимущих индивидов находилось в тесной зависимости от состояния этой отрасли в хозяйствах наиболее зажиточных скотоводов, которые использовали труд издольщиков. Так, во владениях хана Абылая, заботившегося о создании своего личного комплексного хозяйства, пашни обрабатывали тюлснгуты из числа пленных русских и калмыков. «Многие зажиточные хозяй­ства сеют хлеб, используя труд бедняков-байгушей, лишившихся скота, из-за куска хлеба сделавшихся рабами», — констатировал в середине XIX
в. И. Ф.
Бларамберг'.

Привилегированные слои казахского общества по праву собствен­ника основных средств производства присваивали себе большую долю произведенного общественного продукта. В результате этого развитие земледелия у казахов сопровождалось усилением эксплуа­тации зависимого населения.

В большинстве ландшафтных зон региона земледелие было, как правило, поливным. В северо-восточных районах Казахстана с боль­шими естественными водоемами преобладало менее трудоемкое бо-гарное (неполивное) земледелие. Обработка земли производилась лопатами и кетменями, использовались также своеобразные сохи или рала, в хозяйствах, наиболее близко расположенных к русским земледельческим поселкам, — двухколесные железные плуги или обыкновенный «русский сабан», кроме того, деревянные бороны, волок или просто грабли.

Для севооборота была характерна переложная система земледе­лия, когда из года в год на одном и том же месте сеяли просо, а после истощения земли поля забрасывали на несколько лет. В конце XVIII в. некоторое распространение в земледелии получило трехполье, с которым казахи познакомились на Ишиме у русских крестьян.

Наиболее распространенной земледельческой культурой в хозяй­стве казахов было просо, которое при искусственном орошении и благоприятных погодных условиях можно было сеять два раза в год и дважды собирать урожай; выращивались также просянка и яровая пшеница. Урожайность культур при хорошо отлаженной ороситель­ной сети, несмотря на трудности земледелия в условиях Казахстана, примитивность орудий земледельческого труда и способов обработки почвы, была довольно высокой. Земледелие в некоторых хозяйствах Младшего и Среднего жуза было настолько успешным, что казахский хлеб приобретало даже российское купечество4
.

Однако в целом земледелие не получило широкого рапростране-ния в Казахстане, оно всегда имело вспомогательный, второстепен­ный характер.

Домашние промыслы и ремесла.
Определенное место в хозяй­ственной жизни казахского населения в XVIII — сер. XIX вв. занимали такие традиционные занятия, как охота, рыболовство, домашние промыслы и ремесла. Значительная часть продуктов охоты шла на внутреннее потребление кочевников: изготовление одежды, продуктов питания. Кроме того, шкурки сурков, корсаков, лисиц и волков в большом количестве поставлялись на меновые дворы Орен­бургской и Сибирской линий.

Важным источником жизнеобеспечения считались мелкие про­мыслы: изготовление разнообразных изделий из дерева и металла, домашней утвари. В казахских хозяйствах было немало ремесленни­ков, которые «делают арчаки к седлам, точат деревянную посуду, кузнецы делают ножи, копья..., медники из меди, латуни кованой работой оправляют камни... и прочие мелкие поделки. По сведениям Мусы Чорманова, серебряники-казахи делают головные уборы для невест (саукеле). Они же серебрят разные вещи: джунген (узды), ер (седла) и проч.»3
.

В некоторой степени спрос русского рынка стимулировал изготов­ление различных войлоков и обработку скотоводческого сырья. Рас­ширилось производство изделий из продуктов скотоводческого хо­зяйства: выделка бараньих, конских и козьих шкур, изготовление кошм и арканов. Козий пух нашел широкий спрос у оренбургских купцов.

Изменение специфики хозяйственных занятий казахов в немалой степени определял ось внутренними социально-экономическими пред­посылками. Вследствие процессов концентрации скота у небольшой части индивидов и разорения малоимущих скотоводов, обедневшие общинники были вынуждены искатьдругие средства пропитания. На реках Ишим, Иртыш, Урал, Или, Сырдарья, Каспийском и Аральском морях постепенно развивалось рыболовство.

Распространенной формой заработка в первой половине XIX в. стал наем в работники к линейным казакам, куда шли бедняки, не имевшие средств прокормить семью. Они же нанимались в ямщики на почтовых станциях. Часто нанимали казахов переселенцы для обработки полей, иногда полностью сдавая их в аренду за часть урожая.

С развитием промышленности на территории Казахстана появи­лась возможность получить работу на приисках, заводах по перера­ботке сельскохозяйственной продукции, соляных промыслах в Илец-ке, Коряковском форпосте, на озерах Эльтон и Баскунчак.

Торговля.
Важную роль в экономическом развитии казахского общества играли традиционные торговые связи кочевников с оседло-земледельческими государствами и народами. Во второй половине XVIII — сер. XIX в. доминирующее положение в них занимал товаро­оборот с Россией. Меновая торговля казахов с российским купечест­вом сосредоточивалась в основном на севере и северо-востоке реги­она в таких населенных пунктах, как Оренбург, Троицк, Петропав­ловск, Семипалатинск, Усть-Каменогорск. Товарооборот был взаи­мовыгодным, и торговые обороты купечества постепенно возрастали. В 1858 г. весь товарный оборот русско-казахской торговли на Сибир­ских линиях составил 4,5 млн., а на Оренбургской линии — около 2,5 млн., руб. При этом средняя ежегодная стоимость ввозимых и вывозимых товаров через Семипалатинскую таможню насчитывала в 40—50-хгг. XIX в, от 700 тыс. до 900 тыс. руб., через Петропавловскую — 1,8 млн. руб., Омскую — около 100 тыс. руб.6

Большим спросом у казахского населения пользовались русские ткани, особенно хлопчатобумажные и шерстяные, металлические изделия (топоры, ножи, кухонная утварь), меха, юфтевые кожи, галантерея. Широкий сбыт находили сукно, сахар, соль. Во второй четверти XIX в. Казахстан становится главным потребителем рос­сийского хлеба, который вывозится ежегодно в степь по всем погра­ничным линиям на сумму 400—500 тыс. руб. ассигнациями. Значи­тельно меньшим спросом у казахского населения пользовались ме­таллы, что было обусловлено низким уровнем развития ремесленно­го производства в регионе и, следовательно, большей потребностью в готовых металлических изделиях.

Главными статьями вывоза из степи были скот и продукция скотоводческих хозяйств. В конце XVIII — нач. XIX вв. на погранич­ных линиях с Россией в течение одного года закупалось свыше 1,5 млн. крупного рогатого скота и более 100 тыс. лошадей. В середине XIX в. только ка Иртышскую линию ежегодно поступало около 150 тыс. лошадей, 3 млн. баранов и 100 тыс. быков и коров на сумму до 8 млн. руб.7
Из других товаров преобладали сало, шерсть, выделанные кожи, шкуры зверей, изделия'из козьего пуха, кошмы, войлоки, отдельные предметы домашнего обихода.

Для казахов, проживавших на востоке и юге региона, большое значение имела торговля с ханствами Средней Азии, Восточным Туркестаном и Китаем. Был развит преимущественно натуральный обмен, в котором баран выступал как эквивалент потребительской стоимости товаров. Торговля между казахами и соседними азиатски­ми народами производилась на .меновых дворах и таможнях погра­ничных линий, в крупных торгово-экономических центрах Востока, таких, как Ташкент, Бухара, Хива, Коканд, Чугучак, Кульджа. Боль­шое количество товаров обменивалось непосредственно в казахских кочевьях,

Казахи приобретали у среднеазиатских торговцев в большом ко­личестве бумажные ткани, разного рода сосуды из меди и бронзы, фрукты, бухарский сафьян, ковры, оружие (сабли, ружья, ножи, луки), изделия из кожи, Большое место среди импортируемых товаров в Казахстан из Средней Азии занимали хлеб и рис.

Казахстан представлял интерес для среднеазиатских торговцев главным образом как поставщик скота. Многие присырдарьинские казахи пригоняли в Бухару ежегодно от 50 до 100 тыс. баранов, в Ташкент — около 200 тыс. и в Коканд — около 100 тыс. баранов в год8
. Значительная часть казахского скота из Среднего и Старшего жузов направлялась также на китайские таможни в Кульджу и Чугучак.

Определенная часть скотоводческой продукции казахского насе­ления реализовывалась внутри степи. Это вызвало появление такой социальной прослойки среди местного населения, как перекупщики товаров — алыпсатары. Они
выполняли роль посредника, связывав­шего приезжих торговцев с казахскими скотоводами—потребителя­ми товаров. Особенно активно развернулась торговая деятельность

алыпсатаров в Букеевском ханстве, где некоторые из перекупщиков становились владельцами солидных оборотных средств. Однако в сер. XIX
в. эти явления еще не получили широкого распространения. Существенные изменения в развитии товарно-денежных отношений у казахов вглубь и вширь были характерны только для последней четверти XIX в.

§ 2. Социальная организация

Социальная организация казахов основывалась на многообразии взаимосвязанных форм отношений между людьми: кровнородствен­ных семейных, хозяйственных, генеалогических, потестарно-полити-ческих, военных, культурных, этническихи проч., которые возникали в разных сферах общественной жизни и создавали сложную систему разнообразных социальных организмов и их институтов, обеспечив­ших функционирование общества как саморегулирующегося целого.

Главным стержнем общественных связей являлось единство ин­тересов и целей, формировавшихся в процессе общественного произ­водства. В условиях аграрного общества оно реализовывалось в виде общины, которая функционировала на основе производственных связей. В источниках отмечается: «У киргизов владение землей общинное, каждый род и отдел имеют свой определенный участок, на этом пространстве каждый из родовичей может иметь свои пашни, летовки и зимовки; но род ревниво следит за тем, чтобы никто из другого отдела не занимал их земель»9
. Существование общины обусловливалось необходимостью трудовой кооперации скотоводов для осуществления всех звеньев производственного процесса, кото­рый предполагал объединение усилий большого числа людей.

Функционирование кочевой общины в значительной мере опос-редовалось посезонным ритмом выпаса скота. В зависимости от различий в характере кочевания в разные сезоны года в Казахстане сложилось два типа общины. В зимний, ранневесенний и осенний периоды получает развитие так называемая минимальная община, размеры которой (5—б хозяйств) обычо соответствовали средней величине зимней отары овец (300—400 голов). Размеры общины в эти времена года определялись количеством скота, способного прокор­миться на прилегающих к зимовке пастбищных угодьях и в макси­мальной степени зависели от продуктивности кормов на этой терри­тории. Пастбищные участки, располагавшиеся в радиусе 2—4 км от зимовки, находились в собственности данной общины, которая явля­лась не только формой кооперации труда и самих индивидов, но и единицей землевладения и землепользования.

Второй тип общины имел место в теплый период года. когда кочевники объединялись в более крупные хозяйственные группы преимущественно на основе интересов наиболее рационального обес­печения скота водой.

Размеры расширенной общины определялись в этом случае не столько ее зависимостью от емкости пастбищных угодий, сколько от обеспечения животных водными источниками. Поэтому она обычно представляла собой объединение двух-трех минимальных общин. На основе общей потребности в урегулировании вопросов водопользования возникали отношения собственности на водные источники. В засушливых районах, где основными водоисточниками служили ко­лодцы разной глубины, собственность общины на водные источники реализовывалась в виде права «первого использования», а в ланд­шафтных зонах с преобладанием источников естественного проис­хождения — по праву «первозахвата». Присваивая тот или иной источник, расширенная община фактически присваивала террито­рию вокруг данного водоема. Следовательно, она не только регулиро­вала производственные процессы в сфере кочевого скотоводства, но и являлась субъектом землепользования.

В свою очередь, расширенная община входила в более широкую социальную группу, которая регулировала отношения разных общин­ных групп по поводу землепользования, распределения пастбищных угодий и водных источников, координации маршрутов кочевания. Эта социальная группа известна в исторической литературе под названием «род», «племя», «патронимия», «пастбищно-кочевая об­щина». Она являлась непосредственным собственником всех паст­бищных угодий, на которых в летнее время сосредоточивались составляющие ее части. На уровне этой ассоциации общин реализо­вывались функции внеэкономического регулирования межобщин­ных отношений по поводу земли и воды, а потому она фактически осуществляла регламентацию всей системы кочевания.

Наряду с данной социальной структурой в казахском обществе существовала разветвленная родоплеменная организация, представ­лявшая собой форму объединения людей в разные иерархически организованные социальные группы посредством генеалогического родства.

Казахи подразделялись на Старший (Улы), Средний (Орта) и Младший (Киши) жузы. В Старший жуз входили племена: жалаир, ошакты, канглы, шанышклы, дулат, албан, суан, шапрашты, сарыуй-сын, сргели, ысты. Средний жуз составляли племена: аргын, найман, кыпчак, керей, конрад. Казахи Младшего жуза подразделялись на три крупных объединения: алимулы, байулы и жетыру. По отдельным подсчетам, в XVII — первой пол. XVIII вв. в состав всех трех жузов входило 112 родоплеменных подразделений. Каждое звено данной структуры, например, объединение или племя, дробилось, в свою очередь, на множество более мелких групп (родов и их отделений, поколений, кланов и т. д.), тесно связанных между собой традицией единого генеалогического древа. Все они, как и система в целом, имели сложные генеалогические предания, возводившие свое проис­хождение к одному реальному либо легендарному предку. Совокуп­ность социальных функций, выполняемых родоплемснной организа­цией, и строгая экзогамия по седьмое колено, позволяют представить ее как большую патронимию.

Сфера действия системы генеалогического родства распространя­лась на общественное сознание, семейно-брачные и социально-быто­вые отношения, идеологию, структуры власти и политику. Принад­лежность к тому или иному подразделению родоплеменной структу­ры могла влиять на социальное положение и престиж какой-либо группы, рода, индивида в обществе, определять характер отношений с ними других групп и индивидов. Определенное воздействие оказы­

вал принцип генеалогического родства и на разные стороны социаль­но-экономической жизни казахов, например, в таких случаях, как поручительство за провинности родственников, долги и уплату куна, защита сородичей и оказание материальной помощи.

В низших звеньях родоплеменной организации (аул, отделение, род) посредством этого принципа регулировались вопросы наследо­вания имущества и установлении опеки над малолетними детьми, праволевирата, материального обеспечения ритуальных торжеств по случаю рождения, свадьбы, похорон и т. д.

На уровне высших патронимических групп (племен, союзов пле­мен, жузов) генеалогические связи играли большую роль главным образом в сфере власти, идеологии и политики. Это было обусловлено тем, что в условиях государственно-политической децентрализации кочевого общества система генеалогического родства служила основ­ным механизмом регулирования социальных отношений. Структура власти у казахов была представлена в виде генеалоги ческой иерархии племен.

Производственные отношения.
Определенная роль в системе общественных отношений указаховпринадлежалаотношениям, скла­дывающимся между людьми в процессе производства по поводу средств и продуктов труда. В обычном праве казахов зафиксиров

ано несколько форм собственности на средства производства: 1) отноше­ния собственности на скот и продукты скотоводства в форме индиви­дуальной частно-семейной собственности; 2) общинная собствен­ность на землю, или точнее, зимние пастбища; 3) собственность расширенной общины на водные источники: 4) внеэкономическая собственность ассоциации общин на территорию, на которой кочева­ли подведомственные ей группы скотоводов. Характерной особен­ностью производственных отношений в кочевом обществе казахов XVIII — сер. XIX вв. являлась предельная рассеянность прав соб­ственности среди звеньев социальной организации (семья, община, ассоциация общин). Практически ни одна из ее структур не обладала монополией на землю и воду и могла реализовать свои права на них лишь в момент нахождения кочевников на данной территории.

Вместе с тем следует иметь в виду, что зафиксированные в обыч­ном праве формы отношений собственности в силу своей норматив­ной природы, как правило, отражают лишь внешнюю сторону явле­ний и не в состоянии дать полное и объективное представление о сути вещей. В этой ситуации важное значение приобретает рассмотрение производственных отношений в казахском обществе через основную л первичную форму собственности — индивидуальную собственность на скот.

Современными исследованиями выявлена прямая зависимость между общей обеспеченностью хозяйств скотом и видовым составом стада. В стадах богатых скотовладельцев очень высокий удельный вес (по сравнению со среднестатистическим) имели наиболее подвиж­ные виды животных (лошади, верблюды, овцы), тогда, как доля крупного рогатого скота (коров, быков) была минимальной. Напро­тив, бедные хозяйства располагали весьма значительным количест--^ вом крупного рогатого скота, но имели относительно небольшое поголовье лошадей, верблюдов и овец. Поэтому вполне закономерно, что богатые скотовладельцы, имевшие более мобильный состав ста­да, кочевали намного быстрее своих малоимущих сородичей и первы­ми потребляли свежую, никем не тронутую растительность. В то же время менее обеспеченные семьи скотоводов были вынуждены идти следом за ними и потреблять только те корма, которые остались после выпаса хозяйств. В этой связи очевидцы отмечали, что при переходах на летние кочевки «от сего, кто прежде прибудет, тот и занимает лучшие кочевья, другие же, опоздав, не находят уже своих выгод»''. Следовательно, земля в процессе кочевания также вовлека­лась в отношения фактической собственности посредством присво­ения лучших кормовых и водных ресурсов богатыми скотовладельца­ми, осуществлявшими на практике право владения земельными угодьями в виде «права первозахвата». При этом качественно-видо­вой состав стада, прямо зависевший от имущественной обеспечен­ности той или иной семьи, опосредственным путем обусловливал неравенство индивидов в сфере землепользования и водопользования.

Численность богатых скотовладельцев в казахском обществе была в целом незначительна, но доля принадлежавшего им скота была достаточно велика. Исследователь середины XVIII в. И. П. Фальк писал в своих записках, что «у богатых киргизов считают во владении пять и даже десять тысяч голов коней. Такие богачи не могут даже знать с точностью своих стад»". Еще большие цифры о количестве скота у некоторых казахов указывают в своих работах С. Б. Бронев-ский, А. И. Левшин, В. В. Радлов и другие современники. Из приве­денных ими сведений видно, что для социально-экономического развития казахского общества в XVIII — сер. XIX вв. были характерны процессы концентрации скота в руках относительно немногочислен­ной группы индивидов.

Однако большая часть казахов, по признанию очевидцев, состоя­ла из «людей бедных, не имевших достаточного скотоводства для пропитания своего»12
. Данная социальная группа кочевого населе­ния по своему социально-экономическому положению может быть причислена к категории зависимых производителей. В силу жизнен­ной необходимости малоимущие скотоводы были вынуждены прода­вать свою рабочую силу, а поэтому вступали в разные экономические отношения с богатыми скотовладельцами.

Основной формой эксплуатации в казахском обществе в рассмат­риваемый период являлся сам совместный труд имущественно диф­ференцированных индивидов в рамках общины. Каждое хозяйство, вступавшее в нее, поочередно осуществляло выпас общинного стада, независимо от доли скота, которая находилась в его личной собствен­ности. Разница между равными затратами труда и частным характе­ром присвоения и потребления продуктов этой совместной деятель­ности «составляла величину прибавочного продукта для одних и норму эксплуатации для других»13
.

Использовалась и такая форма эксплуатации, как саун — институт наделения скотом бедных хозяйств более богатыми хозяйствами. Малоимущие кочевники, бравшие скот на выпас, ,были обязаны ухаживать за стадом своего «благодетеля», а в случае гибели послед­него, возвратить ранее взятое количество скота, вместе с приплодом. Однако саунные отношения не получили в среде казахов широкого

распространения ввиду малочисленности богатых хозяйств, способ­ных давать скот на выпас.

Вне пределов кочевой общины широко практиковался наем обед­невших казахов в работники к богатым скотовладельцам, русским переселенцам и казакам, на сезонные работы наборных приисках, соляных промыслах и промышленных заведениях региона.

Рядовые общинники и богатые скотовладельцы могли существо-рать и нормально обеспечивать функционирование скотоводческого хозяйстватолько в процессе активного взаимодействия другсдругом, так как первым альянс с богатыми кочевниками предоставлял необ­ходимый прожиточный минимум для того, чтобы есть, пить и воспро­изводить себе подобных, а зажиточные индивиды получали возмож­ность реализовывать свое стремление приумножать и увеличивать принадлежавшие им стада. Таким образом, оба класса казахского общества взаимно дополняли друг друга и выступали составными частями единого социально-экономического комплекса.

§ 3. Социальная стратификация

Процессы общественного разделения труда и социально-эконо­мической дифференциации казахского общества имели своим про­должением оформление социальных институтов и градаций, отра­жавших сложный спектр различных функций и ролей в структуре общественно полезной деятельности. Социальная стратификация возникла в процессе субъективного осмысления общественного раз­деления труда и социально-экономической структуры как идеальная модель расстановки разных индивидов, корпораций и слоев в зависи­мости от сложностей и значения выполняемых ими социальных функций. При этом социально-экономическая структура и социаль­ная стратификация казахов часто не совпадали, а иногда даже прихо­дили в противоречие друг с другом. Социальный статус человека далеко не всегда определялся его экономическим благосостоянием, а последнее, в свою очередь, не всегда зависало от его привилегиро­ванного положения.

Характерной особенностью сословного деления казахского об­щества в период XVIII — сер. XIX вв. являлась дифференциация индивидов на так называемую «белую кость» (ак суйек) и «черную кость» (кара суйек). Первый социальный слой представлял собой закрытую привилегированную корпорацию'индивидов, непроницае­мую извне в силу ее социальной изолированности и высокой общес­твенной значимости в структуре общественных отношений. К ней относились два аристократических сословия — торе и кожа.

В отличие от ак суйек сословие-корпоративные группы «черной кости» являлись открытыми статусами, достижение которых было доступно любому индивиду в зависимости 6т его личных качеств и имущественного положения. К ним принадлежали категории биев, тарханов, батыров, старшин (аксакалов). Однако большая часть ка­захского населения, определяемая, как свободные общинники, никак не дифференцировалась по сословным признакам, что отличало ее от господствующего класса казахов.

Привилегированную элиту кочевого общества составляло аристократическое сословиеторе (султанов), являвшееся основой «белой кости». Оно объединяло группу лиц, принадлежавших к старшей ветви Чингизидов — потомков Джучи. Сословие торе играло огром­ную роль в общественной и политической жизни казахов. Из его срезы избиралась верховная власть в лице хана, осуществлявшего основное руководство политической организацией казахского об­щества. Принадлежность к сословию султанов по праву рождения означала фактическую принадлежность индивида к господствующе­му классу и предопределяла его преимущественное право осущес­твлять регламентацию и регулирование общественных отношений.

Другую элитарную группу кочевников представляло сословие слу­жителей мусульманского культа — кожа. Кожа, пользовавшиеся наследственными привилегиями, играли важную роль в духовной жизни казахского общества. Политическое влияние кожей в кочевом обществе было незначительным, что во многом объясняется слабым распространением ислама в степи.

Среди привилегированных социальныхкатегорий «черной кости» чрезвычайно важное место занимало у казахов сословие биев, осу­ществлявших функции судебной власти в кочевых коллективах. Под словом «бий, — указывал Я. П. Гавердовский, — разуметь должно людей красноречивых, богатых и оборотливых»14
. Привилегирован­ное положение биев в Казахстане определялось прежде всего боль­шой общественной значимостью функции правового регулирования, арбитража и посредничества и выражалось в преимущественных правах в системе имущественных отношений, в частности правом на присвоение прибавочного продукта в форме одной десятой размера иска (бийлык).

Большой авторитет и политическое влияние в Казахстане в XVIII — сер. XIX в. имела социальная группа батыров — военных вождей. По определению Е. К. Мейендорфа, батырами казахи называли «людей храбрых, справедливых и предприимчивых, во время войны — это наездники»'5
. Звание «батыра» никогда не было наследственным, его приобретали только личными подвигами. Принадлежность батыров к господствующему классу определялась большой ролью военно-потестарных структур в казахском обществе в рассматриваемый исто­рический период, а следовательно, и той огромной властью и влияни­ем, которыми обладали герои — вожди в эпоху военной конфронта­ции. К середине XIX в. в связи с относительной стабилизацией военно-политической обстановки на границах Казахстана этот ин­ститут во многом утратил свое значение и постепенно отошел на задний план.

Определенное место в социальной стратификации казахского общества принадлежало категории тарханов, лиц, наделенных за разные заслуги верховной властью, привилегиями, например, при уплате налогов и проч. Во время централизации общества, оформле­ния государственных структур, военных столкновений (1-й пол.ХУШ в.) тарханы пользовались правом приобретать те или иные престижные должностные места в системе управления кочевыми коллективами. Но в тяготах повседневных будней «тарханские привилегии», как правило, забывались, а роль этой группы сводилась к минимуму. Наиболее многочисленную прослойку господствующего класса

казахов представляли старшины, осуществлявшие социально-регу­лирующие функции во всех звеньях кочевых общин. «Сии начальни­ки, или князья, — отмечал И. П. Фальк, — самые богатые, весьма уважаемые и суть оракулы аймаков, и поэтому хан влиянием его на оные места может много действовать через их посредства, несмотря на малую их власть» "'. Звание старшины, нередко обозначаемого в источниках термином «аксакал», у казахов могли получить лица, обладавшие большим интеллектуальным потенциалом, разносто­ронними знаниями и богатым опытом пастьбы скота. В условиях кочевого скотоводческого хозяйства эти качества неизбежно стано­вились важнейшим фактором концентрации скота и материальной обеспеченности индивида. Поэтому закономерно, что именно эконо­мически господствующий класс, присваивая функции социально-экономического, политического и судебного регулирования, активно вторгался в сферы идеологии и духовной культуры. В этой связи султан Т. Сейдалин писал, что «слово «аксакал» имело силу закона для одноаульцев и приказание его исполнялось беспрекословно, иначе каждый из них за ослушание своему аксакалу подвергался гневу его и гонению со стороны своих сородичей»17
. Старшины-аксакалы образовывали фундамент всей социальной стратификации казахско­го общества, пополняя из своих рядов другие социальные категории и сословия. • j

Наряду с разными сословными группами, представлявшими гос­подствующую часть кочевого общества, и свободными общинниками, в Казахстане существовали категории зависимого населения — рабы и тюленгуты.

Тюленгутами называли лиц, находившихся на службе у султанско­го сословия. Появление этой прослойки было связано с междоусоби­цами и многолетней борьбой с джунгарами, обусловившими большой спрос верховной власти и ее представителей — султанов — на «служи­лых» людей.

К категории зависимого населения относились также рабы-кулы, которые набирались из среды пленных россиян, калмыков и иранцев. Однако рабство не получило широкого распространения у казахов и не выходило за рамки патриархального домашнего рабства. Рабы использовались главным образом в личном хозяйстве: по уходу за животными, для обработки посевов, в домашнем обиходе.

В целом социальная стратификация казахского общества свиде­тельствует о том, что в XVIII —сер. XIX вв. диапазон внеэкономи­ческих отношений в нем был весьма незначителен. Специфический характер общественного развития казахов обусловливал неразви­тость многих надстроечных категорий, отсутствие глубокой специа­лизации в осуществлении социальных, военно-политических и судеб­ных функций, а в результате этого имел место поверхностный харак­тер процессов формирования социальных институтов и сословий. *

Социально-политическая организация.
Необходимость коорди­нации и регулирования взаимоотношений между разными ассоциа­циями общин по поводу землепользования, маршрутов кочевания, межобщинных противоречий и отношений с соседними государства­ми и народами определяла в казахском обществе существование структурной социально-политической организации. Характерной ее особенностью являлось осуществление различных общественных функций (социальных, судебных, военно-политических и т. д.) одни­ми и теми же социальными институтами, что объясняется в первую очередь неразвитостью элементов надстройки в условиях кочевого общества. При этом каждый тип общественных отношений обладал известной самостоятельностью, в результате чего вся структура носи­ла дискретный характер.

Основными звеньями социально-политической организации ка­захского общества являлись два типа структур: социальные организ­мы, в рамках которых осуществлялось внеэкономическое регулиро­вание и координация общественных отношений, и структуры, выпол­няющие военно-политические функции.

функции регулирования системы землепользования, организа­ции выпаса стад, кочевых маршрутов, пастбищных угодий на уровне межобщинных отношений сосредоточивались в ассоциации общин. На практике это выражалось в праве хана, султанов, родоначальни­ков-старейшин регламентировать систему кочевания.

Другой важной функцией ассоциации общин была глубокая регла­ментация всего спектра внеэкономических отношений, в частности арбитраж и контроль, наказание виновников, разрешение межоб­щинных противоречий и конфликтов с другими общностями, органи-згЫ.ия обороны и нападения, в том числе, барымты и т. д.

!
Наряду с данной структурной общностью, интегрирующей разные типы общин в летний период года и распадающуюся на составляю­щие ее части в прочие сезоны кочевого цикла, существовала струк­турная организация, функции которой состояли в регулировании военно-политических отношений в среде кочевников и за ее предела­ми. Поскольку решение всех возникающих внутри и внешнеполити­ческих проблем могло осуществляться, как политическими, так и военными средствами, то обе функции в период конфронтации кон­центрировались в одних руках (ханов, султанов или батыров), а в период мирной жизни дифференцировались.

Структура военно-политической организации казахов строилась в форме доминирования наиболее мощных в военном и политиче­ском отношении племен над другими. При этом первые составляли ядро в данной организации. Так, сила и влияние такого крупного государственного деятеля, как Абылай, основывалась на могуществе аргынов — крупнейшего племени в составе Среднего жуза; Каип-хана— на силе кочевников шекты и торткары; Барак-хана — на найманах; Кенесары Касымова — на кыпчаках и т. д. На этой основе строились государственные образования — ханства.

Структуры военно-политической организации включали обычно в среднем 10 тыс. человек, и только в годы движения Кенесары Касымова их численность составляла около 20—25 тыс. человек.

Исключением явились периоды отражения крупномасштабной агрессии со стороны соседних государств (например, Джунгарии), когда в боевых действиях участвовало большинство взрослого муж­ского населения.

Наибольшую роль военно-политическая организация играла на периферии кочевого мира, где казахи вынуждены были постоянно регулировать свои отношения с оседло-земледельческими государ­

ствами (Россией, Китаем, Среднеазиатскими ханствами). Не случай­но именно на стыке кочевого и оседло-земледельческого миров располагались центры государственно-политических образований ка­захов, в частности резиденция казахских ханов в г. Туркестан.

Напротив, в кочевых ареалах военно-политическая организация имела свой порог проникновения в глубину общественных отноше­ний, так как процессы централизации власти входили в противоре­чие с характером труда и образом жизни кочевого населения, пред­полагавшими необходимость организации производства в неболь­ших по размеру хозяйственных организмах и их рассредоточенность на всей пастбищной территории.

В силу замкнутости и натурально-потребительной направленнос­ти системы кочевого скотоводческого хозяйства в сферу действия военно-политической организации вовлекались социальные инсти­туты преимущественно на уровне ассоциации общин, а то же время сами общинные структуры и масса рядовых скотоводов оставались вне досягаемости этой организации. Вследствие незначительной укорененности и дифференцированности разных сфер социально-политического управления, происходило как бы рассеивание власти, что приводило к децентрализации всего казахского общества и не­прочности его государственных образований. /

Организация ханской власти.
Верховная власть в Казахстане сосредоточивалась в руках хана, который избирался только из динас­тической линии чингизидов (торе). Ханская власть считалась на­следственной. Законными наследниками хана становились, как пра­вило, его дети, братья и внуки. В основе механизма наследования лежал принцип меритократии, согласно которому ханами избира-лисьлица, обладавшие незаурядным умом и реальным политическим влиянием в обществе. Такое влияние у кочевников имели обычйо предводители наиболее крупных и сильных племен или союзов пле­мен: аргыны, шекты, найманы, занимавших почетные места в генеа­логической иерархии. Поэтому носителями верховной власти в Ка­захстане становились главным образом представители торе, стояв­шие во главе наиболее могущественных племенных образований. Но в любом случае возведение на ханский престол могло осуществляться только с согласия съезда казахской знати.

Функции политического регулирования на уровне верховной власти в казахском обществе выполняли ближайшие родственники хана. Хан определял их султанами в крупные родоплеменные подразделе­ния, что способствовало преодолению чрезмерного сепаратизма ко­чевых коллективов и осуществлению координации хозяйственной и общественно-политической жизни кочевников. В этой связи сила и эффективность ханской власти у казахов в значительной мере опре­делялась тем, насколько прочными были вассальные связи между ханом и влиятельными султанами.

При хане действовал периодически создаваемый орган, так назы­ваемый ханский совет, не имевший четко регламентированной ком­петенции в обычном праве казахов. В зависимости от реального соотношения сил между субъектами верховной власти и полити­ческим могуществом кочевой знати значение этого органа в казах­ском обществе могло меняться.

Ханский совет состоял из султанов, влиятельных биев ибатыров всех жузов, которые сообща обсуждали и решали как текущие вопросы экономической и политической жизни казахов, так и могли принимать решения по наиболее важным проблемам внут­ренней и внешней политики государства.

С середины XVIII в. система ханской власти в Казахстане подвер­глась сильному воздействию политических институтов Российского государства, которые являлись наиболее активными (но не един­ственными) среди всего комплекса факторов, влиявшихнадестаби-лизацию потестарно-политической организации казахского социу­ма. В поисках социальной опоры в кочевом обществе российская административно-политическая система абсорбировала отдельные звенья социально-политической структуры казахов, законодатель­но наделяла их властью, усиливаемой военно-политическими сила­ми для исполнения новых функций применительно к целям и задачам Российской империи в казахстанском регионе. В результа­те этого традиционные политические институты кочевого общест­ва, т. е. султаны, ханская власть, постепенно утрачивали самостоя­тельную интеграти&ную роль на уровне вертикальных социальных связей, обеспечивающихдинамическое равновесие хозяйственного , и общественного развития общества, и тем самым теряли свое место в структуре данного социума.

В 20—40-х гг. XIX в. органы Западно-Сибирской и Оренбургской администрации произвели территориально-административное раз­деление подведомственных им территорий, населенных казахами, и i организовали в них средние и низовые звенья управления, получив­шие своеобразные формы.

i Созданные русской властью новые юридические институты сул­танов правителей, волостных управителей, аульных старшин уже не поддавались естественным саморегулирующим механизмам казах­ского общества, но в то же время во многом еще не поддавались Контролирующим и регулирующим функциям российских законов. Это порождало кризисные явления в социальном организме коче­вого общества и вызывало вслед за этим естественное чувство ущемленности со стороны разных социальных слоев.

В то же время осуществление административной реформы в казахских землях позволило царским чиновникам более активно и целенаправленно воздействовать на политические изменения внут­ри кочевого социума и тем самым положило начало процессу постепенной политико-экономической абсорбции социальных ин­ститутов казахского общества Российским государством.