Вторая опора ЕС: проблемы построения и подходы.

БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ
СПИСОК

I Источники

а) На русском
языке

Амстердамский
договор, изменяющий
договор о
Европейском
союзе, договоры,
учреждающие
Европейские
сообщества
и некоторые
относящиеся
к ним акты. М.,
1999.

Договоры,
учреждающие
Европейские
сообщества
(ЕОУС, ЕЭС, Евратом).
М., 1994.

Документы,
касающиеся
взаимоотношений
между Европейским
Союзом и Россией.
М., 2002.

Единый Европейский
акт. Договор
о Европейском
союзе. М., 1994.

Коллективная
стратегия
Европейского
Союза по отношению
к России. Кельн.
1999.

Концепция
«Многонациональных
оперативных
сил» (МОС), Совет
НАТО, июнь 1996 г.
(online) //
http://www.nato.int/docu/other/ru/topics.pdf

Хартия европейской
безопасности
(online) //
http://www.osce.org/docs/russian/1990-1999/summits/istachart99r.htm

CFE.DOC/1/99.
Соглашение
об адаптации
Договора об
обычных вооруженных
силах в Европе.
Стамбул.
1999. 19 ноября.

б) На английском
языке

Declaration of the WEU on the Role of Western
European Union and its Relations with the European Union and with
the Atlantic Alliance, Brussels, 22 July 1997 (online) //
http://www.weu.int/Keytexts.htm

Europe – a fresh
start: The Schuman declaration, 1950-90 (online) //
http://europa.eu.int/articles/hist/docs/frame17.htm

Western European Union Council of Ministers,
Kirchberg Declaration, Luxembourg, 9 May 1994 (online)
// http://www.weu.int/Keytexts.htm

Western European Union
Council of Ministers, Petersberg declaration, Bonn, 19 June 1992
(online) // http://www.weu.int/Keytexts.htm

II Литература

а) На русском
языке

Алексеев А.
Совет Североатлантического
сотрудничества
и будущее Европы
// Международная
жизнь. 1992. № 3-4.

Ардачев О.
Западноевропейский
союз в системе
европейской
безопасности.
М., 1998.

Барановский
В., Арбатов А.
Меняющиеся
перспективы
безопасности
в Европе // Безопасность
России XXI
век. М., 2000.

Барановский
В.Г. Европейское
сообщество
в системе
международных
отношений. М.,
1999.

Барановский
В.Г. Западная
Европа: военно-политическая
интеграция.
М., 2001.

Барановский
В.Г. Политическая
интеграция
в Западной
Европе. М., 1995.

Башкатова Т.А.
Западноевропейская
интеграция:
финансовый
аспект. М., 1998.

Безопасность
Европы: пути
преодоления
(Обзор) / Публ.
подг. Т.В. Носенко
// Актуальные
проблемы Европы:
экономика,
политика, идеология.
М., 1991. Вып. 2. Ч. I.

Военная политика
стран Западной
Европы / Под.
ред. Ю.А. Борко.
М., 1999.

Глухарев Л.И.
Европейские
сообщества:
в поисках новой
стратегии. М.,
2000.

Гусаров Ю.А.
Европа в изменяющихся
политических
условиях: проблемы
безопасности
// Европа на пороге
XXI века:
ренессанс или
упадок. М., 1998.

Гусаров Ю.А.
Создание нового
порядка безопасности
в Европе: несколько
сценариев и
перспективы
их осуществления
// Актуальные
проблемы Европы:
экономика,
политика, идеология.
М., 1994. Вып.1-2.

Данилов Д. Россия
в Большой Европе:
стратегия
безопасности
// Современная
Европа. 2000. № 2.

Европа XX
века: проблемы
мира и безопасности
/ Под. ред. А.О.
Чубарьян. М.,
1998.

Европа в меняющемся
мире: Международные
связи Европейского
сообщества
/ Под. ред. Ю.А.
Борко. М., 1997.

Европа в многополярном
мире / Под. ред.
А.П. Бородина.
М., 2000.

Европейская
интеграция:
современное
состояние и
перспективы
/ Под. ред. Д.В.
Паньковского.
Минск, 2001.

Европейский
Союз / Под. ред.
Ю.А. Борко. М.,
1999.

Европейский
Союз на пороге
ХХI века:
Выбор стратегии
развития / Под.
ред. Ю.А. Борко;
О.В. Буториной.
М., 2001.

Европейский
Союз: Путеводитель
/ Под. ред. Ю.А.
Борко. М., 1998.

Европейский
Союз: факты и
комментарии
/ Под. ред. А.П.
Бородина. (ИЕ
РАН – Ассоциация
европейских
исследований).
М., 1998.

Европейское
сообщество:
проблемы 80-х
годов / Под. ред.
Ю.А. Борко; И.В.
Гавриловой.
Ч.2. М., 1989.

Европейское
сообщество:
регулирование
интеграционных
процессов /
Под ред. М.М.
Максимовой,
Ю.В. Шишкова,
Н. Леман. М., 1997.

Журкин В. Интеграция,
общая внешняя
политика и
безопасность
// Заглядывая
в XXI век:
Европейский
Союз и Содружество
Независимых
Государств.
М., 1998.

Западная Европа:
парадоксы
регулирования
/ Под. ред. В.Н.
Шинаева, В.И.
Кузнецова,
В.П. Глушкова.
М., 1988.

Западная Европа:
политическая
и военная интеграция
/ Под общ. ред.
и с пред. М.И.
Бурлакова. М.,
1994.

Западноевропейская
интеграция:
политические
аспекты / Под.
ред. Ю.В. Шишкова,
Д.Е. Мельникова,
В.Г. Барановского.
М., 1999.

Западноевропейская
интеграция:
проекты и реальность
/ Под общ. ред.
В.Б. Княжинского.
М., 1997.

Кузнецов В.И.
Европа на пороге
XXI века. М.,
1999.

Манке Д. Параметры
европейской
безопасности
/ Публ. подг.
Гусаров Ю.А.
// Идеи европеизма
во второй половине
ХХ века. М., 2000.

Митропольский
А.Б. Россия и
европейская
интеграция.
М., 2001.

От единого
рынка к Европейскому
Союзу / Под. ред.
Ю.А. Борко. М.,
1994.

Отношения
России и ЕС в
контексте
расширения
НАТО (online) //
http://www.inion.ru/product/nato/nato6_3.htm

Пархалина Т.
Некоторые
размышления
об архитектуре
безопасности
Европы на рубеже
XX-XXI вв.
// Европа на пороге
XXI века:
ренессанс или
упадок. М., 1998.

Петерсен Н.Х.
На пути к созданию
модели европейской
безопасности
XXI века //
Вестник НАТО.
1997. № 5.

Россия и будущее
европейское
устройство
/ Под. ред. Н.А.
Косолапова.
М., 2000.

Ротфельд А.Д.
Европа: институциональное
оформление
процесса
безопасности
// Ежегодник
СИПРИ 1999: Вооружения,
разоружение
и международная
безопасность.
М., 2000.

Ротфельд А.Д.
Европа: к новым
мерам обеспечения
безопасности
// Ежегодник
СИПРИ 1996: Вооружения,
разоружение
и международная
безопасность.
М., 1997.

Ротфельд А.Д.
Европа: переход
к безопасности
нового типа
(“Inclusive security”)
// Ежегодник
СИПРИ 1998: Вооружения,
разоружение
и международная
безопасность.
М., 2001.

Ротфельд А.Д.
Поиски системы
коллективной
безопасности
// Международная
жизнь. 1996. № 7.

Федоров Ю.Е.
Европейская
ПРО и Россия
// Европейская
безопасность:
события, оценки,
прогнозы. 2001. Окт.
Вып. 1.

Чернега В.Н.
Западноевропейский
союз в тени
НАТО // Международная
жизнь. 1998. №8.

Шульц Э. Европейская
безопасность
в мировом контексте
// Россия и Германия
в Европе / Сост.
Б. Орлов, Х. Тиммерман.
М., 1998.

Э.-О. Чемпиль.
Новый порядок
для Европы /
Публ. подг. М.Д.
Диманис // Идеи
европеизма
во второй половине
ХХ века. М., 2000.

б) На английском
языке

Polity A. European security: the new
transnational risks // Chailliot Paper. 1997. October. №
29.

7

ДОКЛАД

Уважаемый
председатель,
уважаемые члены
государственной
аттестационной
комиссии, вашему
вниманию предлагается
дипломная
работа на тему:
«Вторая опора»
Европейского
Союза: проблемы
построения
и подходы.

Перед Европой,
заявившей о
своем стремлении
к обретению
собственного
сильного и
единого голоса
на международной
арене, к соответствующему
перераспределению
роли и ответственности
в европейской
системе безопасности
между нею и
США, в том числе
в рамках НАТО,
и обладающей
для этого
несоизмеримо
большими
возможностями
по сравнению
с начальным
периодом интеграции,
в ХХI веке стоит
серьезный
вызов: необходимость
создать для
достижения
этих амбициозных
целей адекватный
практический
и институциональный
потенциал как
базу эффективной
общей внешней
политики и
политики
безопасности.

До сих пор
ОВПБ, или «вторая
опора» ЕС,
по-прежнему
остается относительно
отстающим
направлением
интеграции,
несмотря на
то, что само
зарождение
почти полвека
назад европейского
интеграционного
ядра было связано,
помимо экономических
мотивов, с идеей
создания европейского
оборонительного
и политического
сообщества.
На пути формирования
такого сообщества
существовали
серьезные
преграды, в той
или иной степени
сохраняющиеся
и в настоящее
время.

Государства
ЕС/ЗЕС добились
существенных
прорывов в
рамках маастрихтского,
а затем амстердамского
раундов подготовки
и последующей
корректировки
договора о
Европейском
Союзе. За счет
этого удалось
достичь нового
качества европейского
сотрудничества
в вопросах
внешней политики
и безопасности,
когда в целом
уже сформированы
необходимые
условия для
перевода цели
создания совместной
европейской
оборонной
политики в
практическое
русло. В свою
очередь, это
новое качество
ставит европейские
страны в ситуацию
принципиального
выбора: использовать
накопленный
потенциал для
активного
практического
формирования
на основе ЕС
и ЗЕС собственного
европейского
«измерения»
в сфере безопасности
и обороны —
либо сохранить
относительный
статус-кво,
оставив открытой
перспективу
ускорения
интеграции
в будущем, когда
и если для этого
будет проявлена
политическая
воля.

Хронологические
рамки работы:
50-е гг. XX в. —
начало XXI
в. Географические
рамки охватывают
Европу и Северную
Америку.

Цели изучения:

— Проследить
трансформацию
европейской
системы безопасности.

— Показать
измерения
безопасности
и обороны ЕС
на современном
этапе.

— Охарактеризовать
«вторую опору»
ЕС на международной
арене.

Задачи изучения:
охарактеризовать
и проанализировать
некоторые
аспекты эволюции
внешней политики
и политики
безопасности
ЕС, создания
«второй опоры»,
её последующего
функционирования
и развития,
интеграции
ЕС/ЗЕС в сфере
безопасности,
взаимоотношений
с НАТО, Россией
и влияния ОВПБ
на международные
отношения в
целом.

Методологической
основой исследования
в дипломной
работе являются
важнейшие
принципы
исторического
познания —
историзм и
объективность.
Основные методы
исторического
познания:
генетический,
сравнительный,
типологический,
компаративный,
оптимизации,
теории нечетких
систем, конкретно-исторический.
Большое значение
имеет системный
подход, предполагающий
исследование
с точки зрения
структуры и
функций компонентов
объекта, а также
его места и
значения в
метасистеме.
Системный
подход предоставил
автору возможность
рассматривать
отношения
партнеров по
ЕС как органическую
составляющую
мировой политики
и международных
отношений. Для
получения
выводов использовался
дедуктивный
метод.

Основу источниковой
базы дипломной
работы составили
официальные
документы
Европейского
сообщества:
учредительные
договоры; решения
руководящих
органов Сообщества;
рабочие документы
и материалы
структурных
подразделений
учреждений
ЕС. Этот комплекс
источников
— отражение
ключевых событий
в интеграционном
процессе, его
изучение
способствовало
выявлению
логики эволюции
«второй опоры»
ЕС, роли в ней
одного из партнеров
коммунитарного
сотрудничества
— институтов
Сообщества,
воздействия
интеграционного
контекста на
эволюцию общей
внешней политики
и политики
безопасности.

Все более
важную роль
в получении
информации
о событиях
современности
играют электронные
СМИ. Характер
первоисточника
приобретают
данные, почерпнутые
во всемирной
информационной
сети Internet.
Автором регулярно
использовались
сведения
универсальной
базы данных
КЕС (адрес в
Internet: http://europa.eu.int),
официального
сайта ОБСЕ
(http://www.osce.org),
официального
сайта ЗЕС
(http://www.weu.int),
официального
сайта НАТО
(http://www.nato.int),
других серверов
Internet.

Среди проанализированной
автором литературы
выделяется
ряд работ,
представляющих
наибольший
интерес в понимании
социально-экономических
и военно-политических
взаимоотношений
между странами
Европейского
Союза и международными
организациями,
государствами
на современном
этапе. В частности,
следует назвать
коллективную
монографию
под редакцией
М.М. Максимовой
и Ю.В. Шишкова
«Европейское
сообщество:
регулирование
интеграционных
процессов»1.
Книга подготовлена
в Институте
Европы РАН в
сотрудничестве
с Ассоциацией
европейских
исследований
и издана при
поддержке
Представительства
Европейской
комиссии в
России. Большой
вклад в изучение
проблематики
европейской
интеграции
внесла работа
под редакцией
Ю.А. Борко и О.В.
Буториной
«Европейский
Союз на пороге
ХХI века:
Выбор стратегии
развития»2,
труд
под редакцией
Ю.В.Шишкова,
Д.Е. Мельникова
и В.Г. Барановского
«Западно-Европейская
интеграция:
политические
аспекты»3,
работа В.Г.
Барановского
«Западная
Европа: военно-политическая
интеграция»4.
Данные работы
обладают обширным
фактологическим
материалом,
глубоким
теоретическим
и аналитическим
исследованием.
Монография
В.Г. Барановского
«Европейское
сообщество
в системе
международных
отношений»5
обладает
достаточно
широким спектром
примеров
международных
связей ЕС в
самых различных
областях и дает
понимание явных
приоритетов
социально-экономических
и военно-политических
связей стран-участниц
Европейского
Союза с внешним
миром.

В работе
использовались
также материалы
различных
российских
журналов. Все
эти материалы
содержат большой
массив статей
и очерков по
отдельным
аспектам заявленной
в дипломной
работе теме.

Касательно
структуры и
содержания
дипломной
работы, она
состоит из
введения, трех
глав, каждая
из которых
подразделяется
на три параграфа,
заключения
и библиографического
списка. Первая
глава посвящена
трансформации
европейской
системы безопасности
и рассматривает
такие вопросы
как эволюция
внешней политики
и политики
безопасности
ЕС, Маастрихтский
договор: создание
«второй опоры»,
от Маастрихта
к Амстердаму:
переход от
политического
сотрудничества
к совместной
политике. Вторая
глава освещает
измерения
безопасности
и обороны ЕС
на современном
этапе и затрагивает
следующие
вопросы: постамстердамские
перспективы
интеграции
ЕС/ЗЕС в сфере
безопасности,
«новая динамика»,
«Европа безопасности
и обороны»:
интересы России.
Третья глава
характеризует
«вторую опору»
ЕС на международной
арене и рассматривает
вопросы: европейские
силы быстрого
реагирования
и НАТО, европейская
политика в
области безопасности
и обороны: отношения
ЕС, НАТО и России,
НАТО и Европейский
Союз: сотрудничество
или конкуренция.

После проведенного
исследования
автором были
сделаны следующие
выводы: безусловно
новым словом
в европейской
интеграции
стала созданная
в соответствии
с Маастрихтским
договором Общая
внешняя политика
и политика
безопасности,
заменившая
действовавший
с начала 70-х гг.
механизм Европейского
политического
сотрудничества.
Сохранив
межгосударственный
характер
сотрудничества
ЕПС, она существенно
расширила его
рамки. ОВПБ
теперь распространяется
на всю сферу
международных
отношений, за
исключением
вопросов обороны
и военной политики.
Она предполагает
не только взаимные
консультации,
как это было
в ЕПС, но и выработку
«общих позиций»
государств-членов,
которые потом
реализуется
через «совместные
действия», а
также Коллективных
стратегий ЕС
в отношении
третьих стран
и регионов.
Договор положил
начало включению
военно-политической
интеграции
в рамки нормативных
документов,
а также официально
объявил о будущей
интеграции
ЗЕС в ЕС и формировании
в перспективе
системы совместной
обороны.

После ратификации
Амстердамского
договора в 1999
г. в Евросоюзе
впервые создана
правовая база
для построения
собственного
военного измерения.
Так, Европейскому
совету дано
право вырабатывать
«общую стратегию»
в области ОВПБ,
а Совету — принимать
решение об
учреждении
системы совместной
обороны, причем
решения о «совместных
действиях»
и «общих позициях»
принимаются
квалифицированным
большинством.
Введен пост
Высокого
представителя
по ОВПБ/Генерального
секретаря
Совета, который
представляет
внешнеполитические
интересы ЕС
в мире и уполномочен
вести переговоры
с третьими
странами. Все
это свидетельствует
о дальнейшей
коммунитаризации
«второй опоры»,
хотя, как и в
случае с ЭВС,
оборонные и
внешнеполитические
функции государства
составляют
суть национального
суверенитета,
и потому их
передача на
меж- и наднациональный
уровень представляет
собой крупную
политическую
и психологическую
проблему.
Исключительно
важно и то, что
создание собственного
оперативного
потенциала
ЗЕС/ЕС переместилось
из разряда
потенциальных
возможностей
в плоскость
практических
решений. Теперь
речь идет о
наделении
Евросоюза
действенным
потенциалом
для решения
всего спектра
«петерсбергских
задач»: от выполнения
гуманитарных
миссий до операций
по принуждению
к миру.

Таким образом,
в 1990-е гг. Евросоюз
приступил к
формированию
европейской
«идентичности
в сфере безопасности
и обороны». Его
основными
слагаемыми
явились три
перечисленные
выше фактора:
расширение
сферы внешнеполитического
сотрудничества,
создание основ
для военного
измерения ЕС
и существенная
коммунитаризация
«второй опоры».

Процесс
экономической
интеграции
будет подталкивать
европейскую
интеграцию
в сфере внешней
политики и
обеспечения
безопасности.
К 2015 г. в основном
сформируется
новая структура
системы внешнеполитического
взаимодействия
в виде многоярусной
Европы с твердым
ядром. США останутся
основным
внешнеполитическим
и военным партнером
Западной Европы.

В центре общей
внешней политики
и политики
безопасности
Европейского
Союза на ближайшие
15 лет будут
находиться
три приоритета
— Россия и страны
СНГ (поиск путей
сотрудничества
и стратегического
партнерства),
Юго-Восточная
Европа (укрепление
мира на Балканах)
и Средиземноморье
(расширение
ассоциации
по типу соглашений
с Марокко, Тунисом
и Израилем, а
также создание
зоны сотрудничества
и безопасности
от угрозы с
юга). Дестабилизирующие
процессы, подобные
балканскому
кризису, потребуют
от западноевропейских
стран жестких
и единых действий
в рамках прежде
всего проверенных
структур НАТО.
Одновременно
усиление
внешнеполитической
составляющей
в функционировании
Евросоюза и
возрастающее
(особенно после
косовского
кризиса) стремление
европейцев
улаживать
политические
проблемы на
континенте
без участия
США будет
стимулировать
создание новой
военно-политической
организации,
призванной
стать эффективной
заменой Западноевропейского
союза.

Внешнеполитическая
составляющая
европейской
интеграции
будет развиваться
путем «мелких
шагов» — сближения
позиций стран-членов,
поиска консенсуса
и принятия
совместных
действий на
приоритетных
направлениях.
Можно ожидать,
что к середине
прогнозного
периода в ЕС
сложится достаточно
эффективный
механизм формирования
и принятия
внешнеполитических
решений, причем
основывающийся
не только на
широком компромиссе,
близком к единогласию
(поскольку
поиск компромисса
снижает действенность
решений); напротив,
все чаще решения
будут базироваться
на позиции
меньшинства
наиболее сильных
и авторитетных
государств.

Направленность
оборонной
политики Европейского
Союза будет
непосредственно
зависеть от
развития ситуации
на всем постсоветском
пространстве
и, в первую очередь,
в России. Нормализация
общественного
и экономического
развития РФ
и становление
в нашей стране
эффективного
демократического
порядка создаст
предпосылки
для качественно
нового европейско-российского
партнерства
и будет способствовать
созданию обновленной
системы коллективной
безопасности.

Таковы основные
положения
дипломной
работы, представленной
к защите. Спасибо
за внимание.

1
Европейское
сообщество:
регулирование
интеграционных
процессов /
Под ред. М.М.
Максимовой,
Ю.В. Шишкова,
Н. Леман. М., 1997.

2
Европейский
Союз на пороге
ХХI
века: Выбор
стратегии
развития / Под.
ред. Ю.А. Борко;
О.В. Буториной.
М., 2001.

3
Западноевропейская
интеграция:
политические
аспекты / Под.
ред. Ю.В. Шишкова,
Д.Е. Мельникова,
В.Г. Барановского.
М., 1999.

4
Барановский
В.Г. Западная
Европа: военно-политическая
интеграция.
М., 2001.

5
Барановский
В.Г. Европейское
сообщество
в системе
международных
отношений. М.,
1999.

70

Глава 1. ТРАНСФОРМАЦИЯ
ЕВРОПЕЙСКОЙ
СИСТЕМЫ БЕЗОПАСНОСТИ

Европейское
сообщество
является самой
крупной экономической
силой на мировой
арене, но его
роль в важных
вопросах
международной
политики пока
еще ограничена.
Усилия, предпринимаемые
Сообществом
для того, чтобы
придать политическое
измерение
экономической
интеграции,
датируются
первыми годами
его существования.
Первые попытки
ввести европейскую
внешнюю политику
и политику
безопасности
в рамки начавшегося
интеграционного
процесса были
предприняты
в начале 1950-х
годов. 24 октября
1950 г. глава французского
правительства
Р. Плевен изложил
в Национальном
собрании подробный
план создания
«европейской
армии, тесно
привязанной
к экономическим
и политическим
институтам
объединенной
Европы». План
Плевена предусматривал
«полное слияние
личного состава
и вооружений»
западноевропейских
стран в армию
«под единым
европейским
политическим
и военным
руководством».
Эту армию
предлагалось
сформировать
из «европейских
дивизий, каждая
из которых
состояла бы
из небольших
подразделений
разных национальностей».
В декабре 1950 года
совет НАТО дал
согласие на
дальнейшую
разработку
проекта «европейской
армии»1.
Одновременно
было принято
решение о ликвидации
военной организации
Западного
союза, поскольку
ее поглотила
НАТО. Американцы
демонстрировали
твердое намерение
подчинить
вооруженные
силы западноевропейских
партнеров по
НАТО своему
непосредственному
руководству.
В феврале 1951 г.
по инициативе
французского
премьер-министра
начались переговоры
о создании
Европейского
оборонительного
сообщества
(ЕОС). Договор
о ЕОС был подписан
27 мая 1952 г. шестью
участниками
ЕОУС (Бельгия,
Италия, Люксембург,
Нидерланды,
Франция, ФРГ).
Предусматривалось
формирование
вооруженных
сил ЕОС из
контингентов,
предоставляемых
в его распоряжение
государствами-членами.
Эти государства
брали обязательства
не создавать
и не содержать
национальные
вооруженные
силы, за исключением
войск, предназначенных
для использования
на неевропейских
территориях
(т. е. в колониях),
французских
оккупационных
войск в Западной
Германии, а
также личной
охраны глав
государств.
В отличие от
первоначального
проекта интеграция
вооруженных
сил предусматривалась
на уровне корпуса,
что позволяло
создавать
национальные
командования
крупных военных
соединений
- дивизий. Таким
образом, французы
не получали
желаемого
жесткого контроля
над перевооружением
ФРГ. Вместе с
тем создание
ЕОС серьезно
ограничивало
национальную
независимость
его членов.
Почти одновременно
(10 мая 1953 г.) этой
же “шестеркой”
был подготовлен
проект договора
о Европейском
политическом
сообществе.
Однако договор
о ЕОС был отклонен
Национальным
собранием
Франции 30 августа
1954 г. и не вступил
в силу. После
этого “шестерка”
отказалась
и от второго
проекта.

Единственной
чисто европейской
структурой
в военно-политической
сфере был в то
время Договор
об экономическом,
социальном
и культурном
сотрудничестве
и коллективной
самообороне,
подписанный
17 марта 1948 г. в Брюсселе
Великобританией,
Францией и
странами Бенилюкса.
Именно он и был
использован
для того, чтобы
в кратчайший
срок включить
ФРГ в систему
военно-политических
обязательств
западноевропейских
стран. 23 октября
1954 г. были подписаны
Парижские
соглашения,
которые внесли
изменения и
дополнения
в Брюссельский
договор. Созданный
в его рамках
Западный союз
был преобразован
в Западноевропейский
союз (ЗЕС), членами
которого, наряду
с упомянутыми
странами, стали
ФРГ и Италия.

Западноевропейский
союз (ЗЕС) —
международная
организация,
являющаяся,
по своей сути,
военно-политическим
союзом европейских
государств,
объединивших
свои усилия
и ресурсы в
решении вопросов
обороны и
безопасности,
включая взаимные
гарантии в
случае вооруженного
нападения —
учрежден в мае
1955 г. в соответствии
с упомянутыми
Парижскими
соглашениями.

В настоящее
время ЗЕС включает:

- 10 полноправных
членов (Бельгия,
Великобритания,
Греция, Испания,
Италия, Люксембург,
Нидерланды,
Португалия,
Франция, ФРГ);

- 3 ассоциированных
члена, входящих
в НАТО, но не
входящих в ЕС
(Исландия, Норвегия,
Турция);

- 5 наблюдателей,
входящих в ЕС,
но не входящих
в НАТО (Австрия,
Дания, Ирландия,
Финляндия,
Швеция);

- 10 ассоциированных
партнеров —
государства
Центральной
и Восточной
Европы (Болгария,
Венгрия, Латвия,
Литва, Польша,
Румыния, Словакия,
Словения, Чехия,
Эстония)1.

Руководящие
органы:

- Совет ЗЕС —
постоянно
действующий
высший орган,
уполномоченный
решать все
вопросы, относящиеся
к юрисдикции
Брюссельского
договора (с
изменениями
и дополнениями),
его Протоколов
и Приложений.
Может созываться
в любое время
по запросу
любой страны
участницы.

- Совет министров
— собирается
на уровне министров
иностранных
дел и обороны
дважды в год,
не считая
внеочередных
сессий. С 1984 г.
работает в
расширенном
составе, с участием
как ассоциированных
членов и наблюдателей,
так и ассоциированных
партнеров.

- Постоянный
совет — организует
текущую деятельность
ЗЕС. Состоит
из постоянных
представителей
стран-участниц.

- Генеральный
секретариат
— осуществляет
подготовку
и организацию
работы Совета,
а также взаимодействие
с различными
подразделениями
ЗЕС и международными
организациями.

С созданием
ЗЕС на него
была возложена
задача организации
европейского
сотрудничества
в оборонных
областях. Однако
на практике
его роль оказалась
очень скромной,
так как в условиях
“холодной
войны” функции
военно-политической
организации
Запада были
сосредоточены
в НАТО. В ЗЕС
не существовало
собственной
системы внешнеполитической
координации.

Реальные
основы внешнеполитического
сотрудничества
в ЕЭС были заложены
принятием
доклада экспертной
группы под
председательством
Этьена Давиньона,
директора
политического
департамента
МИД Бельгии
на Люксембургской
сессии министров
иностранных
дел государств-членов
27 октября 1970 г.
Образованная
в результате
система Европейского
политического
сотрудничества
(далее — ЕПС)
представляла
собой межгосударственный
механизм взаимной
информации
и политических
консультаций
на уровне министров
иностранных
дел (не реже
одного раза
в полгода), которые
готовились
Политическим
комитетом
(“комитет Давиньона”)
в составе директоров
политических
департаментов
МИД. ЕПС функционировало
вне формальных
рамок Римского
договора; к
тому же в его
компетенцию
не входили
вопросы обороны.

Попытки
преодолеть
функциональную
ограниченность
ЕПС и перейти
от простой
координации
национальных
позиций к выработке
единой политической
линии усилились
в середине 70-х
годов. Наиболее
рельефно задача
продвижения
Европейских
сообществ к
политическому
союзу, включающему
вопросы безопасности
и обороны, была
сформулирована
в докладе о
Европейском
Союзе, подготовленном
премьер-министром
Бельгии Лео
Тиндемансом
в 1975 г. Однако его
основные положения
не встретили
поддержки.

В 1980-е гг. наблюдается
развитие ЕПС
и активизация
ЗЕС. Возражения
против распространения
компетенции
Сообществ на
политические
аспекты безопасности
были сняты в
основном лишь
в начале 80-х гг.
ХХ в. Однако
предложения
наделить Сообщества
полномочиями
в оборонной
области по-прежнему
отвергались.
Предложение
министров
иностранных
дел ФРГ и Италии,
известное под
названием
“инициатива
Геншера-Коломбо”
(январь 1981 г.), о
соответствующем
усилении ЕПС
хотя и принесло
весомые результаты,
но не решило
проблему полностью:
принятая странами
ЕС торжественная
Штутгартская
декларация
(1983 г.) распространила
компетенцию
ЕПС только на
“политические
и экономические
аспекты безопасности”.
Данный шаг был
официально
закреплен
статьей 30 Единого
европейского
акта в 1987 г. (далее
— ЕЕА). В ЕЕА страны
ЕС заявили о
намерении
“более тесно
координировать
свои позиции
по политическим
и экономическим
аспектам
безопасности”1.

ЕЕА впервые
включил ЕПС
в единые правовые
рамки Сообщества.
Предусматривалось,
что внешняя
политика Европейского
сообщества
и политика,
согласованная
в системе
Европейского
политического
сотрудничества,
должны быть
взаимосвязаны,
причем особая
ответственность
за это возлагается
на государство,
председательствующее
в Совете ЕС, и
на Комиссию2.

Механизм
ЕПС на этом
этапе был усилен.
Его полноправным
участником
стала Комиссия.
Встречи министров
иностранных
дел в рамках
ЕПС проводились
уже четыре раза
в год и с участием
одного из членов
Комиссии. Кроме
того, они получили
официальное
право обсуждать
вопросы внешней
политики, входящие
в компетенцию
ЕПС, и во время
сессий Совета
ЕС3.

ЗЕС к этому
времени практически
исчерпал себя
в своем прежнем
качестве.
Обязательства,
касающиеся
ограничения
производства
ряда категорий
вооружений
в Германии и
количественного
контроля за
складируемыми
вооружениями
всех стран-участниц
(Протокол 4 Парижских
соглашений),
были последовательно
отменены, в том
числе фактически
полностью —
решением постоянного
Совета ЗЕС от
27 июня 1984 г. В сотрудничестве
в области вооружений
предпочтение
отдавалось
Независимой
европейской
группе программирования
(НЕГП). Поэтому
Постоянный
комитет по
вооружениям
ЗЕС был малоэффективен
и упразднен
Советом ЗЕС
13 ноября 1989 г.
Аналогичные
причины побудили
Совет ЗЕС передать
почти все свои
полномочия
в социальной
и культурной
сферах Совету
Европы. Еще
раньше, в 1970-1972 гг.,
в связи с начавшимися
переговорами
о вступлении
в ЕЭС Великобритании,
ЗЕС сложил с
себя все экономические
функции, а созданная
в тот же период
система ЕПС
привела к снижению
политической
значимости
Совета ЗЕС (в
частности, он
перестал собираться
накануне сессий
других международных
организаций,
включая Генеральную
Ассамблею ООН).

Однако система
ЕПС охватывала
лишь невоенные
аспекты безопасности.
Поэтому со
временем
государства-члены
Сообщества
вновь проявили
заинтересованность
в развитии
военно-политического
сотрудничества
по линии ЗЕС.
После длительного
периода крайне
низкой активности,
он был “реанимирован”
в соответствии
с решениями
внеочередной
сессии министров
иностранных
дел и обороны
стран-участниц
26-27 октября 1984 г.
(Римская декларация
Совета ЗЕС).
Отныне Совет
ЗЕС стал собираться
дважды в год
на уровне министров
иностранных
дел и (совместно
либо отдельно)
обороны.

Изменения
международной
обстановки
в середине
1980-х годов стимулировали
эту тенденцию.
Ж. Ширак, занимавший
тогда пост
премьер-министра
Франции, обратился
в ЗЕС с предложением
разработать
западноевропейскую
хартию принципов
безопасности.
В итоге Совет
ЗЕС в Гааге 26
октября 1987 г.
принял так
называемую
“Платформу
об интересах
европейской
безопасности”,
одобренную
также Советом
НАТО1.
Она соответствовала
курсу Римской
декларации
на развитие
европейского
измерения
безопасности
при одновременном
укреплении
атлантической
солидарности.
14 ноября 1988 г. был
подписан протокол
о присоединении
к ЗЕС Испании
и Португалии
(вступил в силу
27 мая 1990 г.). Возросшая
способность
ЗЕС обеспечивать
согласование
позиций и
практическое
взаимодействие
стран-участниц
в военно-политических
и оборонных
вопросах были
продемонстрированы
им в ходе ирано-иракской
войны (апрель
1988 г.) и войны в
Персидском
заливе (август
1990 - апрель 1991 гг.).
Наряду с активной
политической
деятельностью
в этот период,
ЗЕС впервые
за свою историю
применил ст.VIII.3
измененного
Брюссельского
договора, обеспечив
координацию
действий
государств-членов
в проведении
совместных
военных операций.

ЕПС предусматривало
регулярные
консультации
министров
иностранных
дел и постоянные
контакты между
их ведомствами.
Несмотря на
это, государства-члены
часто действовали
изолированно,
и общие интересы
Европы не были
должным образом
представлены.
Однако, перед
лицом политических
кризисов, таких,
как конфликт
в Персидском
заливе, гражданская
война в Югославии
и распад Советского
Союза, европейские
партнеры стали
стремиться
к проведению
совместной
политики еще
до заключения
Договора о
Европейском
союзе. В Югославию
были направлены
наблюдатели
Сообщества
и созвана мирная
конференция
по этой проблеме.
После распада
Советского
Союза Сообщество
обозначило
общие условия,
обязательные
для признания
новых государств.
Однако эти
кризисы показали,
что механизмы
внешней политики
и политики
Сообщества
в области
безопасности
были недостаточно
эффективны.
Главы государств
и правительств
так же, как министры
иностранных
дел, пришли к
заключению
о необходимости
вести согласованную
политику. Быстрые
действия возможны
лишь при таком
условии. Вместе
с реформой
Европейского
сообщества
процесс принятия
решений в рамках
ЕПС был усовершенствован,
но все решения
должны были
приниматься
только единогласно.
Вопросы же
безопасности
ограничивались
политическими
и экономическими
аспектами. На
следующем этапе
страны ЕС
сконцентрировали
усилия на
трансформации
ЕПС в систему
общей внешней
политики и
политики безопасности
(ОВПБ), которая
была учреждена
Маастрихтским
договором.

1.2. Маастрихтский
договор: создание
«второй опоры»

В декабре
1991 г. главы государств
и правительств
одобрили, а 27
февраля 1992 г. их
представители
подписали в
голландском
городе Маастрихте
Договор о Европейском
Союзе (Маастрихтский
договор). В ноябре
1993 г. Договор
вступил в силу.

Трудно переоценить
его поистине
историческое
значение. Суть
Маастрихтского
договора сводилась
к выдвижению
пяти основных
целей:

— от построенного,
в основном,
единого рынка
идти дальше,
к экономическому
и валютному
союзу;

— придать
экономической
интеграции
социальное
измерение на
базе общей
социальной
политики;

— преобразовать
Европейское
экономическое
сообщество
в Европейское
сообщество,
расширив круг
его компетенции
за счет новых
сфер деятельности;

— дополнить
наднациональное
интеграционное
строительство
в рамках институтов
Сообщества
(«первая опора»)
постоянным
сотрудничеством
в области внешней
политики и
безопасности
(«вторая опора»)
и в области
юстиции и внутренних
дел («третья
опора»);

— объединить
все три опоры
в рамках единой
системы Европейского
Союза.

Внутренняя
противоречивость
договора была
одной из главных
причин тех
трудностей,
с которыми была
сопряжена его
ратификация.
В июне 1992 г. он был
неожиданно
отклонен в ходе
референдума
в Дании. Потребовалось
время и принятие
специального
протокола «О
некоторых
положениях,
относящихся
к Дании» для
того, чтобы
добиться одобрения
договора в ходе
повторного
референдума.
С большим трудом
удалось провести
его ратификацию
во Франции и
ряде других
государств-членов
ЕС.

Прежде всего,
договор еще
более усложнил
терминологическую
сторону дела.
До Маастрихта
существовали
три обособленных
сообщества:
Европейское
объединение
угля и стали,
Европейское
экономическое
сообщество
и Европейское
сообщество
по атомной
энергии, — каждое
из которых
опиралось на
свой, особый
основополагающий
договор. Все
вместе, они
назывались
Европейскими
сообществами.
Кроме того,
использовался
термин Европейское
сообщество
— иногда в отношении
ЕЭС, а иногда
в отношении
всех трех сообществ.
С принятием
Маастрихтского
договора ЕЭС
было формально
переименовано
в Европейское
сообщество,
два других
сообщества
сохранили свои
названия. Для
обозначения
всех трех сообществ
по-прежнему
используются
и термин «Европейское
сообщество»,
и словосочетание
«Европейские
сообщества».
Кроме того, к
этим трем сообществам
теперь применим
и термин «Европейский
Союз», поскольку
они составляют
его неотъемлемую
составную часть
— так называемую
«первую опору».
В структуру
Европейского
Союза входят
и две других
«опоры» — общая
внешняя политика
и политика
безопасности,
а также сотрудничество
в области правосудия
и внутренних
дел.

Еще более
запутанной
является
содержательная
сторона дела.
В отличие от
Европейского
сообщества
(в любом понимании
этого термина),
Европейский
Союз не обладает
международной
правосубъектностью.
Это — следствие
качественной
разнородности
составляющих
его частей.
Европейское
сообщество
построено на
базе принципа
наднациональности
и передачи
части национального
суверенитета
в ведение институтов
Сообщества.
«Вторая» и
«третья» опоры
представляют
собой сферы
межправительственного
сотрудничества,
при котором
государства-участники
полностью и
безраздельно
сохраняют свои
суверенные
права. А раз
нет обособленных
суверенных
прав, то не может
быть и особой
правосубъектности.
Не случайно,
что решение
этого противоречия
осуществляется
путем передачи
полномочий
в круг компетенции
«первой опоры»
(как это произошло,
например, с
рядом элементов
«третьей опоры»).

Единственным
реальным сплачивающим
началом трех
«опор» Европейского
Союза является
«единая институционная
структура,
которая должна
обеспечивать
согласованность
и преемственность
деятельности,
осуществляемой
для достижения
его целей, с
соблюдением
и опорой на
достигнутый
в Сообществе
уровень интеграции»1.
Если понимать
положения этой
статьи буквально,
то при осуществлении
деятельности
в рамках каждой
из обособленных
«опор» решения
должны приниматься
одними и теми
же институтами
— Советом, Комиссией,
Европейским
парламентом,
Судом, Счетной
палатой, в
соответствии
с их компетенцией.
Однако это не
так, и единая
институциональная
структура на
самом деле не
является таковой.
Если в пределах
«первой опоры»
задействованы
все институты
Сообщества,
то в двух других
областях решения
принимаются
Советом: Комиссия
играет вспомогательную
роль, а Парламент
и Суд вообще
не участвуют
в этом процессе.
Более того,
некоторые
решения, принятые
в рамках «второй
опоры», должны
осуществляться
организацией,
не входящей
в состав Европейского
Союза и не связанной
его основополагающими
договорами
— Западноевропейским
союзом, который,
в свою очередь,
опирается на
оперативные
и материальные
возможности
НАТО. Вместе
с тем, как бы в
порядке компенсации,
Маастрихтский
договор заметно
расширил права
Европейского
парламента
в рамках «первой
опоры», учредив
процедуру так
называемого
«совместного
решения», при
которой Парламент
может на равных
основаниях
вести переговоры
с Советом и
даже пользоваться
правом вето
при принятии
некоторых видов
решений. Европарламент
может оказывать
заметное моральное
и политическое
воздействие
на «вторую»
и «третью»
опоры, что делает
их чем-то большим,
чем простое
межправительственное
сотрудничество.
Однако в целом
институциональная
разнородность
«трех опор»
делает функционирование
Европейского
Союза как
концептуально
единого целого
чрезвычайно
сложным.

Эти глубокие
внутренние
противоречия
не случайны,
поскольку при
выработке
Маастрихтского
договора столкнулись
два качественно
различных и,
во многом,
противоположных
принципа —
принцип наднационального
интеграционного
строительства
и принцип
межправительственного
сотрудничества
суверенных
государств.
В ходе межправительственной
конференции,
предшествовавшей
Маастрихтскому
саммиту, и на
самой встрече
глав государств
и правительств
эти два принципа
не удалось
гармонизировать.
Поэтому Маастрихтский
договор не
сплотил приверженцев
того и другого
подходов —
напротив, он
лишь подлил
масла в огонь
продолжающейся
не одно десятилетие
острой идейной
борьбы.

Принятый в
разгар дискуссии
о том, что должно
быть поставлено
во главу угла:
«углубление»
или «расширение»
Сообщества
— Маастрихтский
договор означал
шаг вперед в
«углублении»
интеграционного
процесса. Это
нашло свое
выражение в
расширении
полномочий
Европейского
парламента,
в переходе к
принципу принятия
решений на
основе квалифицированного
большинства
во многих областях
компетенции
Сообщества,
в создании
экономического
и валютного
союза. Однако
в целом, вводя
в состав Союза
области
межправительственного
сотрудничества,
Маастрихтский
договор все
же поставил
акцент на
«расширении»,
а не «углублении»
интеграционного
процесса.

Система ОВПБ,
как и ЕПС, не
опирается на
правовую базу
Римского договора,
но предусматривает
гораздо большие
масштабы
сотрудничества.
Сохранив
межгосударственный
характер
сотрудничества
ЕПС, ОВПБ существенно
расширила его
рамки. Она теперь
распространяется
на всю сферу
международных
отношений, за
исключением
вопросов обороны
и военной политики.
Она предполагает
не только взаимные
консультации,
как это было
в ЕПС, но и выработку
«общих позиций»
государств-членов,
которые потом
реализуется
через «совместные
действия», а
также Коллективных
стратегий ЕС
в отношении
третьих стран
и регионов.
Договор положил
начало включению
военно-политической
интеграции
в рамки нормативных
документов
(acquis communautaire),
а также официально
объявил о будущей
интеграции
ЗЕС в ЕС и формировании
в перспективе
системы совместной
обороны1.

Устранены
также юридические
препятствия
к распространению
ОВПБ на все
области внешней
политики и
политики безопасности
Союза2
(ст.J.1.1), включая
вопросы формирования
в конечном
счете совместной
оборонной
политики, которая
могла бы быть
преобразована
со временем
в совместную
оборону3
(ст.J.4.1.). ОВПБ
предполагает
не только обмен
информацией
и взаимные
консультации,
предусматривавшиеся
и системой ЕПС,
но и выработку
— на межправительственной
основе — общей
позиции ЕС по
важнейшим
вопросам и ее
последующую
реализацию
путем совместных
действий. При
этом совместные
действия являются
обязательными
для государств-членов
в их официальных
позициях и
деятельности4
(ст.J.3.1. и J.3.4.).
Вместе с тем
Маастрихтский
договор, расширив
компетенции
ОВПБ по сравнению
с ЕПС, в то же
время ограничил
сферу применения
основных инструментов
новой системы.

Несмотря на
устраненные
в Маастрихте
недостатки
ЕПС, сфера применения
пришедшей ей
на смену системы
ОВПБ осталась
довольно
ограниченной.
Немногочисленные
“совместные
действия”,
предпринятые
странами ЕС
в доамстердамский
период, показывают,
насколько
функционально
неопределенным
был их пакет.
Он включал как
конкретные
текущие международные
проблемы, так
и долгосрочные
крупные проекты,
как разовые,
так и регулярные
акции. Среди
них: наблюдение
за выборами
(в России, Южной
Африке); дипломатическое
и практическое
участие ЕС в
достижении
важнейших
международных
договоренностей
в сфере безопасности
(Пакт стабильности,
договор о
нераспространении
ядерного оружия,
конвенция по
противопехотным
минам). “Совместные
действия”
признаны регулярной
процедурой
в контроле за
экспортом
товаров, услуг
и технологий
двойного назначения.
Они также применяются
при проведении
акций, требующих
существенных
материальных
и людских ресурсов
(гуманитарная
помощь в бывшей
Югославии,
учреждение
администрации
Мостара, палестинских
полицейских
сил и т.д.). Вместе
с тем даже этот
во многом случайный
выбор направлений
ОВПБ говорит
в пользу этого
инструмента
совместных
действий стран
ЕС на международной
арене и подтверждает
необходимость
его более широкого
применения,
что было в дальнейшем
учтено в Амстердамском
договоре.

1.3. От Маастрихта
к Амстердаму:
переход от
политического
сотрудничества
к совместной
политике

Признав, что
функционировавшая
с начала 1970-х гг.
система ЕПС
не отвечала
новым реалиям
и требованиям,
страны ЕС
сконцентрировали
усилия на ее
трансформации
в систему ОВПБ,
которая была
учреждена в
1992 г. согласно
Маастрихтскому
договору и
действует в
настоящее
время.

В силу специфики
проблем безопасности
и обороны
взаимодействие
в этой сфере
было apriori
выведено за
рамки компетенций
наднациональных
органов ЕС, и
ОВПБ унаследовала
от ЕПС межгосударственный
характер
сотрудничества.
Это, кроме всего
прочего, позволило
найти пути
сочетания
«второй опоры»
ЕС, функционирующей
вне правовой
базы Римскою
договора, с
интеграцией
по линии ЗЕС.

Отсутствие
собственных
инструментов
военно-политического
сотрудничества
побудило ЕС
использовать
возросший
потенциал ЗЕС.
Военно-политическая
интеграция
была включена
в контекст
маастрихтского
процесса, а ЗЕС
документально
признан составной
частью развития
Союза. Сам ЗЕС
в Декларации
к Договору о
ЕС идентифицировал
себя в качестве
оборонительного
компонента
Европейского
Союза, формально
сохранив статус
независимой
организации1.
Однако механизм
взаимодействия,
предусматривающего
обращение ЕС
к ЗЕС «с целью
разработки
и осуществления
решений и действий
Союза, имеющих
оборонное
значение», не
был конкретизирован2.
В период до
подписания
нового Амстердамского
договора (2 октября
1997 г.) ЕС так и не
воспользовался
правом обращаться
к ЗЕС. Это наглядно
демонстрирует,
какой тактики
придерживаются
страны ЕС/ЗЕС
в сфере ОВПБ:
все шире открывая
окно для новых
возможностей
сотрудничества,
они воздерживаются
от их практической
реализации
в сколько-нибудь
значительных
объемах до тех
пор, когда и
если это будет
признано
целесообразным
и необходимым.

Наряду с
согласованием
европейской
политики в
сфере безопасности,
после Маастрихта
ЗЕС определил
два основных
направления
своей практической
деятельности
(Петерсбергская
декларация,
19 июня 1992 г.): расширение
состава Союза,
в том числе не
только в форме
полного членства,
и формирование
собственного
военного «измерения»
(вооруженных
сил, структур
планирования
и командования)3.
В последствии
Киршбергская
декларация
Совета ЗЕС (9
мая 1994 г.) определила
рамки ассоциированного
членства в
Союзе4.

В результате
«семья ЗЕС»
существенно
увеличилась:
к «девятке»
присоединилась
Греция (1995 г.); Исландия,
Норвегия и
Турция получили
статус ассоциированных
членов (1992 г.); Дания
и Ирландия
(1992 г.), Австрия,
Финляндия и
Швеция (1995 г.) —
статус наблюдателей;
Болгария, Венгрия,
Латвия, Литва,
Польша, Румыния,
Словакия, Чехия,
Эстония в 1994 г.
и Словения в
1996 г. стали ассоциированными
партнерами.

Учитывая,
что возможность
продвижения
на основе ОВПБ
к совместной
оборонной
политике зависит
прежде всего
от материальной
базы ее проведения,
страны ЕС/ЗЕС
впервые за
послевоенную
историю декларировали
своей важнейшей
целью формирование
собственного
автономного
оперативного
потенциала.
Поскольку ЕС
не располагал
соответствующими
юридическими
основаниями,
решение этой
задачи было
закреплено
за ЗЕС. Делегировав
функции коллективной
обороны в НАТО,
ЗЕС не мог
претендовать
на создание
европейских
вооруженных
сил под своим
командованием,
что потребовало
бы их вывода
из структур
НАТО. Однако
европейским
странам удалось
найти иное
решение путем
принятия в 1992
г. концепции
«Сил, подотчетных
ЗЕС», которые,
по его запросу,
могут быть
предоставлены
в его распоряжение
с согласия
стран-участниц.
На сегодняшний
день это уже
более 2000 национальных
и многонациональных
военных подразделений
(от корабля,
батальона,
авиазвена до
крупных формирований
— дивизий, армейских
корпусов).

Вместе с тем
собственные
военные возможности
ЗЕС все же ограничены
и, конечно, не
сравнимы с
НАТО. Но решение
и этой проблемы,
по существу,
уже найдено.
В соответствии
с декларацией
о ЗЕС, принятой
в качестве
приложении
к основному
тексту Маастрихтского
договора, он
признан также
«средством
укрепления
европейской
опоры в Атлантическом
союзе»1.
Январская и
декабрьская
(1994 г.) сессии Совета
НАТО одобрили
деятельность
ЗЕС в этом качестве
и выразили
поддержку
«европейской
идентичности
в сфере безопасности
и обороны». Тем
самым был открыт
путь для тесного
и расширяющегося
сотрудничества
между НАТО и
ЗЕС на основе
согласованных
принципов
взаимодополняемости
и открытости.
Это, в свою очередь,
позволило
европейским
странам добиться
прорыва на пути
к обладанию
военным потенциалом,
позволяющим
поставить
провозглашенную
ими цель совместной
обороны на
практические
рельсы. Концепция
«Многонациональных
оперативных
сил» (МОС), принятая
Советом НАТО
(июнь 1996 г.), заложила
основу трансформации
ее военных
структур, которые
в случае необходимости
могут использоваться
под эгидой
ЗЕС1.
Соответствующее
договорно-правовое
оформление
уже в основном
завершено, что
открывает перед
тандемом ЕС/ЗЕС
принципиально
новые перспективы
(полномасштабное
осуществление
концепции МОС
запланировано
к концу 2004 г.).

Одним из
важнейших
достижений
Маастрихта
стало, таким
образом, окончательное
признание
европейскими
странами того,
что создание
ЕС невозможно
без формирования
его собственного
«измерения»
безопасности
и военной политики.
Документально
закрепленная
цель осуществления
общей внешней
политики и
политики
безопасности,
включая возможное
оформление
в дальнейшем
совместной
оборонной
политики, которая
может со временем
позволить
создать систему
совместной
обороны, определила
основную перспективу
и придала ускорение
интеграции
на этом направлении.
Это, в свою очередь,
позволило
включить
военно-политическую
интеграцию
в рамках ЗЕС
в контекст
развития Европейского
Союза. Юридически
закрепленные
прерогативы
ЗЕС, умноженные
на новые маастрихтские
ориентиры
политики ЕС,
обеспечили
европейским
странам выход
на формирование
собственного
автономного
военного потенциала.

Вместе с тем
маастрихтские
документы
установили
пределы такого
ускорения,
определяемые,
прежде всего,
обтекаемостью
соответствующих
формулировок,
отсутствием
ясных временных
рамок и процедурных
норм продвижения
к декларированному
единству в
сфере безопасности
и военной политики.
Таким образом,
несмотря на
значительную
динамику движения
в этом направлении,
для него по-прежнему
было характерно
отставание
«на шаг» от
интеграции
в экономической
и валютно-финансовой
областях, которые
уже в Маастрихте
обрели достаточную
концептуальную
определенность.

Это отставание
проявляется
в сохраняющейся
специфической
раздвоенности
процесса европейской
интеграции
в сфере безопасности
— его развитие
в двух институциональных
плоскостях,
зона пересечения
которых остается
размытой и
неустойчивой.
Несмотря на
заметный прогресс
в каждой из
этих плоскостей
и на интенсивное
формирование
в 1990-е гг. представляющих
их институциональных
структур — ЕС,
с одной стороны,
и Западноевропейского
союза (ЗЕС), с
другой — их
дальнейшее
развитие потребовало
более четкого
определения
«зон ответственности»
на основе
взаимодополняемости
и формирования
адекватных
инструментов
взаимодействия1.

Развивающаяся
тенденция к
взаимному
сближению обоих
институтов
«второй опоры»
европейской
интеграции
— ОВПБ (ЕС) и ЗЕС
— существенно
усилена Амстердамским
договором. В
соответствии
с ним, процедуры
принятия совместных
действий теперь
распространяются
и на оборонные
вопросы — в
отличие от
Маастрихтского
договора,
предусматривавшего,
что эти акции
не являются
инструментом
решения оборонных
проблем. По
Амстердамскому
договору, Европейский
совет наделяется
полномочиями
«определять
принципы и
основные направления
общей внешней
политики и
политики
безопасности,
в том числе в
вопросах,
затрагивающих
оборону»2
(ст.J.3.). Соответственно
и ОВПБ включает
все вопросы
безопасности,
но возможность
формирования
на ее основе
совместной
оборонной
политики заменена
более определенным
«постепенным
формированием»,
а перспектива
учреждения
в дальнейшем
системы совместной
обороны обретает
большую реальность
в связи с наделением
Совета полномочиями
принимать такое
решение. В договоре
указывается,
что ЗЕС обеспечивает
доступ ЕС к
использованию
своего потенциала
(ст.J.7.). При
этом указывается,
что «петерсбергские
задачи» ЗЕС
(гуманитарные,
спасательные,
поддержание
и установление
мира) относятся
к компетенции
этой статьи.
Амстердамские
договоренности
предусматривают
не только взаимное
стремление
обеих организаций
к развитию
сотрудничества,
но и возможность
интеграции
ЗЕС в ЕС, если
Европейский
совет примет
такое решение.

Механизм
системы ОВПБ
существенно
усилен. Основой
для «совместных
действий» и
«общих позиций»
становятся
направления
«общей стратегии»,
принимаемые
Европейским
советом. Принцип
единогласного
принятия решений
сохраняется,
но воздержание
при голосовании
не является
основанием
для непринятия
решений. Кроме
того, решения
о «совместных
действиях»,
«общих позициях»
(и мерах по их
выполнению)
и другие, основанные
на «общей стратегии»,
принимаются
квалифицированным
большинством.
В решении процедурных
вопросов Совет
руководствуется
простым большинством
голосов. Для
обеспечения
успешного
функционирования
и координации
системы ОВПБ
введен пост
Высокого
представителя
по ОВПБ/Генерального
секретаря
Совета, который
может также
вести переговоры
с третьими
сторонами от
имени Совета
по поручению
председательствующего
государства.
Совет ЕС наделяется
правом заключать
международные
договоры в
рамках компетенции
ОВПБ на основе
консенсуса
стран-членов,
руководствуясь
рекомендациями
государства-председателя,
которому может
быть поручено
открывать такие
переговоры.
Для повышения
эффективности
ОВПБ предусмотрено
учреждение
в ее рамках
специального
Органа раннего
оповещения
и политического
планирования
под руководством
Высокого
представителя
по ОВПБ.

Вместе с тем
в Амстердамском
договоре по-прежнему
отсутствуют
ориентиры
интеграции
ЗЕС в ЕС. Не
определены
временные и
содержательные
этапы этого
процесса. В
этих условиях
дальнейший
прогресс ОВПБ
и ее сближение
и взаимодействие
со структурами
ЗЕС зависит
от того, насколько
европейским
странам удастся
решить задачу
конкретизации
и развития
соответствующих
механизмов
сотрудничества.
Уже решена одна
из запланированных
первоочередных
задач — обеспечена
гармонизация
председательства
в ЕС и ЗЕС, которое
начиная с 1999 г.
совмещает одно
государство
(в первом полугодии
— Германия). Но
в целом, хотя
тандем ЕС(ОВПБ)/ЗЕС
стал более
спаянным, его
участники пока
движутся довольно
асинхронно,
а перспективы
пересесть в
новую машину
с единым управлением
остаются недостаточно
определенными.
Однако Амстердамский
договор открывает
для этого вполне
реальные возможности,
поскольку после
его ратификации
в 1999 г. в Европейском
Союзе впервые
создана правовая
база, позволяющая
ему формировать
собственное
военное «измерение».
Активное наращивание
странами ЕС/ЗЕС
потенциала
сотрудничества
стран-участниц
в сфере внешней
политики,
безопасности
и обороны позволили
построить
своего рода
трамплин, дающий
им принципиальную
возможность
совершить
прыжок к созданию
того самого
политико-оборонительного
сообщества,
к которому они
оказались не
готовы в начале
интеграционного
пути.

В ситуации,
когда и в рамках
амстердамской
перестройки
ЕС не смог обеспечить
синхронизации
интеграционного
процесса по
всем направлениям,
реализация
этих возможностей
по-прежнему
во многом зависит
от того прогресса,
какого ЕС способен
достичь на
«линии прорыва»,
в первую очередь
— в формировании
экономического
и валютного
союза. По мере
перехода на
качественно
новый уровень
европейского
федерализма,
когда и если
он будет достигнут,
потребуется,
очевидно, и
новое качество
политического
сотрудничества.
В этом контексте
на первый план
вышла задача
определения,
чьей прерогативой
будет выработка
общей оборонной
политики (далее
— ООП) — института
ОВПБ, как это
и предусмотрено
Договором о
ЕС, или ЗЕС как
военного компонента
ЕС, и конкретизировать
амстердамскую
договоренность
об их интеграции.
Вместе с тем
изменения,
происшедшие
в конце 1998 — начале
1999 гг. в интеграционной
политике европейских
государств
в сфере «второй
опоры», свидетельствуют
о том, что «отложенный»
в Амстердаме
вопрос о конкретизации
этих перспектив,
о возможной
реструктуризации
системы общей
внешней политики,
политики безопасности
и обороны уже
внесен в практическую
повестку дня
европейского
строительства.

Глава 2. ИЗМЕРЕНИЯ
БЕЗОПАСНОСТИ
И ОБОРОНЫ ЕС
НА СОВРЕМЕННОМ
ЭТАПЕ

2.1. Постамстердамские
перспективы
интеграции
ЕС/ЗЕС в сфере
безопасности

«Разделение
труда», сложившееся
в сфере западноевропейской
интеграции
по вопросам
внешней политики
и безопасности,
позволило
странам ЕС/ЗЕС
добиться
существенного
прогресса в
этой области.
Вместе с тем
продолжается
все более заметное
сближение
институциональных
направлений
такого сотрудничества.
С одной стороны,
его рамки существенно
расширены
Маастрихтским,
а затем Амстердамским
договорами,
а институт ОВПБ
может быть
распространен
и на ООП с перспективой
создания совместной
обороны (далее
— СО). С другой
стороны, ЗЕС
не только признан
военным компонентом
ЕС и обеспечил
участие всех
стран ЕС, не
входивших в
его состав, в
своей работе
в качестве
наблюдателей,
но и последовательно
укрепляет свою
политическую
роль в европейской
системе безопасности.

Однако сохраняющаяся
институциональная
двойственность
интеграции
на этом направлении
является отражением
внутренней
противоречивости
этого процесса.
Развитие европейского
сотрудничества
в области
безопасности
и обороны на
всех его этапах
требовало от
членов ЕС и ЗЕС
сложных компромиссных
решений, позволяющих
совмещать две
противоположные,
по существу,
цели. С одной
стороны, это
формирование
«европейской
идентичности»
и практическое
строительство
политического
союза ЕС, включающего
оборонное
«измерение»;
с другой стороны,
сохранение
и укрепление
НАТО как основы
западной или
даже всеевропейской
системы безопасности.
Акцентирование
на одном из
этих стратегических
ориентиров
разводит европейских
партнеров по
двум политическим
полюсам. На
«евроцентристском»
роль лидеров
традиционно
играют Франция
и Германия, на
«атлантическом»
— Великобритания,
и по сей день
поддерживающая
«особые отношения»
с США. Несмотря
на то, что в новой
ситуации после
окончания
«холодной
войны» выбор
между «евроцентристской»
и «атлантической»
линиями политики
стал относительно
менее острой
проблемой, и
это позволило
на постмаастрихтском
этапе довольно
успешно сочетать
европейскую
военно-политическую
интеграцию
с сохранением
за НАТО решающей
роли в западной
системе безопасности,
существующая
дилемма развития
европейской
идентичности
в сфере безопасности
и обороны по-прежнему
является
основополагающей
для практического
европейского
строительства
в этой области.1

Неудавшиеся
попытки «евроцентристов»,
прежде всего
Франции и Германии,
определить
в рамках Амстердамского
договора конкретную
перспективную
программу
развития европейских
институтов,
в частности
— поэтапной
интеграции
ЕС (ОВПБ) и ЗЕС,
существенно
ограничивает
возможности
использования
инструментов
как ЕС, так и
ЗЕС для продвижения
к провозглашенной,
и даже более
определенной
после Амстердама,
цели формирования
ООП и СО. Это
встретило
упорное сопротивление
не только со
стороны США,
стремящихся
снизить степень
европейской
военно-политической
автономности
путем ее ограничения
атлантическими
рамками, но и
европейских
«атлантистов»
во главе с
Великобританией,
опасающихся
эрозии трансатлантических
отношений и
американской
роли в Европе.

В ходе Межправительственной
конференции
1996-1997 гг., посвященной
пересмотру
Маастрихтского
договора, идеи
«евроцентристов»,
в частности,
были конкретизированы
в так называемом
«Проекте шести».
Бельгия, Испания,
Италия, Люксембург,
Франция и ФРГ
представили
на сессии Совета
министров
иностранных
дел ЕС (25 марта
1997 г., Рим) совместный
документ в
форме протокола
к ст.J.4.2 Раздела
V (Положения
по ОВПБ) Договора
о ЕС. Он предусматривал
интеграцию
ЗЕС в ЕС в три
этапа. Первый
этап предполагает
гармонизацию
структур и
механизмов
обоих союзов
при сохранении
институциональной
независимости
ЗЕС. На втором
этапе на ЗЕС
возлагается
ответственность
за выполнение
военных антикризисных
мероприятий,
но функции
принятия решений
(в том числе и
в отношении
самого ЗЕС)
передаются
Совету ЕС.
Секретариат
ЗЕС инкорпорируется
в Секретариат
Совета ЕС, а
между другими
структурами
союзов устанавливаются
прямые связи,
позволяющие
ЕС непосредственно
использовать
такие органы
ЗЕС как Центр
оборонного
планирования,
Ситуационный
и Спутниковый
центры. На третьем,
заключительном,
этапе предполагается
полное завершение
интеграции
ЗЕС в ЕС и включение
ст. V (о взаимных
военных гарантиях)
Брюссельского
договора,
учреждающего
ЗЕС, в договор
о ЕС или дополняющий
его протокол.
При этом за
каждым государством
ЕС закреплялось
бы право не
присоединяться
к механизму
взаимных гарантий.
Этот план был
поддержан также
Нидерландами,
которые воздержались
от официального
присоединения
к нему лишь в
силу своего
положения
председательствующего
в ЕС государства.1

Характерно,
что в оппозицию
этому проекту
«евроцентристов»
встала не только
Великобритания,
отстаивающая
«атлантическую»
линию европейской
интеграции
и высказавшаяся
за более тесное
взаимодействие,
но не слияние
ЗЕС с ЕС, что
противоречило
бы целям Атлантического
альянса и
обязательствам,
существующим
в НАТО. Ее поддержала
нейтральная
Швеция, что
свидетельствует
о появлении
в европейской
дискуссии по
интеграционной
стратегии в
сфере безопасности
и обороны, наряду
с двумя традиционно
оппозиционными
течениями
«евроцентризма»
и «атлантизма»,
третьего течения,
настаивающею
на большей
гибкости стран
ЕС/ЗЕС в области
«второй опоры».
Шведский министр
иностранных
дел Л. Йельм-Валлен
указала, что
принятие «проекта
шести» поставило
бы под угрозу
процесс расширения
ЕС и неприемлемо
не только для
некоторых его
членов с нейтральным
статусом, но
и для ряда стран,
входящих в
«семью ЗЕС».

Проект был
отвергнут,
несмотря на
попытки «евроцентристов»
снять существующие
в ЕС/ЗЕС противоречия
путем придания
интеграции
в сфере ОВПБ
дополнительной
гибкости.
Соответствующее
предложение
было внесено
в Совет ЕС Францией
и ФРГ. Их идея
включить в
Амстердамский
договор соответствующие
положения о
большей гибкости
и углубленной
интеграции
(в тех областях
и для тех стран-участниц,
которые признают
это необходимым)
получила
принципиальную
поддержку
большинства
членов ЕС. Однако
некоторые из
них (Бельгия,
Нидерланды,
Люксембург,
Италия, Португалия,
Швеция) выдвинули
собственные
развернутые
предложения,
не всегда совпадающие
с франко-германскими.
Швеция и Италия,
например, в
отличие от
Франции и ФРГ,
высказались
за то, чтобы
применение
принципа
«углубленного
сотрудничества»
было скорее
исключением,
чем правилом1.
Разногласия
сторонников
«гибкости»
состояли и в
том, что касается
количественных
критериев и
механизмов
осуществления
такого сотрудничества.
Еврокомиссия,
поддержав в
целом идею
«углубленного
сотрудничества»,
также внесла
две существенные
оговорки.
Сотрудничество,
во-первых, должно
являться крайним
средством в
ситуациях,
когда достижение
единства невозможно,
во-вторых —
осуществляться
в единых, а не
специальных
институциональных
рамках (принятых,
в частности,
для Шенгенских
соглашений)2.
Однако и эти
предложения
натолкнулись
на категорические
возражения
Великобритании.
Ее несогласие
нашло понимание
у тех, кто выступает,
как, например,
Греция, против
институционального
закрепления
различий в ЕС.
Проявленная
Данией «гибкость
в отношении
гибкости» также
подрывала
позиции «евроцентристов»:
Дания отказалась
признать
универсальным
принцип единогласия
для решений
об «углубленном
сотрудничестве»,
согласившись
на возможное
исключение
лишь для ОВПБ3.

В результате,
хотя страны
ЕС/ЗЕС продемонстрировали
готовность
предпринять
энергичные
усилия для
преодоления
отставания
интеграции
в сфере военной
политики и
безопасности
по сравнению
с другими
направлениями,
прорыва добиться
не удалось.
Компромиссы,
достигнутые
между «евроцентристами»
и «атлантистами»
в Амстердаме,
означали, как
и прежде, в основном
расширение
горизонтов
сотрудничества
при отложенном
выборе способа
практического
продвижения
к ним. О том, что
принятие практических
решений действительно
в большой мере
было отложено
на будущее,
свидетельствует,
в частности,
предложение,
выдвигавшееся,
в ряду других,
в заключительный
день Амстердамского
саммита
председательствовавшими
Нидерландами.
Это предложение
состояло в том,
чтобы включить
в текст договора
новый пункт
— о пересмотре
ст.J.7, касающейся
взаимоотношений
ЕС и ЗЕС, через
пять лет после
его вступления
в силу. Однако
и это положение,
позволявшее
вернуться к
вопросу о слиянии
обоих союзов,
было заблокировано
Великобританией.
Ее согласие
на другие
компромиссные
формулировки,
внесенные
Нидерландами,
также во многом
означали устранение
в части Договора,
касающейся
«второй опоры»,
чрезмерной,
по мнению
Великобритании,
«евроцентристской»
конкретики
в обмен на ее
согласие на
расширение
перспектив
сотрудничества.
В итоге положение
о поэтапном
слиянии ЗЕС
с ЕС было принято
с оговоркой
об их «возможной»
интеграции.

Основные
ограничения
в рамках принятой
модели (формальной
автономии ЗЕС
и ЕС при развитии
и институционализации
связей между
ними с общей
перспективой
постепенной
интеграции
ЗЕС в ЕС) обусловлены
недостаточно
эффективным
механизмом
связей ЕС-ЗЕС.
В период до
Маастрихта
это не имело
принципиального
значения, поскольку
«разделение
труда» закрепляло
за каждым из
институтов
свою сферу
ответственности.
После Маасхрихта,
и в еще большей
степени после
Амстердама,
единым «конечным
продуктом»
для ЕС и ЗЕС
стало формирование
европейской
идентичности
в сфере обороны
и безопасности,
а «разделение
труда» между
ними основывается
на сочетании
имеющихся в
их распоряжении
инструментов
и средств. Однако
Амстердамский
договор не
устранил
принципиального
недостатка
механизма
связей ЕС-ЗЕС.
Он состоит в
том, что, с одной
стороны, ЕС
формально не
определяет
деятельность
ЗЕС (ограниченность
компетенции
ЕС); с другой
стороны, ЗЕС
должен ориентироваться
на решения ЕС
(ОВПБ) как один
из его компонентов,
что снижает
инициативность
и оперативность
самого ЗЕС
(ограниченность
возможностей
ЗЕС).

В этих условиях
ЗЕС, считающийся
соединительным
звеном между
НАТО и ЕС, по-прежнему
играет скорее
роль двойного
агента. Став
частью развития
Европейского
Союза, но не
входя в него,
он не обладает
достаточным
военным потенциалом
и политическим
весом, чтобы
выйти из тени
НАТО, и вынужден
ориентироваться
на нее. Не удивительно,
что взаимодействие
между НАТО и
ЗЕС, как подтвердил
председатель
Ассамблеи Союза
Л.М. де Пюиг,
развивалось
много лучше,
чем с ЕС, который
«проявляет
невысокий
интерес или
волю к сотрудничеству
с 3ЕС»1.
Если говорить
о претензиях
ЗЕС быть «оборонной
рукой» ЕС, то
при отсутствии
между ними
органичной
связи он больше
напоминает
протез, на который
ЕС при всем
желании не
может рассчитывать
как на полноценный
инструмент
проведения
своей политики.
Отсутствие
же такой связи
— закономерный
результат
оппозиции
европейских
«атлантистов»,
без преодоления
которой критика
в адрес ЕС за
его нежелание
использовать
возросшие
возможности
ЗЕС звучит, по
меньшей мере,
неконструктивно.

Поэтому ключевым
вопросом, от
решения которого
зависят практические
перспективы
формирования
совместной
оборонной
политики и
совместной
обороны, а
следовательно,
и наполнение
реальным содержанием
«европейской
идентичности
в сфере безопасности
и обороны»,
остается изменение
институционального
лица ЗЕС. Вполне
очевидно, что
соответствующие
постамстердамские
перспективы
расценивались
на Западе как
не слишком
высокие в условиях,
когда с подписанием
договора о ЕС,
как подтвердил
тогда генеральный
секретарь ЗЕС
Ж. Кутилейру,
«положен конец,
по крайней мере
на несколько
лет, дебатам
об институциональном
будущем ЗЕС»2.

В результате
в сфере внешней
политики, политики
безопасности
и обороны и
после Амстердама
европейские
государства
вынуждены
придерживаться
тактики продвижения
по мере открывающихся
возможностей.
«Евроцентристам»
в этой ситуации
оставалось
продолжать
долгую позиционную
борьбу со своими
партнерами-оппонентами,
если не предположить
«невозможное»,
— что те оставят
свои позиции.
Однако европейская
история в очередной
раз подтвердила,
что политика
зачастую становится
искусством
достижения
невозможного.

2.2. «Новая динамика»

Накануне
саммита ЕС в
Портшахе в
октябре 1998 г.
английский
премьер-министр
Т. Блэр заявил,
что Великобритания
меняет свой
курс, выступая
теперь за
формирование
оборонной
составляющей
в ЕС. На саммите
он признал, что
не исключает
перспективу
интеграции
ЗЕС в ЕС. Уже
через 10 дней
последовала
встреча Т. Блэра
с Ж. Шираком,
где они приняли
совместную
англо-французскую
декларацию
о европейской
обороне. Ее
суть — необходимость
принятия Евросоветом
решений о включении
общей оборонной
политики о
рамки ОВПБ,
наделение ЕС
способностью
самостоятельных
действий в
указанной
области, включая
межнациональные
механизмы
принятия решений
об использовании
вооруженных
сил ЗЕС/ЕС в
кризисных
ситуациях,
укрепление
этих сил в
соответствии
с новыми рисками
и на основе
развития адекватной
европейской
военной промышленности
и технологий.
Экстраординарность
этих событий
иллюстрируется
и дополняется
рядом последовавших
европейских
встреч, объединенных
словом «впервые».
С целью обсуждения
военных аспектов
проблемы впервые
была проведена
сессия министров
обороны ЕС,
состоялась
первая встреча
председателя
Совета ЕС с
генеральным
секретарем
НАТО, проведен
первый совместный
Парламентский
форум ЕС/ЗЕС.

Изменение
позиции Великобритании
значительно.
Ведь сравнительно
недавно Р. Кук,
министр иностранных
дел пришедшего
к власти лейбористского
правительства,
говорил о ЕС:
«Я не вижу Союз
в качестве
организации
по безопасности»1.
Он заявлял и
о том, что его
правительство
не хотело бы,
чтобы ЗЕС был
военной рукой
ЕС, поскольку
это могло бы
подорвать роль
НАТО. По его
словам, Великобритания
стремится к
сотрудничеству
между ЕС и ЗЕС,
но не к слиянию.
Но уже в Амстердаме
Великобритания
несколько
смягчила прежний
курс, согласившись
с включением
«петерсбергских
задач» в Договор
о ЕС. В тот же
период, на парижском
Совете ЗЕС в
мае 1997 г., Р. Кук,
в дуэте с министром
обороны Дж.
Робертсоном,
произносил
те слова, которые
являются, очевидно,
ключевыми для
понимания
нынешних перемен:
«мы приехали
в Париж, чтобы
положить конец
изоляции Британии
в Европе»1.
Действительно,
Великобритания
из лидеров
«атлантической»
оппозиции
практически
превратилась
в ее единственного
последовательного
представителя.
Особые отношения
с США уже не
являются надежной
гарантией
весомости ее
голоса в Европе.
Усиление
федералистских
тенденций в
ЕС, введение
евро поставили
Великобританию
перед перспективой,
при недостаточной
инициативности
и конструктивности
ее курса, оказаться
в роли политического
аутсайдера
европейского
интеграционного
процесса. В
этих условиях
попытка отстаивания
своей «оппозиционной»
линии вообще
грозила тем,
что пелотон
ЕС уйдет в отрыв,
оставив ее
далеко позади.
Так что резкую
смену английской
политической
линии вряд ли
можно считать
внезапной. И
это говорит
в пользу того,
что инициированная
Великобританией
«новая динамика»
ЕС в сфере
безопасности
и обороны выходит
за рамки тактических
изменений,
становясь
долгосрочной
тенденцией
с далеко идущими
практическими
последствиями.

А практические
результаты
могут проявиться,
очевидно, уже
в ближайшей
перспективе.
Германия, первое
из государств
ЕС/ЗЕС, совмещавшее
в первом полугодии
1999 г. председательство
в обоих союзах,
стала активным
политическим
спонсором в
деле наполнения
реальным содержанием
«новой европейской
динамики»,
стремясь обеспечить
концептуальный
прогресс в
развитии европейской
идентичности
в сфере безопасности
и обороны. Было
запланировано
документально
закрепить
достигнутые
результаты
в форме соглашения
между ЕС и ЗЕС
о выполнении
Протокола об
углубленном
сотрудничестве
между ними.
Таким образом,
уже в период
немецкого
председательства,
после того как
завершена
ратификация
Амстердамского
договора, европейцы
были готовы
найти согласованное
решение о
практическом
наделении
Европейского
Союза собственной
компетенцией
в области обороны
путем последовательной
интеграции
ЗЕС. Из европейского
архива вновь
извлечен «Проект
шести» о трехфазной
интеграции
ЗЕС в ЕС, отвергнутый
на Межправительственной
конференции
по Амстердамскому
договору. По
мнению немецкого
министра иностранных
дел Й. Фишера,
этот весьма
конкретный
и прагматичный
документ может
быть положен
в основу институциональной
стратегии
ЕС/ЗЕС.

Однако мотивы
изменения курса
Великобритания
связаны, в основном,
со стремлением
усилить свой
политический
голос в европейском
концерте и, в
частности,
перехватить
у «европеистов»
инициативу
в определении
европейской
политики в
области ОВПБ.
Поскольку это
в значительной
мере ей удалось,
ее реальная
заинтересованность
в быстром ускорении
ЕС на этом
направлении
интеграции
скорее всего
не будет высокой.
Напротив, завоеванные
Великобританией
позиции позволяют
ей продолжать
традиционную
линию на сдерживание
евроцентристских
тенденций в
ЕС. При этом
декларированная
готовность
обеспечить
«новую динамику»
ОВПБ, а также
поддержание
возросшего
веса Великобритании
в этой области,
требуют от нее
определенных
практических
шагов. Тем более
что Великобритания
будет испытывать
сильное давление
в этом направлении
со стороны
других стран
ЕС, прежде всего
— Франции и
Германии. Таким
образом, английская
политика будет,
вероятно,
основываться
на соблюдении
баланса между
«ускорением»
и «сдерживанием»,
на прагматичном
дозировании
прогресса в
сфере «второй
опоры». Это
подтверждается
и недавними
выступлениями
Т. Блэра, содержащими
уточнения
английской
позиции, отличающейся
отмеченной
двойственностью.
С одной стороны,
Великобритания
подтверждает,
что она исходит
из того, что ЕС
«должен быть
способен взять
на себя ряд
задач в области
безопасности».
С другой стороны,
она исходит
из того, что
дублирование
военных структур
НАТО неприемлемо
и что английское
руководство
отвергает
стремление
к «быстрому
слиянию» ЕС
и ЗЕС, выраженное,
в частности,
немецкими
партнерами1.

Очевидно,
что английская
линия на сдерживание
пружины европейской
интеграции
в области
безопасности
и обороны вряд
ли могла быть
подвергнута
серьезной
критике со
стороны сторонников
более решительных
действий — в
связи с событиями
вокруг Югославии.
Военная акция
НАТО, взявшей
на себя основную
роль в противодействии
Запада косовскому
кризису, серьезно
подорвала
готовность
и способность
стран ЕС/ЗЕС
активизировать
свое участие
в обеспечении
европейской
безопасности
на основе
перераспределения
ответственности
с США и НАТО.
«Фактор Косово»
создал тем
самым серьезное
препятствие
для развития
наметившейся
«новой европейской
динамики».
Вместе с тем
в долгосрочном
плане он, напротив,
создал дополнительные
стимулы для
формирования
в ЕС/ЗЕС собственных
действенных
механизмов
и инструментов
осуществления
согласованной
европейской
политики
безопасности,
включая антикризисные
действия на
основе собственного,
относительно
автономного
потенциала.

Постепенная
интеграция
ЗЕС в ЕС, какими
бы темпами она
не осуществлялась,
воспринимается
на Западе уже
не в качестве
отдаленного
и довольно
неопределенного
политического
ориентира, а
как задача
практической
политики2.
Реальность
ее решения
подтверждается
не только сложившимся
в Европейском
Союзе консенсусом,
но и фактическим
признанием
Соединенными
Штатами необратимости
развития европейских
институтов
в этом направлении.
Прежде США, как
подтвердил
американский
посол в НАТО
А. Вершбоу,
рассматривали
дебаты о европейской
идентичности
в сфере безопасности
и обороны, не
опирающейся
на реальный
потенциал и
обязательства,
как «простое
упражнение
на бумаге».
Новые английские
инициативы
направлены,
по мнению Вершбоу,
как раз на развитие
такого потенциала,
и это требует
от США «изучения
путей переноса
отношений
НАТО-ЗЕС в вероятные
рамки НАТО-ЕС»1.

Вместе с тем,
в результате
постепенного
практического
сближения и
слияния двух
институциональных
направлений
европейской
интеграции
в области внешней
политики,
безопасности
и обороны, ее
содержание
может быть
совершенно
различным. С
одной стороны,
такое развитие
действительно
может привести
к наделению
ЕС сильной
самостоятельной
ролью в системе
безопасности,
подкрепленной
военно-политическим
и оперативным
потенциалом
ЗЕС. Это, в свою
очередь, предполагает
соответствующую
трансформацию
в будущем НАТО
в Евро-Атлантический
союз, где нынешнее
безусловное
американское
лидерство будет
сбалансировано
европейским
ядром — проводником
ОВПБ и ООП. С
другой стороны,
в случае недостаточной
политической
воли европейских
государств
к тому, чтобы
взять на себя
подобную роль,
потенциал ЗЕС,
в случае его
включения в
ЕС, может быть
в большой мере
утерян в силу
недостаточной
эффективности
общего политического
руководства
и, в частности,
ОВПБ. Тогда
результатом
усиливающихся
тенденций
европейской
интеграции
в области «второй
опоры», как это
не парадоксально,
станет утверждение
натоцентристской
модели организации
западной системы
безопасности2.

2.3. «Европа
безопасности
и обороны»:
интересы России

Отношения
с ЕС можно, пожалуй,
признать одним
из самых успешных
направлений
российской
внешней политики,
они стабильны,
динамичны и
в целом предсказуемы.
ЕС по-прежнему
лидирует в
списке партнеров
России, аккумулируя
треть ее внешней
торговли — в
четыре раза
больше, чем
США1.
Евросоюз оказывает
существенное
содействие
рыночным реформам
в странах СНГ
в рамках собственных
и международных
программ, прежде
всего через
ТАСИС.

На этом солидном
фундаменте
успешно развивается
и политический
диалог партнеров.
Их взаимодействие
строится в
едином концептуальном
русле — на основе
Соглашения
о партнерстве
и сотрудничестве
(СПС), вступившего
в силу 1 декабря
1997 г.

ЕС считает
поддержку
демократических
преобразований
в России одной
из своих важнейших
стратегических
целей. Эта стратегия,
по мнению европейцев,
должна быть
направлена,
в частности,
на то, чтобы
Россия играла
полновесную
роль в формировании
будущей Европы.
Россия, со своей
стороны, рассматривает
углубление
политической
и экономической
интеграции
ЕС как потенциально
благоприятный
фактор для
укрепления
стабильности
в Европе и не
имеет принципиальных
возражений
против приема
в ЕС новых членов,
в отличие от
расширения
НАТО, к которому
отношение
России остается
диаметрально
противоположным
даже после
подписания
ими Основополагающего
акта о взаимных
отношениях,
сотрудничестве
и безопасности.
Этот процесс
не вписывается,
по крайней
мере, в его нынешних
формах, в ту
стратегическую
картину будущей
Европы, в создании
которой Россия
хотела бы
сотрудничать
и с ЕС. Если
расширение
ЕС и представляет
проблему для
России, то в
том же контексте,
что и для самого
ЕС и стран-кандидатов
— с точки зрения
необходимости
минимизировать
возможные
ущербы этого
многомерного
процесса главным
образом для
развития
торгово-экономических
отношений.

Однако Россия,
в отличие от
Запада, предпочитающего
говорить о
едином процессе
расширения