Македонский

Весной 331 г. до н. э. Александр покинул Египет, чтобы возобновить решительную борьбу против персид­ского царя. Дарий после того, как его мирное предложе­ние было отвергнуто македонским царем, стал проводить обширную, всестороннюю подготовку не только к оборо­не, но и к наступлению, для чего собрал значительные военные силы. Kaк явствует из свидетельств антиалек­сандровской традиции, он даже сделал 'попытку снабдить свои войска лучшим вооружением для борьбы с македо­нянами. Согласно Курцию и Диодору, Дарий приказал собраться всем военным силам отдаленных народов в Вавилон. В числе их были бактрийцы, скифы и индусы. Диодор указывает, что Дарию удалось собрать пехоты 800 тыс., конницы 200 тыс. человек. Эта огромная ар­мия была перевооружена. Он заказал гораздо больше мечей и коней, чем у него было раньше. Для устрашения врага и сокрушительных действий против вражеской фаланги войско было снабжено 200 серпоносными колесни­цами. Фактически после стольких потерь у персов была создана новая и более многочисленная армия, которой Дарий надеялся одолеть Александра. Во главе этой армии он двинулся из Вавилона, переправился через Титр, поручив сатрапу Вавилонян Мазею с 6 тыс. воинов воспрепятствовать переправе неприятеля через реку, а также опустошать и выжигать области, в которые он должен вступить.

[В июле 331 г. до н, э. македонское войско, начав по­ход против Дария, прибыло в Фарсак на Евфрате. Арриан сообщает, что при приближении Александра Мазей оставил свои позиции и бежал. Своим бегством и по­зволил противнику беспрепятственно организовать пе­реправу. Курций дает другую характеристику персид­скому сатрапу. Мазей не бежал, но, правда, не решился вступить в бой. За Тигром, выполняя приказ своего царя, он выжигал всю местность, куда проникал.

Достигнуть Вавилона Александр намеревался не пря­мым путем, а северным, по направлению к предгорьям Армении. Этот маршрут избран им с тем, чтобы его войска не так страдали от жары и трудностей с продо­вольствием.

По пути Александр узнал, что Дарий ждет своего противника не на вавилонской равнине, а много севернее, вблизи Тигра, с намерением не допустить Александра к переправе. Македонской ар­мии предстояло форсировать бурный Тигр, несущий в себе не только огромные потоки воды, но и камни. Вслед­ствие стремительного течения переправа была сопряжена с большими трудностями. Многих сбивали с ног камня и быстрины, потоки воды уносили важные грузы. Македонские воины были охвачены стра­хом. Курций говорит, что если бы кто решился вступить здесь с ними в бой, все войско могло бы быть уничтоже­но. Но персидская сторона не сделала здесь никакой попытки воспрепятствовать переправе неприятельских войск. Мазей во главе заградительного отряда, как

указывает Курций, начал завязывать бой уже с по­строившимися и перевооружившимися на берегу частями, но он без особого труда был разбит и рассеян в конном сражении.

Александр на четвертый день после того, как перешел Тигр, встретил вражескую конницу, которая тотчас же обратилась в бегство. Попавшие в руки македонян плен­ные сообщили, что Дарий с многочисленным войском находится неподалеку.

Хотя Арриан полагает, что не было человека, который бы вел себя на войне так трусливо и неразумно, как Да­рий, однако, на этот раз, по мнению историка, он ожи­дал врага на территории, благоприятной для развертыва­ния массы конницы, и применения нового оружия, впер­вые используемого против македонян — серпоносных колесниц. Недалеко от древней Нинеяздин 1 октября 331 г. до н. э. произошла решительная битва, которая получила свое название по небольшому местечку Гавгамелы, в 48 км
от города Арбелы.

Bo всех античных источниках сражение у Гавгамел, которое окончательно разгромило персидскую армию, получило довольно широкое, подробное, но далеко не (идентичное освещение.

Главное известие об этой битве содержится у Арриапа, который, в основном, опирается на данные Птолемея и является лучшим авторитетом в изложении военных событий. Арриан показывает подготовку к пей, располо­жение войск Александра и Дария перед боем, числен­ность военных сил противников, говорит о распоряжениях Александра своим подчиненным и о тщательном инструк­таже их, о ходе сражения, об особенностях построения боевого порядка македонян по сравнению с предыдущи­ми сражениями, о разгроме персов и их потерях, наконец, о бегстве Дария и преследовании его Александром.

Как сообщает Арриан, численность македонских войск, принявших участие в решающем сражении, исчис­ляется 47 тыс. человек, из которых 40 тыс. пехоты и 7 тыс. конницы. О силе персов упоминаются фантастические, во многом завышенные цифры: до 1 млн. пехо­тинцев, до 40 тыс. всадников, 200 серпоносных боевых колесниц и 15 слонов, которых привели с собой инды. Состав персидского войска комплектовался из разных племен и народностей обширной Персидской державы. Опии пришли но зову Дария под руководством своих сатрапов. Так, сатрап бактрийской земля Бесс стал во главе ишдов, бактрийцев, согдиан; Мазак пред­водительствовал саками — азиатскими окисями, союзни­ками персидского царя; сатрап Арахоаии Барсаент при­вел арахотов и так называемых горных индов; сатрап Арии Сатнбарзан возглавлял ариев, Фратаферн—парфян, гирканов и тапуров; Атропат .командовал мидянами, кадусиями, албанами и секесинами; Оронтабат, Ариобарзан и Оркоин распоряжались людьми с побережья Крас­ного моря; у сусианов и уксиев командиром был Оксафр, сын Абулита; у вавилонян, карийцев н ситакенов — Булар; у армян—Оронт и Мифравст; у калладокийцев — Ариак; у сирийцев из Келесирии и Междуречья — Мазей. Из этого видно, что под знамена персидского царя встали более двух десятков народов.

С этим войском Дарий расположился лагерем на Гавгамельской равнине, предварительно выровненной, на которой свободно могли действовать его главные силы — конница и боевые колесницы. Дарий расположил свои войска в две линии. Наиболее боеспособные были выдвинуты в первую ли­нию. В центре боевого порядка, где находился и сам царь, наряду с другими стояли греческие наемники, как единственные солдаты, которые могли противостоять македонской фаланге.

Здесь же находилась и персидская гвардия, на флан­гах выстроилась конница, причем на левом крыле стояли «всадники и пехотинцы вперемешку». За центром, в глубине располагались разноплеменные конные и пехот­ные войска. Центр и левое крыло прикрывали слоны н боевые колесницы. Такое размещение войск дает воз­можность сделать вывод о том, что персы основной удар противника ожидали на своем левом крыле и здесь пред­полагали нанести ему поражение. Получив известие о появлении вражеских войск, Дарий всю ночь держал свою армию в строю в полной боевой готовности. Это бы­ло вызвано тем, что их лагерь не был надежно укреплен и ночное нападение казалось вероятным. Арриан говорит, что персам очень повредило это долгое стояние в полном вооружении; оно утомило воинов и вселило в них страх перед грозной опасностью.

Александр, узнав от своей разведки о близости пер­сов, дал своему войску отдых, чтобы напасть на врага со свежими силами. Македонская армия была подведена к полю сражения с большими предосторожностями. По совету Пармениона была тщательно рекогносцирова­на территория будущего сражения на предмет правиль­ного размещения военных сил и ликвидации всех возмож­ных естественных и искусственных препятствий, могущих затруднить военные действия. Особые меры были при­няты по поддержанию порядка н дисциплины в войске. Александр указал на необходимость организации взаим­ной поддержки и выручки, безупречного выполнения при­казаний в бою. Александр отверг предложение того же Пармениона напасть на персов ночью, подчеркнув, что ему стыдно красть победу. Арриан указывает, что эти громкие слова свидетельствовали не столько о тщесла­вии, сколько о спокойном мужестве и уверенности в сво­их силах среди опасностей. В то же время он подчерки­вает, что эта позиция македонского царя была вызвана здравым расчетом; ночью имеется много неожиданностей, которых нельзя учесть, поэтому можно погубить сильных и обеспечить победу слабым. При ночном сражении преимущество персов заключается в том, что им хорошо знакома местность. Арриан хвалит Александра за учет всех этих обстоя­тельств.

Для боя македонская армия была построена в две линии. В центре первой находилась фаланга гоплитов. На правом крыле стояла тяжелая конница, на левом — фессалийская конница; легкой конницей и пехотой при­крывалась первая линия войск. Обязанность отрядов второй линии заключалась в активной борьбе против пер­сидского войска в случае попыток его окружить македо­нян. Однако фронт последних в результате построения пехоты в две линии был короче фронта войск персов. Это таило и себе большую опасность окружения. Эту опасность Александр хотел устранить прежде всего. Из источника яв­ствует, что когда войска сошлись, Александр выдвинул вправо свое правое крыло, а персы двинули па него свое левое крыло, которое заходило дальше македонского правого фланга. Стремясь предотвратить обход с флан­гов, Александр стал передвигать свое войско вправо, что­бы удлинить свой фланг. Ме­роприятия Александра по укреплению флангов, в основ­ном, достигли своей цели: атаки, которые персы здесь направляли против врага, хотя и были ожесточенными, оставались безрезультатными. Македоняне выдержали

натиск за натиском и расстроили ряды врагов. Благо­даря ловким мерам Александра полностью потерпела неудачу и атака серпоносных колесниц, на которую Да­рий возлагал большие надежды; одни колесницы при их приближении были осыпаны градом дротиков, на других сталкивали возниц и убивали лошадей; даже те колесни­цы, которым удавалось проникнуть во вражеские ряды, не нанесли им серьезного урона, так как македонские сол­даты, согласно приказу, расступались перед ними, про­пускали их в глубину, а затем уничтожали.

Дарий двинул, основные силы войск. Упорное сраже­ние завязалось на левом фланге персов, против которого стоял сам Александр, сковавший на этом фланге главные силы противника. В это время в передней линии персов образовался прорыв, которым македонский царь тотчас же воспользовался. В этот разрыв персидского фронта он проник со своей конницей, подкрепленной фалангой гоплитов. Согласованные удары тяжелой конницы и гоп­литов привели к поражению персидских войск на этом участке фронта; конница македонян во главе с Алек­сандром решительно насела на врага, теснила его и по­ражала в лицо своими копьями. Когда македонская фа­ланга, ощетинившись сариссами, бросилась на персов, Дария обуял страх и ужас. Он первый обратился в бег­ство. Началось повальное бегство и его воинов; македо­няне преследовали их и убивали бегущих.

Таким образом, на правом крыле македоняне завое­вали победу. Зато большие трудности и опасности оказа­лись на другом конце ноля боя. Стоявшие дальше налево подразделения македонской фаланги не могли, как при Piece, быстро последовать за продвижением Александра;

они, кроме того, были заняты тяжелой борьбой, которая завязалась на летом македонском фланге. Из-за их от­ставания образовалась брешь в македонском боевом по­рядке. Эту брешь использовала часть индов и персидской конницы, которая прорвала вражескую линию и проби­валась к обозу македонян. Здесь завязалась горячая схватка. Персы нападали на людей, в большинстве своем невооруженных и не ожидавших, что можно проникнуть к ним через двойной фронт. Ободренные этой неожидан­ной вылазкой пленные персы присоединились к своим соотечественникам и вместе напала на македонян. Это был для последних критический момент, которым не смогли воспользоваться их противники. Вместо того, чтобы напасть с фланга или с тыла, персидская конница бросилась грабить македонский лагерь. Это вовремя за­метили предводители македонских отрядов, стоявших за первой линией; они зашли в тыл персам, многих убили, остальных обратили в бегство.

Возникла и другая опасность для македонян. Правое крыло персов, еще не знавшее о постыдном бегстве свое­го царя, напало на левое крыло македонской армии. Его командующий Парменион вынужден был послать курьера с просьбой об оказании ему немедленной по­мощи, настолько была серьезна атака и велика опас­ность. Это известие заставило Александра превратить преследование разбитого врага и поспешить на помощь своему левому флангу. На пути од встретил персидскую конницу, обращенную в бегство из македонского лагеря, а также многочисленные н сильные отряды персов. Они отчаянно пытались пробиться сквозь преградивших им путь македонян. Начался конный бой. Александр потерял около 60 «друзей», среди раненых оказались Гефестион, Кен и Менид. Хотя эта жаркая битва и окончилась победой македонян, но все же часть персидской конницы смогла прорваться н обра­тилась «в неудержимое бегство». Когда Александр приблизился к своему левому флангу, необходимость в его помощи уже отпала. Фессалийская конница под руководством Пармениона, блистательно сражавшаяся, не только удержала свои позиции, но и обратила в бег­ство персидские конные отряды. Все македонское войско начало теперь энергичное преследование разбитого вра­га. Пармениоя захватил лагерь персов, их обоз, слонов и

верблюдов. Александр, с наступлением темноты пре­кратив преследование, уже в полночь во главе своей от­дохнувшей конницы, взял направление на Арбелы, в надежде захватить там Дария, деньги и все царское имущество. Эти надежды, однако, не оправдались.

Арриан дает разительную разницу потерь: македоня­не потеряли всего 100 человек, а у их противника погиб­ло до 30 тыс. человек, в плен же было взято гораздо больше; кроме людей, были захвачены слоны и колесни­цы, сохранившиеся во время боя.

Такова суть версий Арриана о Гавгамельской битве. Другая версия содержится на изложении Каллисфена. Она дошла до нас, главным образом, у Плутарха и теря­ется в интересных деталях, среди них — исключительное спокойствие Александра перед битвой, который опал спокойным непробудным сном, и его с трудом разбудил Парменион; жертвоприношения; вражеский стан с мил­лионной армией, который вызвал тревогу у македонских полководцев. Один из главных полководцев Парменион получает у Плутарха неблагоприятное отражение, кото­рое исходит из предубеждении Каллисфена. Снижение роли выдающегося македонского военачальника просле­живается в разных ситуациях перед битвой.

В описании самого хода битвы у Плутарха нет такой ясности, которой отличается изложение Арриана. Рас­сказ здесь очень краток. Упоминается о том, что македонская фаланга налетела на врага, обратила его в бегство и начала страшное преследование;

затем показана картина борьбы в центре, где находился Дарий; вокруг него падали друг на друга лучшие и бла­городнейшие персы, катаясь между людьми и лошадьми, задерживая преследование, в то время как он сам бросил колесницу и оружие и убежал на лошади. В том, что Александр дал ому возможность убежать, Плутарх видит Пармениюна, который позвал его на помощь и вообще проявил в этой битве нерадивость и вялость.

Наконец, рассказ об этом сражении, предположитель­но почерпнутый у Клитарха, представляет третью версию. Она образует общий источник Курция, Дподора, Юстина. В центре клитарховой традиции находится личная борьба между Александром и Дарием, усиленное сопротивление последнего. Особенно активность Дария находится ц существенном прочивореч.ии с птолемеевским изложе­нием.

Kypций говорит о страхе и трепете, которыми были охвачены македонские войска при приближении к персам, и о мерах Александра, при помощи которых оп ликви­дировал панической настроение своих солдат. Можно заметить непоследовательность в изложении действий македонского царя: то перед битвой он переживает тре­вогу, беспокойство, проявляет колебание в выборе плана нападения, вынужден прибегнуть к прорицателю Аристандру, то он спит беспробудным сном перед самой ре­шительной битвой. В речи перед воинами Александр говорит о мужестве македонян, о неустройстве персид­ского войска, о необходимости добиться победы. Высту­пая перед своими воинами, Дарий также призывал их к решительности, мужеству и отваге. Он подчеркнул, что в случае поражения отступать некуда, ибо все в тылу ра­зорено продолжительной войной; в городах не осталось жителей, в полях—земледельцев.
Если же будет одержана победа, будет выиграна вся война. Против­ник будет заперт с одной стороны Тигром, с другой — Евфратом, и бежать ему некуда. Дарий выражал уве­ренность в победе своего огромного войска над малочис­ленной неприятельской армией с ее редкими рядами, ра­стянутыми флангами, пустым центром, с задними ряда­ми, открывающими тыл. Он считал, что ее можно затоп­тать лошадьми с серпоносных колесниц, а Александ­ра — безрассудного и неразумного — наказать. Он за­клинал своих воинов идти в бой бодрыми и полными надежд. Сам Дарий обещал в бою показать пример мужества.

Курций оставил нам более ясную картину действия серпоносных колесниц, которые, в отличие от указании Арриана, сумели нанести большой урон македонянам.

Македоняне не только от­ступали перед ними, но в бегстве расстроили свои ря­ды. Однако, когда колесницы прорвались к фаланге, македоняне, собравшись с мужеством, сомкнули копья, прокалывали ими животы напиравших на них лошадей, потом окружали колесницы и сбрасывали с них колесни­чих. В противовес Арриану, Курций излагает и некоторые другие ответственные моменты боя. Если первый подчер­кивает, что главные силы персов Александр сковал на правом фланге, то второй говорит, что всю тяжесть сражения принял на себя Паменнон и только после того, как Дарий перебросил бактрийцев для нападения на обоз, и ряды правого фланга персов поредели, Алек­сандр бросился на ослабевшие ряды и произвел в них большое избиение. Курции указывает, что оба строя пришли в смятение. Враги окружали Александра со всех сторон. Много частей оказалось оторванными от своих, сражалось где попало. Дарий бежал с поля боя, после того как у него был сражен возничий и возникла опасность плена. Только у Курция мы находим подробное описание трагической судьбы и бегства побежденных.

Персов пало в этом бою, по Курцию, 40 тыс., македонян—около 300 человек. Эти данные не согласуются с данными Арриана. Оба источника не согласуются так­же и относительно численности войск, участвовавших в битве. Численность македонского войска Курций совсем не упоминает, а численность персов определяет в 45 тыс. всадников и 200 тыс. пехотинцев.

В. ключе клитарховской традиции излагает указанное событие и Диодор, хотя по некоторым вопросам у него и есть с ней расхождение. Прежде всего, в этом источнике мы находим новое количество войска персов: 800 тыс. пехотинцев и не меньше 200 тыс. всадников. Здесь имеется также и не соответствующее другим источникам число погибших воинов; у персов пала вся их конница и 90 тыс. пехотинцев, у македонян — 500 человек погибших и очень много раненых. Диодор считает Даряя опыт­ным военачальником, сумевшим хорошо вооружить своих воинов, вести ее по богатой стране с достаточным для них провиантом и щедрым кормом для животных, из­брать для сражения равнину, удобную для маневриро­вания, делать ежедневные смотры своим войскам, укреп­лять их дисциплину и преданность. Весь последующий ход подготовки к сражению, дислокация войск на поле боя, его ход, применение и действия колесниц, непосред­ственная борьба царей и победа Александра, бегство по­бежденных и погоня за ними — изложено, как у Курния. Ничего нового, по сравнению с ним, Диодор не со­общает.

Еще более кратким предстает рассказ Юстина. Он ни­чего не добавляет к вашим сведениям об этой битве,

которую считает самой кровопролитной. Все то немно­гое, что им изложено, может лишь подтвердить факт принадлежности автора к традиции, идущей от Клитарха.

Таким образом, в источниках о Гавгамельском сра­жении мы можем отчетливо различать три традиции, ве­дущие свои истоки от Птоломея, Каллисфона и Клитарха и поэтому дающие разнообразные толкования отдель­ных сторон этого важнейшего события восточных похо­дов.

Эта решающая битва обогатила военную практику новым опытом ведения боя. Этот опыт включал в себя не только хорошую .предварительную .подготовку, развед­ку, учет конкретной обстановки, но и согласование дей­ствий всех частей боевого порядка, комбинированное применение пехоты и конницы. Успех, достигнутый по­следней, был своевременно закреплен и развит гоплита­ми, что позволило захватить решающие пункты позиции противника и укрепиться в них. В этом бою усложнился боевой порядок, а в связи с этим усложнилось и руковод­ство боем. Появились впервые в истории военного искус­ства прообразы резерва, в виде второй линии македон­ского боевого порядка. Это, а также использование кон­ницы для преследования побежденного противника бы­ли важными тактическими нововведениями Александра.

Битва при Гавгамелах знаменует собой важную веху в стратегических и тактических экспериментах македон­ского царя.

Битва на Гавгамельской равнине была одной из са­мых тяжелых и ответственных во всей войне Александра на Востоке. Эта битва уничтожила основные силы пер­сидской армии, нанесла смертельный удар персидской государственной машине и открыла победителю жизнен­ные центры самой Персии.

Побежденный Дарий, отчаявшись, оставил на поле сражения свои сокровища, колесницу и оружие и бежал в коренные области своего государства. Все основные источники единогласно утверждают, что персидский царь сначала бежал в Мидию. Имеются разночтения лишь по вопросу о том, почему он держал путь именно туда. Из приверженцев апологетической традиция лишь один Арриан объясняет это тем, что в Мидию большому вой­ску пройти трудно.

У Курция имеются определённые указания на то, что Дарий, потерпев поражение при Гавгамелах, остаётся непреклонным в своём решении продолжать борьбу. Диодор, хотя и очень кратко, но довольно определен­но говорит о намерении персидского царя не сдаваться.

Таким образом, в исторической традиции вырисовы­ваются две точки зрения: апологетическая—отрицает решимость Дария организовать сопротивление, признает лишь возможность отхода вглубь страны и внутренних социальных потрясений в лагере Александра, как факто­ров, тормозящих продвижение завоевателя оппозицион­ная—наоборот, подчеркивает непреклонную волю по­бежденного царя к победе над врагом. Нам понятны истоки этих двух версий, одна из которых возвеличивает македонского полководца и умаляет роль и значение его противника, другая—в критическом плане представляет первого и отводит достойное место второму. Конечно, приходится всегда учитывать это своеобразие источника и пря установлении его объективности принимать во вни­мание логическую связь событий, предшествовавших данному факту и последовавших за ним.

Дарий уходом в Мидию оставлял противнику южные области своего государства, прежде всего важные столи­цы Вавилон и Сузы. Он правильно предвидел и разга­дал дальнейший план Александра, который из Арбел направился прямо в Вавилон.

Что касается пребывания Александра в Вавилоне, то все источники обращают внимание на хорошую встречу там греко-македонского войска со стороны местного на­селения. Александр приблизился к городу с войском в полном боевом порядке, готовый вступить в открытую борьбу с возможным сопротивлением. Но последнего не последовало.

В Вавилоне Александр провел больше 30 дней. Из Вавилона Александр отправился в столицу Элама Сузы, куда он дошел (в декабре 331 г. до н. э.) за 20 дней.

Источники единодушны в подтверждении той легко­сти, с которой Александру удалось взять Сузы. Сатрап Сузианы перс Абулит отдал город без всякого сопротив­ления. Между тем Александр пытался из захвата Вавилона и Суз извлечь не только военные, но и полити­ческие последствия. Опираясь на эти два города, он отсюда мог надеяться принудить Дария, лишенного ос­новных корней власти, отказаться от нее. если бы пер­сидский царь попытался организовать новое сопротивле­ние, то его противник, будучи хозяином южных областей Персидского государства, получил бы широкие возмож­ности! для дальнейших наступательных операций. За­брав огромные драгоценности и сокровища (в январе 330 г. до н. э.), он покинул Сузы и отравился в коренные области Пероши навстречу персидскому царю. Через четыре дня его войска подошли к реке Тигр, называемой местными жителями Пассатигр. Переправившись через реку, македонская армия вошла в плодородную землю уксиев, которую с большим войском охранял род­ственник Дария Мадат.

После покорения области уксиев Александр разделил свои военные силы с Парменионом. С ним ом послал менее подвижную часть своего войска, весь обоз, фессалийскую конницу, союзников, наёмников и тяжеловоору­женных эллинских гоплитов. Эта часть войска направи­лась по удобной широкой приезжей дороге, которая це­ла прямо в сердце персидской области. Сам Александр с отрядом легковооруженных воинов, по Куриию, с пе­хотой, котищей «друзей», всадниками-«бегунами», агрианами и лучниками, по Арриаиу, двинулся через горы и вступил в Перейду, где ему преградил путь Ариобарзан, ее стратег и полководец Дария. По свидетельству Арриана, Ариобарзан, имея до 40 тыс. пехотинцев и до 700 всадников, преградил ворота Персии стеной и распо­ложился перед ней лагерем, чтобы не пропустить здесь Александра. Курций называет их Сузскими воротами,

а Диодор—Сузиевыми скалами. Оба историка указы­вают на другое количество войск у персидского сатрапа:

25 тыс. человек пехоты и 300 всадников — по Диодору, и такое же количество пехоты без всадников—но Курцию. Характерно увеличение количества войск у Ариобарзана в апологетической традиции. О том, что это со­противление было исключительным, свидетельствуют все источники. Арриан вынужден признать, что Алек­сандр не мог взять стену штурмом, что многие солдаты были ранены недоступным сверху врагом. Он вынужден был оставить в лагере Кратера с его полком, полком Мелеагра и небольшим числом лучников и всадников для продолжения штурма стены, а сам с войском пошел по трудной и узкой дороге в обход, как ему указали пленные. Ему удалось перебить сторожевые посты про­тивника, который попал между двух огней. С одной сто­роны, на персов нажимал Александр, с другой — солдаты Кратера, поведшего людей на штурм стены. Многие персы были перебиты или погибли, срываясь в паниче­ском бегстве с крутых обрывов. Правда, Плутарх

отмечает, что в то время, когда Дарий находился в бегах, Перейду защищали самые благородные и мужественные из персов. В антиалександровской традиции сложность операции и тяжесть борьбы с пирсами излагается более отчетливо. Так, Курций оставил нам красноречивое, возможно, несколько преувеличенное, описание военного столкновения, которое поставило Александра в затрудни­тельное положение.

Все историки, которые сообщают об этом со­бытия, черпают сведения о нем из одного и того же источника. О том, что для всех них существовал один и тот же источник, может свидетельствовать дальнейшее изложение этого события — о том, как Александр мучительно искал выход из создавшегося положения и этот выход ему подсказали пленные. Арриан говорит об этом кратко, подчеркивая превосходство военной стратегии македонского царя. Курций отмечает, что в поисках вы­хода последний стал суеверным и только при помощи пленника-лимийца прошел через лесные тропинки.

В таком же ключе, как и Курций, только с меньшими подробностями, рассказывает этот эпизод Диодор.

Покончив с трудным сопротивлением персов, Алек­сандр спешно двинулся на Персеполь, захватив там и в Пасаргадах царскую казну. Kypций и Диодор подчеркивают, что Александру удалось легко захватить эти главные персидские города вследствие измены хранителя персидской казны Тиридата.

В источниках совершенно определенно говорится о решимости Александра строго наказать персов. Даже Арриан признает, что он действовал безрассудно, сжигая дворец персидских царей и не внимая благоразумному совету Пармениона не губить собственное имущество и не восстанавливать против себя местное население. Но Александр ответил, что он желает наказать персов за их вторжение в Грецию, за разрушение ими Афин, за зло, причиненное грекам. Более подробно об этом гово­рит Курций: македонский царь на совещании команди­ров войск тщательно .поясняет необходимость разрушения столицы персидских царей, откуда выходили бесчислен­ные полчища и начинались преступные войны против Европы. Курций рисует алчность и жестокость македо­нян и их царя в городе. Между самими македонскими воинами имели место вооруженные столкновения из-за добычи. Они разрывали на части царские одежды, меча­ми разбивали дорогие художественные сосуды, рубили пленных, умерщвляли бедных, насиловали женщин. По­щады не было никому. Сами жители целыми семьями бросались со стен и погибали или поджигали свои дома и в них заживо сгорали. Захваченную здесь добычу сам Курций считает невероятно большой, ибо сюда персы повезли богатство со всей Персиды; золото и серебро лежали грудами, одежд было великое множество, утварь собрана те только нужная для употребления, но и ради роскоши. В сокровищнице этого города было 120 тыс. талантов. К этой сумме прибавилось после занятия Пасаргад еще 6 тыс. талантов. Для того, чтобы вывезти эти деньги, Александр приказал пригнать вьючный скот и верблюдов из Суз и Вавилона. О страшном избиении пленных победителями сообщает и Плутарх. Он не упо­минает о точном количестве денег, найденных в Персе-поле, но ограничивается общим указанием о том, что их было столько же, сколько в Сузах; прочее добро и утварь вывезли на 10 тыс. подвод и 5 тыс. верблюдов. Ука­зания Диодора о грабеже Персеполя и расправе с его населением в общем совпадают с данными Курция и являются лишним подтверждение их принадлежности к одной историографической традиции. Самый богатый из всех существовавших под солнцем городов был подвергнут безжалостному ограблению. Диодор сообщает, что опьянённые победой македоняне, врываясь в дома убывали всех мужчин и расхищали огромное имущество и драгоценности. Унесено было много серебра и золота, множество роскошных одежд. Жадность победителей, занимавшихся грабежом, была настолько ненасытна, чю они вступали в драку друг с другом; некоторые, разрубив мечом самые роскошные материи, заби­рали свою долю; некоторые, не помня себя в гневе, отрубали руки тем, кто хватался за вещи, бывшие пред­метом спора. Женщин в их уборах волокли силой, уводя в рабство. Диодор упоминает так же, как и Курций, о 120 тыс. талантов золотом и серебром, взятых Алек­сандром в сокровищницах столицы Персидского царства. Желая взять часть этих денег с собой для военных нужд,

а другую поместить на сохранение в Сузах, он потребо­вал из Вавилона, Месопотамии, а также из Суз караван мулов и 3 тыс. вьючных верблюдов. Они и перевезли все в указанные места .

Таким образом, все источники не оставляют сомнений в жестокой расправе Александра и его войск с самым враждебным из азиатских городов. Завершением этой расправы было сожжение дворца персидских царей.

Характерно, что все авторы, кроме Арригна, подчер­кивают, с одной стороны, внезапность этого поступка, с другой — его греческую направленность. Зажженный многочисленными светильниками "дворец и все вокруг было результатом мести за кощунство, совершенное Ксерксом, царем персидским, на афинском акрополе. Что касается македонян, то они принимали участие в этом предприятии пли просто подражая царю, или в на­дежде на быстрое возвращение домой.

При более внимательном анализе античной традиции о поведении македонян в Персеиоле и о поджоге царско­го дворца, в ней обнаруживается ряд противоречий. Прежде всего, вызывает недоумение жестокое обраще­ние Александра с персидской столицей, которая ему не оказала ни малейшего сопротивления. Почему он не ограничился оккупацией города, а принял решение его уничтожить, за исключением царских памятников? Су­ществует мнение, что в этом акте отражеио сострадание македонского полководца при виде изуродованных гре­ков. Эпизод о последних имеется только в антиалександ­ровской традиции. Так, Курций рассказывает, как на­встречу Александру вышел жалкий отряд людей — гре­ческие пленники, числом до 4 тыс. (по Юстину и Диодору. их было 800 человек), которых персы подвергли му­чительным пыткам; у одних они отрезали ноги, у дру­гих — руки и уши, па теле третьих выжгли буквы варвар­ского языка, тем, кто знал какое-нибудь ремесло и был мастером своего дела, оставили только члены, которыми они работали, все остальные отрубили. Вследствие этих издевательств они потеряли обычный облик людей;

человеческим в них можно было признать только голос. Эта картина вызвала чувство сострадания у македон­ского царя, который даже не мог удержать слез и обещал отправить их па родину. Выйдя на вал, греки стали обсуждать, чего им просить у царя: одни хотели места для поселения в Азии, другие—возвращения до­мой. В преобла­дающем, большинстве греки решили остаться на Восто­ке. Александр согласился с ними, выдал каждому по 3 тыс. драхм, прибавил к этому но 10 одежд, а также крупный и мелкий скот и семена, чтобы отведенные им земли могли быть обработаны и засеяны. Диодор еще добавляет, что они были освобождены от всех царских податей, правителям было отдано приказание следить за тем, чтобы их не обижал никто.

Если этот эпизод и имел место, то вряд ли он давал право Александру жестоко расправиться с Персеполем, все население которого не могло быть ответственным за это злодеяние над пленными греками. Не могут объяс­нить этого поступка и трудности и потери, которые испы­тывал Александр от войск Ариобарзана. Само по себе вполне закономерное, решительное сопротивление за­хватчикам имело не одни прецедент; результатом их не было разрушение городов (за исключением Фив и Галикарнаса).

Как уже было оказано выше, сам Александр мотиви­ровал свой поступок стремлением удовлетворить «пред­ков» греков за грабежи и злодеяния армии Дария и Ксеркса в различных эллинских городах в период греко-персидских войн. Но известно, что сама Македония вовсе не пострадала от нашествия персов, а имела с ними тесные контакты, в то время как сам Александр позднее показал свою исключительную жестокость по отношению к греческому городу. Кроме того, неясно, .почему он по­щадил Сузы, где эллины были оскорблены и унижены. По
этому поводу П. Клоше выдвигает следующую гипо­тезу: обеспокоенный бурным волнением в Греции и, не зная еще о его конце, он хотел привлечь общественное мнение эллинов, отомстив за их предав, которые под­вергались персидской агрессии. Разрушение города, от­куда исходила часть этой агросети, ярко показало «филэллннизм» Александра. В то же время его армия, уже сильно пострадавшая, которую ожидало новое длительное напряжение сил, обогатилась бы обильными ресурсами. После ужасов резни и грабежа город по­знал ужас пожара, в результате которого был сожжен царский дворец. Это согласуется с уже ранее высказанными предположениями Керста о том, что пожар царского дворца был мероприя­тием продуманным, рассчитанным как на эллиноа, так и на восточные народы. Эллинам оно должно было по­казать, что цель панэллинского похода достигнута, зло­деяния, совершенные Ксерксом над эллинскими святы­нями, отомщены . Жителям Востока это должно было служить знаком, что власть Ахеменидов закончилась, что персидское ярмо разбито и на его место вступает теперь новое великое царство. Поджог дворца был не столько поступком личной мести Александра, сколько символическим актом. Несколько позднее, вступив в столицу Мидии, Александр проделал еще один шаг в этом направлении. Он отпустил фессалийскую копнищу и эллинские союзные контингенты на родину, оставляя у себя на службе добровольцев. Уволенные солдаты достигли побережья под руководством одного македон­ского командира, а затем с помощью гиппарха Менея перебрались на Эвбею. Это мероприятие, проведанное в сответственный момент тяжелого преследования Дария, должно было означать, что воина, которую «Александр и эллины» вели против персов, закончилась, что панэллинская цель похода достигнута, искупление обид, на­несенных эллинам Ксерксом, исполнено. Теперь войну больше не ведет Коринфский союз, и Александр больше не является союзным полководцем эллинов; его дальней­шие военные предприятия не имели больше никакой связи с панэллиискими идеями и целями. В политике Александра более отчетливое выражение получало не македонское начало, как думает П. Клоше, а восточ­ное. Новое азиатское царство не нуждалось даже в моральном тыловом прикрытии в виде Эллинского сою­за, особенно после того, как было подавлено антимаке­донское восстание в Спарте. Собственные цели Алек­сандра встали в резкое противоречие с панэллинской программой. Она не согласовывалась с его открытым стремлением стать наследником завоеван но и побежден­ной державы Ахеменидов.

В Персии Александр пробыл около четырех месяцев. Это время он использовал частью для того, чтобы дать македонскому войску отдых, частично для подчинения непокорных со времен персидской власти воинственных племён и народностей в пограничных местностях. Весной, приблизительно в апреле 330 г. до н. э., Алек­сандр вновь отправился в Мидию против разбитого пер­сидского царя. По пути он вторгся в землю паретаков и подчинил их. По Деодору, одними персидскими горо­дами он овладевал силой, другие привлек к себе добро­той. Прибыв в Мидию, Александр узнал, что у Дария нет боеспособного войска, что его союзники скифы и кадусии своего обещания не сдержали и на помощь к нему не пришли, поэтому Дарий решил бежать. Это вызвало поспешное его преследование со стороны Александра. По сообщению Бисфана, сына Оха, царствовавшего над персами до Дария, у последнего было 6 тыс. пехотинцев, 3 тыс. всадников и около 7 тыс. талантов, взятых у ми­дян. Это указание Арриана о количестве войск у пер­сидского царя находится в .большом противоречии с данными Курция, который количество его войск увели­чивает в 5 раз. Это связано с общей тенденци.ей Арриана показать неспособность Дария к дальнейшему сопротивлению. Когда последний вскоре бежал из Экбатан, Александр занял этот город, где собирался предпри­нять важные решения. В частности, деньги, вывезенные из Персеполя, он поручил Пармевиону переправить в Экбатаны, положить их в кремль и передать Гарлалу. Сам же царь с копнищей из «друзей», наемными всадни­ками, которыми командовал Эригий, с македонской пе­хотой, с лучниками и агрианами продолжал преследовать Дария. За 11 дней он достиг Раги (юго-восточнее Теге­рана), местности, расположенной в 80 км
от Каспийских ворот. Узнав, что Дарий уже перешел Каспийские во­рота, удаленные на один день пути, Александр разрешил войску пятидневный отдых, после чего продолжал пре­следование персидского царя. Преследование оказалось тяжелым, солдаты были измучены и отставали, лошади падали. Но Александр, невзирая ни на что, спешил вперед, дошел до Каспийских ворот, перешел через них и продвигался, пока страна была обитаемой.

Что же происходило в это время в лагере персидского царя? Одно ясно, что Дарий не использовал возможно­сти, предоставленной ему задержкой Александра, не со­брал новых войск ни в Мидии, ни в южных провинциях и бежал в восточные сатрапии.} Арриан указывает, что многие из тех, кто бежал вместе с Дарием, покинули его и вернулись каждый к себе домой; немало было и таких, которые сдались Александру. К последнему прибыли из Дариева лагеря один из знатных вавилонян Багистан и с ним Антибел, один из сыновей Мазея. Они сообщили, что Набарзан, хилиарх в коннице, бе­жавший с Дарием, Бесс, сатрап Бактрии, и Барсаент, сатрап арахотов н дрангианов, арестовали Дария. Это известие заставило Александра еще более торопиться. Он взял только «друзей» и всадников-«бегунов», отобрал в пехоте самых сильных людей, снабдив их двухдневным продовольствием, и двинулся, не ожидая отряда Кена, еще раньше посланного за фуражом. Кратеру с оставши­мися войсками было приказано следовать за ним. До­стигнув лагеря, откуда к нему выезжал Багистан, он узнал, что Дария, как арестованного, везли в крытой по­возке. Его власть при поддержке бактршйской конницы н прочих варваров, бежавших вместе с персидокздм ца­рем, перешла к Бессу Артабаз, его сыновья и греческие наемники противились этому, по, будучи бессильны вос­препятствовать намерениям Бесса и его сторонников, свернули с большой дороги и ушли в горы.

Согласно сообщениям Арриана, план персидских за­говорщиков состоял в следующем: в случае преследова­ния их Александром выдать ему Дария, за что они на­деялись получить щедрую награду. Если же преследова­ние будет прекращено и Александр повернет обратно — собрать большое войско, при помощи которого сообща закрепить за собой власть. До реализации этого плана всем распоряжается Бесс как родственник Дария и как сатрап страны, на территории которой происходят эти события. Узнав об этом плане, Александр ускорил погоню, несмотря на крайнее утомление людей и лоша­дей. По указанию местных жителей он избрал трудно­проходимую, но более короткую дорогу и устремился вперед с небольшим отрядом. Основное войско следова­ло за ним. {Настигнув беглецов, которые шли без оружия и в беспорядке, Александр легко преодолел сопротивле­ние немногих из них, а большинство бежало без боя. Бесс и его единомышленники старались увезти с собой в повозке Дария, по когда Александр уже совсем насти­гал их, Сатибарзан и Барсаент нанесли Дарию множе­ство ран, бросили его и сами бежали с 600 всадников. Персидский царь умер от ран раньше, чем его увидел Александр. Последний отослал его тело в Персию, распорядившись похоронить его со всеми почестями в царской усыпальнице 141
. Таков был конец Дария, по­гибшего от козней самых близких к нему людей.

Общая картина преследования у Плутарха такая же, как у Арриана. Плутарх указывает, что Алек­сандр опечалился несчастьем Дария, завернул его тело в свою хламиду и отослал к его матери, а Бесса-убийцу, захватив впоследствии, казнил лютой смертью.

В рассказе Диодора — лишь одно упоминание об отступлеии Дария, о пленении его Боссом и об изменническом убийстве. Упоминается также о царском погребении Дария Александром. Впрочем, приводится мнение двух историков, что Александр застал еще пер­сидского царя живым, выслушал его просьбу о наказа­нии убийц и обещал эту просьбу выполнить. Он отпра­вился в погоню за Боссом, по тот значительно опередил преследователей и бежал и Бактрию. Александр повер­нул обратно, отказавшись от преследования. Между

тем Бесс вместе с Набарзаном, Барсаентом и многими другими добрался до Бактрии и стал призывать ее на­селение к защите своей свободы. Заявляя, что будет предводителем в этой борьбе, он объявил себя царем;

набирая солдат, заготовлял много вооружения и ревно­стно занимался тем, что насущно требовалось и данный момент. Позднее, во время среднеазиатского похода, когда Бесс был предан его собственным приятелем Гобареном и выдан Александру, последний отдал Босса на казнь брату Дария н другим его родственникам. Они вся­чески издевались над ним и изувечили его.

Подробное описание всех этих событий дает Курций. В этом описании совершенно отчетливо вырисовывается не только стремление Дария бороться с Александром, но и наличие в непосредственном окружении персидского царя двух разных мнений относительно дальнейших действий. К первому относился бывший сатрап Фригин Геллеспонтской Артабаз и греческие наемники, ко второму—Набарзан и Бесс. Артабаз, один из старейших друзей царя, сразу заявил, что он последует за царем в бой, победит или умрет вместе с ним. Начальник гре­ческих наемников Патрон приказал своим надеть на себя оружие, находившееся в обозе, п быть готовыми испол­нять его приказания. Сам он убеждал Дария положить­ся на него, поставить царский шатер в греческом лагере и доверить ему охрану царя. Как чужестранец, он не просил бы этого, если бы был уверен, что другие ее хорошо вы­полнят. Патрон указывал, что они остаются верными Дарию, как и преж­де, что они потеряли Грецию, что у них нет никакой Бактрии и вся их надежда на него. Он предупреждал о кознях Бесс а и Набарзана. Но Дарий не принял пред­ложения наемника, мотивируя это тем, что он никогда не отступится от своих единомышленников и любую превратность судьбы предпочитает испытать среди своих

и не станет перебежчиком. Персидский царь ко всему этому понимал, что люден, со стороны которых нужно бы­ло бояться преступлении, было 30 тыс., у Патрона же— всего 4 тыс.; если бы он доверился ему, осудив веролом­ство соплеменников, он, как ему казалось, этим оправ­дал бы собственное убийство. Отказавшись от грече­ской защиты, Дарию не на кого было опереться. В это время Набарзан и Бесс заключили между собой преступ­ный союз и решили с помощью тех войск, которые нахо­дились под их командованием, схватить царя и заклю­чить в оковы. Они имели намерение или передать царя живым Александру, если он их настигнет, получив за свое предательство благодарность и большое вознаграж­дение, или в случае возможности избежать встречи с македонским полководцем — убить Дария, захватив его власть, и возобновить воину. Уверенность в успехе их замысла внушали им те области, которыми они управля­ли, со своими богатыми людьми, оружием, обширностью пространств. Подготовляя этот замысел, Набарзан по­ставил Дарию определенные условия: передать на время власть и командование Бессу, пока враг не уйдет из Азии. Только таким путем можно было добиться победы над врагом. Бактрия еще не тронута, инды и саки оста­лись верны, множество народов, армии, много тысяч пе­хотинцев и всадников готовят силы для возобновления войны. Это предложение было Дарием с негодованием отвергнуто. От потов был заколоть предателя, если бы его не окружили бактрийцы с Бессом. Последний вместе с Набарзаном отделил свои войска от прочих воинских частей, готовясь тайно выпол­нить свой план. Их попытка увлечь за собой персов не увен­чалась успехом. Персы единодушно подтвердили свою верность царю. Артабаз, выполнявший все обязанности главнокомандующего, проверял их готовность, а Дария, предавшегося печали и отчаянию, успокаивал и ободрял.

Это обстоятельство затрудняло Боссу и Набарзану осу­ществить свои намерения. Открыто схватить царя при помощи воинов-бактрийцев оказалось невозможным. Поэтому они притворно принесли раскаяние в своем стремлении отделиться и просили прощения у царя. Од­новременно их агенты тайно вели агитацию среди персов, убеждая их не подставлять свои головы под всеобщее крушение, а перейти на их сторону, следовать за ними в Бактрию, которая готова принять их с подарками и таким изобилием, какого они себе не представляют. Своим раскаянием они усыпили бдительность царя и получили возможность снова к нему приблизиться. Даже после того, как Дарий, сам почувствовав назревание за­говора, поведал Артабазу о предложении греческого .на­емника Патрона перейти в лагерь греков, он, выслушав его разумный совет о необходимости принять это пред­ложение, не принял никаких мер предосторожностей. Вскоре по лагерю пошел слух о том, что Дарий покончил с собой. Этот слух вызвал замешательство и переполох среди персов, которым воспользовались Бесс и Набарзан. Они захватили царя, заковали его и посадили в грязную повозку. Деньги и имущество его были разграблены. Персы, оставшиеся без царя, на третий день присоедини­лись к бактрийцам, а Артабаз с греческими наемниками направился в Парфию. Между тем Александр, узнав от перебежчиков и особенно от вавилонянина Багистана о пути следования Дария и его пленении, ускорил пресле­дование. Перед своими командирами он поставил совер­шенно конкретную задачу: захватить Дария живым. К Александру стали приходить перебежчики, которые, осудив преступника Босса, указали точное его местопре­бывание. Беспорядочное войско Босса, хотя по числен­ности имело преимущество, но при приближении Алек­сандра обратилось в бегство. При таких обстоятельствах Бесс и другие соучастники его замысла убеждали Дария с повозки пересесть на коня и спасаться бегством. Он от­казался. Тогда они забросали его копьями, убили двух слуг царя и сами скрылись — Набарзан в Гирканию, а Бесс с немногими всадниками—в Бактрию. Их отряды, оставшись без предводителей, стали рассеиваться. Если попытаться выяснить действительные причины этой катастрофы, нужно учесть ту роль, которую играли среднеазиатские сатрапы в системе Персидского госу­дарства. Военное поражение Дария после Гавамел ускорило внутренний распад его царства. Измена сатра­пов — яркое тому подтверждение. Даже в последнее время перед трагической развязкой царя предали персидский сатрап Персеполя Тиридат и начальник города Пасаргады Гобар. Сам Дарий, обращаясь к помпам, которые бежали вместе с ним, сетовал на то, что предатели и пе­ребежчики царствуют в его городах. Что касается восточно-иранских сатрапов, то их зависимость от пер­сидского царя всегда была относительной, особенно в период развала Персидского государства. По планы и намерения нового македонского завоевателя их пугали и страшили. Керст полагает, что в это время началась общая национально-иранская реак­ция против македонского завоевания, которая затем про­должалась особенно в Бактриане и Сузиане. Это же подчеркивает и Берве, который считает, что вокруг Босса как сильнейшей личности образовалось пациональное движение сатрапов и знати восточных, стран—Набарзана, Барсаента, Сатибарзана, Оксиарта и др., целью которых было энергичное сопротивление македонскому вторжению. Не считая Дария способным к сопротив­лению, они решили покончить с ним и передать Бессу руководство этим антимакедонским движением. Но неожиданно быстрое продвижение Александра не оставило Бессу времени, чтобы собрать силы, а прину­дило к поспешному бегству. Когда летом 330 г. до н. э. около Гекатомппла Сатибарзан и Барсаент не его пору­чению убили Дария, они тут же отправились в свои са­трапии, чтобы организовать дальнейшую 'борьбу против македонян.

Смерть Дария избавила Александра от всякого пре­пятствия к его стремлению стать законным преемником персидского царя и даже позволила ему действовать как «мстителю» за его убийство. Он не замедлил осудить поступок Бесса, объявить борьбу с ним как с изменником персидского царя. Это было важно как для своей армии, так и для местного населения.

Погоня за убийцей законного представителя персид­ской царской власти, с одной стороны, и желание стать полным хозяином всего персидского наследства —с другой, определили последующий среднеазиатский поход Александра.

Литература:

Восточная политика Александра Македонского – А. С. Шофман, Издательство Казанского

Университета 1976.

История древнего мира – А. Г. Бок , Москва, Просвещение. 1982.

”Історія Греції” – Луриє

“Історія Військового мистецтва” – Разін Є. А. (1 том) , М. -94