ОГЛАВЛЕНИЕ
Введение
Природно-климатический фактор
Геополитический фактор
Религиозный фактор
Заключение
ВВЕДЕНИЕ
Основные точки зрения на проблему особенностей русской истории
В отечественной и мировой историографии существуют три основные точки зрения на проблему особенностей русской истории.
Сторонники первой из них, придерживающиеся концепции однолинейности мировой истории, считают, что все страны и народы, в том числе Россия и русская нация, проходят в своей эволюции одни и те же, общие для всех стадии, движутся по одному, общему для всех пути. Те или иные особенности российской истории трактуются представителями этой Школы как проявления отсталости России и русских. Эта точка зрения характерна в первую очередь для исторической публицистики западнического, в том числе догматизированно-марксистского, направления.
Историки-профессионалы, исходящие из той же методологической посылки, как правило, избегают использовать применительно к, истории России понятие “отсталость”, предпочитая другой термин – “задержка” движения русской истории; соответственно центр исследований переносится ими на выявление причин, замедливших ход исторической эволюции России. В наиболее яркой форме эта точка зрения представлена в трудах выдающегося русского историка Сергея Михайловича Соловьева, который отмечал:
“Два живых существа начали движение вместе по одной дороге, при равных условиях, и одно очутилось назади, отстало: первая мысль здесь, что, при равенстве внешних условий различие необходимо заключается во внутренних условиях в том, что отставший слабее того, кто ушел вперед. Но движение народов по историческому пути нельзя сравнивать вообще с беганьем детей взапуски или конскими бегами, к которым прилагается слово: отстать. В историческом движении может быть совершенно. Другое: здесь внутренние силы, средства могут быть равные или даже их может быть больше у того, кто движется медленнее, но внешние условия разные, и они-то заставляют двигаться медленнее, задерживают, и потому надобно внимательно отличать отсталость, происходящую от внутренней слабости при равенстве внешних условий, и задержку, происходящую от различия, неблагоприятности внешних условий при равенстве внутренних. В данном случае мы должны именно употреблять второе выражение, ибо русский народ как народ славянский принадлежит к тому же великому арийскому племени, племени – любимцу истории, как и другие европейские народы, древние и новые, и подобно им имеет наследственную способность к сильному историческому развитию: одинаково у него с новыми европейскими народами и другое могущественное внутреннее условие, определяющее его духовный образ – христианство. Следовательно, внутренние условия и средства равны, и внутренней слабости и потому отсталости мы предполагать не можем; но когда обратимся к условиям внешним, то видим чрезвычайную разницу, бросающуюся в глаза неблагоприятность условий на нашей стороне, что вполне объясняет задержку развития”[1]
.
Сторонники второго подхода к изучению русской истории исходят из концепции многолинейности исторического развития. Они полагают, что история человечества состоит из историй целого ряда самобытных цивилизаций, каждая из которых преимущественно развивает (развивала) какую-либо одну (или специфическое сочетание нескольких) сторону человеческой природы, эволюционирует по своему собственному пути; одной из таких цивилизаций является русская (славянская) цивилизация.
Из отечественных исследователей данный подход в наиболее всесторонней форме обоснован поздним славянофилом Николаем Яковлевичем Данилевским. Суть его концепции такова:
“Прогресс состоит не в том, чтобы всем идти в одном направлении, а в том, чтобы все поле, составляющее поприще исторической деятельности человечества, исходить в равных направлениях...” В истории Данилевский выделял несколько культурно-исторических типов, каждый из которых “развивал самостоятельным путем начало, заключавшееся как в особенностях его духовной природы, так и в особенных внешних условиях жизни, в которые они были поставлены, и этим вносил свой вклад в общую сокровищницу”. Историческое развитие в целом определяется рядом законов:
“Закон 1.
Всякое племя или семейство народов, характеризуемое отдельным языком или группой языков, довольно близких между собою, – для того чтобы сродство их ощущалось непосредственно, без глубоких филологических изысканий, – составляет самобытный культурно-исторический тип...
Закон 2.
Дабы цивилизация, свойственная самобытному культурно-историческому типу, могла зародиться и развиваться необходимо, чтобы все народы, к нему принадлежащие, пользой вались политической независимостью.
Закон 3.
Начала цивилизации одного культурно-исторического типа не передаются народам другого типа. Каждый тип вырабатывает ее для себя при большем или меньшем влиянии чуждых, ему предшествовавших или современных цивилизаций.
Закон 4.
Цивилизация, свойственная каждому культурно-историческому типу, тогда только достигает полноты, разнообразия и богатства, когда разнообразны этнографические элементы, его составляющие, – когда они, не будучи поглощены одним политическим целым, пользуясь независимостью, составляют федерацию, или политическую систему государств.
Закон 5.
Ход развития культурно-исторических типов всего ближе уподобляется тем многолетним одноплодным растениям, у которых период роста бывает неопределенно продолжителен, но период цветения и плодоношения – относительно короток и истощает раз навсегда их жизненную силу”[2]
. Данилевский среди прочих культурно-исторических типов выделил и славянский черты которого, по его мнению, в наиболее яркой форме проявились в русском народе.
Третья группа авторов пытается примирить оба указанных подхода. К представителям этого направления принадлежал видный русский историк и общественный деятель Павел Николаевич Милюков. По его мнению, в историческом результате различаются три главные группы производящих его условий:
“Первое условие заключается во внутренней тенденции, внутреннем законе развития, присущем всякому обществу и для всякого общества одинаковом. Второе условие заключается в особенностях той материальной среды, обстановки, среди которой данному обществу суждено развиваться. Наконец, третье условие состоит во влиянии отдельной человеческой личности на ход исторического процесса. Первое условие сообщает различным историческим процессам характер сходства в основном ходе развития; второе условие придает им характер разнообразия; третье, наиболее ограниченное в своем действии, вносит в исторические явления характер случайности”. Внутренний ход развития России “видоизменялся под могущественным влиянием второго условия, исторической обстановки. Если бы можно было предположить, что это условие произвело только задерживающее влияние, что оно остановило рост России на одной из ранних ступеней жизни, тогда мы имели бы еще право сравнивать состояние России с состоянием Европы, как два различные возраста. Но нет, историческая жизнь России не остановилась; она шла своим ходом, может быть, более медленным, но непрерывным, и, следовательно, пережила известные моменты развития – пережитые и Европой – по-своему... Итак, не следует ли вернуться к теории националистов? Ничуть не бывало. Если историческая обстановка, видоизменяющая историческое развитие, есть могущественный фактор в историческом процессе, то не менее основным и могущественным фактором надо считать внутреннее развитие общества – во всяком обществе одинаковое. Условия исторической жизни задержали развитие численности русского населения; но дальнейший процесс по необходимости будет заключаться в размножении и увеличении плотности этого населения. Условия обстановки задержали экономическую эволюцию на низших ступенях, но дальнейший ход ее у нас, как везде, пойдет одинаковым порядком, в направлении большей интенсивности, большей дифференциации и большего обобществления труда. Исторические условия создали насильственное сплочение сословий и одностороннее развитие государственности; но дальнейшее развитие экономической жизни уже привело отчасти к ослаблению государственной опеки, к раскрепощению сословий, к зачаткам общественной самостоятельности и самодеятельности... Таким образом, во всех этих областях жизни историческое развитие совершается у нас в том же направлении, как совершалось и везде в Европе. Это не значит, что оно приведет, в частности, к совершенно тождественным результатам, но тождественности мы не встретим и между отдельными государствами Запада, – каждое из них представляет настолько глубокие различия и своеобразия, что само подведение их под одну общую рубрику “западных государств” может иметь только весьма условное и относительное значение”[3]
.
Итак, представители трех подходов по-разному трактуют проблему особенностей русской истории. Тем не менее все они признают воздействие на развитие России неких мощных факторов (причин, условий), которыми обусловливается значительное отличие истории России от истории западных обществ.
Что же это за условия? В отечественной и зарубежной историографии обычно выделяются четыре фактора, определивших особенности (отсталость, задержку, самобытность, своеобразие) русской истории:
1) природно-климатический;
2) геополитический;
3) конфессиональный (религиозный);
4) социальной организации.
Природно-климатический фактор.
Из века в век наша забота была не о том, как лучше устроиться
или как легче прожить, но лишь о том, чтобы вообще как-нибудь прожить, продержаться, выйти их очередной беды, одолеть очередную опасность.
И.А. Ильин. О путях России
Влияние природно-климатического фактора на специфику русской истории отмечали практически все исследователи своеобразия русского исторического процесса. Последним по времени остановился на этой проблеме Л.В. Милов, который при ее решении опирался, пожалуй, на наиболее солидную фактическую базу. По его мнению, в центральной России, составившей историческое ядро Русского государства (после его перемещения из Киева в Северо-Восточную Русь), “при всех колебаниях в климате, цикл сельскохозяйственных работ – всего 125-130 рабочих дней (примерно с середины апреля до середины сентября по старому стилю). В течение, по крайней мере, 400 лет русский крестьянин находился в ситуации, когда худородные почвы требовали тщательной обработки, а времени на нее у него просто не хватало, как и на заготовку кормов для скота... Находясь в таком жестком цейтноте, пользуясь довольно примитивными орудиями, крестьянин мог лишь с минимальной интенсивностью обработать свою пашню, и его жизнь чаще всего напрямую зависела только от плодородия почвы и капризов погоды. Реально же при данном бюджете рабочего времени качество его земледелия было таким, что он не всегда мог вернуть в урожае даже семена... Практически это означало для крестьянина неизбежность труда буквально без сна и отдыха, труда днем и ночью, с использованием всех резервов семьи (труда детей и стариков, на мужских работах женщин и т.д.). Крестьянину на западе Европы ни в средневековье, ни в новом времени такого напряжения сил не требовалось, ибо сезон работ был там гораздо дольше. Перерыв в полевых работах в некоторых странах был до удивления коротким (декабрь-январь). Конечно, это обеспечивало более благоприятный ритм труда. Да и пашня могла обрабатываться гораздо тщательнее (4–6 раз). В этом заключается фундаментальное различие между Россией и Западом, прослеживаемое на протяжении столетий”.
Неблагоприятные условия ведения сельского хозяйства, считает Милов, оказали прямое воздействие на тип русской государственности. При относительно низком объеме совокупного продукта господствующие слои создавали “жесткие рычаги государственного механизма, направленные на изъятие той доли совокупного прибавочного продукта, которая шла на потребности самого государства, господствующего класса, общества в целом. Именно отсюда идет многовековая традиция деспотической власти российского самодержца, отсюда идут в конечном счете и истоки режима крепостного права в России...”.
Низкая урожайность, зависимость результатов труда от погодных условий обусловили чрезвычайную устойчивость в России общинных институтов, являющихся определенным социальным гарантом выживаемости основной массы населения. “Многовековой опыт общинного сожительства крестьян-земледельцев помимо чисто производственных функций выработал целый комплекс мер для подъема хозяйств, по тем или иным причинам впавших в разорение. Земельные переделы и поравнения, различного рода крестьянские “помочи” сохранились в России вплоть до 1917 года... Общинные уравнительные традиции сохранились и после первой мировой войны, они существовали и в 20-е годы вплоть до коллективизации…” Думается, и колхозная система смогла утвердиться в русской деревне лишь благодаря общинным традициям.
Природно-климатический фактор во многом определил и особенности национального характера русских. “Фундаментальные особенности ведения крестьянского хозяйства в конечном счете наложили неизгладимый отпечаток на русский национальный характер. Прежде всего, речь идет о способности русского человека к крайнему напряжению сил, концентрации на сравнительно протяженный период времени всей своей физической и духовной потенции. Вместе с тем вечный дефицит времени, веками отсутствующая корреляция между качеством земледельческих работ и урожайностью хлеба не выработали в нем ярко выраженную привычку к тщательности, аккуратности в работе и т.п. Экстенсивный характер земледелия, его рискованность сыграли немалую роль в выработке в русском человеке легкости к перемене мест, извечной тяге к “подрайской землице”, к “беловодью” и т.п., чему не в последнюю очередь обязана Россия ее огромной территорией, и в то же время умножили в нем тягу к традиционализму, укоренению привычек (“хлебопашец есть раб привычки”). С другой стороны, тяжкие условия труда, сила общинных традиций, внутреннее ощущение грозной для общества опасности пауперизации дали почву для развития у русского человека необыкновенного чувства доброты, коллективизма, готовности к помощи, вплоть до самопожертвования. Именно эта ситуация во многом способствовала становлению в среде “слуг общества” того типа работника умственного труда, который известен как тип “русского интеллигента”. В целом можно даже сказать, что русское патриархальное, не по экономике, а по своему менталитету, крестьянство капитализма не приняло”[4]
.
Геополитический фактор
История России есть история страны, которая колонизуется.
В.О. Ключевский. Курс русской истории
История России есть история муки и борьбы: от печенегов и хазар – до великий войны двадцатого века.
И.А. Ильин. О путях России.
Обычно отмечаются следующие геополитические условия, повлиявшие на специфику русской истории: обширная, слабо заселенная территория, незащищенная естественными преградами граница; оторванность (на протяжении почти всей истории) от морей (и соответственно от морской торговли); благоприятствующая территориальному единству исторического ядра России речная сеть; промежуточное между Европой и Азией положение русских территорий.
Слабая заселенность земель Восточно-европейской равнины и Сибири, ставших объектом приложения сил народов России, имела многообразные последствия для ее истории. Наличие обширных земельных резервов создавало благоприятные условия для оттока земледельческого населения из исторического центра России при увеличении нормы его эксплуатации. Данное обстоятельство вынуждало государство и эксплуататорские слои общества усиливать контроль за личностью земледельца (чтобы не лишиться источников дохода). Чем больше в ходе исторического развития возрастали потребности государства и общества в прибавочном продукте, тем более жестким становился этот контроль, приведя в XVII в. к закрепощению значительной массы русского крестьянства.
С другой стороны, из-за слабой заселенности страны русские в процессе колонизации не имели нужды отвоевывать себе “место под солнцем” в борьбе с коренными народами Центральной России (финно-уграми) и Сибири: земли хватало на всех. Поэтому в России до сих пор сохранилось множество этнических групп, исповедующих различные религии и обладающих собственными культурными традициями. Кроме того, колонизация земель была народной. Кроме того, экстенсивность становилась фактором экономического развития.
Крайне осложнил историческое бытие русского народа такой фактор, как естественная открытость границ русских земель для иноземных нашествий с Запада и Востока. Русские территории не были защищены естественными преградами: их не ограждали ни моря, ни горные цепи. Данное обстоятельство, естественно, использовали соседние народы и государства: Польша, Швеция, Германия (Ливонский и Тевтонский рыцарские ордена в Прибалтике, Германия в I и II мировые войны) и даже Франция (при Наполеоне I), с одной стороны, и кочевники Великой степи – с другой. Постоянная угроза военных вторжений и открытость пограничных рубежей требовали от русского и других народов России колоссальных усилий по обеспечению своей безопасности: значительных материальных затрат, а также людских ресурсов (и это при малочисленном и редком населении.). Более того, интересы безопасности требовали концентрации народных усилий: вследствие этого роль государства должна была чрезвычайно возрасти.
Продолжим цепочку причин и следствий дальше: “Таким образом, бедный, разбросанный на огромных пространствах народ должен был постоянно с неимоверным трудом собирать свои силы, отдавать последнюю тяжело добытую копейку, чтобы избавиться от врагов, грозивших со всех сторон, чтобы сохранить главное благо, народную независимость; бедная средствами сельская, земледельческая страна должна была содержать большое войско... Государство бедное, малонаселенное и должно содержать большое войско для защиты растянутых на длиннейшем протяжении и открытых границ. Понятно, что мы должны здесь встретиться с обычным в земледельческих государствах явлением: вооруженное сословие, войско, непосредственно кормится на счет невооруженного. Бедное государство, но обязанное содержать большое войско, не имея денег вс
.
О следующем геополитическом факторе – оторванности от морей и морской торговли – можно долго не говорить: из-за этого приходилось продукты своего экспорта продавать задешево посредникам, а продукты импорта покупать задорого у тех же посредников; и все это вынуждены были делать жители и государство бедной земледельческой страны. Чтобы пробиться к морям России пришлось столетиями вести напряженные кровопролитные войны. Выход к незамерзающим портам стал главной целью внешней политики России еще при Иване Грозном и был таковым еще в течение двух веков. Петр добился получения к Балтике, а Екатерина II – к Черному морю. Вследствие этого роль государства и общества в армии возрастала еще больше.
Но помимо неблагоприятных, были и благоприятные для исторического развития России геополитические факторы. Первый из них – специфика речной сети Восточно-европейской равнины, которую отмечал еще Геродот. “Однообразна природа Великой восточной равнины, не поразит она путешественника чудесами; одно только поразило в ней наблюдательного Геродота, “В Скифии, – говорит он, – нет ничего удивительного, кроме рек, ее орошающих: они велики и многочисленны”. В самом деле, обширному пространству древней Скифии соответствуют исполинские системы рек, которые почти переплетаются между собою и составляют, таким образом, по всей стране водную сеть, из которой народонаселению трудно было высвободиться для особной жизни; как везде, так и у нас реки служили проводниками первому народонаселению, по ним сели племена, на них явились первые города; так как самые большие из них текут на восток или юго-восток, то этим условилось и преимущественное распространение Русской государственной области в означенную сторону; реки много содействовали единству народному и государственному, и при всем том особые речные системы определяли вначале особые системы областей, княжеств”[6]
.
По мнению Р. Пайпса, “Россия обладает единственной в своем роде сетью судоходных водных путей, состоящих из больших рек с их многочисленными притоками, соединяющихся между собой удобными волоками. Пользуясь даже примитивными средствами транспорта, можно проплыть через Россию от Балтийского моря до Каспийского и добраться по воде до большинства земель, лежащих между ними. Речная сеть Сибири густа отменно – настолько, что в XVII в. охотникам на пушного зверя удавалось в самое короткое время проделывать тысячи верст до Тихого океана и заводить регулярную речную торговлю между Сибирью и своими родными местами. Если бы не водные пути, до появления железной дороги в России можно было бы влачить лишь самое жалкое существование. Расстояния так велики, а стоимость починки дорог при резком перепаде температур столь высока, что путешествовать по суше имело смысл лишь зимой, когда снег даст достаточно гладкую поверхность для саней. Этим объясняется, почему россияне так зависели от водного транспорта. До второй половины XIX в. подавляющая часть товаров перевозилась на судах и на баржах”[7]
. Таким образом, речная сеть сплачивала страну и политически, и экономически.
Другим благоприятным для истории России геополитическим фактором является то, что через ее территорию проходила значительная часть Великого шелкового пути из Китая в Европу. Данное обстоятельство создавало объективную заинтересованность многих стран и народов в поддержании политической стабильности вдоль этой великой магистрали древности, т. е. в существовании евразийской империи: вначале такой империей стало государство Чингисхана, затем – Россия.
Нахождение России между Европой и Азией способствовало формированию особой, во многом уникальной культуры, открытой, в которой прослеживается влияние различных культур, и потому синтетической.
Влияние на русскую историю религиозного фактора
Но в том-то и заключается главное отличие православного мышления, что оно ищет не отдельные понятия устроить сообразно требованиям веры, но самый разум поднять выше своего обыкновенного уровня – стремится самый источник разумения, самый способ мышления возвысить до сочувственного согласия с верою.
И.В. Киреевский. О необходимости и возможности новых начал для философии
Если рассмотренные выше факторы сформировали тело России, темперамент, навыки и привычки русского народа, то религия – восточное христианство, православие – воспитала их душу.
Мы попытаемся лишь определить, в чем заключается суть специфики русского православия и как эта специфика повлияла на своеобразие русской истории.
И Запад, и Россия суть страны христианские, однако христианство попало сюда через разных посредников: на Запад – через Рим, в Россию – через Византию. Как справедливо в свое время отмечал выдающийся русский мыслитель, один из основоположников славянофильства Иван Васильевич Киреевский, каждый христианский “народ, вследствие местных, племенных или исторических случайностей развивший в себе преимущественно одну какую-нибудь сторону умственной деятельности, естественно должен был и в духовной жизни своей и в писаниях своих богословов удерживать тот же свой особенный характер...”[8]
. Соответственно в западном (католицизме) и восточном (православии) христианстве не могли не отразиться особенности римской и греческой цивилизаций.
По мнению Н.Я. Данилевского, эллинский культурно-исторический тип “был типом культурным, и притом преимущественно художественно-культурным”, римский же – политическим, развившим и осуществившим с успехом “одну лишь политическую сторону человеческой деятельности”. А потому “сообразно основной черте психического строя греков, их религия получила исключительно эстетический характер, – религия римлян, также соответственно основным свойствам их мировоззрения и культуры, получила характер политический”[9]
. Другая характерная черта римской цивилизации, тесно связанная с первой, – ее рационализм (неслучайно всесторонне разработанная система права – так называемое римское право – появилась именно в Риме, а не в Греции): “отличительный склад римского ума заключался в том именно, что в нем наружная рассудочность брала перевес над внутреннею сущностью вещей”[10]
. Для греков же была характерна “склонность к отвлеченному мышлению о высоких материях и способность к тонкому логическому анализу”[11]
.
Как же особенности римской и эллинской цивилизаций проявились в христианстве? В период утверждения христианства в качестве мировой религии, в IV–VI вв. н.э., напряженные богословские споры с еретическими течениями вела в основном греческая церковь. “Но если римская церковь при самом зарождении своем мало интересуется великими идеями, волновавшими Восток, зато она бдительно следит за всем, что касается земного устроения и порядка. С самого начала Рим расходует свою энергию на выработку железной церковной организации, которая в средние века кладет к подножию папского престола всю Западную Европу”. Основная черта католической церкви – это “власть, господство, дисциплина”[12]
. Во главе католической церкви стоит папа, “считающийся единым праведным наместником Христа – первым епископом. Папы имели не только власть духовную, но и светскую, созданную исторически, это после не раз приводило к продолжительной борьбе пап с королями. Кульминационного пункта достигла она с признанием непогрешимости папы в делах веры”[13]
. В отличие от католической православная церковь не приписывает непогрешимости какому-либо одному человеку (папе): по ее представлениям, непогрешимой признается православная церковь в целом (“которая есть собрание всех верующих всех времен и всех народов под главенством Иисуса Христа и под водительством Святого Духа”[14]
.) выражающая свое учение посредством вселенских соборов. По сравнению с католической, православная церковь отличается большей свободой внутренней жизни. Так, решающий голос на вселенских соборах принадлежал епископам, но совещательный имели и клирики, и простые миряне, особенно философы и богословы, принимавшие участие в соборных прениях и помогавшие епископам своими указаниями и возражениями. В отличие от католичества православие разрешает мирянам читать Библию. Если для католичества характерно внешнее единство (“власть, господство, дисциплина”), то для православия – скорее единство внутреннее: соборность понимаемая как причастность православных к общему Абсолюту. Православие не стремится к прямой светской власти, концентрируя свое внимание на душах людей. Различен на Западе и Востоке способ богословского мышления. “Ибо, стремясь к истине умозрения, восточные мыслители заботятся прежде всего о правильности внутреннего состояния мыслящего духа; западные – более о внешней связи понятий. Восточные для достижения полноты истины ищут внутренней цельности разума: того так сказать, средоточия умственных сил, где все отдельные деятельности духа сливаются в одно живое и высшее единство. Западные, напротив того, полагают, что достижение полной истины возможно и для разделившихся сил ума... Одним чувством понимают они нравственное; другим – изящное; полезное – опять особым смыслом; истинное понимают они отвлеченным рассудком, и ни одна способность не знает, что делает другая, покуда ее действие совершится”[15]
.
В результате того, что Россия и Запад получили христианство через разных посредников, особенности христианского воспитания у них кардинально различались: “богословие на Западе приняло характер рассудочной отвлеченности – в православном мире оно сохранило внутреннюю цельность духа; там раздвоение сил разума – здесь стремление к их живой совокупности там движение ума к истине посредством логического сцепления понятий – здесь стремление к ней посредством внутреннего возвышения самосознания к сердечной цельности и средоточению разума; там искание наружного, мертвого единства – здесь стремление к внутреннему, живому; там церковь смешалась с государством, соединив духовную власть со светскою и сливая церковное и мирское значение в одно устройство смешанного характера, – в России она оставалась не смешанною с мирскими целями и устройством; там схоластические и юридические университеты – в древней России молитвенные монастыри, сосредоточивавшие в себе высшее знание; там рассудочное и школьное изучение высших истин – здесь стремление к их живому и цельному познаванию... одним словом, там раздвоение духа, раздвоение мыслей, раздвоение наук, раздвоение государства, раздвоение общества, раздвоение семейных прав и обязанностей, раздвоение нравственного и сердечного состояния, раздвоение всей совокупности и всех отдельных видов бытия человеческого, общественного и частного; в России, напротив того, преимущественное стремление к цельности бытия внутреннего и внешнего, общественного и частного, умозрительного и житейского, искусственного и нравственного... раздвоение и цельность, рассудочность и разумность будут последним выражением западноевропейской и древнерусской образованности”[16]
.
Не вмешиваясь непосредственно в дела светской власти, православие тем не менее оказало определяющее влияние на русскую политическую традицию. Исследовавший этот вопрос И.Н. Ионов отмечает, что одним “из центральных понятий государственной идеологии Византии было понятие таксиса, сущность которого заключалась... в сближении, соединении земного и небесного порядков. Соединяющей силой была власть императора, нормальное функционирование которой во многом снимало напряжение (противоречие между сущим и должным, между земным и небесным порядком)... Тем самым в православии власть “настоящего”, православного царя становилась гарантом возможности будущего “спасения” после смерти... Если в европейском городе в протестантской среде верования толкали человека к активной экономической деятельности (ее успех помогал ему убедиться в своей “избранности”, в грядущем индивидуальном “спасении”), то в русском городе перед человеком открывался не экономический, а политический путь “спасения”, причем с сильной коллективной составляющей. Отсюда, с одной стороны, экономическая активность европейцев и создание ими гражданского общества как механизма утверждения своих интересов, как инструмента борьбы за экономический успех, а с другой – поиски “настоящего” царя в России... Постепенная секуляризация... воззрений привела к тому, что на Западе, особенно в США, высшим критерием оценки деятельности человека, если угодно, воплощением смысла жизни, стали оценки рынка, богатство, в то время как у нас сближение сущего и должного было реализовано в форме коллективного движения к лучшему будущему, в идеях социальной справедливости... Силой, соединяющей сущее и должное... в СССР по-прежнему оставалась харизматическая власть, государство”[17]
.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
... У нас государство имело огромное влияние на общественную организацию, тогда как на Западе общественная организация обусловила государственный строй.
П.Н. Милюков. Очерки по истории русской культуры
Под воздействием вышеуказанных факторов: природно-климатического, геополитического, религиозного – в России сложилась специфическая социальная организация. Ее основные элементы следующие:
1. первичная хозяйственно-социальная ячейка – корпорация (община, артель, товарищество, колхоз, кооператив, концерн и т. д.), а не частнособственническое образование, как на Западе;
2. государство – не надстройка над гражданским обществом, как в западных странах, а становой хребет, порой даже демиург (творец) гражданского общества;
3. государственность либо обладает сакральным характером, либо неэффективна (“смута”);
4. государство, общество, личность не разделены, не автономны, как на Западе, а взаимопроницаемы, целостны, соборны;
5. государственность опирается на корпорацию служилой знати (дворянство, номенклатура и т.д.).
Данная социальная организация отличалась чрезвычайной устойчивостью и, меняя свои формы, а не суть, воссоздавалась после каждого потрясения в российской истории, обеспечивая жизнеспособность русского общества, внутреннее единство его исторического бытия.
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
1. Бердяев Н.А. Истоки и смысл русского коммунизма. М., 1990.
2. Гумилев Л.Н. От Руси к России. М., 1992.
3. Данилевский Н.Я. Россия и Европа. М., 1991.
4. Ильин И.А. О путях России. М., 1992.
5. Ионов И.Н. Россия и современная цивилизация // 0течественная история 1992. № 4. С. 50 –69.
6. Киреевский И. В. О характере просвещения Европы и о его отношении к просвещению России //И.В. Киреевский. Избр. Статьи М., 1984.
7. Ключевский В.О. Курс русской истории. Лекция IV.
8. Милов Л.В. Природно-климатический фактор и особенности российского исторического процесса // Вопросы истории. 1992. № 4/5.
9. Милюков П.Н. Очерки по истории русской культуры. М., 1992.
10. Пайпс Р. Россия при старом режиме. М., 1993.
11.Полный православный богословский энциклопедический словарь. В 2 Т. М., 1992.
12. Платонов О.А. Русская цивилизация. М., 1992.
13. Россия и мир. В 2 ч. / Под общей ред. проф. А.А. Данилова. М., 1995.
14. Семенникова Л.И. Россия в мировом сообществе цивилизаций. Брянск, 1996.
15. Соловьев С.М. История России с древнейших времен. Т.1.
16. Соловьев С.М. Публичные чтения о Петре Великом. М., 1984.
17. Тойнби А. Постижение истории. М., 1991.
18. Шпенглер О. Закат Европы. М., 1992.
[1]
Соловьев С.М. Публичные чтения о Петое Великом. М., 1984. С. 18–19.
[2]
Данилевский НЯ Россиян Европа. М, 1991. С.87, 88, 91-92.
[3]
Милюков П.Н. Очерки по истории русской культуры. М., 1992. С.28-29.
[4]
Милов Л.В. Природно-климатический фактор и особенности российского исторического процесса //Вопросы истории. 1992. № 4/5.
[5]
Соловьев С.М. Публичные чтения о Петре Великом. С.20—23.
[6]
Соловьев С.М. История России с древнейших времен. Кн. 1. С. 59.
[7]
Пайпс Р. Россия при старом режиме. С.15 – 16.
[8]
Киреевский И. В. О характере просвещения Европы и о его отношении к просвещению России //И.В. Киреевский. Избр. статьи. М., 1984. С.206.
[9]
Данилевский Н.Я. Россия и Европа. С.474, 476-477.
[10]
Киреевский И.В. О характере просвещения Европы и о его отношении к просвещению России //И.В. Киреевский. Избр. статьи. М., 1984. С.209.
[11]
См.: Полный православный богословский энциклопедический словарь. Т.2 Ст. “Православие”.
[12]
См.: Христианство. Энциклопедический словарь. T.I. Ст. “Католическая церковь”.
[13]
См.: Полный православный богословский энциклопедический словарь. Ст. “Католическая церковь”.
[14]
Данилевский Н.Я. Россия и Европа. С.201.
[15]
Киреевский И.В. О характере просвещения Европы и о его отношении к просвещению России //И.В. Киреевский. Избр. статьи М., 1984. С.221.
[16]
Киреевский И.В. О характере просвещения Европы и о его отношении к просвещению России //И.В. Киреевский. Избр. статьи М., 1984. С.234–235.
[17]
Ионов И.Н. Россия и современная цивилизация // 0течественная история 1992. № 4. С.63 – 64.