Цареубийство 1881г

Содержание:

Введение.

Личность Александра.

1. Детство и юность.

2. Женитьба и восхождение на престол.

3.Отмена крепостного права.

4. Личные трагедии.

Подъём общественного движения. Покушения.

1. Земский союз.

2. Первое покушение.

3. Выстрел.

3. Второе покушение.

4. Третье покушение.

5. «Земля и воля». Раскол.

6. Охота на царя.

7. Последние годы жизни.

Смерть Александра.

Заключение.

Список используемой литературы:

Введение.

Чем более я углублялся в изучение материала, тем более я проникался сочувствием к Александру Второму.

История нашей страны не знает упорядоченности и справедливости. Окинув взглядом русских монархов, мы заметим немало представителей рода получеловеческого. От них избавиться было вовсе не грех. Но нет. Куда там. Они жили, попутно попивая соки из русского народа, который, придавленный всевозможными гнётами и запретами(крепостное право, например) не рыпался и вёл себя тихо.

И вот, появляется фигура, которая, пожалуй, по своей значимости занимает второе после Петра 1 место в истории России. Александр проводит реформы, отменяющие телесные наказания, вводит суд присяжных, отменяет крепостное право, наконец! И что? Какой благодарности он дождался? Его всю жизнь осуждал свой собственный народ, для которого он делал всё, что мог. Его травили, как лесного зверя, пока не добились его смерти.

Как могло это произойти? Почему? Царь, всё-таки. Взять и убить его, когда он знает, что за ним охотятся не так-то просто быть должно было.

Смерть Александра нельзя понять без предварительного рассмотрения предпосылок к ней. Потому я раскрывал личность этого человека, рассматривал его чувства, переживания.

В своём реферате я сделаю попытку приоткрыть завесу над тем, что произошло в том далёком 1881 году.

Личность Александра.

1. Детство и юность.

Известно, что рождение Александра привлекло к себе особое внимание всего русского общества. Отец его, великий князь Николай Павлович, третий сын им­ператора Павла I, занимал в то время бо­лее чем скромное положение и даже не помышлял о престоле. Однако поскольку оба старшие брата не имели наследни­ков мужского пола, то в лице его сына род Романовых как бы получил долгожданное продолжение.

Родители будущего императора были люди очень разные, но Александр гораз­до более унаследовал характер своей ма­тери. Он рос мальчиком мягким, чувстви­тельным, даже сентиментальным. Чувства и переживания всегда играли в его жизни большую роль. Твердость и непреклонная властность, присущие Николаю Павлови­чу, никогда не были отличительными чер­тами его сына. В детстве Александр отличался живостью, быстротой и сообра­зительностью. Воспитатели отмечали в нем сердечность, чувствительность, весе­лый нрав, любезность, общительность, хорошие манеры и красивую внешность. Но вместе с тем признавали, что цесаре­вичу недостает настойчивости в достиже­нии цели, что он легко пасует перед труд­ностями, не имеет характера и воли.

В шесть лет воспитание Александра было поручено человеку сугубо военно­му — капитану Мердеру. Это был боевой офицер, награжденный за храбрость, про­явленную под Аустерлицем, участник всех битв кампании 1806—1807 годов. Совре­менники единодушно отзывались о нем, как о человеке высоконравственном, доб­ром, обладавшем ясным и любознатель­ным умом и твердой волей. Вообще, вы­бор оказался удачным. Сделавшись им­ператором, Николай тотчас озаботился об­щим образованием наследника и избрал ему в наставники Жуковского. Поэт отнес­ся к назначению с величайшей ответствен­ностью. В течение полугода он составил специальный "План учения", рассчитанный на 12 лет и одобренный Николаем I. Этот педагогический трактат представлял со­бой подробную программу нравственного воспитания и обучения.

Набор предметов, предложенный Жу­ковским, включал в себя русский язык, историю, географию, статистику, этногра­фию, логику, философию, математику, ес­тествознание, физику, минералогию, гео­логию, закон Божий, языки: французский, немецкий, английский и польский. Боль­шое внимание уделялось рисованию, му­зыке, гимнастике, фехтованию, плаванию и вообще спорту, танцам, ручной работе и декламации. Два раза в год наследнику устраивались экзамены, часто в присут­ствии самого государя, который оставал­ся в целом доволен успехами сына и усер­дием учителей. Но император считал, что военные науки должны стать основой вос­питания сына, и с этим приходилось считаться. Уже в 11 лет Александр коман­довал ротой, в 14 — в первый раз за офи­цера руководил взводом во время учений 1 -го кадетского корпуса. С 1833 года ему стали читать курс фортификации и артил­лерии. Через год преподавание военных предметов было еще усилено в ущерб дру­гим дисциплинам.

Вместе с тем цесаревича стали при­влекать к государственным делам. С 1834 года он должен был присутствовать на заседаниях Сената, в 1835 году был введен в состав Синода, а в 1836 году про­изведен в генерал-майоры и причислен к свите Николая. Эти годы явились и "окон­чательным периодом учения", когда выс­шие государственные сановники читали будущему императору курсы практическо­го характера. Сперанский в течение по­лутора лет вел "беседы о законах", изве­стный русский финансист Канкрин сделал "краткое обозрение русских финансов", советник Министерства иностранных дел барон Врунов знакомил наследника с ос­новными принципами внешней политики России, начиная с царствования Екатери­ны II, наконец, военный историк и теоре­тик генерал Жомини преподавал на фран­цузском языке военную политику России. Весной 1837 года вместе со своими со­учениками Паткулем и Виельгорским Алек­сандр сдал выпускные экзамены, заняв среди своих способных сверстников твер­дое первое место.

2. Женитьба и восхождение на престол.

Сразу вслед за этим 2 мая Александр отправился в первое большое путешествие по родной стране, которую ему предстояло если и не узнать, то хотя бы увидеть, чтобы представлять, чем и кем суждено ему управлять, когда наступит его время. Поездка продолжалась до конца года. За это время Александр посетил множество городов, был на юге, доезжал до Урала и самой Сибири. Следующие три месяца цесаревич усиленно занимался военным делом, финансами и дипломати­ей, готовясь к заграничному путешествию. В конце апреля Александр вновь отправился в дальний путь. В продолжение года он по­сетил Скандинавию, Австрию, объехал все итальянские и германские государства[1]
.

13 марта 1839 года наследник оста­новился на ночлег в маленьком, окружен­ном садами и парками Дармштадте, где по его маршруту остановка не была пре­дусмотрена. Специально для цесаревича был снят отель "Траубе", так как Алек­сандр категорически отказался ночевать в замке герцога Гессенского (он был сильно утомлен визитами к многочислен­ным германским князьям и мечтал быст­рее добраться до Голландии). Однако ве­чером он отправился на оперу, и здесь в зале театра его встретила вся герцогс­кая семья. Дочь герцога Мария, которой было тогда всего 15 лет, сильно порази­ла Александра своей красотой и граци­ей. После представления он принял при­глашение к ужину, много разговаривал, смеялся и, вместо того чтобы спешить с отъездом, согласился завтракать у на­следного принца. За эти часы Мария со­вершенно очаровала цесаревича, и, от­правляясь спать, он сказал сопровождав­шим его адъютантам Каверину и Орлову: "Вот о ком я мечтал всю жизнь. Я женюсь только на ней". Он тут же написал отцу и матери, прося у них позволения сделать предложение юной принцессе Гессенс­кой. Николай согласился.

Май месяц Александр провел в Лон­доне, где был радушно принят английской аристократией, побывал в парламен­те, на скачках, в Оксфорде, Тауэре, в до­ках на Темзе, в Английском банке и Ве­стминстерском аббатстве. Но самые яр­кие воспоминания были связаны у него с 19-летней королевой Викторией. 23 июня он вернулся в Петербург. 4 мар­та 1840 года, Александр поехал за своей невестой в Дармштадт. Он возвратился в Россию вместе с ней и своими родителя­ми, встретившими их в Польше в начале сентября. 5 декабря Мария была креще­на по православному обряду и стала ве­ликой княжной Марией Александровной. Венчание состоялось 16 апреля 1841 года. По возвращении из путешествия Алек­сандр включился в государственную дея­тельность. С 1839 года он присутствует на заседаниях Государственного совета, а с 1840-го — еще и на заседаниях Комитета министров. 8 1841—1842 годах он уже был членом этих высших государственных уч­реждений. Наконец, в 1842 году по случаю двухмесячного отъезда Николая I из сто­лицы на Александра было возложено ре­шение всех государственных дел. В пос­ледующие годы это стало правилом. В 1846 году Николай сделал сына предсе­дателем Секретного комитета по кресть­янскому вопросу. Одновременно наследник исполнял военные должности. В 1844 году он получил полного генерала, в 1849 году сделался главным начальником военно-учебных заведений и принял командование над Гвардейским корпусом, а в 1852 году был произведен в главнокоман­дующие Гвардейским и Гренадерским кор­пусами.

В 1850 году для ознакомления с военными действиями Александр поехал на Кавказ. В целом, как всегда, это была па­радная поездка по гарнизонам. Только в Дагестане цесаревич стал свидетелем бо­евой схватки с чеченцами, он не утерпел и поскакал за цепь под огнем неприятеля.

Все эти годы до восшествия своего на престол Александр всегда старался точ­но и верно выполнять распоряжения им­ператора. Никаких самостоятельных по­ступков он не совершал, никаких поли­тических идей не высказывал. Он, по-ви­димому, разделял все консервативные взгляды своего отца и, работая, напри­мер, в Крестьянском комитете, не обна­ружил никаких либеральных намерений. Даже внешне он старался походить на отца.

Император Николай при жизни полнос­тью заслонял и подавлял своей личностью сына. Тот всегда оставался лишь послуш­ным исполнителем воли своего родителя, но вот 18 февраля 1855 года Николай ско­ропостижно умер, На другой день Алек­сандр взошел на престол. Он принял власть в тяжелейший момент, когда для всех оче­видно было, что Россия обречена на пора­жение в Крымской войне. Изумление, оби­да, боль, гнев и раздражение царили в обществе. Первые годы царствования ста­ли для Александра суровой школой поли­тического воспитания. Именно тогда он в полной мере ощутил все накопившееся в обществе недовольство и испил всю горечь жестокой и справедливой критики.

Не сразу, а только после долгих ко­лебаний и ошибок набрел он на ту доро­гу, по которой должна была пойти Рос­сия. Поначалу вообще не видно в Алек­сандре никакого намерения проводить реформы. На другой день после приня­тия власти, 19 февраля 1855 года, он заявил в Государственном совете, что признает себя продолжателем "желаний и видов" "незабвенного нашего родите­ля", а 23 февраля на приеме диплома­тического корпуса определенно обещал придерживаться политических принци­пов отца и дяди. Он и слышать не хотел о заключении мира, справедливо считая предложенные условия унизительными и неприемлемыми для России. Но твердо­сти его не могло хватить надолго — уж слишком неблагоприятны были обстоя­тельства для того, чтобы править по-ста­рому. В августе пал Севастополь — это был страшный удар. Говорят, что Алек­сандр плакал, получив роковую весть. Он сам отправился на юг, наблюдал за воз­ведением бастионов вокруг Николаева, осмотрел укрепления вокруг Очакова и Одессы, посетил главную квартиру армии в Бахчисарае. Но все усилия были напрасны. Россия не могла продолжать войну. На международной арене она ока­залась изолированной, внутренние силы ее были подорваны, недовольство охва­тило все слои общества.

Обладая здравым и трезвым умом, оп­ределенной гибкостью, совсем не склон­ный к фанатизму, Александр, под давле­нием обстоятельств и не имея никакой программы, начал принимать новые реше­ния, не вкладывавшиеся в старую систе­му и даже прямо противоположные ей. Он встал на путь освободительных реформ не в силу своих убеждений, а как военный человек на троне, осознавший "уроки" Крымской войны, как император и само­держец, для которого престиж и величие державы стояли превыше всего.

3 декабря 1855 года был закрыт Высший цензурный комитет. Запрет, наложенный Николаем I на печат­ное слово, был отменен — так велика была потребность общества выговориться. Одно за другим стали возникать новые незави­симые издания. Гласность стала первым проявлением оттепели, наступившей вско­ре после воцарения Александра. Уничто­жены были и стеснения, введенные в уни­верситетах после 1848 года[2]
.

В марте 1856 года при активном учас­тии князя Горчакова был заключен Париж­ский мир. Он стоил России Черноморско­го флота, но все же был гораздо менее постыден, чем можно было ожидать. Вско­ре после подписания мира упразднены были оставшиеся военные поселения, срок службы в армии сокращен с 25 до 15 лет.

14 августа царская семья с Николаевс­кого вокзала отправилась на поезде в Мос­кву, и 26 августа в Успенском соборе про­изошла коронация. По случаю праздника Александр на три года отменил рекрутскую повинность, простил недоимки, амнистиро­вал или облегчил участь большого числа преступников, в том числе декабристов. Оставшимся в живых участникам восстания были возвращены имения и титулы.

3.Отмена крепостного права.

Трудно сказать, когда Александр окон­чательно осознал, что крепостные отно­шения изжили себя, но то, что он уверил­ся в этом уже вскоре после своего вос­шествия на престол, не вызывает сомне­ний. Оставалось решить, как осуществить эту грандиозную реформу. 3 января 1857 года для рассмотрения вопроса отмены крепостных отношений составлен был новый секретный комитет из ближайших доверенных лиц. В начале декабря того же года от имени министра внутренних дел был разослан циркуляр, в котором предлагалось в каждой губернии образовать комитеты для обсуждения это­го важного вопроса. К половине июля 1858 года комитеты были открыты во всех губерниях. Они работали около года, вы­работав местные положения об устройстве быта помещичьих крестьян.

В феврале 1859 года первый секретный комитет по крестьянским делам получил гласное офи­циальное существование как главный ру­ководитель предпринятого дела. По мере того как начали поступать выработанные губернскими комитетами проекты, при нем образовывались редакционные комиссии, которые должны были дать окончательную выработку губернским проектам. 10 октяб­ря 1860 года Александр велел передать наработки в распоряжение главного коми­тета, а 28 января 1861 года состоялось первое заседание Государственного сове­та, который должен был утвердить проект. Но несмотря на пря­мую поддержку государя, проект встретил в Государственном совете серьезное про­тиводействие. В конце концов Александр одобрил его вопреки мнению большинства членов. 19 февраля окончательный текст закона об освобождении и устройстве быта крестьян, а также Высочайший манифест об этом были подписаны, а 5 марта мани­фест прочитали во всех церквях.

Так было совершено великое дело от­мены крепостного права. Давая оценку кре­стьянской реформе, следует помнить, что она была тем, чем только могла быть в то время, то есть компромиссом между дву­мя основными классами русского обще­ства: дворянами и крестьянами. В резуль­тате реформы крестьяне получили гораз­до больше того, что хотела им дать подав­ляющая масса крепостников-помещиков, но гораздо менее того, чего они сами от нее ожидали после стольких лет разгово­ров.

Императору хорошо известно было, что крестьяне недовольны уменьшением на­делов, высокими повинностями и выкуп­ными платежами, но он не считал возмож­ным уступить в этом вопросе. Выступая 15 августа 1861 года в Полтаве перед крестьянскими старостами, Александр категорически заявил: "Ко мне доходят слухи, что вы ищете другой воли. Ника­кой другой воли не будет, как та, кото­рую я вам дал. Исполняйте, чего требует закон и Положение. Трудитесь и работай­те. Будьте послушны властям и помещи­кам". Этому мнению он остался верен до конца жизни.

Но прошло много лет, прежде чем рус­ское общество осознало правильность выбранного курса. Александру пришлось сполна испить горечь разочарования, зна­комую многим великим реформаторам. Вместо благодарности, которую он, может быть, ожидал услышать от своих поддан­ных, император подвергся суровой кри­тике. Одни упрекали его за то, что в своих преобразованиях он переступил черту доз­воленного и встал на путь гибельный для России, другие, напротив, считали, что го­сударь слишком медлит с введением но­вых институтов и что даже в реформах сво­их он более реакционер, чем либерал.

Собственно, правы были и те и дру­гие. Общественный и государственный по­рядок в николаевской России поддержи­вался за счет военной силы, неприкрыто­го национального угнетения и жестокой цензуры. Как только режим был смягчен, Россию стали потрясать национальные восстания и революционное брожение. Новые идеи, проникая во все слои обще­ства, постепенно разъедали верноподдан­нические чувства. Уже с 1862 года появ­ляются революционные прокламации, при­зывающие к свержению самодержавия и уравнительному разделу земли. Власть и общество впервые почувствовали себя противопоставленными друг другу.

4. Личные трагедии.

Десятилетие неустанных трудов не прошло без следа. С 1865 года замеча­ется в Александре утомление, даже неко­торая апатия. Преобразовательная дея­тельность ослабевает, и хотя начатые ре­формы продолжают неуклонно воплощать­ся в жизнь, новые начинания становятся редкостью. Немалую роль сыграли тут и личные несчастья и покушения на жизнь государя, следовавшие одно за другим со страшной методичностью.

В апреле 1865 года Александр пере­нес жестокий удар и как человек, и как император. В Ницце от спинномозгового менингита умер его старший сын Нико­лай — юноша, которому только что испол­нился 21 год. Новым наследником престола был объявлен вто­рой сын императора, великий князь Алек­сандр Александрович. И по способностям, и по образованию он откровенно не соот­ветствовал своему высокому назначению. Император не мог не испытывать тревоги за будущее России. Можно было еще по­пытаться восполнить пробелы учебного курса (и это было сделано), однако время уже оказалось упущено, ибо речь шла о сложившемся двадцатилетнем человеке.

Наиболее тяжело смерть великого кня­зя Николая сказалась на императрице. Она любила его особенно, занималась его об­разованием, неизменно приглашала на вечера в свою гостиную. Между матерью и сыном была глубокая внутренняя связь. После того, как сын скончался у нее на руках, императрица замкнулась в своем горе, здоровье ее еще более пошатнулось.

Весной 1865 года Александр начал но­вый, самый бурный в своей жизни роман, которому суждено было сделаться после­дним. Прогуливаясь в Летнем саду, он за­метил молодую девушку, грациозную, мод­но одетую, с румянцем во всю щеку, с большими лучистыми глазами. Это была восемнадцатилетняя княжна Екатерина Долгорукова. Император знал ее давно, с 1857 года, когда она была еще малень­кой девочкой. Теперь, очарованный ее све­жей красотой, он начал ухаживать за ней, увлекаясь все больше и больше. Ему уда­лось постепенно пробудить встречные чув­ства, но отношения влюбленных долгое время оставались платоническими, им нужно было пройти через многие испы­тания, прежде чем их влечение превра­тилось во всепоглощающую страсть.

Подъём общественного движения. Покушения.

1. Земский союз.

Русско-турецкая война вызвала подъем патриотических настроений в об­ществе. Оживилось либеральное движение. Либералы спра­шивали: почему правительство отказывается ввести в Рос­сию конституцию? неужели оно считает, что русский народ менее готов к ней, чем болгарский?

Правительство запрещало земским деятелям съезжаться на совещания — даже по отдельным регионам. Поэтому зем­цы начали собираться на нелегальные съезды. Конспириро­вались они не хуже революционеров, и о некоторых съездах полиция так и не узнала. В конце 70-х годов возник неле­гальный «Земский союз».

Земские деятели, собравшись на съезд в Киеве, попыта­лись договориться с революционерами о совместных дейст­виях. Непременным условием они ставили приостановку тер­рористических актов. Переговоры не имели успеха, и земцы разработали свой собственный план действий. Первым вы­ступило Харьковское земство, призвавшее правительство из­менить внутреннюю политику и возобновить реформы. Ми­нистр внутренних дел тотчас же разослал циркуляр с запре­щением обсуждать на земских собраниях политику правительства. Поэтому гласный Черниговского земства И.И. Петрункевич, начавший читать проект адреса на «вы­сочайшее имя», был грубо перебит председателем. Петрун­кевич не подчинился и, поддержанный собранием и публи­кой на хорах, продолжал чтение. Тогда председатель при помощи полиции закрыл собрание. Это было одно из первых политических выступлений Ивана Ильича Петрункевича (1844—1928), впоследствии ставшего одним из видных и наиболее уважаемых деятелей либерального движения. По­сле инцидента в земском собрании Петрункевич был выслан в г. Варнавин Костромской губернии.

С требованием конституции выступили также Тверское, Полтавское и Самарское губернские земские собрания. Твер­ское земство заявило, что русский народ должен пользовать­ся теми же благами конституционных свобод, какие получил болгарский народ.

В 1879 г. в Москве состоялся новый Нелегальный зем­ский съезд. Было решено начать широкую пропаганду в зем­ствах и выпуск литературы за границей. Вскоре после этого на территории Австро-Венгрии была напечатана программа Земского союза, включавшая три основных пункта: свобода слова и печати, гарантии неприкосновенности личности и созыв. Учредительного собрания.

2. Первое покушение.

4 апреля 1866 года Александр, закон­чив обычную прогулку по Летнему саду, вышел за ворота, чтобы сесть в коляску. Неожиданно к нему подошел молодой че­ловек, выхватил револьвер и направил пря­мо в грудь. Нападение было столь неожи­данным, что должно было окончиться тра­гически, но стоявший неподалеку картуз­ник Осип Комиссаров успел ударить убий­цу по руке. Пуля пролетела мимо. Жан­дармы схватили покушавшегося и подве­ли к экипажу императора. "Ты поляк?" — прежде всего спросил Александр. "Рус­ский", — ответил террорист. "Почему же ты стрелял в меня?" — удивился импера­тор. "Ты обманул народ, — отвечал тот, — обещал ему землю, да не дал". Аресто­ванного отвели в 3-е отделение. Вскоре выяснилось, что революционера звали Дмитрий Каракозов. Он был членом "Мос­ковского кружка", одного из осколков раз­громленной еще прежде "Земли и воли" Чернышевского. Кружок состоял из уча­щихся и студентов, готовившихся к насиль­ственному перевороту и активно пропаган­дировавших социалистическое учение. По делу Каракозова было предано суду 36 че­ловек. Все они были приговорены к катор­ге и ссылке, а сам Каракозов был пове­шен 3 сентября на Смоленском поле.

Покушение такого рода было первым в русской истории и поэтому произвело на современников огромное впечатление. Не менее сильно подействовало оно на импе­ратора. После явного успеха реформ (в которые за десять лет до того мало кто смел поверить) вдруг оказаться с глазу на глаз с такой нетерпимостью, агрессивнос­тью и непониманием было чрезвычайно тяжело. Покушение 4 апреля знаменовало собой определенную перемену и в самом императоре и в его политике. Александр вдруг как бы сразу выдохся и устал. "Госу­дарь был действительно постоянно в не­рвическом раздражении, — вспоминал поз­же Головнин, — казался крайне грустным и перепуганным и внушал соболезнование".

С этого времени берет начало "охра­нительный" период царствования Алек­сандра, когда он более озабочен был не столько новыми реформами, сколько со­хранением достигнутого положения. В по­литике стали проявляться даже черты не­которой реакционности, хотя явного по­ворота к прошлому не было. Правитель­ство закрыло наиболее радикальные жур­налы "Современник" и "Русское слово". Были отстранены министр просвещения Головнин, петербургский губернатор Су­воров — люди умеренно-либеральной ори­ентации, подал в отставку шеф жандар­мов князь Долгоруков. На первое место вышли граф Муравьев, назначенный гла­вой Следственной комиссии, и князь Га­гарин, создатель Особой комиссии по разработке мер укрепления внутреннего спокойствия. Петербургским губернато­ром стал генерал Трепов, а III отделение возглавил молодой и энергичный граф Шувалов, сделавшийся вскоре ближай­шим и доверенным человеком государя.

3. Выстрел.

Летом 1877 г. петербургский градоначальник Ф.Ф. Трепов во время посещения тюрьмы заметил, что один из аре­стантов при его появлении не снял шайку. Это был Боголю­бов, участник демонстрации перед Казанским собором, осуж­денный на каторгу. Разгневанный Трепов приказал его высечь. По закону Трепов не мог ни требовать, чтобы перед ним снимали шапку, ни наказывать розгами. Но он был уве­рен в своей безнаказанности.

24 января 1878 г. молодая народница Вера Засулич яви­лась к Трепову на прием и выстрелила в него из револьвера. Трепов был тяжело ранен, но остался жив. Общественность не знала о связи между покушением и боголюбовским инци­дентом Консервативные газеты изображали Тренева как жертву служебного долга. Правительство, надеясь подогреть в обществе настроения против террора, направило дело За­сулич на суд присяжных заседателей.

Суд состоялся 31 марта 1878 г. Сначала настроение пуб­лики было не в пользу обвиняемой, но по ходу разбиратель­ства оно резко изменилось. Присяжные признали Засулич невиновной, и суд под председательством А.Ф. Кони вынес оправдательный приговор. Публика устроила овацию. При выходе из зала полиция попыталась арестовать Засулич, что­бы отправить в ссылку в административном порядке. Но мо­лодежь ее отбила, и в тот же вечер она бежала за границу.

Вера Ивановна Засулич (1849—1919), видная революци­онерка и общественная деятельница, впоследствии стала принципиальной противницей смертной казни и террора. Свое мнение она, отстаивала, не боясь гнева пришедших к власти большевиков. Но тогда, в 1878 г., ее выстрел имел двойственные последствия. С одной стороны, он в самой дра­матической форме заострил внимание общества на том, что власти на каждом шагу творят беззакония. Но с другой сто­роны, он поколебал отрицательное отношение общества к террору. Крайние же революционеры, давно настаивавшие на терроре, решили, что общество всецело сочувствует по­добным методам борьбы.

В конце 70-х годов в России сложилось напряженное внутриполитическое положение. Волновалось студенчество[3]
.

Все громче становился голос сторонников конституции. После выстрела Засулич по стране прокатилась волна террори­стических актов. Казни террористов усилили общее напря­жение и вызывали новые покушения. Налицо были признаки революционной ситуации.

3. Второе покушение.

Весной того же 1866 года умерла мать Екатерины Долгоруковой. Страшась оди­ночества, княжна всем сердцем потяну­лась к Александру, который по возрасту годился ей в отцы. В ночь с первое на вто­рое июня в Петергофе, в павильоне "Бабигон", состоялось их первое любовное свидание. Расставаясь со своей возлюб­ленной, Александр дал обещание, что же­нится на ней сразу, как только станет сво­боден. По свидетельству фрейлины им­ператрицы

Александры Толстой, при дво­ре вскоре узнали о новом романе. Позже узнали, что Александр встречается с Долгоруковой в самом Зим­нем дворце, в бывшем кабинете Николая I, имевшего отдельный вход прямо с пло­щади и потайную лестницу, соединявшую его с апартаментами Александра. Обще­ство однозначно не одобрило новой свя­зи: авторитет императрицы в глазах све­та был чрезвычайно велик, ее жалели, вти­хомолку осуждали императора и громко роптали на княжну. Старший брат Екате­рины был женат на прекрасной неаполи­танке маркизе де Черчемаджиоре. Узнав о скандальной связи своей золовки с го­сударем, та поспешила увезти ее в Ита­лию. Быть может, и Александр, сознавая свою вину перед женой, хотел таким об­разом избавиться от своего чувства, но оно оказалось сильнее его. За время по­лугодовой разлуки любовь только окреп­ла. Новая встреча Александра с Екатери­ной произошла при необычайных, даже ро­мантических обстоятельствах.

16 мая 1867 года император с двумя сыновьями — Александром и Владими­ром — выехал во Францию на Всемирную выставку. 20 мая царское семейство при­было в Париж, где их встречал Наполеон III. Александр поселился в Елисейском двор­це в тех же апартаментах, которые в 1814 году занимал Александр I. В честь высокого гостя в Тюильри был дан бал и спектакль в Опере, а затем последовало посещение выставки. Но вскоре выясни­лось, что Александр приехал в Париж со­всем не за этим. "Как стало известно впос­ледствии, — писала Александра Тол­стая, — истинной целью поездки было свидание с княжной Долгоруковой, в то время находившейся в Париже вместе со своей невесткой. Даже граф Шувалов, которого нельзя назвать наивным и кото­рый имел в своем распоряжении все воз­можности для того, чтобы быть более ос­ведомленным, сделал это открытие толь­ко задним числом. Положение вскоре сде­лалось явным, у него наконец открылись глаза на угрозу, которую несла эта связь, и вот каким образом. Он сам мне рас­сказывал об этом в следующих выраже­ниях: "В первый же день нашего приезда в Париж государь отправился в Орега, но пробыл там недолго, найдя, что спектакль скучен. Мы вернулись вме­сте с ним в Елисейский дворец, доволь­ные, что можем, наконец, отдохнуть пос­ле трудного дня. Между одиннадцатью ча­сами и полуночью император постучал в дверь графа Адлерберга. "Я прогуляюсь пешком, — сказал он, — сопровождать меня не нужно, я обойдусь сам, но про­шу, дорогой, дать мне немного денег". — "Сколько нужно?" —"Даже не знаю, мо­жет быть, сотню тысяч франков?"

Адлерберг тут же сообщил мне об этом странном случае, и, поскольку в моем распоряжении находились мои собствен­ные агенты (не говоря уже о французс­кой полиции), которые должны были из­дали следовать за государем, куда бы он ни направлялся, я остался почти споко­ен. Мы вернулись в свои комнаты, конеч­но, позабыв о сне, ожидая с минуты на минуту возвращения императора. Но ког­да пробило полночь, потом час и два, а он не появлялся, меня охватило беспо­койство, я побежал к Адлербергу и зас­тал его тоже встревоженным. Самые страшные предположения промелькнули у нас в душе. Полицейские агенты, кото­рым было поручено вести наблюдение за императором очень деликатно, могли упу­стить его из виду, а он, плохо зная рас­положение парижских улиц, легко мог заблудиться и потерять дорогу в Елисей­ский дворец. Словом, мысль об импера­торе, одиноком в столь поздний час на улице со ста тысячами франков в карма­не, заставила нас пережить кошмарные часы. Предположение, что он мог быть у кого-то в гостях, даже не пришло нам в голову; как видите, это доказывает наше полное неведение относительно главных мотивов его поступков.

Наконец, в три часа ночи он вернулся, даже не догадываясь, что мы бодрствовали в его ожидании. Что же произошло с ним этой ночью? Выйдя на улицу, импе­ратор нанял фиакр, нагнулся под фона­рем, прочитал какой-то адрес, по которо­му велел извозчику вести его на улицу Рампар, номер такой-то. Прибыв на мес­то, сошел с фиакра и прошел через воро­та во двор дома. Он отсутствовал пример­но минут двадцать, в течение которых по­лицейские с удивлением наблюдали, как он безуспешно возился с воротами. Им­ператор не знал, что нужно было потянуть за веревку, чтобы дверь открылась, и ока­зался в ловушке. К счастью, агент, зани­мавшийся наблюдением, сообразил, в чем дело. Толкнув ворота, он быстро прошел в глубь двора мимо императора, как бы не обращая на него внимания, и таким об­разом дал возможность императору вый­ти. Извозчик ошибся номером, и дом, ука­занный императором, оказался в двух шагах. На этот раз он вошел туда беспре­пятственно. Пока Адлерберг и я тряслись от страха, император, наверное, преспо­койно пил чай в обществе двух дам". Одна из них была княжна Екатерина Долгору­кова, другая — ее невестка. В последую­щие вечера княжна тайком навещала им­ператора в Елисейском дворце, проникая туда через калитку на улице Габриэль и авеню Мариньи.

Шувалов не зря беспокоился за безо­пасность Александра. Французское обще­ство было враждебно настроено по отно­шению к России. При появлении Алексан­дра на улицах Парижа часто раздавались дерзкие демонстративные крики: "Да здравствует Польша!" Польские эмигран­ты то и дело устраивали демонстрации. 25 мая в честь русского государя на Лон-шанском поле был устроен смотр войск. По его завершении Александр, Наполеон и свиты обоих императоров неспешно и торжественно поехали к городу через Бу-лонский лес. Оба императора сидели в от­крытой коляске, как вдруг раздался выст­рел. Пуля угодила в лошадь французско­го шталмейстера. Террориста схватили.

Им оказался польский эмигрант Антон Бе­резовский.

Второе покушение подействовало на Александра удручающе. Все знаки сожа­ления и симпатии, все старания француз­ского императора и императрицы Евгении не смогли рассеять его дурного настрое­ния. Оно еще более усугублялось из-за неудачных переговоров: несмотря на вне­шнюю любезность, Наполеон отказался пересматривать условия унизительного Парижского мирного договора 1856 года, согласно которому России запрещалось держать флот на Черном море.

Александр возвратился в Петербург с твердым намерением больше никогда не расставаться со своей возлюбленной. По­мимо большой, официальной семьи, он как бы обзавелся второй, "малой". В сентяб­ре 1872 года княжна Екатерина сообщи­ла императору, что беременна. В положен­ный срок она родила мальчика, которого назвали Георгием. На следующий год ро­дилась дочь Ольга.

Эта скандальная история не только му­чила больную императрицу, но и вызыва­ла негодующие толки придворных. Волно­вались и сыновья, опасаясь, что побочные братья и сестры заявят когда-нибудь о своих правах. Граф Шувалов счел своим долгом доложить Александру о всеобщем недовольстве, возникшем из-за связи го­сударя с Долгоруковой. Император холод­но выслушал Шувалова и дал ему понять, что в свою личную жизнь он никому не по­зволит вмешиваться. С этого времени по­ложение всесильного фаворита пошатну­лось, а в 1874 году Александр внезапно отправил Шувалова послом в Лондон. В том же году он пожаловал своим побоч­ным детям титул светлейших князей Юрь­евских.

4. Третье покушение.

Морис Палеолог писал о состоянии государя в конце 1878 года: "Порой им овладевала тяже­лая меланхолия, доходившая до глубоко­го отчаяния. Власть его более не интере­совала; все то, что он пытался осуще­ствить, кончалось неудачей. Никто из дру­гих монархов не желал более его счастья своему народу: он уничтожил рабство, от­менил телесные наказания, установил суд присяжных, провел во всех областях уп­равления мудрые и либеральные рефор­мы. В отличие от других царей он никогда не стремился к кровавым лаврам славы. Сколько усилий потратил он, чтобы избе­жать турецкой войны, навязываемой ему его народом! И после ее окончания он пре­дотвратил новое военное столкновение... Что получил он в награду за все это? Со всех концов России поступали к нему до­несения губернаторов, сообщавших, что народ, обманутый в своих чаяниях, во всем винил царя. А полицейские донесе­ния сообщали об угрожающем росте ре­волюционного брожения. Смятенной ду­шой он невольно устремился к единствен­ному человеку, пожертвовавшему для него своей честью, светскими удовольствиями и успехами, — к человеку, думавшему об его счастье и окружавшему его знаками страстного обожания".

Вскоре после своего возвращения Александр распорядился подготовить в Зимнем дворце апартаменты для княжны Долгоруковой и ее детей. Они располага­лись прямо под его комнатами. Для удоб­ства сообщения между этажами был уст­роен лифт. Император уже настолько нуж­дался в постоянном присутствии этой жен­щины, что стал совершенно равнодушен к мнению света и своей смертельно боль­ной жены. Тем временем покушения на Александра делались все более дерзки­ми.

Деревня оставалась относительно спокойной. И это приводило в отчаяние «деревенщиков» из «Земли и воли». Среди них росло разочарование в своей работе. Один из них, Александр Соловьев, весной 1879 г. явился в центральный кружок «Земли и воли» и заявил, что хочет убить царя. Большинством голосов руководство организации высказалось против покушения. Однако это его не остановило.

20 апреля 1879 года, в десятом часу утра государь совершал свою обыч­ную прогулку: он шел по Миллионной, Зим­ней канавке и Мойке, а потом повернул на площадь Гвардейского штаба. Здесь навстречу ему попался высокий молодой человек в чиновничьей фуражке. Разми­нувшись с ним, Александр обернулся и увидел в руках незнакомца револьвер. Мгновенно сообразив в чем дело, он бро­сился бежать зигзагами в сторону Певчес­кого моста. Убийца кинулся следом, стре­ляя на ходу. Прежде чем его схватили, он успел выстрелить пять раз, но не попал ни разу. Стрелявшим оказался Александр Соловьев. Спустя корот­кое время Верховный суд приговорил его к смерти. Он был повешен 28 мая.

5. «Земля и воля». Раскол.

«Земля и воля» превращалась в террористическую орга­низацию. Некоторые ее члены протестовали против этого, ссылаясь на программу. Сторонники террора поставили воп­рос о ее пересмотре. Решили собраться на съезд в Воронеже, чтобы попытаться найти компромисс. Но накануне этого съезда сторонники террора собрались на свой собственный съезд в Липецке — тайный не только от полиции, но и от остальной части «Земли и воли». Самой яркой фигурой на липецком съезде был А.И. Желябов. Он говорил, что социа­листы в принципе не должны требовать политических ре­форм и гражданских свобод. Это дело либералов, но в России они дряблы и бессильны. Между тем отсутствие свобод ме­шает развернуть агитацию среди крестьян. Значит, револю­ционеры должны сами сломить деспотизм, чтобы затем за­няться подготовкой социальной революции. Участники съез­да решили не порывать с «Землей и волей», а завоевать ее изнутри.

На воронежском съезде летом 1879 г. Желябову не уда­лось одержать верх и был достигнут компромисс. Не пере­сматривая программу, решили усилить борьбу с правитель­ством, отвечая террором на казни революционеров. Только Георгий Валентинович Плеханов (1856—1918) решительно протестовал против террора.

Сын мелкопоместного дворянина, он здесь же, в Вороне­же, окончил военную гимназию, но затем отказался от военной карьеры, состоял в «Земле и воле» со времени ее осно­вания и был на демонстрации у Казанского собора. Когда компромиссная резолюция была принята, он в знак протеста ушел со съезда.

Компромисс не оказался спасительным. Вновь начались споры, и месяца через два фракции окончательно разъедини­лись. Противники террора создали организацию «Черный пе­редел». Она пыталась вести пропаганду среди крестьян и рабочих, но война, развернувшаяся между правительством и террористами, срывала все такие попытки. В 1880 г. руко­водитель «Черного передела» Плеханов вынужден был уехать за границу.

Сторонники Желябова объединились в организацию «На­родная воля». Народовольцы чувствовали справедливое не­довольство существовавшими в стране порядками, но не бы­ли приучены разбираться в средствах для достижения целей. Организацией руководили Андрей Иванович Желябов (1851 —1881), выходец из крепостных крестьян, и Софья Львовна Перовская (1853—1881), дочь николаевского мини­стра. Это были смелые, решительные люди. Под их руковод­ством «Народная воля» стала хорошо законспирированной, разветвленной и дисциплинированной организацией. Воз­главлявший ее Исполнительный комитет имел почти неогра­ниченные полномочия.

Организация сделала резкий крен в сторону ткачевских идей. Главной своей задачей она считала захват власти. По­сле этого предполагалось созвать Учредительное собрание и предложить ему программу мер по передаче земли крестья­нам, фабрик и заводов — рабочим. Вслед за политическим переворотом должна была прийти социалистическая револю­ция.

Это были опасные планы. В случае их осуществления России грозило все то, что она испытала через несколько десятилетий, включая кровавый хаос гражданской войны, диктатуру одной партии и социальные эксперименты с тяже­лыми последствиями.

Тактика захвата власти, избранная народовольцами, за­ключалась в запугивании и дезорганизации правительства путем индивидуального террора. Исподволь готовилось и восстание. Не надеясь более на крестьян, народовольцы ста­рались организовать студентов, рабочих и проникнуть в ар­мию. Эти попытки неожиданно оказались успешными. Народовольческие офицерские кружки появились в Кронштадте, Петербурге и в провинции. Помимо идейной стороны, «Народная воля» привлекала молодых офицеров привычными для них дисциплиной и единоначалием.

6. Охота на царя.

С осени 1879 г. народовольцы начали настоящую охоту на царя. Их не смущало число возможных жертв, даже случайных.

В декабре 1879 года террористы уст­роили взрыв на пути следования царско­го поезда из Ливадии в Москву. По ошиб­ке они подорвали бомбу не под импера­торским поездом, а под тем, на котором следовала царская свита. Сам Александр остался невредим, но понимал, что с каж­дым новым покушением шансы на спасе­ние становятся все меньше. Петербург был слишком велик, и полиция не могла гарантировать безопасности всем членам императорской семьи за пределами их дворцов. Великие князья просили госуда­ря переселиться в Гатчину, но Александр наотрез отказался покинуть столицу и из­менить маршруты своих ежедневных про­гулок и воскресные парады войск гвардии.

Дальнейшие события показали, что и во дворце император уже не мог чувство­вать себя в безопасности. 5 февраля 1880 года в шесть с половиной часов ве­чера, когда Александр, окруженный семь­ей, беседовал в своих апартаментах с при­ехавшим в Петербург братом императри­цы, принцем Александром Гессенским и его сыном Александром Болгарским, раз­дался страшный удар: дрогнули стены, по­тухли огни, запах, горький и душный, на­полнил дворец. Александр понял, что это очередное покушение. Первым его движе­нием было бежать в комнаты Екатерины Долгоруковой. К счастью, та была жива и столкнулась с ним на лестнице.

Что же произошло? Несколько пудов динамита, оказывается, было взорвано под помещением главного караула, где было убито восемь солдат и сорок пять ранено. Террористы надеялись, что взрыв разру­шит царскую столовую, где как раз в это время должен был обедать император со своими родственниками. К досаде рево­люционеров, государь опоздал к обеду на полчаса. Впрочем, взрыв все равно не одо­лел крепкой дворцовой постройки; опус­тился только пол столовой, попадала мебель, и лопнули стекла. Разрушена была караульня — как раз под столовой.

Через несколько дней, после взрыва, Александр созвал в Зимнем дворце чрез­вычайное совещание. Он был мрачен, гор­бился, почернел и говорил хриплым, про­стуженным голосом. Среди общей расте­рянности некоторый оптимизм внушил им­ператору только граф Лорис-Меликов, бо­евой генерал, герой турецкой войны и по­коритель Карса, служивший последний год харьковским генерал-губернатором. Ему удавалось довольно успешно бороться с революционерами в своей губернии, и Александр поставил его во главе чрезвы­чайной Верховной распорядительной ко­миссии с широкими, почти диктаторски­ми полномочиями.

7. Последние годы жизни.

Император и наследник увидели в Лорисе-Меликове прежде всего "твердую руку", способную навести "порядок". Но очевидно было, что одними жесткими ме­рами этой цели уже не достигнуть. Хотя общество и осуждало дикие способы борь­бы народовольцев, оно вполне сочувство­вало идеалам, ради которых те начали тер­рор. Это понимало и ближайшее окруже­ние императора. Необходимо было вну­шить умеренной, просвещенной части об­щества, что правительство еще в состоя­нии проводить преобразования. Поэтому Лорис-Меликов постарался прежде всего в своих объяснениях с общественными деятелями и публицистами убедить всех в том, что реакция кончилась и что рефор­мы будут продолжены. Главным в замыс­лах Лориса-Меликова был план учрежде­ния очень ограниченного представитель­ного органа при императоре.

Хотя Александру не все нравилось в программе Лориса-Меликова, он посте­пенно стал соглашаться с его доводами. Император чувствовал себя утомленным бременем власти и готов был возложить хотя бы часть этого груза на другие пле­чи. К тому же личные дела занимали Алек­сандра в это время едва ли не больше, чем государственные. В мае 1880 года умерла императрица Мария Александровна. Александр решил, что пришло время исполнить обещание, которое он дал княжне Долгоруковой че­тырнадцать лет назад. Свадьба состоялась 6 июля в Большом Царскосельском двор­це в одной из маленьких комнат, где по­ставили походный алтарь — обыкновен­ный стол. При венчании присутствовали только граф Адлерберг, два дежурных ге­нерал-адъютанта и фрейлина Шебеко, по­веренная этой любви с самого первого дня ее зарождения. Богданович пишет, что Александр женился в штатском платье, говоря: "Это не император, а частный че­ловек, который исправляет совершенную ошибку и восстанавливает репутацию юной девушки". В тот же день он пожало­вал своей жене титул светлейшей княги­ни Юрьевской и даровал ей все права, ко­торыми пользовались члены императорс­кой фамилии.

Сразу после венчания Александр на все лето и осень уехал с женой в Крым, в Ли­вадию. Ему хотелось дать своему окруже^ нию время свыкнуться с новой супругой императора и самому пожить в обстанов­ке относительного покоя в кругу семьи. Сохранилось предание, что он собирал­ся выполнить намеченные Лорисом-Ме-ликовым государственные преобразова­ния, а затем отречься от престола в пользу цесаревича и уехать в Ниццу, что­бы вести жизнь частного человека.

Пытаясь наладить отношения со стар­шим сыном, который был глубоко оскор­блен скоропалительным браком отца, Александр вызвал его в Крым. Но княги­ня Юрьевская заняла в Ливадийском дворце покои своей предшественницы, и это оказалось для цесаревича и его жены непереносимой обидой. Примирение не состоялось. Наследник избегал встреч с мачехой за обеденным столом, так что им­ператору пришлось разделить неделю на дежурные дни: если у него обедал сын, то жена не показывалась в столовой, если она находилась за столом, Александр Александрович уезжал на прогулку. В кон­це ноября Александр с семьей вернулся в Петербург, где княгиня Юрьевская по­селилась в роскошных, специально для нее отделанных апартаментах Зимнего дворца.

28 января 1881 года граф Лорис-Меликов подал Александру доклад, в кото­ром окончательно изложил свою програм­му. Самой существенной ее частью было создание двух депутатских комиссий из представителей дворянства, земства и го­родов, а также правительственных чинов­ников для рассмотрения финансов и ад­министративно-хозяйственных законопро­ектов, поступающих затем в общую комис­сию, а из нее в Государственный совет, дополненный депутатами. Александр сра­зу же отклонил идею введения выборных в Государственный совет, остальную же часть плана предварительно одобрил, но, по своему обыкновению, поручил рассмот­реть дело в совещаниях с узким составом. Через неделю первое такое совещание собралось у самого императора и вполне одобрило доклад Лорис-Меликова. Оста­валось подготовить правительственное сообщение и опубликовать его ко всеобщему сведению. Проект был подан импе­ратору, и тот предварительно одобрил его и утром 1 марта распорядился о созыве Совета Министров для окончательного ре­дактирования текста сообщения. Валуев, один из последних сановников, работав­ших в этот день с императором, вынес о его настроении самое благоприятное впе­чатление. "Я давно, очень давно не видел государя в таком добром духе и даже на вид таким здоровым и добрым", — вспо­минал он на следующий день.

Александру нелегко далось решение, но коль скоро он принял его, то почув­ствовал облегчение. Конечно, нельзя пе­реоценивать значение предлагаемой ре­формы — до введения конституции в Рос­сии было еще очень далеко, но все же она означала новый шаг на пути либе­ральной перестройки государства. Как знать — успей Александр осуществить программу Лориса-Меликова в полном объеме, и, быть может, история России пошла бы совсем другим путем. Но ему не суждено было продолжить свои начи­нания — время, ему отпущенное, подо­шло к концу.

Смерть Александра.

Тем временем полиции удалось арестовать Желябова. Но Перовская настояла на немедленном исполнении разработанного во всех деталях плана. Были назначены бомбометатели — Николай Рысаков, Игнатий Гриневицкий и Тимофей Михайлов. Народовольцы знали, что цареубийство не приведёт к немедленному восстанию. Но они надеялись, что напряжённость усилится, в верхах начнётся паника. Шаг за шагом, удар за ударом, и правительство растеряет весь свой престиж и свою власть, которая падёт к ногам «Народной воли».

Покончив с делами, Александр после завтрака поехал в Манеж на развод, а за­тем в Михайловский замок к своей люби­мой кузине. По свидетельству обер-по­лицмейстера Дворжицкого, сопровождав­шего в тот день императора, Александр вышел из замка в два часа десять минут и велел возвращаться в Зимний той же дорогой. Проехав Инженерную улицу, ку­чер повернул на Екатерининский канал и пустил лошадей вскачь, но не успел про­ехать и ста сажень, как раздался оглу­шительный взрыв, от которого сильно был поврежден экипаж государя и ранены два конвойных казака, а также случайно ока­завшийся поблизости мальчишка-кресть­янин. Проехав еще несколько шагов, эки­паж императора остановился. Дворжиц-кий помог государю выбраться из кареты и доложил, что террорист Рысаков, бро­сивший бомбу, задержан. Александр был совершенно спокоен и на взволнованные вопросы окружавших отвечал: "Слава Богу, я не ранен". Дворжицкий предло­жил продолжить путь в его санях. Алек­сандр сказал: "Хорошо, только покажите мне прежде преступника". Поглядев на Рысакова, которого уже обыскивала ох­рана, и узнав, что он мещанин, импера­тор медленно пошел в сторону Театраль­ного моста. Дворжицкий опять попросил садиться в сани. Александр отвечал: "Хо­рошо, только прежде покажи мне место взрыва". Они пошли обратно. В это вре­мя другой террорист метнул вторую бом­бу прямо под ноги императора. Когда ог­лушенный взрывом Дворжицкий подбе­жал к Александру, то увидел, что обе ноги его совершенно раздробленны и из них обильно течет кровь.

Вокруг лежало не менее двух десятков убитых и раненых. Всюду валялись куски изорванной одежды, сабель и эполет, ча­сти человеческих тел, осколки газового фонаря, остов которого от взрыва погнул­ся. Александр успел только сказать: "По­моги!" — и потерял сознание. Его положи­ли в сани Дворжицкого и в сопровожде­нии великого князя Михаила Николаевича отвезли в Зимний, где он скончался око­ло половины четвертого от потери крови, так и не придя в себя.

Исполнительный комитет «Народной воли» почти полностью был арестован. 3 апреля 1881г. Были публично повешены пятеро народовольцев: А. И. Желябов, С. Л. Перовская, Н. И. Рысаков, Т. М. Михайлов и Н. И. Кибальчич[4]
.

Вскоре после похорон Тютчева писа­ла в своем дневнике, сравнивая убитого императора с начавшим свое царство­вание Александром III, его сыном: "Видя его, понимаешь, что он сознает себя им­ператором, что он принял на себя ответ­ственность и прерогативы власти. Его отцу, покойному императору, всегда не­доставало именно этого инстинктивного чувства своего положения, веры в свою власть; он не верил в свое могущество, как бы реально оно ни было. Он всюду подозревал противодействие и, раздра­жаясь собственными сомнениями, стал создавать это сопротивление вокруг себя. Благодаря этому, несмотря на его доброту, его боялись больше, чем любили, и, несмотря на его смирение, вли­яние на него имели только льстецы; по­этому-то он в конце жизни был так пло­хо окружен и попал в руки к дурным лю­дям. Чувствуя себя слабым, он не дове­рял самому себе, но еще менее доверял другим; в людях, которыми он пользовал­ся, он предпочитал ничтожества, потому что думал, что над такими людьми легче властвовать и легче направлять их, тог­да как, наоборот, они более склонны к обманам и лести. Эта слабость характе­ра покойного государя делала его столь непоследовательным и двойственным во всех его словах, поступках и отношени­ях, а это в глазах всей России дискре­дитировало саму власть и привело стра­ну в состояние той плачевной анархии, в которой мы находимся в настоящее время. Прекрасные реформы царствова­ния Александра Второго, мягкость, ве­ликодушие его характера должны были бы обеспечить ему восторженную любовь его народа, а между тем он не был госу­дарем популярным в истинном смысле слова; народ не чувствовал притяжения к нему, потому что в нем самом совер­шенно отсутствовала национальная и народная струна, и в благодарности за все благодеяния, оказанные им России, в величественном поклонении, оказан­ном его памяти, чувствуется скорее вли­яние рассудка, чем непосредственный порыв масс. Человеческая природа та­кова, что она более ценит людей за их самих, чем за их дела. По своему харак­теру и уму покойный император был ниже тех дел, которые он совершил. Он был действительно высок неисчерпаемой добротой и великодушием своего серд­ца, но эта доброта не смогла заменить силы характера и ума, которых он был лишен".

Заключение.

В принципе, никакого определённого вывода сделать нельзя. Разве что такой: чем больше даёшь свободы человеку, тем больше он её хочет. У людей появилось свободное время, им разрешили говорить. В итоге, у них малость голова закружилась от всего этого. И они стали бунтовать, да и порешили царя. А потом, когда контроль ужесточился все опять попритихли. Мораль?

Вспомним ещё и Николая. Того, который уже в 20в. жил. Насколько я помню, он тоже уступки делать начал. Знаем, к чему привело.

Вот так вот у нас всё в России происходит. И никогда не знаешь, что будет дальше. И будет ли.,

Список используемой литературы:

1. Л. В. Милов, П. Н. Зырянов, А. Н. Боханов; отв. Ред. А. Н. Сахаров, «История России с начала 18 до конца 19 века», М.:ООО «Издательство АСТ-ЛТД», 1997., 544с.

2. Новый Энциклопедический словарь. Нов. изд-во “Большая Российская энциклопедия” М., 2000г., 824с.

3. К. Рыжов, «Все монархи России» , М.: Вече, 2003., 576с.

4. Л. И. Гильберштадт, «Три века», Т. 6. М., 1995.

5. В. Т. Чернуха, «Александр Второй: Воспоминания. Дневники», СПб., 1995.

[1]
К. Рыжов, «Все монархи России» , М.: Вече, 2003., стр. 41-42

[2]
К. Рыжов, «Все монархи России» , М.: Вече, 2003., стр. 43-44.

[3]
Л. В. Милов, П. Н. Зырянов, А. Н. Боханов; отв. Ред. А. Н. Сахаров, «История России с начала 18 до конца 19 века», М.:ООО «Издательство АСТ-ЛТД», 1997., стр. 427-428.

[4]
Л. В. Милов, П. Н. Зырянов, А. Н. Боханов; отв. Ред. А. Н. Сахаров, «История России с начала 18 до конца 19 века», М.:ООО «Издательство АСТ-ЛТД», 1997., стр. 429-430.