А.В.Постернак
Данная статья написана на основе официальных советских и французских документов в области внешней политики, с помощью которых была предпринята попытка проследить изменение позиции Советского Союза относительно гражданской войны в Испании в 1936 году, а также — выявить ее оценку французскими политиками того времени.
6 августа 1936 г. СССР дал официальное согласие на присоединение к соглашению о невмешательстве в испанский конфликт с двумя пожеланиями: привлечение к нему Португалии и немедленное прекращение помощи мятежникам (ДВП, XIX, № 243, 245)1. Кроме того, по сообщению поверенного в делах Франции в СССР Пайара (от 9 августа), Москва требовала внесения некоторых поправок в преамбулу, в которой не следовало указывать конкретных мотивов участия в договоре, что могло оттолкнуть от него профранкистски настроенные страны (DDF, III, № 113)2.
Уже 7 августа заместитель наркома иностранных дел Н. Крестинский в письме полпреду в Италии Б. Е. Штейну писал: “Я не жду... никакой официальной договоренности по этому вопросу и во всяком случае ни одной минуты не сомневаюсь, что до окончательного разгрома испанских повстанцев Германия и Италия будут им самым активным образом помогать” (ДВП, XIX, № 243–244).
23 августа Пайар и нарком иностранных дел М. М. Литвинов обменялись нотами, аналогичными по содержанию. Правительство СССР обязывалось применить декларацию лишь после присоединения к ней Германии, Италии и Португалии (ДВП, XIX, № 249; DDF, III, № 193). 28 августа народный комиссариат внешней торговли СССР издал указ о запрещении экспорта, реэкспорта и транзита в Испанию и ее владения всякого рода оружия, амуниции и военных материалов, воздушных судов и кораблей (ДВП, XIX, прим. 158. С. 761)3. При этом Литвинов утверждал, что данный указ не распространяется на контракты о поставках, поскольку последних не существует (ДВП, XIX, № 260). 31 августа посол СССР в Испании М. И. Розенберг вручил верительные грамоты президенту испанской республики Асанье, что явилось актом частичного признания нового государства (ДВП, XIX, № 258).
Однако уже 7 октября поверенный в делах СССР в Великобритании С. Каган сделал в международном Комитете по невмешательству заявление о том, что в связи с продолжающейся помощью мятежникам со стороны некоторых стран советское правительство “будет считать себя свободным от обязательств, вытекающих из Соглашения” (ДВП, XIX, № 296; DDF, III, № 321).
Британское правительство было явно раздражено последним демаршем Советского Союза (ДВП, XIX, № 313; ср.: № 341). Но, допустив конфликт с форин офисом, Литвинов не был настроен портить отношения с Францией. Перед встречей советского посла в Париже Потемкина с Блюмом он дал полпреду инструкции объяснить премьер-министру позицию СССР, который не может нести ответственность за последствия решений лондонского Комитета, попустительствующего франкистам. Впрочем, “мы не игнорируем французское правительство и, в частности, лично Блюма” (ДВП, XIX, № 314). По словам Потемкина, во время встречи 23 октября “об испанских делах Блюм предпочел не говорить” (ДВП, XIX, прим. 185. С. 767).
23 октября полпред СССР в Англии и представитель СССР в Комитете И. Майский отправил председателю Комитета Плимуту письмо, в котором сообщал, что советское правительство в связи со сложившейся ситуацией “не может считать себя связанным Соглашением о невмешательстве в большей мере, чем любой из остальных участников Соглашения” (ДВП, XIX, № 327).
“Наша открытая помощь мадридскому правительству, — писал советский полпред в Германии Я. Суриц Н. Крестинскому 12 октября 1936 г., — может вызвать не только усиление германской помощи мятежникам, но не исключает при известных условиях и возможность открытого столкновения между немцами и нами”, поскольку “сила Германии заключается исключительно в слабости фронта мира. Возможно, что наше решительное выступление по испанскому вопросу будет иметь оздоровляющее влияние и поведет хотя бы к некоторой консолидации факторов, противодействующих фашизму”. Тогда Германию можно было бы вынудить к отступлению (ДВП, XIX, № 305). С этой целью СССР открыто солидаризировался с республиканской Испанией, когда Сталин 15 октября отправил приветствие генеральному секретарю ЦК КПИ Х. Диасу (ДВП, XIX, № 312). Таким образом, Советскому Союзу было невыгодно серьезно влиять на ситуацию в Испании в пользу республиканцев, чтобы напрямую не столкнуться с Германией.
21 октября Пайар сообщал, что тон советских газет в связи с испанскими событиями “изо дня в день становится все более ожесточенным”. По сведениям секретного французского агента, СССР уже отправил из одного черноморского порта партию демонтированных самолетов и в дальнейшем готов идти на более эффективную помощь, что вытекало из декларации Кагана. Самолюбие представителей советского государства было весьма задето в ходе последних заседаний Комитета, деятельность которого, по их мнению, теперь теряла смысл. А до получения удовлетворения своих требований СССР считал необходимым вернуть законному испанскому правительству право закупать оружие у какой угодно страны. “Разочаровавшись в результатах своих усилий в связи с установлением системы коллективной безопасности на Востоке... СССР мог бы с гораздо большим хладнокровием рассчитать ситуацию, которая сложится в результате его поддержки республиканской Испании, нежели степень риска, связанного с такого рода действиями, где основная тяжесть ляжет на плечи других, а положение изменится в пользу Советского Союза” (DDF, III, № 384).
На заседании 4 ноября разгорелась жесткая полемика между представителями СССР, Германии и Италии, которые обвиняли друг друга в нарушениях соглашения. Однако никто не заявил об окончательном выходе из Комитета. “Представитель СССР, — передавал французский посол в Лондоне Корбен министру иностранных дел Дельбосу, — небезуспешно защищался, однако постоянно оставался в изоляции, а резкую критику с немецкой и итальянской сторон против коммунистической пропаганды сопровождал определенный успех даже среди тех, кто признавал СССР невиновным в допущенных на данный момент нарушениях” (DDF, III, № 442). 13 ноября состоялась встреча Литвинова с французским послом в Москве Кулондром, в которой нарком попытался объяснить позицию СССР. По его словам, на заводах и в колхозах собираются простые труженики и обмениваются мнениями, о чем сами и сообщают в вышестоящие инстанции. “Мы также получаем много писем, — продолжал Литвинов, — и среди них есть адресованные лично мне с предложением включить Испанию в Союз Советских Социалистических Республик”. Последний факт невероятен, но показателен относительно общественного мнения, с которым “ни я, ни мои коллеги, ни товарищ Сталин” ничего не могут поделать. Поскольку имя Сталина никогда советскими представителями не упоминалось напрасно, Кулондр сделал вывод, что в словах наркома была доля истины, хотя некая двусмысленность сохранялась, поскольку советскому правительству в таком случае было необходимо четко отделить свою внутреннюю политику от внешней. На соответствующий вопрос Кулондра Литвинов без колебаний ответил: “Они разделены — как же еще мы можем поступать?” (DDF, III, № 497).
На заседании 13 ноября Майский демонстративно подчеркнул, что СССР не стремится превратить Испанию в коммунистическую страну: “Великий водораздел нашего времени идет не по линии “коммунизм и фашизм”, а по линии “война и мир”... Конечно, странам-агрессорам очень не нравится такая постановка вопроса... Вот почему вместо прямой и ясной дилеммы “война или мир” они пытаются подсунуть дилемму “коммунизм или фашизм” и таким путем повести по ложному следу широкое общественное мнение” (ДВП, XIX, № 360).
Литвинов считал необходимым сохранить за Советским Союзом инициативу миролюбивых начинаний в Комитете, поэтому телеграфировал 3 декабря 1936 г. Майскому, чтобы тот отправил Плимуту письмо с требованием распространения соглашения о невмешательстве на посылку и транзит в Испанию добровольцев (ДВП, XIX, № 393). Действенной эта мера представлялась наркому лишь в случае одновременного запрета волонтерства всеми державами, поскольку односторонние акты Франции или Англии в этом направлении будут неэффективными (ДВП, XIX, прим. 237-238. С. 783). Литвинов считал возможным оказывать давление на французов и англичан, о чем дал соответствующие инструкции Майскому и Потемкину с тем, чтобы они препятствовали единоличным решениям этих стран о запрете отправки добровольцев в Испанию (ДВП, XIX, № 416).
9 декабря нарком передал послу Великобритании в СССР Чилстону ноту, являвшуюся ответом на англо-французский демарш 5 декабря с предложением посредничества шести европейских держав в испанском конфликте (ДВП, XIX. С. 650–651). В ней он повторял высказанную ранее точку зрения о том, что под вмешательством СССР понимает помощь Франко, а не республиканскому правительству, которое по своему статусу имеет право получать легальную поддержку извне (ДВП, XIX, № 403; ср.: № 407).
15 декабря Кулондр в письме Дельбосу сообщал, что СССР обратит теперь особое внимание на французско-английские предложения в Комитете по поводу контроля, поскольку “преимущество в инициативе, которое дало империалистическим государствам нарушение Советским Союзом соглашения, оставило у него довольно горький осадок. У советских деятелей сложилось неблагоприятное впечатление, что те проницательность и реализм в области внешней политики, которыми они, не стесняясь, хвалились, не оправдали себя и что Германия и Италия их обманули, использовав соглашение с целью опередить СССР в Испании”. Это ощущение промаха ныне порождает подозрение ко всему, что исходит из-за границы — характерная черта всего советского режима. На самом деле в Москве хотят покончить с испанскими делами, поэтому английское предложение было принято “с настоящим чувством облегчения”. С другой стороны, советское руководство прекрасно понимает, что проигрывает начатую партию, так как в Испании СССР оказался один на один с Германией и Италией, что грозит как серьезным ударом по международному престижу Москвы, так и возможностью ее политической изоляции. Вообще страх перед возможностью политического одиночества, особенно после антикоммунистического договора Германии и Японии, для СССР станет, по словам Кулондра, главным стимулом в развитии сотрудничества с западными державами (DDF, IV, № 153)4.
Майский, основываясь на общественном мнении англичан, информировал НКИД 17 декабря: “... Роль активного фактора, как и до сих пор, будет предоставлена СССР, и максимум, на что можно было бы рассчитывать при известных обстоятельствах, — это моральная и политическая поддержка Великобритании. В политических кругах Англии испанские события все отчетливее и откровеннее... рассматриваются как скрытый поединок между СССР, с одной стороны, Германией и Италией, с другой. Таким образом, помимо вопросов о будущем фашизма и европейского мира, на карте сейчас стоит наш международный престиж...” (ДВП, XIX, № 418).
Менявшуюся в течение 1936 года позицию СССР французские дипломаты оценивали как следствие внутренней политической борьбы среди советского руководства и неуверенности в собственных силах на международной арене. 13 августа 1936 г. военный атташе Франции в Москве подполковник Симон сообщал министру национальной обороны Даладье, что относительно испанских событий мнения членов Коминтерна разделились: одни, в том числе Сталин, желали избежать интервенции, чтобы не вызвать негативной реакции Германии и Италии, а другие, так называемые “троцкисты”, считали необходимым помочь испанской республике (DDF, III, № 141). Тот же факт подтвердил Пайар в телеграмме министру иностранных дел от 3 сентября (DDF, III, № 231). 2 октября, после ареста лиц, проходивших по делу Зиновьева и Каменева, Пайар отправил Дельбосу пространное письмо, в основном посвященное бывшему руководителю
По информации французского посла в Испании Эрбетта (на 19 октября), с середины сентября помощь Советского Союза республике стала весьма значительной. “Несомненно, подготовка Советским Союзом грузов для Испании, — писал он, — не может быть датирована моментом, когда его корабли подняли якоря в своих портах. Вероятно, именно в двадцатых числах августа советское правительство приняло решение, в результате которого в середине сентября были предприняты морские экспедиции. Уже с конца августа можно было распознать курс, по которому сразу стала разворачиваться гражданская война”. По мнению Эрбетта, советские политики не знают ни самой Испании, — так как поддерживают Кабальеро, — ни Германии, — поскольку рассчитывают произвести социальную революцию. Приняв невольное участие в триумфе Гитлера, СССР теперь способствует победе Франко. Незнание же Европы может привести Кремль к крупным политическим просчетам (DDF, III, № 374). СССР, продолжал Эрбетт, совершил крупную ошибку, сделав ставку на республиканцев, не обладавших сколько-нибудь организованной армией, невозможной под эгидой Народного фронта. Советский Союз “различает батальоны и исполинов там, где нет ничего, кроме стад и мельниц: стад, которые, если избегнут бойни, пойдут за другим хозяином, и мельниц, которые будут вращаться силой противного ветра, не перемалывая больше зерно”. Так должен ли Советский Союз, жертвуя своими силами и престижем, вести к катастрофе и другие нации? (DDF, III, № 405). Опасения французской стороны относительно Советского Союза были еще обусловлены тем, что Франция, заключившая с ним договор, не желала вмешиваться в испанский конфликт за счет разрыва отношений с Великобританией6.
Таким образом, по официальной версии, СССР в начале испанского конфликта не собирался в него активно вмешиваться, в отличие от Германии и Италии, которые имели собственные интересы на Пиренейском полуострове. Об этом свидетельствуют и официальные мероприятия советского руководства в августе 1936 г., направленные на запрет любых форм помощи воюющим сторонам. Но в октябре ситуация изменилась: при усилении помощи стран “оси” Франко СССР слагает с себя обязательства по невмешательству, обосновывая данный шаг законностью республиканского правительства, которому, в отличие от мятежников, материальная помощь допустима. Большая заслуга в этом деле приписывается мнению советских трудящихся, требовавших поддержки Испании, — конфликт теперь представлен как столкновение сил фашистского и антифашистского блоков.
Французские же дипломаты рассматривали данное изменение курса как определенный успех политической оппозиции в Москве. Сталин, изначально занявший здравую позицию невмешательства, был вынужден под давлением “троцкистов” — сторонников мировой революции — перейти к поддержке республиканцев с дальнейшей целью превратить Пиренейский полуостров в плацдарм “красных сил” на краю Европы. Вероятно, это изменение произошло уже в конце августа. Подобное мнение разделяется и рядом современных французских исследователей7.
На самом деле эволюция позиции СССР была связана скорее с изменением политической конъюнктуры, чем с давлением внутренней оппозиции, мнение которой в условиях “чисток” 1936–1937 гг. вряд ли могло учитываться8. В середине сентября республиканское и советское правительства пришли к соглашению относительно депортации золотого запаса республики в Москву — операция по его перевозке была завершена к февралю 1937 г., поэтому все поставки СССР в Испанию были оплачены. Помощь начала сокращаться лишь тогда, когда истощился депортированный золотой запас — к лету 1938 г.9 В результате проведения данной операции Советский Союз получал прямую материальную выгоду. Кроме того, помощь республике стала преподноситься как поддержка законного правительства, обладающего в силу своего статуса правами воюющей стороны (на международном уровне они признаны не были), что действительно повышало престиж СССР среди компартий других стран. Нельзя сказать, что Советский Союз пытался превратить Испанию в коммунистическую республику, так как, в отличие от Германии и Италии, не прилагал для этого необходимого максимума усилий10. Копирование советского репрессивного аппарата в республиканской зоне и деятельность политических агентов по силе воздействия были недостаточны для организации “красного государства”11, поскольку основными рычагами воздействия на республиканцев оставались материальные поставки и коммунистическое движение, координируемое Коминтерном12. Испания, очевидно, рассматривалась Сталиным как ставка в международной политике Советского Союза, который, несмотря на декларации Майского, реально не покинул лондонский Комитет и не пошел на разрыв с Великобританией и Францией. СССР стремился избежать политической изоляции, приняв условия “игры в невмешательство” Англии, Германии и Италии13. А поскольку испанские события не способствовали улучшению отношений СССР и его реального партнера — Франции (договор 1935 г., весьма тяготивший правительство Блюма, в это время так и не перерос в военное соглашение), то после Мюнхенского передела Чехословакии СССР начал искать иных союзников. В 1938–1939 гг. он в последний раз максимально выгодно для себя разыграет испанскую карту, принеся республиканское правительство в жертву Германии и Италии, с которыми начнет сближение14.
Примечания
1 Документы внешней политики СССР. М., 1974. Т. 19 (1 января — 31 декабря 1936 г.).
2 Documents Diplomatiques Franзais. 1932–1939. 2 sйrie (1936–1939). Paris, 1966. T. 3 (19 juillet — 19 novemre 1936).
3 По мнению Эрме, Советский Союз в августе занял выжидательную позицию, предоставив Коминтерну и Профинтерну действовать в пользу республиканцев. Однако для многих компартий окончательное решение СССР оказалось неожиданным, так как все надеялись, что он сразу окажет республиканцам поддержку, см.: Hermet G. La guerre d’Espagne. Paris, 1989. P. 220. Сходной точки зрения придерживается Паласио, см.: Palacio L. La maldonne espagnole. Ou la guerre d’Espagne comme rйpйtition gйnйrale du deuxiиme conflit mondial. Toulouse, 1986. P. 310. Темим считает, что в самом начале испанского конфликта ни СССР, ни Коминтерн не собирались в него вмешиваться, см.: Tйmime E. La guerre d’Espagne. Un йvйnement traumatisme. Paris, 1996. P. 94, 100. Альперт оценивает действия СССР как логичный и правильный политический ход. С одной стороны, если система невмешательства рухнет из-за Италии и Германии, Советскому Союзу будет легче заключить военный договор с Францией, с другой — если договор будет выполняться, это может реально спасти республику и устранить подозрения в том, что СССР вмешивается в конфликт, см.: Alpert M. A New International History of the Spanish Civil War. Basingstoke, London, 1994. P. 51.
4 Documents Diplomatiques Franзais. 1932–1939. 2 sйrie (1936–1939). Paris, 1967. T. 4 (20 novembre 1936 — 19 fйvrier 1937).
5 Главный редактор московской французскоязычной газеты “Journal de Moscou”.
6 В некоторых последних работах западные исследователи пытаются подчеркнуть особые заслуги двойственной политики Блюма, попытавшегося одновременно помочь республике и сохранить дружественные отношения с Великобританией, см.: Talbot C. Des avions pour l’Espagne?: the Decision of the French Governement not to Intervene in the Spanish Civil War: July 18 — August 8, 1936 / diplфme d’Etudes Supйrieures. Genиve, 1995. P. 1–2, 59–60; Tйmime E. Op. cit. P. 91; Lachadenиde R. S. de. La Marine franзaise et la guerre civile d’Espagne 1936–1939. Vincennes, 1993. P. 15.
7 См., например: Courtois S., Pannй J.–L. L’ombre portй du NKVD en Espagne // Courtois S., Werth N. etc. Le livre noir du communisme. Crimes, terreur et rйpression. Paris, 1997. P. 365–386; Brouй P. L’histoire de l’Internationale Communiste. 1919–1943. Paris, 1997. Более умеренно, но также негативно оценивает деятельность СССР в Испании Серрано, см.: Serrano C. P.C.F. et guerre d’Espagne // Autoure de la guerre d’Espagne. Actes du colloque organisй а la Sorbonne par le Centre de Recherche Idйologique et Discours les 7 et 8 novembre 1986. Sorbonne, 1993. P. 155–163. Подобная точка зрения выражена и в последнем документальном фильме, снятом французскими кинематографистами, см.: Staline en Espagne: la guerre civile dans la guerre civile, 1936–1939 / rйal. Muel C., documentaliste Lambert de Guise V. Paris: Kuiv (diffusй 29.06.1996).
8 Мнения о том, что СССР изменил отношение к Испании под давлением внутренней оппозиции, из современных исследователей, в частности, придерживается Альперт, см.: Alpert M. Op. cit. P. 51–52.
9 Об этом более подробно см.: Bolloten B. The Spanish Civil War. Revolution and Countrevolution. London, N. Y. 1991. P. 145–158. По подсчетам Боллотена, в Москву было перевезено 510.08 тонн золота (Ibid. P. 148). См. также: Hermet G. Op. cit. P. 226.
10 За всю войну в Испании побывало не более пяти тысяч советских военных специалистов и политических агентов, см.: Bolloten B. Op. cit. P. 159. Эрме для периода осени 1936 — зимы 1937 гг. определяет цифру в две тысячи, см.: Hermet G. Op. cit. P. 223. Лашаднед, исследовавший участие военно-морских сил Франции в гражданской войне в Испании, подчеркивает, что у Советского Союза не было никаких видов на военный контроль Средиземного моря в районе Пиренейского полуострова, см.: Lachadenиde R. S. de. Op. cit. P. 14.
11 Из последних работ о “чистках” в Испании см.: Courtois S., Pannй J.–L. Op. cit.; Huber P. “Sдuberungen” in spanischen Bьrgerkrieg im Spiegel des Kominternarchivus // Britovљkov Zbornik (A Festschrift for Marjan Britovљek). S. l., 1996. S. 341–361; P. Brouй. Staline et la Rйvolution. Le cas espagnol (1936–1939). Paris, 1993.
12 Carr E. H. Comintern and the Spanish Civil War. London, 1984; Brouй P. L’histoire de l’Internationale...; Ranzato G. La guerre d’Espagne. Firenze, 1995. P. 19–21.
13 Ориентацию СССР на политический момент с целью избежать политической изоляции в годы испанской войны подчеркивает Нильсон, однако подведение Советским Союзом правовой основы под вмешательство в конфликт разрушало существовавшие нормы международного права, см.: Nilsson A.–S. Political Uses of International Law. London, 1987. P.104–105.
14 Эрме расценивает этот факт как прямое предательство республиканцев, см.: Hermet G. Op. cit. P. 226–227. На изменение политических приоритетов СССР в конце гражданской войны указывают Вилар, Серрано и Темим, см: Vilar P. La guerre d’Espagne (1936–1939). Paris, 1986. P. 119; Serrano C. Op. cit. P. 161; Tйmime E. Op. cit. P. 103–104.