Сергеев С. М., Морозов Е.
Генерала Фадеева лучше помнят на Балканах, чем в России. На родине его имя известно лишь узкому кругу специалистов, его сочинения последний раз издавались сто с лишним лет назад, единственная книга о нем вышла тиражом 150 (!) экземпляров (1). Между тем, это очевидная несправедливость. Прислушаемся к мнению компетентных людей. Граф С.Ю. Витте, родной племянник нашего героя: "Должен сказать, что я не встречал в своей жизни человека более образованного и талантливого, чем Ростислав Андреевич Фадеев, что, впрочем, должно быть известно всем образованным людям в России (увы! — авт.), ибо Фадеев написал замечательные работы не только по военной части <…>, но и по внутренней и внешней политике <…>" (2). Крупный русский правовед барон Б.Э. Нольде: "Я не знаю книг по восточной политике России, равных по силе и по широте исторического горизонта, фадеевской "Кавказской войне" и его "Письмам с Кавказа"; конечно, славянская внешняя программа России нигде не излагалась глубже и зрелее, чем в его "Мнении о восточном вопросе"; наконец, лучшим выражением идей русского конституционализма эпохи Александра II бесспорно была <…> книга Фадеева "Русское общество в настоящем и будущем (Чем нам быть)" <…>" (3). Современный молодой, но весьма основательный историк И.А. Христофоров говорит о Фадееве как о "несомненно талантливом писателе и оригинальном мыслителе" (4). Не настало ли время сдуть пыль с пожелтевших страниц и воздать должное этому выдающемуся человеку?
***
Ростислав Фадеев родился в Екатеринославе 28 марта 1824 г. в старинной дворянской семье. Его отец, Андрей Михайлович, уже в 1840-х гг. дослужился до поста саратовского губернатора, затем был управляющим государственными имуществами в Закавказском крае, членом Совета Главного управления наместника Кавказского с чином тайного советника. Мать, Елена Павловна, урождённая княжна Долгорукая, отличалась редкой образованностью и даже учёностью: она известна в истории науки своими вполне профессиональными исследованиями кавказской флоры. Кроме Ростислава, в семье было три дочери: Елена (в замужестве Ган, мать известной теософки Е.П. Блаватской), Екатерина (в замужестве Витте, мать Сергея Юльевича) и Надежда (в дальнейшем издательница посмертного собрания сочинений брата). Многое сын взял от родителей, но ещё больше пришло от дальних предков — прежде всего горячий, вспыльчивый, иной раз даже буйный нрав. Карьера не задалась ему с юности. Уже в пятнадцать лет, в Петербургском артиллерийском училище, молодой человек попал в историю — дал пощёчину офицеру-воспитателю (тот якобы грубо схватил его за волосы). Император Николай Павлович нарушений дисциплины не прощал никому, и строптивый юнкер был отправлен в ссылку, в крепостную артиллерию Тирасполя, простым солдатом. Через три года он вышел в отставку и уехал к родителям в Саратов, где несколько лет прожил без определенных занятий, усердно пополняя свое образование чтением огромного количества исторической и философской литературы. Однако натура иногда брала свое и Фадеев срывался, пускаясь во все тяжкие: то разгуливал по городу в костюме Адама, то палил в воздух из пистолетов, — очевидно горячая кровь юноши требовала дела.
И вот он уже, с 1850 г. — волонтёр Кавказского отдельного корпуса, без чина и должности доблестно сражается в рядах русских войск. В 1852 г. — получает чин подпоручика и орден св. Анны 3-й степени с бантом, в 1853 — чин поручика и золотую саблю с надписью "За храбрость", в 1854 — орден св. Владимира 4-й степени с бантом. В это же время Ростислав Андреевич осуществил и свои первые литературные опыты — статьи в газете "Кавказ". Продвигаясь по лестнице чинов и званий, Фадеев в 1856 г. становится офицером штаба Отдельного Кавказского корпуса, в 1857 — штабс-капитаном, в марте 1858 — капитаном, а с сентября того же года — офицером "для особых поручений" при главнокомандующем Кавказской армией князе А.И. Барятинском и близким сотрудником начальника штаба Д.А. Милютина. Эти незаурядные военные руководители оценили не только храбрость и распорядительность темпераментного и эксцентричного капитана, но и его блестящее перо. Фадеев делается чем-то вроде пресс-секретаря Кавказской армии. Но и "бой кровавый" продолжает его манить — именно он настоял в 1859 г. на штурме последнего оплота Шамиля, аула Гуниба, который многие предлагали взять измором, и не только настоял, но и сам, в составе лейб-гвардии Измайловского полка принял в этом штурме самое непосредственное участие, что отмечено орденом Св. Станислава и чином полковника. Барятинский подарил ему после капитуляции Шамиля личное знамя легендарного имама (то самое, которое на известной картине Ф. Рубо вождь мятежных горцев передаёт в реки русских офицеров). Он же поручил новоиспеченному полковнику написать официальную историю Кавказской войны. В 1860 г. Фадеев издал её под названием "Шестьдесят лет Кавказской войны". 9 марта 1860 г. за эту книгу Ростислав Андреевич был избран действительным членом Русского географического общества.
Итак, карьера выправилась. Фадеев получает генеральский чин (1864), успех у читателей он закрепляет серией статей в "Московских ведомостях" (1864–1869) под общим названием "Письма с Кавказа", написанных по поручению нового наместника Кавказа, великого князя Михаила Николаевича, при котором он также несколько лет состоял для "особых поручений". В эти годы Милютин становится военным министром и развёртывает широкую программу реформирования российской военной системы; Фадеев — один из его талантливых и усердных сотрудников. Однако тогда же назрел раскол в высших военных кругах России. Генерал-фельдмаршал князь Барятинский, немало способствовавший выдвижению своего талантливого начальника штаба на пост военного министра, быстро убедился, что тот не намерен становиться ничьим орудием и проводить в жизнь идеи, с которыми не согласен. С этого началась долгая вражда Милютина и Барятинского, расколовшая весь офицерский корпус империи на сторонников победителя Шамиля, или "ретроградов" (т. е. консерваторов), и "либералов", поддерживавших военного министра. Конечно же, в борьбе двух высоких военных авторитетов наш герой не мог не участвовать — своим пером. В течение 1867 года Фадеев напечатал в "Русском вестнике" (а в 1868 г. издал отдельной книгой) серию произведших глубокое впечатление на публику статей под общим названием "Вооружённые силы России". Заодно он писал для Барятинского докладные записки по различным вопросам реформ, которые князь подавал императору, оспаривая каждый шаг Милютина.
Конечно, разногласия между Милютиным и Фадеевым не укладывались в схему карьерных устремлений, хотя историк 1950-х гг. П.А. Зайончковский ухитрился объяснить поведение последнего чисто корыстными мотивами (5). На самом деле, Фадеев протестовал потому, что реформы военного министра во многом казались ему механическим некритичным перенесением западного опыта на русскую почву, в то время как сам Ростислав Андреевич ратовал за всесторонний учет национальных особенностей и полное использование богатейшего отечественного опыта — всё тот же пункт расхождения между реформаторами, что и в наши дни ... Фадеев обосновывал "замещение искусственного, заимствованного устройства вооружённых сил устройством натуральным, соответствующим национальным особенностям и в этом смысле национальным русским ...". Он считал, что России предстоит решать великие военно-политические задачи, несовместимые с либеральными "канцелярскими" реформами в военном ведомстве. Глубокое изучение военных вопросов закономерно привело его к проблемам военной политики и политики в целом.
Уже в 1869 г., покинувший к тому времени Кавказ и прикомандированный к министерству внутренних дел, генерал-писатель впервые изложил свою программу решения Восточного вопроса в серии статей, помещённых в "Биржевых ведомостях", а затем изданных отдельной книгой. Во "Мнении о Восточном вопросе" анализ Фадеева оплодотворён использованием геополитической методики Милютина, несмотря на всю сложность их личных взаимоотношений. Ничего необычного в этом нет, русские генштабисты уже выполняли к этому времени такие анализы в служебных документах. Но в данном случае важен не столько анализ, сколько синтез, который в полной мере даётся только истинному геополитику. Но об этом ниже, а пока что напомним, что впервые в России геополитическая экспертиза была произведена частным лицом и не в интересах властных структур Российского государства в узком смысле, а в интересах славянского движения, которому наш герой отдался со всеми присущими ему страстью и безоглядностью. "Мнение о Восточном вопросе" вызвал огромный резонанс в России, в славянских землях, да и во всём мире. Книга была переведена на английский, болгарский и чешский языки, несколько чешских общин постановили даровать ее автору почетное гражданство. За Фадеевым упрочилась репутация одного из ведущих панславистов. Но нельзя сказать, чтобы его публицистическая и политическая активность особенно нравилась "на верху", и не только Милютину, называвшего своего упорного критика "авантюристом и пройдохой", но и канцлеру А.М. Горчакову, которому панславизм неуемного генерала мешал выстраивать русско-австрийские отношения, наконец, он стал раздражать самого императора. Как-то, гуляя в Царскосельском парке, Ростислав Андреевич столкнулся нос к носу с "обожаемым монархом". "Ну а что — ты все пишешь? Скоро ли перестанешь писать?" — такие вот вопросы задал Александр II верному слуге престола… 21 мая 1870 г. генерал-майор Фадеев был "уволен за болезнью от службы с мундиром".
Но вопреки монаршему пожеланию, писать он не перестал. В 1873 г. выходит антимилютинская книга, составленная из газетных и журнальных статей — "Наш военный вопрос". С 1872 г. Фадеев — ведущий сотрудник газеты "Русский мир", где печатает ряд статей о внутреннем состоянии России, в 1874 г. они появляются в виде отдельной книги "Русское общество в настоящем и будущем (Чем нам быть?)", произведшей настоящую сенсацию. На нее откликнулись специальными брошюрами такие столпы русской общественной мысли как Ю.Ф. Самарин, К.Д. Кавелин и А.И. Кошелев, журналы "Вестник Европы", "Отечественные записки" и "Гражданин", газеты "Неделя", "Голос", "Санкт-Петербургские ведомости" (среди авторов отзывов В.П. Мещерский и А.С. Суворин). Книга имелась в библиотеке Ф.М. Достоевского и внимательно им изучалась (6).
Но очень скоро перо отброшено и вновь извлечён из шкафа армейский сюртук. Египетский хедив отказал турецкому султану в подчинении, и Фадеев узрел здесь возможность вовлечь Египет в систему русской политики. В 1875 г. он становится военным консультантом мятежного каирского правительства. Именно в Каире с ним встречается философ и поэт Владимир Соловьев, нарисовавший затем выразительный портрет своего случайного собеседника в поэме "Три свидания":
Всех тешил генерал — десятый номер —
Кавказскую он помнил старину…
Его назвать не грех — давно он помер,
И лихом я его не помяну.
То Ростислав Фадеев был известный,
В отставке воин и владел пером.
<Назвать кокотку иль собор поместный —
Ресурсов тьма была сокрыта в нем.
Мы дважды в день сходились за табльдотом;
Он весело и много говорил,
Не лез в карман за скользким анекдотом
И философствовал по мере сил.
Но египетское приключение длится недолго. Обострилось положение на Балканах, вспыхнуло и жестоко подавлено восстание в Болгарии, а в 1876 г. Сербия объявляет войну Турции. Фадеева ждут в Белграде, но Александр II лично запретил ему туда ехать. Тогда с апреля 1876 г. отставной генерал занялся сбором средств для создания болгарского ополчения, в августе у него на руках уже 150 000 рублей, на которые закуплено оружие, успешно примененное в дальнейшем ополченцами генерала Н.Г. Столетова. В марте 1877 г. Ростислав Андреевич все-таки не выдержал и сорвался в Сербию на свой страх и риск, сербы были готовы доверить ему свою армию, но он так и не получил официальных полномочий от России. В октябре того же года Фадеев уже в Черногории, у него возник план объединения военных усилий Сербии и Черногории против Турции под русским (точнее, под его личным) руководством. В Петербурге, естественно на это "добро" не дали, и Фадеев вернулся на родину. В феврале 1878 г. он пишет записку, где доказывает, что у европейских противников России нет сил для серьезной войны против нее, поэтому она должна занять на предстоящей международной конференции жесткую и неуступчивую позицию, а в случае военного столкновения — привлечь на свою сторону войска славянских стран. В июне он снова в Белграде, готовится к войне по прежнему "сербско-черногорскому" плану. Но мы знаем, каким позором для России кончился Берлинский конгресс… Следует отметить, что позднее Фадеев разочаровался в панславизме, решив, что "братушкам" рано жить "самостоятельной жизнью".
В 1880 г., после многочисленных прошений, Ростиславу Андреевичу разрешают вернуться на военную службу, сначала при Главном штабе, потом при начальнике Верховной распорядительной комиссии. Его писательская плодовитость не снижается, в 1881 г. в Лейпциге анонимно выходят (с личного разрешения Александра II) "Письма о современной России", потом переизданные и на родине. Убийство "царя-освободителя", восшествие на престол "царя-миротворца", отставка Милютина снова не надолго выдвигают Фадеева на авансцену политической жизни. Именно он стоит у истоков аристократической антиреволюционной тайной организации "Священная дружина", пишет невероятное количество записок по всем важнейшим вопросам государственной и общественной жизни, официально наблюдает за изданием газеты "Правительственный вестник", заседает в Совете Главного управления по делам печати. Но здоровье уже не то, мучает подагра, расстроено пищеварение… С лета 1883 г. Фадеев уже не может заниматься делами. В военном министерстве стала готовиться его новая отставка, но не успели: "За смертью генерал-майора Фадеева не подлежит исполнению" — такой формулировкой завершается дело об его увольнении от службы. Ростислав Андреевич скончался 29 декабря 1883 г. в Одессе.
***
Социально-политические взгляды нашего героя наиболее обстоятельно изложены в двух его книгах: "Русское общество в настоящем и будущем" и "Письма о современном состоянии России". Первая из них гораздо более оригинальна, почему и вызвала при своем появлении эффект скандала. В сущности, основные ее идеи чрезвычайно просты, как это всегда случается с истинно новыми мыслями. Современная Россия — есть лишь государство, как самодеятельное общество она не существует, русское общество лишено внутренней организации, оно пока — "бесформенный студень". Если для предшествующей, "воспитательной" эпохи, начатой преобразованиями Петра I такое положение было нормальным, то после Великих реформ Александра II — это явный анахронизм. Следовательно, необходимо создать некую общественную силу, способную сделаться организующим центром земского движения, "заквасить" его. Такой силой может быть только дворянство. Но в нем самом, как и во всем русском обществе, нет для этого "дрожжей" и поэтому — внимание, парадокс! — государство должно взять на себя инициативу формирования "русского культурного слоя", сделав из дворянства снова привилегированное, но в то же время служилое сословие, открытое для вступление в него как состоятельному купечеству (пункт, раздражавший Достоевского), так и наиболее выдающимся интеллектуалам, — "наследственный и сомкнутый образованный слой, доступный с низу притоку созревающих сил". Именно обновленное дворянство должно получить в свои руки управление на местах, взамен нелюбимой Фадеевым бюрократии, исключительно из него же должно состоять и офицерство.
Реакция на эту книгу была бурная и в основном негативная, из всех писавших о ней, автора поддержал только такой сомнительный союзник как князь В.П. Мещерский. Россия в очередной раз доказала, что она самая демократическая страна в мире и не потерпит никакой, даже самой умеренной аристократической прививки. Славянофилы, западники, народники, либеральные бюрократы вроде П.А. Валуева и живое олицетворение консерватизма К.П. Победоносцев — выступили против "еретика" единым фронтом. Особенно убийственной была критика Ю.Ф. Самарина, окрестившего фадеевскую программу "революционным консерватизмом". Во многом подобная страстность в обличении генерала-публициста была связана еще и с тем, что в нем видели рупор "аристократической партии" во главе с графом П.А. Шуваловым, влиятельным шефом жандармов, стремившемся к преобладанию при дворе. Как достаточно убедительно показал И.А. Христофоров, эти подозрения имели под собой определенную почву (7). Но значение поставленных Фадеевым вопросов, конечно, не исчерпывается сиюминутной политической конъюнктурой, он сумел в своей книге выявить действительно самые болевые точки пореформенной России, и предложил ясное и четкое направление их лечения. Насколько его положительная программа была реалистична? Христофоров ей в этом качестве отказывает, но нам кажется более близким к истине мнение Нольде: "Оценивая <…> эти мысли Фадеева, мы не должны забывать, что, когда они были высказаны, процесс гибели русского дворянства <…> еще только начинался. Дело шло не о воскресении мертвых, а о сохранении и использовании еще живых сил. С этой точки зрения формула Фадеева реальна, и исторически, и политически. Наступала действительно та последняя минута, когда можно было учесть своеобразный исторический уклад русского дворянства для строительных и политических целей. Фадеев понимал это положение лучше и глубже, чем все его современники и чем следующее русское поколение" (8). В дальнейшим власть попытается, правда очень робко, использовать кое-что из фадеевских рецептов (земская "контрреформа" Александра III), но будет уже поздно…
Фадеев как-то выпал из истории отечественной социально-политической мысли, между тем он в ней — немаловажное звено, в частности, его идея возрождения дворянства как "культурного слоя", в главных ее чертах, была взята на вооружение К.Н. Леонтьевым, который почему-то сослался на Ростислава Андреевича всего один раз, и то в черновых материалах (9); отдельные формулировки "Русского общества…" предваряют центральные тезисы Л.А. Тихомирова, думается, автор этой книги вполне заслужил почетный титул отца русского корпоративизма. Нам представляется, что и в начале XXI века Фадеева рано сдавать в архив. Разве наше общество и сегодня не "бесформенный студень", разве у нас до сих пор все преобразования (хорошие ли, плохие ли) не исходят только от государства, разве у нас наконец-то сложился нормальный "культурный слой", нормальная элита? Так что "Русское общество…" воспринимается ныне вполне злободневно…
"Письма о современном состоянии России" менее интересны, хотя это также очень яркая публицистика. В них Фадеев, разочарованный в реальности создания "культурного слоя", встает на обычную либерально-славянофильскую точку зрения, выступая за дальнейшее совершенствование всесословного земства и передачу ему властных полномочий на местах. Как увенчание развитой системы местного самоуправления ему виделся Земский Собор, совещательное народное представительство при монархе.
***
По большому счету, судьба нашего героя сложилась печально — он не был в полной мере востребован своим Отечеством. Фадеев неудачно родился: и слишком поздно, и слишком рано. По своему воистину революционному душевному складу он вылитый человек XVIII века, при Петре I или Екатерине II из таких выходили меншиковы, орловы, потемкины… Или же — начала XX, не забудем, что среди большевиков имелись и дворяне… В эпохе же "умеренности и аккуратности", коей являлись правления Николая I, Александра II и Александра III ему не хватало воздуха. Система костенела и выталкивала из себя чересчур живых людей, коих ранее она прекрасно умела использовать. Столкновение Фадеева с Милютиным было не случайно: яркая, эксцентрическая, несколько даже анархическая индивидуальность не могла вписаться в строго выстроенную бюрократическую структуру, недаром же главная претензия генерала-писателя к милютинской реформе состояла в том, что она "вытравляет в армии личность и заменяет ее мертвым механизмом". Говоря словами Герцена, Ростислав Андреевич очутился в положении "умной ненужностью", и не он один, достаточно вспомнить хотя бы того же Константина Леонтьева… Фадеева часто обвиняли в непомерном честолюбии, карьеризме, желании услужить сильным мира сего. Похоже, все эти качества в нем действительно присутствовали (особенно честолюбие), но, если бы они превалировали, вряд ли столь неблагополучными оказались итоги его жизни. После него не осталось ни семьи (он никогда не был женат), ни состояния (от своей части отцовского наследства он отказался в пользу сестер, а генеральский его оклад составлял лишь 1017 рублей и 1000 рублей квартирных в год), ни даже дома (в России он большей частью жил в номере петербургской гостиницы "Париж")… — видимо все-таки Ростислав Андреевич Фадеев в первую очередь думал не о собственном благополучии… Зато остались его проникнутые острой мыслью и горячей любовью к Отечеству труды, которые нам предстоит заново прочитать.
Список литературы
1. Кузнецов О.В. Р.А. Фадеев: генерал и публицист. — Волгоград, 1998. Материалами этой содержательной монографии, написанной на основе кандидатской диссертации, с привлечением множества архивных источников, мы активно пользовались во время работы над данной статьей.
2. Витте С.Ю. Избранные воспоминания. — М., 1991. — С. 17.
3. Барон Б.Э. Нольде. Юрий Самарин и его время. — Париж, 1926. — С. 226.
4. Христофоров И.А. "Аристократическая" оппозиция Великим реформам. Конец 1850 — середина 1870-х гг. — М., 2002. — С. 294 — 295.
5. Зайончковский П.А. Военные реформы 1860-1870 гг. в России. — М., 1952. — С. 127-130.
6. См.: Достоевский Ф.М. Полн. собр. соч. — Т. 21. — Л., 1980. — С. 264 — 271.
7. Христофоров И.А. Указ. соч. — С. 298 — 304.
8. Барон Б.Э. Нольде. Указ. соч. — С. 229.
9. См.: Леонтьев К.Н. Восток, Россия и Славянство. — М., 1996. — С. 736.