Реферат по истории Украины
На тему: ‘’Начало массовой украинской эмиграции, ее причины и
основные волны‘’
Выполнила:
Ученицы 11 кл
Скрыпник Надежды
Проверил:
Шамрай В. М.
.
Содержание
Первая волна: эмиграция до 1914 г.
Эмиграция в США
Религиозная жизнь эмигрантов
Галицко-закарпатский раскол
Братства
Эмиграция в Бразилию
Эмиграция в Канаду
Религиозные проблемы
Светские организации
Вторая волна: межвоенный период
Украинская политическая эмиграция
Политизация украинцев за границей
Ассимиляция
Третья волна: вторая мировая война и «перемещенные лица»
Список используемой литературы
В XX столетии миллионы украинцев покинули свою родину в поисках лучшей доли на чужбине. Многим пришлось сделать это по социально-экономическим причинам. Огромное количество восточных украинцев переселилось или было переселено в азиатскую часть Российской империи, а позднее Советского Союза, и их нельзя считать эмигрантами в общепринятом смысле этого слова. В противоположность им западные украинцы направлялись на Запад в Новый Свет, где они столкнулись не только с незнакомой землей, но и с совершенно иными политическими, экономическими, социальными и культурными условиями. Именно к ним применимо понятие «украинские эмигранты». Многие украинцы покидали свою землю также по политическим прич
инам. Не желая признавать советскую власть, они предпочли изгнание. Трудовую и политическую эмиграции составили три различных волны украинцев, которых и до наших дней прибивает к чужим берегам.
Первая волна: эмиграция до 1914 г
Украинцы, эмигрировавшие в Новый Свет до 1914 г., в большинстве пытались улучшить свое социально-экономическое положение, крайне тяжелое на родине. К этой цели они шли двумя путями. Большинство прибывало в Соединенные Штаты, находя работу на растущих как грибы после дождя фабриках и шахтах в больших городах или их окрестностях. В основном это были неженатые «парубки», рассчитывавшие накопить достаточно денег, чтобы вернуться в родное село, приобрести необходимую землю и завести хозяйство. Однако со временем перспективы жизни в США становились для многих более привлекательными, чем возвращение на родину. Когда же эмигрировать стали и женщины-украинки, начался быстрый рост украинских общин во многи
х городских центрах северо-востока Соединенных Штатов.
Другой категорией первых украинских эмигрантов стали те, кто оставил свои края, намереваясь заниматься сельским хозяйством в странах, где земля была дешевой и доступной. С самого начала эти эмигранты, обычно приезжавшие целыми семьями, собирались осесть на своей новой родине навсегда. Поскольку подобные земли, как правило, располагались в незаселенных районах, вроде неосвоенной глубинки Бразилии или Канады, этим эмигрантам приходилось вступать в изнурительную борьбу один на один с природой.
Эмиграция в США
Отдел
ьные украинцы появлялись в Америке еще задолго до того, как сюда нахлынула первая массовая волна эмигрантов на рубеже XIX—XX вв. Украинские имена можно встретить среди основателей колонии Джеймстаун в Виржинии или среди участников американской революции и гражданской войны. Когда Россия основала свои колонии на Аляске и в Калифорнии, в числе их обитателей были украинские казаки и гражданские лица. Впрочем, появление в Америке первого национально сознательного украинца обычно связывают с именем Агапия
Гончаренко православного священника из Киевской губернии, человека революционных взглядов, лично знакомого с Шевченко. В 1867— 1872 гг. эта оригинальная, авантюрного склада личность редактировала газету «Вестник Аляски» первую американскую газету, где публиковались материалы об Украине и ее жителях. Позднее Гончаренко стал очень известен в Калифорнии, где попытался основать в начале XX в. украинскую социалистическую колонию. Другой весьма колоритной фигурой был Николай Судзиловский-Руссель
киевский врач и революционер, живший в 1880-е годы в Калифорнии и впоследствии переехавший на Гавайи, где стал президентом местного
сената. Он также пытался привлечь украинцев на свою новую родину. Однако первая большая группа украинских эмигрантов в Соединенные Штаты существенно отличалась от своих колоритных предшественников. Это были в основном крестьяне Закарпатья и
Лемковщины
самых западных и наименее развитых украинских земель. Вести о полумифическом крае, лежащем далеко за морями, впервые донесли закарпатцам
и лемкам их западные соседи словаки, венгры и поляки. В 1877 г. предоставилась
возможность проверить достоверность этих легенд. Угольная компания Пенсильвании, столкнувшись с забастовками, решила использовать в качестве штрейкбрехеров дешевую рабочую силу из беднейших районов Австро-Венгерской империи. Когда агенты компании предлагали молодым лемкам и закарпатцам подъемные на переезд в Америку (с последующим вычетом этих сумм из жалованья) , они нашли немало желающих. А когда от уехавших на заработки стали приходить впечатляющие денежные переводы и обнадеживающие известия (часто приукрашиваемые агентами компаний), исход в Америку приобрел массовый характер. Подобно своим бесчисленным предшественникам и последователям, молодежь, выдержавшая долгий, изнурительный переезд в Америку, вскоре начинала понимать, что эта страна не только предоставляет большие возможности, но и требует напряженной работы. Первоначально большинство новоприбывших устраивалось на шахтах и металлургических заводах Западной Пенсильвании, и этот район стал сердцевиной ранней украинской эмиграции. Другие находили работу на фабриках Нью-Йорка, Нью-Джерси, Коннектикута, Огайо, Иллинойса. Поначалу было очень тяжело: бывшие крестьяне сталкивались со странной, чуждой землей и непонятным языком; их бросало в суматошный, непривычный и неприветливый мир городов, где приходилось работать в окружении огромных и шумных, постоянно двигающихся механизмов. До первой мировой войны средний заработок фабричного рабочего или шахтера составлял 1—2 доллара за 9—10 часовой рабочий день. Жить приходилось в перенаселенных ночлежных домах компаний или меблированных комнатах. Поскольку целью первых эмигрантов было накопить несколько сот долларов и поскорее вернуться домой, они ограничивали себя даже в самом необходимом, тратя минимум денег на одежду и еду. Многим, правда, не удавалось преодолеть зов корчмы. В целом украинские эмигранты были экономически самодостаточной и законопослушной группой: в сравнении с другими эмигрантскими общинами они давали наименьший процент людей, нуждавшихся в благотворительности (0,04 %) или обвинявшихся в нарушении закона (0,02 %). В то же время последних среди ирландцев, например, было 4 %, немцев—1,8 %, поляков—1 %. Временный характер пребывания первых эмигрантов в США заметно сказывался на их отношении к американскому обществу: они пренебрегали изучением английского языка, мало контактировали с американцами, не стремились к получению американского гражданства, практически не интересовались политической жизнью Америки. В наибольшей степени их интересы были связаны с родиной. Однако с ростом эмиграции приходили перемены. Все больше эмигрантов принимали решение остаться в Америке навсегда. К тому же в больших количествах сюда стали прибывать женщины с Украины, хотя даже в конце 1905 г. они составляли всего 25—30 % эмигрантов. Обычно они устраивались прислугой в семьях украинских или польских евреев. Позднее многие находили работу на швейных фабриках. С образованием семей, приездом в США к мужьям и отцам их жен и детей жизнь украинских общин вошла в нормальную колею. Наиболее предприимчивые эмигранты налаживали внутри общин систему сервиса, открывая небольшие бакалейные и мясные магазины, меблированные комнаты. Наиболее прибыльным делом стало содержание питейных заведений их владельцы числились среди богатейших и влиятельнейших членов общин. Однако в целом украинцы из всего многообразия возможностей для заработка выбирали ручной труд. Это и не удивительно, поскольку никаких иных навыков большинство из них не имели. Например, в 1905 г., на пике эмиграции, когда в США прибыли 14,5 тыс. украинцев, только семеро из них имели высшее образование (четверо были священниками), 200 были квалифицированными рабочими и ремесленниками, остальные крестьянами и неквалифицированными рабочими. Очень немногие занимались фермерством, требовавшим больших вложений труда и капиталов. Исключение составляли только штундисты протестантская секта, прибывшая из Восточной Украины в 1890-е годы и расселившаяся в Виржинии и Северной Дакоте. Довольно сложно установить точную численность украинцев в Соединенных Штатах перед первой мировой войной. Подсчеты осложняет то обстоятельство, что часть эмигрантов неоднократно совершала поездки между старой и новой родиной. Поскольку многие украинцы не имели образования, а уровень их национального самосознания был низким, американские иммиграционные службы и переписчики часто регистрировали их по названию государств, откуда они прибывали, австрийцами или венграми. Некоторые отождествляли себя с более известными и устоявшимися группами, например со словаками. Кроме того, поскольку традиционным названием западных украинцев было русины, их часто называли русскими, не особенно вникая в разницу. В любом случае большинство подсчетов сходится в том, что общее количество украинцев в Соединенных Штатах к 1914 г. составляло 250—300 тыс. человек. Приблизительно половина из них была лемками и закарпатцами, прибывшими в 1880—90-е годы, другая половина состояла из галичан, в значительных количествах начавших приезжать в следующее десятилетие. Вместе взятые они представляли каплю в 25-миллионном море эмигрантов, прибывших в США в 1861—1914 гг. со всего света.
Религиозная жизнь эмигрантов
В украинском селе центром духовной и общественной жизни всегда была церковь. Все главные события крестьянской жизни крещение, свадьба, похороны, большинство праздников напрямую связывались с религией. Прибыв в США, украинцы остро ощущали отсутствие своей церкви, без которой жизнь казалась им бессодержательной, монотонной и серой. Поэтому первыми формами организации общественной жизни украинских эмигрантов стали церкви и парафии. В 1884 г. служить Богу и братьям по вере в Пенсильванию прибыл энергичный священник из Галичины отец Иван Волянский. За год он построил в городке Шенандо первую украинскую церковь. Он также содействовал созданию еще нескольких парафии в Центральной Пенсильвании. Вскоре к нему в растущих количествах стали присоединяться священники из Галичины и Закарпатья. В конце XIX — начале XX в. по украинской общине прокатилась волна строительства церквей и создания парафии. В 1907 г. это заставило Ватикан образовать соответствующую епархию в Филадельфии, назначив первым епископом галицкого монаха Сотера Ортынского. К 1913 г. греко-католическая епархия в Америке насчитывала 152 парафии, 154 священника и около 500 тыс. прихожан. Церкви были не только центрами общественной жизни, но и ареной острых конфликтов, возникавших уже на американской почве. Для первых эмигрантов «церковная политика» была действительно единственным видом политики, в которой они могли и хотели участвовать. Главной проблемой, обострившейся как раз перед назначением Ортынского, были натянутые отношения между эмигрантами греко-католиками и иерархией римо-католической
церкви, почти сплошь состоявшей из ирландцев. Игнорируя специфику греко-католической обрядности и презрительно относясь ко всем восточным европейцам, римо-католические
епископы нередко усложняли им жизнь. Со своей стороны греко-католические парафии отказывались предостав
лять свои новые церкви римо-католическим
епископам для отправления служб. Последствием этого были долгие церковные тяжбы, насильные
изгнания прихожан из церквей силами полиции, волнения местного масштаба я
дальнейшее углубление нездоровых отношений с обеих сторон. Греко-католические священники имели дополнительный повод к недовольству римо-католической иерархией. Поскольку римо-католическим священникам в отличие от греко-католических не раз
решалось жениться, епископы не признавали женатых священников законными пастырями. Как показывает случай с Алексисом
Тофом,
противоречивый вопрос о целибате (безбрачии) вскоре сказался как на грека,
так и на римо-католиках
в Америке. Всеми уважаемый профессор теологии из Закарпатья, священник, вдовец, Тоф в 1889 г. приехал в Миннеаполис, чтобы стать пастором в местной греко-католической парафии. Однако, поскольку он когда-то был женат, римо-католический епископ не утвердил его назначение и отлучил от церкви. Не добившись восстановления и убедившись, что древние византийские традиции их вероисповедания, в свое время признанные Римом, проигнорированы, Тоф и 365 его прихожан в 1891 г. предприняли решительный шаг перешли в православие. В последовавшие десятилетия десятки тысяч лемков, закарпатцев и галичан, поощряемые хорошо обеспеченной русской православной миссией в Америке, перешли в православную церковь, а Алексис Тоф стал известен как «отец православия» в этой стране. Переход под эгиду православия имел серьезные национально-этнические последствия для украинско-русинских эмигрантов. Поскольку многие происходили из слаборазвитых, изолированных районов Украины вроде Закарпатья, они в целом не отличались чувством украинского национального самосознания. Как и в Старом Свете, в среде их духовенства доминировало русофильство. В результате, когда необразованные русины переходили в русскую православную церковь Соединенных Штатов, ее иерархи обычно успешно убеждали их, что они русские. Сейчас, когда вопрос этнического происхождения стал более весомым, американизированные наследники этих псевдорусских часто не в состоянии объяснить, почему их «русские корни» прорастают в украинских землях.
Галицко-закарпатский раскол
Еще один конфликт возник в церковной жизни по поводу раскола между закарпатцами и галичанами. Закарпатье, пребывавшее под владычеством Венгрии до 1918 г., позже всех других западноукраинских территорий подпало под влияние галицкого украинского национального движения. Первое время эмигранты, прибывавшие из Закарпатья, и присоединившиеся к ним позднее галичане создавали общие церкви и единые общины, поскольку их объединяли язык, обычаи, греко-католическое вероисповедание и традиционное «русинское» самосознание. Однако постепенно среди их духовенства назревали противоречия. Поначалу яблоком раздора стала борьба за более выгодные парафии. Затем масла в огонь добавило назначение епископом галичанина Ортынского, что возмутило закарпатское духовенство, развернувшего враждебную кампанию против него и галичан в целом. Стремясь отвратить своих прихожан от Ортынского, закарпатское духовенство всячески преувеличивало различия между закарпатцами и галичанами. Поскольку их соперниками были национально активные украинцы, главным объектом нападок стало украинское национальное движение. Ортынского и галичан обвиняли в том, что их больше волнуют не религиозные, а национальные проблемы. Их выставляли предателями русинских традиций, поскольку они называли себя по-новому украинцами. Более того, консервативное и кастовое закарпатское духовенство предостерегало своих прихожан, что галицкие священники, как правило, принимающие участие в общественной жизни, являются безбожниками и социалистами-радикалами. Со своей стороны, галицкие священники обвиняли закарпатских коллег в мадьярофильстве, в склонности больше заботиться о венгерских интересах, чем о нуждах своего народа. И в самом деле: закарпатское духовенство в домашнем употреблении пользовалось венгерским языком, нередко он звучал и на богослужениях. Некоторые продолжали получать деньги от будапештского правительства даже после переезда в США. Многие открыто сотрудничали с венгерским правительством, пытаясь предотвратить распространение украинского национального самосознания среди закарпатских эмигрантов. В США так же, как и в Старом Свете, в основу этой подрывной работы была положена идея о том, что русины являются отдельной от галичан нацией. Не добившись назначения епископа из своих рядов, закарпатское духовенство потребовало от Ватикана создания еще одной греко-католической епархии. Они утверждали, что «не успокоятся, пока будут в церковном единстве с галицкими украинцами», поскольку «под вывеской католицизма их превращают в рабов украинства». Намереваясь устранить причину раздора, Ватикан удовлетворил их требования. В 1916 г. он создал отдельную епархию с центром в Питтсбурге, найдя для нее название Византийской русинской католической церкви. В 1924 г. она состояла из 155 церквей, 129 священников и 290 тыс. прихожан. Тем временем филадельфийская епархия стала базой Украинской католической церкви, насчитывавшей 144 церкви, 129 священников и около 240 тыс. прихожан. Таким образом, закарпатско-галицкий раскол был узаконен и приобрел организационные формы. Десятилетия спустя после раскола закарпатская церковь все еще пребывала в нерешительности по поводу того, какую национальную ориентацию ей избрать. Не найдя выхода, она решила вообще обойти эту проблему. В результате ныне она утратила национальное лицо и пытается трактовать своих верующих в основном как приверженцев греко-католического (византийского) обряда. Однако последствия острого за-карпатско-галицкого раздора почти столетней давности ощущаются и сейчас: в то время как население Закарпатья считает себя украинцами, их далекие собратья в США по-прежнему подчеркивают, что являются «кем угодно, только не украинцами». В результате этих религиозных междоусобиц около 20 % первых эмигрантов из Западной Украины называли себя православными «русскими», еще 40 % — греко-византийскими католиками русинами, оставшиеся 40 % — украинскими греко-католиками.
Братства
Основав свои церкви, украинские эмигранты столкнулись с необходимостью создания общественных организаций, предназначенных для удовлетворения их каждодневных практических нужд. Первоочередной задачей стало создание хотя бы минимальной социальной защиты. Работа на шахтах и фабриках была изнурительной и небезопасной, рабочий день чрезмерно долгим, а зарплата по американским понятиям очень низкой. Распространенным явлением были несчастные случаи, травмы и профессиональные заболевания. К тому же ни компании, ни правительство не заботились о потерявших трудоспособность и их семьях. Поэтому среди эмигрантов стали возникать общества взаимопомощи братства. За скромные ежемесячные взносы эти объединения обеспечивали страхование на случай заболевания, потери трудоспособности или смерти. Кроме того, по мере роста капиталов и увеличения членства они стали заботиться и об удовлетворении культурных и образовательных запросов своих членов. Эмигранты тянулись к братствам не только из социально-экономических соображений: здесь собирались вместе «свои люди», говорящие на родном языке. В отличие от церквей братства не были связаны со Старым Светом они были порождением новых условий жизни эмигрантов в США. Первое украинское братское общество взаимопомощи в Америке организовал в 1885 г. святой отец Волянский. Главной целью этого общества, состоявшего из нескольких десятков человек, был сбор средств на похороны умерших товарищей. Когда Волянский уехал в Галичину, братство распалось. Впоследствии такие же общества возникли по всей Пенсильвании. В 1892 г. был образован «Союз греко-католицьких русинських братств», довольно скоро выросший до значительных размеров. Однако он сразу же попал под влияние провенгерского закарпатского духовенства и занял враждебную позицию по отношению к национально сознательным украинцам. С инициативой основания чисто украинского братского общества взаимопомощи выступила группа из восьми молодых и энергичных священников из Галичины, известная как «Американський гурток». Преисполненные деятельным духом галицкой интеллигенции, они стали организационным ядром борьбы греко-католической церкви за свою автономию. В 1894 г. два члена кружка Иван Константинович и Григорий Грушкаосновали братское общество взаимопомощи «Руський народний союз» с центром в Джерси-Сити. В 1915 г. эта организация переименовалась в «Український народний союз». В наши дни, насчитывая около 85 тыс. членов, он является крупнейшей и богатейшей светской общественной организацией украинцев за пределами родины. Во время первой мировой войны украинская эмиграция в Америке заметно политизировалась. В 1914 г. две основные организации: «Федерація українців Сполучених Штатів» и их конкурент «Український альянс Америки» собрали для своих соотечественников военных беженцев значительные суммы денег. Позднее, в 1919 г., «Український народний союз» тесно сотрудничал с различными украинскими национальными правительствами, публикуя на английском языке материалы по украинскому вопросу. Он также всеми силами старался убедить Белый дом и конгресс США признать украинскую независимость.
Эмиграция в Бразилию
Первое время Бразилия казалась украинцам наиболее привлекательным местом. В 1895 г., когда в Галичине появились агенты итальянских пароходных компаний, сулившие дешевые и плодородные земли в Бразилии, началась настоящая «бразильская лихорадка». В путь тронулись около 15 тыс. безземельных крестьян, имевших самое смутное представление о том, что за страна Бразилия и где она находится. Однако, прибыв сюда, вместо обещанного чернозема они получили наделы в непроходимых джунглях в окрестностях Прудентополиса, штат Парана. Брошенные на произвол судьбы, страдая от нездорового климата, сталкиваясь с враждебно настроенными индейцами и, что хуже всего, совершенно лишенные медицинской помощи, многие умирали вскоре после приезда. Часть возвращалась домой. Оставшиеся пытались налаживать хозяйство в борьбе с дикой природой. Однако, несмотря на все эти трудности, мечта о дешевой земле продолжала притягивать галичан в Бразилию. Перед началом первой мировой войны в штат Парана прибыла новая волна украинских эмигрантов численностью в 15— 20 тыс. человек. Впрочем, когда стало широко известно о более благоприятных условиях в США и Канаде, эмиграция в Бразилию резко сократилась. В межвоенный период сюда переехали всего 9 тыс. человек, в основном с Волыни. После второй мировой войны к ним присоединились еще 7 тыс. Многие из них, правда, впоследствии перебрались в Северную Америку. В настоящее время украинцев в Бразилии насчитывается до 150 тыс. Около 80 % из них живут компактно в штате Парана, в районе, именуемом «бразильской Украиной». Центром украинской жизни является город Прудентополис. Самой влиятельной украинской институцией в Бразилии является Украинская католическая церковь, насчитывающая 17 парафий и 52 священника. В последнее время среди здешних украинцев увеличивается прослойка занятых в бизнесе, образовании, других современных профессиях. Однако большинство бразильских украинцев, как и их предки-первопоселенцы, остаются бедными фермерами. Этот относительный застой делает их уникальным явлением среди украинцев, живущих в диаспоре. Обрабатывая неплодоносные земли, не пробиваясь к приносящим хорошие доходы занятиям, живя в неразвитых, изолированных регионах, украинские фермеры отделены от передовых секторов бразильской экономики. Они продолжают жить в деревнях и домах, мало отличающихся от тех, в которых жили их предшественники. Хотя 90 % родилось уже в Бразилии, ограниченность контактов позволила сохранить им родной язык. Во многих отношениях их сельские общины сильно напоминают галицкие «громады» прошлого столетия.
Эмиграция в Канаду
Если Бразилия разочаровала, то Канада со временем и после вложения огромного труда превзошла все ожидания украинских эмигрантов. Ее обширные прерии быстро превратились в предмет вожделения ищущих землю крестьян из Галичины и Буковины. Первыми украинскими эмигрантами в Канаде считаются смелые и предприимчивые Иван Пылыпив и Василь Еленяк. В 1891 г. они поселились в Западной Канаде. Вернувшись в Галичину, Пылыпив уговорил шесть семей из родного села Небылив переехать в Канаду. В результате в 1892 г. «небыливская группа» основала первое постоянное украинское поселение в Эдна-Стар близ Эдмонтона в канадской провинции Альберта. Однако массовая эмиграция украинцев в Канаду началась во многом благодаря Йосипу Олеськиву профессору-агроному, украинскому народнику. Одержимый идеей улучшения крестьянской судьбы, он приехал в 1895 г. в Канаду, чтобы лично исследовать условия здешней жизни. Увидев, какие возможности предоставляет крестьянам запад Канады, Олеськив опубликовал целую серию популярных брошюр, получивших широкое распространение, в которых отговаривал крестьян эмигрировать в Бразилию и призывал переезжать в Канаду. Его усилия были поддержаны канадским правительством. Министр внутренних дел Канады Клиффорд Сифтон был поражен способностью трудолюбивых украинцев осваивать дикие прерии: «Я думаю, что мощный крестьянин в бараньем кожухе, родившийся на земле, имеющий за плечами десять поколений предков-земледельцев, с мощной женой и полудюжиной детей как раз то, что нам нужно». Со временем восторженные письма из Канады, описывавшие здешнюю жизнь в розовых тонах, и ободряющие слухи, распускаемые агентами пароходных компаний, способствовали росту эмиграции в прерии. Канада действительно обещала многое. Земля прерий была плодородной, хотя и требовала тяжкого труда для обработки. Воды хватало всем. Дерево, столь дорогое в Старом Свете, было доступно в неограниченных количествах для строительства и отопления. И климат был почти таким же, как на родине. Заботясь о заселении безлюдных прерий, правительство продавало здешние земли по символической цене 10 долларов за 160 акров (64 га). Украинцам разрешалось селиться компактно, поэтому на мили вокруг их соседями были соотечественники. Привлекало и то, что политическая система Канады была стабильной и демократической, а общество и экономика современными и прогрессивными. Возможности, предоставляемые Канадой, были велики, однако для их реализации требовались не меньшие усилия. Эмигранты, прибывавшие на чужбину, почти или совсем не имели денег, не говорили по-английски и часто были неграмотны. После долгого изнурительного пути они оказывались посреди холодных незаселенных бескрайних равнин. Первой и сложнейшей задачей становилось простое выживание. Чтобы защититься от холода, строили однокомнатные примитивные хибары. Не имея денег и возможности засеять еще не очищенную землю, они оказывались перед угрозой постоянного голода или даже смерти. В поисках заработков на самое необходимое мужчины пересекали всю страну. Тем временем женщины, оставшиеся на своих участках, занимались благоустройством жилья, ухаживали за детьми и пытались расчищать землю для посева. Будучи не в состоянии купить машины или хотя бы тягловый скот, эмигранты выполняли всю работу вручную. Обычно проходило несколько лет, прежде чем удавалось собрать первый урожай. Для того же, чтобы расчистить под засев весь участок, часто требовалось 15— 20 лет изнурительного труда. Положение дел ухудшалось открытой дискриминацией эмигрантов. Хотя Сифтон и некоторые другие правительственные чиновники признавали полезность эмигрантов из Украины, многие канадцы думали иначе. Впервые столкнувшись с эмигрантами не англо-саксонского происхождения, население Западной Канады запротестовало против «нашествия грязных, невежественных нищих иностранцев». Многие газеты выступали против «отбросов Европы», которые могли нанести моральный и интеллектуальный ущерб канадскому обществу, снизить его культурный уровень. То, что украинцы селились компактными общинами, одевались в традиционные наряды, разговаривали на своем языке и придерживались византийской обрядности, только распаляло страсти. Несмотря на эти трудности, украинские эмигранты постепенно осваивались в Канаде
Религиозные проблемы
Как и повсюду, самыми первыми и самыми влиятельными учреждениями, основанными эмигрантами в Канаде, были церкви. Здесь, как и в Соединенных Штатах, их рост сопровождался острыми противоречиями и конфликтами. Совершенно не имея греко-католических священников, поселенцы Канады обратились за помощью к единоверцам в США. Откликнувшись на призыв, в 1897 г. из Пенсильвании приехал святой отец Нестор Дмытрив, навестивший пионеров прерий и отслуживший первый греко-католический молебен на канадской земле. В последующие годы такие же визиты совершили несколько других греко-католических священников из Пенсильвании. Однако эти спорадические меры не могли заменить эмигрантам в Канаде стабильной церковной организации и духовного руководства. Установить свою юрисдикцию над украинскими переселенцами пыталось местное римо-католическое духовенство, состоявшее в основном из франко-канадцев. Однако, встретив сопротивление, оно отступило. Позднее римо-католическая иерархия Канады проявила значительно большую терпимость кгреко-католикам, чем ирландские епископы в США. Тем не менее проблема оставалась нерешенной. Поскольку папский эдикт 1894 г. запрещал женатым греко-католическим священникам служить в Северной Америке, а немногочисленные галицкие священники, придерживавшиеся безбрачия, обычно ехали в США или Бразилию, Канада не могла рассчитывать на- Старый Свет в пополнении рядов священнослужителей. Пытаясь справиться с этой проблемой, некоторые французские и бельгийские священники, принимавшие греко-католический обряд, назначались на службу среди эмигрантов. Однако эта мера была явно неудовлетворительной. Эмигрантам трудно было обращаться с неукраинскими священниками: оставалась болезненной проблема обета безбрачия; наконец, в Канаде эмигранты также не желали подчинять свои церкви римо-католическим епископам. Проникнувшись духом Нового Света, многие хотели видеть свою церковь свободной от чьего-либо влияния. В 1903 г. из Соединенных Штатов в Виннипег приехал епископ Серафим, русский православный священник весьма темного происхождения. Опираясь на поддержку группы радикальной интеллигенции, искавшей способ создания украинской церкви, не зависимой ни от римского католицизма, ни от русского православия, он основал так называемую Независимую греческую церковь. Проблему нехватки священников он решил быстрым, но довольно сомнительным с канонической точки зрения путем: просто назначил священниками новой церкви около 50 более-менее грамотных лидеров украинских общин. Рассеявшись по украинским поселениям, они распространяли этот новый вид православия, не признававший власти никаких патриархов и принявший общественную опеку над церковной собственностью. Судя по всему, эмигранты с готовностью приняли их идеи: всего за два года новая церковь приобрела 60 тыс. последователей. Однако их приверженность оказалась временной и неустойчивой, и через несколько лет церковь Серафима распалась. Угроза потери паствы и перехода ее в гибридную форму православия заставила активизироваться греко-католическую церковь. В 1910 г. иерарх греко-католической церкви в Галичине митрополит Андрей Шептицкий предпринял поездку с духовной миссией по украинским канадским общинам. Спустя несколько лет он убедил бельгийский монашеский орден редемптористов открыть свои отделения в Галичине (с учетом греко-католической специфики). Впоследствии некоторые члены этого ордена, давшие обет безбрачия, были посланы миссионерами в украинские общины Канады. В 1912 г. по просьбе Шептицкого Ватикан назначил первым греко-католическим епископом в КанадеМикиту Будку. В отличие от Ортынского в США, Будка с самого начала завоевал большой авторитет. Вскоре в прериях стали множиться греко-католические парафии, церкви и школы. К 1931 г. Украинская греко-католическая церковь охватывала около 58 % украинцев Канады и насчитывала 350 парафий и 100 священников. Впрочем, если учесть, что с самого начала около 80 % переселенцев были греко-католиками, очевидно, что она понесла серьезные потери. Многие из тех, кто отверг греко-католичество, вступили в Украинскую православную церковь, созданную в 1918 г. Состав ее сторонников был довольно разнообразен. Сюда входила нарождающаяся украинско-канадская интеллигенция (в основном учителя школ с двуязычной программой), православные буковинцы, бывшие члены церкви Серафима и др. Духовенство здесь состояло из украинцев, стремившихся к сохранению украинской церковной традиции, поэтому православная церковь в Канаде во главе с епископом Иваном Теодоровичем была тесно связана с ростом национального самосознания, что весьма способствовало росту ее популярности. Если в начале массовой эмиграции только 15 % переселенцев относилось к православию, то к 1931 г. уже 24 % канадских украинцев принадлежали к Украинской православной церкви. Значительная часть эмигрантов входила также в пресвитерианскую церковь, активно действовавшую среди украинцев.
Светские организации
Подобно церкви, первые светские организации были «импортированы» эмигрантами из Старого Света. Так же, как в Галичине и на Буковине, в прериях возникали «Просвіти», читальни, народные дома. К 1925 г. здесь насчитывалось около 250 подобных культурно-просветительных организаций. Что касается обычной системы просвещения, то украинцы Канады очень скоро получили здесь большое преимущество в сравнении с эмигрантами в других странах. Поскольку их сельские общины были полностью или преимущественно украинскими, они получили право на двуязычную школьную систему, финансируемую государством. В 1916 г. существовало около 400 таких школьных округов, расположенных в основном в Манитобе. С целью подготовки учителей для этих школ администрация провинции учредила в 1907 г. в Виннипеге «Русинську навчальну школу». Ее выпускники, хорошо владевшие и английским, и украинским, сформировали ядро новых, образованных светских общественных лидеров. Нарастание истерии ксенофобии, вызванное началом первой мировой войны, положило конец развитию двуязычной школьной системы. Но это не поколебало решимости эмигрантов давать своим детям как англоязычное, так и украино-язычное образование. Данной цели служили, в частности, греко-католические школы, основанные орденом василиан, а также приходские «рідні школи». Впрочем, антиклерикальная интеллигенция искала другие пути. В 1916 г. ее представители основали в Саскатуне «Могилянський Український інститут». Фактически это была бурса, создававшая своеобразную украинскую среду: здесь преподавались украинский язык, литература, история. Сюда приезжала молодежь из села, стремившаяся завершить свое образование. Подобные бурсы, обычно связанные с религиозными организациями, возникали в Виннипеге, Эдмонтоне, Торонто. Их выпускники также пополняли ряды украинских политических и культурных деятелей. Хотя до первой мировой войны основу украинской общины Канады составляли простые, неискушенные в общественной жизни крестьяне-фермеры, среди них уже проявлялись признаки политического сознания. Одно из направлений политической деятельности отражало тенденции, набирающие силу на родине. В 1907 г. выдающиеся украинско-канадские деятели Кирило Геник-Березовский, Иван Бодруг, Иван Негрич, Мирослав Стечишин и Тарас Ферлей (все социалисты в духе галицкой Радикальной партии) основали «Український соціалістичний союз». Одновременно они и некоторые другие украинцы активно участвовали в местной политической жизни. Имея большинство во многих районах Канады, к 1902 г. они сумели провести своих кандидатов в муниципальные органы, а в 1913 г. Андрий Шандро стал депутатом парламента провинции Альберта. Канадские политические обозреватели с некоторой тревогой указывали, что «один факт совершенно ясен в районах прерий русины вошли в силу». Однако если украинцы и начинали считать себя неотъемлемой частью канадской политической системы, эти заблуждения были жестоко развеяны во время первой мировой войны. Поскольку многие эмигранты еще сохранили австрийские паспорта, около 6 тыс. из них были названы «союзниками врага» и как подданные враждебного государства интернированы в специальных лагерях до конца войны.
Вторая волна: межвоенный период
Поток украинских эмигрантов на Запад не иссякал и в межвоенную пору. Однако этот период существенно отличался от довоенного. До 1914 г. на Запад эмигрировало свыше 500 тыс. украинцев, в межвоенный период лишь около 200 тыс. Главной причиной спада была безработица в США и Канаде, вызванная Великой депрессией. Эмиграция второй видны отличалась и своей территориальной направленностью. Наиболее предпочтительной целью эмигрантов оставалась Канада. Однако ухудшившаяся экономическая ситуация в сельскохозяйственных районах й ужесточение иммиграционной политики ограничили численность новых переселенцев в межвоенный период 70-ю тысячами. Теперь эмигранты предпочитали селиться в городах Виннипеге, Торонто, Монреале, а не в прериях запада. Еще более радикально изменилась ситуация в США. Здесь в годы Великой депрессии иммиграционная квота была сильно урезана. В результате в межвоенный период сюда переехали только 10 тыс. украинцев мизерная доля по сравнению с теми сотнями тысяч, которые наводняли американские берега до 1914 г. Если некоторые страны уже не испытывали недостатка в дешевой рабочей силе, то другие продолжали привлекать иммигрантов. Открыла им свои двери Аргентина, нуждавшаяся в заселении обширных территорий и рабочей силе для своих растущих городов. Сюда перебралось около 40 тыс. украинцев. 30—40 тыс. западных украинцев эмигрировали во Францию, где нашли работу на угольных шахтах и заводах возле Меца, на севере страны.
Украинская политическая эмиграция
Пожалуй, наиболее отличительной чертой межвоенного исхода из Украины было появление нового типа эмигрантов политических. После поражения различных украинских правительств в 1918— 1920 гг. десятки тысяч солдат, офицеров, правительственных чиновников и главным образом представителей национальной интеллигенции уходили вместе с ними в изгнание. Поначалу их количество достигало 100 тыс. человек. Однако в 1923 г., когда стабилизировалась ситуация в Галичине, большинство западно-украинских политических эмигрантов вернулось домой. После этого украинская политическая эмиграция складывалась преимущественно из жителей оккупированной Советами восточной части Украины и насчитывала 40—50 тыс. человек. Основной причиной эмиграции этих людей были политические убеждения. Многие были военными, однако значительную часть составляла национальная интеллигенция. Сюда входили известные деятели культуры и науки или люда, еще совсем недавно занимавшие ответственные посты, мучительно переживавшие свои политические ошибки, идеалистически настроенные, но идеологически непримиримые. Для многих из них борьба за достижение независимости Украины оставалась смыслом всей жизни. Стремясь быть ближе к своей родине, они селились в Польше или Чехословакии. Как и все политические эмигранты, украинцы были разделены на множество враждовавших между собой фракций. Сторонники различных правительств в изгнании так увлекались сведением счетов, что нередко большую вину за свои поражения возлагали друг на друга, а не на большевиков. При этом львиную долю времени и сил они тратили на то, чтобы сделать свою фракцию доминирующей в национально-освободительном движении. Некоторые эмигранты пускались в политические авантюры или шли на сотрудничество с иностранными правительствами, оказывая им услуги весьма сомнительного толка. Впрочем, имея в своих рядах немало достойных, талантливых, прекрасно образованных людей, украинцы внесли в свой актив немало полезного. Создав многочисленные научные учреждения, целую украинскую зарубежную прессу, они познакомили Западную Европу с украинской проблемой. Достаточно высокого уровня достигла в их трудах новая украинская общественно-политическая мысль. Хорошим качеством отличаются многие их культурные достижения, что тем более впечатляет, если учесть, в каких тяжелых материальных и политических условиях им приходилось жить и работать. Большинство политических эмигрантов из Восточной Украины покинуло родину осенью 1920 г., когда армия Украинской Народной Республики отошла в Польшу. Около 30 тыс. беженцев было интернировано в разных лагерях. Правительство в изгнании, возглавляемое Симоном Петлюрой, нашло приют в Тарнуве. Однако в 1923 г., когда поляки перестали поддерживать Петлюру, Польша не могла больше содержать беженцев. Часть политэмигрантов все же осталась здесь, в основном на оккупированной поляками Волыни, большинство же перебралось в Чехословакию. Чехословацкое правительство вообще гуманно относилось к беженцам, к тому же оно давало возможность украинской молодежи получать высшее образование, поэтому Прага вскоре стала центром украинской политической эмиграции. Благодаря финансовой поддержке чешского правительства были созданы «Український вільний університет» в Праге и «Українська сільськогосподарська академія» в Подебрадах. В межвоенный период они выпустили сотни специалистов. Одновременно украинские научные институты были основаны в Берлине и Варшаве. Появились многочисленные издательства и газеты. В изгнании продолжали действовать различные эфемерные украинские правительства. Часть петлюровского правительства УНР оставалась в Варшаве, а сам Петлюра переехал в Париж, где еще довольно активно действовала дипломатическая миссия УНР, возглавляемая Олександром Шульгиным. Здесь Петлюра был убит в 1926 г. евреем Самуилом Шварцбардом, которого украинская эмиграция считала большевистским агентом (евреи со своей стороны восхваляли Шварцбарда как человека, отомстившего за погромы времен гражданской войны). Гетман Скоропадский и украинские монархисты обосновались в Берлине. Сюда же переехал в 1923 г. Евген Петрушевич, после того как самораспустилось западноукраинское правительство. Позднее в Берлине размещался некоторое время с штаб-квартирой ОУН Евген Коновалец. Украинские социалисты, возглавляемые Микитой Шаповалом, и либералы вроде Дмитра Дорошенко осели в Праге. Как мы уже отмечали, эмигранты из Восточной Украины внесли огромный вклад в развитие украинской общественно-политической мысли. Дмитро Донцов, живший в Галичине, положил начало идеологии украинского интегрального национализма, в то время как Вячеслав Липинский в Вене развивал свои оригинальные идеи украинского монархизма и консерватизма.
Политизация украинцев за границей
Драматические события в Украине 1917—1920 годов повысили интерес к ее политическим проблемам даже у той части эмигрантов, которая покинула родину по мотивам экономического порядка. Этот интерес углубился, когда в 1920-е годы их ряды пополнились политическими эмигрантами. Всюду, где концентрировались украинцы, стали возникать разнообразные политические организации. Вскоре идейная борьба между ними достигла таких масштабов, что отодвинула на второй план религиозные распри, до этого занимавшие украинцев. Первыми организовались социалисты. Как мы знаем, еще в 1907 г. в Канаде была создана марксистская группа. Тогда же в Нью-Йорке появился социалистический клуб «Гайдамаки». Его члены преследовали вполне конкретные цели: повышение заработной платы и улучшение условий труда украинских рабочих, защита экономических интересов фермеров. К этой группе присоединились также те, кто был недоволен засильем священников в украинских общинах. После первой мировой войны под впечатлением успехов модернизации и украинизации в советской Украине на фоне депрессии, охватившей Запад, около 1 тыс. украинцев вступили в коммунистическую партию Канады, составив треть ее членов. В 1918 г. украинцы, придерживавшиеся прокоммунистических взглядов, но предпочитавшие чисто украинские организации, образовали «Український трудовий союз». За 20 лет он превратился в крупнейшую прокоммунистическую организацию Канады, построенную по этническому принципу. Динамичный и хорошо организованный союз вел активную пропаганду, отдавая должное и культурно-просветительской работе. К 1939 г. он насчитывал свыше 10 тыс. членов. Хотя сторонники коммунистической идеи составляли только 5 % украинцев Канады, их влияние в украинской общине было довольно внушительным.
В конце 1920-х годов начали возникать националистические организации. Состояли они в основном из эмигрантов второй волны и проповедовали идеи украинской независимости и бескомпромиссного антикоммунизма. Одними из первых создали свою организацию сторонники гетмана Скоропадского. Будучи преданными последователями идеи украинской монархии и стремясь увлечь украинцев духом казачества, они создали в 1924 г. в городах США и Канады целую сеть отделений организации «Січ». Эта организация никогда не была многочисленной, однако могла похвастаться высокой дисциплиной. В основном она проводила военные учения своих членов, одетых в привлекательную форму, а некоторые ее курени даже имели в своем распоряжении аэропланы. Консервативная идеология этих украинских монархистов пришлась ко двору украинскому католическому духовенству, оказывавшему им существенную поддержку. Впрочем, значительно большее влияние на украинцев за рубежом имело оуновское течение национализма. По инициативе Коновальца во всех основных украинских общинах Запада создавались прооуновские организации, объединявшие эмигрантов первой и второй волны, живших в городах. Так, в конце 1920-х — начале ЗО-х годов возникли «Українське національне об'єднання» (УНО) в Канаде и «Організація державного відродження України» (ОДВУ) в США. Организации подобного типа появились также во Франции и Аргентине. Их многочисленные члены исповедовали ультранационализм, проводили акции протеста против угнетения их соотечественников в Польше и Советском Союзе, собирали средства на деятельность ОУН. Большинство политически активных украинцев-эмигрантов в межвоенный период принадлежали или симпатизировали именно националистическим организациям разного толка.
Ассимиляция
Не все эмигранты столь активно участвовали в украинской политической жизни, значительная их часть вообще теряла интерес ко всему украинскому. Особенно силен был процесс ассимиляции в США, где эмигрантов систематически понуждали переплавляться в американском «тигле». Испытывая постоянное денационализирующее давление в школах и насмотревшись на нескончаемые свары внутри украинских общин, многие молодые украинцы решительно порывали со своими национальными корнями. В Канаде, где украинцы жили более замкнутыми общинами, ассимиляция была слабее. Но даже здесь уровень национального самосознания последующих поколений эмигрантов оставлял желать лучшего по сравнению с первопоселенцами. Совершенно очевидно, что воздействие господствующей культуры на украинцев было абсолютно неизбежным, где бы они ни жили.
Третья волна: вторая мировая война и «перемещенные лица»
Когда закончилась вторая мировая война, Германия и Австрия были буквально набиты 16 миллионами иностранных рабочих, военнопленных и беженцев. Приблизительно 2,3 млн из них составляли украинцы, в большинстве своем «остарбайтеры» молодые парни и девушки, насильно угнанные на работы в Германию. Сразу же после окончания военных действий сюда прибыли советские репатриационные миссии, состоявшие из офицеров и агитаторов, главной целью которых было любой ценой убедить советских граждан вернуться домой. В процессе репатриации, добровольно или принудительно, большинство остарбайтеров вернулись в СССР. Однако около 210 тыс. украинцев не захотели сделать этого ни при каких обстоятельствах. Кроме них, еще около 2,5 млн жителей европейской части СССР отказались вернуться домой. Их стали официально называть «перемещенными лицами». Заботу об этих массах беженцев взяло на себя Агентство помощи и реабилитации, созданное при ООН в 1945 г. Спустя два года его функции перешли к Международной организации помощи. В основном они занимались тем, что обеспечивали беженцев продуктами и жильем, пока они не найдут себе место постоянного проживания. Беженцы, часто сгруппированные по национальному признаку, размещались в лагерях, под которые использовались школы, армейские бараки, общественные здания. Население лагерей имело право избирать собственное руководство для контроля за администрацией, решения проблем, связанных с образованием и культурными запросами. Поэтому лагеря, расположенные в американской, британской и французской зонах оккупации, часто называли «республиками перемещенных лиц». Приблизительно две трети украинских беженцев жило в таких лагерях, многие из которых были полностью украинскими. Остальные устраивались самостоятельно. Некоторые из главных лагерей подобного типа размещались в оккупированной американцами Баварии в Мюнхене, Миттенвальде, Регенсбурге, Берхтесгадене и Аугсбурге. Обычно население такого лагеря насчитывало 2—4 тыс. человек. Украинские беженцы представляли собой весьма пеструю картину. Меньшинство, около 20 %, можно было назвать политическими изгнанниками в прямом смысле слова. В основном это была интеллигенция, не принимавшая советскую систему и бежавшая перед приходом Красной армии. Подавляющее большинство беженцев составляли рабочие, насильно пригнанные в Германию во время войны. Отвергнув настойчивые увещевания советских репатриационных миссий, они также превратились в изгнанников. Около двух третей беженцев были галичанами и принадлежали к греко-католической церкви; треть, прибывшая из советской Украины, исповедовала православие. Еще одну группу составляли эмигранты 1920-х годов: украинские студенты из Германии, бывшие военнопленные и узники концлагерей. В Италии были интернированы почти 10 тыс. бойцов дивизии СС «Галичина» (второго набора). В 1947—1948 гг. ряды беженцев пополнили несколько сотен бойцов УПА, прорвавшихся из Карпат через Чехословакию в Германию. Таким образом, эта наибольшая украинская политическая эмиграция представляла собой многоцветную палитру различных социальных групп, вероисповеданий, политических и культурных направлений, традиций. В отличие от предыдущих потоков эмиграции этот характеризовался большим количеством образованных людей. Здесь насчитывалось около 1 тыс. учителей, 400 инженеров, 350 адвокатов, 300 врачей, 200 ученых и почти 300 священников. К ним следует добавить почти 2 тыс. студентов университетов. Эти цифры лишний раз свидетельствуют о том, что немалая часть западноукраинской интеллигенции не желала жить при советском режиме. Для многих обитателей лагерей два—три года, проведенные там, стали особой и не всегда и не во всем неприятной частью их жизненного опыта. «Республики перемещенных лиц» были переполнены молодыми, энергичными и образованными людьми. Имея еду и крышу над головой, они не могли найти работу в разрушенной Германии. Поэтому отчасти под давлением обстоятельств, отчасти, чтобы не застояться и дать выход энергии и творческим возможностям, они развернули чрезвычайно бурную организационную, культурно-просветительную и политическую деятельность. Это подтверждают и некоторые цифры. Несмотря на весьма ограниченные материальные ресурсы, украинские беженцы создали два учреждения университетского типа, около 40 гимназий и свыше 100 начальных школ. Они также руководили десятками профессиональных курсов, основали 85 церковных приходов и возобновили деятельность скаутской организации «Пласт». Особенно впечатляет культурная деятельность: в лагерях было создано 35 библиотек, 41 хор, 13 оркестров, 33 театральных кружка и три профессиональных труппы. Они поставили более 1400 пьес, провели 900 концертов и 350 культурно-мемориальных вечеров. Чрезвычайно активной, хотя и не всегда качественной, была издательская деятельность: свет увидели около 230 периодических изданий и 800 книг, среди авторов которых были такие выдающиеся литераторы, как Тодось Осьмачка, Леонид Мосендз, Улас Самчук и Иван Багряный (известный также как политический деятель и мыслитель). Однако «тепличная» атмосфера лагерей способствовала и другим явлениям. Вынужденные жить в близком соседстве, западные и восточные (советские) украинцы довольно быстро и ко взаимному огорчению осознали и почувствовали существенные социально-психологические и культурные различия между собой. Деление на католиков и православных только усугубляло проблему. Самыми разрушительными были конфликты, вспыхивавшие между многочисленными политическими партиями, появившимися в лагерях. Особенно жестокой, до убийств, была усобица между бандеровской и мельниковской фракциями ОУН. Намереваясь установить свою идеологическую гегемонию над всей украинской эмиграцией, особую агрессивность и беспардонность проявляла многочисленная бандеровская фракция. Не имея существенной поддержки среди интеллигенции, она все же добилась заметного влияния среди крестьян и рабочих, составлявших большинство беженцев. Среди выходцев из Восточной Украины широкими симпатиями пользовалась группа Ивана Багряного, автора известного памфлета «Чому я не хочу повертатися до СССР». В 1947—1951 гг. беженцы постепенно расселились по местам своего постоянного пребывания. В приблизительных цифрах те, кто выехал из Германии и Австрии в эти годы, распределились следующим образом: в США — 80 тыс., Канаду — 30 тыс.; Австралию — 20 тыс.; Великобританию — 20 тыс.; Бельгию — 10 тыс.; Францию — 10 тыс.; Бразилию — 7 тыс.; в Аргентину — 6 тыс. Многие из тех, кто переехал в Великобританию, Францию, Бельгию и Латинскую Америку, впоследствии перебрались в Северную Америку.
Решение покинуть родину, как правило, было серьезнейшим переломом в судьбе каждого из украинцев-эмигрантов. Социально-экономические, культурные, психологические последствия такого шага глубочайшим образом сказывались на его жизни. Но в любом случае встает вопрос вопросов: кто совершил более удачный выбор тот, кто уехал, или тот, кто остался? Эмпирических исследований этого вопроса не существует, поэтому приходится полагаться на общие впечатления и наблюдения. Можно с большой степенью достоверности предположить, что те, кто эмигрировал, добились лучших условий жизни по крайней мере в материальном смысле. Эмигранты к тому же избежали тех катастроф, которые обрушились на их бывшую родину в новейшее время. Бесценным преимуществом стало то, что они жили в свободном и открытом обществе. Однако и цена, которую они заплатили за потерю родины, была немалой: пришлось пережить иссушающую ностальгию, психологический дискомфорт, отчужденность, испытать дискриминацию. Для политических беженцев, часто занимавших на родине заметное общественное положение, эмиграция влекла резкое снижение социального статуса, связанное с отсутствием работы по специальности. Тем не менее, думается, что те, кто эмигрировал, больше приобрели, чем потеряли. Зато серьезные утраты понесло украинское общество. Одна только организационная деятельность эмиграции свидетельствует о том, сколько энергичнейших людей потеряла Украина. Та же мысль приходит в голову, когда видишь, какой огромный вклад внесли украинцы народ на редкость трудолюбивый в процветание стран, давших им приют. Особенно это касается Канады.
Список используемой литературы
1. Украинская эмиграция в США - Бачинский
2. История Украины - Грушевский
3. История Украины - Дорошенко
4. Украина история - Субтильный