Реферат
Школа и образование в поздней Византии
Калининград 2009г.
Школа и образование в поздней Византии
Культурный расцвет в Византии, получивший название Палеологовского ренессанса, уходит своими корнями в Никейскую империю. Здесь, за пределами Константинополя, появилось поколение византийских ученых, которому суждено было после реставрации столицы в 1261 г. восстановить ее былую славу одного из крупнейших центров средневековой образованности.
Палеологовский период богат письменными памятниками, позволяющими раскрыть многие стороны духовной жизни поздневизантийского общества, однако все эти памятники крайне скудны свидетельствами, касающимися истории образования. Информация византийских автором, как правило, фрагментарна, и часто приходится довольствоваться косвенными сведениями.
Начальное обучение — изучение основ грамоты, письма и счета, не требовавшее от учителя высокой квалификации, оставалось традиционным, мало меняясь на протяжении столетий. Поэтому в данной главе нас будут интересовать особенности более высокой ступени образованности, отразившей своеобразие культуры поздневизантийского общества. Первые шаги в возобновлении высшего образования в столице связаны с именем великого логофета Георгия Акрополита. Как пишет его ученик, будущий патриарх Григорий Кипрский, Акрополит был тогда более других умудрен в науках и благоразумный император освободил ученого от государственных забот, повелев помогать желающим в качестве учителя. Итак, вскоре после отвоевания столицы здесь была восстановлена высшая школа. Акрополит возглавлял ее около десятка лет, до поездки на Лионский собор в 1274 г., где он представлял интересы императора. Острая внутриполитическая борьба по вопросу унии церквей не оставила в стороне и высшую школу: в декабре 1266 г. Акрополит был обвинен в наказании сторонников патриарха Арсения, а в начале 1283 г. большинство его сочинений было сожжено противниками унии. Так современные исследователи лишились важной информации, которая могла бы пролить свет на организацию первого высшего учебного заведения Палеологов. Остались не известными ни местоположение этого учреждения, ни имена учителей.
Тем не менее, сообщения Григория Кипрского, обучавшегося около семи лет в школе Акрополита, позволяют уточнить некоторые детали.
Несмотря на страстное желание учиться, Григорий был принят в школу лишь через несколько лет после ее открытия (примерно в 1266—1267 гг.). Причиной тому могли быть два обстоятельства — либо он не имел достаточной подготовки, либо только к тому времени приобрел статус мелкого чиновника, необходимый для того, чтобы стать слушателем школы. Иначе говоря, доступ в это высшее учебное заведение, находящееся на государственном содержании, не был свободным и в нем велась подготовка главным образом высших чиновников.
Курс обучения начинался с основ силлогистики и аналитики, затем следовали занятия по риторике. Широкое образование Акрополита, одного из учеников Никифора Влеммида, позволило ему включить в программу труды Аристотеля, Евклида, Никомаха. Григорий Кипрский отмечает, что даже названия предметов, которые преподавал его учитель, были незнакомы современникам. Акрополит не придерживался традиционной последовательности, изучая основы аристотелевской логики раньше риторики, хотя и ей отводилось важное место в обучении. Школьные традиции в преподавании риторики мало переменились на протяжении веков. По-прежнему пользовались учебниками Афтония и Гермогена, созданными еще в период эллинизма, а среди риторических упражнений, как и раньше, центральное место занимали прогимнасмы.
Григорий признается, что риторика давалась ему нелегко. Слабая подготовка вызывала насмешки товарищей, и задетое самолюбие побудило его основательно заняться риторическими упражнениями. С гордостью он сообщает, что в учителя себе он выбрал не тех, кто исказил, что есть хорошего в риторике, аттического, священного и истинно эллинского,— нет, он выбрал себе в учителя знаменитейших из древних риторов. Современники не раз отмечали изысканный слог патриарха.
Закончив школу Акрополита, Григорий Кипрский сам занялся преподаванием. Видимо, он отбирал для обучения наиболее способных молодых людей. Например, отказав своему другу Неокесариту, который рекомендовал ему родственника как многообещающего юношу, Григорий сообщает, что не испытывает угрызений совести, ведь ни познания, ни умственные способности молодого человека не соответствуют его требованиям.
Из переписки Григория с Иоанном Педиасимом, его бывшим товарищем по учебе, можно судить о предметах, которым обучал Григорий. Недиасим посылает из Охрида в столицу своего ученика Дуконула для завершения образования у Григория Кипрского. Григорий нашел его хороню подготовленным в грамматике, поэтике, риторике, силлогистике и геометрии и заключил, что ничему больше обучить его не может.
Особое значение имели занятия Григория Кипрского риторикой, составлявшей во все времена основу византийского образования. В правление Михаила VIII ее значение особенно возросло. Борьба вокруг унии, находившаяся в центре политики, помимо знания богословия, требовала хорошего слога и убедительного пера. Красноречие облегчало карьеру, приносило уважение и славу. Попятно, почему этому искусству уделялось так много внимания. Хотя традиции в обучении риторике были сильны, Григорий выходил за рамки принятых стандартов. Далеко не полныйперечень его сочинений (басни, рассказы, энкомии, написанные для учебных целей по модели прогимнасм Афтония) сохранился до нашего времени. Труды Григория дают представление о методах его работы, систематичности занятий, интересе к языку и древним текстам. Помимо учебников Афтония и Гермогена, он использовал речи Демосфена, Ливания, труды Платона, Элия Аристида и даже собранную им коллекцию пословиц. Изучение риторики не только по схолиастам, но и по оригинальным текстам, подбор которых также выходил за рамки принятой традиции, было новшеством в византийской школе.
Сочинения Григория были хорошо известны и следующим поколениям византийских интеллектуалов. В XIV в. их использовал Георгий Лакании, Андрей Лопадиот включил письма Григория Кипрского в свою компиляцию, часть писем вошла в антологию текстов из классической греческом и византийской литературы, подготовленную Макарием Хрисокефалом. Никифор Григора, Никифор Хумн, Геннадий Схоларий выделяли Григории как замечательного знатока аттического стиля, пришедшего ранее в ума док. Разработанная им техника критики текста получила дальнейшее развитие в трудах Максима Плануда, Монуила Мосхопула, Фомы Магистра, Димитрия Триклиния. Продолжая традиции Акрополита, Григорий Кипрский воспитал целое поколение византийских интеллектуалов, привив им любовь к знанию и учености в истинном смысле этого слова. Многие из них заняли высокие посты в государстве и церкви: великий логофет Феодор Музалон, патриарх Иоанн Глика, Никифор Хумн, Мануил Неокесарит, Калоида — лишь немногие известные нам имена.
В правление Андроника II (1282—1328) Константинополь вновь становится крупнейшим византийским культурным центром. Феодор Иртакии писал в 1320 г. своему другу Лукиту: «Я славлю богатейший науками и золотом город императора Константина, счастливейший из городов всей земли, царицу и мать городов, породившую и вскормившую риторов, философов, особенно же — превосходных астрономов» 4
. Прибывший в столицу из Фессалоники известный ритор Фома Магистр посетил уроки своего друга Иосифа Ракендита, а среди достопримечательностей города особенно выделил школы.
Важное место в поздневизантийской системе образования принадлежало общественным и частным школам. Они открывались не только в Константинополе, но и в других крупных городах империи. В Фессалонике, к примеру, такие школы могли открывать и греки, и иностранцы . Среди столичных учреждений славилась школа Максима Плануда. Плануд начал свою карьеру на поприще гражданской службы. После 1283 г. он принял постриг, отстранился от мирских дел и полностью посвятил себя преподаванию и наукам. Со временем он стал эрудированным ученым, новатором во многих отраслях знаний. Его школа в конце XIII в. приобрела репутацию лучшей в столице.
Многие исследователи полагают, что школа Плануда располагалась и монастыре Хоры. В работе Константинидиса это предположение подвергнуто убедительной критике . Деятельность Плануда была связана не только с Хорой, но и с рядом других монастырей, и прежде всего с монастырем Акаталипта. Плануд жил и преподавал здесь по меньшей мере с сентября 1299 г. (об этом свидетельствует его помета в соd. Маге. . Существование высшей школы в монастыре Акаталипта засвидетельствовано уже в 1270 г. Здесь преподавал Григорий Кипрский, одним из учителей риторики около 1280 г. здесь стал, видимо, и Плануд. Несмотря на то что сам он, как и многие из учителей, принадлежал к монашеской братии, школа была общественной. Монастырь располагал богатой, хотя и запущенной библиотекой, которая была собственностью императорской фамилии и использовалась для нужд школы.
Популярность школы была так велика, что вскоре она оказалась не в состоянии принять всех желающих. Вероятно, Плануд производил отбор кандидатов и принимал лишь хорошо подготовленных из них. Так, он вынужден был отказать даже ученику, направленному к нему патриархом Иоанном Гликой, надеясь принять его в ближайшем будущем, когда юноша закончит предварительный курс у другого учителя.
Педагогическую деятельность Максима Плануда иллюстрируют его сочинения — многие из них написаны специально для использования в школе. Они позволяют представить себе огромную работу, проделанную Пла-нудом для усовершенствования обучения. Пересмотру подверглись практически все школьные дисциплины и учебники, которыми пользовалось и школе не одно поколение учителей. Плануд создал новый учебник по грамматике, сочинение о синтаксисе греческого языка. Основательную редакцию претерпел и Corpusrhetoricum, представлявший собрание эксцерптов для школьного обучения. В него входили фрагменты парадоксографического, философского, этимологического содержания, отрывки из сочинений Синесия и церковных авторов. Плануд был тонким знатоком и ценителем греческой литературы. Высокая требовательность к качеству текста, пусть даже учебного, заставляла его постоянно заниматься поисками. древних рукописей, редакцией и комментированием античных авторов.
В конце 1280-х—начале 1290-х годов Плануд обратился к обстоятельному изучению математических наук. Предметы квадривиума заняли важное место в программе обучения. Для нужд своей школы он создал учебник по математике, используя новую для византийцев индийскую систему цифрового обозначения. В качестве учебника использовалась и «Арифметика» Диофанта — Плануд написал подробный комментарий к мерным двум ее книгам, которые, видимо, соответствовали учебному плану школы. В основу комментария была положена лучшая традиция текста, представленная найденными Планудом древними рукописями 9
. Для обучения астрономии обращались к сочинению Арата «Явления». Плануд внес в него поправки, опираясь на Птолемея, и сопроводил спою редакцию «Явлений» схолиями, используя комментарий Феона Александрийского. Гармония также не осталась без внимания ученого монаха. В письмах он пишет о сочинении «Гармония», в котором собрал и отредактировал важнейшие тексты древних авторов о музыке, своего рода corpusmusicum. К сожалению, этот труд Плануда был утрачен еще прижизни автора.
Несомненно, для учебных целей Плануд подготовил работу по географии. После долгих поисков ему удалось найти рукопись "Географии" Птолемея. Это событие так взволновало Плануда, что он написал стихи,выразив в них радость в связи с возвращением труда александрийского географа после длительного периода забвения. Изучение рукописной традиции «Географии» свидетельствует, что большинство ее древнейших списков написано в окружении Плануда. Эти списки, кроме того, содержат старейшую из сохранившихся карт Птолемея, реконструкция которых, возможно, принадлежит Плануду.
Существенное место в программе планудовской школы отводилось медицине. С XIII в. она прочно вошла в круг предметов, изучаемых в высшей школе (напомним, что уже в начале века Никифор Влеммид, сам сын врача, основательно изучил медицину, занимался практикой и обучал этой науке учеников). В палеологовское время византийская медицина достигла замечательных успехов. Этому способствовала, видимо, и ее популярность в высшей школе. Если раньше специальную подготовку в этой области можно было получить, лишь обратившись в больницы, при которых существовали медицинские школы, то в конце XIII — начале XIV в. медицина стала одной из полноправных дисциплин высшей школы. Так, в школе Плануда учился, а затем преподавал Меркурий, известный как автор сочинения «О пульсе». Ее закончил Иоанн Захария Актуарий, ставший впоследствии крупнейшим медиком.
Отличительной особенностью образованности Максима Плануда было хорошее знание латинского языка и литературы, что в то время встречалось нечасто. Его переводы, благодаря которым греческий Восток впервые близко познакомился с сочинениями Овидия, Катона, Макробия, Боэция, Августина, произвели большое впечатление на современников. Трудно сказать, где и каким образом овладел латинским языком Максим Плануд, однако на рубеже XIII—XIV вв. его учебное заведение было, видимо, единственным, где слушатели имели возможность этот язык изучать.
Школа Плануда была значительным явлением в культурной жизни палеологовского времени. Многие из ее выпускников стали видными государственными деятелями, учеными. Среди них известны Андроник и Иоанн Зариды, грамматики Георгий Лакапин и Мануил Мосхопул, медик Иоанн Актуарий. Почтение, которое вызывал у своих учеников Максим Плануд, было связано не только с большими и разносторонними познаниями этого замечательного педагога, но и с его располагающим характером. Плануд состоял в переписке со многими из образованных современников, заслужив из их уст самую высокую похвалу. Истинно гуманистическими можно назвать его отношение к книге, поиски древних текстов, филологические занятия. Принадлежащие перу Плануда схолии к Фукидиду, Плутарху, Филострату, Эзопу и многим другим авторам позволяют причислить его к выдающимся филологам своего времени, о которых несколько столетий спустя писал Виламовиц: «Этих византийцев следует рассматривать не как писцов, а как исправителей текста. Они не коллеги прилежных тупых монахов, старательно копировавших то, что они не только не понимали, но полагали, что это невозможно понять, они — наши коллеги» ". Плануд принадлежал к плеяде интеллектуалов палеологовского времени, которые начали интенсивное и систематическое изучение всех областей классического греческого наследия литературного, философского, научного.
Получить высшее образование можно было и у частных учителей. В конце XIII в. в качестве учителя поэзии и риторики был известен Иалеас. Великий логофет Феодор Музалон выплачивал ему жалованье из государственной казны. В то же время одну из школ возглавлял Халкоматопул. Благодаря протекции Никифора Хумна он также получал государственное жалованье.
Гораздо больше сведений сохранилось о Феодоре Иртакине (начало XIV в.). Он был учителем поэзии и риторики. Школа Иртакина имела, видимо, хорошую репутацию — многие чиновники и ученые направляли к нему своих детей. Его учениками были сын Феодора Метохита Никифор, сын Иоанна Глики Василий, Константин Лукит, Алексей Апокавк. Письма Иртакина живо представляют некоторые стороны его жизни. Например, он часто обращается с просьбой о материальной поддержке то к высшим чиновникам, то к бывшим ученикам, а то и к самому императору Андронику II, вероятно знавшему и ценившему Иртакина: Феодор сообщает о коне и одежде, полученных в дар от императора, о пронии, обещанной ему в городе Нимфее. Последнее, кажется, так и осталось обещанием, да и жалованье учителю выплачивали нерегулярно. Ученики же не оставляли, вероятно, его просьбы без внимания. Известно, что Лукит послал ему одежду и 12 золотых монет, попросив взамен копию Одиссеи.
Какое-то время (до патриаршества) риторику преподавал Иоанн I лика, помимо выполнения своих обязанностей на государственной службе. Известными учителями стали ученики Плануда Георгий Лакапин и Мануил Мосхопул. С учебными сочинениями Лакапина были знакомы итальянские гуманисты. Франческо Филельфо упоминает о них в письмах, а в 1515 г. они были изданы во Флоренции.
Мануил Мосхопул стал давать первые уроки ок. 1290 г. еще в школе Плануда, будучи его учеником. Он преподавал здесь, видимо, до самой смерти учителя. Среди многих созданных им учебников наибольшую популярность приобрела грамматика, написанная в традиционной форме вопросов и ответов. Метод изучения языка, предложенный Мосхопулом, имел большое практическое значение вследствие растущего разрыва между разговорным и классическим греческим языком. Учебник широко использовался итальянскими гуманистами. В 1493 г. «Грамматика» была издана Димитрием Халкокондилом в Милане, а затем в 1540 г. в Базеле вместе с грамматикой Феодора Газы. Едва ли меньшей популярностью и в Византии, и в Италии пользовался учебник Мосхопула по схедографии. Его перу принадлежат многие комментарии к классическим текстам, снискавшие ему славу замечательного филолога. Схолии, сохранившиеся во многих рукописях, ясно показывают, что ими постоянно пользовались при обучении.
Помимо учителей поэзии и риторики (а они, несомненно, составляли большинство), в столице можно было найти и преподавателей, обучавших математическим дисциплинам. Одним из этих учителей был Мануил Вриенний. Первые сведения о нем встречаются в письме Плануда (ок. 1292). Он просит старого друга прислан, ему рукопись Диофанта, с тем чтобы смерить ее со своей, и, пользуясь случаем, хвалит астрономические познания Вриенния. Любопытно, что многие современники принимали Вриенния за шарлатана. Личностью астронома заинтересовался Андроник II, и лишь после продолжительной беседы с ним, состоявшейся около 1313 г., положение Вриенния изменилось и его познания были оценены по достоинству. Вриенний был представлен Метохиту, который выразил желание изучать под его руководством астрономию. Вероятно, у Вриенния учился и Михаил Гавра. Метохит, в свою очередь, обучал предметам квадривиу-ма Пикифора Григору (также имевшего впоследствии учеников и последователей).
Преимущественно предметы квадривиума преподавал и Никифор Григора. Сам он начал обучение под руководством своего дяди, митрополита Ираклии Понтийской. Прибыв в столицу, он получил возможность продолжить образование. У патриарха Иоанна Глики Григора обучался искусству риторики; Феодор Метохит ввел его в математику и астрономию, Иосиф Ракендит учил философии. Эти люди, занимавшие высокое положение в государстве и церкви, часы досуга отдавали образованию юношей. Практика обращения к частным учителям (причем не всегда к профессиональным) была, видимо, распространенной в тот период.
Со временем Григора, снискавший себе славу человека ученого, открыл собственную школу. Она располагалась в одной из пристроек монастыря Хора. Здесь помещались учебные комнаты, астрономические и физические приборы, библиотека. В письме к севасту Калоиде Григора пишет, что время быстро уносит эллинов, способных преподавать такую важную часть философии, как квадривиум. Это обстоятельство, а также настойчивые просьбы друзей и побудили его открыть собственную школу. Несмотря на то что курс обучения в новой школе при монастыре Хора включал риторику, аристотелевскую философию, физику, центральное место в нем принадлежало математическим дисциплинам. Учебное заведение Григоры существовало, однако, недолго. После опалы Метохита в 1328 г. его пришлось закрыть. Через два года занятия здесь возобновились, но ненадолго — по приказу Иоанна Кантакузина школа была упразднена окончательно.
Следует отметить, что в Византии заинтересованность учителя играла важнейшую роль и поэтому увлечение некоторыми предметами неизбежно угасало с его смертью, если он не оставлял достойных учеников или предмет не был зафиксирован в программе высших учебных заведений. Другая причина, затруднявшая изучение таких дисциплин,— недостаток рукописей, которые всегда были дороги, а труд переписчика — трудоемким.
Каждый более или менее крупный византийский ученый имел последователей и учеников, в большинстве своем оставшихся неизвестными. Речь идет не об официальном школьном образовании, а о частных кружках мша семинаров, собиравших единомышленников. Важную роль в научных занятиях играло самообразование — автодидаскалия. Самостоятельным занятиям способствовал обмен китами (об этом свидетельствует переписка того времени), диспуты между учеными. Формой духовного обще-получившей особенно широкое распространение в палеологовский период, были неофициальные литературно-философские сообщества, именуемые Театра. Здесь велись ученые беседы, читались новые произведения, обсуждались
К концу XIII в. высшее образование стало доступно и в провинции. Метохит сообщает, что продолжал обучение даже тогда, когда после смерти Михаила VIII был вынужден вместе с родителями отправиться в ссылку в Малую Азию. Он изучал там логику и силлогистику Аристотеля, упражнялся в искусстве риторики, позже занялся физикой и этикой Аристотеля, познакомился с трудами Никомаха, Евклида, Аполлония Пергамского.
Крупнейшим культурным центром империи была Фессалоника, куда устремилось немало ученых, получивших образование в Константинополе. С этим городом связана педагогическая деятельность Иоанна Педиасима, выходца из Фессалоники. Еще во время пребывания в столице, где он за кончил одну из высших школ, Педиасим был назначен императором па должность ипата философов, занимался преподаванием, затем около 1280 г. был направлен в Охрид в качестве хартофилака. Педиасим провел здесь несколько лет, не оставляя учительскую деятельность (на помним о его ученике Дукопуле, с честью выдержавшем экзамен Григория Кипрского). Около 1284 г. он получил новое назначение—стал не ликимсакелларием — и отправился в родной город Фессалонику, где пропел остальную часть жизни (он умер после 1310 г.).
Константинидис идентифицирует Иоанна Педиасима с великим сакелларием митрополии Фессалоники Иоанном Пофом. Если эта идентификация верна, Педиасим представляется одним из популярнейших учителей этого города. Его интересы разнообразны — мифология и поэзия, математика и философия, право и медицина. Ему принадлежат схолии к Аристотелю. В Фессалонике он нашел благоприятную атмосферу для своей деятельности. Здесь в то время жили и работали замечательные ученые: Фома Магистр, Димитрий Триклиний, хартофилак Ставрикий, правовед Георгий Фобен.
Появление многих учителей, которые могли преподавать курс высшего образования, свидетельствует о большом стремлении к знаниям. рассматривалась теперь как недостаточная для чиновников государственного аппарата —требовалось специальное изучение риторики. Многие молодые люди, получившие образование, не могли найти применение своим способностям в столице государство было не в состоянии принять их всех на службу. Некоторые пытались искать счастья у других правителей. Так, Константин Лукнт, ученик Иртакина, нашел место при дворе Алексея II в Трапезунде. Получив должность протонотария и протовестиария, он, кроме того, занимался преподаванием.
Но конкуренция и ухудшившееся положение столичных учителей способствовали их отъезду из столицы в Фессалонику, Трапезунд, несколько позже — в Мистру. Это способствовало распространению образования и в провинции.
В последнее столетие существования империи влияние западной культуры на образование, как и на многие другие сферы духовной жизни, становилось все более значительным. С конца XIV в. увеличился приток иностранцев с Запада. Многие итальянцы приезжали в Константинополь, чтобы под руководством византийских учителей изучить греческий язык и литературу. «Никто из латинян не может считаться достаточно образованным, если он не учился некоторое время в Константинополе», - писал Эней Сильвий Пикколомини.
Византийские школы в тот период находились в зените славы. Большой популярностью в столице пользовалась школа Мануила Хрисолора. После отъезда во Флоренцию, куда он был приглашен для преподавания греческого языка и литературы, школу возглавил его племянник Иоанн Хрисолор. Здесь учились итальянские гуманисты Франческо Филельфо и Гуарино. В одном из писем к Виссариону Никейскому Филельфо называет свою школу universitaslitterarumetscientiarum.
О судьбе императорской высшей школы в тот период известно немного. В начале XV в. ее возглавил Георгий Куртесис, больше известный под именем Схоларий. После судебной реформы Андроника III школа находилась не в ведении логофета, а под надзором одного из четырех главных судей. Схоларий, один из них, был одновременно и официальным дидаскалом. Его прозвище Схоларий — свидетельство того, что он был популярным учителем. Однако об этой стороне его деятельности сохранилось немного сведений. Известно, что он владел латынью и знал сочинения западных богословов, особенно Фомы Аквинского. В письме к Марку Эфесскому Схоларий сообщает, что в философии и богословии он самоучка. До назначения «вселенским судьей» он имел школу в собственном доме, где обучал как греков, так и итальянцев. Видимо, в тот период он и приобрел известность, но после поездки на Флорентийский собор, где Схоларий выступил на стороне униатов, его положение переменилось. Через некоторое время должность судьи и попечителя школы была передана Иоанну Аргиропулу.
Аргиропул представлял поколение византийских ученых, чья жизнь и деятельность были тесно связаны с Италией. После возвращения с Флорентийского собора он, видимо, стал частным учителем. В 1441 г. в возрасте 31 года Аргиропул вернулся в Падую, где давал уроки греческого языка и одновременно учился в Падуанском университете. Михаил Апостолий, один из его учеников, сообщает, что по возвращении в столицу Аргиропул по указанию императора вел занятия во всеобщей школе при столичной культуры в провинцию и за границу, на Запад, положившее начало эксоду. Причина этому — не только возросшая турецкая угроза, но и сдвиги, происшедшие в интеллектуальной жизни империи. Важнейшими центрами гуманистической культуры становятся провинциальные города, и прежде всего Мистра. Духовный климат Мистры благоприятствовал занятиям античной философией. Благодаря деятельности Георгия Гемиста Плифона здесь расцвели платоновские штудии. Школа Плифона приобрела большую популярность. Изучать языческую (античную) мудрость в Мистру приезжали Марк Евгеник, Георгий Схоларий, Михаил Апо-столий, Виссарион. Годы, проведенные у Плифона, оказали решающее влияние на формирование мировоззрения многих из них. Здесь они получили блестящее образование в области математики, логики, этики, богословия.
Константинополь на закате империи постепенно терял значение крупнейшего центра образованности. Франческо Филельфо критически отзывался об учителях того времени, среди которых он не нашел людей, по-настоящему понимавших язык Гомера и Каллимаха. Еще больше разочарования — в оценках Георгия Схолария: современная наука греков настолько посредственна, что не находит последователей. Высшее образование грозит вымиранием. Если науки будут пребывать в таком запустении, полагает он, византийцы вскоре будут мало отличаться от варваров и не только утратят мудрость и науки, но и не будут знать собственный язык. Он сравнивает себя с немощным человеком, вынужденным оказывать помощь еще более тяжелым больным из-за отсутствия лекаря. Он с почтением отзывается о западных учителях — латинянах, знакомых не только с греческими, но и с арабскими комментаторами Аристотеля. Схоларий отмечает, что на Западе титул учителя философии не могли получить люди, не изучившие досконально Аристотеля, его древних комментаторов, а также новую литературу о Стагирите. В особенности, по мнению Схолария, преуспело западноевропейское богословие, успешно использовавшее методы других наук.
Независимо от светского образования в Византии всегда существовало духовное образование, традиции которого восходят ко времени греческой патристики. Высшая школа богословия при константинопольской патриархии была, пожалуй, самым стабильным учебным заведением империи. Возобновление в столице духовного образования при Палеологах связано с деятельностью патриарха Германа. Он не мог доверить обучение будущих клириков Георгию Акрополиту, подозревая в нем приверженца унии, и назначил руководителем обучения наукам детей духовного звания Мануила Оловола.
Достоинства и образованность Оловола, видимо, высоко ценились патриархом, так как прежде, чем назначить его главой школы, Герману пришлось ходатайствовать перед императором об освобождении Оловола из заключения. По словам Пахимера, патриарх аргументировал свою просьбу тем, что Георгий Акрополит, довольно уже потрудившись, отошел от наук и устал. Необходимо ввести в эту должность других, и, между прочим, наставников церковных, таких, которые по своей учености стояли бы высоко и могли бы быть особенно полезными в нуждах церкви. Напомним, что Акрополиту было в это время лишь 48 лет и совсем недавно он возглавил высшую императорскую школу. Вероятно, популярность Акрополита, вызвавшая настороженность патриарха, и побудила Германа к поискам более подходящей кандидатуры для обучения клириков. Таким образом, в 1266 г. была вновь открыта патриаршая школа во главе с Оловолом, получившим титул ритора. Как сообщает Пахимер, школа располагалась в сиротском доме при церкви апостола Петра, основанном еще Алексеем Комнином. Она предназначалась для сирот и детей небогатых родителей. Здесь они обучались грамоте и счету.
В похвальном слове Михаилу VIII Оловол пишет о стремлении императора поощрять высшее образование и подчеркивает, что отныне в империи хорошо изучают грамматику, поэзию, тонкости метрики. Риторика стала всеобщим искусством и знакома многим. Изучаются «Органон» Аристотеля, арифметика, геометрия, физика. Возможно, Оловол имел в виду прежде всего предметы, которые преподавали в патриаршей школе. Это косвенно подтверждает и поэма его ученика Фомы Горианита, где он говорит об изучении у Оловола «Органона». Оловол вел занятия в школе около шести лет, пока его оппозиция к унии не стала причиной нового заключения, продолжавшегося до смерти Михаила VIII в 1282 г. После освобождения он, вероятно, продолжил работу в патриаршей школе.
В этом учебном заведении преподавал и Григорий Пахимер, автор известной истории правления Палеологов. Кроме того, его перу принадлежат сочинения, имеющие отношение к преподаванию: схолии к Гомеру, прогимнасмы по модели Афтония, 13 речей. Среди его математических трудов — парафраза «Арифметики» Диофанта и «Квадривиум», использовавшийся в качестве учебника и итальянскими гуманистами. Он написал также краткое изложение философии Аристотеля, парафразы сочинении Псевдо -Дионисия Ареопанита, ряд богословских сочинений, схолии к псалмам. Таким образом, круг интересов Пахимера очень широк.
О дальнейшей судьбе патриаршей школы известно немного. С середины XIV в. ее возглавил Феодор Мелитениот, имевший титул. Труды Феодора, как и сочинения его предшественников, свидетельствуют о том, что учителя духовных учебных заведений изучали не только богословие. Так, Мелитениот известен как автор астрономического трехкнижия. Однако трудно сказать, использовалось ли оно в процессе обучения.
В начале XV в. главой патриаршей школы стал Иосиф Вриенний. В то время школа размещалась в Студийском монастыре (в жизнеописании Марка Эфесского сказано, что он был послан вместе с братом учиться в «школу Студитоп»). Не можно считать довольно большом: здесь преподавали 30 учителей. Возглавлявший школу Иосиф Вриемпий может служить образцом образованного богослова. Ему были известны семь свободных искусств, он изучал латынь, прекрасно знал Библию и сочинения отцов церкви, был опытен в искусстве риторики и сведущ в известных науках. Свою библиотеку Вриенний завещал церкви св. Софии. Перечень ее книг указывает, что, помимо Священного писания и богословских сочинений, в патриаршей школе изучались и другие дисциплины. Библиотека Вриенния содержала учебники грамматики Иоанна Глики, Плануда, Мануила Мосхопула, Фомы Магистра, сборники риторических сочинений, философские труды Аристотеля, Никифора Влеммида, сочинение Никомаха, музыкальный трактат Мануила Вриенния, «Гармонию» и «Географию» Птолемея, астрономические сочинения.
С патриаршей школой связана жизнь Никифора Каллиста Ксанфонула. Здесь протекали годы его учебы, а затем и учительская карьера. В письмах он не раз говорит о богатстве библиотеки св. Софии, куда ему постоянно приходится обращаться, изучая тексты отцов церкви и сочинения классической греческой литературы. Едва ли эта библиотека принадлежала самой церкви, которая располагала преимущественно литургическими книгами. Скорее она была в ведении патриархата, однако, судя по письмам Ксанфопула, библиотека не только служила его нуждам, но и использовалась для школы. Многие из трудов Ксанфопула предназначались для учебной практики — им написаны риторические прогимнасмы, комментарии к Ионну Климаку, Ветхому завету, иудейская история.
Последним главой школы был Матфей Камариот. Он продолжал исполнять свои обязанности и после гибели Византии в 1453 г., сохранив и при турках титул ритора великой церкви.
Скудость письменных источников, которые дают возможность судить о состоянии образования, не позволяет увидеть многие стороны школьной жизни в Византии. Тем больший интерес представляют немногие дошедшие до нашего времени документальные свидетельства эпохи. Обнаруженные недавно два документа содержат описание любопытных эпизодов школьного быта. Один из них — своеобразный договор между учителем и учениками. Этот документ учитель мог предъявить ученикам, если они забудут о своих обязанностях. В тексте говорится, что ученики обязуются с 1 августа не спать во время дневной жары, есть не более, чем обычно, и не возражать против наказания. Второй документ — полный договор, где названо и имя свидетельницы, матери ученика. Учитель берет в ученики некоего Иоанна для обучения в течение нескольких месяцев мину скульному письму, за что родители ученика должны внести соответствующую плату.
Существовало в поздней Византии и специальное (так сказать, профессиональное) образование: ведь для занятий, например, юриспруденцией и медициной, требовалось дополнительное обучение. Медицине, как было сказано выше, обучали в специальных школах при больницах. Письма Иоанна Захария Актуария проливают свет на некоторые детали этого обучения. Напомним, что Актуарий учился у Плануда и был человеком широко образованным. Вероятно, интерес к медицине привел его после окончания высшей школы в одну из столичных больниц. Из его письма к Лакапину (1299) можно узнать, что Иоанн еще не закончил здесь учебы — он не обладает искусством и совершенствует его ежедневными занятиями. По окончании учебы он должен получить свидетельский профессиональной зрелости, которое он называет. Количество школ при больницах в палеологовское время значительно возросло. С будущими медиками занимались опытные учителя. В распоряжении учащихся были библиотеки, содержавшие преимущественно медицинскую литературу и располагавшиеся в тех же больницах.
Гораздо сложнее выяснить, как обстояло дело с юридическим образованием. Сведений об обучении юристов почти не сохранилось. Скорее всего, традиция юридического образования не прерывалась в палеологовское время. Она существовала в форме самостоятельного изучения права,
его систематизации и классификации, практического применения. Иначе трудно объяснить появление в XIV в. таких юридических авторитетов, как Матфей Властарис и Константин Арменопул.
Итак, высшее образование в поздней Византии, как и раньше, было тесно связано с потребностями административного аппарата, светской и церковной власти в грамотных чиновниках. Историю высшей императорской школы можно проследить лишь эпизодами — сначала в период ее восстановления во главе с Акрополитом, а затем в начале XVв., когда ее функцию выполняла, вероятно, школа при монастыре Предтечи. Трудно сказать, существовала ли она как институт в промежутке между этими датами — источники не сообщают об этом ничего определенного. Возможно, появление большого количества общественных и частных школ в конце XIII в., дававших достаточно высокий уровень образования и конкурировавших с императорским учебным заведением, привело к исчезновению императорской школы как государственного института. Кроме того, государство, очевидно, было не в состоянии постоянно финансировать высшее учебное заведение. Даже общественные учителя не могли рассчитывать на постоянное жалованье от властей — оно выплачивалось благодаря частной инициативе высокопоставленных чиновников: учитель риторики Илиас получал жалованье по протекции Феодора Музалона, а Халкоматопул — по протекции Никифора Хумна. Феодор Иртакин, как свидетельствуют его письма, также не получал регулярного жалованья. О частичной деинституализации высшего образования свидетельствует и появление большого числа «театров», и обращение к услугам частных учителей, специализировавшихся в какой-то определенной области знаний (Метохит изучал риторику у Иоанна Глики, философию — у Иосифа Ракендита, а математические науки — у Мануила Вриенния).
Византийские ученые всегда отличались энциклопедичностью знаний. Раньше она была достоянием лишь очень небольшого слоя интеллектуалов, достигавших высот в науке главным образом благодаря своему интересу к ней и упорному труду. На закате же империи разносторонность образования обусловливалась самой программой многих учебных заведений. Расширился круг дисциплин, изучавшихся в высшей школе: помимо традиционной риторики, логики, философии, в него прочно вошли математический квадривиум (арифметика, геометрия, астрономия, гармония), медицина, география. Почти все византийские ученые прекрасно знали старые комментарии, писали и собственные схолии к текстам, создавали новые учебники. Этой работе, как правило, предшествовали поиски ранних рукописей, по которым сверяли и исправляли сочинения древних авторов. Именно в тот период тексты классических авторов подверглись существенному редактированию. Современные исследователи могут установить иногда лучшее чтение, но лишь по более ранним рукописям или папирусам, оставшимся неизвестными византийским ученым. Причем проделанная византийцами работа коснулась практически всех областей знания.
Византийские интеллектуалы были истинными ценителями древних рукописей, они не жалели ни времени, ни средств для их переписки. Никифор Хумн сравнивал ученых, не имеющих книг, с ремесленником, не знакомым с инструментами своего ремесла. И учителя, и ученики не всегда были достаточно богаты, чтобы купить книгу, — они брали книги на время у друзей либо переписывали их сами. Именно поэтому сегодня известно так много автографов византийских ученых.
Григорий Кипрский пишет, что по причине бедности он переписывал большое количество книг, хотя и не был искусным писцом. Позже для него копировали рукописи профессиональные писцы и его ученики. При этом требования к эстетическому оформлению книги были у Григория очень высокими. В письме к Иоанну Ставрикию в Фессалонику, изготовившему копию трудов Платона на широких листах старой, неровной бумаги, он пишет, что предпочел бы бросить копию в огонь или в воду, чтобы ее не было среди его книг.
Некоторые византийские интеллектуалы получали удовольствие и от занятия каллиграфией, как, к примеру, племянница Михаила VIII Феодора Раулена, которая вряд ли испытывала когда-либо финансовые затруднения. Любопытно, что Иоанн Хортасмен полтора века спустя после смерти Феодора II Ласкариса идентифицировал руку императора в одной из рукописей.
Значение поздневизантийского образования выходит далеко за рамки византийской культуры. Византийские ученые, переселившиеся на Запад, главным образом в Италию, принесли с собой и традиции греческой образованности. Исследователи отмечают, что обучение и интерес итальянских гуманистов были больше связаны с византийской дидактической традицией, чем с западными предшественниками гуманистов — схоластами, особенно в отношении методов преподавания, экзегезы и восприятия корпуса дисциплин в византийской культурной традиции, переданной греческими эмигрантами.
Исследователи полагают, что деятельность Аргиропула (он преподавал греческую философию во Флоренции в 1456—1471) и его интерес к неоплатонизму сместили акценты флорентийских гуманистов от риторики к метафизической философии, особенно к платонизму. Отражая византийское понимание целостности культуры, связанное с традициями, Аргиропул преподавал греческую философию в единстве, начиная с досократиков, пифагорейцев и переходя к Сократу, Платону и Аристотелю.
Большое значение для культуры Возрождения имела и переводческая деятельность византийских эмигрантов, благодаря которой западные гуманисты впервые познакомились с греческой философией, стоицизмом и эпикурейством, трагиками и Аристофаном, лирической поэзией Пиндара и Феокрита, греческими историками и риторами. Благодаря византийским эмигрантам элементы культуры палеологовской Византии стали органической частью итальянского Ренессанса.
Список литературы
1. Культура Византии XIII – первая половина XV в. М.: Наука, К 90., 1991. – 640 с.