Оглавление
Введение
Глава I. Генерал Власов в плену
Глава II. Русская национальная народная армия
Глава III. Власов в Берлине
Глава IV. Штаб Власова
Глава V. Русский центр Власова
Глава VI. Поездки на фронт
Глава VII. Решение Гитлера
Заключение
Библиография
Введение
Неудачный опыт подготовки и использования "пятой колонны" Гитлером на Востоке по-своему трагичен и уникален.
Трагичен, потому что в "пятую колонну" сначала вошли люди, ненавидевшие Советский Союз, не принявшие большевизм и так далее, а уже потом в нее вступали советские военнопленные, не выдержавшие голода, холода и приближения смерти в фашистских лагерях. Их было большинство. Но все они в результате стали изгоями, как для Германии, так и для своей Родины.
Истинные масштабы сотрудничества граждан Советского Союза с оккупантами и сегодня являются тайной. Лишь с недавнего времени стали появляться некоторые публикации, книги и фильмы. Однако все они грешат поверхностным пониманием исторической проблемы.
После понесенных потерь на Востоке германская армия для продолжительного ведения войны с Советским Союзом нуждалась в людских резервах, которых у нее просто не было. Вот тогда-то в среде офицеров и генералов вермахта возникла идея создания так называемого «русского освободительного движения», которое, несмотря на противодействие Гитлера, до определенного момента создавалось по типу «пятой колонны».
В центре этого исследования стоит генерал А.А. Власов. Именно ему — предателю в звании генерал-лейтенанта и в должности заместителя командующего Волховского фронта немецкие хозяева отвели роль руководителя «пятой колонны», или «освободительного Движения», на заключительном этапе войны, когда все попытки противостоять Советскому Союзу и Красной Армии были, очевидно, бессмысленны.
Сегодня не умолкают голоса в оправдание «власовского движения» или «политического антисталинского сопротивления». Только ничего этого не было, как и не было «яркой личности», полководческого таланта и выдающегося военачальника, решившего бороться против сталинского режима. Был просто предатель, изменник и трус, был случайно взлетевший по головам своих товарищей во второй половине 1930-х гг. карьерист, посредственный командир и генерал, не имевший боевого опыта умевший много и неплохо говорить «от имени народа».
Тема предательства — вечная тема и познать ее от начала до конца невозможно, как невозможно понять и ощутить, чужие чувства и мысли, как невозможно понять глубинные корни беспримерного подвига.
Многие тайны человеческой души, тайны человеческих поступков остаются неразгаданными. Так предательство каждый раз в своем новом облике становится сенсацией, ибо идут на него чаще всего люди, от которых его не ждут, в которых верят, на которых возлагают определенные надежды. Предательство всякий разтиокирует и становится как бы вызовом обществу, и совершают его нередко люди с чистой биографией, достигшие на момент проступка определенного положения, имеющие определенные блага. И если на предательство идут единицы, то мужество и героизм явления массовые. Но нередко цена предательства жизни — множества людей.
Свое отношение к предательству человечество определило еще на заре своей истории. Ему подчас нет объяснений, у него нет общечеловеческой логики, его невозможно простить, независимо от ущерба, потому что предательство — это преступление, за которое должно следовать наказание государства и презрение общества.
В наше время имена многих предателей возводятся чуть ли не в ранг святых, а их измена трактуется как подвиг. Но предательству не может быть объяснения и оправдания, как не может быть оправдания трусости и подлости. Мы не вправе отрицать и тем более игнорировать в настоящем и будущем эти известные истины.
Глава
I
. Генерал Власов в плену
14 июля 1942 года генерал-лейтенанта А.А.Власова, плененного в деревне Туховежи, немцы доставили на автомашине на станцию Сиверская.[1]
Сам командующий 18-й армией генерал-полковник Линдеманн решил лично встретиться с теперь уже бывшим противником.
Власов был допрошен полковником немецкого генерального штаба, фамилия которого осталась для истории неизвестной. Немца интересовал боевой состав Волховского фронта со слов самого командующего 2-й ударной армией.[2]
После ответа на заданный вопрос Власов дал оценку командующему фронтом генералу Мерецкову и командующему 52-й армией генералу Яковлеву.
Между тем Андрей Андреевич, стараясь отвечать на вопросы подробно, даже не знал, кто командовал 4-й армией Волховского фронта. А ведь он был, прежде всего, заместителем командующего фронтом, занимая должность командарма по совместительству.
Вот выдержки из протокола допроса А.А. Власова:
«Причина неудачи отхода - крайне плохое состояние дорог, очень плохое снабжение продовольствием и боеприпасами. Отсутствие единого руководства 2-й ударной, 52-й и 59-й армиями со стороны Волховского фронта. О том, что прорванное кольцо окружения вновь замкнуто немецкими силами, 2-й ударной армии стало известно лишь через два дня - 30.5.
После получения этого известия генерал-лейтенант Власов потребовал от Волховского фронта открытия немецких заслонов 52-й и 59-й армиями. Кроме того, Власов передвинул все находящиеся в его распоряжении силы 2-й ударной армии в район Восточное Кречно, чтобы открыть с запада немецкий заслон. Генерал-лейтенанту Власову совершенно непонятно, почему со стороны штаба фронта не последовало всем трем армиям общего приказа о прорыве немецкого заслона. Каждая армия боролась более или менее самостоятельно.
Со стороны 2-й ударной армии 23.6 было сделано последнее напряжение сил, чтобы пробиться на восток.
24.6 уже было невозможно руководство частями и подразделениями 2-й ударной армии.
Генерал-лейтенант Власов особенно подчеркивает уничтожающее действие немецкой авиации и очень высокие потери, вызванные артиллерийским заградительным огнем. Как полагает генерал-лейтенант Власов, при прорыве из всей ударной армии вышло около 3500 раненых и пробилась незначительная часть отдельных частей.
Генерал-лейтенант Власов считает, что около 60 000 человек из 2-й ударной армии либо взяты в плен, либо уничтожены. О численности частей 52-й и 59-й армий, находившихсяв Волховском котле, он сообщить данных не мог...»[3]
Следующие вопросы немецкого полковника затрагивали призывные возраста, новые формирования Красной Армии и их районы, оборонную промышленность, продовольственное положение, иностранные поставки, оперативные планы, новое советское оружие, отношение в СССР к семьям перебежчиков. Немцев интересовали даже слухи об обращении с русскими военнопленными в Германии, положение в Ленинграде. Был затронут вопрос и об известных советских военачальниках.[4]
Однако Власова знал не очень много, тем не менее, немцы оценили его старания.
А вот разговор генерал-лейтенанта Власова с генерал-полковником Линдеманном, по мнению Юлия Квицинского, не клеился. «Разложив на столе карту, Линдеманн самодовольно водил по ней пальцем, рассказывая Власову, как он его разбил и почему иначе и быть не могло. За его внешней предупредительностью, вежливостью и даже участием Власов чувствовал не только внутреннее ликование, но и надменное превосходство человека из высшего общества над генералом-простолюдином».[5]
Но это и не удивительно.
Георг Линдеманн был старше Власова на 17 лет (родился в 1884 г.). Когда Андрею Андреевичу было всего 3 года (1904), Линдеманн получил первый офицерский чин. Первую мировую Георг закончил с тремя орденами. В 1931 г. - он подполковник и командир полка, в 1933 г. - полковник и начальник военного училища. В 1936 г. Линдеманн был назначен командиром дивизии и произведен в генерал-майоры. В 1938 г. - он стал генерал-лейтенантом. Линденманн воевал во Франции, за что был награжден рыцарским крестом, чуть позже он стал командиром корпуса. В августе 1941 г. его корпус перебросили в Смоленск, а оттуда на Ленинградский участок фронта, где он прикрывал правый фланг главного удара Лееба по Пулковским высотам.
17 января 1942г. Линдеманн был назначен командующим 18-й армией, а после Волховского сражения - 3 июля 1942 г. получил звание генерал-полковника.[6]
Рядом с ним Власов смотрелся весьма слабым военным руководителем. Наверное, Георг Линдеманн понимал это. После беседы два генерала сфотографировались на память, а затем Власова отправили в Летцен, а затем в Винницу, где находилась Ставка верховного командования германской армии и лагерь для военнопленных, представляющих особый интерес для Верховного штаба сухопутных сил.
По прибытии в лагерь Власов отказался выйти на поверку вместе с пленными солдатами, настаивая, чтобы поверка офицеров проводилась отдельно.[7]
И порядок поверки был изменен. Возможно, этот факт понравился руководству лагеря, так как это не было свойственно представителям Красной армии.
Ежедневно Власов Андрей Андреевич должен был отвечать на вопросы немецких офицеров.
Во время этих допросов Власов высказывался о намерениях использования против Красной армии русских военнопленных, предлагал создание соответствующего русского центра.[8]
Скорее всего, Власов пытался заинтересовать немцев. Такое впечатление, что он не понимал, что Германия воюет против России не с целью возрождения русского государства. А борьба с большевизмом - не более чем пропаганда в интересах этой власти.
Из записки советника министра иностранных дел Германии Хильгера от 8 августа 1942 года: «Для него, Власова, а также для большинства военнопленных советских офицеров победа Германии представляет предпосылку для дальнейшего существования, в то время как со стороны Советского правительства их ожидает только смерть».[9]
Таким образом, речь идет о собственной жизни Андрея Андреевича. А так как ею он дорожит особенно, то ему ничего не остается, как работать на немцев.
В Виннице по приказу полковника фон Ронне с Власовым встретился капитан Штрик-Штрикфельдт.[10]
Необходимо уделить особое внимание этому человеку.
Вильфрид Карлович родился в 1897 г. в Риге. В 1915г. он окончил гимназию в Петербурге. До конца Первой мировой войны служил офицером в русской армии. С 1918 по 1920 г. участвовал в Белом движении. Затем 4 года работал по мандату Международного Красного Креста и Нансеновской службы по оказанию помощи голодающим в России. С 1924 по 1939г. представлял в Риге германские и английские предприятия. С 1941 г. - переводчик и офицер вермахта.[11]
Вот так вспоминал первую встречу с русским генералом капитан Штрик-Штрикфельдт: «Власов произвел на меня положительное впечатление своей скромностью и в то же время сознанием собственного достоинства, своим умом, спокойствием и сдержанностью, а особенно той трудно определимой чертой характера, в которой чувствовалась скрытая сила его личности. Это впечатление еще усиливалось всей его внешностью: бросающимся в глаза ростом худого широкоплечего мужчины, внимательным взглядом через толстые стекла очков, звучным басом, которым он, не спеша, четко излагал свои мысли. Иногда в его словах проскальзывали нотки легкого юмора. Он рассказал мне о своей жизни».[12]
В плену отношение Власова к немецким военным меняется. Об этом хорошо написал Штрик-Штрикфельд: «Первоначальное недоверие Власова рассеялось благодаря тактичному обращению с разбитым противником со стороны немецких офицеров и рыцарскому отношению его врага в боях у Волхова генерал-полковника Линдеманна. Этим подтвердилось то, во что он, в сущности, хотел верить: что немцы были не чудовищами, а людьми и, как солдаты, уважали противника...
При следующем моем посещении генерала Власова я должен был много рассказывать ему о Германии. Его интересовало все. Но прежде всего он хотел знать больше о германских целях войны. Надо сказать, что знал он уже поразительно много».[13]
Вскоре капитан поставил решающий вопрос пленному генералу: «Не является ли борьба против Сталина делом не одних только немцев, но также, и в гораздо большей степени, делом русских и других народов Советского Союза? Он задумался. Потом он рассказал мне о долголетней борьбе за свободу, которую вели крестьяне и рабочие, офицеры и студенты, мужчины и женщины. А мир наблюдал и молчал. Из экономических и иных корыстных побуждений с советской властью, держащейся на крови, заключались договоры и союзы. «Может ли все это ободрить народ, чтобы он взял в свои руки свою судьбу?» - спросил он.[14]
Вопрос на вопрос - это показатель сомнения. Видимо, у Власова оно было. С одной стороны, Власов считал, что в Советском Союзе не только народные массы, но и многие военные, даже ответственные работники, настроены хотя и не против советской системы, но против Сталина. Террор подавляет в России всякую попытку к созданию организованного движения сопротивлении».
С другой стороны, он спрашивал: «И как вы представляете себе практическое участие русских в борьбе против Сталина?»
Штрик-Штрикфельдт: «Я сказал, что мы сами в начале похода верили в освободительную войну, в освобождение России от большевизма. Я говорил о бедственном положении военнопленных, которое, к сожалению, нам изменить не удалось. Я сказал ему и о том, что вожди национал-социалистов одержимы высокомерием; а потому слепы и не склонны разработать разумную политическую концепцию. Следствие этого, прежде всего, катастрофическое положение 50-70 млн. людей в занятых областях. Позиция же германского офицерского корпуса иная».
— Что же все-таки мы можем сделать? — спросил Андрей Андреевич.
— И что думает об этом ваш фюрер?
— Ну, фюрер, к сожалению, все еще окружен пораженными слепотой людьми. Но фельдмаршалы и крупные офицеры здесь, в генеральном штабе, делают что могут в сторону изменения политических целей войны и пересмотра наших отношений к русскому народу. Готовы ли вы сотрудничать с теми, кто хочет бороться против Сталина?
— Против Сталина— да! Но за что и за кого? И как?
— Сотни тысяч русских уже помогают немцам в этой войне против Сталина, многие даже с оружием в руках. Но у них нет своего лица.
— Дадут ли нам офицеры, о которых вы говорите, возможность выставить против Сталина русскую армию? Не армию наемников. Она должна получить свое задание от национального русского правительства. Только высшая идея может оправдать выступление с оружием в руках против правительства своей страны.[15]
В конце разговора капитан Штрик-Штрикфельдт попросил изложить свои мысли в письменной форме.
Все эти допросы, или даже разговоры, обыкновенная работа немецкой разведки.
При разговорах с Власовым иногда присутствовал пленный полковник Владимир Ильич Боярский, который в отличие от Власова был настроен более резко антисталински.
Андрей Андреевич часто советовался с ним. В итоге, на основе соображений, обсужденных в беседах, Власов и Боярский составили и подготовили доклад в виде плана. В своих воспоминаниях Штрик-Штрикфельдт написал: «Набросок плана был хорош, но, увы, слишком многословен. Из моего опыта я уже знал, что «пруссакам» следует все давать в сжатом, сухом изложении».[16]
После получения указаний начальника Ронне Вильфрид Карлович добросовестно сократил и переработал доклад, который получил название меморандума. Вот выдержки из него:
«1. Правительство Сталина в связи с потрясающими военными поражениями, нанесенными немецкими войсками, а также в силу его неспособности организовать военные действия и тыл (например, голод в стране, расстройство народного хозяйства) потеряло свою популярность среди населения и особенно в армии...
2. В ведущих кругах армии и народа все яснее пробуждается сознание бесполезности и бесперспективности дальнейшего ведения войны, которое приводит лишь к уничтожению миллионов людей и разрушению материальных ценностей...
3. Офицерский корпус Советской Армии, особенно попавшие в плен офицеры, которые могут свободно обмениваться мыслями, стоят перед вопросом: каким путем может быть свергнуто правительство Сталина и создана новая Россия. Всех объединяет желание свергнуть правительство Сталина и изменить государственную форму...
4. Сталин, используя особенности России (бесконечные просторы, огромные потенциальные возможности) и патриотизм народа, поддерживаемый террором, никогда не отступит и не пойдет на компромисс. Он станет вести войну, пока не будут исчерпаны все силы и возможности...
5. Если принять во внимание миллионное население оккупированных областей и огромное количество военнопленных и учесть их враждебное отношение к правительству Сталина, то можно допустить, что эти людские массы составят ядро внутренних сил, которые под руководством Германского правительства ускорят давно назревающее возникновение нового политического порядка в России, что должно произойти параллельно осуществляемому немцами созданию новой Европы... Исходя из вышеизложенного, мы передаем на ваше рассмотрение следующее предложение:
· Создать центр формирования русской армии и приступить к ее созданию;
· Независимо от своих военных качеств эта русская армия придаст оппозиционному движению характер законности и одним ударом устранит ряд сомнений и колебаний, существующих в оккупированных и неоккупированных областях и тормозящих дело создания нового порядка;
· Это мероприятие легализует выступление против России и устранит мысль о предательстве, тяготящую всех военнопленных, а также людей, находящихся в неоккупированных областях...
Бывший командующий 2-й армией
генерал-лейтенант Власов
Бывший командир 41-й стрелковой дивизии
полковник Боярский
Винница 8.8.1942 г.
Перевел капитан Петерсо».[17]
После прочтения доклада полковник Ронне остался вполне доволен. Он несколько раз беседовал с Власовым и в заключение процесса вербовки сказал Штрик-Штрикфельдту: «В случае совместной работы с русскими я отдал бы генералу Андрею Андреевичу Власову предпочтение перед всеми другими».[18]
Из всего выше сказанного становится ясно, что в целях немецкой пропаганды фигура Власова была наиболее приемлемой и целесообразной:
1. Он имел высокую должность как военнопленный генерал Красной армии, самое высокое воинское звание в плену - генерал-лейтенант. Таких у немцев в лагерях были единицы.
2. Внешний вид: рост, заметная худощавая фигура. Народные корни и духовное образование.
3. Умение говорить и говорить много, философствуя.
4. Знание народа, народной жизни. Умение преподнести себя, умение поторговаться. Некая независимость.
На все это и было обращено внимание немцев. Генерал-лейтенант Власов великолепно подходил на роль главы Русского Освободительного движения.
Несколько слов о Боярском (Баерский Владимир Гелярович). Боярский Владимир Ильич был ровесником Власова. Поляк по национальности, он родился в 1901 г. в селе Киевской губернии. В 1922 г. окончил рабфак. В Красной армии с 1920 г. Весной 1922г. зачислен курсантом на 4-е пехотные курсы, а в 1923-м - курсантом во 2-ю пехотную школу в Тифлисе. В 1925 г. - слушатель высших стрелково-тактических курсов усовершенствования комсостава РККА в Москве. Затем командир роты. С декабря 1928 г. - помощник командира батальона, с октября 1929 г. - командир батальона, с января 1930-го - помощник начальника штаба полка. В июле 1930 г. - начальник штаба. Осенью 1932 г. временно исполнял должность командира полка. С 1934 г. - слушатель Военной академии имени Фрунзе. В 1937 г. - преподаватель на курсах «Выстрел», майор. Осенью 1938 г. приказом НКО СССР №1621 уволен в запас, но уже весной 1939 г. призван из запаса и назначен помощником начальника штаба дивизии. С лета 1940 г. - заместитель начальника штаба стрелкового корпуса, подполковник. В 1941 г. - полковник, начальник оперативного отдела стрелкового корпуса. С 26 марта - начальник штаба корпуса. 13 сентября 1941 г. назначен командиром 41-й стрелковой дивизии. Весной 42-го дивизия была отправлена на фронт и разбита. В плену с 25 мая, где принял псевдоним «Владимир Ильич Боярский». Приказом ГУК НКО СССР №0627 - 43 г. объявлен пропавшим без вести. После меморандума его освободили из лагеря и 1 сентября назначили командиром экспериментальной части РННА в группе армий «Центр» в районе Смоленска для воплощения в жизнь идеи формирования русской армии.[19]
А Власова 17 сентября привезли в Берлин, в так называемый «штаб» русских сотрудников отдела пропаганды Верховного командования на Викториаштрассе, 10.[20]
Глава
II
. Русская национальная народная армия
Большие потери вермахта в 1941-1942 гг. заставили немецкое Верховное командование искать дополнительные пути по комплектованию своих частей «унтерменшами». Проводниками этой идеи на центральном участке Восточного фронта были генералы фон Шенкендорф, Штиф, полковник фон Штауффенберг, Алексис фон Ронне, барон Фрейтаг-Лорингхофен.[21]
Под их патронажем была осуществлена акция, получившая наименование «Русская национальная народная армия» (РННА). С русской стороны инициатива формирования этой воинской части принадлежала берлинскому эмигранту, радиоинженеру Сергею Никитичу Иванову. Используя свои связи, он предложил сформировать русскую часть для ведения антисоветской борьбы и последующего создания новой России.
Уже в марте 1942г. Иванов, заручившись поддержкой командующего группы армий «Центр» фон Клюге, получил у него разрешение на отбор военнопленных из концлагерей, располагавшихся в тылу группы армий «Центр». Ставка Верховного командования проект утвердила.[22]
Организационная группа, состоящая из соратников Иванова, разместилась в Смоленске. В нее входили эмигранты: К.Г. Кромиади, И.К. Сахаров, И. Юнг и другие.
Кромиади (Санин) Константин Григорьевич (1893-1990). Грек. Участник Первой мировой войны в чине поручика. Гражданскую войну окончил полковником. В 20-30-е годы проживал в Берлине, работал таксистом.
В начале сентября 1941 г. приглашен работать в Министерство по делам восточных территорий. До декабря 41-го в составе комиссии министерства объезжал лагеря для военнопленных. Ввиду крайне негативной реакции на условия содержания военнопленных от работы в комиссии отстранен. В акции комендант штаба.[23]
Сахаров (Левин) Игорь Константинович (1912—1977). Русский. В 1923 г. выехал в Берлин к отцу. В начале 30-х служил офицером в Аргентине, Уругвае и Китае, затем воевал в Испании в армии Франко. [24]
С 1940 по 1942 г. жил в Берлине. В акции заместитель Иванова.
Юнг Игорь Леонидович (1914—1971). Немец. Сын офицера царской армии. После революции выехал за границу. В конце 30-х г. вступил в НТС. Жил в Берлине.[25]
Местом постоянной дислокации был избран поселок Осинторф,[26]
располагавшийся в 6 км от ст. Осиновка на железной дороге Орша - Смоленск в Белоруссии. Там находился поселок торфоразработчиков, до войны рассчитанный на 10 тыс. рабочих.
От немцев присутствовали обер-лейтенант Бурхардт с командой связи из 20 солдат и начальник абверкоманды-203 подполковник фон Геттинг-Зеебург.
С первой партии из 20 военнопленных началось развертывание части. Агитаторы РННА выезжали в лагеря и, выступая перед пленными, разъясняли им задачи формирования. После записи добровольцев шел отбор пригодных кандидатур. В их число не входили летчики и танкисты, считающиеся самыми надежными специалистами большевистского режима.
Кромиади сам отбирал людей для РННА и к июлю 1942 г. довел ее численность до 5 стрелковых батальонов, 1 легкой артиллерийской батареи, учебной, санитарной и транспортной частей, а также курсов усовершенствования комначсостава.[27]
К августу 1942г. РННА насчитывала 1500 человек и уже в июне - августе четыре раза выделяла свои подразделения для борьбы с партизанами.[28]
Сахаров с конца мая фактически командовал оперативной группой РННА (около 300 человек) в боях против подразделений блокированного в районе Дорогобужа 1-го гвардейского кавалерийского корпуса генерала П.А. Белова. Тот же Сахаров вместе с Ивановым в мае посещал шталаг ХШ-А в Луккенвальде под Берлином, где содержался командующий 19-й армией Западного фронта генерал-лейтенант М.Ф. Лукин, с целью убедить Лукина возглавить РННА, но тот отказался.[29]
После этой поездки С.Н. Иванов заболел тифом и был отправлен на лечение в Берлин. Вскоре из руководства РННА были удалены все эмигранты.
Боевые действия против партизан негативно влияли на личный состав так называемой армии из военнопленных. Начались переходы на сторону своих. Уходили десятками и сотнями. 1 сентября 1942 г. РННА принял полковник В.И. Боярский. Начальником организационно-пропагандистского отдела штаба РННА был назначен бывший бригадный комиссар РККА Г.Н. Жиленков (17 августа, 1942).Немного о нем.
Жиленков Георгий Николаевич родился в 1910г. в Воронеже. Русский. Из крестьян. Член ВКП(б) с 1929 г. С 1925 по 1929 г. работал подручным слесаря и слесарем. С августа 1929 г. на комсомольской работе. С февраля 1930 г. -заведующий производственным сектором Воронежского ОК ВЛКСМ. В 1931 г. закончил индустриально-технический техникум в Москве. С октября по февраль 1934 г. - ответственный секретарь партийного комитета техникума. С февраля по июль 1938 г. - директор ФЗУ завода «Калибр», затем секретарь парткома этого завода. С января 1940 г. — 2-й секретарь Ростокинского РК ВКП(б) Москвы. 16 апреля 1939 г. награжден орденом Трудового Красного Знамени. В июне 1941 г. член Военного Совета 32-й армии, бригадный комиссар. 14 октября взят в плен под Вязьмой. Скрыл должность, звание и фамилию. До мая 1942г. служил шофером в транспортной колонне 252-й пехотной дивизии вермахта под фамилией Максимов. 23 мая выдан лесником гжатского лесничества и арестован. На допросах дал правдивые показания и заявил желание бороться против советской власти. Переведен в Берлин в отдел пропаганды особого назначения, где находился до августа.[30]
При Жиленкове и Боярском численность РННА выросла до 8000 человек. Некоторые батальоны были сведены в полки, и РННА расширилась до бригады. Жиленков организовал собственную газету «Родина» и библиотеку. Осенью 1942 г. части бригады использовались для ведения антипартизанских операций. В районе Березино проверялась боевая выучка двух батальонов, а чуть позже под Великими Луками три батальона РННА прорывали кольцо советского окружения. Все они не смогли выполнять поставленные перед ними задачи. Они были рассеяны и практически полностью уничтожены советскими частями.
В октябре 1942 г. РННА посетил генерал-фельдмаршал фон Клюге. Он приказал разоружить бригаду, переодеть в немецкую форму, разделить на отдельные батальоны и передать вермахту. Боярский с Жиленковым отказались выполнить этот приказ, за что были арестованы и отправлены в Берлин. Той же ночью 300 человек с оружием ушли в лес к партизанам. По факту неповиновения было проведено исследование, и «недоразумение» выяснилось.
Оружие бойцам вернули, а командиром бригады назначили начальника штаба РННА майора Риль.[31]
Риль Рудольф Фридрихович (он же Кабанов Владимир Федорович). Родился в 1907 г. в Самаре. Немец. Из служащих. В 1921 г. окончил сельскую школу, в 1925 г. - семилетнюю школу. Член ВКП(б) с 1931 г. В РККА с 1928 г. - курсант полковой школы младшего комначсостава артиллерийского полка, курсант Московской артиллерийской школы. С сентября 1933 по март 1934г. обучался на вечернем отделении комвуза. С 1934 г. курсовой командир школы.
С 1935 г. помощник командира батареи школы. В 1936 г. - старший лейтенант, слушатель Военной академии им. Фрунзе. С 1938 г. - капитан. В 1939 г. окончил академию и был назначен помощником по строевой командира полка, затем начальником штаба корпусного артполка. Помощник командира по строевой части. В 1940 г. - майор, начальник 1-го (оперативного) отдела артиллерийского управления УрВО. 14 сентября 1941 г. - начальник оперативного отделения артиллерийского управления 22-й армии Западного фронта в соответствии с приказом по армии № 0116. В плену с осени 1941 г. С конца года - сотрудник одного из подразделений абвера в Витебске.
Но уже в ноябре на сторону партизан перешло около 600 человек. Риль был отстранен от должности и арестован. Так перестала существовать РННА. Эксперимент не удался.
Личный состав переодели в немецкую форму и переформировали в 700-й добровольческий полк. Сначала он участвовал в боях с партизанами в районе
Шклова и Могилева, а в 1943 г. был переброшен во Францию.[32]
Глава
III
. Власов в Берлине
В конце августа 1942 г. капитан Штрик-Штрикфельдт приехал в Берлин: «Так называемый штаб русских сотрудников отдела Военной пропаганды (ВПр) ОКВ находился на Викториаштрассе 10, в помещениях отдела, но за замками и запорами. Решетки на окнах, убогие деревянные топчаны, на них мешки с соломой. Запрет выхода в город. Вечером запирались и двери комнат. Я был потрясен: значит, даже ОКВ в Берлине не смог добиться для своих работников ничего лучшего. Скудную еду приносили ежедневно из какой-то столовой на Потсдамер-плац, а солдаты из охраны часто добавляли кое-что из собственного пайка, чтобы несколько улучшить питание русских. Они считали, что тот, кто работает с нами, должен быть, по крайней мере, сыт. Не были ли они лучшими политиками, чем их высокое начальство?
Старший лейтенант Дюрксен дружественно встретил меня. Моим непосредственным начальником стал капитан Гроте. Начальником отделения ВПр/ТУ, к которому принадлежали Гроте и Дюрксен, а теперь и я, был полковник Марти».[33]
Капитан Николай фон Гроте происходил из балтийских немцев. По профессии журналист, он с началом войны стал сотрудником отдела армейской пропаганды (ВПр).[34]
Старший лейтенант Дюрксен был чистокровным немцем. Именно он по приказанию отдела пропаганды ОКВ был командирован в ОКХ с целью уговорить Власова подписать листовку, которую Гроте должен был размножить и организовать ее «распространение» за линией фронта. Идея была такова, что если эта листовка увеличит число перебежчиков, то, значит, ОКХ и отдел пропаганды не зря едят свой хлеб. Эта листовка и стала для Власова дорогой в Берлин.[35]
Еще до приезда Дюрксена полковник фон Ронне спрашивал Власова:
— Готовы ли вы подписать обращение к Красной армии, призывающее солдат прекратить сопротивление и переходить на германскую сторону?[36]
Власов категорически отказался. Однако это был трезвый расчет, и ничего более. Ведь был уже меморандум - первый шаг.
А Ронне продолжал упрашивать Власова:
— Вы поймите, без явных успехов трудно заставить начальство согласиться на следующий шаг. Этот явный успех в глазах высшего командования был бы очевиден из роста числа перебежчиков после вашего призыва к красноармейцам.
— Они будут переходить и без моего призыва нарушить свой долг, — немного помолчав, заметил Власов.[37]
После Ронне к уговорам Власова приступил Штрик-Штрикфельдт:
— Генерал, ваше обращение нужно нам, чтобы доказать политикам, что офицеры и солдаты Красной армии готовы слушать вас и следовать за вами, как за русским и патриотом. Когда они это поймут мы приблизимся к нашей цели. А до тех пор, дорогой Андрей Андреевич, нам не остается ничего иного, как идти тернистым путем борьбы против Сталина и против...
— Против этих слепых идиотов вокруг Гитлера.
— Совершенно верно!
— Здесь все совсем иначе, чем в Москве! Вы берете на себя ответственность и действуете по вашей совести. Такое у нас немыслимо. Малейший намек диктатора — и все падают ниц.
— Так вы поможете нам? — спросил Вильфрид Карлович.[38]
Власов попросил сутки на размышление, и первая листовка появилась. Текст был составлен Боярским и дополнен Власовым.
Штрик-Штрикфельдт вспоминал: «В своем заношенном обмундировании военнопленных с большими буквами «SU» на спине русские «сотрудники» ОКВ могли выходить в город лишь строем в сопровождении конвоя. Власов отказался участвовать в этих «прогулках» для увеселения гуляющих в Тиргартене берлинцев. Он оставался в своей комнате.
Время от времени этих «сотрудников» привлекали некоторые министерства для консультаций, в качестве знатоков по различным специальным вопросам (например, по сельскому хозяйству). Из этого сама собой возникла необходимость в ослаблении их изоляции. Мы решили, прежде всего, добыть гражданскую одежду и улучшить общие условия жизни и работы пленных».[39]
Здесь на Викториаштрассе Власов знакомится с Мелентием Александровичем Зыковым. По словам самого Зыкова, ему тогда было 40 лет. О своем прошлом он рассказывал достаточно много. Но всегда по-разному. Сначала он представлялся как Мелентий Евлампиевич, а чуть позже вдруг стал Мелентием Александровичем.
Во время Гражданской войны Зыков якобы был комиссаром, что на самом деле вызывает большие сомнения. После Гражданской он работал литературным критиком, преподавал в Москве в институте имени Герцена и публиковал статьи о русской литературе XVIII века. Он же говорил, что в качестве журналиста сотрудничал в «Известиях» при Бухарине. А став зятем наркома просвещения А.С. Бубнова, Зыков сблизился с Николаем Ивановичем Бухариным, став марксистом до мозга костей.
По словам Зыкова, Сталина он ненавидит за тот еврейский погром, который Сталин учинил в ЦК ВКП(б), в НКВД и в правительстве. После ареста и расстрела Бухарина Зыков сам загремел в лагерь. Лишь война спасла его. Он попросился на фронт и вскоре стал батальонным комиссаром. Мало что известно и о том, как Зыков попал в плен к немцам. Вроде бы он сдался под Батайском Ростовской области в 1942 г.
В плену он успел написать меморандум о политическом аспекте военных действий и его якобы заметил сам Геббельс.[40]
Мелентия Александровича выдавали типично еврейские черты лица и однажды Власов спросил Штрик-Штрикфельдта:
— Сумеем ли мы сохранить Зыкова в штабе, поскольку он, видимо, еврей?
— За безопасность Зыкова поручился Гроте, которому подчиняется «штаб русских сотрудников». Но когда будет сформировано наше собственное русское воинское соединение и начальником станете вы, то нам вместе придется отстаивать Зыкова, - ответил Вильфрид Карлович.
— Зыков - единственный из всех, встреченных здесь мною до сих пор; второго Зыкова мы так легко не найдем. Да и в Советском Союзе мало людей такого калибра - всех их отправил на тот свет товарищ Сталин.[41]
Глава
IV
. Штаб Власова
Приступая к созданию так называемого «своего штаба», Власов вместе со Штрик-Штрикфельдтом посетили ряд лагерей военнопленных в ближайших окрестностях Берлина.
Вильфрид Карлович вспоминал: «При наших посещениях лагерей военнопленных мы видели, что настроение было подавленное. Советские генералы в большинстве своем становились просоветскими, вернее, стали думать в отчетливо национально-русских категориях. Во всяком случае, враждебность к немцам росла. Разочарованы и озлоблены были и те офицеры, которые, попав в плен, еще год назад были готовы бороться против коммунистической диктатуры на стороне немцев...
Власов ездил из лагеря в лагерь и спрашивал, спрашивал. Лишь немногие генералы сами узнавали Власова. Остальным он скромно называл свое имя. Свои разговоры с пленными товарищами он обычно начинал со слов о долге помочь, по добровольному решению, страдающим соотечественникам. При этом он подчеркивал, что это служение народу становится тем более высшим долгом бывших советских штаб-офицеров, что национал-социалисты следят за всем с недоверием и стараются подавить каждое проявление этого осознанного долга. В такой тяжелой обстановке надо помогать друг другу и быть примером. Это были простые и в то же время необычные слова, и они производили впечатление».[42]
В Берлинском лагере, при отделе пропаганды состоялось знакомство Власова с генералом Малышкиным, который пошел на сотрудничество якобы после заверений Власова, что он не получает от немцев никаких субсидий:
— Я - русский, один из миллионов пленных. Я не изменник, что бы Сталин ни говорил о военнопленных. Я люблю свой народ и хочу ему служить. Я могу это делать, только выступая за свободу и благополучие каждого. Пока что я больше ничего не могу. Я могу достичь каких-то успехов в борьбе за улучшение положения в лагерях военнопленных, если я твердо встану на защиту свободы и человеческого достоинства русского человека. Я. не немецкий наемник! Многие немецкие офицеры искренне хотят помочь русским людям. Они предложили мне поддержку. Я решился сотрудничать с ними. Будущее покажет, что надо делать дальше.[43]
Малышкин Василий Федорович, родился в 1896 г., русский, из служащих. С 1908 по 1916г. учился в гимназии. В 1916г. рядовой запасного пехотного полка. В 1917г. учился в Чугуевском военном училище. Прапорщик. Участник Гражданской войны. В 1918 г. дважды ранен. Награжден орденами Красного Знамени и «Знак Почета». Член ВКП(б) с 1919 г. В РККА — с апреля 1918г. Командир роты, батальона и помощник командира полка. До 1924 г. командир ряда стрелковых полков. Учился в Военной академии РККА, по окончании которой был назначен начальником штаба дивизии в Могилеве. В октябре 1930 г. - начальник штаба курсов усовершенствования комсостава «Выстрел». С ноября 1931 г. - начальник сектора управлений военно-учебных заведений. С декабря 1933 г. - начальник пехотной школы в Киеве. В мае 1935 г. назначен военным комиссаром и командиром 99-й стрелковой дивизии. С декабря 1936 г. — заместитель начальника штаба ЗабВО. С августа 1937 г. - начальник штаба 57-го особого корпуса в Улан-Удэ. 9 августа 1938 г. арестован как «враг народа». На следствии признал себя виновным, но на заседании суда от своих показаний отказался. Реабилитирован в декабре 1939 г. и назначен старшим преподавателем в Академию Генерального штаба. С 12 июля 1941 г. комбриг Малышкин начальник штаба 19-й армии Западного фронта. В октябре 41-го ему было присвоено звание "генерал-майор". 24 октября в окружении под Вязьмой, во время ночевки у костра, взят в плен. В этот момент был одет в гражданскую одежду и представился рядовым. В лагере военнопленных под Вязьмой он был опознан и выдан одним из сотрудников штаба. Находился в лагерях под Смоленском, в Фюрстенберге на Одере. В плену голодал, перенес дизентерию и тиф, испытал на себе жестокое обращение немцев.[44]
Работать с Власовым согласился и генерал Благовещенский.
Благовещенский Иван Алексеевич родился в 1893 г., русский, из семьи священника. В 1914 г. окончил Виленское пехотное училище. Участвовал в Первой мировой — штабс-капитан. Участник Гражданской войны. Член ВКП(б) с 1921 г. В РККА - с 1918 г. В 1924 - 1926г. - помощник начальника курса Военно-морского училища им. Фрунзе. С 1926 г. - начальник курса. С 1929 г. - начальник строевого отдела Военно-морского училища им. Дзержинского. С 1931 г. - преподаватель Военно-морского училища связи. В мае 1934 г. окончил вечернее отделение ВАФ. 2 декабря 1935 г. присвоено звание «майор». С 1936 г. - начальник штаба Южно-Кавказского УРа Черно-морского флота, с 1938 г. - начальник курсов усовершенствования командного состава запаса Черноморского флота. 4 марта 1938 г. присвоено звание «полковник». 10 июня 1939 г. награжден орденом Красного Знамени, а 3 ноября присвоено воинское звание - «комбриг». С 1939 по 1940г. - начальник учебно-строевого отдела штаба учебного отряда подводного плавания в Ленинградском ВМУ им. Кирова. В 1940-1941 гг. - начальник курсов подготовки начсостава. В апреле 1941 г. назначен начальником училища ПВО ВМФ в Либаве. 21 мая присвоено воинское звание «генерал-майор береговой службы». В конце июня - начальник обороны северо-восточного участка блокированной Либавы. 6 июля при попытке выйти из окружения взят в плен. Доставлен в Шяуляй, а затем этапирован в Тильзитский лагерь военнопленных. С конца июля содержался в Офлаге ХШ-П в Хаммельбурге. Пошел на сотрудничество с немцами добровольно. Подписал обращение к германскому командованию о создании боевых частей из военнопленных. В ноябре 1941 г. вступил в «Русскую трудовую народную партию» и впоследствии являлся членом комитета этой организации и председателем партийного суда.[45]
В декабре 1942г. капитан Штрик-Штрикфельдт организовал встречу Власова в отделе пропаганды с генерал-лейтенантом Понеделиным[46]
- бывшим командующим 12-й армией. На предложение Власова принять участие в работе по созданию русской добровольческой армии Понеделин наотрез отказался. Он заявил, что немцы только обещают сформировать русские части, а на самом же деле им нужно только имя, которое они могли бы использовать в целях пропаганды.
Следующая встреча была с генерал-майором Снеговым[47]
- бывшим командиром 8-го стрелкового корпуса. Он также отказался, но по другим мотивам. Снегов боялся за судьбу своих родственников проживающих в Советском Союзе.
Была и еще одна встреча. Штрик-Штрикфельдт отвез Власова в один из лагерей под Берлином, где Власов встретился с генерал-лейтенантом Лукиным - бывшим командующим 19-й армией, у которого после ранения была ампутирована нога и не действовала правая рука.
В присутствии немцев Лукин высказался враждебно по отношению к Советскому правительству, однако после того, как Андрей Андреевич изложил ему цель своего приезда, он наедине сказал, что немцам не верит, служить у них не будет, и предложение Власова не принял.[48]
Глава
V
. Русский центр Власова
Из воспоминаний Штрик-Штрикфельдта: «Прошло почти три месяца со времени переговоров о русском центре в ОКХ. Тогда уже намечалось организовать, в первую очередь, координационный центр, который должен был изучать политические и психологические проблемы русского освободительного движения.
Конечно, лишь под флагом «пропаганды» можно было в тех условиях создать без помех такой центр политического ведения войны или, точнее, «русский центр для генерала Власова».
Из этого вытекало, что такой центр лучше всего прикрепить к Отделу ОКВ/ВПр под начальством генерала фон Веделя. Это и было сделано с согласия Веделя и при содействии генерала Гелена и полковника графа фон Штауфенберга. Итак, был создан «Отдел восточной пропаганды особого назначения», а начальником его был назначен я».[49]
Отдел приравняли к батальону. Первоначальный штат предполагался на 40-50 человек, но Штрик-Штрикфельдт попросил разрешение на 1200 человек. Начальник отдела ВПрЛУ полковник Мартин скрипя сердце подписал бумагу.[50]
Отделу Восточной пропаганды особого назначения в конце концов был выделен барачный лагерь неподалеку от деревушки Дабендорф, к югу от Берлина. Раньше он использовался для французских военнопленных и был подчинен командующему 3-м военным округом (Берлин). Дабендорф был подчинен: в области управления - 3-му военному округу (Берлин); в части заданий - Отделу пропаганды ОКВ (ВПрЛУ); ФХО (Гелену) и «генералу добровольческих частей» (сперва генералу Гельмиху, потом генералу Кестрингу).
Лагерь Дабендорф, расположенный на опушке леса (с траншеями на случай воздушной бомбардировки), был маленьким барачным городком с собственным снабжением. Бюджет по русскому персоналу включал: содержание восьми генералов, 60 старших офицеров и нескольких сотен младших. Соглашение с Отделом Ин
По немецкому личному составу штат включал двадцать одну офицерскую должность.
После этого Власов и его сотрудники, а также и весь редакционный штаб с Викториаштрассе были формально освобождены из плена и переведены на бюджет Дабендорфа. А в нем разместилась русская редакция, которая готовила регулярные выпуски обеих русских газет - «Заря» (для военнопленных) и «Доброволец» (для добровольцев - «вспомогательный персонал»).
В декабре 1942 г. Власов поставил перед Штрикфельдтом вопрос о передаче под его командование всех сформированных русских частей и объединении их в армию.[51]
Штрикфельдт ответил, что передача всей работы по формированию русских частей задерживается из-за отсутствия русского политического центра. Украинцы, белорусы, кавказцы имеют в Германии свои руководящие политические организации и в связи с этим получили возможность формировать свои национальные части, а поэтому Андрей Андреевич должен прежде создать какой-то русский политический центр. Понимая серьезность доводов, выдвигаемых Штрикфельдтом, Власов обсудил этот вопрос с Малышкиным и Зыковым, и при участии Штрикфельдта выпустили от себя документ, в котором объявили о создании «Русского комитета».
Все дело в том, что план деятельности «Русского освободительного комитета в Смоленске» родился в недрах Отдела Генерального штаба «Иностранные войска Востока» (ФХО). В августе 1942 г. штаб группы армий «Центр» одобрил этот план.[52]
По соглашению между отделами ФХО и ОКВ/ВПр воззвание комитета должно было быть отпечатано и сброшено на Сталинградском фронте в количестве миллиона экземпляров. В воззвании предполагалось ясно наметить политические цели. Прошло время, но ничего не было сделано. В свое время получивший разрешение на издание листовки с 13-ю пунктами, включавшими политическую программу, капитан фон Гроте все же подготовил такой документ. Публикация его также не состоялась.
Тем не менее, Штрик-Штрикфельдт его передал Власову. Зыков переработал все 13 пунктов, внеся туда призыв к населению, а Вильфрид Карлович добился разрешения на публикацию через своего знакомого военного врача частей СС у министра по делам Востока Розенберга. Уже через несколько часов ротационные машины отпечатали несколько миллионов листовок со «Смоленским воззванием» и 13 января 1943 года было опубликовано. В нём говорилось:
«Друзья и братья! Сталинизм - враг русского народа. Неисчислимые бедствия принес он нашей Родине и, наконец, вовлек русский народ в кровавую войну за чужие интересы. Эта война принесла нашему Отечеству невиданные страдания. Миллионы русских людей уже заплатили своей жизнью за преступное стремление Сталина к господству над миром, за сверхприбыли англо-американских капиталистов. Миллионы русских людей искалечены и навсегда потеряли трудоспособность. Женщины, старики и дети гибнут от холода, голода и непосильного труда. Сотни русских городов и тысячи сел разрушены, взорваны и сожжены по приказу Сталина.
История нашей Родины не знает таких поражений, какие были уделом Красной Армии в этой войне. Несмотря на самоотверженность бойцов и командиров, несмотря на храбрость и жертвенность русского народа, проигрывалось сражение за сражением. Виной этому - гнилость всей большевистской системы, бездарность Сталина и его главного штаба.
Сейчас, когда большевизм оказался неспособным организовать оборону страны, Сталин и его клика продолжают с помощью террора и лживой пропаганды гнать людей на гибель, желая ценою крови русского народа удержаться у власти хотя бы некоторое время.
Союзники Сталина - английские и американские капиталисты - предали русский народ. Стремясь использовать большевизм для овладения природными богатствами нашей Родины, эти плутократы не только спасают свою шкуру ценою жизней миллионов русских людей, но и заключили со Сталиным тайные кабальные договоры.
В то же время Германия ведет войну не против русского народа и его Родины, а лишь против большевизма. Германия не посягает на жизненное пространство русского народа и его национально-политическую свободу.
Национал-социалистическая Германия Адольфа Гитлера ставит своей задачей организацию Новой Европы без большевиков и капиталистов, в которой каждому народу будет обеспечено почетное место».[53]
Смоленская декларация породила необходимость в информации о Русском Комитете и Русской Освободительной Армии. Можно утверждать, что с этого времени советские граждане состоявшие на службе Вермахта стали считать себя членами РОД.
Это был третий шаг генерала Власова. Он подписался под этим воззванием.
После воззвания Власов посетил Дабендорф, где были открыты курсы по подготовке пропагандистов для работы среди военнопленных.
Русским руководителем учебной части Власов назначил сперва генерала Благовещенского, но вскоре заменил его более энергичным Трухиным.
Иван Алексеевич Трухин родился в 1896 г., в Костроме, из дворян, русский. В 1906 г. закончил начальную школу, в 1914г. - 2-ю костромскую гимназию, в 1916г. - первые два курса юридического факультета МГУ и 2-ю Московскую школу прапорщиков. Беспартийный. В РККА - с 1918г. Участник Гражданской войны: командир отделения, командир роты. С июля 1920 г. - командир батальона, а в октябре назначен командиром стрелкового полка. С января 1921 г. снова командир батальона, затем отпуск по болезни. С августа 1921 г. - командир роты на Костромских пехотных курсах. В сентябре 1922 г. зачислен слушателем в ВАФ. В 1924 г. награжден орденом Красного Знамени. По окончании ВАФ в августе 1925 г. назначен начальником штаба и исполняющим должность командира 133-го стрелкового полка 45-й стрелковой дивизии УВО. С сентября 1926 г. — начальник штаба 7-й стрелковой дивизии. В январе 1931 г. назначен начальником штаба 12-го стрелкового корпуса ПриВО. С февраля 1932 г. преподаватель в ВАФ, а с апреля 1934 г. - начальник кафедры методики боевой подготовки. В 1935 г. - полковник. В октябре 1936 г. - слушатель АГШ. В октябре 1937 г. - старший руководитель курса, с ноября 1939 г. – старший преподаватель кафедры оперативного искусства. В 1940 г. ему присвоено воинское звание "генерал-майор". С августа - заместитель начальника 2-го отдела Управления боевой подготовки РККА.
28 января 1941 г. - начальник оперативного отдела и заместитель начальника штаба ПрибОВО, с 28 июня - заместитель начальника штаба Северо-Западного фронта. 27 июня ранен и захвачен в плен. 30 июня доставлен в сборный лагерь в Шталуленен, а затем в Офлаг ХШ-D в Хаммельбург. В октябре дал письменное согласие на борьбу с советской властью, вступил в РТНП...[54]
Вместе с Трухиным в Дабендорф прибыли и представители НТС. Началась совместная работа эмигрантов с бывшими советскими гражданами.
А тем временем в Восточной Пруссии в Летцене было организовано учреждение генерала Восточных войск, подчиненного ОКХ. Так в рамках «германской организации» немцы попытались охватить всех добровольцев.
Генералом Восточных войск по просьбе полковника Ронне был назначен генерал-майор Гельмих. Теперь все русские, украинцы, прибалтийцы, кавказцы и другие народы, находящиеся на службе у немцев, стали считаться «восточными».
Генерал Гельмих, как и большинство его офицеров, не говорил по-русски. Более того, он совершенно ничего не знал об этом народе. Не понимал он и Власова.
При первой встрече с этим генералом Власов просил о выделении русских подразделений из немецких воинских частей и быстром сведении в национальные русские дивизии.
Убеждая Гельмиха, Власов говорил:
— Это то, что, может быть, еще сможет нанести Сталину смертельный удар![55]
Немецкий генерал соглашался на изменение наименования «восточные войска» на «добровольцы», но при этом подчеркнул, что подчинение добровольцев русскому главному командованию - дело политики.
— Тут решают политики, — говорил он. — И я ничего не могу сделать. Моя задача - сперва учесть всех добровольцев, а затем заботиться о том, чтобы они, как каждый германский солдат, получали свое жалование и были приравнены в правах к немецким военнослужащим.
— И когда вы думаете закончить учет и снаряжение всех добровольцев? — спросил Власов.
— Несмотря на все мои усилия, я пока не могу получить от командиров немецких частей достоверных цифр об имеющихся у них «хиви».[56]
Пополнения из Германии в данное время практически прекратились, и каждый немецкий командир боялся ослабления своей части, если у него отберут «хиви».
Разговор был окончен. О нем Гельмих подробно доложил в ОКХ, где получил следующий ответ: Власов должен пока что ограничиваться ролью «пропагандной фигуры для солдат Красной Армии».
После официального признания «добровольцев» встал вопрос о формулировке присяги. По утверждению Штрик-Штрикфельдта: «Русские и добровольцы других национальностей, по нашему мнению, не должны были, да и не хотели присягать Третьему рейху. Сошлись на том, что присяга должна приноситься своему «свободному народу и Родине».[57]
Но Розенберг требовал одновременно и присяги на верность Гитлеру.
В конце концов, более гибкие русские при поддержке Гроте нашли «переходную формулировку», как они ее называли, отвечавшую требованиям обеих сторон: русские должны были присягать на верность русскому народу (другие национальности — соответственно своим народам). В то же время все добровольцы скрепляли присягой подчинение «Гитлеру как верховному главнокомандующему всех антибольшевистских вооруженных сил».
Не все могли примириться и с такой формулировкой, и многие русские офицеры из лагеря Дабендорф предпочли возвратиться в лагеря военнопленных.
Глава
VI
. Поездки на фронт
После получения согласия от фельдмаршала фон Клюге Власова стали готовить к поездке на средний участок фронта. Инициатором этой акции стало Восточное министерство. Удивительно, но только теперь, после воззвания «Русского комитета» и поражения Германии под Сталинградом, особенно резко встал вопрос об укреплении фронта и обеспечении безопасности тыла. Для сопровождения Власова выделили офицера штаба генерала фон Шенкендорфа, подполковника Шубута и капитана Петерсона.
Итак, Белосток - Минск - Смоленск. Подготовку поездки взял на себя отдел пропаганды штаба группы армий «Центр», возглавляемый майором Костом. Майор даже добился разрешения в штабе группы, чтобы Власову была предоставлена радиостанция в Бобруйске для обращения к населению. Но ОКВ запретило это радиообращение. Тем не менее руководитель радиостанции объявил, что в данный момент в радиостудии находится почетный гость: «Генерал Власов совершает инспекционную поездку по освобожденным областям и передает свои лучшие пожелания всем искренним русским патриотам...»[58]
Там же, в Смоленске, по инициативе городского самоуправления Власову была устроена встреча с представителями местной интеллигенции. Он выступил с сообщением о создании «Русского комитета» и переговорах, которые ведутся с немецким командованием, о формировании русских вооруженных сил для борьбы против советской власти».
Была и вторая поездка на северный фронт:
«В том же, 1943 г., я посетил Псков, где осмотрел батальон добровольческих войск и был на приеме у командующего германскими войсками, действовавшими под Ленинградом, генерал-фельдмаршала Буша, который попросил меня рассказать на собрании германских офицеров о целях и задачах «Русского комитета». Выступая на этом собрании, я заявил, что «Русский комитет» ведет активную борьбу против советской власти и что немцы без помощи русских уничтожить большевизм не смогут. Мое выступление явно не понравилось гнерал-фельдмаршалу Бушу.
Возвращаясь в Берлин, я остановился в Риге и выступил с антисоветским докладом перед русской интеллигенцией города, а также имел беседу с проживавшим в Риге митрополитом Сергием.
Встреча с митрополитом Сергием мне была организована немецким офицером, который ведал пропагандой в Риге, с целью установления контакта с русской православной церковью и использования духовенства для совместной борьбы с Советской властью.
Сергий, согласившись со мной о необходимости усилить борьбу против Советской власти, сказал, что он намерен создать святейший синод в областях, оккупированных немцами. При этом Сергий говорил, что только священники, выехавшие из Советского Союза, знают положение населения и смогут найти с ним общий язык, в то время как эмигрантские священники оторвались от советской действительности и авторитетом среди населения не пользуются. Я порекомендовал Сергию не торопиться с созданием синода, а прежде объединить духовенство для борьбы против большевизма и выяснить отношение населения к церкви».[59]
Во вторую поездку Власов поехал по приглашению фельдмаршала фон Кюхлера и генерала Линдеманна. Она состоялась с середины апреля до начала мая 1943 г.[60]
По мнению Штрик-Штрикфельдта, эта поездка была полным личным триумфом Власова, но в то же время она нанесла их движению страшный удар.
Перед отъездом Власова в ОКВ к Штрик-Штрикфельдту в феврале 1943 г. прибыл Сергей Фрелих. Бывший инженер и сын владельца большого коммерческого предприятия Риги предъявил документы от центрального штаба СА. Из них следовало, что Фрелих командируется в качестве связного офицера между штабом СА и штабом Власова. Этот немец, русский и латыш одновременно в дальнейшем станет опекать Андрея Андреевича и будет частенько заменять ему переводчика. По словам Фрелиха, генерал умел сразу почувствовать сущность обсуждаемого вопроса, и в результате собеседники быстро воодушевлялись и усваивали его идеи.
Однажды после выступления Власова в театре Смоленска к нему подошел заместитель германского начальника Смоленского района Никитин и начал спрашивать:[61]
правда ли, что немцы собираются делать из России колонию, а из русского народа рабочий скот? Правы ли те, кто говорит, что лучше жить в плохом большевистском СССР, чем под немецким кнутом? Почему до сих пор никто не сказал, что будет с нашей родиной после войны? Почему немцы не разрешают русского самоуправления в занятых областях?
Что мог ответить ему Власов, если он и сам не все понимал. После нескольких секунд раздумий следовали общие слова, общие фразы.
Власов лгал не только людям, но и самому себе, отвечая на конкретные вопросы, в общем.
Никакого триумфа у Власова не было. Это был триумф капитана Штрик-Штрикфельдта и его начальников, а также всей немецкой пропаганды ОКВ. Сделано было немало.
После возвращения Власова из Дабендорфа, лежащего вне Берлина и находившегося на положении лагеря с установленным распорядком жизни, перевели в скромную виллу на Кибицвег в одном из районов Берлина-Далеме. Здесь он поселился вместе с двумя главными помощниками - Малышкиными и Жиленковым, под охраной русской команды.
После своего возвращения Власов со своими сподвижниками разработал план операции по захвату еще не занятой германской армией полосы между бывшими царскими летними резиденциями Ораниенбаумом и Петергофом, а также по овладению Кронштадтом. Власов, по воспоминаниям Вильфрида Карловича, предлагал провести эту операцию сам с русскими добровольцами в составе двух дивизий. Его целью было удержать за собой Ораниенбаум и Кронштадт. Пока доклады об этом через генерала Гелена пошли наверх, готовилась пропагандистская акция под кодовым названием «Просвет». Задача этой акции заключалась в распространении по ту сторону Восточного фронта информации о том, что против советских войск стоят не только немцы, но и их борющиеся за свободную Россию бывшие боевые товарищи, и что при переходе на немецкую сторону их будут рассматривать не как военнопленных, а как равноправных соратников в рядах русской национальной части, если они того захотят, или же они смогут мирно работать.
Штрик-Штрикфельдт вспоминал: «Гелен возлагал большие надежды на эту операцию, при условии, что она будет проводиться в сотрудничестве с Власовым и в связи с освободительным движением. Санкции на это у него еще не было. Но уже было дано согласие на то, чтобы придать каждой фронтовой дивизии вермахта специальные группы русских, состоящие из пяти офицеров и пятнадцати иных чинов. Эти русские группы должны были пройти в Дабендорфе краткосрочные курсы, чтобы к концу апреля было подготовлено полторы тысячи человек. Их должны были прислать на Дабендорфские курсы из существующих добровольческих частей при генерале восточных войск. Авторы проекта надеялись, что специальные группы в результате переходов красноармейцев вскоре вырастут до батальонов или даже до полков».[62]
Глава
VII
. Решение Гитлера
Но случилось так, что фельдмаршал Кейтель отдал приказ о запрещении Власову какой бы то ни было политической деятельности, вследствие его «наглых» высказываний во время поездки в группу армий «Север».
О выступлении Власова у фельдмаршала Буша стало известно Гиммлеру. Гиммлер на одном из узких совещаний высших начальников германской армии заявил, что отдел пропаганды вооруженных сил Германии возится с каким-то военнопленным генералом и позволяет ему выступать перед офицерским составом с такими заявлениями, которые подрывают уверенность у немцев в том, что они одни могут разбить Советский Союз.[63]
'
Гиммлер предложил прекратить такую пропаганду и использовать только тех военнопленных, которые заявляют о своем согласии служить в немецкой армии.
После этого выступления Гиммлера Власов некоторый период не проявлял активности и до 1944 г. никуда из Берлина не выезжал.
Соответственно, срывалась и акция «Просвет», так как она планировалась при участии Власова. И все же немцы провели ее без него.
Об этом написал Вильфрид Карлович: «Наши специальные группы и отдельные пропагандисты продолжали говорить о русской освободительной армии в своих обращениях, но разрыв между обещаниями пропаганды и реальностью лишал их призывы искренности.
Несколько позже я получил возможность просмотреть сводку результатов всей операции, составленную на основании донесений дивизионных штабов. «Группы перехвата» были всего в 130 дивизиях, из них 97 сообщали о хороших, 9 — о посредственных и остальные 24 — о слабых или ничтожных результатах».[64]
Однако эти цифры вызывают сомнения. Придумать можно что угодно, но где же истина? Например, Штрик-Штрикфельдт в своей книге называет 17 апреля, дату, когда фельдмаршал Кейтель отдал приказ о запрещении политической деятельности Власова. Приводит он и сам приказ: «Ввиду неправомочных, наглых высказываний военнопленного русского генерала Власова во время его поездки в группу армий «Север», осуществленную без доклада фюреру и мне, приказываю немедленно перевести русского генерала Власова под особым конвоем обратно в лагерь военнопленных, где и содержать безвыходно...» и т.д.
Но тот же Вильфрид Карлович до этого пишет, что вторая поездка Власова состоялась с середины апреля до начала мая 1943 г.
А документ был подписан 1 июля и содержал угрозы возвращения в лагерь:
«Перевод с немецкого, начальник штаба Вооруженных сил
1.VП— 1943 года
1. Начальник отдела пропаганды вооруженных сил доложил мне в Берлине о совершенной им по моему приказанию фронтовой поездке (Восточной фронт).
Согласно его сообщению, власовская пропаганда и параллельно с этим развертывание «освободительной армии» сведены к масштабам, предусмотренным фюрером, и направлены в желаемое фюрером русло.
2. Министр по делам Востока отклонил использование Власова. Фюрер согласился с доложенным мной предложением полковника фон Веделя об использовании его в целях пропаганды.
3. Сегодня я беседовал с фюрером по поводу обоих предложений, переданных полковником фон Веделем. Фюрер согласен с таким раздроблением и связанной с этим отменой великорусской идеи Власова.
4. Начальник отдела пропаганды вооруженных сил мною проинформирован.
Подписал КЕЙТЕЛЬ».[65]
Так советского предателя генерал-лейтенанта Власова немцы поставили на место, напомнив ему очевидную истину: инициатива наказуема. Ведь он действительно переборщил. Но пользоваться им продолжали.
Между этими двумя поездками родилось письмо Власова под заглавием «Почему я стал на путь борьбы с большевизмом».
Этот новый заказ был не менее важен, чем «Обращение Русского комитета», в целях агитации и пропаганды.
Известно, что Власов рассказывал, а Зыков записывал. Затем немцы отпечатали листовки, в которых русский генерал обращается к русским и при этом как бы раскрывает свою душу.
ПОЧЕМУ Я СТАЛ НА ПУТЬ БОРЬБЫ С БОЛЬШЕВИЗМОМ
(открытое письмо генерал-лейтенанта А.А. Власова)[66]
Призывая всех русских людей подниматься на борьбу против Сталина и его клики, за построение новой России без большевиков и капиталистов, я считаю своим долгом объяснить свои действия.
Меня ничем не обидела советская власть.
Я — сын крестьянина, родился в Нижегородской губернии, учился на гроши, добился высшего образования. Я принял народную революцию, вступил в ряды Красной Армии для борьбы за землю для крестьян, за лучшую жизнь для рабочего, за светлое будущее русского народа. С тех пор моя жизнь была неразрывно связана с жизнью Красной Армии. 24 г. непрерывно я прослужил в ее рядах. Я прошел путь от рядового бойца до командующего армией и заместителя командующего фронтом. Я командовал ротой, батальоном, полком, дивизией, корпусом. Я был награжден орденами Ленина, «Красного Знамеци» и медалью «XX лет РККА». С 1930 г. я был членом ВКП(б).
И вот теперь я выступаю на борьбу против большевизма и зову за собой весь народ, сыном которого я являюсь.
Почему? Этот вопрос возникает у каждого, кто прочитает мое обращение, и на него я должен дать честный ответ. В годы гражданской войны я сражался в рядах Красной Армии потому, что я верил, что революция даст русскому народу землю, свободу и счастье.
Будучи командиром Красной Армии, я жил среди бойцов и командиров — русских рабочих, крестьян, интеллигенции, одетых в серые шинели. Я знал их мысли, их думы, их заботы и. тяготы. Я не порывал связи с семьей, с моей деревней и знал, чем и как живет крестьянин.
И вот я увидел, что ничего из того, за что боролся русский народ в годы гражданской войны, он в результате победы большевиков не получил.
Я видел, как тяжело жилось русскому рабочему, как крестьянин был загнан насильно в колхозы, как миллионы русских людей исчезали, арестованные, без суда и следствия. Я видел, что растаптывалось все русское, что на руководящие посты в стране, как и на командные посты в Красной Армии, выдвигались подхалимы, люди, которым не были дороги интересы русского народа.
Система комиссаров разлагала Красную Армию. Безответственность, слежка, шпионаж делали командира игрушкой в руках партийных чиновников в гражданском костюме или военной форме.
С 1938 по 1939 г. я находился в Китае в качестве военного советника Чан Кайши. Когда я вернулся в СССР, оказалось, что за это время высший командный состав Красной армии был без всякого повода уничтожен по приказу Сталина. Многие и многие тысячи лучших командиров, включая маршалов, были арестованы и расстреляны, либо заключены в концентрационные лагеря и навеки исчезли. Террор распространился не только на армию, но и на весь народ. Не было семьи, которая так или иначе избежала этой участи. Армия была ослаблена, запуганный народ с ужасом смотрел в будущее, ожидая подготовляемой Сталиным войны.
Предвидя огромные жертвы, которые, в этой войне неизбежно придется нести русскому народу, я стремился сделать все от меня зависящее для усиления Красной Армии. 99-я дивизия, которой я командовал, была признана лучшей в Красной армии. Работой и постоянной заботой о порученной мне воинской части я старался заглушить чувство возмущения поступками Сталина и его клики.
И вот разразилась война. Она застала меня на посту командира 4 мех. корпуса.
Как солдат и как сын своей Родины, я считал себя обязанным честно выполнить свой долг.
Мой корпус в Перемышле и Львове принял на себя удар, выдержал его и был готов перейти в наступление, но мои предложения были отвергнуты. Нерешительное, развращенное комиссарским контролем и растерянное управление фронтом привело Красную Армию к ряду тяжелых поражений.
Я отводил войска к Киеву. Там я принял командование 37-й армией и трудный пост начальника гарнизона города Киева.
Я видел, что война проигрывается по двум причинам: из-за нежелания русского народа защищать большевистскую власть и созданную систему насилия и из-за безответственного руководства армией, вмешательства в ее действия больших и малых комиссаров.
В трудных условиях моя армия справилась с обороной Киева и два месяца успешно защищала столицу Украины. Однако неизлечимые болезни Красной Армии сделали свое дело. Фронт был прорван на участке соседних армий. Киев был окружен. По приказу верховного командования я должен был оставить укрепленный район.
После выхода из окружения я был назначен заместителем командующего Юго-Западным направлением и затем командующим 20-й армией. Формировать 20-ю армию приходилось в труднейших условиях, когда решалась судьба Москвы. Я делал все от меня зависящее для обороны столицы страны. 20-я армия остановила наступление на Москву и затем сама перешла в наступление. Она прорвала фронт германской армии, взяла Солнечногорск, Волоколамск, Шаховскую, Середу и др., обеспечила переход в наступление по всему московскому участку фронта, подошла к Гжатску.
Во время решающих боев за Москву я видел, чуо тыл помогал фронту, но, как и боец на фронте, каждый рабочий, каждый житель в тылу, делал это лишь потому, что считал, что он защищает Родину. Ради Родины он терпел неисчислимые страдания, жертвовал всем. И не раз я отгонял от себя постоянно встававший вопрос: да полно, Родину ли я защищаю, за.Родину ли посылаю на смерть людей? Не за большевизм ли, маскирующийся святым именем Родины, проливает кровь русский народ?..
Я был назначен заместителем командующего Волховским фронтом и командующим 2-й ударной армией. Пожалуй, нигде так не сказалось пренебрежение Сталина к жизни русских людей, как на практике 2-й ударной армии. Управление этой армией было централизовано и сосредоточено в руках Главного штаба. О ее действительном положении никто не знал и им не интересовался. Один приказ командования противоречил другому. Армия была обречена на верную гибель.
Бойцы и командиры неделями получали 100 и даже 50 грамм сухарей в день. Они опухали от голода, и многие уже не могли двигаться по болотам, куда завело армию непосредственное руководство Главного командования. Но все продолжали самоотверженно биться.
Русские люди умирали героями. Но за что? За что они жертвовали жизнью? За что они должны были умирать?
Я до последней минуты оставался с бойцами и командирами армии. Нас оставалась горстка, и мы до конца выполнили свой долг солдат. Я пробился сквозь окружение в лес и около месяца скрывался в лесу и болотах. Но теперь во всем объеме встал вопрос: следует ли дальше проливать кровь русского народа? В интересах ли русского народа продолжать войну? За что воюет русский народ? Я ясно сознавал, что Русский народ втянут большевизмом в войну за чуждые ему интересы англо-американских капиталистов.
Англия всегда была врагом русского народа. Она всегда стремилась ослабить нашу Родину, нанести ей вред. Но Сталин в служении англо-американским интересам видел возможность реализовать свои планы мирового господства, и ради осуществления этих планов он связал судьбу русского народа с судьбой Англии, он вверг русский народ в войну, навлек на его голову неисчислимые бедствия, и эти бедствия войны являются венцом всех тех несчастий, которые народы нашей страны терпели под властью большевиков 25 лет.
Так не будет ли преступлением и дальше проливать кровь? Не является ли большевизм, и в частности Сталин, главным врагом русского народа?
Не есть ли первая и святая обязанность каждого честного русского человека стать на борьбу против Сталина и его клики?
Я там, в болотах, окончательно пришел к выводу, что мой дот заключается в том, чтобы призвать русский народ к борьбе за свержение власти большевиков, к борьбе за мир для русского народа, за прекращение кровопролитной, не нужной русскому народу войны за чужие интересы, к борьбе за создание новой России, в которой мог бы быть счастливым каждый русский человек.
Я пришел к твердому убеждению, что задачи, стоящие перед русским народом, могут быть разрешены в союзе и сотрудничестве германским народом. Интересы русского народа всегда сочетались интересами германского народа, с интересами всех народов Европа.
Высшие достижения русского народа неразрывно связаны с теми периодами его истории, когда он связывал свою судьбу с судьбой Европы, когда он строил свою культуру, свое хозяйство, свой быт в тесном единении с народами Европы. Большевизм отгородил русский народ непроницаемой стеной от Европы. Он стремился изолировать нашу Родину от передовых европейских стран. Во имя утопических и чуждых русскому народу идей он готовился к войне, противопоставляя себя народам Европы.
В союзе с германским народом русский народ должен уничтожить эту стену ненависти и недоверия. В союзе и сотрудничестве с Германией он должен построить новую счастливую родину в рамках семьи равноправных и свободных народов Европы.
С этими мыслями, с этим решением, в последнем бою вместе с горстью верных друзей я был взят в плен.
Свыше полугода я пробыл в плену. В условиях лагеря военнопленных, за его решеткой я не только не изменил своего решения, но и укрепился в своих убеждениях.
На честных началах, на началах искреннего убеждения, с полным сознанием ответственности перед Родиной, народом и историей за совершаемые действия, я призываю народ на борьбу, ставя перед собой задачу построения новой России.
Как я себе представляю новую Россию? Об этом я скажу в свое время.
История не поворачивает вспять. Не к возврату к прошлому зову я народ. Нет! Я зову его к светлому будущему, к борьбе за завершение национальной революции, к борьбе за создание новой России — Родины нашего великого народа. Я зову его на путь братства и единения с народами Европы и в первую очередь на путь сотрудничества и вечной дружбы с великим германским народом.
Мой призыв встретил глубокое сочувствие не только в широчайших слоях военнопленных, но и в широких массах русского народа в областях, где еще господствует большевизм. Этот сочувственный отклик русских людей, выразивших готовность грудью встать под знамена русской освободительной армии, дают мне право сказать, что я нахожусь на правильном пути, что дело, за которое я борюсь, — правое дело, дело русского народа. В этой борьбе за наше будущее я открыто и честно становлюсь на путь союза с Германией.
Этот союз, одинаково выгодный для обоих великих народов, приведет нас к победе над темными силами большевизма, избавит нас от кабалы англо-американского капитала.
В последние месяцы Сталин, видя, что русский народ не желает бороться за чуждые ему интернациональные задачи большевизма, внешне изменил политику в отношении русских. Он уничтожил институт комиссаров, он попытался заключить союз с продажными руководителями преследовавшейся прежде церкви, он пытается восстановить традиции старой армии. Чтобы заставить русский народ проливать кровь за чужие интересы, Сталин вспоминает великие имена Александра Невского, Кутузова, Суворова, Минина и Пожарского. Он хочет уверить, что борется за Родину, за отечество, за Россию.
Это жалкий и гнусный обман нужен ему лишь для того, чтобы удержаться у власти. Только слепцы могут поверить, будто Сталин отказался от принципов большевизма.
Жалкая надежда! Большевизм ничего не забыл, ни на шаг не отступил и не отступит от своей программы. Сегодня он говорит о Руси и русском только для того, чтобы с помощью русских людей добиться победы, а завтра с еще большей силой закабалить русский народ и заставить его и дальше служить чуждым ему интересам.
Ни Сталин, ни большевики не борются за Россию.
Только в рядах антибольшевистского движения создается действительно наша Родина. Дело русских, их долг — борьба против Сталина, за мир, за новую Россию. Россия — наша! Прошлое русского народа — наше! Будущее Русского народа — наше!
Многомиллионный русский народ всегда на протяжении всей истории находил в себе силы для борьбы за свое будущее, за свою национальную независимость. Так и сейчас не погибнет русский народ, так и сейчас он найдет в себе силы, чтобы в годину тяжелых бедствий объединиться и свергнуть ненавистное иго, объединиться и построить новое государство, в котором он найдет свое счастье.
Генерал-лейтенант А.А. Власов
Хотелось бы обратить внимание на такой факт: «Свыше полугода я пробыл в плену. В условиях лагеря военнопленных, за решеткой...» Известно, что Власов сдался в плен в середине июля, через два месяца его доставили в Берлин, где условия содержания были несколько иными, чем в обычных лагерях.
Власов честно отрабатывал свой хлеб. С каждым разом он зарабатывал всё больше симпатий со стороны немецкого командования.
Заключение
3 июня 1943 года в горной резиденции Гитлера, состоялось совещание о дальнейшей судьбе Власова и пленных добровольцах.[67]
В совещании участвовали сам Гитлер, генерал-фельдмаршал Кейтель, генерал-лейтенант Шмундт, генерал Цейтлер и полковник Шерф.
Гитлер был убежден, что никогда не удастся создать русской армии - это фантазии первого разряда. Он считал, что из этих людей лучше сделать рабочих для Германии, ибо это в гораздо большей степени является решающим фактором.
Ему не нужна была русская армия, которую придется целиком пронизывать чисто немецким скелетом. "С моей точки зрения, решающий момент заключается не в самом факте существования этих соединений, а в том, что мы ни в коей мере не должны дать себя обмануть насчет того чего мы можем от них ждать и какое действие это произведет на другую сторону". Гитлер считал, что создание еще новых формирований является уже опасным. "И вообще генерал Власов в наших тыловых районах мне совершенно не нужен. Это необходимо прекратить. Он мне нужен только на передовой". Гитлер сказал, что совершенно ясно, что те соединения серьезно использовались только в нескольких пунктах, и там они не показали себя созревшими для серьезной нагрузки.
Одним словом, на данном этапе ведения войны Гитлер считал, что Германия не сильно нуждается в генерале Власове и тем более в сильном русском освободительном движении. Таким образом, главной причиной, послужившей предпосылкой к созданию так называемого «власовского движения», стали невосполнимые людские потери на Восточном фронте в 1941—1942 гг.
Ради этого многие здравомыслящие немецкие генералы и офицеры предполагали пойти на изменение политической цели войны и оккупационной политики. Это был чисто стратегический ход, который должен был выполняться пропагандистскими методами. Проблема была только в том, что Гитлер не шел на это ни при каких обстоятельствах, и он оказался твердым орешком для военных. Когда блицкриг провалился, многие поняли что победа в войне невозможна без участия так называемой «пятой колонны» из советских военнопленных и гражданских лиц на оккупированной территории. С огромным опозданием в 1942 г. предполагалось обратиться к народам России с предложением поддержать германскую армию, а ее поход окрасить в освободительные краски борьбы с большевизмом и сталинским режимом. По мнению специалистов германского генерального штаба, это было единственное спасение для всей военной кампании, которая лишь в таком направлении могла завершиться победой.
Фигура плененного генерала Власова стала для горящих идеей победить Россию «по-умному» знаковой. До него ни одини из советских генерал-лейтенантов не соглашался сотрудничать с немцами, к тому же Власов занимал должность заместителя командующего фронтом, а таких фигур в плену у немцев просто не было. Следовательно, появился и номинальный вождь в качестве наживки для измученного пленом и оккупацией русского человека.
Формальное понятие «освободительное движение», рожденное в германском генеральном штабе, стало поистине уникальным и удобным как для его «родителей», так и для самого Власова и всех тех, кто к нему примкнул. Для оправдания предательства, трусости лучшего определения, лучшей вывески придумать было просто нельзя, точно так же, как и для оправдания войны Германии. Однако кроме запоздалого «движения» было еще и расхождение слов немецкой пропаганды с реальным положением дел на оккупированной территории, где царили обыкновенные зверства недочеловеков.
Таким образом, за идею боролись и стараниями, в том числе отдела «иностранные армии Востока». В начале 1943 г. на Восточном фронте числилось 176 батальонов и 38 отдельных рот, так называемых восточных подразделений.
Библиография
Исследования
1. Андреева Е. Генерал Власов и Русское Освободительное Движение. / Пер. с англ. Лондон: Оверлиз, 1990. 214 с.
2. Квицинский Ю.А. Генерал Власов: путь предательства. М.: Современник, 1999. 320 с., илл.
3. Коняев Н. Два лица генерала Власова: жизнь, судьба, легенды. М.: Вече, 2003. 480 с., 8 л. илл.
4. Митчем С. Фельдмаршалы Гитлера и их битвы. / Пер с англ. Смоленск: Русич, 1999. 576 с., 4 л. илл.
5. Смыслов О.С. «Пятая колонна» Гитлера. От Кутепова до Власова. М.: Вече, 2004. 507 с., 7 л. илл.
6. Смыслов О.С. Проклятые легионы. Изменники Родины на службе Гитлера. М.: Вече, 2006. 504 с.
Воспоминания, мемуары, дневники
1. Гальдер Ф. От Бреста до Сталинграда: Военный дневник. Ежедневные записи начальника генерального штаба сухопутных войск 1941-1942 гг. Смоленск: Русич, 2001. 656 с.
2. Дичбалис С.А. Зигзаги судьбы. Воспоминания / Под ред. А. В. Попова. М.: ИПВА, 2003. 272 с., 8 л. илл.
3. Штрик-Штрикфельд В.К. Против Сталина и Гитлера. Посев, 1993. 443 с.
Сборники статей и документов
1. Александров К.М. Против Сталина.// Власовцы и восточные добровольцы во Второй Мировой войне. Сб. ст. и мат. СПб.: Ювента, 2003. 352 с., илл.
2. Александров К.М. Офицерский корпус армии генерал-лейтенанта А.А.Власова. 1944-1945. Сб. ст. и мат. СПб., 2001. 321 с.
3. Война 1941-1945. Факты и документы / Под ред. О.А. Ржешевчевского. М., 2001.
4. Б. Лиддел Гарт. Вторая Мировая война. Сб. ст. и мат. / Под ред. С. Переслегина. М.: АСТ, 2002. 944 с.
[1]
Квицинский Ю.А. Генерал Власов: путь предательства. М., 1999. С. 23.
[2]
Смыслов О.С. «Пятая колонна» Гитлера. От Кутепова до Власова. М.: Вече, 2004. С. 123
[3]
Там же. С. 125-126.
[4]
Смыслов О.С. Проклятые легионы. Изменники Родины на службе Гитлера. М.: Вече, 2006. С. 126.
[5]
Квицинский Ю.А. Генерал Власов: путь предательства. М., 1999. С. 49.
[6]
Б. Лиддел Гарт. Вторая Мировая война. Сб. ст. и мат. / Под ред. С. Переслегина. М.: АСТ, 2002. С. 907.
[7]
Смыслов О.С. «Пятая колонна» Гитлера. От Кутепова до Власова. М.: Вече, 2004. С. 126.
[8]
Там же. С.128-130.
[9]
Там же. С.130.
[10]
Штрик-Штрикфельд В.К. Против Сталина и Гитлера. Посев, 1993. С. 104.
[11]
Квицинский Ю.А. Генерал Власов: путь предательства. М., 1999. С. 51-52.
[12]
Штрик-Штрикфельд В.К. Против Сталина и Гитлера. Посев, 1993. С. 107.
[13]
Там же. С. 110.
[14]
Там же. С. 111.
[15]
Там же. С. 113-114.
[16]
Там же. С. 116-117.
[17]
Смыслов О.С. «Пятая колонна» Гитлера. От Кутепова до Власова. М.: Вече, 2004. С. 133-134.
[18]
Штрик-Штрикфельд В.К. Против Сталина и Гитлера. Посев, 1993. С. 117.
[19]
Смыслов О.С. «Пятая колонна» Гитлера. От Кутепова до Власова. М.: Вече, 2004. С. 135.
[20]
Там же. С. 136.
[21]
Там же. С.136.
[22]
Там же. С.136.
[23]
Там же. С.137.
[24]
Там же. С.137.
[25]
Там же. С.137.
[26]
Там же. С.137.
[27]
Там же. С.137.
[28]
Там же. С.138.
[29]
Там же. С.138.
[30]
Там же. С.138.
[31]
Там же. С.139.
[32]
Там же. С.139.
[33]
Штрик-Штрикфельд В.К. Против Сталина и Гитлера. Посев, 1993. С. 127-128.
[34]
Там же. С. 118.
[35]
Там же. С. 119.
[36]
Там же. С. 121.
[37]
Там же. С. 122.
[38]
Там же. С. 123.
[39]
Там же. С. 128-129.
[40]
Там же. С. 130-131.
[41]
Там же. С.135.
[42]
Штрик-Штрикфельд В.К. Против Сталина и Гитлера. Посев, 1993. С. 139.
[43]
Квицинский Ю.А. Генерал Власов: путь предательства. М.: Современник, 1999. С. 80-81.
[44]
Смыслов О.С. Проклятые легионы. Изменники Родины на службе Гитлера. М.: Вече, 2006. С. 143-144.
[45]
Там же. С.144-145.
[46]
Квицинский Ю.А. Генерал Власов: путь предательства. М.: Современник, 1999. С. 104.
[47]
Там же. С. 106.
[48]
Смыслов О.С. Проклятые легионы. Изменники Родины на службе Гитлера. М.: Вече, 2006. С. 146.
[49]
Штрик-Штрикфельд В.К. Против Сталина и Гитлера. Посев, 1993. С. 148.
[50]
Там же. С. 150.
[51]
Смыслов О.С. «Пятая колонна» Гитлера. От Кутепова до Власова. М.: Вече, 2004. С. 150.
[52]
Там же. С. 151.
[53]
Там же. С. 151-152.
[54]
Там же. С. 153.
[55]
Штрик-Штрикфельд В.К. Против Сталина и Гитлера. Посев, 1993. С. 194.
[56]
Там же. С. 195.
[57]
Там же. С. 195.
[58]
Штрик-Штрикфельд В.К. Против Сталина и Гитлера. Посев, 1993. С. 198.
[59]
Смыслов О.С. «Пятая колонна» Гитлера. От Кутепова до Власова. М.: Вече, 2004. С. 155-156.
[60]
Штрик-Штрикфельд В.К. Против Сталина и Гитлера. Посев, 1993. С. 217.
[61]
Квицинский Ю.А. Генерал Власов: путь предательства. М.: Современник, 1999. С. 118.
[62]
Штрик-Штрикфельд В.К. Против Сталина и Гитлера. Посев, 1993. С. 222.
[63]
Смыслов О.С. «Пятая колонна» Гитлера. От Кутепова до Власова. М.: Вече, 2004. С. 159.
[64]
Штрик-Штрикфельд В.К. Против Сталина и Гитлера. Посев, 1993. С. 233.
[65]
Смыслов О.С. «Пятая колонна» Гитлера. От Кутепова до Власова. М.: Вече, 2004. С. 161.
[66]
Андреева Е. Генерал Власов и Русское Освободительное Движение. / Пер. с англ. Лондон: Оверлиз, 1990. С. 333-338.
[67]
Смыслов О.С. «Пятая колонна» Гитлера. От Кутепова до Власова. М.: Вече, 2004. С. 166-176.