С. В. Веселов
Кооперация и Советская власть: период «военного коммунизма»
государство кооперация советский власть
Взаимоотношениям государства и кооперации первых лет Советской власти уделялось немало внимания уже в 20-е годы. Различные аспекты проблемы нашли освещение в литературе 60—80-х годов. Несмотря на столь значительный временной разрыв между исследованиями, оригинальность методов анализа и обращение ученых к самым разным сторонам проблемы, большинство работ объединяет безусловное признание и, как правило, возведение в абсолютную истину «ленинского кооперативного плана». При этом не столько исследовалась сущность взаимоотношений Советской власти и кооперации, сколько доказывалась объективная необходимость принятых государством и партией решений. Но существует и противоположный, хотя и менее распространенный подход к проблеме, который применили представители «старой кооперации»: все проблемы кооперации в 1917—1920 гг. они объясняли исключительно неразумной деятельностью органов Советской власти. И тот и другой подход имеют свои плюсы и минусы.
Сегодня появилась возможность несколько иначе осветить данную проблему и, учитывая аргументы обеих сторон, предпринять попытку вскрыть суть противоречий между Советским государством и кооперацией, выявить различия между коммунистами и их оппонентами в оценке последней, определении ее места и роли в новом обществе, в отношении к конкретным формам кооперативного движения.
Накануне Октябрьской революции кооперативное движение в России, уже весьма мощное, активно развивалось. По числу кооперативов и членов в них она занимала первое место в мире. На отечественную потребительскую кооперацию приходилось до 35% всего товарооборота страны, по его величине она уступала только Английскому обществу оптовых закупок. С кооперативным движением было связано от 65 млн. до 84 млн. человек, то есть 40—50% всего населения России.
Кооператоры имели значительный вес в обществе, с ними было вынуждено считаться и царское правительство. После Февральской революции в состав министерства земледелия Временного правительства сразу же были делегированы видные деятели кооперативного движения — В. Н. Зелыейм (стал товарищем министра), Д. С. Коробов, В. И. Анисимов, А. Е. Кулыжный; несколько позже представители кооперации получили и министерские посты: С. Н. Прокопович — министра торговли и промышленности (август 1917 г.) и продовольствия (сентябрь — октябрь); С. Л. Маслов — министра земледелия (сентябрь — октябрь). Основная ^ масса кооператоров, в целом разделяя социалистические идеалы, к Октябрьскому ,; восстанию отнеслась отрицательно, считая, что власть должно взять избранное j всем народом Учредительное собрание, однако и с Советской властью они согласны были сотрудничать.
А как относились к кооперативному движению большевики? Наиболее показа- я тельным здесь может быть анализ эволюции взглядов на кооперацию В. И. Лени- « на. В начале века он вовсе не уделял ей внимания, если не считать негативной кон- « статации типа: «Это — обман, будто «всевозможные кооперации» играют революционную роль в современном обществе и подготовляют коллективизм, а не укрепление сельской буржуазии» (1902 г.); «от всех этих улучшений, удешевлений и : коопераций (союзов для продажи и закупки товаров) гораздо больше выигрывают богатые» (1903 г.)6. Но уже в период первой российской революции Ленин соглашается, что «потребительные общества есть в известном смысле кусочек социализма. Во-1-х, социалистическое общество есть одно большое потребительное общество с планомерно организованным производством для потребления; во-2-х, социализм неосуществим без мощного, многостороннего рабочего движения, а одной из этих многих сторон неизбежно являются потребительные общества» (1905 г.)7.
Наиболее четко взгляды на кооперацию Ленин выразил на Международном социалистическом конгрессе в Копенгагене (1910 г.). Он признал, что «пролетарские кооперативы дают возможность рабочему классу улучшать свое положение уменьшением посреднической эксплуатации... получают все более важное значение в массовой экономической и политической борьбе... организуют массы рабочего класса, обучают его самостоятельному ведению дел... подготовляя его в этой области к роли организатора экономической жизни в будущем социалистическом обществе». Но в то же время Ленин считал, что, являясь чисто коммерческими учреждениями, кооперативы «имеют тенденцию вырождаться в буржуазные акционерные общества» и, «не будучи организациями непосредственной борьбы с капиталом, способны порождать и порождают иллюзии, будто они являются средством решения социального вопроса»8.
Отсюда фактически следовал вывод, что наличие кооперативов, конечно, неплохо для рабочего класса (непролетарское кооперативное движение — наиболее мощное в России — вообще не учитывалось), но особой надежды на них в деле ликвидации капиталистического общества и создания социализма возлагать не стоит; следовательно, серьезного внимания они не заслуживают. Иначе говоря, кооперативное движение рассматривалось не как самостоятельное общественное явление, а лишь как вспомогательный инструмент в политической борьбе с царизмом и капитализмом. Думается, это было ошибкой, которой не преминули воспользоваться оппоненты большевиков — меньшевики и эсеры, активно включившиеся в кооперативное движение. К началу Октябрьской революции они в значительной мере контролировали деятельность центральных и местных кооперативных организаций, влияние же большевиков в них было минимальным.
Придя к власти, партия Ленина наряду с конфискацией помещичьих земель, введением рабочего контроля, национализацией банков, фабрик и заводов провозгласила и необходимость принудительной организации всего населения в потребительные общества, что фактически вело к реализации идеи К. Маркса об огосударствлении кооперации10, Ленин написал проект декрета о потребительных коммунах и передал его наркому продовольствия А. Г. Шлихтеру. 19 января (1 февраля по н. ст.) 1918 г. после небольшой доработки проект от имени Шлихтера был опубликован в печати и. Основные его идеи сводились к следующему: 1. Все граждане государства должны принадлежать к местному потребительному обществу, объединяющему жителей каждого данного населенного пункта. 2. Существующие потребительные общества национализируются. 3. Самостоятельность местных потребительных обществ ограничивается по нормам отпуска на одного человека, торговле с заграницей, ценам и т. д.
Таким образом, предлагалось разом уничтожить принципы добровольности, хозяйственной самостоятельности, материальной заинтересованности, на которых зиждется кооперация, и провести ее огосударствление (пока только потребкооперации) путем национализации. Проект декрета вызвал взрыв недовольства кооператоров. С 10 по 17 февраля они провели ряд экстренных совещаний, на которых признали проект неприемлемым. Об этом заявила делегация представителей центральных, московских и петроградских учреждений потребкооперации на встрече в вснх.
Из Ржева, Минска, Саратова, Брянска, Арзамаса, Ставрополя и других городов поступали сообщения об атаках местных органов власти на кооперацию. В связи с этим кооператоры напомнили Советскому правительству, что в III Государственную думу уже вносился законопроект об обязательных потребительных обществах при фабриках и заводах (и не по всей стране, а лишь в рамках отдельных предприятий). Цель тогдашнего проекта была очевидна —- борьба с независимой рабочей кооперацией; даже столыпинская Дума нашла его неприемлемым. 19 фев-; раля в Москве открылся 1-й очередной Всероссийский кооперативный съезд. Он признал проект о потребительных коммунах с деловой точки зрения несостоятельным и гибельным для кооперации. На съезде было заявлено, что «непременным условием успешного в интересах трудового народа развития кооперации является полная самостоятельность кооперативных организаций... Над кооперацией, приближающей в своем развитии осуществление социализма, никаких принудительных опытов социализации или национализации производимо быть не должно»12.
Обсуждение проекта было приостановлено в связи с советско-германскими переговорами в Бресте и последовавшими за ними событиями. В середине марта контакты между правительством и кооперативными объединениями возобновились. 21 марта состоялось совещание четырех союзных объединений (Центросоюза, Совета рабочей кооперации, Центрального рабочего кооператива, Союза рабочих потребительных обществ г. Москвы и окрестностей) и представителей ВСНХ, на котором было единогласно принято и подписано соглашение, значительно отличавшееся от первоначального проекта. Однако по настоянию Ленина на заседании ВСНХ 25 марта оно было радикально пересмотрено. 28 марта в очередной раз собрались представители союзных объединений и отвергли новый вариант соглашения, но, учитывая реальное соотношение сил, попытались найти компромиссное решение.
Участники совещания заявили, что их не устраивают некоторые пункты, в частности о продаже членам и нечленам кооперативов товаров по разным ценам (это технически сложно организовать); о фактическом освобождении беднейших слоев населения от уплаты вступительных и паевых взносов; о запрете иметь более V3 голосов в правлении представителям зажиточных слоев (при весьма своеобразных критериях зажиточности, например, наличие домашней кухарки). По последнему пункту было сделано едкое, но точное замечание: «Для того чтобы руководить общественными учреждениями, мало быть бедным, надо же понимать и толк в той работе, которая лежит на руководителе кооператива»13.
29 марта открылся 2-й, чрезвычайный, съезд рабочей кооперации. На нем, вопреки мнению Ленина, что «рабочий класс должен... руководить всеми частями населения без изъятия в деле перевода их к поголовному объединению в единый всенародный кооператив»14 (написано буквально накануне съезда!), была принята резолюция: «Принудительное введение потребительных коммун неприемлемо для рабочей кооперации, ибо уничтожает ее целиком и растворяет во всесословной, а равно и неприемлемо для кооперации вообще, ибо уничтожает самую сущность кооперации»15. Принудительная приписка к кооперации вовлечет в ее среду ее врагов, предупреждал (и, как оказалось, пророчески) лидер рабочей кооперации
Правительство вынуждено было согласиться на новые переговоры. Наконец, 9—10 апреля состоялось заключительное совещание представителей ВСНХ и кооператоров, которое и приняло компромиссное решение. 10 апреля декрет СНК «О потребительских кооперативных организациях» был подписан и два дня спустя опубликован. По нему кооператоры обязались обслуживать все население по одинаковым ценам (члены кооперативов затем получали 5-процентную компенсацию от своего кооператива), поголовное включение всех граждан в кооперативы не предусматривалось, но для малодостаточных слоев устанавливался минимальный вступительный взнос (не свыше 50 коп.). В пределах каждой местности разрешалось действие общегражданского и рабочего потребительных обществ, а в правление не допускались представители частного капитала17. При ВСНХ предусматривалась организация кооперативного отдела в составе двух представителей ВСНХ, по одному — от наркоматов по продовольствию и финансам, от Центросоюза, Совета рабочей кооперации и остальных видов кооперации.
Одновременно с принятием декрета ВСНХ разослал телеграмму всем Советам: «Правительство заключило соглашение со всероссийскими кооперативными организациями о помощи и совместной работе. Именем «Совнаркома» немедленно прикажите уездным совдепам, всем органам Советской власти прекратить преследования кооператоров. Восстановите распущенные и национализированные, освободите арестованных. Президиум ВСНХ: Милютин, Ларин»18. Наркомпрод, в свою очередь, направил циркулярное распоряжение, в котором категорически предложил «не разрушать кооперативных организаций и не вмешиваться в их работу»19,
Значило ли это, что, по наиболее антикооперативным пунктам Советская власть отступила окончательно? Нет. Уже 11 апреля ВЦИК, утверждая декрет, принял предложенную фракцией большевиков резолюцию, в которой отмечалось, что декрет есть «компромиссное решение, страдающее существенными недостатками», переходная мера, ведущая «по пути к осуществлению государственного распределения продуктов и товаров в стране»20. Итак, первый натиск на кооперативы не удался. Государство решило выждать и накопить силы, не отказываясь от своих первоначальных замыслов.
До августа 1918 г. значительных конфликтов, да, собственно, и контактов у Советского государства с кооперацией не было. Но с августа и особенно с сентября Советская власть и РКП(б) начинают новое наступление на самостоятельность кооперативного движения, используя как идеологические, так и политические, административные и даже репрессивные методы борьбы. 27 сентября было опубликовано обращение ЦК РКП (б) о позиции партии в отношении кооперации. В нем констатировалось, что влияние коммунистов в ней весьма незначительно, между тем «в настоящий переходный период кооперация, включая в свои ряды почти все население, может иметь огромное значение». Поэтому партия «должна наметить руководящую линию для всего ее развития»21. Почему же большевики так резко изменили свою позицию? А потому, что, по признанию Ленина, Советы не справились с распределением, не справились с организацией советских лавок. И глава Совнаркома вынужден был заявить: «Кооперация — огромнейшее культурное наследство, которым нужно дорожить и пользоваться»22.
Подразумевалось, правда, что хорошей кооперация может быть только под руководством большевиков, и они начали действовать. Во-первых, понимая, что общегражданскую (не рабочую) кооперацию в данный момент возглавить невозможно, они попытались административно ограничить ее права. По тезисам Ленина в августе издается Декрет об обязательном товарообмене в хлебных сельских местностях, который предусматривал для всех торгующих лиц и организаций (прежде всего для сельских потребительных обществ) реализацию промышленных товаров только в обмен на хлеб, лен, кожи и т. д.: «Крестьянам-посевщикам не давать ни одного товара иначе как в обмен за хлеб»23. В ноябре публикуется Декрет об организации снабжения, по сути передававший в руки государства весь аппарат потребкооперации (без ее на то согласия) для организации заготовок и распределения фактически всех предметов потребления. Формально сохраняя самостоятельность, кооперация попала под сверхжесткий контроль государства, ибо по декрету в Центросоюз, в областные и губернские объединения потребителей вводились назначаемые властями комиссары с правом вето24. Во-вторых, государство лишало кооперацию финансовой самостоятельности, национализируя Московский народный (кооперативный) банк (МНЕ) — фактически единственное крупное финансовое учреждение в стране, не контролируемое правительством. Отчаянная попытка Чрезвычайного съезда уполномоченных Народного банка, направившего делегацию во главе с А. В. Чаяновым, Д. С. Коробовым и В. Н. Зельгеймом к Ленину с просьбой о сохранении независимости кредитной кооперации, успеха не принесла, да и не могла принести, если знать точку зрения председателя Совнаркома по этому вопросу25. 2 декабря 1918 г. МНЕ был национализирован и вошел в состав Госбанка на правах отдела кредитования кооперации. В-третьих, большевики попытались возглавить рабочее кооперативное движение.
Наступление на кооперацию пошло широким фронтом. Советская власть, предлагая на словах сотрудничество кооперации, ни в коей мере не желала допустить ослабления своего контроля над нею. В этом смысле очень показательно обращение Ленина к кооператорам на собрании партработников Москвы в ноябре 1918 г.: «И давайте, добрые соседи, договариваться разумным образом с вами. Мы всячески вам содействуем, осуществляем ваши права, разберем ваши претензии, дадим вам какие бы то ни было привилегии, но исполняйте наши задания. Если вы этого не сделаете, то знайте, что... мы будем рассматривать вас как нарушителей государственной воли»26.
Но это было, так сказать, внешнее давление на кооперацию, явно недостаточное для полного контроля над нею. Коммунистам было необходимо проникнуть «внутрь» кооперации, а осуществить это проще всего было через рабочую кооперацию. От других видов потребкооперации она идейно обособилась (не выделяясь из Центросоюза экономически) в августе 1917 года. Это было левое крыло кооперативного движения в России, которое довольно быстро политизировалось. Своей задачей оно ставило не только всестороннюю защиту потребительских интересов рабочего класса, но и удовлетворение культурных запросов рабочих и воспитание их в духе социализма27. Идейная направленность рабочей кооперации имела социалистический характер, об этом, кстати, говорит и партийная принадлежность делегатов 2-го, чрезвычайного, съезда рабочей кооперации: среди 177 делегатов, вписавших в анкеты данные о своей партийности, было 99 социал-демократов (55,9%), 42 эсера (23%), 5 социалистов других направлений (3,2%), 28 беспартийных (15,9%). 63% всех делегатов составляли рабочие 28. Но возглавляли рабочую кооперацию меньшевики — Л. М. Хинчук, И. И. Егоров, П. Н. Колокольников, С. И. Цедербаум (Ежов), И. Г. Волков и другие. Они отстаивали идею независимости кооперативного движения от любой власти, в том числе и от Советской, хотя сотрудничать с нею не отказывались.
Столкновение большевиков и остальных партий в борьбе за рабочую кооперацию произошло в декабре 1918 г. на 3-м съезде рабочей кооперации. Борьба началась уже при регистрации делегатов. Действительными признали 208 мандатов (121 — большевиков и им сочувствующих, 87 — «независимых»), недействительными — 27, спорными — 60 (14 — от московских и 46 — от петроградских кооператоров)29. По спорным мандатам голосовали только 208 «действительных» депутатов и при большевистском большинстве решили: дать право голоса 10 делегатам (все большевики) Петроградского центрального рабочего кооператива (он не представлял тогда ни одного низового кооператива и состоял только из аппарата, сформированного по указанию властей) и не признавать 50 остальных мандатов (почти все «независимые»). Решение это лишало представительства 120 тыс. петроградских рабочих-кооператоров.
Большевики на съезде преобладали, что и предопределило его решения. От большевиков с докладами выступали В. И. Ленин, В, П. Ногин, В. П. Милютин, от «независимых» — Ю. О. Мартов, И. Г. Волков. Основная идея большевиков сводилась к следующему: «Наш съезд найдет свой правильный выход из создавшегося положения. А выход этот один — слияние кооперации с Советской властью» (Ленин)30. Ногин шел еще дальше, заявляя, что для кооперации «независимость от пролетарского правительства есть зависимость от какой-либо другой партии и класса»31.
Мартов и Волков выступали в защиту самостоятельности рабочей кооперации, против ее огосударствления. Особенно впечатляющим было выступление Мартова: «Диктатура пролетариата должна осуществляться не руками бюрократии, а путем широкого самоуправления, в котором принимают участие все живые самодеятельные ячейки классовых организаций. Первый путь — бюрократизма — ведет к омертвению общественной жизни. Второй путь привлекает к управлению живые силы страны, это и есть тот путь независимости, о котором идет речь. Социалистические реформы, опыт нового социального строительства в первом случае потерпят крушение, разбиваясь об инертность масс, они калечатся, попадая в руки бюрократического аппарата. Только в процессе самодеятельного творчества пролетариат приобретает навыки в социальном строительстве, кооперация же является лучшей школой самодеятельности»32.
После докладов фракция большевиков неожиданно предложила «прений не открывать, а сразу проголосовать резолюции». Это вызвало взрыв возмущения «независимых» — принципы демократического обсуждения в кооперации до сих пор не нарушались. Но прения не состоялись, и прошла резолюция (хотя и незначительным большинством — 99 против 81) ЦК РКТТ(б): «Рабочая кооперация должна стать составной частью советской организации»33. Вторая резолюция, принятая также без обсуждения (93 против 68), требовала немедленного введения представителей рабочей кооперации, «стоящих на советской платформе», в правление Центросоюза, причем в числе, соответствующем «руководящему влиянию пролетариата (то есть не менее 2/3 общего числа)»34. Б случае отказа Центросоюза удовлетворить это требование (а в то время на рабочую кооперацию приходилось V7 оборота, V5 паевых капиталов, но свыше 60% членов потребкооперативов35) предлагалось создать собственный хозяйственный центр рабочей кооперации, изъяв из Центросоюза все ее средства.
При выборах нового руководства в Высший совет рабочей кооперации (ВСРК) были избраны 10 сторонников большевиков и 5 «независимых». Эти результаты свидетельствовали о присоединении рабочей кооперации к органам государственной власти — в ВСРК вошли: член президиума ВСНХ В. П. Ногин, заместитель председателя ВСНХ В. П. Милютин, член коллегии Наркомпрода М. И. Фрумкин, нарком труда В. В. Шмидт и другие. На серьезную работу в кооперации времени у них физически не могло хватить, но ведь главным для большевиков было не работать в кооперации, а контролировать ее.
Конечно же, на съезде шла борьба не двух течений в кооперации, а правящей и оппозиционных социалистических партий: «Кооперация была тем оселком, на котором две партии, или, скорее, два миросозерцания, хотели померить свои силы»36. Для самой кооперации последствия борьбы оказались печальными. С утратой независимости рабочая кооперация потеряла (хотя это, конечно, не самое главное) и свою печать. «Вестник рабочей кооперации», доступный и популярный журнал, с приходом нового руководства вышел лишь один раз и в значительно меньшем объеме. И содержание его изменилось не в лучшую сторону, о чем говорит хотя бы такая фраза из «обновленного» журнала: «3-й Всероссийский съезд рабочей кооперации решительным ударом покончил со старыми песнями о «независимости» рабочей кооперации и мощным движением властно поставил рабочие кооперативы в общие ряды пролетарских организаций, спаянных единой волей, единым стремлением скорейшего достижения социализма»37.
Итак, плацдарм большевиками в кооперации был завоеван. Центросоюз, учитывая соотношение сил, пошел на уступки и подтвердил желательность и необходимость участия представителей рабочей кооперации в его правлении в числе, «соответствующем ее значению и положению экономическому и политическому»38. На 1919 г. рабочей кооперации было предложено в правлении 5 мест из 12. Но большевиков это не устраивало. 28 января 1919 г. на заседании Совнаркома по предложению Ленина было принято решение поручить рабочей кооперации провести большинство от нее в правление Центросоюза и «обеспечить возможность введения туда опытных практиков-коммунистов»39. Одновременно наркому финансов Н. Н. Крестинскому предлагалось подготовить проект декрета «О потребительских коммунах». Уже 16 марта он был принят, а 20-го опубликован. Все кооперативы реорганизовывались в единые распределительные органы — потребительские коммуны; в них обязано было вступить все население; коммуны подчинялись м
В развитие положений декрета 3 апреля принимается постановление СНК о реорганизации управления Центросоюза. В его правление вводится дополнительно 7 человек: 4 от рабочей кооперации и 3 от правительства, причем от СНК назначаются наиболее активные сторонники огосударствления кооперации — М. И. Фрумкин, О. Ю. Шмидт, П. Л. Войков41. ВСРК делегирует В. П. Милютина, Н. Л. Мещерякова, П. Н. Кирсанова, И. А. Саммера (несколько позже первых троих сменили А. А. Сольц, И. И. Скворцов-Степанов, А. М. Лежава). 26 июня на основе решения соединенного заседания Политбюро и Оргбюро ЦК РКП (б) постановлением правительства в правление Центросоюза вводятся еще три представителя СНК — Н. Н. Крестинский, С. С. Пилявский, С. 3. Розовский42. Коммунисты получают в правлении большинство. Все это делается в соответствии с новой программой РКП (б), целью которой в области распределения объявлялась организация всего населения в единую сеть потребительных коммун при строгой централизации всего распределительного аппарата.
С приходом коммунистов к руководству Центросоюзом сменился состав его основного печатного органа — «Союза потребителей». Вынуждены были покинуть редакцию Л. П. Куприянов и В. К. Миров, многие годы издававшие журнал. Изменился и ее московский адрес — из собственного дома во 2-м Переведеновском переулке она «переехала» на Старую площадь. Издательская деятельность фактически прекратилась — если за первые три месяца года старой редакцией было выпущено 10 номеров «Союза потребителей», начал формироваться № 11 (но не вышел в свет), то новой редакцией за девять месяцев до конца года было выпущено всего два номера: № 12 (без даты) и № 13 от 28 декабря. Прекратил свою деятельность 8 лет издававшийся Центросоюзом рабочий журнал «Объединение».
Кооперация пыталась противостоять наступлению на нее, причем иногда в весьма своеобразных формах. Сельскохозяйственная кооперация, с одной стороны, в ответ на обособление рабочей кооперации, а с другой — для отстаивания своих интересов перед государством начала в 1918 г. активно формировать собственные общероссийские сбытовые и иные центры. К возникшим до революции Льно-центру и Кооперативному книгоиздательству добавились Союзкартофель, Союз-плодоовощ (май 1918 г.), Союз коноплеводов (июль), объединение ремесленников «Кустарьсбыт» (август), Страховой союз (октябрь), союзы «Кооперативное зерно» (декабрь) и «Кооперативное яйцо» (январь 1919 г.). 17 декабря 1918 г. сельхозко-операция создала свои национальные центры — Сельскосоюз (материальное снабжение кооперации) и Сельскосовет (идейный центр). Она консолидировалась и, отражая интересы крестьян, пыталась обеспечить им более выгодные условия сбыта сельхозпродукции (фактически вызывая их недовольство продразверсткой).
Естественно, что правительство, которое должно контролировать положение в стране и при этом кормить армию и рабочих, не могло позволить такого развития событий. Воспользовавшись незавершенностью организационного строительства и финансовой слабостью сельхозкооперации, Советская власть резко усилила давление на нее. О слабости кооперации в тот момент говорит и то, что не удалась попытка высшего независимого кооперативного органа в стране — Совета всероссийских кооперативных съездов - созвать чрезвычайный кооперативный съезд в связи с принятием Декрета о потребительских коммунах. Да и сам Совет в 1919 г. почти прекратил свою деятельность. Все это фактически означало конец «старой» кооперации. То, что создавалось вновь, к кооперации никакого отношения не имело, за исключением аппарата. Мощный и отлаженный аппарат Советская власть взяла, но принципы деятельности кооперации — самостоятельность, добровольность, разнообразие форм и методов работы — сверхцентрализованную административную систему явно не интересовали.
Коммунисты далеко не всегда тщательно и осторожно выбирали формы и методы достижения «новых побед» над кооперацией. Характеристику этим действиям Советской власти дал О. Ю. Шмидт в речи на Всероссийском совещании представителей кооперативных отделов при губпродкомах: «Кооперация является несомненно другом Советской власти по существу, ибо кооперация, сознательно или нет, выросла в аппарат социалистического общественного снабжения. И если этот друг не понимает, насколько он нам близок, то достаточно, что мы это понимаем, чтобы ему предложить и, может быть, даже навязать этот союз, если он по недоразумению не пойдет по пути единственно правильному как для нас, так и для него»44.
Большевики в своем стремлении как можно скорее перейти к коммунистическим формам производства и распределения не учитывали реального положения вещей. Оторванность от действительности и безоглядная вера в «светлое будущее» сыграли злую шутку — вынашиваемая и лелеемая большевиками в течение 15 месяцев (с декабря 1917 г.) идея о потребительских коммунах была отторгнута жизнью всего за три месяца (апрель — июнь 1919г.). 30 июня ВЦИК вынужден был принять постановление «О рабоче-крестьянских потребительских обществах», которым предусматривалась замена наименования «потребительская коммуна» наименованием «потребительское общество» как «более привычным для населения»45. Но не только в названии было дело — коммунистических отношений (точнее, «военно-коммунистических») люди не воспринимали, тогда как потребительские общества, кооперация работали в самой гуще народа. Итак, к середине 1919 г. Советская власть фактически провела огосударствление кооперации. Но были и другие варианты сотрудничества кооперативного движения и новой власти, предполагались и иные подходы. Наиболее ярко это выявилось на II Всероссийском съезде советов народного хозяйства в конце 1918 года. К тому времени стало ясно, что система заготовок и распределения продовольствия из-за параллелизма — и через советский заготовительный аппарат и через потребкооперацию — неэффективна. Один из руководителей кооперативного отдела ВСНХ и соавтор «проекта Шлихтера» о потребительских коммунах Ю. Ларин (М. А. Лурье), делая от имени отдела доклад, предложил: 1) ликвидировать параллелизм, передав всё кооперации, поскольку советский аппарат оказался почти полным банкротом; 2) материально заинтересовать кооперацию и возложить на нее ответственность за ведение продовольственных операций, а за Советской властью оставить контроль и общее руководство46,
После доклада руководивший работой съезда председатель президиума ВСНХ А. И. Рыков объявил, что была изложена не позиция ВСНХ, а точка зрения Ларина. Началась дискуссия. Из 11 выступивших докладчика поддержали двое, остальные категорически не согласились с ним. Г. И. Ломов, заместитель председателя президиума ВСНХ, считал, что необходимо превратить кооперативы в государственные, в которые войдет все население. По мнению члена коллегии Нарком-прода Фрумкина, кооперативы «надо прибрать к рукам», но передавать им все дело снабжения нельзя; самоуправление же кооперативов он назвал пережитком прошлого 47. Съезд «признал тезисы тов. Ларина в главной части малообоснованными»48. И хотя в его решениях подчеркивалась необходимость бережного отношения к кооперативному аппарату, фактически потребительская кооперация должна была превратиться во вспомогательный технический орган Советской власти.
Иные варианты взаимоотношений государства и кооперации не только имелись, но отчасти уже реализовывались на практике. Сразу же после Октябрьского восстания Совет всероссийских кооперативных съездов выпустил обращение «Ко всем кооператорам России», в котором резко осудил переворот и требовал восстановления законной власти49. Но это было фактически последнее крупное политическое выступление кооперации. Уже в резолюции 1-го кооперативного съезда в феврале 1918 г. содержался призыв к кооператорам содействовать сотрудничеству всех сил и организаций, ставящих «своим заданием благо трудящихся масс, каковы бы ни были политико-партийные разногласия»50.
В первые месяцы Советской власти национализация банков и промышленности привела даже к укреплению кооперации. Потребительская и производительная кооперация в центре и на местах приобрела ряд предприятий, подлежащих национализации, а МНБ и кооперативным кредитным союзам в провинции передали отделения частных банков. При этом начался перелив средств частных лиц из национализированных банков в единственный негосударственный — МНБ. Советское государство резко ограничивало и частную торговлю, тем самым (иной раз и против своего желания) создавая благоприятные условия для развития кооперации. Председатель правления Совета кооперативных съездов В. В, Хижняков заявил даже, что «кооперация с ее хозяйственными задачами не может быть в позиции борьбы с властью», «должна быть в той или иной степени в контакте с ней»51.
17 марта 1918 г. Совет кооперативных съездов принял решение о сотрудничестве с государственными органами в тех случаях, когда это касается интересов кооперации и ее хозяйственных организаций52. В 1918—1919 гг. Совет был представлен в кооперативном отделе ВСНХ, в различных комиссиях, отделах и секциях наркоматов земледелия, торговли и промышленности, продовольствия, других госучреждениях — всего более чем в десяти организациях. Еще активнее готово было сотрудничать с властями руководство Центросоюза. В феврале 1919 г. председатель его правления Д. С. Коробов говорил, что различия, которые существуют у кооперации с Советской властью, не имеют принципиального значения, «ибо у нас есть общие основания для этой работы» — совместная деятельность по обеспечению страны продовольствием53.
Но большевики предпочли иной вариант. Окончательно свою независимость кооперация утратила в начале 1920 года. 16 января Верховный совет Антанты опубликовал заявление, в котором, не признавая официально Советскую власть, высказал пожелание начать восстановление торговых связей с Россией через привычные для него формы — при посредничестве кооперативов. Большевики не могли допустить, чтобы подобные отношения устанавливались с кем-либо помимо них.
17 —18 января состоялось заседание Политбюро ЦК РКП(б), на котором было решено: «Немедленно разработать меры, обеспечивающие полное овладение нами кооперативным аппаратом»54. 26 января под председательством Ленина проходит совещание по кооперации, поддержавшее в основном проект Декрета об объединении всех видов кооперации, подготовленный О. Ю. Шмидтом. На следующий день правительство приняло этот декрет. В преамбуле его говорилось, что созданные широкими массами трудящихся кооперативные организации, лишенные всероссийского центра, разделенные во многих местах на отдельные части без ясного разграничения сфер деятельности и весьма часто по своему составу и строению отражающие интересы не трудящихся, а их классовых врагов, не дают и не могут дать тех результатов, которых рабоче-крестьянская власть вправе от них требовать55. Всероссийский кооперативный центр — Совет кооперативных съездов — тогда еще существовал, но не контролировался Советской властью и находился к ней в оппозиции. Несмотря на это, декрет предписывал кредитные и ссудосберегательные кооперативы и их союзы влить в потребкооперацию, а всероссийские центры сельскохозяйственной, промысловой и других видов кооперации присоединить к Центросоюзу56.
29 января постановлением СНК ликвидируются Всероссийский и губернские советы кооперативных съездов «ввиду слияния на основе декрета от 27 января», их функции передаются Цетросоюзу и губсоюзам57. Таким образом, власти сначала заявили, что всероссийского центра кооперации не существует, а поэтому необходимо объединить все имеющиеся кооперативные центры, а затем, поскольку это объединение произошло, провозгласили, что старый всероссийский центр упраздняется, а его функции передаются новому центру! И уже в феврале в беседе с корреспондентом американской газеты «The World» Л. Эйром Ленин говорит, что на первый взгляд план Антанты — возобновление торговых отношений при помощи кооперативов -- выглядит правдоподобно, «но кооперативы больше не существуют — они были объединены с нашими советскими распределительными органами»58.
Сильному нажиму подвергаются отдельные руководители кооперации, большая их группа была арестована. В апреле 1920 г. Совнарком по представлению Ф. Э. Дзержинского решает «отстранить от обязанностей членов правления Центросоюза: 1) арестованных Коробова, Лаврухина, Кузнецова, 2) находящихся за рубежом Зельгейма, Беркенгейма, Ленскую, Вахмистрова, Михайлова, 3) их заместителей в Москве — Прусса (он был тоже арестован. — С. В.), Сахарова и Сергеева»59. И после этого теперь уже проправительственный «Союз потребителей» пишет, что «не кровожадные большевики уничтожили кооперацию, а ее вожди, идеологи подписали ей смертный приговор. Их старанию и усердию, их кооперативному кретинизму, кооперативной узости и тупости обязаны мы тем, что кооперация оставалась отщепенцем в честной советской семье»60.
Большевики установили абсолютный контроль над кооперацией: на состоявшемся в июле 1920 г. съезде уполномоченных Центросоюза они имели 108 мандатов из 145 (75%), меньшевики — 7 (5%), остальные — беспартийные61. Возражения со стороны оппозиции на съезде, как выразился «союз потребителей», были уже чрезвычайно слабы: «Их было всего два. Один оратор призывал не забывать, что кооперация — не только технический аппарат, но что у нее имеется также и «душа» — связь с массами, неторговая часть и т. д. Другой предостерегал от личной унии в управляющих органах кооперации и продорганов»62.
В чем же заключалась причина противостояния Советской власти и кооперации, что скрывалось за резким неприятием новой Советской властью такого мощного общественного движения социалистического направления, как кооперация? Был ли объективно неизбежным конфликт между ними или же сыграл свою роль чисто субъективный фактор?
Конечно, усиление политики, направленной в 1919 —1920 гг. на огосударствление кооперации, отчасти можно объяснить тяжелой хозяйственной и политической обстановкой — шла гражданская война. Страну надо было кормить. Не случайно известный английский историк Э. Карр особо подчеркивает, что результаты, достигнутые Советским правительством в период «военного коммунизма», объясняются почти полностью его успехами в превращении кооперативного движения в основной инструмент своей политики63. Но главное в другом — за годы войны взгляды большевиков на кооперацию фактически не изменились. То, что Ленин и Шлихтер говорили в декабре 1917 г., Бухарин утверждал в мае 1918 г., а Н. Осин-ский (В. В. Оболенский) — в июле 1920 года64.
Ликвидация независимости кооперативного движения преследовала не хозяйственные, а прежде всего политические цели. Это было настолько очевидно, что в те годы с этим соглашались и «независимые» кооператоры и большевики. Представитель России в Международном кооперативном альянсе В. Ф. Тотомианц писал, что при реорганизации кооперации коммунисты имели в виду не ее интересы, а стремились «к устранению нежелательных, с политической точки зрения, руководителей»65. Ему вторил видный теоретик и практик советского кооперативного движения В. М. Целлариус, подчеркивая, что декрет 20 марта 1919 г. был обусловлен «необходимостью сделать из недостаточно еще выверенного в политическом отношении кооперативного аппарата аппарат, послушный решениям руководящих органов Советской власти», а декрет от 27 января 1920 г. вообще «не имел больших хозяйственных результатов, таковые и не ставились в качестве его задач, но он завершал политическое овладение кооперацией»66.
Так в чем же состоял конфликт? Конечно же, он существовал не столько между Советской властью и кооперацией, сколько между большевиками и кооперацией. В основу всех своих действий большевики положили идею о безусловном приоритете классовых (пролетарских) интересов над всеми остальными. Кроме того, по их мнению, у рабоче-крестьянского государства не должно было быть оппонентов со стороны как нетрудовых классов (их следовало ликвидировать), так и трудящихся — все заботы о защите их интересов берет на себя государство. Выразителями интересов рабочего класса провозглашались только большевики; если же отдельные отряды рабочего движения (рабочая кооперация, некоторые профсоюзы) им не подчинялись, их трактовали как мелкобуржуазные, буржуазные и т. д. и соответственно начинали на них активно воздействовать. Это первая, основополагающая причина, определявшая взаимоотношения Советской власти с кооперацией.
Большевики изначально предвзято относились к кооперации — они считали ее чем-то второстепенным, вспомогательным инструментом в политической борьбе с капитализмом. А народники, эсеры, меньшевики видели в ней ячейки нового строя. Трудящиеся, по их мнению, в кооперативных организациях должны приучаться к ведению общественного хозяйства. Известный деятель российского кооперативного движения Б. Р. Фромметт отмечал, что без помощи кооперации общественные навыки будут прививаться с большим трудом, что перевоспитание людей не может быть осуществлено декретом, а является довольно длительным процессом «эволюционного, а не революционного характера»67. С этим большевики согласиться не могли, и Ленин видел в кооперации только отличный технический аппарат, который необходимо изъять.
Придя к власти, коммунисты под воздействием странного симбиоза различных факторов — разваливающейся экономики, искренней нетерпеливой устремленности к социализму и некоторых идей Маркса — от игнорирования кооперативного движения бросились в другую крайность: превращение общества в единый общенародный кооператив, причем чуть ли не немедленно. В феврале 1920 г. Ленин заявил: «Мы можем сказать с уверенностью, что вся Советская республика, может быть, через несколько недель, а может быть, через небольшое число месяцев превратится в один великий кооператив трудящихся»68. Ощущения реальной действительности здесь нет. Нормальное понятие и принципы кооперативного движения подменялись при этом иными, совершенно ему чуждыми, искусственно привязанными к абстрактной теории «единого кооператива».
Свою власть большевики обеспечивали благодаря отличной организации партии и военной силе. Пока шла война, с этим вынуждены были соглашаться и мириться их оппоненты, но с ее окончанием ситуация изменилась, а позиции коммунистов в области политики, экономики, да и идеологии бесспорными и привлекательными для большинства населения не являлись. Поэтому большевики должны были либо резко усилить свои позиции в названных областях (что сделать было весьма сложно), либо ослабить позиции своих оппонентов. В экономике Советское государство пыталось подчинить себе абсолютно все, переходя при этом разумные границы. Очень точно об этом сказал член правления Совета кооперативных съездов П. Т. Саломатов: «Во всяком труде, не подчиненном себе, власть видит подрыв своего существования... Власть отрицает общечеловеческие идеалы и общечеловеческие интересы. Она признает только идеалы и интересы властвующих»69. В области политики партийно-советским руководителям представлялась недопустимой даже мысль о независимости кооперации, профсоюзов, а затем и о деятельности оппозиционных политических партий. В идеологии, по их мнению, также могло командовать только большевистское государство, а потому никакой культурно-воспитательной и просветительской деятельностью (что было весьма развито в кооперации) никто, кроме него, заниматься не имел права. Для того чтобы осуществить все эти мероприятия и контролировать все сферы экономики, политики, идеологии, культуры, необходимы были мощный аппарат, отлаженная командно-административная система, не допускающая никакой самостоятельности и самодеятельности.
Руководили кооперацией активно развивавшие ее в последние годы меньшевики и эсеры — оппоненты большевиков в борьбе за власть. Это вызывало серьезные трения между Советской властью и кооперацией. Более того, политические взгляды значительной части кооператоров не совпадали с воззрениями коммунистов: кооперация выступала за Учредительное собрание (а следовательно, против Советской власти), некоторые ее руководители были сторонниками несоветских правительств (Комуч и др.), иные даже активно поддерживали белое движение. Но в основном кооперация относилась к любому правительству (в том числе и царскому) как к реальности и искала пути сотрудничества с ним в своих интересах.
Таким образом, существовали серьезные расхождения во взглядах на кооперацию большевиков и идеологов кооперации, что, собственно, и вызвало обострение взаимоотношений между Советской властью и кооперативным движением. Расхождения были почти во всем: и в определении приоритета интересов (классовые или общечеловеческие), и в понимании места и роли кооперации в обществе (вспомогательный, технический аппарат или подготовительная школа хозяйствования в будущем социалистическом обществе), и в практической хозяйственной политике («единый кооператив», огосударствление кооперации и формирование мощной административной системы или деятельность самостоятельных хозяйственных организаций с традиционными принципами добровольности, независимости и самодеятельности), и, наконец, в политических взглядах (Советская власть или допущение и иных вариантов). Усложняла взаимоотношения и конкретная политическая и иная деятельность отдельных лиц.
Большевики из этого противоборства вышли победителями. И прежде всего благодаря тому, что в их руках была государственная власть со всем набором инструментов воздействия, начиная от национализации и кончая репрессиями. Но, кроме того, у них имелся хорошо продуманный, долговременный план огосударствления кооперативного движения. Столкнувшись с единым кооперативным фронтом в начале 1918 г., большевики отступили и стали накапливать силы. Во второй половине года несколько частных декретов по кооперации показали, что соотношение сил существенно изменилось и не в пользу последней. С национализацией Народного банка из-под ног кооперации была выбита ее финансовая опора. Из всех видов кооперации объектом для дальнейшего давления было наиболее слабое ее звено — потребкооперация, а в ней упор сделан на борьбу за контроль над рабочей кооперацией. Установив его, большевики двойным ударом — декретами СНК введены в правление Центросоюза шесть представителей правительства, а через рабочую кооперацию проведены туда же еще четыре коммуниста — обеспечили себе большинство в руководстве Центросоюза. Затем все остальные виды кооперации были присоединены к уже контролируемой потребительской, при этом попутно устранен старый всероссийский кооперативный центр и «нейтрализованы» (вплоть до арестов) представители «старой» кооперации.
Выиграло ли общество от такого исхода борьбы государства и кооперации? Видимо, нет, как и от всего, что связано с господством жесткой административной системы. Разумеется, большевики действовали в основном как люди, искренне верившие в возможность создания нового, справедливого строя в кратчайшие сроки. Самой большой их ошибкой, может быть, даже трагедией было неумение (а отчасти, наверное, и нежелание) слушать, а тем более воспринимать иные точки зрения. А между тем оппонентами коммунистов были люди, также искренне боровшиеся за социалистическое будущее страны.