Содержание
Введение
Глава 1. Личность и деятельность Н.Я. Бичурина
1.1 Жизненный путь ученого
1.2 Исторические труды Н.Я. Бичурина
Глава 2. Отображение Н.Я. Бичуриным внутренней и внешней политики цинской династии Китая
2.1 Внутренняя политика цинской династии
2.2 Внешняя политика династии Цин
Глава 3. Преломление исторических взглядов Бичурина в трудах отечественных востоковедов
Заключение
Список использованной литературы
Приложения
Введение
История как наука создается определенными людьми. Поэтому, как мы полагаем, вряд ли можно представить себе современную историю как науку без изучения жизни и творческой деятельности ученых, создавших ее.
Только с раскрытием мировоззрения автора, его характера, его взглядов на те или иные вопросы, возможно формирование реального представления о тех или иных процессах, которые развивались в исторической науке в целом. Лишь учитывая конкретные условия, в которых приходилось работать исследователю, можно, по нашему мнению, получить представление о его вкладе в развитие научных знаний, и дать им правильную оценку.
Наша работа посвящена изучению исторических научных трудов выдающего ученого Никиты Яковлевича Бачурина, в частности освещению в его трудах периода истории Китая во времена правления династии Цин.
Тема работы является вполне актуальной, особенно сегодня, когда у России образовались новые отношения на востоке страны. В связи с этим в последнее время начались глубокие исследования по истории восточных народов и их отношений с Россией. Споры историков, ссылки их на ограниченное количество трудов, порой приводят к ошибочным выводам. К сожалению, до сих пор мало ссылок на труды китайских авторов по вопросу происхождения, образу жизни и т.п. восточных народов.
Современный Китай - держава мирового значения; постоянный член Совета Безопасности ООН, член клуба ядерных держав и крупнейшее по размерам населения государство. В Восточной Азии он фактически претендует на доминирующие позиции в региональной экономике, ускоренными темпами развивая и укрепляя свои торгово-экономические связи с соседями - от Южной Кореи до стран членов АСЕАН. В этой связи можно предположить, что в решении своих геополитических задач Китай не может быть в стороне от формирования правил и условий общемирового и регионального развития, и, вероятнее всего, он будет действовать по многовековой политической и дипломатической традиции. Живучесть традиций прошлого, следование им составляют основу китайского (преимущественно, конфуцианского) менталитета. В этом аспекте обращение к такой парадигме внешней политики Китая как «китаецентризм» в эпоху империи Цин (1644-1911 гг.) несомненно, представляет большой научный интерес. Для современной Российской Федерации изучение данной эпохи и её внешней политики актуально уже в силу того, что именно на этот период приходится возникновение регулярных дипломатических отношений Российской империи и Китая, взлеты и определенные просчеты. Советские, да и российские ученые проделали большую работу по исследованию «китаецентризма», но основы российского востоковедения и его прочный фундамент закладывались именно в первой половине 19 века, и одним из первопроходцев здесь явился Н.Я. Бичурин.
В китаеведении в целом сравнительно слабо изучен период конца XVII—XVIII в. Много «белых пятен» остается и в изучении внешней политики империи Цин, хотя в 70-е годы прошлого века в советской исторической науке отмечался всплеск интереса к данной тематике. В первую очередь, надо отметить выпуск документальной серии «Русско-китайские отношения в XVII-XX вв.», позволившей воссоздать историю взаимоотношений двух великих государств, что было продиктовано как научными, так и практическими интересами. К настоящему времени вышло 5 томов по истории отношений в XVII-XIX вв. и один том в 2-х частях по истории советско-китайских отношений в 1937-1945 гг.[1]
Они содержат свыше 2500 документов. В перспективе предполагается издание еще 10 томов. Необходимо подчеркнуть, что все тома этой серии написаны на документальной основе, которую составляют первоисточники, хранящиеся в крупнейших отечественных архивах - Архиве внешней политики Российской империи и Архиве внешней политики России МИД РФ, Российском государственном архиве древних актов, Архиве президента РФ, а также материалы из архивов Китая и Монголии. В этот же период появились коллективные труды и монографии советских ученых Демидовой Н.Ф., Мясникова B.C., Нарочницкого А.Л., Ермаченко И.С, Мартынова A.C. и др.. в которых дается общая оценка основных направлений цинской внешней политики (расценивалась как агрессивная), анализируются взаимоотношения Китая с другими странами с позиций классового подхода. Так, А. Л. Нарочницкий[2]
, отмечая завоевательный характер цинской политики XVII—XVIII вв. в отношении сопредельных стран, связывал это с общей реакционностью всей внутренней и внешней политики Цинской империи на данном этапе. С. Л. Тихвинский[3]
рассматривал агрессивность цинского правительства в тесной связи с его реакционной национальной политикой внутри Китая. В 1960-х, -1980-х годах отечественные исследователи проводили идею об агрессивном характере цинской политики в отношении соседних стран, что опровергалось китайскими авторами. Впоследствии российские исследователи отмечали несоответствие между азиатским (китайским) и западным (российским) традиционными подходами к установлению равноправных дипломатических отношений.
Средневековая китайская дипломатия, по мнению B.C. Мясникова[4]
, была основана на философско-политических воззрениях древнего Китая, главным образом на конфуцианстве, а стратегические идеи и методы она черпала из древнекитайского военного искусства. Её особенностью был исключительно разработанный дипломатический церемониал, направленный на утверждение превосходства Китая над всеми, с кем он когда-либо вступал в контакты.
Отдельные аспекты внешней политики империи Цин рассматривались в коллективном труде «Новая история Китая» под редакцией С. Л. Тихвинского, статьях, а также в книге Г. В. Мелихова «Маньчжуры на Северо-Востоке. XVII век»[5]
и в монографии В. С. Кузнецова «Экономическая политика цинского правительства в Синьцзяне в первой половине XIX в.»[6]
. Однако, ни в одной из названных работ внешняя политика империи Цин не была основным предметом исследования.
После распада Советского Союза, в научный оборот были введены новые китайские источники и различные отечественные архивные материалы. Намечается переход на новый уровень анализа внешней политики империи Цинн - цивилизационный. В определенной мере реализации этого подхода к изучению внешней политики империи Цин посвящена работа Забровской Л.В. «Китайский миропорядок в Азии и формирование межгосударственных границ»[7]
.
Все вышеизложенное лишний раз демонстрирует актуальность и своевременность затронутой нами темы. Ведь у истоков исследования истории династии Цин и ее политики, как мы уже говорили, стоял Н.Я.Бачурин.
Изучением наследия Н.Я. Бачурина занимались ведущие российские ученые. Первую попытку описать собрание его рукописей, хранившихся в библиотеке Казанской духовной академии, предпринял приватдоцент восточного факультета Петербургского университета А.Е. Любимов, опубликовавший в 1908 г. обзорную статью в «Записках Восточного отделения Русского археологического общества»[8]
. В советское время научным описанием казанского наследия знаменитого востоковеда занимались ученые-востоковеды. В 1929 г. монголовед С.А. Козин[9]
, анализируя состав бичуринских рукописей из архивных фондов Азиатского музея Академии наук, отмечал количество и тематическую структуру казанских рукописей Иакинфа Бичурина и выдвигал вопрос об их издании. В 1930-х гг. китаевед-философ А.А. Петров[10]
установил, что после закрытия в 1920 г. Казанской духовной академии бичуринские рукописи поступили в Центральный государственный архив Татарской АССР. Здесь исследователь выявил и описал 10 рукописей из числа 16 рукописных произведений, пожертвованных Н.Я. Бичуриным родной академии. В отношении 6 необнаруженных работ он высказал предположение, что они могут находиться в неразобранном фонде этого архива. По ходатайству А.А. Петрова, «казанская часть перевода «Тун-цзянь ган-му» в 1936 г. была передана в ИВАН СССР и слита с томами VIII—XV, которые в последний отъезд Н.Я. Бичурина в Кяхту в 1835 г. оставались в библиотеке П.Л. Шиллинга в Петербурге и после смерти последнего поступили в библиотеку Академии наук».
По данным китаеведа Л.И. Чугуевского, в довоенные годы изучением казанского наследия Н.Я. Бичурина успешно занимался историк-востоковед В.П. Таранович. Его статья «К вопросу о литературных материалах по востоковедению, хранившихся в учреждениях гор. Казани», одобренная к изданию академиком В.М. Алексеевым, осталась в рукописи и ныне хранится в Архиве востоковедов Института востоковедения Российской Академии наук в Петербурге. Ряд важных уточнений в археографическом описании казанских рукописей Иакинфа Бичурина сделан в публикациях П.Е. Скачкова[11]
. Этот ученый, знаток научного наследия Н.Я. Бичурина, считал, что из всего комплекса его рукописей раньше всех квалифицированно и достаточно полно были описаны рукописи, хранившиеся в Казани.
Работы Н.Я. Бичурина использовались как историками, так и лингвистами. Однако использование этих работ, и в частности «Собрание сведений о народах, обитавших в Средней Азии в древние времена», остается неполным. Сама работа, на которую обратили внимание многие историки и лингвисты (Л.Н. Гумилев, А.Х. Халиков, А.Г. Каримуллин, М.З. Закиев), еще не до конца осмыслена.
Целью настоящей работы является отображение Бичуриным внешней и внутренней политики цинской династии Китая.
Цель работы определила задачи исследования, которые составили следующие:
- изучение жизненного пути Н.Я. Бачурина, в частности, китайский период его миссионерской деятельности;
- обзор и анализ его научных трудов, относящихся к нашей теме;
- исследование отображения Н.Я. Бачуриным основных тенденций во внешней и внутренней политики цинской династии;
- сопоставление исторических исследований Н.Я.Бачурина и других ученых-востоковедов.
Предметом исследования является вклад Н.Я. Бичурина в изучение древней истории Китая, в частности периода правления династии Цинн.
Объектом исследования настоящей работы являются научные труды Н. Я. Бичурина.
Работа состоит из введения, трех глав основной части, заключения, библиографии и приложений.
Глава 1. Личность и деятельность Н.Я. Бачурина
1.1
Жизненный путь ученого
Имя этого человека стоит отдельной строкой в истории востоковедения в России. Бичурин Никита Яковлевич является основоположником научного китаеведения России. Перу монаха Иакинфа принадлежат свыше 100 серьезных исследований, статей, переводов исторических, географических произведений. Никита Яковлевич был китаеведом по призванию, однако, круг вопросов, которыми он занимался, выходил далеко за пределы китаеведения. Изучению азиатских стран, таких как, Китай, Тибет, Маньчжурия, Монголия, Восточный Туркестан и Средней Азии он посвятил более сорока лет, т.е. половину всей своей жизни. Итак, что же это был за человек?
Выходец из семьи дьячка, он получил свою фамилию по названию села, где он родился в 1777г. За время учебы в Казанской Духовной Семинарии, он изучил латынь, греческий и французский языки. Его блестящие способности, редкая память привлекли внимание высшего духовенства. Через год, после окончания Семинарии, он постригся в монахи и принял имя Иакинф. В 1802 г., получив сан архимандрита, Иакинф назначается в Иркутск настоятелем Вознесенского монастыря и ректором Иркутской Семинарии. Это назначение стало переломным моментом в многообещающей карьере молодого священнослужителя, принявшего сан архимандрита уже в 25 лет! В результате конфликта с семинаристами, он отстраняется от управления монастырем, лишается сана и назначается учителем риторики в Тобольский монастырь, без права церковного служения.
В это время из Петербурга в Китай, находящийся под правительством династии Цин, отправляется российская дипломатическая миссия, во главе с графом Ю.А. Головкиным, целью которой являлось известить маньчжурского императора о восшествии на престол Александра I. Вместе с ней в Пекин следовала очередная, 9-ая Духовная Миссия, во главе с архимандритом Аполлосом. Необходимо отметить, что на тот момент, миссия была единственно достоверным источником информации о ситуации в азиатском регионе. В сентябре 1805 г. миссия прибывает в Иркутск. Познакомившись с Иакинфом, Головкин пришел к выводу, что эрудированный и представительный Иакинф являлся бы более подходящей кандидатурой на пост начальника миссии, нежели недалекий и малограмотный Аполлос. Никто тогда и не мог предположить, что ситуация с назначением на пост главы миссии Иакинфа, исключительно в интересах земли российской, затянется на два года. Но, такое назначение, все-таки состоялось. В июле 1807 года 9-ая Духовная Миссия отправляется из Иркутска, для выполнения поставленных перед нею, царским двором задач, и в сентябре пересекает границы «Поднебесной Империи».
С этого момента Иакинф трудится «денно и нощно». В своем послании от февраля 1810 года, адресованном обер-прокурору Синода А.Н.Салтыкову он сообщал: «Время позволяет мне учиться сверх китайского и манджурского еще понескольку мунгальскому (монгольскому), тибетскому и корейскому».[12]
В 1814 году он издает китайско-русский словарь, с подробнейшим описанием предметов, который дополняет в течение последующих десяти лет. Словарь, фактически, являлся путеводителем по стране и не имел себе равных за пределами Китая.
Преодолев огромную цепочку превратностей судьбы, вплоть до приговора о пожизненном заключении в монастыре на остров Валаам, отец Иакинф возвращается в Петербург, в 1825 г. Его возвращение стало возможным благодаря восшествию на престол императора Николая I, издавшего резолюцию: «Причислить монаха Иакинфа Бичурина к Азиатскому департаменту»[13]
.
В 1828 г. вышел в свет его перевод с китайского языка «Описание Тибета в нынешнем состоянии», снабженный примечаниями и комментариями Иакинфа, а также картой. Книга получила широкое распространение и была переведена на французский язык. В этом же году были изданы «Записки о Монголии», в основу которых положены путевые наблюдения, сделанные Иакинфом на обратном пути из Пекина в Кяхту в 1821г. Труд получил широкое признание в авторитетных кругах Петербурга и вскоре был переведен на французский и немецкий языки. Иакинф был признан крупнейшим знатоком Центральной Азии и в декабре 1828 г. избран Российской Академией Наук, член-корреспондентом по разряду литературы и древностей Востока.
В 1832 г. во время экспедиции по Восточной Сибири он завершает перевод с китайского языка «Истории Тибета и Хухунора», а также перевод монгольского словаря «Сань хэ бяньлань».
По возвращению из Кяхты, где он находился около двух лет, в Петербург Иакинф в 1833 г. издает «Историю Тибета и Хухунора с 2282 года до р.х. и до 1227 года по р.х. в 2-х частях» с приложением исторических карт северо-восточной части Тибета, алфавитного и географического указателей.
Сочинение Иакинфа по истории калмыцкого народа было по достоинству оценено А.С. Пушкиным, использовавшим его при написании «Истории Пугачева». «Самым достоверным и беспристрастным известием о побеге калмыков, - писал Пушкин, - обязаны мы отцу Иакинфу, коего глубокие познания и добросовестные труды разлили яркий свет на отношения наши с Востоком»[14]
.
Свою научную деятельность, не прекращавшуюся ни на минуту на протяжение все его жизни, он завершил изданием в 1851 г. многолетнего труда «Собрание сведений о народах, обитавших в Средней Азии в древние времена», который в том же году был удостоен Демидовской премии.
Благодаря Иакинфу, передовые люди России получили широкое представление о странах и народах, истории, экономике и культуре Азии.
11 мая 1853 г. в возрасте 76 лет Иакинф скончался в Александро-Невской лавре. Его похоронили на следующий день на Лаврском кладбище, где и по сей день стоит скромный памятник, на котором написано: «Иакинф Бичурин», а чуть ниже вертикальной строкой китайскими иероглифами: «Постоянно прилежно трудился над увековечившими славу историческими трудами». Далее: «Род. 1777 – ум. 1853 мая 11».[15]
Приведенные нами сведения - всего лишь малая толика из биографии этого интереснейшего человека, чьи труды не только не утратили своего значения в наши дни, но и до сих пор используются отечественными учеными при изучении истории Китая.
1.2 Исторические труды Н.Я. Бичурина
За полувековую неутомимую творческую деятельность Никиты Яковлевича Бичурина образовалось богатое собрание книг и рукописей, среди которых было немало произведений, представляющих исключительную научно-культурную ценность. В связи с ухудшением своего здоровья он позаботился о том, чтобы сохранить свое наследие для последующих поколений. «Библиотеку и бумаги при жизни своей он разослал по разным местам — одну часть в Азиатский департамент, другую в Казанский университет, а третью в Санкт-Петербургскую духовную академию. Остальное хранится в Лавре», — писал Н.С. Щукин в некрологе о своем друге[16]
. По словам Н.С. Моллер[17]
, больной отец Иакинф, горько переживая свое одиночество, «подолгу просиживал... перед письменным столом, читая и перелистывая свои рукописи, китайские книги и перекладывая их с места на место». Как уже говорилось, объясняя содержание своих коллекций, он говорил ей, что давно написал в духовном завещании, «в какие музеи должны быть отправлены после его смерти вывезенные им из Китая редкости».
Не зная содержания предсмертного завещания отца Иакинфа, едва ли можно иметь представление о последних его распоряжениях относительно своих книг, рукописей и коллекций предметов восточного антиквариата: после кончины ученого его книги и рукописи были переданы в библиотеку Александро-Невской лавры, библиотечные книги Академии наук возвращены, а его личные вещи, согласно предписанию руководства лавры, распределены между монахами или же распроданы. Судя по воспоминаниям Н.С. Моллер, часть библиотеки и вещей Иакинфа находилась в семье ее родителей — Мициковых. В частности, она писала, что в экземплярах последнего сочинения Бичурина «Собрание сведений о народах, обитавших в Средней Азии в древние времена», находившихся у нее, «сохранились маленькие поправки, сделанные карандашом и чернилами его рукой». Книги и документальные материалы Бичурина, оставшиеся в семье Н.С. Моллер, вероятно, не уцелели и едва ли кто-нибудь из исследователей интересовался их судьбой.
Более благополучно сложилась судьба книжно-рукописных собраний ученого, подаренных им в разные годы Казанской духовной академии. На протяжении многих десятилетий эта уникальная коллекция не использовалась в научных исследованиях и учебном процессе. Такое забвение наследия Иакинфа Бичурина объяснялось прежде всего тем, что во второй половине XIX в. казанская школа востоковедов оказалась в кризисном состоянии. В ноябре 1855 г. после полувекового существования закрылся Восточный разряд Казанского университета. По предписанию министра народного просвещения, ученые-востоковеды, нумизматические коллекции, восточные типографские шрифты Казанского университета оказались в распоряжении Петербургского университета, в структуре которого, по царскому указу от 22 октября 1854 г., был создан факультет восточных языков. С перемещением Восточного разряда в Петербург «наш университет утратил характеристическую особенность, отличавшую его посреди прочих высших рассадников образования в империи», - говорится в отчете Казанского университета за 1854/55 учебный год[18]
. Что же касается ученых Казанской духовной академии, то их научные занятия мало соприкасались с тематикой исследований Н.Я. Бичурина. К тому же в учебных планах академии не предусматривалось изучение истории, культуры, языков народов Китая, Центральной и Средней Азии.
Первую попытку описать собрание рукописей Иакинфа, хранившихся в библиотеке Казанской духовной академии, предпринял приватдоцент восточного факультета Петербургского университета А.Е. Любимов, опубликовавший в 1908 г. обзорную статью в «Записках Восточного отделения Русского археологического общества»[19]
. В советское время научным описанием казанского наследия знаменитого востоковеда занимались ученые-востоковеды. В 1929 г. монголовед С.А. Козин, анализируя состав бичуринских рукописей из архивных фондов Азиатского музея Академии наук, отмечал количество и тематическую структуру казанских рукописей Иакинфа Бичурина и выдвигал вопрос об их издании. В 1930-х гг. китаевед-философ А.А. Петров установил, что после закрытия в 1920 г. Казанской духовной академии бичуринские рукописи поступили в Центральный государственный архив Татарской АССР. Здесь исследователь выявил и описал 10 рукописей из числа 16 рукописных произведений, пожертвованных Н.Я. Бичуриным родной академии. В отношении 6 необнаруженных работ он высказал предположение, что они могут находиться в неразобранном фонде этого архива. По ходатайству А.А. Петрова, «казанская часть перевода «Тун-цзянь ган-му» в 1936 г. была передана в ИВАН СССР и слита с томами VIII—XV, которые в последний отъезд Н.Я. Бичурина в Кяхту в 1835 г. оставались в библиотеке П.Л. Шиллинга в Петербурге и после смерти последнего поступили в библиотеку Академии наук».
Ряд важных уточнений в археографическом описании казанских рукописей Иакинфа Бичурина сделан в публикациях П.Е. Скачкова. Этот ученый, знаток научного наследия Н.Я. Бичурина, считал, что из всего комплекса его рукописей раньше всех квалифицированно и достаточно полно были описаны рукописи, хранившиеся в Казани.
Востоковеды не раз выдвигали вопрос о первоочередном издании ценнейших казанских рукописей Н.Я. Бичурина, посвященных историкогеографическому описанию Восточной и Средней Азии. В результате активной инициативы и при непосредственном участии известного ученого Л.Н. Гумилева, почитателя таланта отца Иакинфа, в 1960 г. Чувашское книжное издательство осуществило издание материалов трех его крупных работ из фондов ЦГА Татарстана.
Л.Н. Гумилев справедливо полагал, что сам Н.Я. Бичурин недооценил значения своего грандиозного труда, и, считая его важным лишь для историко-географических уточнений, не предпринял попытки издать его. Определяя ценность публикации свода рукописи Н.Я. Бичурина по исторической географии Восточной и Срединной Азии, М.Ф. Хван указывал, что его материалы «помогут специалистам, изучающим историю стран Дальнего Востока, проследить основание, расцвет и гибель древних городов Китайской империи и тем самым восстановить хотя бы фрагментарно застывшие следы жизни древних обитателей Азии — китайцев и их соседей»[20]
.
Еще сложнее определилась судьба книжных собраний Иакинфа Бичурина в составе библиотеки Казанской духовной академии. В отличие от рукописей ученого, хранившихся в академии, а затем в Государственном архиве Татарской Республики в едином составе, книги его уже после поступления в академическую библиотеку были разрознены по разным его отделам. После закрытия духовной академии в 1920 г. основная часть ее библиотеки перешла в распоряжение Казанского университета, а здесь для ее хранения не были созданы надлежащие условия. Очевидно, дирекция университетской библиотеки передала часть дублетных экземпляров книг Н.Я. Бичурина в библиотеки разных научных учреждений. В частности, в библиотеке Чувашского государственного института гуманитарных наук хранятся книги Иакинфа Бичурина «История первых четырех ханов из дома Чингисова» и «История Тибета и Хухунора», на которых имеются оттиски библиотечной печати Казанской духовной академии.
Для определения степени сохранности бичуринских книг, пожертвованных академической библиотеке, требуется тщательное исследование фондов библиотеки Казанского университета. Кстати, такие поиски предпринял казанский исследователь В.В. Аристов[21]
, который выявил в университетском книгохранилище около двух десятков сочинений Иакинфа с печатью и наклейкой библиотеки Казанской духовной академии. В их числе две книги («Земледелие в Китае» и «Китай в гражданском и нравственном состоянии») имеют дарственные надписи автора. Здесь же им обнаружены экземпляры «Китайской грамматики», подаренные Иакинфом профессору-китаеведу Д. Сивиллову и библиотеке Казанского университета. В числе уникальных находок Аристова и книга «Илиада» в переводе Н.И. Греча, изданная в 1829 г. в Петербурге и подаренная ученому-монаху с следующим автографом: «Почтенному отцу Иакинфу на память отличного уважения от переводчика».
Передавая свой дар родной академии, Н.Я. Бичурин в письме к ее ректору от 13 января 1849 г. предупреждал, что в списке книг, отправленных в Казань, «не все книги и рукописи означены, а некоторые остались при мне для справок при будущих трудах и впоследствии поступят в академию же, а частью могут, по их содержанию, получить другое назначение»[22]
. Болезнь помешала ученому заняться отбором своих книжнорукописных собраний для отправки в Казань. В конечном итоге после его кончины они остались в Петербурге и оказались в составе бичуринских фондов, хранящихся ныне в Рукописном отделе Российской национальной библиотеки и в Архиве востоковедов Петербургского отделения Института востоковедения Российской академии наук. По словам П.Е. Скачкова, это огромное рукописное наследие представляет собой исключительную ценность для истории отечественного востоковедения и создания научной биографии нашего «знаменитого хинезиста», как называли его современники.[23]
Благодаря поисковым исследованиям содержание основного корпуса рукописного наследия Н.Я. Бичурина, хранящегося в архивах и библиотеках Казани и Петербурга, ныне изучено довольно подробно. Однако описания рукописей ученого, помещенные в периодических изданиях разных лет, не дают полного представления об их количественном и качественном содержании. В настоящее время востоковедческая наука располагает огромным числом публикаций, в которых профессионально и многопланово разработана его творческая биография и показан реальный вклад в развитие отечественной и мировой ориенталистики.
Анализируя содержание рукописных материалов Н.Я. Бичурина, исследователи определили, что значительная их часть была опубликована еще при жизни ученого, а число неизданных работ не столь велико и составляет несколько десятков, среди которых выделяются переводы на русский язык китайских сочинений исторического, философского, географического и юридического содержаний. Из всех бичуринских переводов по грандиозному объему и научной ценности на первом плане стоит перевод 16-томного китайского сочинения «Цзы-чжи тун-цзянь ган-му» («Зерцало всеобщее, правительству помогающее») — летописи Китайской империи, составленной сунским ученым Чжу Си и его учениками. Этот колоссальный труд (всего 45 тетрадей, 8384 листа), охватывающий огромный исторический период с древнейших времен до середины XVII столетия, по признанию самого Н.Я. Бичурина, не предназначался к изданию, а «служил для собственного употребления при справках». Его данные широко привлекались для подготовки многих творений ученого, в том числе его последнего труда «Собрание сведений о народах, обитавших в Средней Азии в древние времена». По мнению некоторых китаеведов, со временем у Бичурина появилось намерение сделать этот труд достоянием отечественной науки. «Первый том перевода настолько тщательно отредактирован, причем дважды (пометки чернилами и карандашом), что создается впечатление о стремлении автора заняться подготовкой истории к печати», - писала З.И. Горбачева.[24]
Ученые-востоковеды считают, что своевременное издание этого труда и «Китайской хронологии», составленной Бичуриным в 1819 г., еще выше подняло бы авторитет великого русского синолога и обеспечило бы приоритет отечественной науки в изучении исторических памятников Китая.
Признавая исключительную ценность перевода «Цзы-чжи тун-цзянь ган-му», сделанного Н.Я. Бичуриным, научные сотрудники Китайского кабинета Института востоковедения (З.И. Горбачева, Л.И. Думай и В.Н. Кривцов) в 1936—1939 гг. начали готовить его к изданию, но работа приостановилась из-за военных лет. Редакционная работа по изданию этого уникального перевода Иакинфа Бичурина возобновилась в 1951 — 1953 гг. Научные сотрудники Института востоковедения АН СССР З.И. Горбачева. Б.И. Панкратов, Г.Ф. Смыкалов, СМ. Кочетова и Г.О. Монзелер подготовили 16-томный перевод Иакинфа Бичурина «Зерцало всеобщее» как академическое издание к столетию со дня смерти великого ученого. К сожалению, издание не было осуществлено, ныне его машинописный текст и рукопись хранятся в Санкт-Петербургском филиале Института востоковедения РАН. «Издание и переиздание переводов и оригинальных работ Н.Я. Бичурина, прежде всего уже подготовленного востоковедами в 1950-е годы к печати «Цзы-чжи тун-цзянь ган-му», важно не только для мирового китаеведения, но и для истории науки», - утверждал академик B.C. Мясников.[25]
Учитывая огромный интерес к трудам Н.Я. Бичурина, в 2002 г. Московский государственный университет им М.В. Ломоносова и Институт стран Азии и Африки в серии «Классики отечественного и зарубежного востоковедения» переиздали две его книги: «Китай в гражданском и нравственном состоянии» и «Статистическое описание Китайской империи». Обе книги подготовлены к изданию известными учеными-востоковедами К.М. Тертицким и А.Н. Хохловым. Наличие в обеих книгах обстоятельных вступительных статей, обширных примечаний-комментариев, написанных с использованием богатейшей литературы на русском и английском языках, позволяет рассматривать их как академические издания.
В составе неизданных рукописей Н.Я. Бичурина представлено несколько вариантов перевода «Сы-шу» (Четверокнижия) — важнейших классических конфуцианских книг, служивших главным предметом официального образования в Китае. На взгляд специалистов-китаеведов, многолетнее и упорное занятие Бичурина над переводом «Сы-шу», тщательное редактирование его текста, составление комментариев к нему дают основание предполагать о нереализованных намерениях ученого издать эту жемчужину китайской философской мысли. Если бы издание перевода «Сы-шу» было осуществлено, оно на целые десятилетия ускорило бы знакомство русскоязычных читателей с основными канонами Конфуция и его последователей.
Свидетельством, подтверждающим исключительные лингвистические дарования и огромную работоспособность Бичурина, является большое число оригинальных и переводных словарей, составленных им в период пребывания в Пекине и в годы служебной деятельности в Кяхте. Н. Адоратский обоснованно утверждал, что отец Иакинф первым из русских миссионеров в Пекине выступил инициатором составления китайско-русского словаря, стоившего ему, «по собственному уверению, больших усилий и издержек»[26]
.
Словарь составлялся в процессе переводческих занятий Бичурина, постоянно пополнялся «множеством выражений, употребляемых как в ученом, так и в разговорном слоге». По словам самого автора, словарь «при ежегодных поправлениях и пополнениях, четыре раза был переписан, потом в полноте значений и выражений поверен с китайским словарем под названием Кхан-си-цзы-дянь, подведен под русский алфавит по выговорам и снова переписан в девяти томах». В настоящее время этот многотомный труд, известный под названием «Тонический китайско-русский словарь», хранится в Научной библиотеке Петербургского университета. Помимо этого словаря, здесь находится также «Китайсколатинский словарь» в 14 книгах и «Китайско-русский словарь» в 10 книгах, автором которых условно считается Иакинф Бичурин. По данным китаеведа Л.И. Чугуевского, только в архиве Института востоковедения Российской Академии наук (Санкт-Петербург) хранятся пять словарей Н.Я. Бичурина, не имеющих авторских названий и указаний времени их составления. К сожалению, оригинальное словарное наследие Бичурина, по утверждению специалистов, не было использовано в должной мере составителями последующих словарей.
Богатый состав в научном наследии Н.Я. Бичурина неизданных китайских произведений по географии, юриспруденции, астрономии, нумизматике, медицине и другим отраслям знаний свидетельствует о стремлении ученого к энциклопедическому изучению Китая. Действительно, опираясь на богатейшее историографическое наследие китайского народа, Бичурин заложил основы научного изучения Китая во всех областях его жизни и утвердил приоритет отечественной науки в разработке кардинальных вопросов востоковедческой науки.
Современники ученого единодушно признавали высокие литературные достоинства его оригинальных трудов и научных переводов с китайского. «О. Иакинф хорошо владел русским языком и писал как светский писатель; жаль что он не имел образования, сообразного трудолюбию своему», - писал его биограф Н.С. Щукин[27]
. Советский востоковед Н.В. Кюнер, проведя тщательный анализ переводов Иакинфа с китайского оригинала, считал, что, несмотря на устарелость отдельных слов и грамматических оборотов, его переводы удовлетворяют современным повышенным требованиям науки. По его признанию, бичуринский перевод с китайского «не является просто дословным переводом, — это перевод, стоящий на высоком для своего времени уровне в литературном отношении; переводчик, схватывая смысл оригинала, нередко отступает от буквальной передачи китайского текста, делая его более понятным и доступным для русского читателя»[28]
. Несомненные литературные и научные достоинства оригинальных и переводных произведений Бичурина — результат его многолетних усиленных творческих занятий и исключительных дарований.
Будучи ученым-гуманистом с широкими демократическими взгляда ми, Никита Яковлевич Бичурин с глубоким уважением относился к культурным достижениям и судьбам других народов, постоянно проявлял свои симпатии и дружественное отношение к народам Центральной и Средней Азии. В своих многочисленных научных трудах и публицистических статьях он правдиво рассказал об исторических судьбах народов Китая и сопредельных стран. Глубоко эрудированный и принципиальный ученый, Иакинф боролся против многих антинаучных теорий и расистских измышлений по истории азиатских народов. Так, например, опровергая несостоятельную теорию прагерманского происхождения некоторых народов Центральной Азии, он писал: «Ученые Западной Европы еще обоняют в Чжунгарской атмосфере запах германизма... До каких нелепых заключений не доводит нас тщеславное стремление к открытиям при руководстве мечтательных предположений»[29]
.
Н.Я. Бичурин внес огромный вклад в изучение истории, исторической географии и этнографии народов Центральной и Средней Азии. Благодаря его переводным и оригинальным трудам историческая наука получила колоссальный объем сведений для разработки сложных проблем этногенеза, этнической и политической истории, исторической географии азиатских народов. Достаточно указать, что ни один исследователь древней и средневековой истории народов Центральной и Средней Азии, Южной Сибири не может обходиться без использования историко-этнографических трудов Н.Я. Бичурина. К его трудам с большим доверием относились все известные русские и зарубежные востоковеды. Отмечая огромный вклад Н.Я. Бичурина в развитие отечественного востоковедения, русский китаист В.П. Васильев, близко знавший ученого, писал: «Заслуги покойного нашего синолога так велики, труды его так обширны, что мы почитаем, со своей стороны, дерзостью разбирать недостатки, которые неизбежны во всяком издании о предметах, в которых не только публика, но даже и ученый свет принимает еще так мало участия».[30]
Весьма лестные отзывы о богатом научном наследии Н.Я. Бичурина оставили известные русские востоковеды В.В. Григорьев, О.М. Ковалевский, А.К. Казембек и другие. Масса новых сведений, внесенных в науку Н.Я. Бичуриным, и отличное знание многих вопросов вполне искупают те недостатки, от которых его труды не свободны, которые к тому же были до известной степени общими всем ученым работам того времени.
Н.Я. Бичурин – один из классиков отечественной ориенталистики, заложивший основы российской синологии XIX в. В его энциклопедических трудах по многообразие культуры Китая содержатся обширные сведения о географии, политической системе, законодательстве, просвещении, экономике и обычаях Китайской империи. Важнейшие работы Бичурина о Китае: (1828), «Описание Пекина» (1828), «Китайская грамматика» (1831), «Китай, его жители, нравы, обычаи, просвещение» (1840), «Статистическое описание Китайской империи» (1842), «Китай в гражданском и нравственном состоянии» (1848).
Глава 2. Отображение Н.Я. Бичуриным внутренней и внешней политики цинской династии Китая
2.1 Внутренняя политика цинской династии
Дина́стия Цин[31]
(маньчжурск. дайцин гурун кит., пиньинь Qīng Cháo, палл. Цин чао) — последняя династия монархического Китая. Была основана в 1616 г. маньчжурским кланом Айсин Гёро на территории современного северо-восточного Китая, называвшегося тогда Маньчжурией. В течение менее 30 лет под её властью оказался весь Китай и часть Средней Азии.
Первоначально династия называлась «Поздняя Цзинь» (золото), название было изменено на «Цин» («чистый») в 1636 г. Во время правления Цин территория Китая распространилась на Синьцзян и Тибет. В первой половине XVIII в. цинскому правительству удалось наладить достаточно эффективное управление страной, одним из результатов чего было то, что в этом веке наиболее быстрые темпы роста численности населения наблюдались именно в Китае. Цинский двор проводил политику самоизоляции, что, в конце концов, привело к тому, что в XIX в. Китай был насильно открыт западными державами и превратился в полуколониальную страну. Последующее сотрудничество с Западными державами позволило династии избежать краха во время восстания Тайпинов, проводить сравнительно успешную модернизацию и т.о. просуществовать до начала 20 в., однако оно же послужило причиной растущих националистических (антиманчжурских) настроений.
В результате Синьхайской революции 1911 г. династия Цин была свергнута, и была провозглашена Китайская Республика.
Императоры династии Цин
| 1616—1912
|
|||
| Посмертное храмовое имя
|
Личное имя
|
Годы правления
|
Девиз правления
|
| Тай-цзу | Айсиньгиоро Нурхаци | 1616—1626 | Тяньмин |
| Тай-цзун | Айсиньгиоро Абахай или Айсиньгиоро Хуантайцзи | 1627—1643 | Тяньцун (1626-1636) Чундэ (1636-1643) |
| Ши-цзу | Айсиньгиоро Фулинь | 1644—1661 | Шуньчжи |
| Шэн-цзу | Айсиньгиоро Сюанье | 1662—1722 | Канси |
| Ши-цзун | Айсиньгиоро Иньчжэнь | 1723—1735 | Юнчжэн |
| Гао-цзун | Айсиньгиоро Хунли | 1736—1795 | Цяньлун |
| Жэнь-цзун | Айсиньгиоро Юнъянь | 1796—1820 | Цзяцин |
| Сюань-цзун | Айсиньгиоро Мяньнин | 1821—1850 | Даогуан |
| Вэнь-цзун | Айсиньгиоро Ичжу | 1851—1861 | Сяньфэн |
| Му-цзун | Айсиньгиоро Цзайчунь | 1861—1874 | Цисян (1861) Тунчжи (1861-1874) |
| Дэ-цзун | Айсиньгиоро Цзайтянь | 1875—1908 | Гуансюй |
| Айсиньгоро Пуи | 1908—1912 | Сюаньтун | |
Стремясь глубже познать Китай, Бичурин установил в Пекине контакты с католическими миссионерами, с большим интересом изучал труды западных синологов. Приобретенные знания помогли ему в дальнейшей работе. Однако это не мешало Бичурину критически оценивать написанное о Китае иностранцами. Он не одобрял, в частности, манеру европейцев изображать Китай в черных красках, высмеивать его обычаи и обряды. Позднее в своих сочинениях и рецензиях он критиковал католических миссионеров и некоторых западноевропейских ученых, стремившихся представить Китай варварской и невежественной страной и оправдать грабительскую политику западных держав в отношении Китая. Выступал он и против некритического отношения к иностранным сочинениям со стороны российских авторов. Главное внимание Бичурин уделял китайс
Знание китайского языка помогло Бичурину установить хорошие связи с Лифаньюанем (Палатой внешних сношений),
где он пользовался авторитетом; его часто привлекали для перевода документов и писем, поступавших из различных стран Европы.[32]
Прекрасно зная язык, Бичурин имел контакты со всеми слоями китайского общества, получал самые разнообразные сведения о Китае. В течение всего периода, проведенного им в Китае (1807-1821), Н. Я. Бичурин занимался разносторонней исследовательской работой. Главным условием ее успеха он считал уважение к изучаемой стране, которое воплощалось, прежде всего, в глубоком, академическом освоении как древнего, так и современного ему китайского языка. По возвращении в Россию в марте 1822 г. он докладывал в Азиатский департамент Министерства иностранных дел: «Я старался всеми возможными мерами собирать из самых источников точные сведения, как о внутреннем состоянии Китайской империи, так и о политических связях ее с окрестными народами»[33]
.
Первый биограф Н.Я. Бичурина Николай Адоратский отмечал: «Основавшись в Пекине, о. Иакинф поставил задачей своею как можно основательнее ознакомиться с неведомой страной и ее литературой и в 13 лет так изучил ее, так сроднился с ней, так полюбил, что, по словам знавших его, сам сделался похожим на китайца по внешнему виду. Физиономия его решительно носила выражение, какое имеют китайцы. Главным секретом успеха в изучении китайского языка о. Иакинф обязан был, помимо своих блестящих способностей, постоянным сношениям своим с китайцами, монголами, маньчжурами, тибетцами, туркестанцами и корейцами. Одетый в китайское платье, требующее очень сложного туалета, он постоянно вращался среди этого разноплеменного люда, наполняющего Пекин или окрестности его»[34]
.В Пекине Н. Я. Бичуриным были написаны все основные труды, впоследствии изданные в России, или подготовлены исчерпывающие материалы для них.
Первые годы пребывания в Китае Н. Я. Бичурин успешно занимался делами миссии, а также выполнял переводы на китайский язык христианских книг. После начала войны с наполеоновской Францией царское правительство перестало посылать средства на содержание миссии, и хозяйство ее постепенно пришло в упадок. Для того чтобы регулярно выплачивать жалование своим подчиненным, о. Иакинф был вынужден распродать часть церковного имущества, заложить монастырские дома и земли. Деньги из Санкт-Петербурга были отправлены только в 1815 г. после Венского конгресса.
Бичурин бывал и в окрестностях Пекина: за воротами Дунаньмэнь, где находилось русское кладбище, на «теплых водах» - в 35 верстах от города, у Северо-западных гор в городе Тунчжоу - в 20 верстах от Пекина, куда ездил с иеромонахом Серафимом и студентом Сипаковым, пытаясь увидеться с проезжавшими через этот город в 1816 году английским послом лордом Амгерстом.
Эти поездки способствовали точному знанию Н.Я. Бичуриным провинциального Китая. Автографы Бичурина точно подчеркивали, что он в своих трудах не основывался на предрассудки или на сведения, сообщенные прежними путешественниками и ориенталистами.
В 1816 г. Н. Я. Бичурин обращался в Святейший Синод с просьбой оставить его в Пекине на следующее десятилетие для завершения начатых им научных трудов и переводов, но получил отказ. В декабре 1820 г. в Пекин прибыла десятая духовная миссия, а Н. Я. Бичурин вместе со старым составом миссии 15 мая 1821 г. выехал из Пекина, везя с собой 400 пудов книг китайской литературы, подобранной им для собственных научных занятий и для различных библиотек России.
Описывая в своих трудах центральное и местное управление китайской империи Бичурин отмечал, что маньчжурские завоеватели с помощью перешедших на их сторону китайских феодалов полностью использовали в своих интересах сложную систему государственного управления, веками создававшуюся в феодальном Китае. В своей книге «Китай, его жители, нравы, обычаи, просвещение»[35]
он описывал ее так: во главе государства стоял неограниченный монарх с наследственной властью — император, ему был подчинен разветвленный феодально-бюрократический аппарат с Государственным советом, Государственной канцелярией, шестью палатами и другими правительственными учреждениями, основные военные силы, на которые опиралась цинская государственная власть, состояли из крупных военных соединений, так называемых, Восьми знамен, сформированных главным образом из маньчжуров, но включавших в себя и некоторые монгольские и китайские войска. Империя была разделена на провинции, которые Бичурина знал не понаслышке, так как путешествовал по ним, объединяемые в 10 наместничеств. Наместники, заправляющие в провинциях, по мнению Бичурина, были временными, но полновластными хозяевами отданной в их управление территории и обогащались за счет ее населения всякими законными и незаконными способами.
Хотя Цинская империя служила интересам крупнейших феодалов, как маньчжурских, так и китайских, маньчжурская знать занимала в ней привилегированное положение, что также отметил Бичурина в книге «Китай в гражданском и нравственном состоянии». Высшие должности были доступны преимущественно маньчжурам, китайцы занимали в бюрократическом аппарате менее важные посты. Это, как особую черту присущую цинской китайской династии, отмечал и Бичурин.
Говорит Бичурин и об образовании в Китае. В труде «Китай, его жители, нравы, обычаи, просвещение», да и в других, посвященных Китаю, он отмечает высокую образованность правящих и научных кругов китайской элиты, наличие огромной необычной многообразной культурной традиции этой нации. Он так описывает систему китайскую систему образования: при Цинах образование базировалось на конфуцианских сочинениях, в основе правовых взглядов и законов лежали вошедшие в конфуцианство древние патриархальные принципы — подчинение старшим, авторитарный характер власти, почитание старины и традиций. По законам Цинской империи среди десяти тяжелейших преступлений, за которые полагалась смертная казнь без права замены другим видом наказания, числилось отцеубийство.
Вообще изучению китайского судопроизводства Бичурин посвятил очень много времени, так как занимался в частности переводом китайских законодательных документов. Известен перевод с китайского Н.Я.Бичурина, оригиналом которого послужил вариант «Да Цин хуэй-дянь», составленный в 1818 г. и изданный в 1821 г. в 80 цзюанях. Однако этот текст перевода, известный как «Изложение китайского законодательства», также не признан буквальным переводом цинского свода (103,13), так как переводчик опустил материалы, касающиеся деятельности ряда второстепенных ведомств. В любом случае, это перевод представляется наиболее полным, созданным путем выборки и компиляции материалов из соответствующих глав почти без изменения текста. В труде «Изложение китайского законодательства», вошедшем с дополнениями в книгу «Китай в гражданском и нравственном состоянии»[36]
, представлены важнейшие законодательные акты, определяющие характер и структуру ведущих правительственных учреждений и ведомств Цинской империи, таких как Цензорат (Дучаюань), осуществлявшем контроль за деятельностью чиновников, «Дворцовое управление» (Нэйуфу), «Княжеское правление» (Цзунчжэньфу) и т.д. Н.Я.Бичуриным были переведены и частично откомментированы постановления из следующих уложений: «Уложения Палаты Чинов» (Либу цзэли), «Уложения Палаты Финансов» (Хубу цзэли), «Уложения Палаты Обрядов» (Либу цзэли), «Уложения Палаты Военной» (Бинбу цзэли), «Уложения Палаты Уголовной» (Синбу цзэли) и «Уложения Палаты по делам зависимых территорий» (Лифаньюань цзэли). «Лифаньюань цзэли» (Уложение китайской палаты внешних сношений) - основной свод законов, изданный в империи Цин для управления окраинными вассальными владениями, публиковался на трех языках: маньчжурском, монгольском и китайском. «Уложение» содержало нормы гражданского и уголовного права, устанавливало административную систему, порядок налогообложения, земельные отношения, определяло статус ламаистского духовенства и т.д.
Бичурин так описывает внутреннее устройство палат Китая[37]
: при династии Цин в ведении Палаты финансов находились сбор государственных налогов, горное, соляное и монетное производство, к ее же ведению относились гражданские дела всякого рода, проверка государственных приходов и расходов и списки народонаселения; по порядку старшинства Палата финансов занимала пятое место. Перед ней числились: Княжеское правление, Государственный кабинет, Военный комитет, Палата чинов. После нее следовали: Палата обрядов, Военная палата, Уголовная палата, Строительная палата, Приказ военных сношений и т.д. Шесть первых палат по сути были министерствами, заведующими различными ветвями государственного управления. Каждая палата состояла из присутствия, канцелярии и нескольких отделений. В каждой палате присутствовали по два президента и четыре советника; одна половина членов из маньчжуров, другая из китайцев. В канцеляриях занимались переписью бумаги по присутствию, а в отделениях — исправлением дел.
Классовое деление населения также упоминается Бичуриным. Он отмечает, что на верхних ступенях феодальной лестницы стояла маньчжурская знать и маньчжурское потомственное дворянство. Крупные китайские феодалы и богатейшие представители купечества хотя и не были вполне уравнены в правах с маньчжурской знатью, но входили фактически в состав господствующего класса. Средние и мелкие феодалы, из среды которых выходило большинство чиновников, лица, выдержавшие экзамены на занятие государственной должности или приобретшие чин и должность за деньги, считались личными дворянами.
Бичурин писал, что когда он прибывал с дипломатической миссией в Пекин, то его заставили в соответствии с его рангом трястись в повозке без рессор. Ни на коне, ни пешком въезжать в столицу он не имел права, на повозку с рессорами тоже[38]
.
Также он говорит о том, что сами условия жизни, поведение, одежда, убранство жилища, прием гостей, выезды — все было строго регламентировано для различных рангов и чинов. Бичурин составляет этнографический справочник, в котором зарисовывает одежду представителей разных классов. Эти рисунки представляют огромный интерес, так как дают нам возможность наглядно изучить традиции тех времен.
2.2 Внешняя политика династии Цин
Так как Бичурина находился в Китае не только и не столько с мессионерской, сколько с дипломатической миссией, то естественно в своих трудах отразил и внешнеполитические аспекты правления цинской династии.[39]
В частности он отмечал, что в основе политической культуры Китая лежали конфуцианские принципы политической иерархии и китаецентристские представления об окружающем мире. Китайская политическая культура практически исключала равенство в отношениях Китая с любой другой страной. Китай стремился выстроить все свои международные связи строго по вертикали — от высшего к низшему.
Китаецентристская модель, по мнению Бичурина[40]
, применялась в отношениях с более слабыми соседями, которых можно было подчинить с помощью дипломатии или силой оружия. Договорная модель, напротив, помогала взаимодействию с более сильными в военном и политическом отношении соседями (с Россией и др.).
Излагая основы политической иерархии Бичурина упоминал, что китайский император является богом на земле, и только он поставлен Небом для управления всей Вселенной. Поднебесная империя является ее «центром», а все остальные народы – «периферия» этого «центра» и, что очень важно, неотъемлемая часть единого неразрывного комплекса. Задача верховного правителя заключается в том, чтобы на благо всех народов Вселенной объединить их в единую семью под эгидой Китая, властью китайского императора - заботливого отца всех народов на земле. Вследствие этого - все народы, близкие и далекие, должны быть послушными детьми Сына Неба, подчиняться ему, почитать его, как почитают родителей и старших в семье. Целью императора Китая является соблюдение общей гармонии на Земле, и если где-то по какой-то причине нарушается эта гармония, он просто обязан ее восстановить.
Чаще всего восстановление равновесия велось императорами с помощью оружия. У Цинов была очень хорошая армия. Подробное описание оружия и тактики боя Бичурин поместил в своих трудах.
Согласно его данным, оружие делилось на основное, имевшее повсеместное распространение и подлежавшее обязательному ношению, и дополнительное, выбираемое воинами по своему вкусу и склонностям:
«Вооружение войск состоит:
1. Из лат и шлема.
Латы бывают шелковые и китайчатые, стеганые на вате и усаженные медными пуговичными шляпками; или составлены из чешуйчатого сцепления железных пластинок. Шлем делается кожаный или из железных листов. Латы и шлем надевают только во время парадных смотров.
2. Из лука и стрел.
Лучный остов делается из ильма и обстроганного бамбука, длиною в 3,7 фута; внутри выклеивается воловьим рогом, на лицевой стороне жилами, а сверху берестою. Степени упругости в луке называются силами, зависят от количества жил с клеем. На лук от одной до трех сил употребляется 8 лан жил и 5 лан клея; на лук от 16 до 18 сил употребляется 50 лан жил и 14 лан клея. Стрелы делаются из березового или ивового дерева длиною в 3 фута.
3. Из ружейи пушек.
Солдатское ружье отливается из железа; в длину с ложем содержит 6 1/10 фута: заряжается тремя золотниками пороха и пулею весом в 6 футов. Ружейное ложе в маньчжурских и монгольских дивизиях желтое, в
китайских дивизиях черно, а у войск Зеленого Знамени красное. Рассошки у ружей железные, вышиной в фут. Порох на полке зажигают фитилем.
4. Из сабель и проч.
Сабля, вообще употребляемая военными, имеет лезвие в 2 2/10 фута длиною, 1 5/10 дюйма в ширину; ручка длиною в 4 1/10 дюйма. Есть тесаки, косари, бердыши
, топоры и железные палки, но сии орудия не имеют общего употребления.
5. Из копьев.
Копье имеет железко длиною в 1 фут, а древко в 10 футов
. Пика, называемая долгим копьем, состоит из железка в 9 дюймов и древка в 9 футов».
Для управления войсками в бою офицеры получали различные музыкальные инструменты и флаги. Н.Я.
Бичурин описывает их следующим образом:
«Металлический бубен, иначе таз(цзинь), отливается из красной меди; наружность имеет ровную; содержит 1 ½ фута в поперечнике, два дюйма в глубину. Бьют в него колотушкою из водяного камыша (обшитою холстом). В каждом корпусе и дивизии находится известное число больших морских раковин (хай-ло), ничем не оправленных. Литавра (гу) состоит из деревянного остова, обтянутого кожею; в поперечнике содержит 18/10 фута, в глубину 7 5/10 дюйма. Подставка на четырех ножках в 3 ½ фута в вышину. Бьют в нее двумя палочками».[41]
Писал также Бичурин и об основных моментах внешней политики цинского Китая. Например, он был первым российским ученым, исследовавшим проблему взаимоотношений Тибета и Китая. В ряде своих трудов, прямо или косвенно затрагивавших эту проблему, им были заложены основы концепции, суть которой состояла в следующем. Н.Я.Бичурин отмечает определенную преемственность политики, проводившейся китайскими династиями Юань, Мин и Цин в отношении Тибета. Суть этой политики заключалась в поддержке, оказывавшейся китайскими государями буддизму (независимо от того, являлась ли конкретная династия монгольской, ханьской или маньчжурской). При этом цели, преследовавшиеся каждой династией, были различными: Юани стремились с помощью буддизма обуздать «воинственный дух тибетского народа»; Мины желали теми же средствами нейтрализовать («умиротворить») монголов; Цины старались с помощью буддизма добиться полного подчинения себе Монголии. Для достижения своих целей династия Юань установила в Тибете двойственное управление — светское и духовное, раз-дробив страну на несколько ленных владений. Мины сохранили указанное разделение властей и еще более раздробили Тибет в административном плане. Несколько иначе обстояло дело с Цинами. К концу правления Минской династии баланс властей был нарушен в пользу светской аристократии, что побудило Далай-ламу V обратиться за помощью к хошоутскому Гуши-хану. Гуши-хан устранил светского правителя Тибета и стал править страной совместно с Далай-ламой. Позднее, опасаясь конкуренции со стороны соплеменников-джунгаров, Гуши-хан вместе с двумя тибетскими иерархами вступил «под покровительство Китая». «Покровительство», или «зависимость», определяются Н.Я.Бичуриным так: «Различие между зависимостью и подданством состоит в том, что зависимый государь, хотя признает себя подданным другой державы, но в управлении своими владениями полновластен; а признавшие совершенное подданство должны безусловно повиноваться законам владычествующей державы»[42]
. Впервые эта формальная зависимость была признана тибетскими лидерами в 1642 г., т. е. еще до завоевания маньчжурами Китая; после же захвата Китая Далай-лама V получил в Пекине «печать и грамоту» и тем самым подтвердил формальную зависимость. Как и китайские официальные историографы, Н.Я.Бичурин считал Далай-ламу «преданным» сторонником Цинов.
Бичурин, по мнению, например, Белинского[43]
чересчур идеализировал верховную власть в Китае, но на то имелись своя причина. А она в том, что по меньшей мере на первых порах, в XVII—XVIII вв., маньчжурское правление в Китае было не слишком уж ощутимо скверным для китайцев. Пожалуй, даже — если не иметь в виду чувство попранного национального достоинства в первые десятилетия правления цинской
династии — маньчжурское правление, начиная с Канси, было временем сравнительно благополучного существования для страны. И это время продолжалось достаточно долго.
Бичурин также отмечает, что вообще отношен
ия цинского Китая с внешним миром складывались
с явным преимуществом в пользу Китая. Изучая китайские документы, он говорит, что первое поколение миссионе
ров, энергично начавшее осваивать Китай в конце правления династии Мин, продолжало занимать заметные позиции и при цинском
дворе вплоть до конца XVII в., но уже в начале XVIII в. от услуг миссионеров Китай стал отказываться, а затем и вовсе закрыл христианские церкви и выслал из страны миссионеров. Соответственно цинское
правительство поступило и с иностранными торговцами. Правда, к концу XVI
II в. узкий ручеек транзитной торговли с Китаем вновь понемногу стал расширяться. Китайский шелк, чай, фарфор и иные товары, пользовавшиеся в Европе исключительным спросом, стали продаваться иностранным купцам в большем количестве. Но и здесь не все было гладко. Дело в том, что европейцы мало что могли предложить взам
ен.
Бичурин делает вывод, что вплоть до XIX в. цинский Китай уверенно и даже не без оттенка высокомерия сохранял свои традиционные позиции в сношениях с внешним миром.[44]
Кое в чем он время от времени поступался, разрешая, в частности, вести торговлю с европейскими и русскими купцами без обычного прикрытия этих связей камуфляжем даннических отношений. Хотя, как это хорошо видно из описей русских миссий, во взаимоотношениях с официальными представителями держав маньчжуры твердо стояли на почве традиции, едва ли не искренне считая послов представителями от государств-вассалов, если не реальных, то потенциальных. Словом, цинский Китай, особенно после его немалых территориальных приобретений XVII—XVIII вв., был одной из крупнейших стран мира с достаточно еще стабильной и жизнеспособной внутренней структурой, с хорошо налаженной экономикой, сильной армией.
Глава 3. Преломление исторических взглядов Бичурина в трудах отечественных востоковедов
Научное значение трудов Н.Я. Бичурина исключительно велико, его многочисленные переводы и статьи положили начало в России подлинно научным знаниям во многих областях китаеведения. Хотя предшественники Бичурина А.Л. Леонтьев и С.Т. Липовцев оставили заметный след в изучении некоторых вопросов истории Китая, Бичурин первый положил начало широкому освещению самых различных вопросов в больших трудах и в журнальных статьях.
Во-первых, немаловажно здесь остановиться на теоретической базе, которой держался Бичурин. Это антиевропоцентристская база, которая нередко остается до сегодняшнего дня.
В европейской науке господствовала теория, что цивилизация в Китай проникла, по утверждению одних, из Индии, а по мнению других - из Египта и Вавилона. Бичурин решительно выступил с другим мнением, которое позднее было подтверждено археологическими материалами. Бичурин считал, что цивилизация в Китай не была принесена по торговым путям, а зародилась и развивалась в долине реки Хуанхэ, районе, весьма благоприятном в природном отношении. Теперь, когда найдены обширные археологические памятники, утверждение о принесении цивилизации в Китай из других стран кажется вздорным, но в то время возражение Бичурина против установившихся взглядов ученых было подлинным переворотом.
Разносторонняя научная деятельность Н.Я. Бичурина получила достойную оценку в научных кругах, труды Иакинфа было высоко оценены и В.Г. Белинским, и А.С. Пушкиным.
Крупный специалист в области истории Востока В.В. Григорьев высоко ценил Бичурина и его заслуги в области изучения Китая. «О Бичурине можно смело сказать, что он стоит во в главе европейских китаистов», - заявлял он.[45]
Монголист профессор О.М. Ковалевский говорил о работах Бичурина, что они ценны, поскольку имеют «богатство содержания», и благодаря им Китай «перестанет быть загадкой»[46]
.
Крупный специалист 19 столетия В.П. Васильев, лично знавший Бичурина, очень высоко ценил труды последнего и отмечал большую роль его в развитии русского китаеведения. Свою работу «История и древности восточной части Средней Азии» В.П. Васильев начинает с характеристики трудов Бичурина, где пишет: «Заслуги покойного нашего синолога так велики, труды его так обширны, что мы почитаем, с своей стороны, дерзостью разбирать недостатки, которые неизбежны во всяком издании о предметах, в которых не только публика, но даже и ученый свет принимает еще так мало участия»[47]
.
Н. Веселовский следующим образом характеризовал деятельность Бичурина: «Он в полном смысле слова положил у нас начало изучению китайской истории и ее вассальных земель, возбудив интерес в обществе к крайнему востоку, показал, какую возможность имеет для изучения Средней Азии богатейшая китайская литература, проложил путь для работы другим синологам. К этому надо прибавить, что труды Иакинфа доселе почти не устарели и ни исследователь прошлого Средней Азии и Северо-Восточной Азии не может обойтись без них. Масса новых сведений, внесенных в науку отцом Иакинфом и отличное знание многих вопросов, вполне искупают те недостатки, от которых его труды не свободны, которые к тому же были до известной степени общими всем ученым работам того времени»[48]
.
Известный ученый В.В. Бартольд замечал уже в 20 столетии, что «благодаря трудам российских китаистов и особенно Бичурина «русская синология еще в 1851 и 1852 годах опередила западноевропейскую»[49]
.
Итак, оценивая значение Н.Я. Бичурина в изучении Китая и народов Центральной Азии, необходимо отметить, что одним из важнейших его достижений явилось то, что он по-новому взглянул на историю и обычаи восточных народов. И главным здесь явилось преодоление европоцентризма.
Труды Н.Я. Бичурина отличаются, как он сам об этом говорил, достоверностью и документальностью. Он практически не ссылается на авторитеты, и тем самым его исследования представляют собой не научную полемику, а своего рода первоисточники. Он, в основном, опирается на переводы китайских книг, на народные обычаи и быт, описанный им же самим. В это отношении труды Иакинфа представляют как историческую, так и культурную ценность, которая не потеряла значения и в наши дни.
Значение деятельности Н.Я. Бичурина перешагивает за пределы синологии как науки. Его труды в 19 столетии оказали огромное влияние на общественную мысль. Именно Иакинф сумел доказать, что история, обычаи народов Востока требуют такого же достойного внимания, как и истории «просвещенных» наций. В этом отношении его взгляды были переворотными, как в русской синологии, так и ориенталистики в целом.
Заключение
В настоящей работе мы проследили творчество и вклад в изучение истории Китая периода правления цинской династии одного из крупнейших ученых XIX столетия Никиты Яковлевича Бичурина. На основе анализа нами были сделаны следующие выводы:
1. Биографические данные жизни Н.Я. Бичурина отрывочны, однако последние исследования раскрывают достаточно детально раскрывают деятельность ученого-востоковеда.
2. Разная интерпретация отдельных моментов жизни Иакинфа не имеют определяющего значения (например, причины пострижения в монашество), однако в настоящей работе на основе последних исследований мы попытались восстановить объективную картину.
3. Научные исследования и исторические взгляды И. Бичурина определены достаточно конкретно. Иакинф Бичурин явился не просто эпохой в русской и европейской синологии. Его жизнь, его деятельность является примером самоотверженного служения родине, народу.
Н.Т. Федоренко писал о нем: «Иакинф жил с глубокой внутренней убежденностью в призвании быть полезным своему отечеству, интересы которого имели для него высшее значение. И в глазах Иакинфа Восток представал сокровищницей, которая не может не быть приобщена к общечеловеческой культуре. Здесь он видел источник знаний и опыта, которые должны быть использованы во благо отечественной и мировой науки. Все более вниманием Иакинфа завладевал Китай и его народ, великим трудолюбием которого была создана древнейшая цивилизация»[50]
.
4. Просветительская деятельность Бичурина сопровождалась острой полемикой с весьма распространенными в Европе и России представлениями о Китае как символе застоя, косности и национализма. Ученый выступал против упрощенного западнического подхода к китайской культуре, характерного для русского общества того времени, против приложения к культуре Востока европоцентристких стандартов западноевропейской общественной мысли. Однако сочинения получили критическую оценку различных течений русского западничества (например, В.Г. Белинский).
Разумеется, в одной работе невозможно охватить весь материал, накопленный Бичуриным за свою долгую плодотворную жизнь, его научное наследие до сих пор изучается и широко используется ведущими учеными. В нашей работе мы лишь обзорно рассмотрели некоторые моменты из его трудов, касающихся Китая периода цинской династии. Но это лишь ничтожно малый кусок огромного творческого наследия, оставленного своим потомкам удивительным человеком Н.Я. Бичуриным.
бичурин китайский цинская востоковед
Список использованной литературы
1. Адоратский Н. Отец Иакинф Бичурин (исторический этюд) // Православный собеседник, Казань, 1886.
2. Аристов В.В. Друг Пушкина - Иакинф Бикчурин // Вечерняя Казань, 1881, № 37.
3. Аристов В.В. Не веривший в бога монах // Аристов В.В. Казанские находки: Поиски литературные и исторические // Казань, 1985, № 4.
4. Аристов В.В. Судьба библиотеки Иакинфа Бичурина // Книжное обозрение, 1981, №26.
5. Белинский В.Г. Полное собрание сочинений. В 12-х томах. - М.-Л.: Художественная литература, 1953-1956.
6. Бичурин Н.Я. Китай, его жители, нравы, обычаи, просвещение. М.: Восточный дом, 2002.
7. Горбачева З.И. Рукописное наследие Иакинфа Бичурина // Ученые записки Ленинградского гос. ун-та. Серия востоковедческих наук // История и философия стран Востока, 1954, №179.
8. Григорьев П.Г. Никита Яковлевич Бичурин. - Чебоксары: Чувашское книжное изд-во, 1954.
9. Денисов П.В. Никита Яковлевич Бичурин: очерк жизни и творческой деятельности. - Чебоксары: Чувашское книжное изд-во, 1997.
10. Забровская Л.В. Китайский миропорядок в Восточной Азии и формирование межгосударственных границ. - Владивосток, 2000.
11. Китайские документы из Дуньхуана. Вып. 1. Издание текстов, перевод с китайского, исследования, приложения Л.И.Чугуевского. АН СССР. Отделение истории. Институт востоковедения. Москва: ГРВЛ, 1983.. (Памятники письменности Востока. Том 7. Выпуск 1.)
12. Козин С.А. О неизданных работах Иакинфа Бичурина // Известия Академии наук. Отделение гуманитарных наук. VII серия, 1929, №5.
13. Кореняко В.А. Лицом к Востоку: Научный подвиг Н.Я. Бичурина // Встречи с историей. - М., 1988.
14. Коростовец И. Китайцы и их цивилизация. - СПб, 1898.
15. Кривцов В. Отец Иакинф. Роман. - Л.: Художественная литература, 1972.
16. Кюнер Н.В. Работа Н.Я. Бичурина (Иакинфа) над китайскими источниками для «Собрание сведений о народах, обитавших в Средней Азии в древние времена». - М.-Л.: Изд-во АН СССР, 1950.
17. Любимов А. О неизданных трудах отца Иакинфа и рукописях проф. Ковалевского, хранящиеся в библиотеке Казанской Духовной Академии // Записки восточного отделения Русского археологического общества. Т. XVIII. Вып. 1. - СПб, 1908.
18. Моллер Н.С. Иакинф Бичурин в далеких воспоминаниях его внучки // Русская старина, 1888, кн. VIII.
19. Мурзаев И.Д. Новые документы об Иакинфе Бичурине, выявленные в архивах Ленинграда // Ученые записки Научно-исследовательского ин-та при Совете министров Чувашской АССР. Вып. XIX. - Чебоксары, 1960.
20. Мясников В.С. Слово о Н.Я. Бичурине (Востоковед: 1777-1853) // Вестник Московского университета; Серия 13, Востоковедение, 2003, №1.
21. Мясников В.С. Глубокие познания и добросовестные труды. К 200-летию со дня рождения Н.Я. Бичурина // Литературная газета, 1977, 21.09.
22. Мясникво В.С. Основоположник русского китаеведения. К 200-летию со дня рождения Н.Я. Бичурина // Известия Сибирского отделения АН СССР, 1978, №1.
23. Мясников В.С. Творческое наследие Н.Я. Бичурина и современность. К 200-летию со дня рождения Н.Я. Бичурина // Проблемы Дальнего Востока, 1977, №3.
24. Мясников В.С. Наследие ученого-патриота. К 200-летию со дня рождения Н.Я. Бичурина // Известия, 1977, 7.09. Московский вечерний выпуск.
25. Мясников В.С. Становление связей русского государства с Китаем.// «Русско-китайские отношения в XVII в., т.1,1608-1683». - М.,1969
26. Мясников B.C., Шепелева Н.В. Империя Цин и Русское государств в XVII- начале XX вв.//Китай и соседи в новое и новейшее время, М., «Наука», 1982.
27. Нарочницкий А.Л. и др. Международные отношения на Дальнем Востоке. — Кн. 1: С конца XVI в. до 1917 г. — М., 1973.
28. Н.Я. Бичурин и его вклад в русское востоковедение. К 200-летию со дня рождения. Материалы конференции. Части I-II. Составитель А.Н. Хохлов. - М.: Наука, 1978.
29. Русский биографический словарь, Т. II, И-К. - СПб, 1897.
30. Русско-китайские отношения: 1689-1916: Официальные документы. Составители Скачков П.Е. и B.C. Мясников. АН СССР. Институт китаеведения. Москва: ИВЛ, 1958.
31. Русско-китайские отношения в XVII веке. Материалы и документы. В 2-х томах. Т. 1. 1608-1683. М., 1969. Т. 2. 1686-1692. М., 1972. Сост. Н.Ф.Демидова, B.C. Мясников.
32. Петров А.А. Рукописи по китаеведению и монголоведению, хранящиеся в Центральном архиве ТАССР и библиотеке Казанского университета // Библиография Востока, 1937, №10.
33. Пушкин А.С. История Пугачева. Собрание сочинений. Т. 8. - М.-Л.: Художественная литература, 1949.
34. Романов В.П. Вольнодумец в рясе (Никита Бичурин) // Романов В.П. Драмы. - Чебоксары: Чувашское книжное изд-во, 1997.
35. Симоновская Л.В. Бичурин как историк Китая // Доклады и сообщения исторического факультета МГУ, 1948. Вып. VII.
36. Скачков П.Е. Иакинф Бичурин (1777-1853). Архивные материалы биографии // Библиография Востока, 1933, вып. 2-4.
37. Скачков П.Е. О рукописном наследии Н.Я. Бичурина // Очерки по истории русского востоковедения. Сбор. 2. - М.-Л., 1956. - С. 198-206.
38. Скачков П.Е. Библиография Китая. Систематический указатель книг и журнальных статей о Китае на русском языке. - М., 1960.
39. Скачков П.Е. Очерки истории русского китаеведения. - М.: Наука, 1977.
40. Тертицкий К.М. Послесловие // Бичурин Н.Я. Статистическое описание Китайской империи. - М.: Восточный дом, 2002.
41. Тихвинский С.Л., Пескова Г.Н. Выдающийся русский китаевед Н.Я. Бичурин. У 200-летию со дня рождения // Новая и новейшая история, 1977, №5.
42. Тихонов Д.И. Русский китаевед первой половины девятнадцатого века Иакинф Бичурин //История и филология стран Востока. Учение записки. Выпуск 4.
43. Федоренко Н.Т. О романе В. Кривцова "Путь к великой цели" // Кривцов В.Н. Путь к Великой стене. Роман. - Л.: Художественная литература, 1972.
44. Федоренко Н.Т. Иакинф Бичурин, основатель русского китаеведения // Известия АН СССР. Серия литературы и языка. Т. 33, 1974. №3-4.
45. Хохлов А.Н. Об источниковедческой базе работ Н.Я. Бичурине о Цинском Китае // Народы Азии и Африки, 1978, №1.
46. Хохлов А.Н. Н.Я. Бичурин и его труды о Монголии и Китае (Востоковед 1777-1853) // Вопросы истории, 1978, №1.
47. Шастина Н.П. Значение трудов Н.Я. Бичурина для русского монголоведения // Очерки по истории русского востоковедения. Сборник 2. - М., 1956.
48. Щукин Н.С. Иакинф Бичурин // Журнал министерства народного просвещения, 1857, часть XCV, №9.
Приложение
Рис. 1. Архимандрит ИакинфБичурин
Рис. 2. Флаг империи Цин в 1862
[1]
Русско-китайские отношения в XVII веке. Материалы и документы. В 2-х томах. Т. 1. 1608-1683. М., 1969. Т. 2. 1686-1692. М., 1972. Сост. Н.Ф.Демидова, B.C. Мясников
[2]
Нарочницкий А.Л. и др. Международные отношения на Дальнем Востоке. — Кн. 1: С конца XVI в. до 1917 г. — М., 1973.
[3]
Тихвинский С.Л. История Китая и современность. М., 1976.
[4]
Мясников В.С. Империя Цин и Русское государство в XVII в. М., 1980.
[5]
Мелихов Г. В. Маньчжуры на Северо-Востоке (XVII в.). М., 1974
[6]
Кузнецов B.C. Экономическая политика цинского правительства в Синьцзяне в первой половине XIX в.
[7]
Забровская Л.В.Китайский миропорядок в Азии и формирование межгосударственных границ Владивосток Изд-во Дальневосточного университета 2000
[8]
Любимов А. О неизданных трудах отца Иакинфа и рукописях проф. Ковалевского, хранящиеся в библиотеке Казанской Духовной Академии // Записки восточного отделения Русского археологического общества. Т. XVIII. Вып. 1. - СПб, 1908. - С. 60-64.
[9]
Козин С.А. О неизданных работах Иакинфа Бичурина // Известия Академии наук. Отделение гуманитарных наук. VII серия, 1929, №5. - С. 399-412.
[10]
Петров А.А. Рукописи по китаеведению и монголоведению, хранящиеся в Центральном архиве ТАССР и библиотеке Казанского университета // Библиография Востока, 1937, №10. - С. 139-155.
[11]
Скачков П.Е. Очерки истории русского китаеведения. - М.: Наука, 1977.
[12]
Мясников В.С. Слово о Н.Я. Бичурине (Востоковед: 1777-1853) // Вестник Московского университета; Серия 13, Востоковедение, 2003, №1. - С. 60-67.
[13]
Мурзаев И.Д. Новые документы об Иакинфе Бичурине, выявленные в архивах Ленинграда // Ученые записки Научно-исследовательского ин-та при Совете министров Чувашской АССР. Вып. XIX. - Чебоксары, 1960. - С. 303-319.
[14]
Пушкин А.С. История Пугачева. Собрание сочинений. Т. 8. - М.-Л.: Художественная литература, 1949.
[15]
Симоновская Л.В. Бичурин как историк Китая // Доклады и сообщения исторического факультета МГУ, 1948. Вып. VII. - С. 46-61.
[16]
Щукин Н.С. Иакинф Бичурин // Журнал министерства народного просвещения, 1857, часть XCV, №9. - С. 111-126.
[17]
Моллер Н.С. Иакинф Бичурин в далеких воспоминаниях его внучки // Русская старина, 1888, кн. VIII, С. 281-300; кн. IX, С. 525-560.
[18]
Н.Я. Бичурин и его вклад в русское востоковедение. К 200-летию со дня рождения. Материалы конференции. Части I-II. Составитель А.Н. Хохлов. - М.: Наука, 1978.
[19]
Любимов А. О неизданных трудах отца Иакинфа и рукописях проф. Ковалевского, хранящиеся в библиотеке Казанской Духовной Академии // Записки восточного отделения Русского археологического общества. Т. XVIII. Вып. 1. - СПб, 1908. - С. 60-64.
[20]
Шастина Н.П. Значение трудов Н.Я. Бичурина для русского монголоведения // Очерки по истории русского востоковедения. Сборнипк 2. - М., 1956. - С. 181-197.
[21]
Аристов В.В. Судьба библиотеки Иакинфа Бичурина // Книжное обозрение, 1981, №26.
[22]
Аристов В.В. Не веривший в бога монах // Аристов В.В. Казанские находки: Поиски литературные и исторические // Казань, 1985, № 4. - С. 3-13.
[23]
Скачков П.Е. О рукописном наследии Н.Я. Бичурина // Очерки по истории русского востоковедения. Сбор. 2. - М.-Л., 1956. - С. 198-206.
[24]
Горбачева З.И. Рукописное наследие Иакинфа Бичурина // Ученые записки Ленинградского гос. ун-та. Серия востоковедческих наук // История и философия стран Востока, 1954, №179. - С. 304-316.
[25]
Мясников В.С. Слово о Н.Я. Бичурине (Востоковед: 1777-1853) // Вестник Московского университета; Серия 13, Востоковедение, 2003, №1. - С. 60-67.
[26]
Адоратский Н. Отец Иакинф Бичурин (исторический этюд) // Православный собеседник, Казань, 1886.
[27]
Щукин Н.С. Иакинф Бичурин // Журнал министерства народного просвещения, 1857, часть XCV, №9. - С. 111-126.
[28]
Кюнер Н.В. Работа Н.Я. Бичурина (Иакинфа) над китайскими источниками для "Собрание сведений о народах, обитавших в Средней Азии в древние времена". - М.-Л.: Изд-во АН СССР, 1950.
[29]
Димитриев В.Д. Новые материалы о Н.Я. Бичурине, выявленные в архивах Чебоксар и Казани // Ученые записки Научно-исследовательского ин-та при Совете минситров Чувашской АССР, 1960. Вып. XIX. - С. 320-342.
[30]
Шастина Н.П. Значение трудов Н.Я. Бичурина для русского монголоведения // Очерки по истории русского востоковедения. Сборнипк 2. - М., 1956. - С. 181-197.
[31]
Материал из Википедии — свободной энциклопедии
[32]
Хохлов А.Н. Об источниковедческой базе работ Н.Я. Бичурине о Цинском Китае // Народы Азии и Африки, 1978, №1.
[33]
Там же. - С. 129-137.
[34]
Адоратский Н. Отец Иакинф Бичурин (исторический этюд) // Православный собеседник, Казань, 1886. – С. 271.
[35]
Бичурин Н.Я. Китай, его жители, нравы, обычаи, просвещение. М.: Восточный дом, 2002.
[36]
Китайские документы из Дуньхуана. Вып. 1. Издание текстов, перевод с китайского, исследования, приложения Л.И.Чугуев-ского. АН СССР. Отделение истории. Институт востоковедения. Москва: ГРВЛ, 1983. 560 с. (Памятники письменности Востока. Том 7. Выпуск 1.)
[37]
Бичурин Н.Я. Китай, его жители, нравы, обычаи, просвещение. М.: Восточный дом, 2002.
[38]
Бичурин Н.Я. Китай, его жители, нравы, обычаи, просвещение. М.: Восточный дом, 2002.
[39]
Мясников В.С. Слово о Н.Я. Бичурине (Востоковед: 1777-1853) // Вестник Московского университета; Серия 13, Востоковедение, 2003, №1.
[40]
Бичурин Н.Я. Китай, его жители, нравы, обычаи, просвещение. М.: Восточный дом, 2002.
[41]
Бичурин Н.Я. Китай, его жители, нравы, обычаи, просвещение. М.: Восточный дом, 2002.
[42]
Бичурин Н.Я. Китай, его жители, нравы, обычаи, просвещение. М.: Восточный дом, 2002.
[43]
Белинский В.Г. Полное собрание сочинений. В 12-х томах. - М.-Л.: Художественная литература, 1953-1956.
[44]
Бичурин Н.Я. Китай, его жители, нравы, обычаи, просвещение. М.: Восточный дом, 2002.
[45]
Григорьев П.Г. Никита Яковлевич Бичурин. - Чебоксары: Чувашское книжное изд-во, 1954
[46]
Мясников В.С. Слово о Н.Я. Бичурине (Востоковед: 1777-1853) // Вестник Московского университета; Серия 13, Востоковедение, 2003, №1. - С. 60-67.
[47]
Там же.
[48]
Мясников В.С. Слово о Н.Я. Бичурине (Востоковед: 1777-1853) // Вестник Московского университета; Серия 13, Востоковедение, 2003, №1. - С. 60-67.
[49]
Там же
[50]
Федоренко Н.Т. О романе В. Кривцова "Путь к великой цели" // Кривцов В.Н. Путь к Великой стене. Роман. - Л.: Художественная литература, 1972. - С. 279.