В.В. Пономарёва
«...Показывая вид ленивца, он трудится беспрестанно; он беспокоится прежде наступления опасности и веселится, огда она настала; нетерпеливо желает и скоро всем наскучивает; одною рукою крестится, а другою риветствует женщин; лучше любит давать, чем платить долги, принимает бесчисленные награждения и тотчас их раздает; то имеет вид восточного сатрапа, то любезного придворного века Людовика XIV... Он недоверчив и добродушен, завистлив и признателен; ему свойственны возвышенность души, коварство без злобы, непостоянство, хитрость без лукавства, целая смесь причуд...» Так описал Григория Потёмкина француз-современник. Но в этой характеристике так много нашего, русского.
Григорий Александрович Потёмкин родился в 1739 году в селе Чижове Духовщинского уезда Смоленской губернии. Его родители — отставной армии полковник Александр Васильевич и Дарья Васильевна Кондырева. Уже в пять лет Григория увёз в Москву его крестный, преуспевающий родственник отца. Здесь Потёмкин вместе с сыном благодетеля был отдан в пансион Литкена в Немецкой слободе. Иоганн Литкен (дед знаменитого мореплавателя) преподавал в гимназии Московского университета немецкий язык и физику. Дальнейшее образование подросший Григорий получал именно там.
Потёмкину учение давалось легко, он был способным ребёнком и в 1756 году получил золотую медаль «за успехи в науках». А когда на следующий год куратор университета Иван Шувалов пригласил в Санкт-Петербург для представления императрице наиболее достойных воспитанников, директор университета Мелиссино выбрал Григория в числе других 12 мальчиков для поездки в столицу.
Можно только гадать, какое впечатление произвёл двор на двенадцатилетнего подростка — Потёмкин, увы, не оставил воспоминаний. Но свои впечатления от этого события записал другой человек. Им был прибывший вместе с Потёмкиным Денис Фонвизин. Он вспоминал, как удивлён был великолепием двора нашей императрицы: "Везде сияющее золото, собрание людей в голубых и красных лентах, множество дам прекрасных, наконец, огромная музыка, — всё сие поражало зрение и слух мой, и дворец казался мне жилищем существа выше смертного".
Григорий Потёмкин не завершил университетский курс: в 1760 году он был исключён «за лень и нехождение в классы».
Молодых дворян, как правило, влекла военная карьера — в ней находили они прелесть, а отнюдь не штатской службе. В чине вице-вахмистра двадцатилетний Потёмкин поступил в ординарцы к принцу Георгу Голштинскому. К этому периоду относятся туманные и противоречивые сведения об участии Григория в перевороте 1862 года. Но известно, что именно тогда он впервые запомнился императрице Екатерине.
Между тем, служба Потёмкина шла своим чередом: тянул лямку в полку, когда началась война — воевал с турками. Сражался под Фокшанами, Ларгой, Кагулом... Послужной список говорит об удачной карьере: в 1762 году он еще поручик, в 1768 — уже генерал-майор, а в 1771 — генерал-поручик.
В 1774 году Екатерина вызвала Григория Потёмкина в Петербург с весьма определенными целями. По меркам XVIII века, он давно был уже зрелым человеком — ему исполнилось 35 лет, когда начался его «случай». Посыпались чины, ордена, деревни с крепостными, деньги. Потёмкин стал князем Священной Римской империи с титулом Светлейшего, ему был подарен Аничков дворец... Внутреннее положение России в тот момент стало особенно напряжённым — началась Пугачёвщина; и, может быть, Екатерина в Потёмкине чувствовала нужную ей опору?
Екатерина Великая и её фавориты — тема, в литературе уже многократно исследованная. Посмотрим на неё под таким углом зрения: умеренная, воспитанная немка, став великой княгиней, встретилась здесь с русскими — бурными, сильными натурами. О мудрости Екатерины, её умении понять новую Родину и служить ей говорилось много. Но, может, ей
Важнейшей задачей жизни Светлейшего стала колонизация южных земель Российской империи и укрепление её границ. Сделано им было много — основаны Севастополь (важнейший стратегический пункт до сих пор), Херсон, Николаев, Екатеринослав, строились оборонительные рубежи... В Херсоне Потёмкин устроил морские училища, в Екатеринославе даже планировал основать университет. Князь Таврический, стремясь заселить новые земли, поощрял переселение иностранцев в Екатеринославское наместничество, не дозволял возвращать беглых крестьян из бывших запорожских земель, ходатайствовал за раскольников перед императрицей. Представление о лени, безделье Потёмкина опровергает его обширная корреспонденция, масса собственноручно написанных им писем, распоряжений, записок: очевидно, что он вникал во все сферы управления.
Но мало этого — Потёмкин практически стал пионером многих нововведений в армии. В обмундировании были забыты косицы и пудра, солдат переодели в удобные куртки, широкие шаровары, полусапожки. По приказу Потёмкина были смягчены телесные наказания (самое большее, что позволял князь Таврический, это шесть палок), запрещалось использовать солдат на частных работах под угрозой строжайшего наказания, в армии устанавливался серьёзный контроль за регулярным снабжением пищей и соблюдением санитарных правил.
Всесильному Потёмкину приходилось преодолевать в себе зависть, ревность к людям, ниже его стоявшим на социальной лестнице. Он не был прирождённым полководцем, нередко медлил и был нерешителен в ведении военных действий. Находившийся под его началом Александр Суворов за это на него не раз сердился и даже ссорился с ним, но именно Светлейший, забыв свою досаду, выхлопотал Суворову титул графа Рымникского и орден Георгия 1-го класса. Не зря впоследствии Суворов, беспощадный на язык, говорил о нём: «Великий человек и человек великий; велик умом, высок и ростом».
В то время крупных, рельефных личностей было немало — ведь XVIII столетие вместе с новой, светской культурой принесло и новое самосознание. Раньше человек осознавал себя прежде всего представителем рода, фамилии, наследником и хранителем семейной чести, родовых ценностей. Люди новой культуры начинали осознавать себя отдельной, самодостаточной личностью. Родовое сознание переставало торжествовать над личным. Человек, отдельно взятый, сам по себе, мог небывало высоко взлететь и низко пасть... Смена социальных основ жизни открывала множество возможностей, вероятным становилось самое немыслимое, жизнь стала более полнокровной.... Весь XVIII век пронизан жаждой славы, богатства, власти и — возможностью получить что можешь, и жить, прожигая всё полученное... Это порождало сильные, необузданные характеры, какими изобилует XVIII столетие. И новое воспитание, европейская образованность, которые несла с собой новая культура, ещё не успели их обкатать, пригладить, нивелировать.
Везде и всюду, даже среди личностей неординарных, Григорий Потёмкин выделялся. О нем было создано множество анекдотов, в которых обыгрывались различные эпизоды его жизни, разные черты характера. Но наиболее примечательное и привлекательное своё свойство он выразил сам в любимой поговорке: «деньги — сор, а люди — всё».