Джеральд Даррелл

Джеральд Даррелл, незаурядный человек и писатель-натуралист, известный, без пре­увеличения, во всем мире.

Так уж случилось, что вот уже более четверти века я оказался в известной степени связанным с жизнью и работой Джеральда Даррелла. Знакомство с ним состоялось в одностороннем порядке, без прямого уча­стия самого Даррелла, но оно оказалось настолько ярким, что я помню нашу первую «встречу» так, будто это было вчера: кто-то из коллег-аспирантов помахал передо мной тоненькой скромной книжечкой в бумаж­ной обложке и сказал: «Взгляни, занятная вещь. Фамилия автора ничего мне не говорит, какой-то Дар­релл, но написано здорово!» Называлась книга «Пере­груженный ковчег». В тот же вечер, проходя мимо киоска около одной из станций метро, я поинтересо­вался, без особой надежды и, по правде говоря,— желания, нет ли в киоске этой книги. Она была, и продавец вытащил ее из большой стопки. Как странно это звучит сегодня — новая книга Даррелла свободно продается в обычном газетном киоске! Дома я раскрыл книжку — и пропал! До тех пор, пока не прочел по­следнюю страницу, не мог оторваться. Все привлекало в этой книге: и совершенно особый угол зрения, под которым автор смотрел на мир природы, и необычный, удивительный стиль письма, и тонкий юмор, и свое­образная, доверительная манера общения с читателем. Скажу без преувеличения: я был очарован. Шел 1958-й год. Именно тогда началось триумфальное вступление английского писателя-натуралиста Джеральда Дар-релла в нашу литературу о природе.

Вскоре была переведена вторая книга Даррелла, «Земля шорохов», которую я прочел с неменьшим восторгом. Где-то в подсознании мелькала мысль о том, что неплохо было бы познакомиться с автором покоро­че, но путей к этому я не видел.

«Сближение» произошло неожиданно — мне пред­ложили написать предисловие к новой книге Даррелла «Зоопарк в моем багаже». Это заставило меня ближе и внимательнее ознакомиться с жизнью автора, с его деятельностью и литературным творчеством. Передо мной открылся поистине удивительный человек, щедро и многосторонне одаренный от природы, необыкновен­но притягательный и симпатичный, неординарный во всех отношениях, с собственным, каким-то особенно теплым мироощущением. Любовь к природе, ко всем ее творениям неотъемлема от натуры Даррелла, она составляет важнейшую сторону его жизни, определя­ющую линию его собственной житейской философии. Надо ли удивляться, что со времени работы над этим предисловием я безоговорочно подпал под обаяние Даррелла, стал его верным и постоянным пропаган­дистом в нашей стране. Практически все книги Дар­релла, переведенные и изданные с тех пор в СССР, вы­ходили с моими комментариями и предисловиями. А книг вышло много: «Гончие Бафута», «Под пологом пьяного леса», «Три билета до Эдвенчер», «Поместье-зверинец», «Путь кенгуренка», три автобиографические повести о детстве Даррелла, «Поймайте мне колобуса» и многие другие. В сущности, неизвестными советскому читателю остались всего несколько произведений Дар­релла, и не потому, что там было что-то «такое», а по причине их некоторой художественной и информацион­ной бледности. Не поставим это ему в упрек — ведь даже у самых известных писателей бывают слабые вещи.

Популярность Даррелла в нашей стране поистине необыкновенная. Я бы даже сказал, что советские

читатели знают и ценят его гораздо больше, чем со­отечественники. Сегодня купить перевод книги Даррел-ла не только в газетном киоске, но и в книжных мага­зинах практически невозможно — и это несмотря на довольно значительные тиражи и многочисленные пере­издания, несмотря даже на то, что Даррелла начали переводить на языки народов СССР. Более того, за прошедшие десятилетия «мода» на него не только не потускнела, но возросла и укрепилась. Из всех нату­ралистов, пишущих о природе, Даррелл, несомненно, пользуется у нас самой большой известностью.

Истоки такой популярности в его книгах. Именно они создали, определили, высветили образ их автора в представлении советских читателей. Самого же Дар­релла мы, так сказать, лично не знали. Поэтому легко понять тот интерес, который возбудила во всех поклон­никах Даррелла весть о его возможном приезде в Советский Союз для участия в съемках многосерий­ного телефильма о природе СССР и ее охране. Больше других, пожалуй, волновался я, ожидая встречи с чело­веком, ставшим мне дорогим и близким за многие годы работы над его книгами. Ведь до тех пор мы обменялись лишь несколькими довольно официальными письмами. Каким-то он окажется на самом деле?

Переговоры о съемках телефильма затянулись почти на три года, но, к счастью, завершились успешно. Осенью 1984 года Даррелл побывал в Москве, но я был в экспедиции, и мы разминулись. А весной следующего года я и мои коллеги-зоологи узнали: Даррелл снова в Москве! На этот раз встреча наша состоялась. Она произошла в холле гостиницы «Будапешт». Я хорошо представлял себе внешность Даррелла по нескольким портретам, которые были опубликованы в его книгах (сравнительно молодой красивый мужчина с темной бородой и грустными глазами), но не учел, что про­летели годы, и годы непростой жизни, поэтому оказал­ся не совсем готов к встрече. Тем не менее, когда в две­рях холла появился грузный мужчина с загорелым обветренным лицом, на котором особенно контрастно выделялись совершенно белая борода и светло-голубые, лучистые глаза, я сразу узнал его. Во всей осанке вошедшего чувствовалось спокойствие, ощущение соб­ственного достоинства и даже какая-то властность. Я заметил, как глаза всех, сидящих в холле, устреми-

лись на Даррелла, как люди начали перешептываться и переглядываться, безошибочно угадывая неординар­ность вошедшего человека. (Такое же почтительное любопытство мне пришлось наблюдать в Кении по отношению к Бернгардту Гржимеку, когда он появлялся в общественных местах.)

Как ни странно, но Даррелл тоже сразу «узнал» меня (вероятно, по описанию Джона Хартли — своего неизменного помощника и героя многих книг, с которы­ми я познакомился раньше. А может, существуют какие-то флюиды?) Мы дружески обнялись, и с той минуты между нами возникла настоящая личная друж­ба. Вместе мы побывали в Астраханском заповеднике, в погоне за сайгаками проехали Калмыкию, много гуля­ли по Москве и говорили, говорили, говорили... Нам было о чем говорить. И теперь без ложной скромности и с полной ответственностью я могу утверждать, что знаю Даррелла лучше, чем кто-либо другой в нашей стране.

Программа пребывания Даррелла и его жены Ли в Советском Союзе была не только насыщенной, но и утомительной. Помимо посещения ряда труднодоступ­ных заповедников (Дарвинского, Баргузинского, Тай­мырского и многих других), где велись съемки теле­фильма, помимо осмотра различных архитектурных и исторических памятников в Москве, Самарканде, Буха­ре, Рязани и других городах, помимо внимательно

го знакомства с Московским зоопарком и Птичьим рынком Дарреллу пришлось участвовать в бесчисленных офи­циальных и неофициальных встречах с советскими чи­тателями — любителями его книг. Для каждого у него находилось теплое слово, каждому он оставил автограф на книге (иногда сопровождаемый шутливым рисун­ком), так что к концу поездки от бесконечных надписей, по выражению самого Даррелла, правая рука у него стала значительно сильнее левой. Пожалуй, не будет преувеличением сказать, что он оставил автографы не менее чем на тысяче книг!

Организация поездки Даррелла по нашей стране заслуживает всяческих похвал. В каждом из посеща­емых им заповедников его с нетерпением ждали. Самые редкие звери и птицы, самые красивые уголки приро­ды — все это демонстрировалось сотрудниками запо­ведников с любовью и гордостью, с желанием как можно

больше рассказать долгожданному гостю о природе нашей страны. И Даррелл понял и по достоинству оценил это стремление — в своей недавно вышедшей, великолепно иллюстрированной книге «Даррелл в Рос­сии» он с восторгом отзывается и о самой природе Со­ветского Союза, и о людях, которые заняты ее изучением и охраной. Да и в других выступлениях в печати и по радио он неоднократно возвращался к профессиональ­ному и объективному анализу состояния охраны приро­ды в СССР, особо выделяя в качестве достижений созда­ние сети питомников по разведению редких и исчезаю­щих видов и, разумеется, развитую и научно обоснован­ную систему охраняемых территорий.

Но далось Дарреллу это путешествие нелегко. Тысячи и тысячи километров в самолете, на автомобиле, вертолете, катере, моторных лодках, а иногда и верхом, в жару и в холод, часто в непроглядной пыли степных и пустынных дорог. А Джеральду Дарреллу сейчас за шестьдесят, и здоровьем особым он отнюдь по­хвастаться не может — болезнь почек все настойчивее дает о себе знать. И все же он ни на минуту не терял живого интереса к окружающему, чувство юмора не покидало его ни при каких ситуациях. Как-то после мучительного переезда из Астрахани в самую сердцеви­ну степей Калмыкии, когда на лицах всех участников лежал сантиметровый слой тончайшей пыли, на вопрос о самочувствии Даррелл слабым голосом ответил: «Жив еще. Пока жив!». И тут же пришел в восторг от белой парадной юрты, которую поставили для него среди без­людной степи.

Я столь подробно останавливаюсь на совместном путешествии с Дарреллом и вспоминаю дни и часы общения с ним потому, что это дало мне редкую возмож­ность проверить те представления о нем, которые сло­жились у советского читателя (не без моего участия как автора предисловий) на основании его книг. И надо сказать, оценка наша оказалась в целом правильной, хотя некоторые акценты, пожалуй, пришлось сместить. Единственное, что необходимо полностью исключить, это представление о Даррелле как об ученом-зоологе. Он не зоолог в строгом понимании этого слова и вообще не ученый, а просто превосходный значок и любитель животных. Ни склонности к систематическому изуче­нию их, ни соответствующего образования у Даррелла

нет, да, может, это и к лучшему. Научный профессиона­лизм, как правило, убивает непосредственность воспри­ятия. А вот то, что он искренне любит животных, любит природу, болеет за ее будущее,— это оказалось совер­шенной правдой. В искренности его восторгов при виде стада овцебыков на Таймыре, колоний бакланов и ца­пель в дельте Волги, токующего глухаря в Дарвинском заповеднике или стерхов в Окском питомнике редких журавлей сомневаться не приходится — они непод­дельны. Полное доверие вызывает и его высокая оценка мер по охране природы в СССР, и это понятно — Дар-реллу показали самые выигрышные из них, оставив вне поля зрения все конфликтные ситуации. Но самое главное, что подтвердило недолгое общение с Даррел-лом, это его личные качества. Он действительно ока­зался замечательным, поистине незаурядным челове­ком, мягким, добрым, доброжелательным и в каком-то смысле восторженным, каким и рисовался в нашем воображении. Буквально у каждого, кто с ним беседо­вал или просто задавал ему вопрос, оставалось чувство соприкосновения с другом, понимающим самые интим­ные движения души, чутко отвечающим на них. Это счастливый и крайне редкий дар.

Джеральд Даррелл многое делает для пропаганды охраны природы во всем мире. Понимая, что основа охраны животных — это знание и любовь, порождаемая знанием, Даррелл в соавторстве со своей женой, Ли Даррелл, выпустил книгу «Натуралист-любитель», сво­его рода энциклопедию для начинающего естествоиспы­тателя, продуманно составленную и превосходно иллю­стрированную (жаль, что у нас нет таких книг!).

Особое внимание Даррелл уделяет телевидению. На первых порах это были лекции, сопровождавшиеся показом наиболее интересных животных. Затем после­довал полнометражный, но еще в известной мере люби­тельский телефильм о зоопарке в Джерси, где Даррелл выступал в роли ведущего. Успешный дебют послужил причиной приглашения Даррелла участвовать в съем­ках уже профессионального 13-серийного телефильма о природе и животных различных уголков нашей планеты. История создания этого телефильма легла в основу книги «Натуралист на мушке». Таким образом были убиты как бы два зайца. Съемки фильма всегда сопря­жены с весьма обременительными обязанностями, и Дарреллу вместе с его верной спутницей. Ли, пришлось в короткие сроки побывать в ряде сильно удаленных друг от друга мест — на севере Европы, на Шетланд­ских островах, и на юге ее, в Камарге, в Африке и Се­верной Америке. Такой разброс «мест действия» не мог не сказаться на целостности восприятия, и книга «На­туралист на мушке», в отличие от телефильма, полу­чилась, на мой взгляд, несколько более поверхностная, нежели другие уже известные нам произведения Дар-релла. Комичностью ситуаций автор нередко пытается компенсировать глубину и духовность общения с жи­вотными, что так характерно для его более ранних книг. Однако зарисовки природы по-прежнему блещут удиви­тельной точностью, выразительностью и умением вы­делить главное. Написанная, по-видимому, не без ком­мерческих мотивов, книга тем не менее в художествен­ном плане не выпадает из общего ряда работ Даррелла и ничем не выдает ни его возраста, ни известной жизненной усталости, даже при описании свидания с местами его детства на острове Корфу. А главное — она, как и ранее, славит красоту и непреходящую ценность природы, зовет людей к ее охране. Читатель почувствует это сам. Многосерийная телепередача «Даррелл в России», посвященная природе нашей страны,— тоже прежде всего вклад в общее дело сохра­нения природы нашей планеты. Миллионы советских телезрителей могли недавно в этом убедиться. Но мне видится здесь и нечто большее: работа над этой теле­передачей служит упрочению контакта и взаимо­понимания между народами, а в конечном итоге — делу укрепления мира на Земле. Это в духе Даррелла.