Кафедра Государственно-правовых дисциплин
Контрольная работа по дисциплине:
«История отечественного государства и права»
на тему:
«Законодательство государственного управления и сословной организации в первой половине
XIX
в.
»
Санкт-Петербург
Пушкин
2011
Содержание:
Глава I. Законодательство государственного управления в первой половине XIX в.
1. Законодательство государственного управления при Александре I.
2. Законодательство государственного управления при Николае I.
Глава II. Cословная организация России в начале XIXв.
Глава I. Законодательство государственного управления в первой
половине XIX в.
1. Законодательство государственного управления при Александре
I
Несомненно, первая четверть XIX в. стала существенным новым этапом в правительственных попытках решить проблему преодоления хаоса в законодательстве, что выразилось в твердом намерении Александра I разрешить эту проблему. В мае 1801 г. был создан Негласный комитет, в который входили представители молодого поколения дворянской аристократии, придерживавшиеся либеральных идей и считавшие необходимым реформировать государственное устройство Российской империи.
«С образованием в 1810 году Государственного совета в качестве законосовещательного учреждения превращение России в правомерную монархию пошло быстрыми темпами. Как сказано было в манифесте, возвестившем об учреждении Государственного совета, он создавался для удовлетворения осознанной потребности «учреждать постепенно образ правления на твердых и непременяемых основаниях закона».[1]
Совет не был представительным бюрократическим учреждением, его члены, число которых с 1810 до 1890 г. увеличилось с 35 до 60 человек, назначались императором из влиятельных чиновников, нередко вышедших в отставку, а министры входили в его состав по должности. «В силу этого он не мог формально ограничивать самодержавие, однако с момента образования Государственного Совета все законы должны были предварительно обсуждаться в нем, прежде чем поступить на утверждение императора, что служило критерием между законом и постановлениями верховной власти в порядке текущего управления: то, что прошло через Государственный Совет, становилось законом, то, что не прошло через него, имело юридический статус постановления. Кроме того, всякий закон должен был утверждаться государем и опубликовываться Сенатом. Это имело принципиальное значение: теперь воля императора могла быть реализована при одном очень важном условии если воля превратилась в писанный закон, который предварительно обсужден в Государственном Совете и публиковался Сенатом. Ставился заслон дурной воле, пользуясь словами Екатерины II, «неотесанных тиранов» и «капризных деспотов»…
При этом император мог «внять мнению» как большинства, так и меньшинства Государственного совета, мог опровергнуть и то, и другое. Тем самым подчеркивался совещательный характер Государственного совета. Большое значение имела Государственная канцелярия, которая не только вела делопроизводство Государственного совета, и «редактировала» выносимые на обсуждение законопроекты, т.е. проводила всю основную работу по составлению текста законопроектов.
Привлечение к работам доверенного лица императора М.М. Сперанского позволило сориентировать деятельность Комиссии составления законов на создание проектов кодифицированных законодательных актов в основных сферах правового регулировании – проектов Гражданского, Торгового и Уголовного уложений Российской империи. Но в ходе этих работ вследствие противодействия высших чиновников, неумения Сперанского найти союзников и внешнеполитических амбиций России в Европе проблему не удалось решить, а подготовленные законопроекты так и не увидели законодательного признания. И потому при всех многочисленных попытках реорганизации работы Комиссии составления законов и усилиях по реализации планов, безусловно, важных и позитивных в смысле накопления отечественного опыта, значимых результатов не было, и поставленная властью задача наведения порядка в узаконениях так и осталась невыполненной.
Царствование Александра I знаменовалось умалением роли Сената. Законосовещательные функции отошли к Государственному совету, исполнительно-распорядительные – к Комитету министров. Судебные полномочия Сената были ограничены в 1813 году, когда Государственный совет получил право высшего апелляционного суда. Координацию работы сенатских департаментов осуществлял генерал-прокурор, ставший одновременно министром юстиции. Число департаментов (во главе каждого стоял обер-прокурор) к середине XIX века возросло до 127.
Верховным исполнительно-распорядительным учреждением с начала XIX века стал Комитет министров. Компетенция этого учреждения не имела ясно очерченных пределов. Комитет имел значение и законодательного учреждения, и Совета министров, и Комиссии прошений, и высшей административной инстанции. Все заключения Комитета получили силу только после их утверждения государем.
Центральное управление приобретало на министерской основе характер централизованной и бюрократической ведомственной системы, представленной к середине XIX в. девятью министерствами и тремя главными управлениями, подчиненными непосредственно императору, который координировал их совместные межведомственные усилия через Комитет министров.
В отличие от западных правительств, возглавляемых самостоятельными председателями (премьерами) и представлявших объединение, кабинет министров, российский Комитет министров не был ни таким правительством, ни главой исполнительной вертикали управления, хотя вопросы эти поднимались не раз в «негласном комитете», других инстанциях.
«Министерская система управления, во-первых, подчеркнула преемственность реформы Александра I по отношению к преобразованиям Петра I. Во-вторых, учреждение министерств было вызвано необходимостью приведения всех частей государственного управления в стройную систему. В-третьих, министерства должны были помочь утвердить общее социально-экономическое благосостояние империи. В-четвертых, государственными делами отныне должны были управлять только восемь министерств, которые при разделении государственных дел ведали определенной сферой, а все министерства обеспечивали единство управления»[2]
.
«Генезис центрального отраслевого управления через путных бояр—приказы-коллегии увенчался министерствами. Министерской системе присущи такие черты, как: а) четкое функциональное разделение сфер управления; б) конкретность предметов, параметров отраслевого управления; в) единоначалие; г) персональная ответственность, исполнительность; д) линейная вертикаль исполнения, строгая ведомственная подчиненность. Видимо, поэтому министерская система жизнеспособна, сравнительно легко адаптируемая к изменяющимся объективным условиям, потребностям управления, утвердилась в России на длительное время вплоть до XXI века, когда министерства функционируют на уровнях федерального центра, республик, областей и других субъектов Федерации»[3]
.
Постепенно реформаторские намерения Александра I сменились консервативным курсом. Огромное впечатление произвели на императора волнения в военных поселениях, Семеновском полку и европейские революции 20-х гг., которые окончательно убедили его в несвоевременности каких-либо преобразований.
2. Законодательство государственного управления при Николае
I
Вступив 12 декабря 1825 г. на престол, Николай I специальным указом от 31 января 1826 г. объявил о том, что принимает дело упорядочивания законов в непосредственное ведение. По его поручению в январе 1826 г. М.М. Сперанский подал Николаю I две записки, которые показывали состояние работ по систематизации и излагали его предложения по ходу дальнейших работ – «Краткое историческое обозрение комиссии составления законов» и «Предположения к окончательному составлению законов». В них Сперанский кратко освещает ход работ по систематизации законодательства в России и обращает внимание на то, что интенсивность законодательной деятельности неизбежно обостряла проблему систематизации законодательства. В данных источниках М.М. Сперанский также проанализировал причины неудач всех предыдущих законодательных комиссий. Одновременно он обращает внимание как на отсутствие квалифицированных и юридически подготовленных для данных работ юристов и чиновников, так и на отсутствие идеологии самих работ. Во второй записке – «Предположения к окончательному составлению законов» – выстраивается общая программа систематизации законодательства и определяется возможный общий и календарный план работ, предложена общая схема систематизации законодательства – 1) свод, 2) уложение, 3) учебную книгу.
Стоит учесть, что представленные Сперанским в начале января 1826 г. Николаю I записки с оценкой проделанных в XVIII – первой четверти XIX вв. работ и план проведения будущей систематизации законодательства показывают оформление его общих концептуальных подходов к созданию актов систематизации законодательства Российской империи. То были первые наброски будущей программы, но и они уже определили основные направления и формы актов систематизации узаконений и в них уже просматривается будущие планы работ. Говорить же о сложившейся программе деятельности по наведению порядка в законодательном массиве страны пока еще рано. По мнению М.М. Сперанского, прежде всего необходимо было разобраться со всем накопившимся нормативным материалом страны и начать с хронологической инкорпорации российских узаконений. Результатом этого первого этапа должно было стать Полное собрание законов Российской империи. Следующим этапом должна была стать консолидация законодательства России на уровне Свода законов, отдельные части которого (на уровне тематической, отраслевой консолидации) объединили бы отраслевое законодательство. На этом должен был базироваться третий, завершающий этап систематизации отраслевого законодательства – его кодификация в виде уложений (государственного, гражданского, уголовного и т.д.). Дополнительно в качестве комментариев к уложениям должно было стать создание «учебных книг».
В качестве исходной основы систематизации законодательства М.М. Сперанский предложил «издание Полного собрания законов по хронологическому порядку – предприятие огромное и могущее составить памятник в истории всех законодательств» . Полное собрание законов должно быть не чем иным, как собранием важнейших памятников русского права, начиная с Соборного уложения, соединенных вместе, в хронологическом порядке без всякого изменения . Кроме того, Полное Собрание законов должно было стать фундаментом всей русской истории и правоведения. Наконец, Полное собрание необходимо было для уяснения смысла законов, помещенных в Своде. «Свод – как закон буквальный, как основание решений, а текст Собрания как руководство к лучшему и полнейшему закона разумению»[4]
.
Второй этап систематизации законодательства должен был заключаться в составлении Свода законов. Свод законов должен был быть консолидированным и внешне обработанным собранием действующего законодательства, изложенного по известной системе и без особых и принципиальных его изменений. «Свод есть соединение законов, существующих по какой-либо части, расположенное в известном порядке. Порядок бывает или хронологический, когда законы слагаются по порядку их издания, или азбучный, когда они располагаются по порядку слов; или систематический, когда они расположены по предметам» . М.М. Сперанский пришел к выводу о необходимости Свода законов как тематической (отраслевой) консолидации законов. В «Обозрении исторических сведений о Своде законов», исходя из состояния русского права в тот период, он обосновывал необходимость Свода законов, объясняя это особенностями нашего юридического быта. Главной особенностью М.М. Сперанский считал, что Россия не получила, в отличие от западноевропейских стран, заимствовавших римское право, его стройной системы, которую составляли «законы высоким знанием придуманные, долголетним опытом испытанные и веками утвержденные»[5]
. Основная задача Свода законов империи, по его мнению, это дальнейшее совершенствование законодательства.
Следующим этапом устранения пробелов в законодательстве была кодификация российского общеимперского законодательства в рамках создания отраслевых уложений. И здесь прослеживается мысль М.М. Сперанского, что Уложение есть систематическое изложение законов по их предметам, то есть на основе консолидированных узаконений должна была появиться стройная система действующего законодательства.
И последним этапом систематизации законодательства, как предлагал М.М. Сперанский, было создание учебной книги, то есть предусматривалось на общегосударственном уровне, централизованно решить проблему создания учебной литературы для чиновников и юристов с привлечением для ее написания правоведов и практиков. Он указывает: «Учебная книга есть то же самое уложение, более методическое и приспособленное к учебному преподаванию в училищах». Для практической деятельности предлагалось издать комментарий к систематизированному законодательству [6]
.
Программа М.М. Сперанского затрагивала и организационную сторону – требовались существенные преобразования в структуре, составе и ходе Комиссии составления законов. Следовало с большей точностью определить компетенцию этого учреждения, пересмотреть состав Комиссии, предусмотреть последовательность работ и определить сроки завершения подготовки собраний, сводов, уложений, учебных книг. В итоге, изучив представленную программу упорядочения законов, Николай I согласился с предложениями, но отклонил мысль о составлении уложения, «которая казалась ему чем-то отвлеченным, слишком теоретическим, и остановил свой выбор на Своде законов существующих с исключением всего недействующего, без всяких изменений в существе их».
Высочайшим указом от 31 января 1826 г. было учреждено Второе Отделение Собственной Его Императорского Величества Канцелярии, которая под непосредственным наблюдением государя императора должно было продолжать многократно прерывавшиеся и недостигшие цели труды различных комиссий. Комиссия составления законов упразднялась. Начальником образованного Второго отделения был назначен действительный статский советник М.А. Балугьянский. М.М. Сперанский, на которого были возложены управление делами и доклады, не получил в нем официальной должности: можно предположить, что сам он оказался под надзором. В соответствии с планом Сперанского было начато составление Полного собрания законов Российской империи. Методика составления Собраний определялась следующими принципами. Все книги разделены на две части – «главные эпохи». Первая начиналась Соборным уложением 1649 г. и продолжалась по 12 декабря 1825 года – по день издания Манифеста Николая I. Эта эпоха включала в себя 176 лет и составляла первое собрание. Вторая начиналась с окончанием первой и составляла второе собрание. Это собрание продолжалось ежегодным изданием законов каждого минувшего года .
В Полное собрание законов в качестве источников российского права вносились и судебные прецеденты. Важнейшие из оных, особенно по преступлениям государственным признано полезным сохранить в Собрании».
Сперанский определил и процедурно-организационные основы подготовки Полного собрания законов. Ее ход предполагалось разбить на три этапа, которые должны были обеспечить полноту выявления и достоверность законодательных актов. Он в качестве первого этапа определил «прежде всего во всех сих местах сделать изыскания и составить реестры узаконениям». Составление реестров законодательных актов предполагалось провести чисто механически в архивах и действующих государственных учреждениях, включая в них все, что считалось узаконениями. При этом любая оценка характеристик документов с точки зрения их подлинности или вторичности в компетенцию чиновников не входила. Далее в качестве второго этапа «должно был состояться «по сим реестрам» сбор узаконения». Тексты должны были доставляться во Второе отделение. Завершающим, третьим этапом подготовки было «собранным узаконениям произвести точную поверку». При этом она должна производиться «троекратно: 1) сличением списков с подлинными указами; 2) ревизиею чрез особенных для сего отряженных чиновников и 3) окончательною ревизиею других чиновников при составлении связок для отправления в типографию». Им были сформулированы и основные правила печати самих узаконений в Полном собрании законов, заложив тем самым основы законодательной техники для актов официальной инкорпорации российских узаконений. Для удобства практического использ
Во второй половине 1820-х годов были проведены работы в огромных масштабах – составлены реестры узаконений, по этим реестрам собраны сами узаконения, проведена точная их поверка. Число указов по реестрам Санкт-Петербургского Сенатского архива, бывшей комиссии составления законов, Военной коллегии и разных министерств составляло свыше 53 тыс. На втором этапе при собрании самих узаконений было доставлено и просмотрено около 5,5 тыс. книг узаконений, проверена достоверность их текстов. При этом оказалось, что многие указы имели двойные заглавия и числа, некоторые не являлись законом и не подлежали изданию.
Итак, Полное собрание законов состояло: 1) из текста самих законов; 2) из Указателя; 3) из книги штатов и тарифов; 4) из книги чертежей и рисунков. В него наряду с законодательными актами, исходящими от верховной власти, были включены нормативные акты, издаваемые от имени царя Сенатом, министерствами, а также некоторые временные и частные распоряжения. Весь этот материал располагался по томам Собрания в хронологическом порядке в зависимости от времени утверждения актов. Все включенные в Собрание акты печатались полностью: так, как они были изданы первоначально. Полное собрание имело свою отдельную нумерацию помещенных в нем актов. Для облегчения пользования Собранием издавались хронологические и алфавитные по предмету указатели. Полное собрание законов Российской империи представляло хронологическую инкорпорацию изданного в России законодательства. В его первое собрание из 45 весьма объемных томов вошли акты за 1649–1825 гг. – 30 928 узаконений. Второе собрание, издаваемое ежегодно, стало выполнять функцию официальной публикации узаконений и издавалось до 1881 г. – 61 928 законодательных актов. Третье издавалось до 1917 г. и его последний том (т. 33), изданный в 1916 г. включал узаконения за 1913 г. – 40 846 законодательных актов. Полное собрание законов стало официальным систематическим изданием законов. Всего же три собрания законов Российской империи включили более 133 тыс. узаконений.
Создание под идейно-теоретическим руководством Сперанского Первого Полного собрания законов Российской империи выступило в качестве базового этапа наведения порядка в изданных ранее и организации официальной публикации издаваемых узаконений. Решение этой проблемы подготовило основу для создания впоследствии Свода законов Российской империи 1832 г. и его последующих переизданий вплоть до 1917 г., а также кодификации российского законодательства. До настоящего времени оно является единственным полным источником для изучения законодательного наследия нашей страны, в котором доступно и удобно продемонстрировано, что «вся публично-правовая деятельность и действующие нормативные акты государственной власти в границах ее компетенции интегрируются, выражая многообразие объективных отношений, связывающих власть с населением» .
Таким образом, в первой половине XIX в. впервые удалось решить проблему систематизации законодательства Российской империи. На основе программы М.М. Сперанского создан комплекс актов, инкорпорирующих законодательный массив страны, тематически инкорпорировано и консолидировано по отраслевому признаку действующее законодательство и начата кодификация отраслевого законодательства. Проведенный учет и систематизация законодательства создали условия для дальнейшего совершенствования нормативного регулирования отношений в стране в целом, а также возможности для проведения последующего его упорядочения. Описанные меры повысили уровень законности в регламентации деятельности государственных учреждений и правоприменительной практике, составили основу изучения российского права в юридических учебных заведениях и оказали значительное влияние на развитие и становление русской правовой науки. Большое значение систематизация законодательства имела для развития юридического образования – подготовки юристов для различных видов государственной деятельности на основе отечественного законодательства, а также развития правоведения по различным его направлениям: теоретическому, отраслевым и прикладным, а это в свою очередь совершенствовало управленческую деятельность Российского государства.
Глава II. Cословная организация России в начале XIXв
Хотя социальная жизнь России оставалась достаточно традиционной, в ней появились новые моменты, свидетельствующие о грядущих переменах. Повышение товарности сельского хозяйства, увеличившиеся в связи с этим требования помещиков заставляли крестьян искать заработок вне земледелия.
Крестьянство
. Доля крепостных уменьшалась на протяжении всей первой половины века и в 1857 г. составляла 46—48%. Крепостные делились на принадлежавших помещикам или уделу (дворцовому ведомству) и приписных. Крестьяне, принадлежавшие частным лицам, в свою очередь, делились на дворовых, барщинных и оброчных.
Наиболее тяжелым было положение дворовых. Не имея собственного дома и хозяйства, 2 млн человек изнурялись ненормированной работой, получали скудную и не всегда доброкачественную пищу и третировались как «дармоеды». Барщинные крестьяне работали на помещичьей запашке от 3 до 6 дней в неделю. Зачастую владелец заставлял крестьян возделывать сперва господскую землю и лишь затем трудиться на себя. В таких случаях рабочий день крестьян занимал круглые сутки — днем они обрабатывали помещичью землю, а ночью — свою. В черноземных губерниях крестьян вообще иногда лишали своего надела и переводили на месячину, т. е. заставляли трудиться за одежду и пропитание. Кроме того, крестьяне платили: господину «столовый запас» и исполняли подводную повинность.
Более благоприятным было положение оброчных крестьян. Они имели большие наделы, пользовались значительной долей самоуправления, имели выбор в хозяйственных занятиях (сельскохозяйственные работы, отходничество, торговля). В этой группе крестьян встречались люди, скопившие значительные капиталы, проявившие удивительные способности к предпринимательству.
Еще в первой трети XIX в. в России существовали настоящие невольничьи рынки, на которых продавались связанными и скованными помещичьи крестьяне. Лишь в 1833 г. правительство запретило продавать членов крестьянских семей поодиночке, а в 1841 г. — продавать крепостных без земли.
Казенные, или государственные, крестьяне представляли из себя очень пеструю группу населения (даже в 1868 г. этот разряд крестьян состоял из 23 подгрупп). Они управлялись Департаментом (с 1838 г. — Министерством) государственных имуществ, который смотрел на крестьян как на источник казенного дохода. Жители казенных деревень должны были наделяться 15 десятинами земли на душу, реально же имели в среднем по 5 десятин. Государственных крестьян давили подушная подать, «мирские сборы», земские, многочисленные повинности — дорожная, подводная, постойная, рекрутская. К этому добавлялось взяточничество администрации и т. д.
Приписные крестьяне, принадлежавшие частным или казенным мануфактурам, занимали промежуточное положение между казенным и крепостным населением деревни. Юридически они являлись разрядом государственных крестьян, фактически их положение было близко к крепостным. В 1858 г. насчитывалось 543 тысячи приписных крестьян.
И крепостные, и государственные крестьяне жили общиной (миром). С одной стороны, община была общественно-административной организацией, которой руководили выборные люди (старосты, сотские, сборщики, раскладчики). Круговая порука, существовавшая в общине, облегчала государственным органам управление сельским населением, сбор с него налогов и т. п. С другой стороны, община владела пахотными и сенокосными угодьями, распределяя их между своими членами. Общинное устройство помогало крестьянам выжить в трудных природно-климатических условиях России, но оно же обезличивало крестьян, мешая наиболее предприимчивым из них проявить свои таланты, «выбиться в люди».
Дворянство.
В 1858 г. в России насчитывался примерно 1 млн дворян обоего пола. Чуть больше трети людей из этого числа имели личное дворянство без права владеть крепостными. Потомственным дворянством могло гордиться около 600 тысяч человек, причем из них 323 тысячи были польскими шляхтичами. В 50-х гг. чуть более 18 тысяч дворян получали от своих имений достаточно дохода, чтобы пользоваться финансовой независимостью. Иными словами, шло заметное обособление богатых дворян от средних и малоимущих. Ликвидация единонаследия, новые экономические условия, к которым не все умели приспособиться, вели к дроблению имений и оскудению дворянских фамилий. Появились дворяне, мало чем отличающиеся от крестьян. Сенатские ревизии 20-х гг. докладывали о дворянах, вынужденных пахать землю вместе с крестьянами. Это, конечно, крайность, но в 1845 г. из 565 тысяч потомственных дворян право голоса на дворянских выборах, сопровождавшихся высоким имущественным цензом, имели только 22 тысячи — правительство предпочитало опираться на крупных землевладельцев. В результате накануне отмены крепостного права 6 млн помещичьих крестьян были сосредоточены в 1382 имениях, а общее количество имений достигало 94 тысяч.
Дворянство продолжало делиться не только по богатству, но и по степени знатности. Наплыв «нового дворянства», происходивший в XVIII—XIX вв., обесценивал это звание. В 1845 г. потомственное дворянство стал давать только 8-й класс в военной службе и 5-й в гражданской. С 1856 г. и в военной службе потомственное дворянство также дается с 5-го класса. Кроме того, началось обособление родовитого дворянства от чиновного, ц наоборот. Жизнь дворян во многом подчинялась Табели о рангах.
Чиновничество и
офицерство.
Практически все стороны жизни дворянина в первой половине XIX в. определял чин, который он носил. Неслужащий дворянин в тогдашней России выглядел чем-то вроде белой вороны. В начале XIX в. мундир явно выигрывает у фрака в симпатиях общества
С 1796 по 1857 г. численность чиновников возросла в 6 раз. За этот же период численность населения империи увеличилась в 2 раза, т. е. государственный аппарат рос в 3 раза быстрее, чем население страны. Правда, дворяне не составляли в этом аппарате большинства. В 1857 г. в составе чиновников дворян было чуть более 35% .
В офицерском корпусе, в отличие от государственного аппарата, дворяне сохранили ведущие позиции. В 1844 г. офицеры недворянского происхождения составляли 25—26% . Образовательный уровень офицерства соответствовал тому, который обеспечивали домашнее воспитание или учебные заведения. Специальное военное образование большинство приобретало непосредственно на службе. К 1860 г. офицеров, вышедших из военно-учебных заведений, было 31,6%, из вольноопределяющихся — 61,5%, из низших чинов — 6,9%. Сведения о национальном составе офицерства практически отсутствуют. Официального понятия «национальность» в России не существовало, во всяком случае, в официальных документах оно не встречается. Под «русским» имелась в виду не национальность, а государственная принадлежность. Понятием, заменявшим национальность, являлось вероисповедание. В 1860 г. православных среди офицеров было 69,3%. Если говорить о первой половине XIX в., то большую роль в российском государственном аппарате и армии играли остзейские немцы. Их доля среди высшей бюрократии и командного состава не опускалась ниже трети, доходя иногда и до половины.
К 1855 г. российская армия достигла 1 396 000 человек, но подготовленного запаса практически не было, что не позволяло быстро увеличить армию в военное время. Система комплектования армии в России в первой половине XIX в. была чисто сословной. Рекрутов поставляли только податные сословия: крестьяне, мещане, солдатские дети. Офицерский жекорпус, состоявший в массе своей из дворян, не был однороден.
Русскую армию в первой половине XIX в. отличала значительная текучесть офицерских кадров, служивших в среднем по 5—7 лет. Причиной этого являлись как тяжесть военной лямки, так и то, что армия была прекрасной ступенькой для занятия приличных должностей в гражданской службе. На военном поприще к 40 годам можно было дослужиться до подполковника, а то и полковника, выйдя в отставку (отставники, как правило, награждались чином), стать тайным советником, т. е. достичь генеральского чина. Иными словами, помимо всего прочего, армия являлась в условиях России кузницей кадров для гражданской администрации.
Горожане.
Вгородах действовало положение, принятое при Екатерине II и делившее их население на 6 разрядов (к 1858 г. их стало 8).
Переход в число жителей города людям иных сословий был довольно затруднен, следовательно, рост городов искусственно сдерживался. Численность городского населения росла и абсолютно и относительно (к середине XIX в. удельный вес горожан по сравнению с 1719 г. повысился с 3 до 9%), но по сравнению с европейскими странами этот рост был весьма невелик.
Главное же заключалось в том, что российский город чаще всего был не средоточием торгово-промышленной деятельности, а малолюдным административным центром, в котором, кроме нескольких церквей, зданий «присутственных мест», купеческих лавок, трактиров и деревянных домов мещан, ничего не было.
С точки зрения правительства, важнейшей, помимо чиновничества, частью городского населения являлось купечество. На грани XVIII и XIX вв. в среде купечества все более заметными становятся купцы-фабриканты (в 1801 г. в составе купцов первой гильдии свыше трети владели мануфактурами). Половину из этого количества составляли семейные династии, тесно связанные с крепостническим государством. Они пользовались привилегиями и материальной поддержкой властей, имели дополнительные доходы от государственных откупов и подрядов, а главное — могли создавать производство на основе принудительного труда крепостных и приписных крестьян.
Устойчивостью эти династии, правда, не отличались, как правило, продолжительность купеческого рода составляла 2—3 поколения. Вероятно, это связано с тем, что купеческие состояния составлялись не естественным рыночным путем, а благодаря поддержке властей, внеэкономическими методами. Действительно, если у государства в дальнейшем ослабевал интерес к деятельности каких-либо купеческих кланов, их судьба становилась непредсказуемой. Зачастую представители именитых купеческих родов или выбивались в дворяне, или становились мещанами.
В первой половине XIX в. происходит образование «нового» купечества, в основном из крестьян, которые начинали с организации мелких мастерских или рассеянных мануфактур, состоящих из рабочих-надомников. Именно так складывались династии Морозовых, Прохоровых, Рябушинских, Третьяковых, Бахрушиных. Их предприятия сохраняли до XX в. семейный характер паевых товариществ (акционерных компаний), принадлежащих узкому кругу родственников-пайщиков. Процветанию подобных родов способствовал устойчивый уровень прибыли хлопчатобумажной промышленности.
Список литературы
1. Ерошкин Н.П. История государственных учреждений дореволюционной России. 4-е изд. – М., 1997.
2. Мироненко С.В. Самодержавие и реформы. Политическая борьба в России в начале XIX в. – М., 1989.
3.Мицкевич А.В.Систематизация законов Российской Империи М.М. Сперанским // Журнал Российского права. 2001. № 5
4. Павлов А.П. Сословия и государственная власть в России XV – сер. XIX в. Ч.2. – М., 1992.
5. Русское общество 30-х годов XIX в. Люди и идеи: мемуары современников. – М., 1991.
6. Соловьева А.М. Промышленная революция в России в XIX в. – М., 1990.
7. Сперанский М.М.Предположения к окончательному составлению законов. // Русская старина. 1876.
8. Сперанский М.М.Предисловие // ПСЗ. 1-е изд. Т. 1. (1649–1675). 1830.
9. Сперанский М.М.Обозрение исторических сведений о Своде законов. СПб.: тип. II Отделения Собственной е.и.в. канцелярии, 1837.
10. Кодан С.В.М.М. Сперанский и систематизация законодательства в России // Советское государство и право. 1989.
11. Российское законодательство Х-ХХ вв. Законодательство первой половины XIX в. Т.6. – М., 1988.
12. Щепетев В.И. Российская государственность середины XIX в. – начала ХХ века: правовые основы и тенденции развития. – СПб., 2001.
[1]
Миронов Б.Н. Социальная история России. – С.141.
[2]
Васильев А.В. Законодательство и правовая система дореволюционной России. – 125 С.
[3]
Миронов Б.Н. Социальная история России. – С.152.
[4]
Сперанский М.М.Обозрение исторических сведений о Своде законов. СПб.: тип. II Отделения Собственной е.и.в. канцелярии, 1837. 198 с
[5]
Сперанский М.М.Обозрение исторических сведений о Своде законов. СПб.: тип. II Отделения Собственной е.и.в. канцелярии, 1837. 198 с
[6]
Сперанский М.М.Предположения к окончательному составлению законов. // Русская старина. 1876. № 2. С. 433–435.