ВвеыДЕНИЕ(содержание
Глава 1. Развитие отношений1
между государством и церковью от принятия христианства до 1917 года
1.1. Возникновение и развитие церковно-государственных отношений на раннем периоде становления российского государства
1.2. Развитие церковно-государственных отношений в период централизации
1.3. Церковь и государство в период абсолютизма
Глава 2. Эволюция отношений государства и церкви в 1917-2000 гг.
2.1. Трансформирование государственно-церковной политики в советский период
2.2. Изменение роли церкви в социокультурном пространстве современного общества
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
ВВЕДЕНИЕ
Вступление России в новое тысячелетие происходит в сложное и противоречивое время. Вновь, как и в предшествующие периоды своей истории, она оказалась перед глобальным выбором пути, модели общественного развития. Современные политики, определяющие парадигму движения общества в цивилизованном направлении, обязаны учитывать опыт прошлого, основанного на генетической памяти народа. Именно поэтому исследование церковно-государственных отношений в советское и постсоветское время заставляет нас обратиться к церковной истории прошедших столетий, которая убедительно свидетельствует: церковь, независимо от ее желания, неизменно втягивается в решение проблем социально-экономического и политического устройства общества.
Русская Православная церковь (РПЦ) еще недавно представлялась жертвой государственного атеистического тоталитарного режима. В результате демократизации нашего общества Русская Православная церковь получила полное юридическое гарантированное отделение от государства, от его вмешательства во внутрицерковные дела, широкий простор для проповеднической и социальной деятельности в миру, устранение всякой дискриминации по отношению к священнослужителям и верующим, возвращение ранее изъятых культовых сооружений и церковных ценностей, возможности для строительства новых храмов и монастырей. Сейчас церковь воспринимается как естественная, национально-идеологическая опора, для приобретения обществом и людьми моральных и жизненных ориентиров. Сегодня отношения церкви и государства регламентированы Законом РСФСР «О свободе совести и о религиозных объединениях» от 26.09.1997 г. ФЗ «О свободе совести и о религиозных объединениях».
Одним из основных пунктов Закона является возможность преподавания религиозных учебных дисциплин в государственных и муниципальных образовательных учреждениях.
Отношения Русской Православной церкви с государством складывались веками. От государственной политики зависело положение самой церкви и доля ее участия в решении социальных и нравственных проблем. Последние десятилетия значительно изменили наше общество, изменилась и роль церкви в нем.
В истории взаимоотношений государства и церкви есть много «белых пятен» и одно из них – 20-30-е годы ХХ века. Отношения новой власти впервые десятилетия ее существования с традиционным институтом церкви складывались неоднозначно. Исследование этой проблемы является актуальным, потому что позволяет более полно и всесторонне раскрыть сущность этих отношений, пролить на них луч неизвестности, рассмотреть взаимодействие центральных и местных органов власти (в том числе и карательных) в вопросах церковной политике, а также дает возможность проанализировать данный процесс и его последствия, чтобы избежать ошибок при осуществлении новой государственной политики в отношении церкви.
На современном этапе перед Русской Православной церковью стоят большие задачи катехизаторского, социального и нравственного характера, предстоит большая работа по возрождению концепции «патриотического служения» и благотворительности, Церковь усиливает свою роль в духовном обновлении общества, опираясь на христианские традиции и заповеди, представляющие собой один из важнейших нравственных кодексов, выработанных человечеством за время его сознательного существования.
Отношение Русской Православной церкви с государством складывались веками. От государственной политики зависело положение самой церкви и доля ее участия в решении социальных и нравственных проблем. Последние десятилетия значительно изменили наше общество, изменилась и роль церкви в нем. До недавнего времени исследованию отношений государства и церкви в отечественной историографии уделялось недостаточно внимания. В конце 80-х начале 90-х годов появились новые работы по истории Русской Православной церкви, основанные на документальных и архивных материалах. В них рассматриваются как отдельные аспекты проблемы, так и комплексное изучение церковной истории.
Глава 1 Взаимоотношения церкви и государства в период революции и гражданской войны (1917-1921 гг.)
1.1 Историография проблемы взаимоотношений власти и церкви.
Первыми авторами работ по проблемам политики коммунистической партии и государства в отношении религии и церкви были видные деятели партии, соратники и ученики В. И. Ленина, сыгравшие важную роль в проведении антирелигиозной политики: В.Д. Бонч-Бруевич, Е. М. Ярославский, П. А. Красиков, Н. К. Крупская, А. В. Луначарский, И. И. Скворцов-Степанов. Их можно отнести к основоположникам советской историографии проблемы. Оставшееся после них значительное историографическое наследие носило ярко выраженный публицистический, пропагандистский характер. Работы идеологов можно рассматривать одновременно и как источники для изучаемой проблемы, так в них были определены главные задачи государственно-церковной политики партии, конкретные позиции по тем или иным вопросам антирелигиозной пропаганды и атеистической работы. Идеологические установки, заданные в этих трудах, предвосхитили и определили главные направления советской историографии проблемы.
Исходя из того, что главной задачей атеистической работы считалось раскрытие классовой роли религии и церкви, историки-атеисты выдвигали на первый план разоблачение "церковной контрреволюции", "эксплуататорской" сущности религиозных организаций, раскрытие политической позиции духовенства. Работы историков призваны были "помочь верующим преодолеть религиозные предрассудки". Поэтому основными темами стали "антисоветские" действия духовенства, противодействие в проведении декрета "Об отделении церкви от государства и школы от церкви", а также декрета об изъятии церковных ценностей. Другой характерной чертой историографии 20-х гг. было стремление историков показать положительную роль и результаты атеистической пропаганды в отходе трудящихся от религии.
Важной чертой историографии тех лет, определившей во многом характер исследований, была узость источниковедческой базы. В качестве главных источников исторических работ использовались декреты советской власти, письма В.И.Ленина, труды партийных идеологов, материалы периодической печати, отдельные послания патриарха Тихона, свои личные наблюдения. Недоступность основного корпуса подлинных документов по проблеме, игнорирование документов, исходивших не от руководства партии, предопределили упрощенность, иллюстративность и фрагментарность исследований. Борьбу церкви против народа" не только в период подготовки и проведения Октябрьской революции, но и на протяжении последующих лет, освещал Н.А.Амосов в работе "Октябрьская революция и церковь". Автору свойственен подход к церкви, как к злейшему врагу коммунизма. Позиция духовенства в период изъятия церковных ценностей характеризовалась им как "бешенная антисоветская агитация", а выступления верующих - результат обмана духовенства. Причины изменения позиции патриарха Тихона объяснялись историком попытками патриарха приспособиться к новым условиям, чтобы сохранить религию и церковь. Такой же взгляд на религию и церковь был распространен в других исторических работах этого периода.
1.2 Церковь в годы революции.
Совсем недавно в новой «Истории СССР», издаваемой Академией наук, Н. И. Павленко дал короткий, но интересный и очень содержательный очерк о начале русского церковного раскола, отмечая, что вначале он был чисто религиозным явлением. За границей было сделано очень мало для дальнейшего изучения старообрядчества: русская эмиграция была так потрясена катастрофой царской России, что ей было совсем не до церковных трагедий семнадцатого года. Все же в 1930 году во Франции бывший видный промышленник и общественный деятель старообрядцев В. П. Рябушинский издал весьма любопытную книгу «Старообрядчество и русское религиозное чувство», в которой он справедливо отмечал, что раскол произошел не из-за спора об обряде, а из-за разногласий о духе веры.[1]
Все же многие стороны этого печального разрыва в русском православии до сих пор не вполне ясны, и историкам придется немало поработать над их выяснением.
Чтобы понять трагедию Православной церкви в России в ХХ веке, недостаточно ограничиться только ее послереволюционной историей. Необходимо взглянуть и на кризис православия исторически, имея в виду основы взаимоотношений между Церковью и Государством, заложенные в эпоху императора Константина и его непосредственных преемников. Конец этой затянувшейся Константиновской эпохе положил декрет СНК РСФСР от 23 января 1918 года «Об отделении церкви от государства и школы от церкви». Однако в свете последовавших за этим декретом гонений, продолжавшихся, семь десятилетий, многим дореволюционная эпоха и церковный «константинизм» видятся, чуть ли не как некий «золотой век», и нередки мечты о возвращении к нему. Поэтому необходимо поразмыслить над сущностью «константинизма» и над тем, к чему логически привело его осуществление на протяжении исторического пути России.
Внешне, если подходить формально и руководствоваться только цифрами, Церковь вступала в революционную эпоху как мощная организация. Официально к 1914 году в Российской империи было 117 млн. православных христиан, которые проживали в 57 епархиях, управляемых 130 епископами, и 50 с лишним тысяч священников идьяконов служили в 48 тыс. приходских храмов. Введении церкви находилось 35 тыс. начальных школ и 58 семинарий, а также больше тысячи действующих монастырей с почти 95 тыс. монашествующих. Более того, в последнее предреволюционное столетие открылось в стране больше монастырей, чем за какое-либо другое столетие в истории России. Уровень богословской науки никогда не стоял так высоко. Были значительные достижения и в области православного миссионерства особенно на территории Аляски, Японии, Сибири и Дальнего Востока. Хотя интеллигенция в основном оставалась чуждой или даже активно враждебной Церкви, возвращение в Церковь цвета русской философской мысли, повлекшее за собой, так называемый русский религиозно-философский ренессанс, не только имело немалое духовное значение само по себе, но и положило начало притоку в Церковь представителей русской интеллектуальной элиты, хотя они и оставались меньшинством в своей среде.
Но все эти сдвиги оказались совершенно недостаточными в момент крушения империи. Не имея канонического главы (патриарха) и традиционной соборной структуры, которая обеспечивала бы двустороннюю связь центра с периферией, Церковь вступила в революцию разъединенной, а с отречением царя – формально земного главы церкви и обезглавленной. В условиях общего распада государственности церковь осталась без инфраструктуры, и каждому было ясно, что виной тому монархический абсолютизм.
Официально сторонясь политики и насилия, согласно принципу «отдавайте кесарево кесарю, а Божие Богу», Русская православная церковь старалась, однако сохранить свою автономию и былые права. Симпатии к политическим программам заботили тогда церковь не слишком. Отношение русского православия к политике выразил в докладе на заседании Поместного собора в тревожные ноябрьские дни 1917 г. профессор С. Н. Булгаков: «Церковь не предначертывает путей для достижения политических задач; православное сознание отличается от католического... В смысле внутреннем и религиозном нельзя допустить отделения Церкви от государства: Церковь не может отказаться быть светом миру, не изменив вере. И задача ее определяется не бойкотом неугодной власти, а великой ответственностью перед Богом за народ».
Тем временем правительство дало добро на созыв Всероссийского Поместного церковного собора.[2]
Здесь впервые и определились две противостоящие друг другу точки зрения на будущую форму управления. Одна, отстаиваемая профессором Покровским, имела в виду полное отделение Церкви от государства и принятие синодально-соборной структуры церковного управления. Сторонники другой, возглавляемые князем Трубецким и Сергеем Булгаковым, не подвергая сомнению самый принцип отделения, одновременно стояли за то, чтобы за православием, как за Церковью национальной, оставался особый статус - primus inter pares (первая среди равных); Церковь, по их мнению, столь органически срослась с народом, его культурой и государственностью, что ее уже и невозможно оторвать от общественного организма - национального государства.
Однако вскоре искания богословов оказались в политических путах государства, а надежды верующих разбились о рифы циркуляров и декретов народных комиссаров. Советская власть, исходя из принципа идеологической монополии, расценило избрание Тихона главой церкви как угрозу со стороны противостоящей ей политической силы, видя в патриархе преемника и носителя идей поверженного монархизма, духовного самодержца над верующими и непримиримого своего врага. Страх перед объединением существовавших тогда реальных политических противников под церковными знаменами подгонял большевиков к началу антирелигиозной войны, для развязывания которой нужен был весомый и наглядный повод.
1.3 Церкви и государства в период гражданской войны
.
Долгие годы документы об этой войне хранились в секретных архивах, а атеисты и религиоведы в СССР создавали миф об агрессивной антигосударственной и антинародной сущности Русской православной церкви в первые годы советской власти и о классовой злобе патриарха. С этой целью передергивались факты, вырывались из исторического контекста события, освещение которых приправлялось выгодными цитатами из посланий патриарха, духовенства и соборных определений. Прямой отсчет «антигосударственных» деяний духовенства атеистическая пропаганда вела с 11 ноября 1917 г, когда в послании Поместного собора социалистическая революция была названа «нашествием антихриста и беснующимся безбожием». Однако никто и никогда не писал о действительных причинах принятия такого обращения. А ведь ему предшествовали не признанные в России вплоть до сегодняшнего дня гуманные акты Русской православной церкви, которая оказалась, пожалуй, первой провидицей грядущей Гражданской войны и, как могла, попыталась предотвратить ее еще летом 1917 года.
24 августа экстренное соборное совещание приняло «Послание Священного собора Православной Российской церкви всему православному народу русскому», в котором предупреждало о грядущих событиях: «На несчастную Россию надвигается ужас междоусобной войны, наша Родина стала предметом поношения среди иноземцев из-за алчности, трусости и предательства ее сынов». Это обращение заканчивалось призывом к объединению всех сил во имя спасения Родины. В тяжкие дни октябрьско-ноябрьских событий в Москве Русская православная церковь вновь попыталась остановить братоубийственное кровопролитие. 2 ноября 1917 года делегаты от Поместного собора во главе с митрополитом Тифлисским Платоном посетили Московский Военно-революционный комитет с просьбой о прекращении огня. В тот же день Собор принял обращение, в котором просил победителей при всех обстоятельствах щадить жизнь побежденных, не допуская мести и жестокости по отношению к ним.
В основном Собор принимал решения по вопросам, которые касались проповеди, монашества, статуса женщины в Церкви и др. Постановлялось читать проповедь на всех богослужениях, а не только по воскресным дням и великим праздникам, как то было до революции.
Решениями о монашестве Собор восстановил автономию и внутренне демократический строй жизни монастыря, а также возложил на него новую, более важную миссию в делах церковного просвещения и обучения. Помимо прочего, речь шла о необходимости специальных академий и школ, для монашествующих.
Помехой, остановившей деятельность Собора и сделавшей невозможным выполнение его решений, явилось, конечно, ленинское государство. Находясь в плену марксистских представлений, согласно которым религия есть не более чем надстройка над неким материальным базисом, Ленин первое время был всецело убежден в том, что он разом покончит с церковью одним ударом - попросту лишив ее собственности. И 11 ноября из Петрограда в Москву поступила депеша о конфискации, согласно декрету Совнаркома, у Русской православной церкви всех учебных заведений. Вот тогда – то Поместный собор и назвал большевистскую рать «нашествием антихриста и беснующимся безбожием». А с 10(23) декабря 1917 г. до 20 января (2 февраля) 1918г. участники Поместного собора находились на рождественских каникулах. Именно в это время один за другим посыпались официальные законодательные акты, направленные на ограничение прав церкви.
18(31) декабря 1917 г. был опубликован декрет ВЦИК и СНК о гражданском браке, о детях, о введении книг актов гражданского состояния, признавший отныне юридически недействительным церковный брак. В январе 1918г. декретом СНК были ликвидированы духовники в армии, отменены все государственные дотации и субсидии церкви и духовенству.
20 января (2 февраля) 1918 г. был принят и 23 января (5 февраля) опубликован декрет СНК о свободе совести, церковных религиозных обществах, осуществивший отделение церкви от государства, национализацию церковного имущества и поставивший Русскую православную церковь в жесткие рамки всяческих запретов и ограничений. Отныне она теряла юридическое лицо, лишалась собственности и права приобретать ее. Опубликованный еще 31 декабря 1917 г. (13 января 1918 г.) проект этого декрета вызвал бурю негодования в среде духовенства. Одним из первых с требованием непринятия закона об отделении церкви от государства выступил митрополит Петроградский и Гдовский Вениамин. В протесте от 10 января 1918 г., адресованном СНК, он писал: «Я считаю своим нравственным долгом сказать людям, стоящим в настоящее время у власти, предупредить их, чтобы они не приводили в исполнение предполагаемого декрета об отобрании церковного достояния. Православный русский народ никогда не допускал подобных посягательств на его святые храмы. И ко многим другим страданиям не нужно прибавлять новых». К голосу митрополита Советская власть не прислушалась, а имя иерарха было занесено в списки врагов революции.
Этот проект декрета явился ответом на постановление Синода «О юридическом статусе Русской православной церкви» от 2 декабря 1917г., в котором содержалось требование не принимать никаких законов, относящихся к церкви, без предварительной консультации с нею и без ее санкции. Ни на какие подобные переговоры советское государство идти не собиралось. Отсюда - и протест патриарха Тихона, прозвучавший в «Послании к архипастырям и всем верным чадам Русской церкви» от 19 января 1918 г. В нем патриарх характеризовал происходившие события как гонение на церковь и предал анафеме всех тех христиан или хотя бы «по рождению своему» принадлежавших к церкви лиц, которые творили насилие над невинными людьми либо принимали участие в мероприятиях, направленных против.
Глава 2. Изменение в политике Советского государства в отношении церкви и позиция духовенства (1921-1927 гг.)
В 1922 г. в социально-политической и экономической жизни страны наметились новые противоречивые процессы: после окончания Гражданской войны и подавления всех очагов антисоветских выступлений начался переход к новой экономической политике, выразившейся в ослаблении централизации в экономике и ужесточении контроля партии, монополизации власти. Усиление идеологической борьбы во всех сферах жизни общества повлекло за собой столкновение власти и церкви. Изучаемый период выделяется определившимся с начала 1922 г. политическим курсом власти на ликвидацию церкви, который проводился на базе кампании по изъятию церковных ценностей, раскола церкви изнутри, судебных процессов над духовенством и готовившегося суда над патриархом Тихоном. Начало этапа связано с декретом ВЦИК от 23 февраля 1922 г. об изъятии церковных ценностей, находящихся в пользовании групп верующих, который открыл беспрецедентную по размаху кампанию разграбления храмов. На этот период приходится пик борьбы церкви не только за сохранение своих организационных структур и единства, но и за существование самого церковного института. Одновременно, не добившись ликвидации церкви, режим был вынужден искать альтернативные варианты "церковной политики".
Венцом всего явился арест, следствие и подготовка суда над патриархом Тихоном, смертью которого в 1925 г. и заканчивается этот этап. После смерти патриарха начинается период смуты, "нестроения" в церковной жизни и новые попытки поиска основ взаимоотношения церкви и власти. К важнейшим социально-политическим факторам, определившим "границы" периода, следует отнести, прежде всего "закат" Нэпа, когда закончился непродолжительный период хотя и ограниченного плюрализма, еще сохранявшейся возможности ведения дискуссий и существования оппозиции в партии. В это же время происходит перегруппировка сил в ЦК и Политбюро после смерти В.И.Ленина и начинается новый виток жесточайшей внутрипартийной борьбы, усиливается диктаторский характер власти. Указанные обстоятельства сказались на изменении политики власти в отношении церкви.
В начале 1927 г. по предложению НКВД начинается работа над законопроектом, который бы регулировал деятельность религиозных организаций в РСФСР и стал образцом для других республик. В работе над ним, продолжавшейся до 1929 г., приняли участие Антирелигиозная комиссия ЦК РКП (б), НКВД, НКЮ, ОГПУ.
Проект получил название "Положение о культах и культовом имуществе", включая в себя 33 статьи, определявшие порядок организации "групп верующих" и их права, правила пользования культовыми зданиями и имуществом, проведения религиозных церемоний и многое другое.
Он предусматривал возможность существования религиозных организаций лишь в одной форме - в виде групп верующих, чья деятельность связывалась исключительно с культовым зданием и совершением религиозных обрядов. Вводилось ограничение на отправление культа и произнесение проповедей, которые отныне были свободны, если не нарушали распоряжений властей и не были направлены против основ социалистического общества.
Общая направленность этого документа подразумевала введение множества дополнительных, к ранее существовавшим, ограничений, ужесточение контроля за деятельностью религиозных организаций, расширение зоны запретов и сужение поля самостоятельности в действиях верующих и религиозных общин.
Проект обсуждался в различных центральных ведомствах, и было принято решение не выносить его на утверждение в силу того, что он « не вносит чего-либо нового в основной закон от 23.01.18 г. и не выявляет каких-либо особых положений, требующих своего разрешения в законодательном порядке.»
В феврале 1929 г. за подписью секретаря ЦК ВКП (б) Л. Кагановича в республиканские, краевые, областные, губернские и окружные партийные комитеты рассылается письмо ЦК ВКП (б) "О мерах по усилению антирелигиозной работы" (принято 24.01.29 г.).
В нем была предпринята попытка проанализировать ситуацию, сложившуюся в стране в религиозной сфере, выявить успехи и неудачи антирелигиозной работы; наметить ближние и перспективные цели и задачи в данной области партийных, государственных, хозяйственных и общественных организаций.
В письме констатируется, что в стране активно развивается процесс изживания религиозности, который, однако, "тормозится", во-первых, недостаточным вниманием к этой работе со стороны партийцев, комсомольцев, членов профсоюза и других советских организаций, а во-вторых, оживлением деятельности религиозных организаций, их стремлением приспособиться к новым социальным условиям.
Спущенное на места письмо, по сути, развязало руки местным работникам, санкционируя "силовое" давление на религиозные организации, которые на основе постулата об обострении классовой борьбы в ходе социалистического строительства были зачислены в разряд противников социализма.
Тот факт, что письмо "О мерах по усилению антирелигиозной работы" развязало руки местным работникам, подтверждают данные Архивного управления ФСБ Курской области.
Так, сотрудники полномочного представительства ОГПУ по Центрально-Черноземной области зафиксировали в декабре 1929 года большое число «перегибов» при закрытии храмов. Многие партийные и советские работники, особенно занимавшиеся хлебозаготовками, считали необходимым в свой рабочий план включить и вопрос о закрытии церквей, которое обычно производились в административном порядке, т.е. без широкой массовой и пропагандистской деятельности.
В одном лишь Валуйском районе Острогожского округа из 17 действовавших на тот момент церквей было закрыто 8. Несмотря на имеющиеся указание ВЦИК производить закрытие церквей «на основании соответствующих законоположений», председатель местного РИКа заявлял: «Не лезьте с вашими разъяснениями и не мешайте работать революции - закрывать церкви».
Вполне естественно, что такой подход со стороны местных органов власти, как справедливо отмечали чекисты, вызывал в ряде районов ЦЧО массовые волнения крестьян.
Только в декабре 1929 года сотрудники ОГПУ было зафиксировано одиннадцать массовых выступлений крестьян: 10 - на религиозной основе и лишь одно на почве коллективизации. Основанием для выступлений, как правило, являлись «ненормальности в отдельных звеньях низового аппарата в части закрытия церквей».
Так, 1 декабря 1929 года партийная ячейка и сельский совет слободы Филипенково Бутурлинского района Россошанского округа вынесли постановление о закрытии местной церкви. Для реализации этого решения в сельский совет четырежды вызывался священник прихода, где его просили отказаться от сана, обещая взамен работу в комитете по ликвидации неграмотности.
Лишь на пятый раз батюшка согласился выступить на собрании граждан и объявить о снятии сана. В назначенный час деревенская изба-читальня не смогла вместить всех, около 650, желающих. И это не считая большого количества пришедших вместе с родителями детей. Предложение организаторов встречи провести заседание непосредственно в помещении церкви вызвало по понятным причинам протест собравшихся. Тогда президиум предполагаемого сбора, объявив о переносе собрания на другое время, пошел на уловку, а фактически на обман сельчан. Чуть позже, но в тот, же день, было проведено заседание с участием еще не успевших разойтись граждан, поддержавших заранее подготовленное постановление райисполкома о закрытии церкви.
Наутро толпа, численностью до 400 человек, собралась на площади перед церковью, требуя отмены решения состоявшегося накануне собрания. Одновременно около двадцати женщин ворвались в здание сельсовета и избили его председателя Петренко. Лишь к обеду, где уговорами, а где угрозами, местные власти смогли развести людей по домам.
В декабре 1929 года органами ОГПУ в Центрально-Черноземной области было «изъято» 1672 человека по обвинению в проведении «антисоветской агитации» и участии в «террористической деятельности». По социальному положению «изъятый антисоветский элемент» состоял из «кулаков - 881, зажиточных - 88, середняков - 133, бедняков - 9, бывших помещиков - 103, ПОПОВ - 176, торговцев - 180, служащих - 35, кустарей-8, рабочих - 2, прочих - 57.»
Архивные документы позволяют познакомиться и с настроениями духовенства, монашествующих и просто верующих людей в связи с политикой государства в отношении церкви, их готовность, как, например, монах Василий Белобров, умереть «за веру православную». Они не скрывали своего отношения к существующему строю, гонениям на церковь. Находящийся на покое епископ Николай Могилевский, обвиняемый в «организации контрреволюционного элемента вокруг церквей Орловской епархии», откровенно признавал себя сторонником такого государственного образа правления, который «сохранил бы религию и единство православной церкви, то есть строя монархического.
Мое недовольство Советской властью возникло в период закрытия монастырей, применения репрессий к духовенству, церковного раскола (появление обновленцев, автокефалистов и т.п.). В дроблении православной церкви я вижу вину Советской власти… Окружающее меня духовенство знало мои убеждения».
Рассекреченные архивные материалы позволяют сделать вывод о сопротивлении, как правило, пассивном значительной части крестьянства мероприятиям партийных и советских органов, проводимых в деревне. Одним из видов духовного (идеологического) протеста можно считать и народное творчество, находившее свое воплощение в стихотворениях, частушках, обращениях, прокламациях, листовках.
Крестьянство, в силу своих социокультурных особенностей и православных традиций, как могло, противилось антирелигиозной политике руководителей государства, осознававших, что в условиях проведения насильственной коллективизации именно церковь может стать опорной базой
Стремление верующих освободиться от давления государства вызывало жестокое противодействие центральной и местной власти, отказывающейся даже от самой попытки пойти на компромисс. Естественно, это приводило к ответным действиям, в первую очередь сельского населения, которые расценивались как открытое противодействие проводимым мероприятиям. А любые формы протеста рассматривались ОГПУ не иначе, как контрреволюционная террористическая деятельность.
6 апреля 1929 г. в справке НКВД о религиозной ситуации в стране, представленной в ЦК ВКП(б), утверждалось, что "религиозники" организуют антисоветские выступления масс, прежде всего крестьянства; распространяют антисоветские листовки; создают подпольные контрреволюционные организации и поддерживают движение за открытие и постройку церквей.
Однако при знакомстве с фактическими обоснованиями таких документов, в том числе и по Курской области, бросается в глаза мелочность и случайность фактов. Единичные примеры конкретных священников подаются как явление организованного сопротивления, законные требования верующих об открытии и строительстве церквей, проведении религиозных шествий и т.п. расцениваются как антисоветская деятельность.
2. РЕПРЕССИВНАЯ ПОЛИТИКА ГОСУДАРСТВА В ОТНОШЕНИИ ПРАВОСЛАВНЫХ СВЯЩЕННОСЛУЖИТЕЛЕЙ И ВЕРУЮЩИХ
Восьмого апреля 1929 г. Президиум ВЦИК принимает постановление "О религиозных объединениях", которое с небольшими изменениями и дополнениями действовало вплоть до 1990 г. Оно законодательно закрепило ставшее к этому времени господствующим мнение о том, что религиозные общества не вправе заниматься какой-либо деятельностью, кроме как удовлетворением религиозных потребностей верующих, и преимущественно в рамках молитвенного здания, что следует вытеснить религиозные объединения из всех сфер жизни общества, где они имели право действовать. Их деятельность обуславливалась множеством ограничений и регламентаций.
В тот же день для рассмотрения вопросов, связанных с деятельностью религиозных объединений, была образована Постоянная комиссия по вопросам культов под председательством П.Г. Смидовича и в составе представителей таких ведомств, как НКВД, Наркомюст, Наркомпрос, ВЦСПС и уполномоченного ОГПУ при СНК РСФСР.
Продолжением решения "церковного вопроса" стал XIV Всероссийский съезд Советов, на котором много внимания было уделено религии в Советском обществе. Там был совершен еще один шаг к законодательному закреплению административного диктата в отношении религиозных организаций. Съезд изменил статью 4 Конституции РСФСР. Вместо признания за гражданами "свободы религиозной и антирелигиозной пропаганды" отныне она гарантировала лишь "свободу религиозных исповеданий и антирелигиозной пропаганды".
В июне 1929 г. состоялся II съезд Союза воинствующих безбожников (СВБ существовал с 1924 по 1947 год), на котором было решено следующую пятилетку провести как "безбожную": в первый год планировалось закрыть все духовные школы, во второй - провести массовое закрытие храмов и запретить издание религиозной литературы, в третий - выслать всех служителей культа за границу, в четвертый - закрыть оставшиеся храмы всех религий, в пятый - закрепить достигнутые успехи. Авторы полагали, что к 1 мая 1937 года "имя бога должно быть забыто по всей территории СССР".
НКВД поддерживал подобные настроения, и в своих инструкциях местным органам НКВД и советским работникам указывал на необходимость активизации работы на "религиозном фронте".
Начавшийся 1930 год характеризовался продолжением натиска на религию и церковь. На местах прибегали к незаконным административным мерам: закрывали церкви, изымали культовое и иное имущество, арестовывали служителей культа и не допускали их на "свою" территорию, снимали колокола и изымали у верующих иконы из домов, запугивая их введением специального налога на них.
. Государство и Церковь в Великой Отечественной войне и до Хрущёва
Великая Отечественная война пробудила высокие патриотические чувства советских людей, в том числе и верующих. Многие под влиянием тягот военного времени потянулись к Церкви. С первых дней войны многие главы Церквей выступили с осуждением варварского нападения фашистов на нашу страну, с призывом встать на защиту Родины, организовать сбор средств в фонд обороны страны и в фонд раненых (фашисты, надеясь на поддержку, открыли все храмы на оккупированных территориях, кроме обновленческих). Правительство предприняло ряд мер по расширению прав религиозных организаций. Но коренной поворот в деле нормализации государственно-церковных отношений наступил лишь в 1943 году, после встречи Сталина с руководством Русской Православной Церкви. Принятые на ней решения стали быстро претворяться в жизнь. Так 08.09.1943 года на Архирейском соборе был избран патриарх Московский и Всея Руси. Был создан Совет по делам Русской Православной Церкви, открыт Православный богословский институт, богословско-пастырские курсы, предусмотрен порядок возобновления функционирования церквей. Упорядочение государственно-церковных отношений распространялось и на другие религиозные организации, действующие в стране. Важны и другие причины поворота к Церкви, помимо подъёма религиозного сознания, - это:
желание Сталина выглядеть респектабельно в глазах западных союзников на Тегеранской конференции;
замыслы о послевоенном переделе мира; постановление «Об утверждении мероприятий по улучшению зарубежной работы развед. Органов СССР» отнесло религиозные организации к сфере интересов советской военной разведки.
В мае 1944 года Сергий скончался. Согласно его завещанию патриархом избран Алексий. Был ликвидирован раскол Русской Православной Церкви (почти все без исключения покаялись). Сразу после войны начинается борьба за имущество Зарубежной Церкви, многие приходы вернулись в лоно Московской патриархии. В августе 1945 года СНК СССР предоставил религиозным организациям права юридического лица в части аренды, строительства, покупки в собственность для церковных нужд домов, транспорта и утвари. Но потепление было недолгим. В конце 40-х годов этот процесс приостановился.
Как услуга за услугу во время двух встреч со Сталиным в 1943 и 1945 годах Церковь взамен относительной литургической свободы и некоторой терпимости государства обязалась служить государственным интересам в области внешней политики и пропаганды. И митрополит Николай, как глава Отдела внешних сношений Церкви, становится главным действующим лицом в этой постановке, хотя и патриарх Алексий был вынужден в ней участвовать. 1948 год стал поворотной точкой во внешней политике Сталина. Начиналась «холодная война», а патриаршья Церковь потерпела провал своей попытки стать во главе мирового православия. Политическая целесообразность Русской Православной Церкви таяла. Над Восточной Европой успешно устанавливался советский контроль; влияние Московской патриархии могло быть полезно, но теперь уже не было так важно. Период использования Русской Православной Церкви в интересах сталинской внешней политики подошел к концу.
2. Этические аспекты государственно-церковных отношений этого периода
Военное время - это время пробуждения национального сознания, не имперского, а именно национального. «Родина-мать зовет», а не «Партия приняла постановление», не «Служу Советскому Союзу» (хотя и это тоже), а «Спасаю Отечество» - честь отцов, т.е. культуру и традицию. А культура и традиция основаны на предельном мифе, который транслируется от поколения к поколению через религию посредством деятельности Церкви. Таким образом, подъём национального сознания есть в частности подъём сознания религиозного. И это сознание одержало победу, а, значит, оно истинно, и никакими идеологическими построениями понимание этого из души не вытравить.
Безусловно, победа - это победа советского народа, а значит и советского мифа. Но уже не того мифа, который конструировался архитекторами советского общества. Он претерпел значительные изменения, можно сказать, переродился. Характерно обращение Сталина к народу перед битвой за Москву, оно началось с обращения «Братья и сестры», и эти слова ключевые для понимания сдвига в народном сознании. Отныне не может быть речи об обществе как большой фабрике, но лишь о народе как живом организме, который дышит традицией, культурой и веками истории, а не идеологией и революционной надеждой. Государство обратилось к вечной нравственности, взятой из внеклассового понятия, и этот призыв возымел силу. Проснулось национальное сознание, а значит прахом пошли все старания по борьбе с антикультурой и бесповоротному обращению народа в идеологическое сектантство.
Итак, нравственный подъём народа случился, а в политике (не мог же Сталин себя переродить) главный критерий, по-прежнему, эффективность, а нравственный идеал - власть. Окончательно сложилась и функционировала советская обрядность (в документах по её внедрению используется именно этот термин) - это пик советского мифа и начало конца. СССР начал повторять судьбу Российской империи, когда разрыв между внешним блеском, провозглашаемыми нравами и реальной жизнью стал очевиден, а стена между «классом» партийных функционеров и народом - непреодолимой.
IV. 1. От Хрущёва и до перестройки
Этот период характеризуется возобновлением гонений. С 1948 по 1971 годы количество религиозных организаций сократилось почти вдвое (с 20459 до 11749). Вскоре после падения Хрущёва советские профессиональные атеисты начали осторожную переоценку преследований. По общему мнению, суровые преследования не оправдались. Церковь, уходя в подполье, становилась неконтролируемой и более активной, да ещё вызывала «нездоровые» симпатии со стороны тех, кто иначе бы остался вне религиозной сферы. В целом же с падением Хрущёва кампания преследования Церкви прекратилась, хотя очень немногие из закрытых церквей были тогда открыты вновь (это было сделано лишь после 1987 г.).
В 1970 году в возрасте 92 лет умер патриарх Алексий и на Поместном соборе (30 мая - 2 июня 1971 г.) следующим патриархом был избран митрополит Крутицкий и Коломенский Пимен (Извеков). По общему мнению русских церковных деятелей, в послехрущёвскую эпоху усиливался маразм партийных и государственных вождей, застой, развитие «неофициальной децентрализации». Именно эти факторы обусловили более либеральное отношение советской администрации к Церкви. Попытки поприжать Церковь предпринимались, но к серьёзным результатам они не приводили. Общая тенденция сохранялась: происходил неуклонный подъём религиозности населения, пропорционально нарастающему идеологическому кризису.
Перестройка сначала рассматривалась как усиление атеистической пропаганды. Но рубеж 1986 - 1987 годов можно считать поворотным моментом в положении религии и верующих в СССР. И действительно, в 1987 году атеизм уже не наступает, а, скорее, обороняется (речь идёт, конечно, только о печати). Упраздняются ограничения на деятельность религиозных организаций, действовавшие в течение многих лет. В 1988 году очень торжественно прошёл Собор и празднование 1000-летия крещения Руси. Верховными Советами СССР от 01.10.1990 г. и РСФСР от 25.10.1990 г. принимаются Законы соответственно «О свободе совести и религиозных организациях» и «О свободе вероисповеданий». В результате Церковь - юридическое лицо с правами любой общественной организации.
В принятой конституции РФ 1993 года свободе совести отводится важное место в системе гражданских прав и свобод. Российская Федерация провозглашается светским государством. Конституционные нормы получили дальнейшее развитие и конкретизацию в Федеральном Законе РФ «О свободе совести и религиозных объединениях», принятом Государственной Думой 19 сентября 1997 года. Этот Закон отражает борьбу Русской Православной Церкви за приближение к государству.
Итак, коммунизм потерпел полный крах, коммунистическая этика осталась уделом учебников истории и некоторых специальных докладов и обсуждений. Но свято место пусто не бывает. Так что же произошло за эти годы в массовом сознании? Как похоже было падение обеих империй (Российской и Советской), и как похожи пути по которым идут реформаторы. Как по мановению волшебной палочки наши вчерашние коммунисты перекрасились в демократов. Новый проект снова был некритически воспринят с запада и стал упорно внедряться государственной машиной. Вопрос в том, почему этот либеральный проект так легко был освоен коммунистическими деятелями. В качестве ответа можно проследить пересечения коммунистического и либерального сознания:
Во-первых: коммунизм отрицает этнос, отечества в нём нет; бизнес тоже не имеет отечества (где служба, там и родина).
Во-вторых: «да здравствуют все честные люди планеты» и др. Под этим подпишется и любой либерал. Оказалось, что коммунизм - провинция общечеловеческих ценностей. И коммунизм, и либерализм ставят во главу всего универсального человека. Космополитизм - это главное.
В-третьих: и то и другое - великое учение (коммунисты верят в «царство свободы», а либералы - в конец истории и либеральный рай - а ведь это одно и то же).
Итак, выходит, что новый проект - демократический либеральный миф лишь по названию отличается от предыдущего. Но как предыдущий проект был чужим для культуры России, так и этот родным не стал. В октябре 1993 года демократический миф был расстрелян из танков, когда он сидел в Белом Доме. Можно отметить закономерность - любой социальный проект взятый с Запада в России подвергается деформации и деградирует. Эти проекты: демократизация общества начала века (за полгода власть самоуничтожилась, и пришли большевики); коммунистический проект (Ленин ультрарадикальный западник) направлен на обгон Запада по западной логике прогресса и во имя запада, тоже сам себя съел без остатка; либерально-демократический проект 90-х годов тоже западнический, находится сейчас в серьезнейшем кризисе и народом не принимается. Схема деградации этих проектов одна - цель оправдывает средства, а средства разрушают цель.
VI. Современная ситуация в России
Сейчас в России нет национальной идеи и своего социального проекта. Мы продолжаем идти в фарватере Запада под знаменем догоняющего развития. И это несмотря на то, что большинство населения в России не хочет копировать западную цивилизацию. Мы живём в эпоху межмифья, по инерции делая то, во что не верим. Современную власть можно определить как безнравственную и безыдейную, т.к. её главные черты этический релятивизм и прагматизм.
Повальное увлечение верой православной прошло, ведь вызвано оно было не личным обращением, а противостоянием коммунизму. Ажиотаж в церквях - лишь торжество освобождения от идеологических оков. Необходимо время и активная работа, чтобы возродить православную культуру России. Церковь стабильна в своем вероучении, а стабильная нравственность - залог возрождения государства и гарант от новых метаний без руля и без ветрил из крайности в крайность.
Если власть не хочет распада страны, проект цивилизации, который она поддержит, должен определяться простым постулатом - не закладывать в основу идеологии то, что не отвечает культуре народов, живущих в государстве.
Заключение.
Отношения власти и Русской православной церкви на протяжении 70-летней истории советского государства отнюдь
не исчерпывались конституционной формулой об отделении церкви от государства. Вопреки декларированному принципу основой политики большевистского режима стало жесточайшее подавление любого инакомыслия, в том числе и религиозного. Наиболее драматично эти отношения складывались в первое советское десятилетие.
Помимо бесспорной необходимости объективного прочтения истории, нельзя не отметить очевидной актуальности проблемы взаимоотношений власти и церкви. Перемены в государственном и политическом строе России, происшедшие после 1991г., коренным образом повлияли на роль и место религии и церкви в социально-политической и духовной жизни общества. За истекшее десятилетие демократизация религиозной сферы привела к необычайному взлету популярности религии, в том числе и православия. Русская православная церковь в настоящее время проявила с новой силой свой нравственный и политический потенциал, став одним из самых активных институтов, с которым взаимодействуют власти и к которому обращено внимание всего общества. В условиях духовно-нравственного кризиса, переживаемого Россией в конце ХХ века, существенным фактором возрождения духовных и нравственных основ жизни российского общества может стать вера, и роль Русской православной церкви* в этом процессе трудно переоценить.
За последние годы глубокому реформированию подверглись государственно-церковные отношения, изменились принципы взаимоотношения власти и религиозных объединений. Демократизация религиозной сферы сказалась на отношениях церкви и самых разных государственных, общественных институтов (церкви и школы, церкви и армии, церкви и общественных организаций, политических партий и движений и т.д.), всего гражданского общества в целом. Новые отношения церкви с государством и обществом нашли свое отражение в формировании современных принципов взаимодействия религиозных объединений и государственных структур, в разработке нового законодательства о свободе совести и религиозных организациях.
Возрастание значимости религиозных объединений привело к тому, что отношения власти и церкви стали существеннейшей частью отношений власти с гражданским обществом. От того, какое влияние будет иметь церковь на формирование общества, его политические, культурные, нравственные и другие аспекты, во многом зависит характер взаимодействия общества и власти - конфронтация или партнерство.
Коренные изменения государственно-церковных отношений как важная часть общих изменений в государстве и то влияние, которое оказывает церковь на духовно-нравственное развитие общества, обязывает нас обратиться к богатому историческому опыту. Уроки истории взаимоотношения власти и церкви приобретают сегодня и научно-теоретический, и вполне практический характер, позволяют учесть ошибки прошлого при формировании новой "модели" взаимоотношения власти и церкви, что в конечном итоге может сказаться на реальной практике и перспективах развития отношений власти и общества в целом.
Роль Патриарха Тихона в русской православной церкви.
Главной задачей лжесобора была полная дискредитация Святейшего Патриарха-исповедника. Большевики считали Патриарха Тихона отступником от подлинных заветов Христа и предателем Церкви. На основании церковных канонов они объявили его лишенным сана и монашества и возвращенным в первобытное, мирское положение. Отныне Патриарх Тихон — мирянин Василий Белавин. Собор признает, что и самое восстановление патриаршества было актом определенно политическим, контрреволюционным... поэтому собор отменяет восстановление патриаршества".В начале августа в Москве состоялось совещание лжеепископов и уполномоченных ВЦС, встревоженных уходом былых приверженцев в православную Церковь или в новые секты, на котором они упразднили ВЦС и образовали новое учреждение — “синод”. В этот “синод”, чтобы он выглядел более каноничным в глазах колеблющихся, ввели двенадцать архиереев старого поставления. Председателем избрали Евдокима, именуемого митрополитом, но подлинным предводителем раскольников стал Введенский, успевший уже обзавестись архиерейским саном. Лжесинод объявляет о роспуске “Живой церкви”, “Церковного возрождения”. В обновленческом синоде не сложилось единого мнения о политике по отношению к православной Церкви, многие выступали за примирение с “тихоновцами”.3 В конце августа синод обнародовал свою точку зрения в послании, где говорится, что на Патриарха Тихона общественное мнение и религиозная совесть верующих возложили две вины: одну — в непризнании им нового государственного строя и советской власти, в чем он открыто покаялся; вторую — в приведении в полное расстройство всех церковных дел. “Вторая вина еще по-прежнему лежит на бывшем Патриархе". Несмотря на оскорбительный тон этого послания, ради спасения заблудших и водворения согласия, Святейший Патриарх был готов к переговорам с обновленцами об условиях их возвращения в Церковь. Советская власть продолжала поощрять раскольников: у православных отнимают Спасо-Преображенский собор и церковь святых Косьмы и Дамиана, но священники покидали храмы вместе с верующими и переходили в другие приходы, а обновленцам достаются только церковные стены и храмовая утварь. Несмотря на заявления и послания Патриарха с выражением лояльности советскому правительству сохранялся запрет на поминовение имени Патриарха за богослужением. Оно приравнивалось к публичному изъявлению хвалы заведомым врагам советской власти. Прокурорское разъяснение предупреждало, что “служители культа, которые будут продолжать такое поминовение... как лица социально опасные на основании декрета ВЦИК от 10 августа 1922 г. будут представляться в особую комиссию при НКВД для высылки в административном порядке с заключением на три года в лагерь принудительных работ". Из-за сложившихся обстоятельств поминовение совершалось по-разному: одни священники решались называть Патриарха Тихона полным именем и титулом, навлекая на себя опасность ареста и ссылки, другие поминали Святейшего Патриарха Московского и всея России без имени, а третьи и вовсе только местного архиерея. По всей стране православные храмы закрывались и перестраивались в кинематографы, клубы и увеселительные заведения. Глумление над православием принимало все более причудливые формы. Например, вошли в моду и распространились так называемые комсомольские “пасхи” и “рождества”. Это были массовые шествия молодых людей в одеяниях священнослужителей с богохульными лозунгами и плакатами, с кощунственными изображениями и огромными гротескными куклами. Для борьбы с христианской верой и “научного” перевоспитания людей в 1923 г. началось издание нового журнала “Безбожник”, который напутствовал Бухарин: “В бой против богов! Единым пролетарским фронтом против этих шкурников!". В 1924 г. гонения на Церковь продолжались почти с той же яростью, как и в предыдущие годы. Митрополит Харьковский Нафанаил пробыл в заключении до 1925 г., митрополита Сергия выслали в Нижний Новгород. Всего к концу 1924 г. в тюрьмах и ссылках пребывало более 66 архиереев — почти половина российского епископата, которые оказались в заточении или в ссылке, сохранивших верность Патриарху Тихону. 30 сентября 1924 г. Патриарх Тихон направил во ВЦИК заявление: “Церковь в настоящее время переживает беспримерное внешнее потрясение. Она лишена материальных средств существования, окружена атмосферой подозрительности и вражды, десятки епископов и сотни священников и мирян без суда, часто даже без объяснения причин, брошены в тюрьму, сосланы в отдаленнейшие области республики, влачимы с места на место; православные епископы, назначенные нами, или не допускаются в свои епархии, или изгоняются из них при первом появлении туда, или подвергаются арестам; центральное управление православной Церкви дезорганизовано, так как учреждения, состоящие при Патриархе Всероссийском, не зарегистрированы, и даже канцелярия и архив их опечатаны и недоступны; церкви закрываются, обращаются в клубы и кинематографы или отбираются у многочисленных православных приходов для незначительных численно обновленческих групп; духовенство обложено непосильными налогами, терпит всевозможные стеснения в жилищах, и дети его изгоняются со службы и из учебных заведений потому только, что их отцы служат Церкви".Архиепископ Серафим (Мещеряков) писал митрополиту Антонию, что Святейший Патриарх Тихон “сильно ослабел и страшно переутомился. Он часто служит и ежедневно делает приемы. К нему едут со всех концов России. У него заведен такой порядок: он принимает каждый день не более пятидесяти человек, с архиереями говорит не более десяти, а с прочими не более пяти минут. Иногда вследствие изнеможения принимает лежа на диване. Он сильно постарел и выглядит глубоким старцем. Около него нет ни Синода, ни канцелярии. Письменных распоряжений он избегает делать во избежание осложнений с властями..."9 декабря 1924 г. на Святейшего обрушилось тяжелое несчастье: был убит самый близкий ему человек — его келейник Яков Сергеевич Полозов. В покои Патриарха ворвались бандиты, один из них остановился на пороге, а другой бросился к Патриарху. Верный келейник стал между бандитами и Святейшим. Несмотря на возражения Тучкова, Патриарх Тихон настоял на том, чтобы останки его почившего друга были погребены у наружной стены малого Донского собора.. Тем временем Тучков в переговорах с Синодом требовал, чтобы Патриарх издал послание, в котором должен был безоговорочно признать советскую власть и отмежеваться от эмигрантского духовенства, призвав к этому и верующих. В свою очередь, митрополит Петр, возглавлявший церковную сторону в этих переговорах, настаивал на том, чтобы власти юридически оформили положение духовенства, разрешили преподавание Закона Божия и дали согласие на открытие духовной академии. Переговоры были невероятно трудными, был выработан проект воззвания, но уговорить Святейшего Патриарха подписать этот документ оказалось нелегким делом, хотя Тучков с угрозами требовал, чтобы документ был подписан как можно скорее. В праздник Благовещения тяжело больной Патриарх вынужден был ехать на экстренное заседание Синода по выработке окончательного текста документа. Отредактированный документ митрополит Петр повез Тучкову, а оттуда опять в клинику на Остоженке. Рукой Тучкова в воззвание были внесены поправки и дополнения, неприемлемые для Патриарха. Через неделю после преставления святого Тихона, 15 апреля 1925 г., газета “Известия” напечатала послание, подписанное Патриархом в день его кончины, озаглавив его “предсмертным завещанием Тихона” и сопроводив краткой запиской митрополитов Крутицкого Петра и Уральского Тихона.
Описание: Введение
1. Наступление большевиков на церковь
1.1 Наступление
1.2 Роль Патриарха Тихона в русской православной церкви
1.3 Последствия наступления
Заключение
Список литературы
государства и школы от церкви, окончательная версия которого станет известна под названием Декрета 21 января (1918 г.). Проект Декрета, предложенный специальной комиссией, образованной по постановлению Совета Народных Комиссаров, был отредактирован В. И. Лениным, отдельные пункты его были сформулированы им самим. 21 января 1918 г. Декрет был обнародован в газете “Известия ВЦИК РСФСР” под названием: “Декрет о свободе совести, церковных и религиозных обществах”. 22 января 1918 г. В. И. Ленин написал: “Радиограмма всем, всем”: “Вчера, 21.1.1918, опубликован декрет о полном отделении церкви от государства и о конфискации всех церковных имуществ”.
Декрет 21 января (2 февраля н.ст.) лишал Церковь всего имущества, движимого и недвижимого, и права владеть им. При этом прекращались всякие государственные субсидии церковным и религиозным организациям. Отныне религиозные общества могли получить необходимые для совершения богослужения здания и "предметы" не иначе как на условиях "бесплатного пользования" и с разрешения местной или центральной властей. При этом, однако, полученное Церковью "в бесплатное пользование" имущество подлежало налогообложению (по статьям, предусмотренным для частного предпринимательства!).
Во исполнение декрета у Церкви сразу же было отобрано без малого шесть тысяч храмов и монастырей — как "особо ценные памятники" истории или архитектуры, подлежащие переходу "под охрану государства". Были закрыты и все банковские счета религиозных ассоциаций.
Декретом от 21 января, кроме того, запрещалось "преподавание религиозных вероучений во всех государственных и общественных, а также частных учебных заведениях, где преподаются общеобразовательные предметы": "Граждане могут обучать и обучаться религии (только) частным образом". Понятие "граждане", естественно, было отнесено лишь ко взрослым людям. Все церковные и религиозные общества были подчинены общим положениям о частных обществах и союзах (но не общественных организациях) и лишены каких бы то ни было прав на "принудительные взыскания сборов и обложений", равно как на наложение мер принуждения или наказания в отношении своих членов. Поскольку отныне в качестве договаривающейся стороны при получении в пользование молитвенных домов рассматривались лишь группы мирян, духовенство, включая патриарха и епископов, юридически оказывалось не у дел; власть епископа над паствой теперь всецело определялась доброй волей верующих и мерой их готовности исполнять преподанные им наставления и указания, в силу чего указания эти приобретали некий просительный характер. Сама ситуация несла в себе приглашение к конфликту, к расколу, который и не заставил себя долго ждать.
[1]
Рябушинский В.П.»Старообрядчество и русское религиозное чувство» М.: Мосты культуры, 2010г
[2]
Шапошников Е.Л.Поместный собор 1917-1918 гг. о взаимоотношениях церкви и государства в России
Вестник московского гос. обл. университета,М.2006г. №1