Частное право в Средние века
Основная задача канонического средневекового правоведения состояла, по мнению О. С. Иоффе, в обосновании привилегированного положения Римской католической церкви как «представителя Бога на земле». При этом, пишет указанный автор, «в тех случаях, когда источники римского права не содержали достаточных данных для наиболее благоприятного с точки зрения интересов церкви разрешения указанных задач, соответствующие институты и нормы создавались заново. Однако в тех пределах, в которых римское право было непосредственно направлено на особую защиту интересов церкви или могло быть в результате известной переработки использовано для этой цели, оно отстаивалось и утверждалось канонистами» [1].
Философскую основу разработки канонистами вопросов ч. п. составляли труды виднейших католических богословов, в частности, Аврелия Августина и позднее Фомы Аквинского. Августин, по свидетельству В. Г. Графского, разделял представления античных мыслителей (Платона, Цицерона) о правовом принципе воздаяния каждому ему принадлежащего, однако источником данного принципа считал Бога; вместе с тем Августин оправдывал неравенство в частноправовых (в первую очередь — семейных) отношениях [2]. В отношении такого краеугольного института ч. п., как собственность, Августин, как указывает О. В. Мартышин, в духе представлений ранних христиан высказывал взгляды, близкие к платоновским, полагая, что всё сверх необходимого должно принадлежать всем, и не признавая абсолютного права на частную собственность (как человеческое установление), разработанного в совершенстве римскими юристами; между тем Августин считал, что некоторые виды собственности, которым владеть могут только благодетельные люди, могут быть учреждены Богом, — речь шла о церковном имуществе, подлежащем использованию для общего блага [3].
Позицию Августина в отношении собственности с некоторыми коррективами разделял и Фома Аквинский, утверждавший, что всякая собственность, даже оставаясь с юридической точки зрения частной, должна служить общему благу [там же. С. 84-85]. По мнению О. Э. Лейста, Аквинат толкует «обозначенные Платоном и обстоятельно прокомментированные Аристотелем понятия „уравнивающей“ (арифметической) и „распределяющей“ (геометрической) справедливости … в духе Священного Писания, утверждая, что в основе распределяющей справедливости лежит веление Христа „отдавайте кесарево кесарю, а Божие Богу“» (Мф 22, 21; Мк 12, 17; Лк 20, 25) [4].
На примере отношения к частно-публичному дуализму в праве И. И. Царьков проводит сравнительный анализ античных и средневековых правовых концепций. В отличие от античного правопонимания, которое определяло двойственный характер человеческого бытия и размещало индивида в публичный и частный правопорядки, различавшиеся, в свою очередь, по степени участия индивида в «общем для всех деле» (при этом публичный и частный правопорядки исчерпывали возможности человека; цивилизованный грек отличался от варвара именно тем, что в отличие от последнего жил в полисе и осознавал различия между публичной и частной сферами), средневековая политико-правовая мысль публичную и частную сферы стала именовать одним термином — человеческое право («град земной»), а человеческий правопорядок не принимался как самодостаточный. Для христианских мыслителей природа человека не только физическая, но и сверхфизическая. Поэтому для оправдания «града земного» необходимы были более широкие основания, источником которых могла бы стать только метафизика — «град Божий» [5].
Первая светская западноевропейская средневековая правовая школа — школа глоссаторов — сложилась вокруг изучения Свода Юстиниана. Эта школа была основана известным правоведом Ирнерием в Болонье. Задача, которую поставили перед собой глоссаторы, заключалась «в исследовании собственно римского права, без наслоившихся на него в последующем иных юридических норм и интерпретаций» [6]; в первую очередь они сосредоточили усилия на изучении Дигест, полный текст которых стал известен в последней трети XII в.
Период, ознаменованный отработкой положений ч. п., их соединением в «праве университетов» в результате труда глоссаторов, С. С. Алексеев считает «второй вехой» в истории развития ч. п. На основе текстов древнеримского права в университетах средневековой Европы ученые, по оценке С. С. Алексеева, «подвергли дальнейшей научной обработке как технико-юридические древнеримские конструкции и формулы, так и содержащиеся в них начала ч. п.. Создаваемое таким путем „право университетов“ стало новой ступенью развития идей ч. п., причем такого развития, которое в какой-то мере оказалось сориентированным на потребность и уровень духовного развития Нового времени, приближающегося к историческому рубежу, с которого начался переход человечества к либеральным цивилизациям» [7].
Название школы глоссаторов обусловлено избранным ею основным методом работы с Corpus iuris civilis — «глоссам», то есть примечаниям к тексту юридического документа, записываемым между строк или на полях самого текста. Глоссы служили выражением методики критического анализа и толкования, объяснения различных отрывков документа; в тексте отыскивались «параллельные места», выявлялись разночтения, фиксировались противоречия и т. п. Работа глоссаторов, как отмечают все исследователи, испытывала на себе серьезное воздействие ранней схоластики: «его признаки, — указывает Л. С. Мамут, — видны в стремлении упомянутой школы устранить обнаруженные противоречия с помощью дистинкций (четкого отграничения отдельных положений друг от друга), во взвешивании всех встречавшихся „за“ и „против“ определенного толкования, в намерении подать материал во всей полноте как целостную систему и построить догму права» [8]. Основную цель своих исследований глоссаторы усматривали в верной интерпретации и правильном понимании текста. Глоссаторы, по мнению Л. С. Мамута, «сыграли незаменимую роль в восстановлении и оживлении духовных связей средневекового западноевропейского сознания с правом древнего Рима, с римской юриспруденцией» [там же].
В эпоху феодализма господство частного интереса в решающей для феодального государства области — землевладении — обеспечивалось, по мнению В. В. Ровного, институтом иммунитета, а частные интересы в иных сферах часто попирались открытым публичным вмешательством. Несмотря на это, указанный автор подчеркивает, что именно данной эпохе обязано своим рождением купеческое право — особая разновидность ч. п., и, считая обоснованным мнение Г. Ф. Шершеневича, который отмечает, что феодальная формация «по своим политическим, экономическим и психическим условиям в целом представляет эпоху высшего расцвета ч. п. за счет публичного» [9], утверждает, что превзойти этот подъем было бы под силу лишь анархической государственности [10].
Несмотря на подъем изучения римского права в XI—XIII вв., первоначальная разработка торгового права в указанный период, как пишет Г. Дж. Берман, была по большей части, хотя и не целиком, предоставлена самим купцам, которые организовывали международные ярмарки и рынки, создавали торговые суды и учреждали торговые представительства в новых городах, выраставших по всей Западной Европе. Данный период был для торгового права временем решающих перемен: именно тогда сформировались основные понятия и институты будущего lex mercatoria, а что еще важнее, по мнению указанного автора, «именно тогда торговое право на Западе впервые стало рассматриваться как интегрированная … система, корпус, организм права… Новая юриспруденция конца XI—XII в. создала каркас для институционализации и систематизации коммерческих отношений в соответствии с новыми представлениями о порядке и справедливости. Без таких новых юридических инструментов, как оборотные векселя, товарищества с ограниченной ответственностью, без реформы устаревших торговых обычаев, без торговых судов и торгового законодательства, стремление общества и экономики к переменам не нашло бы выхода. Таким образом, коммерческая революция помогла создать коммерческое право, но и коммерческое право помогло создать коммерческую революцию. На самом деле, — пишет Г. Дж. Берман, — произошла революционная трансформация не только торговли, но и всего общества. В этой тотальной трансформации и лежали корни коммерческого права» [11].
По мере увеличения объема глоссированных фрагментов Свода Юстиниана возникает потребность в интеграции результатов исследовательской работы, удовлетворение которой выражается в появлении особых научных произведений, посвященных целым институтам римского права. «Венцом» такой компиляторской дея
Постглоссаторы стремились на основе синтеза отдельных норм вывести определенные общие понятия, с тем чтобы обеспечить возможность в дальнейшем на основе их анализа дедуктивно выводить понятия частные. «Пытаясь представить всю совокупность правовых норм также в виде единого логического целого, дедуктивно выводимого из универсальных принципов, комментаторы этим самым, — по мнению И. А. Покровского, — в значительной степени положили основание нашей нынешней юриспруденции как науке… Сведение юридических норм к известным общим принципам сопровождалось у юристов этой эпохи представлением об универсальном, абсолютном значении этих общих принципов, и, таким образом, в их учениях, — пишет русский цивилист, — возрождалась вера в отошедшее при глоссаторах на второй план естественное право» [13].
Кроме того (и наверное в первую очередь), постглоссаторы в своих трудах разрабатывали прикладные правовые проблемы. Вместе с тем, представляя собой последующий шаг на пути развития позитивного права и юридической науки Средних веков, труды комментаторов, основывавшихся на глоссах, а не на текстах первоисточников, обусловили серьезное удаление юридического материала от содержания Corpus iuris civilis. Такая ситуация приводила к тому, что позитивное право, будучи вполне адекватным феодальному натуральному хозяйству, во многих отношениях оказалась в гораздо меньшей степени, чем римское ч. п., пригодным для регламентации находившихся на стадии своего становления буржуазных отношений. Однако в конце XIV—XVI вв. развитие по существу новых экономических отношений в рамках феодального общества становится настолько энергичным, что оно требовало дальнейшего развития частноправовых норм, выражение которых в трудах глоссаторов и комментаторов уже не могло удовлетворять потребности оборота.
Частное право в трудах деятелей Ренессанса
Данный период в мировой истории характеризуется как эпоха Возрождения, обозначившая «факт воскрешения, возобновления в духовной культуре тех выдающихся достижений античной цивилизации, которые были утрачены в эпоху средневековья» [14]. В этих условиях «римское право в его первоначальном виде зачастую представлялось более предпочтительным, чем наслоения, которым оно подверглось в результате творчества средневековых юристов. Если идеология эпохи Ренессанса вообще характеризуется значительным увлечением памятниками классической древности, — пишет О. С. Иоффе, — то это тем более понятно для идеологии юристов, усматривавших в классическом римском праве вполне пригодную правовую систему для опосредствования новых экономических отношений»[15]. Именно поэтому в юридической науке «зародилось стремление оторваться от всяческих глосс и толкований, вернуться к самим источникам и изучить их в связи с той живой действительностью, которая их создала» [16].
Лейтмотивом идеологии Ренессанса признается гуманизм — «признание самодовлеющей значимости, неувядаемого достоинства человека, всего богатства творческих проявлений индивида в качестве высшего жизненного блага»[17]; сердцевиной комплекса социально-философских взглядов Возрождения «сделалась мысль о необходимости утверждения самоценности личности, признания достоинства и автономии всякого индивида, обеспечения условий для свободного развития человека, предоставления каждому возможности собственными силами добиваться своего счастья» [18].
Гуманизм как центральная идея Ренессанса способствовал формированию таких прогрессивных правовых концепций, которые приводили к признанию необходимости построения общества на началах индивидуальной свободы и равенства людей как граждан. Между тем требование равенства привело также к появлению политико-правовых теорий утопического социализма («Утопия» Т. Мора, «Город Солнца» Т. Кампанеллы), абсолютизировавших равенство и обосновывающих построение «идеальных государств», в которых уничтожаются частная собственность, товарно-денежные отношения, вводится обязательный производительный физический труд, скрупулезная регламентация жизни граждан, коллективистские начала в организации труда, досуга, быта людей [19].
В противоположность указанным концепциям Ж. Боден указывает на необходимость сохранения частной сферы (в первую очередь — частной собственности), диалектически отмечая, что «если бы установился коммунизм, то уничтожилась бы главная характерная черта государства, потому что нет ничего публичного там, где нет ничего частного» [20]; полемизируя со сторонниками обобществления частной жизни, он утверждает, что «государства устроены … для того, чтобы предоставить государству то, что является общественным, а каждому — то, что является его собственностью… Ведь если … частное и общественное смешиваются, то нет ни государства, ни семьи» [21].
Хотя, как отмечает Г. Радбрух, «окончание эпохи феодализма совпало с осознанием разницы между частным и публичным правом» [22], однако с XVI по XVIII вв. (период расцвета абсолютных монархий) Европа, по словам И. И. Царькова, «как бы на время забывает о частноправовом порядке и концентрирует свое внимание исключительно на публичном правопорядке» [23].
Список литературы:
1. Иоффе О. С. Цивилистическая доктрина феодализма // Избранные труды по гражданскому праву: Из истории цивилистической мысли. Гражданское правоотношение. Критика теории «хозяйственного права». М., 2000. С. 42
2. История политических и правовых учений: Средние века и Возрождение / Отв. ред. В. С. Нерсесянц. М., 1986. С. 24
3. История политических учений / Под общ. ред. О. В. Мартышина. М., 2002. С. 79.
4. История политических и правовых учений / Под ред. О. Э. Лейста. М., 2002. С. 90
5. Царьков И. И. О правовых принципах средневековой юриспруденции // Правоведение. 2003. № 2. С. 198
6. История политических и правовых учений: Средние века и Возрождение / Отв. ред. В. С. Нерсесянц. М., 1986. С. 54
7. Алексеев С. С. Частное право: Научно-публицистический очерк. М., 1999. С. 42
8. История политических и правовых учений: Средние века и Возрождение / Отв. ред. В. С. Нерсесянц. М., 1986. С. 55
9. Шершеневич Г. Ф. Общая теория права: В 2 т. Т. 2. М., 1995. С. 165
10. Ровный В. В. О проблеме дуализма в праве: (Вопросы истории и теории) // Сибирский Юридический Вестник. 1998. № 2. С. 19
11. Берман Г. Дж. Западная традиция права: эпоха формирования. М., 1998. С. 315—321
12. Покровский И. А. История римского права. СПб., 1998. С. 258
13. Покровский И. А. История римского права. СПб., 1998. С. 260—261
14. История политических и правовых учений: Средние века и Возрождение / Отв. ред. В. С. Нерсесянц. М., 1986. С. 254—255
15. Иоффе О. С.
Цивилистическая доктрина феодализма // Избранные труды по гражданскому праву. М., 2000. С. 48
16. Покровский И. А. История римского права. СПб., 1998. С. 263
17. [История политических и правовых учений: Средние века и Возрождение. С. 256]
18. там же. С. 259
19. Самсонова Т. Н. Справедливость равенства и равенство справедливости: Из истории западноевропейской утопической мысли XVI—XIX веков. М., 1996. С. 128—129
20. цит. по: История политических и правовых учений: Средние века и Возрождение / Отв. ред. В. С. Нерсесянц. М., 1986. С. 334
21. цит. по: Азаркин Н. М. Всеобщая история юриспруденции: Курс лекций. М., 2003. С. 245
22. Радбрух Г. Философия права. М., 2004. С. 145
23. Царьков И. И. О правовых принципах средневековой юриспруденции // Правоведение. 2003. № 2. С. 207
Источник: http://ru.wikipedia.org/wiki/Частное_право_в_Средние_века_и_эпоху_Возрождения