Министерство общего и профессионального
образования Российской Федерации
Санкт-Петербургский Университет
Авиационного Приборостроения.
Кафедра истории
РЕФЕРАТ
по дисциплине «История»
Тема: «КРЕЩЕНИЕ РУСИ»
Преподаватель:.
Студент группы
факультета
Санкт-Петербург
1998 г.
СОДЕРЖАНИЕ
Введение _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ __ _ _ _ 3
Летописные предания о выборе веры князем Владимиром _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ __ _4-6
Корсунский поход _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ __ _ 7-9
Введение христианства на Руси _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ ___ _ 10-16
Последствия «Крещения Руси» _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ ___ 17-20
Заключение _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ ___ _ _ _ 21
Список литературы _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ 22
ВВЕДЕНИЕ
Словосочетание «крещение Руси», знакомое и привычное каждому, кто изучал историю нашего Отечества, относится к числу не просто неудачных или неточных, а глубоко ошибочных, вводящих в заблуждение. Это выражение как бы предполагает наличие в прошлом одноразового события:
быстрого и повсеместного приобщения к христианству всего народа, целой страны - Древней Руси. Между тем такого события отечественная история не знает. Был продолжительный растянувшийся на несколько столетий процесс
введения христианства в качестве государственной религии централизованной Киевской державы.
Я постараюсь раскрыть вам этот сложный и затянувшийся на многие столетия исторический процесс принятия христианства на Руси.
ЛЕТОПИСНЫЕ ПРЕДАНИЯ О ВЫБОРЕ ВЕРЫ КНЯЗЕМ ВЛАДИМИРОМ
О том, как крестился князь Владимир и как он крестил свой народ, на Руси существовало много преданий. Не помня точных обстоятельств дела, одни рассказывали, что князь крестился в Киеве; другие указывали место его крещения в городе Василеве (в 35 верстах от Киева); третьи говорили, что он принял крещение в Крыму, в греческом городе Корсуне (Херсонесе), после того, как взял этот город у греков. Лет сто спустя после крещения Руси летописец занес в свою летопись такие предания об этом событии:
В 985 г., усмирив радимичей, Владимир совершил поход на Дунай и одержал победу над болгарами и сербами. Судя по тому, каких блестящих успехов в войне с Византией добились болгары уже через год, разгромив 17 августа 986 г. отборные императорские войска, можно полагать, что поход Владимира не был чрезвычайно кровопролитным. Вероятно, после нескольких стычек с болгарскими отрядами был заключен устраивавший обе стороны мир.
В следующем, 986 г. в Киев якобы прибыло посольство от волжских болгар, принявших ислам еще в начале X в. и стремившихся распространить мусульманство и на Руси. На вопрос князя «в чем состоит ваша вера?», они сказали, что проповедуют учение Магомета о едином боге, заповеди которого требуют обрезания, а также неупотребления в пищу свинины и отказа от винопития. Вместе с тем проповедники не налагали никаких ограничений на отношения с женщинами, а на том свете праведникам сулили утехи с прекраснейшими представительницами слабого пола. «Володимер слушал сие прилежно, зане был сам женолюбив, но не приятно ему было обрезание и неядение свинных мяс, а о непитии вина и слышать не хотел, глаголя, яко в сих странах вельми сие неудобно, зане руссам есть в веселие и здравие от питья вина, с разумом пиемого», а согласно другому источнику, сказал: «Руси есть веселие пити, не можем без того быти».[1]
Склонять в свою веру Владимира приходили от имени папы и немцы. Они возвестили князю о том, что их «вера есть свет, клянемся Богу, который сотворил небо и землю, звезды, месяц и всякое дыхание, а ваши боги суть дерево». Однако Владимир, не вдаваясь в полемику, отправил и их со словами: «Идите назад, ибо отцы наши сего не принимали».
Более обстоятельный разговор состоялся с хазарскими иудеями. Они сообщили князю, что «христиане веруют в того, которого мы распяли, а мы веруем в единого Бога», изложив далее, что последний заповедал обрезаться, не есть свинину и зайчатину, хранить субботу. Выяснив, что у иудеев нет своей земли, поскольку, по их же собственным словам, «разгневался Бог на отцов наших и расточил нас по разным землям за наши грехи, и предана была земля наша христианам». Владимир резонно возразил: «Так как же других учите, когда сами отвержены богом и расточены? Если бы Бог любил вас и веру вашу, то вы не были бы расточены по разным землям: или вы хотите, чтобы с нами случилось то же?». На это, естественно, было трудно что-либо возразить.
Относительного успеха добился только четвертый миссионер - православный грек-философ. Он подверг саркастичной критике мусульманство, неодобрительно высказался по поводу обрядов «латинян», отметив, вместе с тем, сходство их и своей веры. Он же объяснил князю, что иудеи изгнаны богом со своей земли именно потому, что распяли Иисуса Христа, которому поклоняются христиане. «Но для чего же Бог сошел на землю и принял такую страсть?» - спросил Владимир. И тогда проповедник кратко изложил основные моменты священной истории по Ветхому и Новому заветам, упомянул о грехопадении людей, искупительной миссии и воскресении Иисуса и, угрожая грядущим страшным судом, развернул перед взволнованным князем полотно с его изображением, где справа были нарисованы блаженные праведники, а слева - истязаемые грешники. Владимир не мог не признать, что хорошо первым и плохо вторым, однако на последовавшее тут же предложение креститься, ответил: «Подожду еще мало».
Согласно летописи уже в 987 г., вскоре после этих переговоров с миссионерами, Владимир созвал старцев и бояр и доложил им о том, что приходили проповедники разных вероисповеданий и хвалили свои законы, но больше всех ему понравилась вера греков. На это вельможи якобы ответили, что свое никто не хулит и предложили отправить посольство, дабы доверенные люди князя могли на месте убедиться, какой народ достойнее богу поклоняется. Ни булгарское, ни немецкое богослужение не понравилось русским послам. Но, якобы по их словам, когда «пришли мы к грекам, и ввели они нас туда, где служат Богу своему», то «не знали мы - на небе мы были или на земле, ибо на земле нельзя видеть такого зрелища и такой красоты: не умеем вам рассказать, только то знаем, что там Бог пребывает с людьми и что служба превосходит службу всех других стран; мы не можем забыть такой красоты».
Выслушав все это, бояре и старцы, а точнее, возглавлявшие аппарат административного управления Древнерусского государства представители знатнейших столичных семейств, решительно выступили за принятие христианства. «Княже, - сказали они - если бы сей закон грецкий был порочен, то не приняла бы его бабка твоя Ольга, которая была мудрейшею из всех людей». Далее оттягивать и отступать Владимиру было некуда, и на его вопрос «так где же креститьс?» сановники ответили: «Где тебе любо»[2]
. И далее, вопреки всякой логике (ведь с Византией наконец-то установлены дружественные отношения и двор единодушно принимает решение о крещении по греческому обряду), согласно летописному повествованию, весной 988 г. Владимир отправился в поход на Корсунь.
Несмотря на всю привлекательность сюжета о «выборе веры», современные историки обстоятельно обосновывают историческую недостоверность приведенного выше повествования. По их словам это лишь легенда, исторически неподтвержденная.
КОРСУНСКИЙ ПОХОД
17 августа 986 г. византийские войска потерпели катастрофическое поражение в сражении с болгарами. Весть о гибели императорской армии быстро докатилась до Багдада. Давний претендент на ромейский престол, Склир, выступил против Василия и Константина. Перед лицом наступающей опасности Василий II приказал Варде Фоке выступить против Склира. Но в августе 987 г. Фока сам провозгласил себя императором и подступил к столице, стремясь взять ее в тиски блокады. Тогда молодые императоры, не имея шансов на помощь с чьей-либо стороны, срочно отправили посольство к Владимиру. Не исключено, что в конце того же 987 г. Константинополь могло посетить и ответное русское посольство, отправленное обратно «с дары великими и честью». Все это означало резкий поворот в лучшую сторону в отношениях между киевским и константинопольским дворами.
Весной 988 г. в византийскую столицу из дальней Руси прибыл шеститысячный вооруженный отряд. При его помощи Василию удалось выиграть решающее сражение с войсками Фоки. Склир же согласился, при условии сохранения за ним и его сторонниками титулов и владений, прекратить сопротивление. Так под властью Василия и его брата вновь оказалась вся империя.
Быстрое сближение с Византией, продолжавшееся с осени 987 до весны 989 г., определило тот факт, что Владимир решился на свое собственное крещение. При условии крещения и в благодарность за оказанную военную помощь Василий и Константин обещали ему руку своей сестры Анны. В ожидании обещанной царевны Владимир, как полагают некоторые исследователи, еще до похода на Корсунь, принял христианство.
Как показал Е.Е.Голубинский, вывод о крещении князя до похода в Крым прямо вытекает из сообщений монаха Иоакима, из «Сказания о Борисе и Глебе» и некоторых византийских источников. Однако это не согласуется со свидетельством летописи о крещении Владимира в Корсуни, в центральном храме города. Такое противоречие можно было бы объяснить, предположив, что до корсунского похода, еще в Киеве, князь мог принять христианство как частное лицо. Не исключено также, что, по мнению византийской царевны и ее братьев, крещение было бы действительным лишь в том случае, когда князь принимал его от представителей константинопольского патриарха.
Что же побудило Владимира двинуться с войском в Крым?
Соглашение с Василием II об оказании военной помощи при условии отправки принцессы Анны в Киев было заключено уже в конце 987 г. Поэтому можно предполагать, что к лету 988 г. Владимир надеялся получить обещанную невесту. Но год прошел, а Анна не приехала. В такой ситуации к осени 988 г. у великого князя киевского и должен был сложиться план похода на Херсонес.[3]
Ясно, что Василий и Константин, оказавшись уже летом 987 г. в критической ситуации, должны были отовсюду стягивать к Константинополю сохранявшие им верность войска. Конечно, в Херсоне должен был оставаться необходимый для его обороны гарнизон, однако активные боевые действия он вести явно не мог.
Поэтому, несмотря на мощные укрепления Херсона, исход операции был предрешен. Корсунь должен был либо открыть ворота, либо быть взят штурмом, либо сдаться ввиду длительной осады и блокады с моря.
Как бы там ни было, но в середине лета город открыл перед князем свои ворота. После этого Василию и Константину был направлен ультиматум. В нем правитель Руси требовал присылки Анны, лишь на таком условии обязуясь возвратить им занятые византийские владения, в противном же случае угрожал походом на Константинополь: «Се град ваш славный я взял, а слыша, что вы сестру имеете деву, прошу, чтоб за меня отдали и тем мир вечный утвердили. Ежели сего не учините, то имею намерение идти и ко Царюграду, и, может, то же учиню, что и сему». Как продолжает далее летописец, «цари хотели мира» и боялись, что князь действительно двинется к их столице, но «страх имели сестру отдавать, ведая его неумеренное женолюбие и множество имеемых жен и детей». Поэтому можно понять Анну, умолявшую братьев не отдавать ее за Владимира.
В конце концов Анне предстояло оказаться в роли жертвы. Ведь ее ценой Византия надеялась обеспечить себе мир на севере и вновь заполучить Херсон.
Патриарх и братья, как о том сообщает летопись, увещевали Анну согласиться. Первый обещал ей загробное блаженство и честь великую за содействие распространения веры христовой. Василий Константин мотивировали необходимость этой акции тем, что в противном случае в предстоящей войне погибнут тысячи ее сограждан, что она призвана оградить страну от разорения и прочих бедствий. Все это выглядит весьма правдоподобно, как, впрочем, и то, условием брака Владимиру было объявлено его крещение. Как отмечалось, формальное причисление великого князя к «стаду христову» состоялось, очевидно, двумя годами ранее. Однако в Константинополе могли либо не знать об этом, либо не считать крещение действительным без санкции патриарха.
Крещение правителя Руси как «частного лица» при сохранении им пяти прежних жен и восьмисот ( если верить летописцу) содержавшихся в Вышгороде, Белгороде и Берестове наложниц, а также языческих идолов перед его дворцом не могло устроить братьев порфирородной принцессы. Поэтому Анна как христианка и женщина, тем более царевна должна была в качестве условия потребовать изменения образа жизни князя, в частности - удаления его прежних жен. Не исключено, что она считала его крещение действительным лишь если оно было бы совершено греческими священниками у нее на глазах. Владимиру же это могло казаться вопросом не стоящим проволочек, и он дал согласие. Откладывать поездку Анна более не могла. Как повествует летопись, она в сопровождении вельмож и духовных лиц «с плачем великим отправилась через море».[4]
Согласно «Повести временных лет» Владимира крестил в Херсоне местный епископ. Он же и обвенчал его с Анной. Добившись цели «царям греческим за вено Корсунь возвратя», великий князь с супругой и ее многочисленной свитой, взяв «Анастасия корсунянина, и попы корсунския с мосчами святого Климента и обою учеников его, також сосуды церковныя и иконы на благословение себе», отправился в обратный путь. К осени 989 г. корабли прибыли в киевский порт на Почайне. Теперь следовало официально ввести новую веру как государственную религию.
ВВЕДЕНИЕ ХРИСТИАНСТВА НА РУСИ
По возвращении в Киев Владимир, как сообщает летопись, повелел креститься языческой части знати и опрокинуть идолов: одних изрубить, а других сжечь. Перуна князь приказал привязать к хвосту коня и волочить его с горы по Боричеву узвозу (современному Андреевскому спуску) к стекавшему в Днепр ручью. Двенадцать мужей должны были колотить его «жезлами, не яко чувственного для оскорбления, но на поругание зловерия, паче же для посрамятся нехотясчие креститися и познают, яко сии боги, на них же так твердо надеюсчися, отмилости просили, узрят, яко ни себе сами помосчи и от сокрушения избавиться не могут». Затем столь величественно почитавшегося ранее бога столкнули в Днепр и, отталкивая от берега, сопроводили аж до Порогов, где он был вынесен на песчаную отмель одного из островов. По другой версии, идол Перуна был прибит волнами к берегу ниже по течению Днепра - там, где в 1070 г. при загородной резиденции великого князя Всеволода Ярославича был основан Выдубецкий монастырь.
Далее Владимир развернул широкую христианскую пропаганду. Многие киевляне все же не хотели креститься. Одни, как пишет летописец, «размышляя, отлагали день за день; инии же закоснелые сердцем ни слышати учения хотели. Тогда Владимир послал по всему граду, глаголя: «Заутра всяк изидет на реку Почайну креститися; а ежели кто от некресченых заутра на рек не явится, богат или нищ, вельможа или раб, тот за противника повелению моему причтется». Слышавшие же сие, люди мнози с радостию шли, разсуждая междо собою, ежели бы сие не было добро, то б князь и бояра сего не приняли. Инии же нуждою последовали, окаменелыя же сердцем, яко аспиды, глуха затыкаюсче уши своя, уходили в пустыни и леса». У Почайной сошлося бесчисленное множество народа, мужей, жен и детей, люди входили в воду, «стояли иные до шеи, другие до персей, иные по колени», а священники, стоя на берегу, читали молитвы и осеняли их крестами.[5]
В источниках нет упоминаний о сопротивлении языческих кругов Киева акту крещения. Очевидно, этого и не было из-за достаточно широкого распространения христианства в столице Руси уже на протяжении предшествующих десятилетий. Да и княжеская администрация в городе обладала достаточной силой принуждения. Кроме того, переориентация Владимира и его ближайших сподвижников во главе с Добрыней на христианство, произошедшая как минимум за два года до возвращения из Корсуня, давно не для кого не была секретом. Предвидя грядущие перемены, большинство убежденных язычников, и прежде всего само жречество, должны были заблаговременно покинуть Киев. Очевидно, то же произошло и в близлежащих, уже в значительной мере христианизированных городах Среднего Поднепровья: Чернигове, Переяславе, Родне, Белгороде, Вышгороде, Любече и др. О крещении жителей этих городов в летописях ничего определенного не сообщается. Можно лишь предполагать, что там крещение проведено в тоже время, что и в столице, без существенных инцидентов. Объявленное Владимиром государственной религией христианство, вероятно, утвердилось в среднеднепровских городах уже к 990 г. Однако даже формально некрещеными остались еще как минимум девять десятых территории Древнерусского государства.
Крестить оставшихся в язычестве жителей Киева и близлежащих городов можно было и не прибегая к силе, при помощи своих же русских христиан, болгарских проповедников и греческих священников, прибывших преимущественно из Корсуня. К восприятию новой религии в этом районе лучше, чем где-либо в пределах Древнерусского государства были подготовлены и крестьянские массы, общавшиеся с принимавшими христианство ремесленниками, торговцами, дружинниками, представителями постепенно феодализировавшейся общинной верхушки.
Иначе обстояло дело на Севере, в лесной зоне, где все еще сохранявшиеся местные княжеские династии, тесно связанная с жречеством родовая знать, влиятельные купеческие и промысловые круги важнейших торговых городов (Новгорода, Смоленска, Полоцка, Пскова, Ладоги) справедливо усматривали в принятии христианства акцию по ликвидации местного самоуправления и автономии. Однако и в Киеве, очевидно, хорошо понимали, что централизованному государству, над оформлением и укреплением которого теперь совместно трудились и бывшие лидеры языческой партии во главе с Владимиром и Добрыней, и прохристиански настроенная со времен Ольги столичная знать, должна соответствовать и единая религиозная идеология. За насаждение христианства на Севере с 991 г. великий князь и его дядя-наставник принимаются столь же решительно, как десятью годами ранее пытались бороться с этим вероучением на Юге.
Можно только догадываться, с каким возмущением должны были воспринимать новгородцы и прочие северяне поступавшие к ним из приднепровских городов известия о низвержении кумиров, насильственном крещении сторонников отеческой веры и разворачивавшемся массовом строительстве церквей. Им было тем более обидно, что инициаторами всех этих акций оказались Владимир, Добрыня и другие, которым они, северяне, обеспечили победу в борьбе с Ярополком. Бесспорно, наиболее активным элементом среди язычников Северной Руси должны были быть волхвы, как местные, так и бежавшие на Север из среднеднепровских городов в 989 -991 гг.
Культу Перуна, всецело связанному с князьями и военной прослойкой, смертельный удар был нанесен самим отказом от него высшей государственной знати во главе с Владимиром. Однако почитание Велеса, традиционного антипода громовержца, вошло в плоть и кровь горожан Русского Севера, связанных с торговлей, промыслами, ремеслами и почти не затронутыми влиянием христианской идеологии. Служители Велеса, волхвы, не могли не развернуть активной антихристианской пропаганды, грозя отступникам местью родительских богов, духов предков и прочих сил, от которых зависят их жизнь и благополучие. Однако жречество в конкретной ситуации начала 90-х годов Х в. не имело централизованной организации, было разрозненно по городам и деревням, лесам и топям русского Севера, а потому ни идейно, ни политически не могло противостоять православной церкви, опиравшейся на военно-административный аппарат.
Полупервобытные, стихийные, концептуально неоформленные верования столкнулись с теологически продуманной и за столетия приспособленной к духовным запросам различных слоев классового общества доктриной христианства. Аморфная масса волхвов, кудесников и заклинателей не могла устоять перед иерархически организованным, действующим по строгой программе механизмом православной церкви. Буйная, мятежная, но не имеющая политически опытных лидеров, как и общих, для всех слоев целей и идеалов, масса горожан уступала централизованному, проводящему в жизнь четко поставленную задачу военно-административному аппарату Древнерусского государства. Ясно, что в такой ситуации исход борьбы за введение христианства в качестве официальной религии в крупнейших северных городах был предрешен.
По прибытии из Константинополя в Киев митрополита, других церковных иерархов и клира, скорее всего, еще летом 991 г. с целью крещения новгородцев Владимир послал на север Иоакима-корсунянина. Сопровождало его войско во главе с новгородским посадником Добрыней и тысяцким Путятой.«Сии шедши по земли с вельможи и вои владимировы, учаху люд и крестяху всюду стами и тысячами, колико где прилучися, асче люди невернии вельми о том скорбяху и роптаху, но отрицатися ради не смяху». Судя по всему, эти слова из летописи Иоакима, относятся к деятельности направленных к приильменским словенам сил по мере их продвижения вверх по Днепру и далее - вниз по Ловати. Их путь должен был проходить через Полоцк или Смоленск, однако в источниках о крещении этих городов ничего не сообщается. Очевидно, со сколько-нибудь бурными событиями введение христианства в земле кривичей связано не было. В Новгороде местные волхвы и посадское население настроены были более решительно.
Княжескому войску удалось войти в город, однако новгородцы взялись за оружие. В ходе вспыхнувших уличных боев восставшие разгромили усадьбу Добрыни, убили его жену и некоторых домочадцев, а «церковь Преображения господня разметаша и домы христиан грабляху». Однако, столкнувшись с решительным противодействием д
За низвержением кумиров последовало крещение: «Идоша мнози, а нехотясчих креститися воини влачаху и крестяху, мужи выше моста, а жены ниже моста». Если в Киеве достаточно было одних угроз, то здесь приходилось постоянно прибегать к военной силе. Как потом с сарказмом говорили новгородцы, «Путята крестил мечем, а Добрыня огнем».
С неменьшими трудностями вводилось христианство и в других северных землях. Так, источники сообщают, что первые два епископа, направленные в Ростов, - Федор и Илларион практически ничего не добились. Третий, очевидно, русский по происхождению, Леонтий, постриженник Печерского монастыря, оставил надежду переубедить взрослых и стал учить детей, но едва не был убит их возмущенными родителями. Только Исайе, уже в те годы, когда на северо-востоке Руси правил молодой Владимир Мономах, удалось добиться определенных успехов. Не менее болезненно прививалось христианство и в Муромской земле, проникая туда через Чернигов и северские города. В 1096 г. здесь уже был небольшой монастырь, но массы открыто придерживались язычества. Еще труднее обстояло дело с крещением вятичей, упорно отстаивавших свою самостоятельность на протяжении двух веков и вплоть до конца ХI в. имевших собственную княжескую династию. Владимиру Мономаху пришлось совершить на них три похода, прежде чем власть местной родо-племенной аристократии была заменена подчинявшейся великому князю через черниговского наместника русской администрацией. Лишь с того времени, с первой четверти XII в., христианство начинает проникать в их земли. Однако известно, что и в середине указанного столетия вятичи убили проповедовавшего среди них печерского монаха Кукшу.
Важнейшим источником, на основании которого мыможем судить о процессе распространения христианства на Руси до нашествия орд Батыя, являются археологические материалы. В последние годы А.П.Моцей собраны и проанализированы археологические данные, свидетельствующие о том, что христианство вплоть до XII в. почти не проникало в быт и культуру основной массы населения Древнерусского государства за пределами Среднего Поднепровья.
В настоящее время на территории бывшей Южной Руси выявлены остатки 69 каменных церковных сооружений X-XIII вв. Это составляет 42% всех исследованных памятников монументального культового зодчества древнерусского времени. Почти половина этих храмов сосредоточена в Киеве. Причем в столице Руси и соседнем Переяславе каменных церквей X-XI вв. были почти столько же, сколько и возведенных в XII-XIII вв. Совершенно иная картина прослеживается в других землях (Новгородской, Черниговско-Северской, Галицко-Волынской, Полоцкой и т.д.), где в важнейших городских центрах выявлено, как правило, не более одного каменного собора XI в. В последующие же полтора столетия, вплоть до ордынского нашествия, число культовых сооружений резко возрастает. Это, по мнению А.П.Моци, красноречиво свидетельствует о том, что на протяжении XII в. позиции церкви заметно усиливаются также и в отдельных от Среднего Поднепровья землях. Очевидно, этот качественный перелом, подготовленный церковно-просветительской деятельностью Ярослава Мудрого и его сподвижников, в частности митрополита Иллариона, не в последнюю очередь был обусловлен и предпринятыми Владимиром Мономахом и его сыном Мстиславом в первой трети XII в. энергичными мерами по консолидации Древнерусского государства.
Киев и ближайшие к нему города составляли не только политический центр христианизации, но и являлись на протяжении X-XI вв. средоточием основной массы жителей Руси, искренне воспринявших новое учение. Об этом свидетельствуют находки символов христианского культа того времени: нательные крестики, образки, иконки и т. п.
Таким образом, согласно археологическим данным и письменным древнерусским источникам во времена князя Владимира христианство в полной мере утвердилось в самом Киеве и ближайших к нему городах Среднего Поднепровья. Оно было насильственно введено в Новгороде и, по всей видимости, в нескольких других городах лесной зоны - в тех политико-административных центрах, куда великий князь в качестве наместников направлял своих многочисленных сыновей, большинство из которых погибло во вспыхнувших сразу после его смерти усобицах. В Киеве и ряде других городов (Новгороде, Чернигове, Переяславе, Белгороде, Вышгороде, Турове, Полоцке и др.) на государственные средства начали сооружаться церкви, среди которых убранством своим выделялась прославленная Десятинная церковь.
По-видимому, еще до вокняжения Ярослава под Киевом появляются первые монастыри, как и возникают столь характерные для средневекового христианства ереси. Под 1004 г. летописец констатирует: «митрополит Леонтий посади в темницу чернеца Андреяна Скопца. Той бо вельми изучен бысть писания, многи книги чита и впаде в ересь, укоряше церковь и все уставы, епископы и презвитеры, иконы и посты: но помале времени исправися». К сожалению, нам ничего больше не известно о жизни и взглядах этого первого на Руси еретика, выступившего с критикой официального православия всего через пятнадцать лет после его окончательного утверждения в Киеве.
Несмотря на все успехи еще и во времена Ярослава Мудрого, языческие массы составляли большинство населения Киевской Руси. Выдающийся мыслитель и литератор середины XI в. киевский митрополит Илларион в «Слове о законе и благодати» называет христианскую общину на Руси того времени «малым стадом». Фактически язычниками оставались и многие насильственно крещенные люди. Они лишь номинально считались христианами, тайком поклоняясь старым богам. О них говориться в «Повести временных лет»: «Словом называемся христианами, а на деле живем точно поганые».
На основании сохранившихся письменных источников можно даже предполагать, что волхвы, застигнутые поначалу врасплох и утратившие во времена правления Владимира и Ярослава почти все свои позиции в основных городах, во второй половине XI в. пытались организовать по всей Руси что-то вроде широкого общенародного антихристианского движения. Возможно, в то время у них уже сложилось подобие организации, их «теоретики» пытались разработать некое, способное идейно противостоять христианству языческое вероучение.
Как сообщает летопись, в 1071 г. в Киеве появился волхв и начал проповедовать народу, что на пятое лето Днепр потечет вспять, а земли будут «переступать» со своих мест на чужие, в частности греческая земля станет на место русской, а русская на место греческой. Однако вскоре языческий пророк «в едину ношь бысть без вести». Очевидно, он был либо схвачен и заточен, либо попросту убит городскими властями. Никаких особых последствий в городе его выступление не имело.
Гораздо драматичнее развернулись несколькими годами позже события в Новгороде. Между 1074 и 1078 гг. некий волхв открыто выступил против христианства и убеждал, что предвидит будущее и может пройти при всех по Волхову как по суше. Его слова нашли отклик среди горожан, которые хотели убить епископа. Когда новгородский иерарх в богослужебных одеяниях с крестом в руках вышел на площадь и сказал: «кто хочет верить волхву, пусть идет за ним, а кто верует (во Христа), пусть идет ко кресту», то на его сторону встали только князь и дружина, а весь народ перешел к волхву. В столь сложной ситуации разгоревшегося восстания князь Глеб Святославич проявил решительность и коварство. Спрятав под полу своего платья топор, он пошел к волхву и перед собравшимися горожанами завел с ним беседу. «Знаешь ли, что будет завтра поутру и во весь день до вечера?» - спросил он. «Все знаю», - ответил волхв. «А знаешь ли, что будет сегодня?» «Сотворю великое чудо», - сказал князю самоуверенный прорицатель. При этих словах Глеб выхватил оружие и одним ударом убил волхва. Народ в страхе и недоумении тотчас же разбежался. Как видим, почти столетие спустя религиозная ориентация различных социальных сил в Новгороде осталась той же, что и во времена Владимира: за епископом стояла военная сила и сам князь, тогда как на стороне волхва оказались все новгородцы.[6]
Несмотря на все попытки воскресить язычество как внутренне целостную религию, оно оказалось неспособным открыто противостоять христианству. Вместе с тем и насильственно внедряемое в сознание широких крестьянских масс христианство не могло вытеснить старых языческих верований и представлений. На Руси XI-XII вв. происходил сложнейший процесс взаимодействия церковного православия и народного язычества.
Как заметил еще Ф.Энгельс, христианство «могло вытеснить у народных масс культ старых богов только посредством культа святых». Именно так старые боги Руси начинали выступать в роли христианских святых: Велес по созвучию слился с христианским святым Власом и т. д. Сознательное двоеверие XI в. постепенно сменялось двоеверием бессознательным. С XIII в. массы не только горожан, но и крестьян по всей Руси уже искренне считали себя христианами, однако их взгляд на мир все еще в основе своей оставался полуязыческим вплоть до начала XX в, как об этом свидетельствуют собранные в книге Н.С.Гордиенко признания представителей дореволюционного духовенства. Широкие народные массы восприняли обрядность и православный ритуал, однако языческие воззрения их далеких предков прочно удерживались в сознании.
ПОСЛЕДСТВИЯ «КРЕЩЕНИЯ РУСИ»
Поскольку христианизация древнерусского общества была идеологической акцией, предпринятой великокняжеской властью в целях освящения феодальных отношений, которые складывались в Киевской Руси, то и привела она прежде всего к созданию организации, призванной обеспечить успех этой акции. Такой организацией явилась русская православная церковь, считающая 988 год временем своего основания. Именно церковь стала тем инструментом, с помощью которого сначала княжеская, а затем царская и императорская власть достигала важнейших социально-политических целей: укрепляла феодальный строй, помогала эксплуататорским классам сохранять свое господство над эксплуатируемыми, держала под контролем народные массы, стараясь отвлечь их от активных форм социального протеста.
Поэтому дореволюционные богословы и церковные историки значимость «крещения Руси» усматривали прежде всего в содействии решению социальных проблем. Христианизация древнерусского общества тем эпохальна, что создала русскую православную церковь и поставила ее на службу русскому самодержавию - вот главная мысль, проходившая через проповеди, статьи и книги церковных авторов дореволюционной поры. Что же касается других последствий «крещения Руси» (в частности, влияния этого процесса на развитие древнерусской культуры), то о них говорили как бы между прочим и относили их в разряд явлений второстепенных.
Это была точка зрения, рассматривавшая и оценивавшая «крещение Руси» с позиций эксплуататорских классов самодержавно-крепостнической России, и выражали ее промонархистски настроенные идеологи государственной церкви, стоявшие на тех же позициях.
Богословы Московской патриархии, воспринимающие прошлое своей страны глазами верующих советских граждан, не могли принять такую классово чуждую трудящимся интерпретацию существа и последствий «крещения Руси». Поэтому они стали избегать рассмотрения социальных аспектов христианизации Руси, а сконцентрировали внимание на чисто религиозных последствиях акции князя Владимира и его преемников.
Авторы богословских статей и церковные проповедники объявили самым важным и наиболее значительным результатом «крещения Руси» утверждения в нашей стране «истинной веры» и создание «подлинно христианской церкви». Ни о чем другом они даже не упоминали, словно им не известны такие последствия христианизации Руси и России, как обоготворение княжеской и царской власти, освящение социального неравенства, оправдание авторитетом бога эксплуатации человека человеком и т.п.
Однако такая избирательная интерпретация последствий «крещения Руси», выделяющая лишь сугубо религиозные аспекты данного процесса, импонирует только верующим, а их в нашем обществе значительно меньше, чем неверующих. Между тем богословско-церковным кругам Московской патриархии хочется, чтобы это явление воспринималось как выдающееся не одними религиозными согражданами, но и соотечественниками-атеистами. Поэтому сейчас они перенесли упор на социально-культурные последствия этого события, фактически поставив их на первое место и охарактеризовав как свидетельство прогрессивности всего процесса христианизации древнерусского общества. В ряде современных богословских работ само принятия христианства в качестве государственной религии Древнерусской державы стало рассматриваться всего лишь как средство переноса из Византии на Русь передовых по тому времени достижений материальной и духовной культуры.
Показательна в этом отношении статья архимандрита Палладия «Духовное наследие святого князя Владимира в русской православной церкви». Прогрессивность «крещения Руси» автор статьи усматривает в том, что оно «приобщило Древнерусское государство к духовным ценностям тогдашней мировой культуры». По его мнению, «христианство было тем руслом, по которому пришла на Русскую землю высокая византийская культура».
Действительно, «крещение Руси», понимаемое как официальное введение христианства в качестве государственной религии древнерусского общества, имело определенные прогрессивные хозяйственно-экономические и социально-культурные последствия, и притом немалые. Укажу лишь на некоторые из них.
В частности, введение христианского поста, предусматривающего многодневные запреты на потребление мясной и молочной пищи, стимулировало развитие огородничества, расширения ассортимента овощей в меню не только монахов и духовенства, но и остальной части населения Древней Руси.
Под влиянием христианства произошел скачок в развитии строительного дела, поскольку надо было сооружать сначала деревянные, а затем каменные храмы, для чего требовались опытные мастера, а также надлежащие материалы, архитектурное искусство, мастерство интерьера. Все это вначале перенималось у Византии, а затем развивалось на собственной, русской почве.
Необходимость украшать христианские храмы, изготовлять церковную утварь и одежду, обеспечивать духовенство разнообразными предметами богослужебного назначения - все это создавало дополнительные стимулы для развития ремесел на Руси.
С христианством пришли на Русь и получили здесь дальнейшее развитие искусство фрески и мозаики, иконопись, церковное пение без музыкального сопровождения.
Потребность в грамотном духовенстве и епископате дала толчок развитию просвещения, привела к появлению церковных школ, а нужда в богослужебных книгах стимулировала развитие книжного искусства, сделала необходимым появление библиотек.
Поэтому ни один советский историк, анализирующий последствия христианизации Древней Руси, не преминул отметить наличие у данного процесса социально-прогрессивных аспектов, высказываясь на этот счет вполне определенно. Вот лишь два из таких высказываний: «Переход в христианство имел объективно говоря, очень большое и, несомненно, прогрессивное для данного отрезка
времени значение», - из статьи С.Бахрушина «К вопросу о крещении Киевской Руси».
А второе содержится в обобщающем труде по истории русской православной церкви, написанном группой авторов: «В условиях раннего средневековья принятие христианства имело в целом положительное значение для роста культуры на Руси».
Что характерно для научной оценки социально-культурных последствий христианизации древнерусского общества, лишь частично отраженной в приведенных выше высказываниях советских историков?
Во-первых, признание того, что приобщение Древней Руси к христианству стимулировало социально-культурное развитие наших предков не прямо и непосредственно, а косвенно и опосредованно, без заранее поставленной цели и как бы непреднамеренно. В этом убеждают все приведенные выше примеры такого стимулирования. Действительно, те, кто насаждал в Киевской Руси христианство в качестве государственной религии, не ставил перед собой ни одной из перечисленных задач и целей: не собирались развивать культуру земледелия, строительства и ремесла, не намеривались поощрять развитие живописи и музыки, не тревожились по поводу повышения образовательного уровня новокрещенных. Все это возникло как побочный результат процесса насаждения и утверждения христианства в Древнерусском государстве.
Во-вторых, констатирование непродолжительности такого стимулирования: оно имело место только в рамках русского средневековья с его феодальным укладом общественной, государственной и личной жизни. В более позднее время строительство, ремесла, живопись и другие виды производственной и художественной деятельности развивались не только без поддержки поборников христианства, но нередко и вопреки их усилиям.
В-третьих, подчеркивание того обстоятельства, что стимулирование процессом христианизации одних видов социально-культурной деятельности сопровождалось одновременным противодействием по отношению к другим. Например, поощряя живопись (фрески и иконы нужны были для культовых целей), новоутвердившаяся церковь осуждала ваяние (скульптуре в православном храме места нет). Культивируя пение а капелла, которым сопровождается православное богослужение, она порицала инструментальную музыку, которой не находилось богослужебного применения. Преследовался народный театр (скоморошество), подвергалось осуждению устное народное творчество, истреблялись как «языческое наследие» памятники дохристианской славянской культуры.
В-четвертых, единодушный вывод о том, что прогрессивность одних последствий христианизации Древней Руси не делает прогрессивными остальные, равно как и все это явление, взятое как одно целое. В частности, лишены прогрессивности все те аспекты христианизации древнерусского общества, в которых отразился узкоклассовый характер вводимой религиозной идеологии. Речь идет о таких результатах «крещения Руси», как укрепление позиции антинародных сил, оправдание социального неравенства, содействие усилению эксплуатации трудящихся масс, навязывание народу такого образа действий, который был ему во вред: смирения, покорности, сознания своей греховности и т.п.[7]
Между тем современные православные богословы и церковные проповедники характеризуют положительные социально-культурные последствия христианизации Древней Руси как основные, определяющие специфику всего данного процесса, а их прогрессивность - как абсолютную, якобы сохраняющую свое значение вплоть до настоящего времени. Налицо явное искажение исторической правды, деформирующее реальную картину принятия христианства в качестве официальной идеологии Древнерусского государства и влияния этого процесса на различные стороны жизни княжеской Руси и царской России.
Но идеологов современного русского православия мало волнует сам факт такого искажения. Им важно представить «крещение Руси» социально прогрессивным явлением - прогрессивным во всем и на все времена, а потому непреходящим не только для русской православной церкви, но и для всего нашего общества. С этой целью пропагандируется богословский тезис о том, будто христианизация древнерусского общества не заключала в себе ничего враждебного коренным интересам народных масс и была универсальным стимулятором только позитивных социально-культурных преобразований на Руси и в России.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Крещение жителей древнего Киева по распоряжению князя Владимира Святославича, положившее начало официальному принятию христианства в качестве государственной религии Киевской Руси, не было предопределено свыше и не содержало в себе ничего мистического. Это была социально детерминированная акция дальновидного государственного деятеля, преследовавшего конкретные и вполне земные (политические и идеологические) цели. Он стремился использовать религию, сформировавшуюся в классовом обществе, для закрепления господства складывавшихся эксплуататорских сословий, усиления великокняжеской власти, упрочения Древнерусского государства и одновременно для примирения народных масс с усиливавшимся угнетением, для формирования у них смирения и покорности.
Обращение в новую веру киевлян не было началом исторического бытия нашей Родины; не им порождены русская государственность и культура славянских народов. Оно составило один из начальных моментов идеологической перестройки общественной жизни Киевской Руси на этапе перехода древнерусского общества от доклассового состояния в классовое, от первобытнообщинного строя к феодальному. Христианизация Древней Руси была вызвана к жизни потребностями феодального развития, которое нуждалось в религиозной санкции и получило таковую в нововведенной «греческой вере».
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. ГОРДИЕНКО Н.С. «Крещение Руси»: факты против легенд и мифов. - Л.: Лениздат, 1984.
2. ЗУБАРЬ В.М., ПАВЛЕНКО Ю.В. Херсонес таврический и распространение христианства на Руси. - Киев: Наукова думка, 1988.
3. КАРАМЗИН Н.М. Об истории государства российского. - М.: Просвещение, 1990.
4. КЛЮЧЕВСКИЙ В.О. Полный курс лекций в трех книгах. Книга - I. - М.: Мысль, 1993.
5. НИКОЛЬСКИЙ Н.М. История русской церкви. - М.: Политиздат, 1983.
6. ПЛАТОНОВ С.Ф. Полный курс лекций по русской истории. - Петрозаводск: АО «Форум», 1995.
7. ПУШКАРЕВ С.Г. Обзор русской истории. - М.: Наука, 1991.
[1]
Зубарь.В.М. Павленко.Ю.В. “Херсонес таврический и распространение христианства на Руси” , Киев, Наукова думка 1988г .c.168
[2]
Пушкаркв.С.Г. “Обзор русской истории” Москва , Наука 1991 c.142
[3]
Ключевский.В.О. “Полный курс лекций в трех книгах” Книга 1 Москва Мысль 1993 c.58-60
[4]
Никольский.Н.М. “История русской церкви” Москва Политиздат 1983гc.84-85
[5]
Карамзин.Н.М. “Об истории государства российского” Москва , Просвещение 1990г c.221-224
[6]
Платонов.С.Ф.”Полный курс лекций по русской истории” c.47-53
[7]
Гордиенко.Н.С. “Крещение Руси: факты против легенд и мифов” Ленинград Лениздат 1984г c.147-152