причины, приведшие белое движение к анархии на заключительном этапе
Как показал анализ условий, в которых приходилось действовать противоборствовавшим в гражданской войне силам, одной из главных причин неуспеха ни одной из них в осуществлении конечных целей своих программ явилась система политического устройства самодержавной России, как она сложилась начиная с XIV века. По замечанию русского философа [61] Н.А.Бердяева, религиозная идея царства вылилась здесь в форму образования могущественного государства, в котором церковь стала играть служебную роль. В течение 700 лет государственная власть России представляла собой вертикальную структуру, оси которой, представлявшие ее институты, опускались в общество, чтобы служить там стабилизирующим фактором. В результате вся общественная социальная инфраструктура являлась как бы искривленной ввиду отсутствия горизонтальных связей, которые бы объединяли людей друг с другом независимо от государства. В результате «сцепления» в обществе создано не было, а отсюда отсутствие баланса между ним и , Россия отличалась от других средневековых государств не столько абсолютизмом, сколько отличным типом ничем не ограниченной власти, которая объединяла его с правом собственности. При таком «патримональном», или вотчинном, режиме страна удерживалась вместе только благодаря твердости и решительности правительства, но как только оно ослабевало, общество тут же обращалось в смуту. С другой стороны, недопущение широких слоев населения к управлению государством или решению проблем местного самоуправления в условиях самодержавного режима привело к тому, что вне элиты общества в лице царской бюрократии, в стране отсутствовали люди, способные к заведыванию государственными делами. В итоге, в результате краха царизма в отечестве не нашлось достаточно умелых и способных политиков для решения насущных проблем развития России.
Таким образом, падение правительства Керенского, вызванное не столько субъективными, сколько объективными факторами: наследием то [62] талитарного прошлого, недостатком умелых политиков государственного масштаба, малочисленным средним классом и отсутствием, в силу этого, опоры у правительства для демократических преобразований, расколом в деревне, внесенном туда реформой Столыпина, и рядом других, повторилось на примере белого движения, пытавшегося, при отсутствии в стране объективных условий, осуществить в стране идеалы демократии. Отсюда понятной становится горечь, проявившаяся в словах одного из активных участников белой борьбы генерала А.А.фон Лампе: «Белые могли бы победить красных, если бы они сами, в своих методах, в своей деятельности... стали тоже красными. Но несомненно и то, что они могли быть только белыми! ...И я хочу верить, что они победят как белые!». Известно, что как и во всякой другой войне, в гражданской выигрывает тот, у кого превосходство в военной силе. Но в ней любая военная победа окажется непрочной, если она не будет поддержана разумной деятельностью политической власти на занятой войсками территории. Белое движение сумело создать органы власти, наиболее работоспособные из всех тех, которые образовывались альтернативными большевикам силами, но как указывает в своей книге о крестьянстве России времен гражданской войны американский историк Орландо Фигс, все же «ни одна из белых армий не смогла создать эффективную структуру власти в районах, находившихся под их контролем» и справиться с гражданским управлением.
Победу смогли одержать те, кто сумел быстрее приспособиться к патриархальным особенностям страны и восстановить аппарат «слова и дела» для укрепления своего господствующего положения.
Другая причина — в стратегическом положении белых и красных сил.
Большевики, удерживая в своих руках в течение 1919 г. управление промышленным сердцем России с развитой сетью железных дорог, сходившихся к Москве, имели возможность свободного маневрирования резервами на угрожаемые направления, чего были лишены белые, разобщенные огромными расстояниями и обладая главным образом зернопроизводящими районами с крестьянским населением. Этот факт подчеркивает то обстоятельство, насколько трудно было координировать действия белых фронтов, когда даже в главном штабе союзников не знали о главной стратегической операции Колчака до ее фактического начала. Это приводило к тому, что, как правило, каждый белый фронт действовал самостоятельно, вне связи с другими белыми армиями, зачастую решая частные задачи в ущерб общим.
Как ни парадоксально, но одной из причин поражения белого движения в годы гражданской войны стала его приверженность национальной идее. Политика общенационального объединения всех слоев российского общества была эффективной до тех пор, пока на европейском театре военных действий продолжалась мировая война и усиление эксплуатации России австро-германским блоком с целью мобилизации ее ресурсов для противодействия державам Антанты вызывало все большее неприятие в российском обществе. Однако окончание первой мировой войны в ноябре 1918 г. неминуемо изменило сам характер вооруженной борьбы с большевизмом, превращая войну за независимость России от «германского ставленника» в гражданскую с целью достижения определенных политических целей. Когда в докладе «Об отношении пролетариата к мелкобуржуазной демократии» 27 ноября 1918 г. В.И.Ленин заявил, что «история сделала так, что патриотизм теперь поворачивается в нашу сторону»{206}, то этим он показал, что большевики прекрасно учли в своей политической работе смену характера внутрироссийской борьбы.
Политика «непредрешенства», проистекавшая из такого упрощенного подхода к гражданской войне, привела к тому, что белые правительства потерпели неудачу в попытке реализации чаяний русского народа и разрешении ее вековых социальных вопросов. Умозрительный подход к земельному вопросу, выразившийся в провозглашении примата частной собственности и нежелании белых правительств, в силу этого, закрепить законом произошедший стихийный передел земель, привел к тому, что белые, встречаемые русскими людьми как освободители, на деле становились в глазах населения защитниками «обиженных» землевладельцев. Это давало повод к обвинению их в попытках реставрации и даже якобы в скрытом монархизме.
С формальной точки зрения, белые как будто были правы, демонстрируя свою приверженность праву и закону, но «по сути»? Законно ли династией Романовых российское население было низведено до положения рабов, законно ли было отобрание у крестьян земель, находившихся в их собственности, в пользу приближенных царедворцев? Защитившись от произвола властей в сельской общине, крестьянство в очередной раз было подвергнуто насилию благодаря неуемной энергии российского реформатора П.А.Столыпина. Таким образом, закон белых утверждал беззаконие династии Романовых по отношению к народу, имевшему полное основание требовать от государства расплаты по векселям, и даже, на первый взгляд, справедливая политика Колчака по возвращению земли хуторянам и отрубникам встречала озлобленное сопротивление деревенского «мира» и воспринималась как реакционная. Отсюда — крестьянское движение в тылу белых и, как результат, перерыв снабжения боевых частей, отсутствие пополнений на фронте в дни, когда там решалась судьба всего белого движения, общее недовольство политикой белых правительств, усилившееся в результате карательных акций белых против партизанских выступлений и вспышек недовольства в тылу. Этой нерешительности в немалой степени способствовала наивная убежденность руководителей белого движения в том, что Советская власть непопулярна, нестабильна, готова сломаться при первом же на нее натиске.
Приверженность высшего командования русской армии в годы мировой войны обязательствам, принятым правительством страны перед союзниками, заставляла их ожидать адекватного ответа со стороны западных демократий в деле восстановления в стране законного порядка и ее территориальной целостности. Обещания широкомасштабной помощи, причем не только материальным снабжением, но и войсками, приводили белых вождей к мысли о несвоевременности разрешения социальных вопросов и возможности отложить их до созыва Учредительного собрания. Таким образом, белые лишали себя широкой социальной базы, надеясь на военную помощь держав Согласия. Со своей стороны правительства союзных держав, может быть в первые дни после окончания войны и искренне желавшие помочь своему бывшему союзнику справиться с поразившим его недугом, держа при белых армиях миссии из сторонников интервенции, постепенно, под влиянием своих внешнеполитических ведомств, пришли к мысли выгодно использовать временное ослабление России для укрепления своего влияния в послевоенном мире. Таким образом, их политика в российском вопросе стала носить двойственный характер. С течением временем истинные друзья России, желавшие ей добра, ушли в тень большой политики и на передний план вышли люди, рассматривавшие сложившуюся послевоенную обстановку в мире как благоприятный исторический шанс раз и навсегда покончить с российской империей
И, наконец, главная субъективная причина. Она заключалась в морали. «Те высокие нравственные принципы, на которых была заложена Добровольческая армия, — писал в одной из своих статей эмигрантский писатель П.И.Залесский, — тот рыцарский дух, который она носила в себе в первые дни своего существования, постепенно исчез, испарился...»{207} Политические амбиции и неуемное честолюбие в штабах и белых правительствах оказывали разлагающее действие на белый тыл. Склоки, «зависть, обман, болезненная подозрительность, — как вспоминал А.К.Кельчевский, — интриги на почве честолюбия, неспособность поступиться своими личными выгодами и интересами в угоду общего дела...»{208}, вряд ли все это могло служить целям белого движения. Таким образом, как и в случае с правительством А.Керенского, падение морали в тылу стало, в конечном счете, мостиком к внутреннему распаду белого движения в годы гражданской войны. [67]
Требуют критического анализа и попытки ряда ученых навязать белому движению монархический или любой другой партийный флаг. Белое движение никогда не несло в себе какой-то партийной формы, оно по своей сути являлось прежде всего национальным движением. Отсюда и широта его социального состава: от бывших крупных земельных собственников и фабрикантов до простого крестьянина и рабочего, от крупных военачальников и государственных чиновников до молодых людей, учащихся военных и гражданских учебных заведений. Деятельное участие в белом движении приняли и наиболее видные представители отечественной научной и творческой интеллигенции, а также многие активные борцы с самодержавием в рядах революционного движения.
Один из главных заключается в том, что применение политики для разрешения конкретных вопросов, поставленных жизнью, должно воздерживаться от употребления голых схем и сообразовываться не столько с теоретическими постулатами, хотя бы и апробированными мировой практикой, сколько с требованиями реальной жизни, с интересами реальной политической борьбы.
Однако несмотря на очевидные промахи белых в осуществлении внутренней и внешней политики, нельзя не остановиться на самом важном, высоком нравственном потенциале «белой идеи». В общем она состоит как бы из двух составляющих. С одной стороны — это прежде всего государственная национальная идея, с другой — жертвенность тех, кто нес в своем сердце убежденность в том, что Россия заслужила лучшую судьбу, чем та, которая ей досталась. В пору, когда страну в очередной раз сотрясают межпартийные и межнациональные конфликты, история белого движения помогает найти главный критерий объединения общества — это приоритет общенационального перед частным или партийным и национального перед наднациональным в интересах ее граждан. Вот почему недостаточное или однобокое знание истории гражданской войны в России и подлинных мотивов, которые двигали всеми участвовавшими в ней сторонами, может в очередной раз обернуться крупными бедами для страны.
Одной из причин поражения белого движения можно назвать и его разрозненность, стремление каждого из руководителей движения действовать самостоятельно. Несмотря на то, что формально главой всего белого движения был “Верховный правитель России”, Александр Васильевич Колчак, на практике дело обстояло не так. Особенно сложные отношения были между Донским казачеством и руководством Добровольческой армии, в частности с генералом Деникиным.
Кроме того, на исход белого дела сказалась его низкая популярность в народе. Отчасти это можно объяснить хорошо работавшей большевистской пропагандой. В вопросе пропаганды большевики значительно превосходили “белых”. Так на территории, подконтрольной большевикам повсеместно открывались кружки политграмоты, курсировали агитпоезда и пароходы, для пропаганды широко использовалось кино. На территории “белых” такого не было, а если и было, то в масштабах совершенно ничтожных по сравнению с масштабами советской пропаганды. Кроме того, были разными и мотивы пропаганды. Если белые призывали к восстановлению порядка в стране, то мотивы пропаганды большевиков были другими. У большевиков она основывалась на патриотичности и интернационализме.
Другой причиной поражения нужно назвать разное отношение к первой мировой войне. Одним из лозунгов большевиков было немедленное прекращение войны и подписание мирного договора с Германией и её союзниками. Подход же “белых” был прямо противоположный. Они выступали за продолжение войны до победного конца и выполнение союзнического долга перед Антантой. И естественно, что лозунг большевиков был более по душе измученным и уставшим от войны солдатам, сражавшимся на фронте.
Кроме того, отношение к “белому” движению со стороны ухудшилось после того, как страны Антанты начали интервенцию. Так как “белые” активно получали помощь от стран участниц Антанты, то всё белое движение было обвинено в связях с интервентами. Таким образом на этом фоне борьба большевиков становилась почти освободительной, что не могло не добавить им новых сторонников.
Одной из главных причин поражения “белых” была их нерешимость. Они откладывали проведение полноценных реформ на будущее. А своей первоочередной задачей они считали восстановление порядка. Их нерешимость проявилась и в крестьянском вопросе. А ведь он был очень важен, так как на тот момент Россия была более аграрной страной, чем промышленной, и крестьянство составляло большую часть населения страны. В этом вопросе “белые” с большой неохотой шли на уступки крестьянству, боясь потерять поддержку со стороны крупных помещиков. И поэтому земельные реформы Деникина и Колчака оказались неудачными. Наиболее передовой оказалась реформа Врангеля, в которой он учитывал печальный опыт своих предшественников, но она оказалась сильно запоздалой и уже ничего не могла изменить.
Еще одним важным вопросом был вопрос национальный. Политика “белых” в этом вопросе была также не очень популярной, так как они выступали за “единую и неделимую Россию”. И не допускали выхода национальных окраин из состава России. Политика же большевиков в этом вопросе была более гибкой и поэтому более популярной на окраинах бывшей Российской империи.
Несмотря на всё в белом движении были выдающиеся люди своего времени. Такие как Александр Васильевич Колчак, который был не только одним из лидеров белого движения но и выдающимся полярным исследователем, создавшим большое количество научных трудов по океанологии, полярным исследованиям; Антон Иванович Деникин, который будучи выходцем из бедной крестьянской семьи стал выдающимся генералом. Этот список можно продолжать очень долго, но всё же не смотря на обилие таких людей белое движение потерпело поражение.
В чем же причины поражения Белых армий
?
Бросается в глаза одна общая черта, присущая всем белым режимам: в период успехов социальные структуры, окружавшие центр движения в том или ином белом регионе, имели тенденцию к консолидации, несмотря на раздиравшие их внутренние противоречия. Напротив, в периоды неудач, не в пример большевикам, все противоречия, упрятанные вглубь до поры, расцветали пышным цветом, что в геометрической прогрессии убыстряло крах белого движения. Последнее находило свое выражение в разлившемся по тылам белых армий партизанском движении и массовом дезертирстве с фронта. Эту особенность видели большевики. Л.Д.Троцкий, несомненно, понимая проблему намного шире, в одном из своих выступлений заметил: «У нас развитие борьбы дает сплочение, дает запал, у них развитие борьбы дает разложение и распад. Вот где основа всего»
Их много: военно-стратегические, внутриполитические, тыловые, идеологические и духовные, наконец – внешнеполитические, оказавшие решающее влияние на исход гражданской войны...
1. Неравенство вооружен
Несогласованность выступлений Белых армий объясняется тем, что они формировались на окраинах России, почти всегда на добровольной основе в очень разных условиях. Приходилось подолгу собирать силы, искать средства и оружие. Связь между армиями была затруднена.
В результате, как верно отмечено в БСЭ, противники советской власти не смогли организовать «общий поход своих сил против Советской России и на каждом этапе борьбы выступала только часть их. Они были достаточно сильны, чтобы создавать смертельные угрозы для Советского государства, но всегда оказывались слишком слабыми, чтобы довести борьбу до победного конца»
[172].
Большевики же, по словам Троцкого, имели преимущество в том, что «занимали центральное положение и действовали из единого центра по радиусам или... внутренним операционным линиям... Если враги выбирали направление для удара, то мы... имели возможность перебрасывать наши силы и массировать их в ударные кулаки на наиболее важном в каждый данный момент направлении»
[173].
При этом красные, в отличие от белых, не испытывали недостатка в вооружении, захватив центральные склады царской армии (даже знаменитые "буденновки" были пошиты еще до революции для русской армии – наподобие шлемов древних русских богатырей). Белым же часто приходилось добывать патроны, отбивая их у противника
[174].
Всеобщая красная мобилизация с применением жесточайших мер увеличила численность Красной армии к концу войны до 5 миллионов человек
[175]. Белые же в феврале 1919 года, в момент наибольшего развития Белого движения, в общей сложности насчитывали 537 000 бойцов
[176].
Таким образом, "окружение" белыми войсками красного центра было лишь кажущимся: если у окруженных имеется больше вооруженных сил и ресурсов, чем у окружающих, то выдержать оборону проще, чем сломить ее.
2. Белые не могли себе позволить террористические методы, которыми красные
сколачивали армию и "замиряли" тыл. За уклонение от мобилизации расстреливали заложников. В армии была введена коллективная ответственность: нередко при отступлении расстреливался каждый десятый красноармеец. Применяли заградотряды, стрелявшие по своим отступающим частям: «Надо ставить солдат между возможной смертью впереди и неизбежной смертью позади»
[177], – говорил Троцкий. Так оккупационная армия создавалась из самого оккупируемого населения.
Троцкий понимал, что армия не может быть создана без военных специалистов, поэтому мобилизации подлежали и все бывшие офицеры, семьи которых брались в заложники. Это была главная причина, заставившая около 20 % офицеров генштаба пойти "военспецами" на службу к большевикам. Так под угрозой расстрела близких удалось «заставить строить коммунизм тех, кто является его противником
»
[178], – объяснил Ленин секретный метод Троцкого. К каждому военспецу был приставлен комиссар, без одобрения которого приказы командира не выполнялись. Комиссар имел право арестовать командира. За сдачу Казани были расстреляны и командир, и комиссар 5-й армии...
Главнокомандующий И.И. Вацетис (он же командир Латышской дивизии) писал Ленину: «Дисциплина в Красной армии основана на жестких наказаниях, в особенности на расстрелах... Безпощадными наказаниями и расстрелами мы навели террор на всех, на красноармейцев, на командиров, на комиссаров... смертная казнь... на фронтах практикуется настолько часто и по всевозможным поводам и случаям, что наша дисциплина в Красной армии может быть названа, в полном смысле этого слова, кровавой дисциплиной»
[179].
Это, конечно, давало огромный процент дезертиров: 1919 году было задержано 1 млн. 761 тысяча дезертиров и 917 тысяч уклонившихся
[180] (половина численности Красной армии!). Но остальные были вынуждены воевать. Белые же, как правило, не могли обезпечить выполнения своих приказов о мобилизации и применять кары не решались.
Тем более они не могли прибегать к методам, которые Ленин советовал Троцкому для обороны Петрограда: «Если наступление начато, нельзя ли мобилизовать еще тысяч 20 питерских рабочих плюс тысяч 10 буржуев, поставить позади их пулеметы, расстрелять несколько сот и добиться настоящего массового напора на Юденича?»
[181].
А вот совет Ленина в августе 1920 года в западных областях: «Прекрасный план. Доканчивайте его вместе с Дзержинским. Под видом "зеленых" (мы потом на них и свалим) пройдем на 10–20 верст и перевешаем кулаков, попов, помещиков. Премия 100 000 руб. за повешенного»
[182].
Сопротивление донского казачества было сломлено его уничтожением на две трети. Документ ЦК РКП(б) от 24 января 1919 года за подписью Свердлова постановил «признать единственно правильным самую безпощадную борьбу со всеми верхами казачества путем поголовного их истребления... Провести безпощадный массовый террор по отношению ко всем вообще казакам, принимавшим какое-либо прямое или косвенное участие в борьбе с Советской властью»
[183].
3. Беспрецедентной особенностью гражданской войны в России было то, что красными было использовано около 300 000 наемных (платных) бойцов-интернационалистов
(венгров, австрийцев, поляков, чехов, финнов, прибалтийцев, китайцев и др.) из находившихся в России военнопленных. Эти интернационалисты составили ударное ядро Красной армии – мобильные карательные отряды. На них можно было положиться именно в карательных акциях, так как иностранцы не имели сочувствия к чуждому им населению
. Наиболее активной была Латышская дивизия с комиссаром С. Нахимсоном. По советским данным, в 1918 году интернационалисты составляли 19 % Красной армии, в 1920 году, после всеобщей мобилизации, – 7,6 %
[184].
Историк М. Бернштам, исследовавший этот вопрос, отмечает, что столь высокий процент иностранцев уникален в истории гражданских войн. «Для войны же, в которой основная, набранная по мобилизации, армия – ненадежна, требует постоянного контроля и террористических прочисток, значение такого процента ударных войск чрезвычайно возрастает. Для войны, в которой основные операции – не стратегические фронтовые, а подавление повстанчества и сопротивления коренного населения, роль 8–19-процентного ударного костяка, именно на подавлениях сосредоточенного, является... ключевой ролью в победе режима над населением»
[185]. Особенно это было важно при отсутствии регулярной Красной армии в начале гражданской войны.
4. Большевики и сами были интернационалистами, которым, в отличие от белых, были чужды интересы исторической России
. Ради захвата и сохранения власти они были готовы пожертвовать всем, чем только можно
, щедро торгуя даже территорией страны
. уже отмечено, сколько русских территорий было отдано большевиками в виде такой платы... Белые же не могли взять на себя дележ российской территории – ибо таких полномочий им никто не давал. Они лишь обещали, что эти вопросы будут рассмотрены законной властью освобожденной России – и тем самым отталкивали от себя правительства новообразованных государств.
5. Общая неизжитость революционной смуты широкими слоями населения России
(ставка Ленина на поощрение грабежей и всевозможного сепаратизма дала свои плоды) проявлялась и в противодействии Белому движению со стороны местных эгоистично-анархических и криминальных сил, которые совсем не хотели восстановления государственного порядка. Амбициозные "батьки" нередко провозглашали "независимость" своих уездов.
В ряде мест, например, на Северном Кавказе и особенно на Украине, "зеленые" анархисты выступали как против красных, так и против белых. По мнению еврейского исследователя, анархическая армия Н.И. Махно «сыграла решающую роль в разгроме армий Деникина (осень 1919) и Врангеля (осень 1920)», ударив белым в тыл. (Этот автор подчеркивает, что у Махно евреи были на должностях начальников штаба, контрразведки, агитпропа, имелась созданная по национальному признаку «еврейская рота» и вообще «еврейская беднота массами шла в ряды махновской армии». Махно вел «непримиримую борьбу со всеми видами антисемитизма» и даже расстреливал участников еврейских погромов – в том числе атамана Григорьева; Махно «имеет неоспоримые заслуги перед еврейством»
[186].)
К поражению белых на внутреннем фронте приложили руку и эсеры. Сначала они входили в некоторые антибольшевицкие "правительства", но потом сочли Колчака и Деникина «сознательными сторонниками возврата к старому режиму», отказались от борьбы с красными и объявили войну белым «всеми теми методами, которые партия применяла против самодержавия... подрывая их дело внутри»
[187].
Кроме того, неизжитость большевизма создавала общую двойную мерку в населении относительно белых и красных. Генерал А.А. фон Лампе писал: «Белые обещали законность и поэтому им ставилось всякое лыко в строку»
[188]. Лишь с приходом красных требовательные обыватели начинали видеть разницу, – но было поздно...
6. При этом Белые армии, в отличие от большевиков, не уделили внимания внутрироссийской пропагандно-политической стороне ведения войны с выдвижением положительной программы государственного восстановления,
что в гражданской войне имеет огромное значение. Политическое непредрешенчество ("все вопросы решит будущая законная власть – Учредительное собрание") ослабляло белый тыл. Генералы не разбирались в вопросах гражданского управления. Этим занимались их правительства, для которых была характерна противоречивая идеологическая пестрота (особенно вначале). Не хватало чиновничества, способного наладить нормальную жизнь с четкими правами и обязанностями населения – это позволило бы обойтись без реквизиций и прочих непопулярных и даже неразумных мер (захваченную крестьянами землю возвращали помещикам, строго карали за службу у красных). Лишь правительство Врангеля в Крыму смогло решить многие из этих вопросов (в том числе привлечь крестьян на свою сторону, издав новый закон о земле), но было уже поздно.
7. Из-за пассивного непредрешенчества не все здоровые силы народа были привлечены к единому белому сопротивлению. Прежде всего огромным просчетом белого руководства было отсутствие координации с многочисленными крестьянскими восстаниями
, происходившими в те же годы в красном тылу. Бои между Красной армией и крестьянами (очень плохо вооруженными) охватывали в три раза больше участников, чем между красными и белыми
[189] – это была огромная "третья сила", в значительной мере православная! Тем не менее Белое движение не пыталось политически привлечь ее в союзники, полагаясь на собственные военные действия извне. А сами Белые армии часто выглядели для крестьян чуждой внешней силой, связанной и с богатыми социальными верхами (буржуазно-февралистскими), и с иностранными державами – и это умело использовала красная пропаганда. Большевикам даже удалось переложить на "иностранную и белогвардейскую интервенцию" вину за голод и разруху...
8. В самом Белом движении была очевидна идейная неизжитость революции
, особенно в правительствах, где доминировали поддерживаемые Антантой февралисты-демократы.
Они оказывали соответствующий "демократический" нажим на военных – которые в большинстве были монархистами. Созданное в Париже в начале 1919 года "Русское политическое совещание" (под председательством кн. Г.Е. Львова, первого главы Временного правительства), игравшее роль представительства Белых армий на Западе, требовало от белых генералов провозглашать «глубоко-демократический характер целей» и «энергично подавлять всякие антиеврейские движения»
[190], лишь при этом условии обещая поддержку демократий.
Таким образом, в области идеологии Белое движение в первые годы оказалось реакцией проигравшего Февраля на победивший Октябрь
. Оно не ставило себе задачу восстановления легитимной власти, прерванной в Феврале, ограничиваясь непредрешенческой борьбой "против чего", но не "за что". (За исключением правительства генерала Дитерихса на Дальнем Востоке в 1922 году.)
9. Белое движение не могло победить без духовного водительства Русской Православной Церкви
на всех уровнях. Однако февралистский облик первых белых правительств, зависимых от Антанты, был в церковном отношении весьма сомнителен. В этом можно предположить одну из причин, почему Патриарх Тихон, анафематствовший большевиков и вместе с митрополитом Антонием (Храповицким) благословивший графа Ф.А. Келлера на создание монархической армии в районе Пскова
[191], – отказался дать благословение демократической армии Деникина.
И в самой церковной среде не сразу изживались грехи, приведшие к революции. В Поместном Соборе 1917–1918 годов участвовали делегаты разного духа, и при многих положительных деяниях, таких, как восстановление Патриаршества, Собор выявил и апостасийный дух:
– не было осуждено свержение православной государственности – власти Помазанника Божия; Поместный Собор не выступил в защиту арестованной Царской семьи; и даже когда Царскую семью расстреляли – была целая дискуссия, как реагировать на это преступление;
– была признана свобода политических взглядов для духовенства, что означало реабилитацию некоторых священников, примкнувших к революционному движению, – и это открыло дорогу сотрудничеству с большевиками духовенства с соответствующими взглядами;
– не была дана необходимая соборная оценка большевицкому режиму как богоборческому, хотя его антихристианская идеология была хорошо известна и он уже достаточно проявил себя зверскими убийствами духовенства; правда, Патриархом были тайно приняты решения по катакомбному сохранению Церкви в предвидении нарастания гонений.
То есть на этом Соборе православная государственность была признана прошедшим этапом русской истории. Но могло ли в таком случае сопротивление большевикам быть успешным без четких церковных критериев государственности и ее духовного назначения?
Возможно, и поэтому Церковь не смогла оказать должного влияния на идеологию Белого движения. Архиереи на белых территориях лишь привычно окормляли свою паству, но не в качестве духовного вождя, ведущего к восстановлению православной государственности. Впрочем, вряд ли тогда к этому была готова и бόльшая часть народа...
Лишь в 1922 году был последний верный акт Белого движения в виде Приамурского Земского Собора при участии Церкви – с симфоническими взаимоотношениями политической и духовной властей. Это была единственная попытка восстановить дофевральскую государственную легитимность. Собор осознал главной причиной смуты утрату удерживающей монархической государственности и провозгласил единственным выходом из кризиса ее восстановление в лице династии Романовых; он признал ее царствующей, восстановив в подконтрольном генералу Дитерихсу крае дореволюционные Основные законы. (Принципы этого Собора, созванного на последнем свободном клочке русской земли, важны и сегодня для преодоления последствий катастрофы и для определения легитимных основ российской власти, если до этого дойдет.) Но физических сил для сопротивления в 1922 году уже не оставалось...
Только в эмиграции белые воины вместе с ушедшей частью Церкви смогут в этом русле окончательно осмыслить и свои ошибки, и суть русской катастрофы, придав жертвенной Белой идее завершенную форму. В нее входило и понимание того, что все вышеперечисленные внутрироссийские причины поражения Белого движения решающим образом дополнились еще одной – внешней.
10. Россия была коварно предана могущественными мiровыми державами
– ее союзниками по Антанте, – которые инициировали революцию, поддерживая на всех ее этапах самые разрушительные антирусские силы как наиболее выгодные себе. На последнем этапе Антанте оказались более выгодны большевики, которых она закулисно поддерживала в гражданской войне против русского народа – обманывая белых вождей обещаниями помощи после "демократизации" Белых армий
. При такой расстановке мiровых сил Белое движение в своем "непредрешенческом" состоянии было обречено на поражение при всем своем героизме. Это уже было подробно рассмотрено нами ранее
[192], поэтому здесь ограничимся лишь краткими выводами.
Пресловутой "интервенции 14 государств против молодой советской республики" – не было. Они ввели свои войска на российскую территорию не для свержения власти большевиков, а с другими целями. Эта "интервенция" делится на два разных периода по целям: до окончания Первой мiровой войны (ноябрь 1918 года) и после.