Перевезенцев С. В.
Жизненный путь преподобного Сергия (в миру – Варфоломей) (1314 или 1322 – 1392) описан в Житие, которое составил в 1406–1419 гг. его ученик Епифаний Премудрый, а во второй четверти ХV века переработал Пахомий Логофет. "Житие Сергия Радонежского" является одним из лучших древнерусских памятников агиографической литературы.
Само по себе "Житие Сергия Радонежского" — это очень сложный памятник. Например, до нас не дошла первоначальная редакция Епифания Премудрого, часть которой сохранилась в более поздних обработках Пахомия Серба. К авторству Епифания Премудрого сегодня причисляется Вступление, Похвальное слово Сергию, обычно заканчивающее Житие, а также первые десять глав Жития из тридцати. Причем наиболее полно епифаниевский текст сохранился в поздних рукописях XVI столетия. Наибольшей переделке епифаниевский текст подвергся именно в той части, которая рассказывает о самом активном времени жизни Сергия. Текст Жития, обработанный Пахомием Логофетом, сохранился в пяти так называемых "пахомиевских" редакциях.
По мнению современных исследователей, сохранившийся до сегодняшнего дня житийный текст обладает весьма важной особенностью: "епифаниевские" главы существенно пространнее и подробнее "пахомиевских". Столь же значительно принципиальное авторское ахронологическое построение Жития: автор сразу же предупреждает читателя, что излагает события "не по ряду — передняя назади, а задняя напереди". В этом усматривается стремление автора Жития подчеркнуть "вневременное значение подвижничества игумена, невозможность хронологической привязки нравственного ориентира, того житейского идеала, который дал миру Сергий".
Во многом с этим фактом связаны сложности интерпретации событий, описанных в Житии — в разных редакциях многие из них привязаны к разным датам. В современной науке продолжаются дискуссии по поводу трактовки тех или иных мест памятника. Но следует отметить, что наиболее полная и аргументированная современная биография Сергия Радонежского на сегодняшний день предложена в работах Н.С. Борисова "И свеча бы не угасла…" (М., 1990) и "Сергий Радонежский" (М., 2000).
Житие рисует образ истинного православного подвижника, освященного Божией благодатью. Он родился под Ростовом, в семье боярина Кирилла и его жены Марии (позднее причисленных к лику святых), получив при рождении имя Варфоломея. И, как сообщает Житие, еще до своего рождения, в чреве матери, Варфоломей прославился многими чудесами, а в отрочестве, чудесным же образом, после явления ему некого старца, он овладел грамотой.
Юность отрока Варфоломея совпала по времени с одни из трудных моментов в истории России. В те годы, в борьбе между Москвой и Тверью за ярлык на великое княжение, Ростов поддерживал Тверь. Поэтому, после победы московского князя Ивана Даниловича Калиты, ростовское боярство подверглось преследованиям, и семью Варфоломея переселили под Москву — в городок Радонеж. По имени этого города, впоследствии, преподобный Сергий и будет прозываться Радонежским.
После смерти отца, Варфоломей со своим братом Стефаном уходят в монастырь, располагавшийся возле подмосковного Хотьково. Однако, стремясь к подвигам во имя Христово, в конце 30-х гг. XIV века они покидают этот монастырь. Братья избирают жизнь монахов-отшельников, одинокий аскетический подвиг в молчании. В подмосковных лесных чащобах, на горе Маковец они обустраивают скит, строят церковь, посвященную Святой Троице, а Варфоломей принимает иноческий постриг под именем Сергия.
К началу 40-х годов XIV в. подвижничество Сергия и Стефана получает известность. Стефана приглашают в Москву. А к оставшемуся на Маковце Сергию, тянется монашеская братия, и вскоре здесь основывается Троицкий монастырь — во имя Святой Троицы. Интересно, что, избегающий хоть какой-то власти, Сергий Радонежский не был официально избран игуменом, но исполнял игуменские обязанности по просьбе всех иноков.
Необходимо напомнить, что в те времена существовало три вида монастырей. Отходные монастыри — это скиты, устраиваемые монахами-отшельниками. В особножительных монастырях иноки проводили общие службы, но каждый имел собственное имущество. И, наконец, общежительные монастыри, в которых иноки отказывались от имущества вообще. Общежительные монастыри были на Руси ранее, например, Киево-Печерская обитель и новгородский Антониев монастырь, но к XIV веку уже забылись.
Троицкий монастырь поначалу был особножительным. Но уже в 1353–1354 году тогдашний митрополит Алексий, добившись поддержки константинопольского патриарха Филофея, предложил троицким инокам принять устав общежительского монастыря. В основе этого устава лежало несколько главных принципов — равенство всей братии (включая игумена), запрет на частную собственность, совместный стол и молитва, общий стол, послушание и четкое распределение обязанностей. Троицкий монастырь стал первой в Московской Руси общежительной обителью, а Сергий Радонежский был поставлен в его первые игумены.
Распространяя идею и практику "общего жития", во второй половине XIV — начале XV вв. преподобный Сергий и его ученики основывают несколько новых монастырей, самыми известными из которых стали Симоновский и Спасо-Андроников в Москве, Высоцкий в Серпухове, Благовещенский на Киржаче, Кирилло-Белозерский под Вологдой.
Митрополит Алексий всячески направлял деятельность троицкого игумена. По идее митрополита, озабоченного установлением на Руси духовного и политического единства, общежительные монастыри должны были стать центрами, из которых на всю Русь проливался бы свет христианского благочестия. Кроме того, ориентированные на Москву, эти монастыри способствовали бы усилению политического единства Русского государства. К тому же, распространение общежительных монастырей должно было способствовать возрождению общинных идеалов, и, следовательно, распространению идеи единства. А устроенные как настоящие крепости, монастыри, со временем, стали выполнять и военно-оборонительные функции. Как показала дальнейшая история, митрополит Алексий оказался прав — духовно-политическая жизнь Русского государства во многом строилась вокруг вновь основанных им и его последователей обителей.
С началом "общего жития", Троицкий монастырь приобретает широкую известность, а Сергий Радонежский становится непререкаемым духовным авторитетом, как для простых людей, так и для высшего общества. Согласно тексту жития, Сергий Радонежский не раз, в наиболее драматичные моменты истории помогал князьям услышать друг друга, убеждал прекратить их кровопролитные усобицы. По версии Жития, именно его в 1378 году, после смерти митрополита Алексия, приглашали занять митрополичью кафедру, но преподобный Сергий отказался.
Позднейшие источники показывают особую роль преподобного Сергия Радонежского в 1380 году. Так, в "Сказании о Мамаевом побоище" говорится, что именно к нему приехал великий князь Дмитрий Иванович, чтобы получить благословение на битву с полчищами Мамая. Троицкий игумен благословил русское воинство — отправил на поле сражения двух монахов, Александра Пересвета и Андрея Ослябю, предварительно посвятив их в схиму. Как известно, именно Пересвету выпала участь принять участие в поединке перед битвой на Куликовом поле.
Впрочем, по мнению некоторых современных исследователей, в реальности в 1380 году отношения преподобного Сергия и великого князя были намного сложнее, более того в период с 1380 по 1382 год в их отношениях наблюдается основательный разлад. Связано это было с проблемой поставления митрополита на Руси — Константинополь назначил Киприана, а Дмитрий Иванович хотел видеть митрополитом своего печатника Михаила (Митяя). Сергий Радонежский состоял в переписке с Киприаном. За этой проблемой скрывался еще более глубинный вопрос — взаимоотношения Церкви и власти. Позиция великого князя, стремящегося полностью подчинить себе Церковь, не вызывала энтузиазма у троицкого игумена.
В целом же, подвижничество преподобного Сергия Радонежского в значительной степени повлияло на всю отечественную общественно-политическую мысль, ибо он внес в нее важнейшие для всего русского национального сознания религиозно-философские идеи.
В первую очередь, Сергий Радонежский, стремясь к "жизни во Христе", ввел идею и практику "высокого жития", как реальный пример нравственного совершенства, как некий общечеловеческий идеал. Незадолго до смерти, Сергий Радонежский завещал своим инокам "непреткновенно в православии пребывати", "единомыслие другъ къ другу хранити", "имети же чистоту душевну и телесну и любовь нелицемерну", "от злых же и скверных похотей отлучитися", "пищу же и питие имети не мятежно", "наипаче смирениемъ украшатися", "страннолюбиа не забывати", "съпротивословиа удалятися" и "ни во что ставить честь и славу жизни этой, но вместо этого от Бога воздаяния ожидать, небесных вечных благ наслаждения". По сути дела, в этом завещании, в краткой форме, выражены все главные составляющие идеи "высокого жития".
Проповедуя "высокое житие", Сергий Радонежский призывал иноческую братию, прежде всего, к полному отказу от мирских соблазнов — богатства, власти, ненависти, насилия. Он считал, что все эти мирские заботы тяготят душу и мешают иноку сосредоточиться на молитве. "А ничимже пещися неполезными, но паче уповати и възирати къ Богу, могущему кръмити нас, одевати, и въсемь промышляти нами, и от Него ожидати потребных нами добрых и полезных душам и телом нашимь", — говорил Сергий.
Поэтому в самом Троицком монастыре практиковались нищелюбие, отказ от частной собственности, смирение и любовь. Но, в то же время, Сергий не приветствовал полной нищеты или побирушничества, чем занимались монахи иных обителей. Троицкий игумен очень высоко ценил человеческое достоинство, которое дано от Бога, и которое человек обязан соблюдать. Поэтому троицкие иноки практиковали каждодневный совместный труд для добывания средств к существованию. Больше того, если жители окрестных сел привозили инокам провизию, то по велению игумена, они сначала совершали молитву во славу Божию, потом кормили гостей, и уже в последнюю очередь сами приступали к трапезе.
Отказ от всего мирского должен был способствовать тому, чтобы иноки хранили "чистоту души", как необходимое условие "высокого жития". В этом смысле, Сергий Радонежский следовал древней монашеско-аскетической традиции. В тексте Жития говорится, что в своем сердце ("на сердци имеа") преподобный Сергий носил примеры знаменитых древних подвижников, основателей монашеской монастырской вообще и общежительской традиций, в частности: "Помышляше въ уме житиа великых светилъ, иже въ плоти живущеи на земли аггельскы пожиша, реку Антониа Великаго, и Великаго Евфимиа, Саву Освященнаго, Пахомия аггеловиднаго, Феодосия общежитиля и прочих".
Однако, по его мнению, достижение душевной чистоты не было связано с практикой "истязания плоти" в том виде, как ее понимали, например, к Киево-Печерском монастыре. Житие сообщает, что еще в то время, когда иноки жили "особно", Сергий вел строгую постническую жизнь, а добродетели его были таковы: "алкание, жадание, бдение, сухоядение, на земле легание, чистота телесная и душевнаа, устнама млъчание, плотскаго хотениа умръщвение, труди телеснии, смирение нелицемерное, молитва непрестающиа, разсуждение доброразсудное, любовь совръшенаа, худость ризъная, память смертнаа, кротость с тихостию, страх Божий непрестанный". При этом Житие подчеркивает особое значение идеи страха Божия, которым преподобный оградился от грехов. Однако сам страх Божий — это лишь начало подвига, "зачало есть всякой добродетели".
И уже чуть ниже, Житие сообщает, что "бесовских искушений" Сергий избегал не практикой "истязания плоти", но лишь строгим постом: "Преподобный же, очютивъ брань вражию, удръжа си тело и поработи е, обуздавъ постомъ; и тако благодатию Божиею избавленъ бысть". А главное средство в борьбе с искушениями — нравственный подвиг, та самая "чистота души", когда, не прибегая к физическим истязаниям, человек лишь одними "стрелами чистоты" способен преодолеть все соблазны: "Научи бо ся на бесовскиа брани въоружатися: якоже бъсове греховъною стрелою устрелити хотяху, противу тех преподобный чистотными стрелами стреляше, стреляющих на мраце правыя сердцемь".
Следовательно, в Троицкой обители аскетический подвиг рассматривали, как, во-первых, страдание во имя Христа, и, во-вторых, как средство "осветления души", ибо страдание должно именно осветлять душу, очищать ее, а не "истязать" тело. Таким образом, выступая духовным наследником древнего восточного монашества и Антония и Феодосия Печерских, Сергий Радонежский сместил акценты в направление духовного и нравственного самосовершенствования, отказавшись от физического "смирения страстей". И недаром в самом Житие неоднократно подчеркивается, что именно из-за "чистоты жизни" преподобный Сергий был удостоен Божией благодати: "И понеже чистоты ради житиа его достоинъ бысть таковыа благодати".
Немаловажным условием "высокого жития" были идеи смирения и любви. Троицкий игумен был необычайно скромен, всеми силами избегая славы, чинов и власти. Так, отказываясь от митрополичьей кафедры, он говорил: "Кто есмь азъ, грешный и худейши паче всехъ человекъ?".
Нередко паломники, пришедшие поглядеть на всем известного подвижника и ожидавшие увидеть грозного церковного иерарха, принимали Сергия Радонежского за простого монаха, настолько он не отличался от остальной братии. И это было вполне закономерно. Ведь, по убеждению Сергия, соблазн "первого места" среди людей, едва ли не равен самым страшным демоническим соблазнам, которые испытал он сам в
Необходимой составляющей "высокого жития" являлась идея "внутренней" духовной свободы, как высшей степени свободы вообще. В основе этой идеи лежат слова Иисуса Христа: "И познаете истину, и истина сделает вас свободными". Развитая впоследствии в трудах Отцов Церкви, идея "внутренней свободы" получила свое яркое воплощение в жизни и деятельности преподобного Сергия Радонежского.
Суть этой идеи в следующем. Человек, под действием благодати Святого Духа, способен познать Божию истину и вступить на путь спасения. Познание истины убеждает человека в бессмысленной суетности мирских забот, но, одновременно, многократно укрепляет его духовные силы. Следовательно, овладевший истиной человек оказывается свободным по отношению к окружающему миру и ко злу, которое этот мир наполняет. Более того, он начинает противостоять злу.
"Внутренняя свобода" — это высшая степень свободы потому, что человек в своих помыслах и поступках максимально приближается к Божественному образу. Никакая другая разновидность свободы, а особенно та свобода, которая установлена в человеческих законах, не могут сравниться со свободой "внутренней". Ведь если в сердце человека живет Божия Благодать, то ничто не может помешать ему быть свободным, ибо под воздействием этой Благодати человек совершает именно те поступки, которые внушены ему Самим Господом.
Примерами "внутренней свободы" преподобного Сергия могут служить многочисленные случаи, когда он совершенно свободно обращается с князьями, епископами и многими сильными мира сего, которые приводятся в его Житие. Озабоченный только служением Господу, он оказывается выше и свободнее многих, наделенных реальной мирской властью.
Надо сказать, что идея "внутренней свободы" со временем стала очень влиятельной в отечественной религиозно-философской мысли и в литературно-художественном творчестве. Эта идея нашла свое отражение и выражение практически во всех учениях русских любомудров и во многих произведениях русских писателей. Более того, в идее "внутренней свободы" Сергий Радонежский выразил одно из важнейших качеств русского национального самосознания.
Еще одно из условий "высокого жития" — и для отдельного человека, и для монастырской обители, и для общества в целом, — преподобный Сергий видел в единомыслии.
Единомыслие для отдельного человека — это единство души, полностью посвященной служению Господу. Для обители — это единство помыслов и действий всех иноков, которые своим подвигом умножают Христову Любовь на земле и подают пример остальным людям. Для общества — это идея единства Руси, благодаря которому Русь только и может спастись.
И совсем неслучайно то, что обитель, основанная преподобным Сергием, была посвящена Святой Троице. Сергий Радонежский видел в Троице высший христианский образ Единства и Любви, ибо ипостаси Святой Троице единосущны, не разделены отношениями старшинства и младшинства, не знают ненависти, но исполнены Любви.
Следует напомнить, что именно догмат о Святой Троице, в силу трудности его разумного понимания, породил в истории христианской Церкви множество различных ересей. Интересно, что до Сергия Радонежского догмат Святой Троицы принимался на Руси как таковой. Даже будучи объектом умозрительных религиозно-философских рассуждений, Святая Троица не рассматривалась как необходимая часть реальной жизни. К примеру, храмы предпочитали посвящать более реальным образам: Спасу, Божией Матери, "скорому помощнику" Николе, святым воинам и Отцам Церкви. И лишь в Киево-Печерском монастыре Троице уделяли гораздо большее внимание — там, над главными воротами в начале XII века была поставлена Троицкая церковь. Следовательно, обращаясь к образу Святой Троицы, Сергий Радонежский выступал и наследником традиции, установленной киево-печерскими иноками.
Но впервые в русской религиозно-философской мысли преподобный Сергий придал идее Святой Троицы реальное, конкретное звучание, преобразовал христианский догмат в символ живого единства, того единства, к которому должны стремиться все живущие на земле люди. Таким образом, Святая Троица это еще и прообраз того, как должно строиться человеческое общежитие вообще и русское общество, в частности.
Следовательно, Святая Троица, в честь которой и была основана обитель на горе Маковец, становилась и символом единства Руси. Как показала дальнейшая история, именно из Троицкой обители русские люди и в XIV веке, и позднее, ждали импульсов к возрождению единства в Русском государстве, ибо эти импульсы исходили, как бы от Самого Господа. А икона "Святой Троицы", написанная Андреем Рублевым, духовным учеником преподобного Сергия, почиталась не как произведение искусства, а опять же, как воплощенный символ Божественного единения.
Важно и само направление развития русской религиозно-философской мысли, этапом которого стали воззрения Сергия Радонежского. В соответствие с многовековой вероучительной традицией образ Святой Троицы присутствует в Ветхом Завете в 18 главе книги Бытие, где рассказывается о явлении праотцу Аврааму и его жене Сарре трех мужей-ангелов: "И явился ему Господь у дубравы Мамре, когда он сидел при входе в шатер, во время зноя дневного. Он возвел очи свои, и взглянул, и вот, три мужа стоят против него…". Господь, принявший образ трех ангелов и явившийся Аврааму носит еще одно именование — "Троица Ветхозаветная".
Первоочередное значение, которое придавал Сергий Радонежский образу Святой Троицы, свидетельствует не только о творческом толковании догмата Сергием, но и о его большом внимании к ветхозаветной тематике. В этом отношение, в тексте Жития интересен один сюжет. Как известно, Троицкая обитель была основана двенадцатью иноками, а Сергий был тринадцатым. Причем, община в количестве двенадцати человек сохранялась несколько лет, а новые иноки появлялись в ней лишь в случае чьей-либо смерти.
Практика основания монастырей именно двенадцатью иноками была известной в монашеском мире. Например, правило о кратном 12-ти числе иноков в монастыре имело принципиальный характер в монашеских общинах ирландской церкви, а в одной из версий об основании Киево-Печерской обители имеется указание на то, что собственно монашеская община была основана лишь после того, как собралось 12 подвижников.
Вполне естественно, что сакральное значение числа "12" обычно связывают с числом двенадцати апостолов. И прообраз монашеской общины — это христово апостольское братство. В Житие так и говорится: "Или повсегда двема на десяте мнихом быти в месте сем, по числу 12 апостолъ…" Но исследователи практически не обращают внимание на смысловое значение других слов Жития. Дело в том, что Житие сравнивает Троицкую общину не только с числом апостолов, но и с ветхозаветными сюжетами. И сакральное значение числа "12" искалось уже и в Ветхом Завете, когда сами иноки спрашивая друг друга, всегда ли двенажцать монахов будет в Троицкой обители, приводили ветхозаветные аналогии: "Или по числу двою на десяте коленъ Израилевъ; или будет по числу 12 источник вод, или по числу избранных камений драгых 12, бывших на ризах архиерейскых по чиню Аароню?"
Таким образом, и в своих религиозно-философских представлениях, и в практике иноческой жизни, Сергий Радонежский уже полностью объединяет ветхо-и новозаветную тематику, а сами Ветхий и Новый Заветы не разделены теперь в сознании русских мыслителей, как это было еще двести лет назад.
Вполне естественно, что стремление к "высокому житию" предполагало и некие определенные способы познания Божиего Промысла. И в этом смысле Сергий Радонежский большое значение придавал мистическому познанию.
Символическая основа видений лежит в Библии, которая вся проникнута идеей божественных видений и знамени (так, фундаментальный образ Троицы, ставший основой тринитарного догмата, свое начало берет, как уже говорилось, в библейском рассказе о явлении трех муже Аврааму). Большое значение мистическому языку познания Божиих тайн придается в трудах Отцов Церкви, особенно в сочинениях Дионисия Ареопагита. Позднее эта традиция получает особое развитие в Византийской Церкви.
На Руси также сохранялось общеправославное убеждение в том, что познание Господних тайн происходит с помощью мистических видений и богоявлений. С XI века известно большое число памятников переводной восточной литературы, повествующих о видениях, особенно в этом смысле яркими были апокрифические сочинения. Но, как отмечает Б.В. Кузнецов, "обоснование форм мистической связи с божественным миром, в русской книжной традиции встречается довольно редко". Более того, атмосфера монашеской мистики видений возникает на Руси только с конца XIV — начала XV вв. И у истоков подобного явления стоит Сергий Радонежский. Как писал еще Г.П. Федотов: "Мы имеем полное право видеть в преподобном Сергии первого русского мистика".
По сути дела, в этом внимание к мистическому познанию Божиих тайн, столь ярко представленному "Житием Сергия Радонежского", можно видеть новый и плодотворный опыт освоения русской религиозно-философской мыслью традиций Византийской Церкви. Однако дело не только в освоении восточных традиций, но и в том, что эти традиции наполнялись и дополнялись собственным, русским, прочтением самих чудесных явлений. И отечественная религиозно-философская мысль шла по пути впитывания в себя восточного религиозного мистического опыта.
Сами по себе причины видений и богоявлений могли быть разными. В первую очередь, богоявления совершались чудесным образом, без какого-либо волеизъявления со стороны человека, но по воле Самого Бога. В то же время, в монашеских общинах разрабатывались специальные методики достижения мистического транса. Начало этому было положено еще древними египетскими и сирийскими отшельниками III–VII вв.
Как свидетельствует "Житие Сергия Радонежского", богоявления троицкому игумену совершались неоднократно. Чаще всего — во время молитвы. Наиболее яркое и значимое из них — явление Божией Матери, которая в ответ на молитву преподобного Сергия, обещала свое покровительство устроенной им обители. Причем, интересно, что Сергий, после своей молитвы, предупредил находящегося рядом инока Михея о грядущем явлении Пречистой Богородицы: "Чадо! Трезвися и бдръствуй, понеже посещение чюдно хощеть нам быти и ужасно в сий часъ", — сказал преподобный Сергий.
Сам факт видения преподобному Сергию Божией Матери — это первое свидетельство явления Богородицы русскому иноку. Позднее в этом видели явный божественный знак того, что Господь стал уделять Руси свое особое покровительство. Важно в данном случае и то, что явление Богородицы было уникальным в монашеской практике той поры.
По свидетельству другого инока, Симона, во время богослужения являлся Сергию Радонежскому и "божественый огнь", "ходящъ по жрътовнику, осеняюще олтарь и окрестъ святыя трапезы окружаа". А затем, когда Сергий хотел причаститься, "божественый огнь свится якоже некаа плащаница и вениде въ святый потыръ (сосуд для причащения. — С.П.); и тако преподобный причястися".
О том, что преподобному Сергию было дано чудесное мистическое знание, говорят и многие другие факты, приведенные в его Житие, — исцеления больных, изгнания бесов, и даже воскресение из мертвых. В этом же ряду стоит и случай, произошедший в тот миг, когда рядом с Троицкой обителью проходил известный подвижник, просветитель пермских земель, Стефан Пермский. Поклонившись в сторону монастыря, Стефан приветствовал Сергия Радонежского: "Миръ тебе, духовный брате!". Находившийся в это время за трапезой преподобный Сергий, неожиданно встал из-за стола, совершил молитву и, поклонившись, сказал: "Радуйся и ты, пастуше Христова стада, и миръ Божий да пребываеть с тобою!".
Впрочем, не стоит забывать, что многие сюжеты, связанные с мистическими явлениями, появились в Житие уже в редакции, переработанной Пахомием Логофетом, старавшимся подчеркнуть именно святость преподобного Сергия Радонежского.
В целом же, мистический опыт преподобного Сергия, поведанный его Житием, свидетельствует, что на рубеже XIV–XV веков перед русской религиозно-философской мыслью уже в полном объеме вставала задача освоения опыта христианской Церкви во всем его многообразном объеме. Стремясь найти себя на путях Божиего Промысла, Русь стремилась к символическому единению с Богом. И роль именно Сергия Радонежского в этом более чем велика.
Неслучайно именно его русское общество признало своим духовным предводителем. Уже при жизни преподобного Сергия Радонежского рассматривали как воплотившийся в реальном человеке символ единства Руси, которого столь жаждал русский народ в XIII–XIV столетиях.
Немаловажное значение имеет и то, что преподобный Сергий стал одним из тех, кто придал византийскому христианству уже национальное звучание, преобразив его в поистине народную религию. Во многом благодаря именно Сергию Радонежскому, русское православие приобрело те духовно-нравственные и практические составляющие, которые и сегодня сохраняют свою живительную силу. В 1447 году преподобный Сергий Радонежский был канонизирован, а позднее почитался как небесный покровитель и заступник московских государей. И недаром именно в Троице-Сергиевом монастыре крестили великокняжеских и царских детей. Дни памяти святого Сергия Радонежского — 5 (18) июля и 25 сентября (8 октября).