Внешнеполитические связи Киевской Руси

Введение:

Со времени Владимира во внешней политике Руси четко обозначилось несколько направлений, традиционные, и новое направление — западное: борьба за русско-польское пограничье, позволявшее контролировать западные торговые пути, ведущие в Польшу, Чехию, Герма­нию, и сохранять владычество над славянскими землями в междуречье Западного Буга, Прута, Днестра и Южного Буга. К началу XI в. Русь овладела этими землями, но Польша готова была продолжать противоборство.

Поэтому на всех этих внешнеполитических направлени­ях, эа исключением северо-западного, где Руси противосто­яли отдельные балтские и угро-финские племенные союзы, для великих киевских князей вся борьба была еще впереди.

Древнерусская государственность стойко вырастала на основе развивающихся новых социаль­ных явлений, под воздействием мощного, но не губительного для Руси внешнеполитического фактора.

В рамках единого государства, чье мужание происходило в конце IX — начале X в. прежде всего под воздействием борьбы с сильными и опасными соседями со­циальные процессы развивались быстрее.

Прения о вере. Богословский диалог Руси с Западом.

Приняв христианство от Византии, Киевская Русь не стремилась отгородиться от Европы и продолжала поддерживать отношения с Западом. В год креще­ния Руси (988) к князю Владимиру прибыли пос­ланцы от папы римского Иоанна XV (985—996) и привезли мощи из Рима. И хотя в ту пору уже были некоторые различия в вероучении и обрядах Западной и Восточной Церквей, это не препятствовало сохранению христианского единства.

Установив тесные отношения с Константинопольской Церковью, Киевская Русь тем не менее опасалась впасть в политическую зависимость от Ви­зантии. Это создавало благоприятную почву для даль­нейших контактов с Западом. Еще в 959 году, уже приняв крещение в Царьграде, великая княгиня Ольга просила германского императора Оттона Великого прислать ей священников: она была тогда в неладах с византийским императором. Оттон отозвался на просьбу княгини и послал в Киев епископа Адальберта. Такие визиты случались и в дальней­шем: прибытие папских послов к великокняжеско­му двору отмечается в летописях под 991 и 1000 годами.

Разрыв Рима с Константинополем (1054) не со­здал непреодолимой пропасти между Востоком и Западом. В повседневных отношениях русских хрис­тиан с западными по-прежнему проявлялись добрые чувства.

В середине 1160-х годов папа Александр III(1159—1181) послал на Русь епископа, чтобы выявить разности католического и православного вероучений. Но тогдашний киевский митрополит Иоанн IV(1164—1166) не стал вести с папским посланцем «пре­ний о вере».

Раскол между Римом и Константинополем мог бы стать лишь одним из эпизодов в истории отно­шений двух Поместных Церквей, которые и в прежние века по разным причинам нередко прерывали связи. Но это разделение Церквей стало необрати­мым и переросло в раскол в начале XIII столетия. Это произошло во время IV крестового похода (1204), когда крестоносцы-католики напали на Константи­нополь и в пылу сражения разграбили православ­ные храмы, в том числе и собор Св. Софии. Обос­трение отношений побудило русских христиан стро­же подходить к тем церковным традициям, кото­рые могли быть привнесены в жизнь Русской Пра­вославной Церкви с Запада. Это наглядно проявилось в 1248 году, когда папа Иннокентий IV (1243—1254) прислал двух кар­диналов к Александру Невскому. В послании, кото­рое привезли с собой папские легаты, Иннокентий предлагал русскому князю перейти в юрисдикцию Римско-Католической Церкви. «Мы знаем истинное
учение Церкви
, — ответил Александр папе, — а ваше­
го не приемлем
».

Позже разногласия по поводу религии возникали только со шведами, т. к. Папа римский, убедившись в невозможности прямого воздействия, разрешил им учить католической религии русских. Именно идеологическими причинами шведы оправдывали свои вторжения на Русь. Например, С очередным усилением русско-шведского соперничества, в 1348 году шведский король Магнус Эриксон явился на Русь с очередным походом, причем, как и в прежние времена, одной из его целей было распространение католичества в русских землях.. Он предложил новгородцам богословские прения, с тем чтобы то исповедание, которое окажется истинным, было принято обеими сторонами.

Получив отказ, Магнус собрал войско и летом 1348 объявился у истоков Невы. Здесь он осадил Орешек и взял его, а шведские миссионеры начали обращать православных жителей в католичество. Но вскоре новгородцы справились со шведами, и вытеснили их из Орешка. Примечательно, что военно-политическое соперничество не приводило к конфессиональной вражде, и даже в церковном облачении русские христиане охотно использовали товары, поставлявшиеся западными купцами.

Стенка на стенку (с чего началось вековое противостояние).

Отношения со скандинавскими соседями — одна из важнейших сторон международ­ных связей и культурных контактов сред­невековых русичей. Только-только раство­рились в городах и при княжеских дворах, на бескрайних просторах русских земель варяжские дружины, как началась борьба между Швецией и Северной Русью, пре­жде всего Новгородской республикой, за финские и карельские земли. Это динамичное про­тивостояние развернулось главным образом во вто­рой половине XII — первой трети XIV века. В это время активные отношения — от мирного соседства до ожесточенных стычек и кровавых побоищ — между шведами, русичами и местными жителями были прак­тически непрерывными.

Швеция этих столетий, хотя и была раздираема ожесточенными династическими и земельно-облас­тными распрями (столь характерными для европей­ского средневековья), все же сохранила государственное

единство. Несравненно более драматическая си­туация развивалась в те же века на Руси. Древнерус­ское государство оказалось раздробленным на фак­тически самостоятельные княжества, за великокняжес­кий стол велась непрерывная борьба

В этой непростой ситуации и происходили «се­верные встречи» шведов и русичей — на границах владений Великого Новгорода.

Северная Русь жила во многом особой жизнью Ее этнокультурные корни в западном славянстве; само положение Новгорода как крупного балтийского порта, известного посредника в торговле между За­падной и Восточной Европой и вообще одного и важнейших центров евразийского товарного и культурного обмена, а также особая форма Новгородского государства (боярско-купеческая республика) —это позволяло Великому Новгороду занимать отличное от других княжеств положение в русских землях. Отделенный сотнями километров болот и лесов от Великой Степи, Новгород не пережил ни вторжения, ни непосредственной колонизации ордынцев, хотя платил им дань. Зато Новгородское княжество при­няло на себя основную тяжесть защиты русских земель от западных соседей. И одну из самых важных страниц здесь составила борьба со Швецией.

О том, как развивались тогда события на Евро­пейском Севере, можно узнать главным образом из трех исторических источников. Это Новгородская I летопись, папские буллы и рифмованный шведский рыцарский роман-летопись «Хроника Эрика». Пос­ледняя содержит наибольший объем сведений, не­редко уникальных, о русско-шведской борьбе в Фин­ляндии в XIII — начале XIV века.

Объектом шведско-русских конфликтов на Се­вере стали земли южной и центральной части совре­менной Финляндии, непосредственно примыкающие к Финскому заливу и на западе омываемые водами Ботнического залива. На этой территории, тогда мало­заселенной, проживали финно-угорские племена с их родовым строем и языческой культурой. Они были объединены в две племенные группы, впоследствии (с XIV—XV веков) образовавшие финский народ. Цен­тральную группу племен, с самоназванием «суоми», русские называли «сумь», а шведы — собственно фин­нами. Вторая племенная группа — «хяме» — была из­вестна у русичей как «емь», шведы же называли эту область «Тавастланд», а ее жителей — тавастами (назва­ние «тав-асты» или «тав-эсты» указывает на этническое родство с жившими юго-восточнее собственно «эста­ми» — «чудью» русских летописей). Восточнее рассе­лялись карелы, на Крайнем Севере кочевали со свои­ми оленями саамы (лопари), чьи территории тогда пришельцев практически не интересовали.

И шведы, и русичи уже хорошо знали земли суми, еми и карелов, особенно прибрежные, связан­ные с Финским заливом, богатые рыбой и драгоцен­ными мехами, заселенные доверчивым и спокойным народом.

В отношениях с сопредельными племенами новгородцы опирались на свои военные дружины, которые периодически посылались за данью, и на местную знать, часть которой вливалась в русскую элиту. Б частности, сохранились имена знатных лю­дей из этих племен, которые переселились в Киев и Новгород и вошли в состав русского боярства: извес­тный боярин-эст Чудин Микула в Киеве, новгородс­кий тысяцкий Семен Емин (из еми), новгородский же боярин из карел Иван Федорович Валит и другие. Вместе с тем новгородцы действовали в Прибалтике патриархально, «по старинке»: крепостей на данни­ческих землях не строили, своих порядков не заводи­ли, христианскую религию не навязывали. Поэтому власть их там была достаточно поверхностной.

Шведы же в это время повели себя на Севере иначе, используя опыт крестовых походов на Ближ­ний Восток, развернувшихся в Западной Европе с конца XI века.

Военные походы шведов, как и во времена ви­кингов, именовались «ледунгами». Однако в XII веке ледунг из «самодеятельного» набега ватаги находников превратился в военно-государственное предприятие. Походы возглавлялись членами королев­ской семьи или высшими чинами королевства — яр-лом (герцогом), марском (маршалом), дротсом (вы­сшим советником, судьей). В походах участвовали высшие священнослужители, и это не случайно. Се­верные военные экспедиции Швеции с середины XIIвека приняли характер крестовых походов «против язычников», каковыми автор «Хроники Эрика» име­нует в числе прочих и православных христиан-руси­

чей

Северные крестовые походы энергично стиму­лировались папским престолом, стремившимся как можно шире распространить свое влияние на окра­инах Европы. С XIII века ощутимую поддержку шведам стали оказывать и духовно-рыцарские орде­на. Б частности, Тевтонский орден («Хроника Эри­ка» называет его членов «божьими воинами») имел в Швеции значительные владения и серьезное влия­ние. В него входили и рыцари-шведы. Согласно все той же «Хронике Эрика», в шведских военных отря­дах во время северных походов было множество немцев — простых наемников и рыцарей, в том числе членов Ордена.

Таким образом, походы шведов на север пос­
тепенно приняли организованную и четкую форму.
Столь же организованными и весьма суровыми были методы их действий на завоевываемых территори­ях. Помимо получения — в качестве дани и прямым грабежом — обильной добычи (пушнины, ценной рыбы и др.), шведские отряды методично осваивали захваченные территории, прежде всего торговые пути, в том числе контролируемые новгородцами. Они колонизовали и делили местные земли, строили там крепости в качестве опорных пунктов для дальней­ших походов и для господства над уже занятой тер­риторией. Практиковалось введение шведских адми­нистративных и фискальных порядков. Наконец, обя­зательным было крещение местного населения и ус­тройство церковной организации.

Походы на Русь.

Первый документально засвидетельствованный поход шведов к Финскому заливу состоялся в 1142 году. Судя по Новгородской I летописи, он был вызван захватом на финских путях трех торговых кораблей, видимо из Швеции или с Готланда: «Б то же лето приходи Свьискеи князь съ епископом (бис-купом) въ 60 шнекъ». Б 1156—1160 годах король Эрик Святой в сопровождении английского мисси­онера Хенрика и воинов ходил на сумь и захватил эти земли «огнем и мечом».

К последней четверти XII века шведы покорили сумь и утвердились на северо-западных берегах Фин­ского залива. В 1170-е годы они продолжили походы — теперь уже на Тавастланд, а отдельные отряды ста­ли нападать на торговый город Ладогу, то есть втор­гаться в собственно русские земли. В 1178 году нов­городцы предприняли ответный поход в шведские владения в Финляндии, а вскоре организовали поход

против шведов своих союзников — карел. В 1187 году карелы сожгли Сигтуну — богатый торговый город в самом сердце Швеции — на озере Меларен, неподале­ку от будущего Стокгольма, в области Уппланд, ко­торая считалась «главной» в Швеции и откуда выхо­дили многие шведские отряды (не случайно «Хрони­ка Эрика» нередко называет шведов уппландцами). От пожара и разгрома Сигтуна так и не смогла оп­равиться, превратившись во вполне заштатный горо­док. Ее знаменитыми городскими воротами новго­родцы украсили свой Софийский собор.

Эти события, а также неурядицы в самой Шве­ции на короткое время прекратили военные действия в Финляндии. На новом этапе «северных встреч» объ­ектом шведского наступления стали Центральная Финляндия, земли карел, Водская и Ижорская земли и берега Невы. Военные экспедиции возобновились с начала 1220-х годов и были отчасти приостановле­ны восстанием еми в 30-е годы. Но в 1237 году папа Григорий IX особой буллой призвал Швецию к крес­товому походу на Тавастланд. Это вполне соответство­вало планам самих шведов и в перспективе позволило бы ослабить влияние Новгорода в этой области и овладеть невскими торговыми путями. В том же 1237 году шурин короля шведов Эрика Эрикссона Шепе­лявого — дворянин Биргер из Бьэльбу (Гёталанд) возглавил крестовый поход шведов в Тавастланд, который продлился почти два года. После успешной битвы с тавастами шведы построили «на поле брани» крепость Тавастаборг (или Тавастхюс) и в течение ближайших лет закреплялись на этой территории. В 1240 году новый шведский отряд появился в устье Невы. Впрочем, о хрестоматийной для нас Невской битве «Хроника Эрика», как и все другие шведские источники, умалчивает. Несмотря на поражение от князя Александра, в 1249—1250 годах шведам удалось покорить Центральную Финляндию.

Наконец, третий этап противоборства на Севе­ре начался в 90-е годы XIII века. Походы готовились заблаговременно: во всяком случае, шведский король конфисковал на эти цели часть церковной десятины, В течение 1293—1300 годов шведам удалось присоеди­нить Западную Карелию. Они, конечно, учли уроки предшествующих поражений и пришли к заключе­нию, что дальнейшее противоборство с новгородца­ми требует и больших воинских сил, и иных, более основательных организационных усилий — таких, в частности, как заблаговременная подготовка похода и немедленное сооружение на карельских землях могучего замка-крепости из камня, который назвали Выборг (букв, «поселение у залива»).

Выборг вырос в месте впадения реки Вуоксы в Финский залив. За лето 1293 года крепость была соору­жена

В 1295 году наместник повел часть гарнизона на русское укрепле­ние Кексгольм и разграбил его. Жителей частично пе­ребили, тех же, «кто остался живым, взяли в плен, в Выборг свезли, внутрь каменных стен». Затем часть шведских воинов направилась домой, увозя награбленное

Взятие Кексгольма — важного торгового центра карельских земель на пути к Финскому заливу — позволило шведам прочнее закрепиться в Юго-Западной Финляндии и на прилегающем побережье Ботнического залива.

Но русские взяли реванш и сумели отбить эту крепость. Они напали, когда шведские воины еще не пришли в себя после битв, у них не хватало ни пищи, ни воды. Вот как повествует об этом шведская летопись:

Вышли, однако, наружу, чтоб драться.

Дольше им было не продержаться.

Сил у них было еще слишком мало.

Много от голода их погибало.

Много и русских погибло в той сече,

Слышались раненых крики далече...

Вот как русские крепость ту взяли.

Сами ее с той поры укрепляли.

Оставили в крепости мудрых людей,

Чтоб христиан рядом не было с ней.

Карельские тайны русско-шведских войн.

Историческое соседство Руси и Швеции на .берегах Балтики было сопряжено с борь­бой за важнейшие торговые пути и приле­гающие к ним районы. Поскольку чаще всего конфликты двух держав развертыва­лись на землях, населенных карелами, а пос­ледние принимали в них живейшее участие, логич­но подробнее остановиться на роли этого народа в исторической драме.

Характерно, что первое ле­тописное известие о кореле
представляет собой рассказ о ее неудачном походе на емь
в 1143—1144 годах.

Очень скоро в борьбу соседствующих финно-угорских п

лемен вмешались Швеция и Великий Новгород. Шведы стремились присоединить Фин­ляндию и восточное побережье Финского залива. Новгородцы же не собирались уступать кому-либо контроль за торговыми путями, проходившими по Карельскому перешейку и Неве. Согласно сканди­навским хроникам, в 1178 году корела.
совершила поход на емь,
захватила шведского епископа Рудоль­фа и, уведя его к себе, умертвила. Через 10 лет коре­ляне в союзе с новгородцами сожгли главный швед­ский город Сигтуну (древний Стокгольм).

Чтобы закрепить Карельский перешеек за Нов­городом, князь Ярослав Всеволодович в 1227—1228 годах организовал массовое крещение корелы. Тут же новоиспеченные единоверцы двинулись походом на емь,
которую шведы активно обращали в католи­чество. Политическое противостояние Руси и Швеции в Приладожье дополнилось противостоянием конфессиональным.

Об участии древних карел в Невской битве 1240 года летописи молчат, однако есть веские основа­ния полагать, что корела не могла остаться в сторо­не, поскольку от исхода битвы зависела ее судьба. Дополнительным обоснованием данной версии мо­жет служить тот факт, что летописи не упоминают корелу и среди участников похода Александра Нев­ского на емь
в 1256 году. Между тем булла римско­го папы Александра IV называла корелян главным действующим лицом этого предприятия, которое стало ответом на попытку Швеции начать кресто­вый поход в Северной Европе. Шведы в союзе с емью
начали строить крепость на реке Нарове, но, узнав, что Невский собирает против них войско, предпочли отправиться восвояси. Тем не менее Алек­сандр во главе новгородцев и корелян огнем и ме­чом прошелся по землям еми,
после чего те вместе со шведами четверть века не воевали с Новгородом

Ничего не изменила и новая булла римского папы, взывавшего к покорению корелы и
других «язычни­ков» Северной Европы.

С 1282 года шведы возобновили набеги на Приладожье. В 1293 году при впадении старого русла Ву-оксы в Финский залив ими был построен Выборг. По­явление этого форпоста повлекло за собой обраще­ние части корелы в католичество и.привод ее к при­сяге шведскому королю. Попытка новгородцев сра­зу же разрушить Выборг (март 1294 года) оказалась неудачной. Ободренные успехом, шведы в следующем году поставили еще одну крепость в «Корельской земле» — Кексгольм (на острове при впадении Вокши в Ладожское озеро). Однако почти сразу же крепость была захвачена новгородцами, которые переимено­вали ее в Корельский городок («город Корелу»). В честь этой победы на воротах Новгорода была воз­ведена каменная церковь Воскресения Христова. Для усиления своего влияния новгородцы в 1323 году построили на побережье Финского залива «город на усть Невы, на Ореховом острове».

С работ в Орешек приехали послы от шведского короля, и был заключен «вечный мир», по условиям

которого к Швеции отошла западная часть Карельского перешейка севернее реки Сестры. При этом обе стороны брали на себя обязательство «городов не ставити ко Корельской земле».

Ореховский договор смог обеспечить мир лишь на 15 лет. Компромисс не устраивал ни Швецию, ни Новгород, не устраивал он и корелян, которые вновь стали претендовать на роль третьей силы в конфликте. Софийская первая летопись под 1337 годом повествует: «Пришли шведы к Корельскому городу со многою силою; был в городе тогда воевода Валит Корелянин. И Валит поспешил изменить и сдал город шведам. Шведы же начали городом владеть. Новгородцы же, узнав об этом, со всею силою своею стали под городом июля в 3 день. В восьмой же день приступили к городу, и Валит поспешил перейти на сторону новгородцев и отворил город. Новгородцы же взяли свой город июля восьмого в полдень, а шведов избили, а иных перевешали».

Усиление политической самостоятельности корелы
заставило Новгород и Швецию в 1339 году заключить новый договор, который включал пункт о согла­сованной политике в «Корельской земле».

«Если к вам наши бегут, секите их или вешайте; если же ваши к нам побегут, мы так же с ними поступим; и тогда не смогут они поссо­рить нас. Но мы не выдадим тех, которые крещены в нашу веру, потому что и без того мало их осталось, а то все померли гневом божиим».

Таким образом, история русско-шведских войн
более чем тесно связана с историей карельского на­
рода. Эти войны можно даже назвать карельско-рус­
ско-шведскими. При этом оказывается, что локальные
на первый взгляд конфликты повлияли на развитие
не только северных, но и центральных районов Рос­
сии, изменив там демографическую ситуацию.

Невская битва.

Самым известным противостоянием между русскими и шведами является битва на реке Неве. Казалось бы, уже не осталось никаких неясностей в ней. Но битвы вообще трудно поддаются изучению, т. к. очень сложно найти останки, массовые захоронения, железо и т.д. на местах сражений. Во-первых, все ценное уже было растащено сражающимися. Кроме того останки истлевают. Поэтому до сих пор практически единственным достоверным источником, из которого можно почерпнуть знания о древних баталиях, являются летописи или воспоминания сражающихся.

Прежде всего заметим, что в на­шем распоряжении имеются всего лишь два первоисточника — это краткое сооб­щение в новгородской летописи, составленное, ве­роятно, вскоре после битвы, а затем попавшее в другие летописные своды, и «Повесть о житии Алек­сандра Невского». Примечательно, что в шведских хрони­ках сражение 1240 года не упоминается вообще! Объяснить это можно как крайней неполнотой до­шедших до нас шведских источников XII века, так и малой значимостью этого события для шведского государства.

А началась она так…

«Придоша свей (шведы) в силе велице и мурмане
(норвежцы) и сумь и емь (финны) в кораблих мно­
жество много зело... с князем и пискупы (епископа­
ми) своими, и сташа в Неве в устье Ижеры, хотяче всприяти Ладогу, просто же реку, и Новгород, и всю область новгородскую»,
— повествует летопись. Изначально обращает на себя внимание тот факт, что вошедший в Неву шведский флот, вместо того чтобы внезапно обрушиться на Приладожье, надолго остановился при впадении Ижоры в Неву, вследствие чего новгородцы взяли инициативу в свои руки. В чем причина столь странного поведения шведов? Нетрудно заметить, что основой владычест­ва немецких рыцарей и шведов в землях финских и балтских племен были хорошо укрепленные крепости и замки. Располагаясь в важнейших местах — на магистралъных дорогах, в устьях больших рек и в удобных гаванях, они позволяли держать под контролем торговые и военные пути, создавая благо­приятные условия для будущей колонизации края.

Политика крестоносцев в землях ижоры, води и корелы, ближайших соседей и союзников Новго­рода, носила аналогичный характер. Год спустя пос­ле Невской битвы, в 1241 году, немецкие рыцари попытались построить крепость в землях води (Ко-порье). Шведы же, оправившись от поражения на Неве, начинают в 1256 году сооружать укрепления в устье Наровы. В 1293 году им удается основать Выборгский замок в землях корелы, а в 1300 году они уже делают попытку закрепиться в соседней Ижорской земле, построив на Неве, в устье реки Охты, крепость Ландскрону

Поход 1240 года был одним из этапов в согла­сованных действиях войск Шведского королевства и Немецкого Ордена, имевших своей целью оттор­жение земель води и ижоры от Новгорода. Именно этим можно объяснить необычную медлительность шведского флота и, наоборот, поспешность дейст­вий новгородского князя Александра, решившего выступить против неприятеля, не дожидаясь помо­щи от своего отца — великого князя Владимирско­го Ярослава Всеволодовича.

События развивались с калейдоскопической быстро­той. Получив известие от ижорской морской стра­жи о появлении неприятеля, двадцатилетний Алек­сандр Ярославич, «не умедли ни мало», собрал ма­лую дружину в Новгороде и направился к Ладоге. Пополнив свое войско отрядом ладожан, он дви­нулся к устью Ижоры.

Битва началась «в шестом часу дни», то есть около одиннадцати утра. Конная дружина во главе с князем Александром неожиданно ворвалась через перешеек на мыс и с ходу обрушилась на непри­ятельский стан. В это же время пешие воины во главе с Мешой-новгородцем спустились к Неве и, переправившись через овраг, атаковали стоявшие у берега со спущенными сходнями парусно-гребные суда — шнеки. Не ожидавшие нападения шведы в замешательстве откатывались вниз по склону к сто­явшим у мыса кораблям. Русская конница самозаб венно преследовала бегущего противника, да так, что один из дружинников — Таврило Олексич в пылу боя въехал по мосткам аж «до самого корабля». Три судна с прорубленными бортами были выведены из строя и затонули. Битва же продолжалась на грани­це воды и суши...

Судя по тому, что шведы, по свидетельству ле­тописца, остались на мысе до ночи, а число погиб­ших новгородцев было весьма незначительно, битва не могла продолжаться до сумерек. Вероятно, она была достаточно скоротечна. Поэтому вопреки ус­тоявшемуся мнению вряд ли можно говорить о полном и окончательном разгроме шведского войс­ка. По-видимому, получив подкрепление с кораб­лей, шведы сопротивлялись натиску новгородцев. Александр же, не желая нести дальнейшие потери, отвел свои войска. Ведь в конечном счете основная цель его предприятия была достигнута — неприятель понес значительный урон и утратил веру в успех своего дела. Частью захоронив, а частью погрузив на суда тела погибших воинов, под покровом тем­ноты шведы удалились по Неве в Балтику.

Оценивая Невскую битву как один из эпизодов военных действий Новгорода и Швеции за обладание Ижорской землей, когда на протяжении столетий происходил постоянный обмен ударами, нетрудно заметить, что по своим масштабам она отнюдь не превосходила других военных столкнове­ний того времени. К примеру, битва под Раковором в 1268 году между русскими и тевтонами или штурм шведской Ландскроны в 1300—1301 годах были куда более масштабными предприятиями.

Причины известности Невской битвы следует,
видимо, искать в области идеологии. Невольно напра
шивается сравнение «Жития Александра Невского» со
«Словом о полку Игореве», когда в целях единения Руси перед половецкой опасностью автор воспевал
даже совсем небольшой и к тому же бесславно закон­чившийся поход малоизвестного князя Игоря Свя­тославича. Победы же, одержан­ные молодым Александром Ярославичем на реке Неве, а позднее на Чудском озере, имели куда большее значение для Руси, позволив, пусть и в рамках навязанного ей сюзеренитета Золотой Орды, сохранить свою государственность и веру.

Заключение.

X век вывел Русь на путь международного при­знания. Особенно успешными в этом смысле были годы прав­ления Ольги, Святослава и Владимира. Но это было лишь признание Византии, восточноевропейского мира. В орбиту отношений с Русью давно и прочно были втянуты Польша, Венгрия, Болгария, скандинавские королевства, Хазария, Волжская Булгария, т.е. страны, имевшие с Русью общую границу. Однако «большая» Европа и прежде всего быстро развивающиеся Франция, Германская империя, государства Аппенинского полуострова были еще вне сферы прочных международных связей Руси, и киевские правители по мере усиления Руси, возрастания ее роли в восточноевропейском и ближневосточном мире должны были расширять и далее свои внешнеполитические контакты, стремиться к возвыше­нию европейского престижа и к участию в делах всего евро­пейского региона. В этом плане на первое место постепенно выходили отношения с Германской империей, которая в ту пору являлась средоточием основных нитей европейской по­литики.

К нач. 11 в. в состав Руси вошли практически все крупные восточносла­вянские союзы племен, а также населявшие Восточно-Евро­пейскую равнину на севере, северо-западе и северо-востоке угро-финские и балтские племена, на юге и юго-востоке — тюркские. Русь к этому времени была уже полиэтническим государством, в котором иные, неславянские народы были и данниками, и союзниками, и полноправными жителями ог­ромной страны. Сцепленные воедино государственной волей киевских князей, общими жизненными, хозяйственными, торговыми интересами, а также необходимостью оборонять­ся от внешних врагов, многочисленные бывшие восточносла­вянские и иноязычные племена и племенные конфедерации уже несколько десятилетий существовали в составе единого государства, деля с ним его историю, достижения, успехи и неудачи,

Четко обозначились границы Руси: на се­вере земли Новгорода вплотную подходили к владениям ка­релов по берегам Финского залива и озера Нево (Ладожского озера); на северо-западе новгородские и полоцкие земли гра­ничили с владениями балтских племен по среднему течению Немана и Западной Двины. На западе русско-польская гра­ница, по наблюдениям ВТ. Пашуто, стабилизировалась по среднему течению Западного Буга, а далее по линии Доро-гичин — Берестье — Червен — Перемышль. «Червенские города» отошли к Руси, а по ту сторону простирались Мазо-вия и Малая Польша с городами Люблиным и Сандомиром, далее граница шла по среднему течению Южного Буга, Дне­стра и Прута. Эта часть границы была скреплена «любами, (договорами) с польским королем. На юге владения Руси упирались в оборонительную систему городов и крепостей, ос­нованных Владимиром в борьбе против печенегов. Эта часть границы была непостоянна, изменчива; здесь шла извечная борьба с кочевниками. На юго-востоке и востоке русские вла­дения доходили до верховьев Дона, Сейма и Сулы, а далее от верховьев Дона упирались в рязанские леса. Южнее и здесь шла степь, откуда постоянно осуществлялись набеги кочевников на черниговские земли. На северо-востоке вла­дения Руси выходили в междуречье Оки, Клязьмы и Волги, где жили вятичи, и подходили к границам Волжской Булга-рии. Здесь, в северо-восточном углу Руси, в суровых лесах вперемешку жили угро-финские племена, которые были свое­образной «исторической прокладкой» между Русью и Булга-рией- К концу X в., несмотря на постоянную опасность с юга со стороны кочевников, Русь сумела отвоевать себе форпо­сты на Таманском полуострове, где появилось русское Тму-тараканское княжество, и в устье Днепра, в районе Олешья,

К началу XI в. Русь, стабилизировав свои границы с соседями и обозначившись как единое, с централизованным управлением, восточнославянское государство, определило и свои долговременные интересы, которые просматривались сквозь первые нападения русских дружин на берега Пропон­тиды (земли, расположенные у входа в Босфор) и южное побережье Малой Азии; их прорывы через хазарские посты на Волгу, на Северный Кавказ и в Закавказье, сквозь гран­диозные походы Святослава на Восток и Балканы с попыткой закрепиться на Дунае, а также сквозь тяжелые и длительные войны Руси с Польшей за «Червенские города» и постоянное противоборство с карелами, чудью, балтскими племенами.

Из глубокой древности обозначилось стремление Руси к овладению восточной частью пути «из варяг в греки», стратегически важными землями в устье Днепра и всем юго-за падным побережьем Черного моря, которое было ключом, открывающим торговые пути в сердце Европы по Дунаю и через земли Болгарии в Византию и на Балканы. Активную политику в этом направлении проводили Олег, Игорь, Ольга, Святослав, Владимир. Но если Днепровское устье было за­воевано и русские владения порой простирались до подсту­пов к Дунаю, то само Подунавье оставалось за семью печа­тями. В XI век Русь вступила, так и не решив этой своей внешнеполитической и военно-стратегической задачи.

Не удалось Руси поставить под свой контроль и торговый путь, идущий из Прибалтики через новгородские земли и далее в северо-восточные русские земли на Волгу и Каспий. Ключи от этого пути держали Волжские Булгары.

Кочевники контролировали торговый путь, осью которого были Дон, Азовское море, Волга и берега Каспия, — так называемый Восточный путь, по которому открывались до­роги на Восток — в Хорезм, Бухару, к «железным воро­там» — Дербенту, в Закаспий, в Хорасан. Хотя Хазария и государство Булгар и были значительно ослаблены Святославом, но постоянная опасность со стороны кочевников не дала возможность Руси закрепиться на восточных путях.

Таким образом, Русь оказалась отрезанной от важных торговых путей сообщения, поэтому, особенно после монголо-татарского нашествия, стала постепенно отставать в экономическом развитии от европейских стран.

Список литературы:

III. Ак. С. Ф. Платонов. Сочинения по русской истории. Стройлеспечать., С.-П., 1993 г.

IV. Родина-10, осень 1997

ОГЛАВЛЕНИЕ:

Введение:1

Прения о вере. Богословский диалог Руси с Западом.2

Стенка на стенку (с чего началось вековое противостояние).3

Походы на Русь.4

Карельские тайны русско-шведских войн.6

Невская битва.7

Заключение.10

Список литературы:12