План Введение 1 Происхождение
2 Правление Мухаммеда Захир-Шаха (1933—1973) 2.1 Конституция 1964 г. и демократизация монархической системы 2.2 Антиправительственное выступление духовенства в апреле-июне 1970 года
3 Государственный переворот 1973 года и свержение монархии
4 Возвращение на родину
Список литературы
Введение
Мухаммед Захир-Шах (16 октября 1914, Кабул, Афганистан — 23 июля 2007) — король (падишах) Афганистана с 8 ноября 1933 по 17 июля 1973. Реформатор, правивший страной 40 лет, до июля 1973 года, когда был свергнут своим двоюродным братом, Мухаммедом Даудом. Захир-Шах смог вернуться из эмиграции на родину только в 2002 году.
1. Происхождение
Захир-Шах происходил из царского пуштунского рода Дуррани династии Баракзай. Он вёл свой род от Садар Мухаммад-Хана Пешавари, полукровного брата Дост-Мухаммад-Хана, который продал Пешавар за золото и объединился с Раджит-Ханом против Дост-Мухаммада в Кабуле. Его прадед Яхия-Хан прославился своим посредничеством между Якуб-Ханом и Британией во время Гандамакских переговоров. После подписания одноимённого мирного договора, оба хана были вынуждены скрываться в Индии, бывшей в то время британской колонией. Пуштунское происхождение Захир-Шаха, а также его изначальная приверженность персидскому языку (фарси) позволяли ему какое-то время балансировать между интересами пуштунского большинства и фарсиговорящей элиты афганского общества [3].
Считался просвещённым, прогрессивным и высокообразованным монархом. Получил блестящее светское и военное образование во Франции, став даже французским офицером. Он владел, помимо родного афганского (пушту), персидским, английским, французским и итальянским языками. Взошёл на престол в 19 лет после смерти своего отца, короля Мухаммада Надир-Шаха, убитого на параде выпускников военного училища в Кабуле выстрелом стоящего в строю курсанта. Захир-Шах был вынужден прервать учёбу во Франции и вступить на трон в 1933 году.
Тронное имя — Мутаваккил Аллах Райрави Дини Матини Ислам Мохаммад Захир Шах, что в переводе означает «наместник Аллаха, поборник истинной веры ислама».
Правление Мухаммеда Захир-Шаха (1933—1973)
В течение первых 20-ти лет молодой шах отсиживался за спинами своих более искушённых родственников — трёх дядек, которые фактически управляли страной. Однако, по мере того как он набирался опыта и завоёвывал авторитет, Захир-Шах стал брать власть в свои руки и начал проводить в жизнь политические и экономические реформы, которые далеко не всем приходились по душе.
В 1964 г. король Захир-Шах издал новую конституцию. Старался способствовать развитию демократии и прав женщин, чем вызвал недовольство со стороны консервативного духовенства. Также пытался вести антиперсидскую кампанию с целью популяризации родного пуштунского языка, которая закончилась неудачей.
Эта кампания была частью его попыток возродить былое влияние пуштунов. Пуштуны во время его правления составляли большинство в правительстве и парламенте и пользовались существенными привилегиями по сравнению с остальными этническими группами, что подогревало антиправительственные настроения и вызвало появление оппозиционных партий и лидеров, таких как Ситам Милли (возгл. Тахиром Бадахши), движение Абдурахмана Махмуди и др. [4][5]
В борьбе с консервативным крылом некоторые приписывают ему организацию покушений и убийства религиозных лидеров, таких как шиитские лидеры Саид Исмаил Балхи и Мавлон Файзани. [4]
Тем не менее, многие афганцы вспоминают годы правления падишаха как «золотой век» Афганистана, отличавшийся относительной стабильностью и спокойствием. За время своего правления Захир-Шах пригласил в правительство иностранных советников, основал первый современный университет, выступал за отмену ношения афганскими женщинами чадры. При нём женщины получили доступ к образованию и возможность голосовать, а члены королевской семьи были лишены права занимать должности в правительстве. В этот же период в стране появились свободная пресса и избираемый парламент. Его считают выдающимся дипломатом. Считается, что шах умело балансировал, поддерживая отношения с Москвой и Вашингтоном, стремившимися доминировать в Афганистане во время его правления. Захир-Шах также продвигал культурные и торговые отношения Афганистана с Европой.
Его знаменитая фраза: «В Коране нигде не сказано, что Аллах против научно-технического прогресса, так почему с ним надо бороться?»
Захир-Шах дружил и с советскими лидерами — Хрущевым и Брежневым, часто бывал в Москве. Всякий раз для него организовывали «мужскую охоту» в Завидове, где король — отличный рассказчик и душа компании — неизменно был в центре внимания. Свой последний официальный визит Захир-Шах тоже совершил в СССР. В Кремле он заявил: «Все народы Афганистана питают к своему великому соседу искреннее чувство глубокого уважения
».
2.1. Конституция 1964 г. и демократизация монархической системы
1 октября 1964 г. в Афганистане вступила в силу утвержденная королем новая конституция. Это третий по счету Основной закон в истории государства Афганистан (первая конституция была принята в 1923 г.,[6] вторая — в 1931 г.).[7]
Введение новой конституции было вызвано серьезными экономическими и социально-политическими изменениями, происшедшими в Афганистане за три с лишним десятилетия и особенно за последнее. Именно в этот период правительство взяло курс на планирование экономики, развитие промышленности, определенную модернизацию сельского хозяйства. Осуществлен ряд реформ в области культуры. В 1959 г. было отменено ношение чадры; афганская женщина стала играть все более заметную роль в жизни страны.
Проведенные реформы привели к некоторым изменениям в классовой структуре афганского общества. Укрепились экономические позиции национальной буржуазии.
Конституция 1964 г., закрепляя существующий экономический строй, учитывала происшедшие в стране изменения и существенно демократизировала государственный строй и политический режим Афганистана. Конституция сохранила широкие прерогативы короля, который объявлялся «воплощением национального суверенитета» (ст. 6). Король являлся верховным командующим вооруженными силами; он объявлял войну и заключал перемирие; созывал и открывал Большую Джиргу,[8] открывал обычные сессии парламента; созывал и открывал чрезвычайные сессии парламента; имел право роспуска парламента;[9] утверждал законы, издавал законодательные указы; предоставлял полномочия для заключения международных договоров и утверждал эти договоры; назначал премьер-министра и принимал его отставку, по предложению последнего назначал министров и принимал их отставку; назначал не избираемых членов Джирги старейшин,[10] членов Верховного суда и других судей; назначал и принимал отставку у высших граж¬данских и военных чиновников.
«Если страна вследствие войны, угрозы войны, опасных волнений и тому подобного будет подвергнута опасности и защита независимости и национальной жизни теми средствами, которые определены в конституции, будет невозможной, то король объяв¬ляет чрезвычайное положение
»,— гласила ст. 113. Если чрезвычайное положение длилось более трех месяцев, то для его продления необходимо было согласие Большой Джирги.
При чрезвычайном положении все или часть полномочий парламента могли быть переданы королем правительству; правительство по согласованию с Верховным судом могло законодательными указами[11] приостановить или ограничить действие гражданских прав и свобод.
Король ни перед кем не нес ответственности. Все свои прерогативы он должен был осуществлять в пределах предписаний конституции (ст. 14).
Рассматривая правовой статус высших государственных органов монархического Афганистана, необходимо отметить, что если по старой конституции страна по существу представляла собой дуалистическую, почти абсолютную монархию, то новый Основной закон расширял полномочия нижней палаты парламента, которая называлась Народной Джиргой. Правительство было ответственно не только перед королем, но и перед Народной Джиргой, которая могла вынести вотум недоверия кабинету. В течение двух первых легислатур после принятия конституции 1964 г. для вотума недоверия требовалось квалифицированное большинство в 2/3 голосов, а в отношении последующих правительств — простое.
Премьер-министр и министры несли также персональную ответственность перед Народной Джиргой за выполнение своих обязанностей. По предложению одной трети депутатов Народная Джирга имело право назначать комиссию для проверки и изучения деятельности правительства.
По старой конституции все члены верхней палаты назначались пожизненно королем, теперь две трети ее членов избирались. При этом каждая провинциальная Джирга[12] выбирала на три года из своего состава одного депутата Джирги старейшин. По одному депутату на четыре года избирали жители каждой провинции.
Депутаты Народной Джирги, избираемые члены Джирги старейшин, а также члены провинциальных Джирг и советов городских управ[13] должны были избираться на основе свободных, всеобщих, прямых выборов при тайном голосовании. При выборах нижней палаты действовала мажоритарная система относительного большинства; возрастной ценз для пассивного избирательного права был снижен с 30 лет до 25. Об избирательных правах женщин в конституции не говорилось, но декларирование в ст. 25 равных прав и обязанностей перед законом для всего народа и определение выборов как «всеобщих» позволяло предположить, что специальный избирательный закон в той или иной степени предоставит афганским женщинам эти права.
К полномочиям парламента, помимо законодательства и контроля за деятельностью правительства, относилось: ратификация международных договоров; посылка воинских частей за границу; предоставление концессий, имеющих значение для национальной экономики, в том числе права на монополию; выдача разрешения на эмиссию денег и получение займов.
Конституция подробно регламентировало законодательную процедуру. Законопроекты могли вноситься правительством или депутатами, а если они касались упорядочения судебных дел, то — Верховным судом. Если решение одной палаты было отклонено другой, то для разрешения конфликта создавалась смешанная комиссия на паритетных началах. Решение комиссии приобретали силу после утверждения его королем. Если смешанная комиссия не могла прийти к общему решению, решение палаты считались отклоненным. Если спорное решение принадлежало Народной Джирге и эта же палата нового созыва вновь принимало его, то оно без передачи в Джиргу старейшин вступало в силу после утверждения королем. Если разногласия имели место в отношении финансовых законопроектов и смешанная комиссия не смогла достичь общего решения, то Народная Джирга могла одобрить данный проект на своих последующих заседаниях. Проект становился законом после его утверждения королем.[14]
Государственный бюджет через Джиргу старейшин вместе с ее рекомендациями представлялся Народной Джирге. После изучения бюджета в соответствующей комиссии нижней палаты Народная Джирга принимала по нему решение, которое вступала в силу после утверждения его королем. Правительственные планы развития также обсуждались только в Народной Джирге.
Согласно ст. 76, если верхняя палата по истечении шести месяцев с момента поступления решения, одобренного Народной Джиргой, не вынесла о нем своего суждения, то такое решение считалось принятым.
Депутаты Народной Джирги могли обращаться с запросами к правительству и с вопросами к премьер-министру или министрам относительно определенных проблем. Каждый депутат имел право в соответствующей палате парламента высказывать свою точку зрения по обсуждаемым вопросам.
Таким образом, афганская конституция, как и подавляющее большинство других конституций стран Запада того времени, вводивших двухпалатную структуру парламента, главную роль отводил нижней палате.[14]
Большое значение имело ст. 24, согласно которой члены королевской семьи не могли занимать посты премьер-министра, министров, членов парламента, членов Верховного суда, а также участвовать в политических партиях. Назначенный в марте 1963 г. премьер-министр Мухаммед Юсуф — был первым в истории страны глава правительства, не являющийся членом королевской семьи.
Значительное число новых моментов, отражавших известные социальные перемены в Афганистане, содержались в гл. III конституции — «Основные права и обязан¬ности народа». Однако многие положения этой главы имели лишь декларативный программный характер, не будучи обеспечены реальными гарантиями.
Прежде всего, необходимо отметить, что по новой конституции права и свободы афганских подданных регламентировались только законом, тогда как прежде они определялись и нормами шариата. Это свидетельствовало об определенном ослаблении все еще сильных позиций духовенства в государственной и общественно-политической жизни страны.[15]
Конституция 1964 г. довольно подробно фиксировало основные буржуазно-демократические права и свободы: свободу мысли и слова, печати, собраний и т. д. Новым моментом являлось разрешение создавать политические партии,[16] однако выдвигалось требование, чтобы задачи, деятельность и идеология партий не противоречили положениям конституции и чтобы организационная структура партий и источники их финансовых доходов были открытыми.
Ст. 34 говорит о праве афганцев на бесплатное образование и вводит обязательное начальное образование для детей в тех районах, где государством созданы соответствующие условия. Юридически духовенство значительно ограничено в своих правах в области просвещения, но фактически оно все еще играет в нем огромную роль.
Государство ставит своей целью создать благоприятные медицинские условия для всего населения. Труд объявлен правом и обязанностью каждого трудоспособного афганца.
Согласно новой конституции другие государства и иностранные подданные не имели права владеть в Афганистане недвижимой земельной собственностью. Это положение можно было рассматривать как определенное препятствие для проникновения империалистических держав и монополий в экономику Афганистана.[14]
До начала 1960-х гг. официальным языком в стране был только пушту. Новый Основной закон, наряду с пушту, объявил официальным, и язык дари, более известный как фарси-кабуля. Как известно, в Афганистане проживает до 20 различных народностей, однако в конституции отсутствовали положения, которые регулировали статус национальных меньшинств, их права и т. д. «Афганская нация
, — говорилось в ст. 1, — состоит из всех лиц, которые в соответствии с предписаниями закона имеют подданство афганского государства
».
Новая конституция законодательно оформляло статус и полномочия высшего представительного органа государства — Большой Джирги, которая раньше представляла собой внеконституционный орган, время от времени созывавшийся при чрезвычайных обстоятельствах. Большая Джирга согласно новой конституции состояло из членов парламента и руководителей провинциальных Джирг.[17] Большая Джирга подтверждало отречение короля от престола, участвовало в избрании в определенных условиях нового короля, а также в избрании регента; изучало предложения о внесении поправок в конституцию и решало вопрос о судьбе этих поправок;[18] имело некоторые судебные функции в отношении членов Верховного суда.
Новая афганская конституция предусматривало реорганизацию всей судебной системы. Укрепление правовой основы в деятельности судебных органов привело к дальнейшему ограничению влияния духовенства на судопроизводство.
В период с момента принятия новой конституции Афганистан переживал так называемый «переходный период», который продлился до 14 октября 1965 г., когда собрался новый парламент. До той поры функции парламента были переданы правительству, которое должно было разработать законодательные указы и законопроекты о выборах, о печати, судебной системе, политических партиях и провинциальных Джиргах, а также принять необходимые меры с целью подготовки почвы для претворения в жизнь новой конституции.[14]
Новая конституция Афганистана представляла собой шаг вперед в развитии страны, имело несомненное прогрессивное значение.
2.2. Антиправительственное выступление духовенства в апреле-июне 1970 года
Деятельность афганской оппозиции, стала принимать особенно широкий размах с середины 60-х годов, вовлекая в свою орбиту все новые слои и группы населения. Для жизни афганских городов, и в особенности Кабула, постоянным явлением стали митинги и демонстрации, в которых принимали участие студенческая и учащаяся молодежь, рабочие, представители интеллигенции, чиновничества и другие городские жители. В сложившейся обстановке господствовавшая монархическая верхушка, стремясь удержать за собой контроль за общественной мыслью, ослабить остроту социальной критики и восстановить политическую стабильность в стране, резко активизировала противодействие всем оппозиционным течениям и взглядам. При этом особые надежды возлагались на мусульманскую религию и многочисленный аппарат духовенства.[19]
Однако все усилия правящих кругов и верных им служителей культа не приносили сколько-нибудь заметных результатов и не остановили процесс распространения в обществе оппозиционных идей и взглядов. В этих условиях крайне правые консервативно-клерикальные круги решили прибегнуть к открытому массовому выступлению, наподобие тех, которые в 20-х годах ХХ в. принесли им несомненные успехи в борьбе против прогрессивных преобразований режима младоафганцев, с тем, чтобы не только нанести удар по левым силам и устранить их из политической жизни страны, но и заставить правящую верхушку отказаться от попыток проведения даже самых поверхностных, «косметических», реформ буржуазного характера. Предлогом к выступлению духовенства явился 99-й номер газеты «Парчам» от 22 апреля 1970 года, вышедший на 12 полосах большого формата и целиком посвященный В. И. Ленину и ленинизму, а также сообщениям о праздновании ленинского юбилея в Афганистане. В этом номере газеты, как уже говорилось выше, было опубликовано и стихотворение «Горн революции», заканчивавшееся словами: «Слава этому великому вождю, великому Ленину!» («доруд бад бэ ан рахбар-е бозорг, Ленин-е кабир»).
Клерикалы, придравшись к слову «доруд» (буквально: поклон, приветствие, хвала), которое, по их мнению, может быть употреблено только по отношению к пророку Мухаммеду, обвинили издателей газеты в «нарушении исламской традиции», в «кощунстве против религии» и на этом основании потребовали запрещении газеты «Парчам».
По призыву влиятельных духовников, организовавших «Комитет, ответственный за дела ислама», в Кабул из различных районов страны, главным образом из южных и восточных провинций, прибыло не менее полутора тысяч служителей культа. Они сразу же приступили к проведению шумных сборищ, привлекая на свою сторону религиозно настроенную часть городского населения, прежде всего деклассированные элементы.
Двор и правительство вначале благосклонно отнеслись к данному выступлению клерикалов. Они разрешили консервативному духовенству ежедневно собираться в мечети «Пули-Хешти» — главной соборной мечети Кабула, устраивать при покровительстве полиции массовые шествия по улицам столицы под черными флагами и антикоммунистическими лозунгами, передавать через усилители чуть ли не на весь город подстрекательские речи мусульманских ораторов, а также использовать государственную типографию для печатания злобных листков.[19]
Следует заметить, что в эти дни для прогрессивной общественности Афганистана не было никаких сомнений в том, что монархическая верхушка явно рассчитывает использовать консервативные клерикальные круги в качестве своеобразного буфера для ослабления деятельности группировок, требовавших глубоких социально-экономических и политических преобразований в стране, и вместе с тем, прикрываясь ссылками на выступление духовенства, как на некое требование «народа», оправдать репрессивные меры в отношении оппозиционных движений, неугодной частной прессы и их руководителей.
В течение первых дней шабаша духовенство выработало более д
День ото дня число требований духовенства увеличивалось и вместе с ними все яснее становились политические позиции устроителей данного выступления. Кредо крайне правых духовных лидеров Афганистана было отчетливо изложено в листовке, отпечатанной типографическим способом и распространявшейся в Кабуле и других городах страны в мае 1970 года. В ней поток брани был направлен прежде всего на советскую действительность. При этом на все лады перепевался тезис о «восточном империализме» и делалась бездоказательная попытка отождествить цели внешней политики Советского Союза с политикой Запада.[19]
Авторы листовки обрушились также на политические течения и группировки в стране, как оппозиционные, так и проправительственные, обвиняя их в том, что все они «стремятся укрепить в стране позиции международного империализма» и «ликвидировать национальное единство». Далее в листовке утверждалось, что правящие круги Афганистана создают-де благоприятную почву для деятельности всех этих группировок и «плечом к плечу с ними выступают против ислама и религиозного движения». Листовка заканчивалась призывом к «обездоленным мусульманам» подниматься на «священную войну против всех антиисламских элементов», «против всех течений…, в поддержку священных положений религии». Весьма оригинальными были заключительные призывы-лозунги листовки: «Долой сторонников ленинизма!, Долой эксплуатацию Востока и западный империализм!, Смерть шпионам социал-империализма!, Смерть шпионам США и русского ГПУ!».
После опубликования указанной листовки стало абсолютно ясным, что выступление духовенства вышло из-под контроля правящих кругов и не оправдало их надежд. В этой обстановке династия и правительство, опасаясь, как бы дальнейшее развитие событий не привело к открытому антиправительственному мятежу, решили положить конец сборищам духовников. Вечером 24 мая 1970 года по кабульскому радио было передано правительственное сообщение, в котором после признания того, что клерикалы «стали подстрекать к противозаконным действиям», говорилось: «Правительство в целях сохранения порядка и общественной безопасности и в соответствии со своими обязанностями в данной области объявляет о прекращении этих сборищ. Силам безопасности даны на сей счет необходимые указания
». [20]
В ночь с 24 на 25 мая войска, применив силу, вывезли из столицы всех духовников, прибывших сюда накануне из других провинций. Что касается влиятельных мусульманских деятелей — непосредственных вдохновителей и организаторов указанных событий, то они, убедившись в провале своих замыслов, поспешили заявить о своей лояльности режиму и «непричастности» к антиправительственному аспекту происшедшего.
Однако консервативное духовенство провинций не собиралось складывать оружие. Разъехавшись по городам и деревням страны, оно продолжало нагнетать обстановку. Особенно тревожное положение в связи с этим сложилось в конце мая в Мазари-Шарифе, Джалалабаде и некоторых других пунктах Афганистана.
Выступление клерикалов в Мазари-Шарифе началось еще 19 мая и проходило параллельно с кабульскими событиями. В нем принимали активное участие учащиеся медресе (духовной школы), муллы мечетей Мазари-Шарифа, приезжие служители культа из Ташкургана, Акчи, Шибиргана и других городов севера страны, а также люмпены города. Кроме того, духовенство пыталось привлечь на свою сторону рабочих-нефтяников, строителей автодороги и других объектов, сооружавшихся при технико-экономической помощи Советского Союза. Однако все эти попытки успеха не имели.
Духовники Мазари-Шарифа обращались за поддержкой не только к местным мусульманам, но и к мусульманам других стран, прежде всего Пакистана и Саудовской Аравии, стремясь таким образом заручиться иностранной поддержкой и придать своим действиям международный резонанс.[19]
В ходе многодневных митингов и демонстраций в Мазари-Шарифе властям был предъявлен ряд требований, как-то: уволить губернатора провинции, поскольку он-де является «предателем родины и интересов ислама»; отстранить от службы Кари Абдул Гафура, настоятеля гробницы Али в Мазари-Шарифе, и ряд других мулл города, так как они якобы недостаточно компетентны в вопросах религии (главная причина этого требования заключалась, однако, в том, что Кари Абдул Гафур и другие муллы составляли проправительственную группировку духовенства и выступали, в противовес клерикалам-ортодоксам, за приспособление догм ислама к духу времени); запретить вход женщинам на территорию гробницы Али, поскольку большинство из них приходит-де не на молитву, а для охоты за богатыми молодыми людьми; запретить женщинам ходить в коротких платьях и юбках, потому что это противоречит законам ислама; разрушить театр Балхской провинции (в Мазари-Шарифе), а труппу его разогнать, так как на его сцене в большинстве своем выступают женщины (23 мая разбушевавшаяся толпа, не ожидая решения властей, разрушила сцену театра и разогнала труппу).
Продолжавшиеся несколько дней демонстрации и митинги в Мазари-Шарифе привели в замешательство местные власти, а губернатор провинции вынужден был бежать в Кабул. В конце мая, после того, как представители провинциальной администрации обещали на встрече с крайне правым духовенством выполнить большую часть его требований, обстановка в городе нормализовалась.
Но наиболее острый и драматический характер приняло выступление духовенства на востоке страны, в Джалалабаде. Здесь его возглавили муллы, накануне вывезенные из Кабула, низшее и среднее духовенство города, а также верхушка племени шинвари, недовольная мерами правительства по пресечению контрабанды товаров, которой она традиционно занималась в течение многих десятков лет попутно с перевозкой грузов своим автотранспортом из Пакистана в Афганистан и обратно. Высшие духовные деятели Джалалабада открытого участия в этом выступлении не принимали.[19]
Джалалабадские события развивались следующим образом. Утром 27 мая по призыву духовенства в город из близлежащих населенных пунктов вошли не менее 2500 человек, в основном крестьян во главе со своими служителями культа, и остановились у главной мечети. К ним присоединились религиозно настроенные городские мелкие торговцы, ремесленники и кустари, а также значительное число деклассированных элементов. К полудню толпа уже составила не менее 5 тысяч человек.
Заправилы этого сборища, выступая перед собравшимися, постарались с самого начала придать ему антисоветскую направленность. Они, имея в виду прежде всего советских специалистов, работавших на сооружении Джалалабадской ирригационной системы, выдвинули лозунги: «Иностранцы — кафиры, убирайтесь домой!», «Своим пребыванием вы подрываете устои ислама!» и др.
Во второй половине дня наэлектризованная духовниками толпа двинулась к гостинице «Спингар», где обычно останавливались иностранцы, ворвалась в нее и начала ломать окна, двери и оборудование, выбросила всю мебель во двор и подожгла ее, выкрикивая при этом, что «гостиница растлевает молодежь». Такому же разгрому была подвергнута книжная лавка, витрина советско-афганской дружбы, кинотеатр, где со стены под крики «Король — кафир!» был сорван большой портрет Захир-шаха и разорван в клочья. Затем толпа, скандируя антиправительственные лозунги и восхваляя ислам, ринулась к женскому лицею и учинила в нем погром. К счастью, в этот день в лицее не было занятий и поэтому обошлось без человеческих жертв. Погромщики намеревались также захватить местную тюрьму и выпустить заключенных, однако успеха не имели.[19]
Полиция неоднократно пыталась остановить бесчинства религиозных фанатиков, но была закидана камнями и палками. Убедившись, что полиция не в состоянии навести порядок, власти ввели в центр города армейские подразделения на танках и бронетранспортерах. Они окружили демонстрантов и потребовали разойтись. В ответ в солдат полетели камни, в результате чего 4-5 человек из них получили ранения. В создавшихся условиях войска произвели ряд предупредительных выстрелов в воздух. Только после этого толпа стала постепенно рассеиваться. Когда на площади осталось примерно 700—800 человек, полиция приступила к массовым арестам. Войска незамедлительно заняли центральные улицы и площади и перерезали все дороги, ведущие в Джалалабад, а также связывающие между собой населенные пункты Джалалабадской долины. Одновременно часть войск была переброшена к афгано-пакистанской границе. Данная мера вызывалась необходимостью пресечь вмешательство в афганские события со стороны реакционных кругов мусульманского духовенства Пакистана, а также не допустить ситуации, которая могла бы привести к межгосударственному афгано-пакистанскому конфликту.
В последующие дни, несмотря на официальное запрещение, небольшие группы по 200—300 человек все еще продолжали проведение своих сборищ в окрестностях города. В этот период духовенство стало подстрекать население к поджогу государственной механизированной фермы «Газиабад», построенной при финансовом и техническом содействии СССР в зоне Джалалабадской ирригационной системы. Чтобы не допустить этого, по распоряжению правительства для ее охраны было направлено несколько рот солдат на бронетранспортерах. Следует заметить, что и здесь, в Джалалабаде, как и в Мазари-Шарифе, афганские граждане, занятые на строительстве ирригационного комплекса, не принимали никакого участия в акциях консервативно-клерикальных сил, несмотря на их усиленные призывы.
В начале июня выступление крайне правых духовников повсеместно было подавлено. Не достигнув своих глобальных целей (если не считать запрета издания газеты «Парчам»), они перешли к акциям насилия и запугиванию в отношении тех, кто, по их взглядам, нарушал установления мусульманской религии. К примеру, в Кабуле, по сообщениям официальной прессы, было зарегистрировано много случаев разбрызгивания серной кислоты на открытые части тела женщин и девушек, которые появлялись на улицах города в европейском платье. Причем некоторые из них были госпитализированы. В качестве непосредственных исполнителей этих диких актов использовались подростки.[19]
В афганские события апреля-июня 1970 года пытались вмешаться и зарубежные силы. В частности, в провоцировании джалалабадских беспорядков были замешаны пакистанские высшие духовные деятели. В числе арестованных оказалась и их агентура. Представляется совершенно не случайным, что король Саудовской Аравии избрал именно начало июня для своего официального визита в Афганистан, хотя приглашение посетить эту страну было сделано ему несколько лет тому назад. В этом явно прослеживалось стремление продемонстрировать поддержку афганским консервативно-клерикальным кругам в их борьбе против левых, демократических сил.
Итак, общественно-политическая борьба, развернувшаяся в Афганистане в 60-х годах, особенно в их второй половине, отчетливо показала, что правое крыло мусульманского духовенства во главе со своими влиятельными духовными лидерами по-прежнему оставалось основным ударным кулаком лагеря реакции в его борьбе против демократических группировок и одним из главных опор монархического режима. Хотя оно в последние десятилетия и утратило свои исключительные позиции в области духовного влияния на общество, тем не менее все еще представляло собой серьезную силу и располагало большими возможностями для вмешательства в общественно-политическую жизнь страны и государственные дела.[19]
Характерными чертами поведения клерикальной верхушки в указанные годы являлись постоянное обращение за поддержкой к религиозным городским низам и обездоленным деревенским жителям, спекуляции на их тяжелом материальном положении, воинственные призывы к защите исламских традиций и освященного исламом социального порядка, подчеркивание при всяком удобном случае своей независимости от светских властей и оппозиции к ним. Всем этим она рассчитывала предстать в глазах темных и забитых масс своих последователей «защитниками» народных интересов и мусульманских ценностей и таким образом повысить свой религиозный и политический авторитет. Что касается разногласий правого крыла клерикалов с династией, то они (эти разногласия) никогда не заходили далеко, носили неглубокий характер и ни в коем случае не затрагивали монархические устои власти. Мусульманские консервативные лидеры, выступая иногда с антиправительственных позиций, всего лишь хотели заставить правящие круги отказаться от осуществления рекламировавшихся планов либерализации монархического режима и ограниченных программ экономического обновления страны, а также подтолкнуть двор и правительство к более решительным действиям против демократической оппозиции.
Анализ афганской действительности второй половины ХХ в. позволяет сделать вывод о том, что начавшиеся в этой стране политические бури и потрясения были подготовлены всем предшествующим развитием афганского общества и явились закономерным следствием тягчайшего социального неблагополучия, беспросветной нищеты и бесправия подавляющего большинства населения и острой общественно-политической борьбы между консервативными силами, стремившимися удержать Афганистан на старых, средневековых рубежах, с одной стороны, и национально-демократическими кругами, выступавшими за решительное обновление страны и общественной жизни, — с другой. С началом «демократического эксперимента» Афганистан был просто обречен на социальные и политические перемены.[21]
3. Государственный переворот 1973 года и свержение монархии
В 1973 г., его двоюродный брат, свояк и премьер-министр Мохаммад Дауд, организовал государственный переворот, в то время как Захир-Шах находился в Италии, где он и остался, (не без советов с Запада) отказавшись от вооружённой борьбы в попытке вернуть себе престол. Отрёкшись от последнего вскоре после переворота, он прекратил более чем полуторовековое существование своей династии Баракзай. Захир-Шах остался в Италии, Афганистан же на долгие годы стал ареной борьбы Советского Союза и США, в результате которой победили мусульманские фундаменталисты в лице талибов.
Захир-Шах провёл в изгнании на вилле в окрестностях Рима 29 лет. Ему было запрещено возвращаться в Афганистан во время правления НДПА и последующего правления талибов, несмотря на то что он воздерживался от открытой критики движения Талибан.
В 1991 г. пережил покушение на собственную жизнь от вооружённого ножом человека, представившегося португальским журналистом.
4. Возвращение на родину
По возвращении Захир-Шаха на родину в апреле 2002 года всерьёз обсуждалась возможность восстановления в стране института монархии. Захир-Шаха поддерживала значительная часть населения, в особенности представители старшего поколения. Считалось, что он мог бы составить серьёзную конкуренцию нынешнему лидеру, Хамиду Карзаю, который сделал карьеру на противостоянии талибам и которого активно лоббировал Вашингтон. Однако Захир-Шах в очередной раз проявил себя как представитель гуманитарной интеллигенции. Он ушёл в сторону, как и в 1973 году, когда мог бы вернуться из Италии, чтобы бросить на племянника-путчиста танки.
На этот раз он публично поддержал Карзая, выступив в его поддержку на собрании совета старейшин и политических лидеров Лойя джирга, в роли учредителя которой он сам и выступил. Тем не менее, после возвращения монарха в Афганистан Лойя джирга не наделила Захир-Шаха никакими официальными полномочиями, кроме присвоения ему почётного титула «отца нации». Это, возможно, было вызвано его излишней приязнью к Индии, а также спорной политикой в отношении границ с Пакистаном (Линия Дюрана).
Карзай состоит в отдаленном родстве с падишахской династией. Этим можно объяснить тот факт, что когда Карзай стал президентом, многие родственники и сторонники Закир-Шаха получили ключевые посты в переходном правительстве. Ему было позволено вернуться в свой дворец Арамсарай в Кабуле. Это здание, известное также под именем «дворец номер один», являлось в последние 5 лет официальной резиденцией экс-монарха и стало его последним пристанищем. Были сообщения, что в 2005 г. Захир-шах пытался продать свой дворец несмотря на то, что тот к тому времени уже давно стал президентским, то есть государственной собственностью. Причины, вызвавшие смерть 92-летнего Захир-Шаха, не были официально объявлены, хотя известно, что в последние годы он регулярно выезжал из Афганистана на лечение. Так, в 2004 г. его самолётом перевезли в Индию, где он в течение 2-х недель проходил курс лечения в связи с проблемами с кишечником в одном из госпиталей в Нью-Дели.
Захир-Шах скончался 23 июля 2007 г. Известие о смерти престарелого отца нации сообщил президент Афганистана Хамид Карзай. Назвав покойного короля основоположником афганской демократии и символом национального единства, президент Карзай объявил в стране трёхдневный национальный траур. [1]Захир-Шаха похоронили подле своего отца в мавзолее, возвышающемся над родным Кабулом. У бывшего короля Афганистана было восемь детей. Один из них умер в Риме в 2002 году.
Список литературы:
1. В Кабуле найдена могила экс-президента Дауд Хана
2. Ъ — Афганцы лишились отца нации
3.
Ahmed Rashid, «Kabul»
, 2002, (LINK) :«… The last time Zahir Shah saw Kabul it was an international diplomatic backwater, but a thriving, bustling town where the elite…»
4. Mir Ghulam Muhammad Ghobar, P: «Afghanistan dar maseer Tarikh».
5. Донесение Госдепартамента США от 1963 г
6. В. Н. Дурденевский, Е. Ф. Лудшувейт, Конституции Востока, Госиздат, Л., 1926, с. 68—73.
7. См. «Конституции государств Ближнего и Среднего Востока», ИЛ, М., 1956, с. 13—28.
8. «Джирга» на языке пушту означает «совет».
9. Новые выборы должны были состояться в течение трех месяцев со дня роспуска парламента.
10. Джигра старейшин — верхняя палата парламента (сенат).
11. Во время каникул или роспуска парламента правительство имело право издавать законодательные указы по неотложным вопросам. После утверждения короля эти указы приобретали силу закона. Они должны были быть представлены парламенту в 30-дневный срок с момента его первого заседания и в случае отклонения их парламентом утрачивали силу.
12. Согласно принятому 30 апреля 1964 г. закону в Афганистане было образовано 29 провинций.
13. Муниципальные органы.
14. Л. Я. Дадиани — Новая Конституция Афганистана. Советское государство и право. −1965. — № 8. — С. 118—120.
15. Ислам ханифитского толка являлось государственной религией. Законодательство не должно было противоречить принципам ислама и принципам, изложенным в конституции. Если в конституции и других законах не содержались соответствующие положения для судебного рассмотрения какого-либо дела, то суды в таких случаях должны были выносить решения, основываясь на принципах шариата.
16. Ранее в Афганистане не было политических партий. В начала 1960-х гг. на страницах афганской печати высказывалось мнение, что на данном этапе развития страны наиболее подходящей представляется двухпартийная система.
17. Раньше в Большую Джиргу входили представители провинций, областей, племенной и чиновной знати, крупного купечества, высшего духовенства.
18. Конституция 1964 г. предусматривало очень сложный порядок внесения поправок в текст Основного закона.
19. Слинкин М. Ф. Афганистан: оппозиция и власть (60-70-е гг. ХХ в.).
20. Анис. — 1970, 25 мая
21. Слинкин М. Ф. Афганистан: оппозиция и власть (60-70-е гг. ХХ в.).
Источник: http://ru.wikipedia.org/wiki/Захир-Шах