Раздел III
Дореволюционная история Удмуртии
(XVI – начало XX века)
Тема 1
Присоединение Удмуртии к Русскому централизованному государству
1. Северные удмурты в составе Вятской земли: своеобразие социально-экономической и политической жизни
2. Присоединение северных удмуртов к Московскому княжеству
3. Южные удмурты в составе Волжско-Камской Булгарии, Золотой Орды и Казанского ханства: своеобразие феодальных отношений
4. Присоединение южных удмуртов к Русскому государству
1. Северные удмурты в составе Вятской земли: своеобразие социально-экономической и политической жизни
Территория Вятско-Камского междуречья со второй половины XII – начала XIII в. становится зоной активного освоения славяно-русским и ославяненным волжско-финским населением. В политическом отношении это был стратегически важный плацдарм в борьбе Руси с Волжской Булгарией, затем – Золотой Ордой и Казанским ханством. Процесс заселения имел несколько своеобразных этапов. Первый этап носил во многом стихийный характер: непривилегированные массы населения Древней Руси (в основном выходцы Новгородской республики и ростовцы) шли вследствие различных причин: от христианизации, от княжеских усобиц, социальной и экономической зависимости, малоземелья, в поисках охотничьих и промысловых угодий, а также торговых путей. На втором этапе (XIII – середина XVI вв.) русское население Волго-Окского региона (Ростово-Суздальское княжество) и южнорусских земель бежало в основном от монголо-татарского нашествия и кровавых событий «казанской войны». В этот период активно проявились устремления господствующего слоя к захвату новых земель с проживающим на нем населением (первичная феодализация), что и привело к формированию Вятской земли. Третий этап (XVI – XVII вв.) носил целенаправленный характер административного оформления новых земель в составе централизованного Русского государства и сопровождался посылкой отрядов чиновников, вслед за которыми устремилась новая волна крестьянства и охотников-промысловиков. А первыми здесь появились в 1181 г новгородские ушкуйники, которые по словам летописи: «разсмотряюще земли и ко вселению удобные места избирающе». В бассейне среднего течения р. Вятки возникли русские селища и городища, объединившиеся в Никулицынскую и Котельническую волости. Взаимоотношения этнически разнородного населения были далеки от идеальных. Поселившись на Вятке, новгородцы Хлынов «град устроиша», чтобы «замок крепки во утверждение имети от нашествия супостат – чуди, отяков, черемисы и иных народов», то есть того населения, которое сами ушкуйники регулярно «грабиша и изведоша» во время походов, и которое активно сопротивлялось захвату родных мест чужими людьми.
Можно выделить несколько типов этнических взаимоотношений, складывавшихся у пришельцев с местным населением: а) единовременные грабительские походы; б) процесс постепенного «выдавливания» местного населения из селений; в) изолированное сосуществование в разных поселениях в условиях невысокой плотности. Красноречивый пример грабительских походов приводится в «Повести о стране Вятской». В ней сообщается о том, что отряд новгородцев-ушкуйников «пленил» городища, стоявшие на берегу Чепцы, в ее устье с боем взял Чудь-Болвановский (удмуртский? коми? – Л.В.) городок, на его месте основал город Никулицын. Другая часть отряда захватила марийский городок Кокшаров. М.В. Гришкина пишет, что военные походы ушкуйников – типичное явление эпохи феодальной раздробленности XVI в. Захват чужих земель, выход на новые торговые пути, борьба против булгар и татар, стоявших на пути расширявшейся новгородской, а затем собственно вятской, колонизации совершались людьми жестокими и беспощадными, со свойственным эпохе менталитетом. Не случайно русский митрополит писал о них как людях без совести и жалости, которые людей «много перемучили, переморили, а иных в воду пометали, а иных в избы и хоромы насаживая, мужей, старцев и малых деток бесчисленно пожигали, а иным очи выжигали, а иных младенцев, на кол сажая, умертвляли». Под давлением пришлых местные жители-удмурты уходили в глубинные восточные районы Вятки и ее притоков: Чепцы, Кильмези, а также в леса Нижней Вятки и приказанские районы – места с малой плотностью заселения. На протяжении жизни одного-двух поколений они вынуждены были несколько раз менять место жительства. Бросая все нажитое, оставляя пашни, покосы, жилые постройки, они тратили гигантские усилия на освоение новых пространств. В результате удмуртское общество на долгие времена застыло на одной ступени, производя лишь необходимое для выживания количество продукта и транслируя для сохранения народа минимум этнической культуры. Этот процесс сыграл резко отрицательную роль в социально-экономическом развитии и внутренней консолидации этноса.
В бассейне среднего и верхнего течения Вятки и Чепцы в результате объединения Никулицынской и Котельнической волостей в середине XIII в. была сформирована Вятская земля с центром в г. Хлынове (Вятка) как вечевая феодальная республика. По сравнению с классическими народоправствами – Новгородом и Псковом – Вятская республика имела ряд особенностей. Здесь отсутствовала княжеская власть; исполнительная власть имела военизированный характер; автономно существовала церковная организация; вечевая система была более архаичной. Во главе выборного управления стояли земские воеводы, ватаманы, ведавшие военными и гражданскими делами, и подвойские, выполнявшие судебно-полицейские функции. Сельское местное самоуправление осуществлялось при помощи избранных сотских и старост. Господствующее положение занимали феодалы – немногочисленные бояре, которые формировались на основе волостной русской старшины, немногочисленной племенной верхушки вятских удмуртов и чуди (коми?), а также арских (татарских) князей (происхождение последних крайне сложно, генетически они восходят, очевидно, к южным удмуртам, булгарам, бесермянам, чувашам Волжско-Камской Булгарии). Волости управлялись земскими воеводами, один из которых на время становился старшим. Воеводы, избиравшиеся из числа местных бояр, имели всю полноту исполнительной власти. Боярство владело немалыми земельными угодьями, однако крупное землевладение здесь не могло сложиться по причине сохранения общинного мировоззрения как в среде вятчан, так и среди аборигенного населения. Следующее сословие – средние и мелкие землевладельцы: житьи люди, купцы. Они, возможно, владели городскими усадьбами и какими-то землями в округе. Особую категорию составляли лица духовного звания, представлявшие церковную и монастырскую братию. Они постепенно сосредоточили в своих руках значительные площади земель. Основная же часть населения – свободные крестьяне-общинники и посадское население: ремесленники, торговцы. По мнению Л.Д. Макарова, среди городских жителей Вятской земли числилось и местное население. Во всяком случае, г
Грамота 1522 г. отмечает в г. Слободском, например, совместное многоэтничное проживание («буде у каринских князей и у чувашен (бесермян – Л.В.) и у вотяков дворы в городе есть, и в осаде с ними живут»). Однако это было скорее исключением, чем правилом. Поскольку совершались частые грабительские походы и войны на соседние земли и пленение их жителей, можно предположить, что в крае проживало и несвободное население - холопы из военнопленных.
2.
Присоединение северных удмуртов к Московскому княжеству
Находясь близко от устья р. Камы – района крупнейших исторических событий того времени, Вятская земля часто становилась ареной военных действий. Так, в 1374 г. она была опустошена новгородскими ушкуйниками. А в 1379 г. отряд ушкуйников во главе с Рязаном вятчане разгромили на территории Арской земли (с которой, возможно, имели союзнические отношения). В 1391 г. «царь Тохтамыш послал царевича своего, именем Бектута, на Вятку ратью. Он же шел, Вятку взял, а люди посече, а иных в полон поведе, мужи и жены и дети». В защиту от военной опасности собиралось ополчение (рать) из всех мужчин, способных носить оружие, и наносило ответный удар. Так, в 1392 г. вятская рать совершила поход на подвластную Золотой Орде Волжскую Булгарию и ограбила города Жукотин и Кошан на Каме. Местное население также нередко вовлекалось в политическую борьбу против великих московских князей, камско-волжских булгар, монголо-татарских или казанских ханов. Вятская земля находилась в вассально-сюзеренных отношениях с нижегородско-суздальскими князьями. С присоединением московским князем Василием I к своим владениям территории Нижегородско-Суздальского княжества в 1393 г. Вятская земля также попала в орбиту влияния Москвы. Князья отдавали ее в удел своим потомкам и родственникам, управляли ею через бояр, которые время от времени наведывались на Вятку. В 1468 и 1478 гг. после походов хана Ибрагима, Вятская земля была данницей Казанского ханства. Тем не менее, вятчане политически маневрировали, пытаясь сохранить автономию. Признавая «верховный сюзеренитет» Москвы, на деле преследовали интересы своей республики. Так, в 1468 г. промосковски ориентированная группировка вятского боярства участвовала в московском походе на Казань и потерпела большие бедствия. В 1469 г. вятчане отказались участвовать в очередном походе на Казанское ханство. Очевидно, были связаны обязательствами с казанским ханом Ибрагимом, который собрал войско против Ивана III «со всею землей своею: с Камскою, и с Сыплинскою, и с Костячскою, и з Белаволжьскою, и – Втятскою, и з Башкирскою».
В 1480-е гг. Вятский край представлял собой населенную и экономически развитую область. Город Хлынов стал крупным торговым и ремесленным центром. В 1489 г. московский князь Иван III решил покончить с самостоятельностью края. Снарядил военный поход на Вятку. Были мобилизованы огромные силы в 64 (а по другим источникам – 72) тысячи конных воинов, а также судовая рать. Москвичи, владимирцы, тверичи отправились на конях, а двиняне, устюжане, белозерцы, вологжане, важане, вымичи, сысоличи (то есть жители Поморья – Л.В.) – на судах. Казанский хан Мухамед Эмин предоставил москвичам 700 конных татар. Походом руководили опытные полководцы князь Д.В. Щеня, боярин Г.В. Морозов. Кама с юга была заблокирована судовой ратью князя Б.И. Горбатого. Войска в июле овладели Котельничем и Орловом, в августе подошли к Хлынову. Сидевшие в осаде просили «не воевать» Вятской земли, И. Галазатова вятские «болшие люди» послали откупиться дарами, обещая признать власть великого князя., но безуспешно. Москва требовала от вятчан целовать крест «от мала до велика» и выдать «головами» руководителей сепаратистской политики – Палку Багадайщикова, Ивана Аникиева, Пахомия Лазарева, а в случае отказа угрожали поджечь деревянные стены Хлынова. Увидев безуспешность сопротивления, вятчане выдали своих предводителей, которых немедленно увезли в Москву, били кнутами и повесили. Вот как описывает летописец «Истории земли Вятской» эти кровавые события: «шедше городы их поимаша, а самих вятчан (русских – Л.В.) к целованью приведоша (присяга на верность – Л.В.), а арян (удмуртов – Л.В.) к роте приведоша (присяга на подданство – Л.В.), вятчан болших людей и с женами и с детьми частью изведоша, а частью разведоша» по различным местам Московского княжества: в Боровске, Кременце, Алексине – засечной черте для защиты Москвы от набегов татар. Торговых людей посадили в г. Дмитрове, на водном пути, соединяющем Москву с Волгой.
В составе Московского государства Вятская земля разделилась на самостоятельные наместничества с центрами в г. Хлынове, Котельниче, Орлове и Слободском, а также в Карино, не имевшем городского статуса, но бывшем резиденцией арских (каринских) князей-татар. Арских князей Иван III первоначально намеревался поместить в Подмосковье, но изменил тактику, и в 1490 г. «пожаловал и отпустил в свою землю». За предоставление свободы князья на московской службе получили значительные земельные пожалования и привилегии: «ведати и судити… и пошлину имати» с удмуртов, бесермян и татар-«беляков», а также право увеличивать число подвластных им людей за счет привлечения мигрантов: «живущих вокруг Казани вотяков и чувашей…приглашать на земли Вятки». Тем самым готовилась почва для присоединения Казанского ханства к расширявшемуся Русскому государству. На Вятке было установлено обычное для Московского княжества административное устройство. Назначаемые Москвой воеводы, а позднее – наместники, волостели и приказные люди, имели здесь широкие полномочия: надзор за земельным фондом, различными сборами и промыслами, за поступлением податей и пошлин с тяглого черносошного населения; борьба с «татями», «разбойниками» и скоморохами; судопроизводство. Они «кормились» за счет сборов, получаемых с местного населения, что открывало возможности для самоуправства и бесчинств. В этот период со стороны представителей наместничьей администрации и определенной части рядового русского населения прослеживается тенденция к дискриминации коренных жителей. Великокняжеская власть пыталась их оградить от обид: «и которые вятчане вотяков и чуваш (бесермян – Л.В.) пришлых новых и старых станут бити и грабити или какие обиды чинить им без суда и без исца, и тем вятчанам от меня (Ивана IV) быти в опале и в продаже». Л.Д. Макаров считает, что конфликтное поведение, скорее всего, обнаруживали те русские, которые попали на Вятку уже после 1489 г. Московское завоевание и внедрение новой формы государственного устройства ликвидировало здесь традиции этнической и религиозной терпимости вместе с разрушением механизма регулирования взаимоотношений русских, удмуртов, бесермян, коми, татар. Результатом стала миграция коренного населения в малоосвоенные земли на левобережье Вятки, в бассейн реки Чепцы. Таким образом, в конце XV в. север Удмуртии стал частью формирующегося Русского централизованного государства. Социально-экономические отношения стали определяться господствующим укладом развитого феодализма.
3. Южные удмурты в составе Волжско-Камской Булгарии, Золотой Орды и
Казанского ханства: своеобразие феодальных отношений
Взаимоотношения удмуртов с тюркскими соседями условно можно выделить в три этапа и обозначить как булгарский, золотоордынский
и казанский
периоды.
Булгарский
период приходится на X – первую треть XIII в., в период функционировавшего раннефеодального Волжско-Камского Булгарского государства, которое характеризовалось высокоразвитым ремесленным производством и торговлей, наличием крупных городов Биляр, Сувар, Булгар (арабский автор в X в. писал, что «Куяба (Киев) больше Булгара» – столицы государства). Ислам, принятый в 922 г. в качестве государственной религии, стал стержнем консолидации многочисленных разноэтничных племен в единый народ волжские булгары на основе письменной арабской культуры. Волжская Булгария играла огромную роль в этногенезе, социальной и духовной жизни народов Приуралья и Поволжья. Имела разносторонние (мирные и военные) контакты с Киевской Русью, Владимиро-Суздальским, Рязанским и другими русскими княжествами, в процессе которых потеряла контроль над значительной частью волжского торгового пути. В результате булгары сосредоточили свою активность в Камском бассейне: наиболее значительно – в Пермском и Удмуртском (Арском) Прикамье, менее выраженно – в Чепецком бассейне. В 1135 – 1136 гг. в Булгарии побывал арабский купец и миссионер Абу-Хамид ал-Гарнати. Он отметил, что подвластные Булгару народы платят: «джизью (подушная подать с немусульман - Л.В.) царю булгар. А у него есть область, жители которой платят харадж (поземельные налоги или налоги вообще - Л.В.)…И есть другая область, называют ее Ару, в ней охотятся на горностаев и превосходных белок. А день там летом двадцать два часа. И идут от них чрезвычайно хорошие шкуры бобров». М.Г. Гришкина считает, что в цитируемой записке речь идет об удмуртской территории, располагавшейся в треугольнике, образуемом Вяткой, Камой и Волгой. Трудно определить сегодня площадь Арской земли, однако археологические материалы обнаружены вверх по Каме до устья р. Белой вплоть до района Сарапула. Втянутая в тесные экономические отношения с сюзереном, она достигла высокого уровня производительных сил, и социальная дифференциация среди южных удмуртов была выражена ярче, чем у северных. Удмурты получали от булгар ювелирные изделия, гончарные сосуды, заимствовали некоторые технологические приемы и производственные навыки. Следы этнокультурного влияния отразились также в религии и в языке (лингвисты считают, что в удмуртском языке сохранилось около 190 булгарских заимствований).
Золотоордынский
период (XIII – XV вв.). В 1236 г. Волжская Булгария первая в Европе приняла на себя удар монголо-татарского завоевания. Войска Батыя разорили и уничтожили города и селения, столицу Биляр, истребили значительную часть населения. Само единство народа подверглось испытанию. Булгары бежали на сопредельные территории. В свою очередь на их опустевшие земли переселялись соседи: марийцы, мордва, чуваши, татары-кипчаки. В 1243 г. Булгария была включена в состав Золотой Орды (столица г. Сарай) и таким образом лишилась политической и иной самостоятельности. В течение длительного времени вся политическая и экономическая организация подвластных Орде территорий (даругов и улусов) определялась военно-феодальным управлением монгольских наместников – баскаков и даругов. Они собирали ясак и другие многочисленные налоги, заставляли выполнять натуральные повинности: строить дороги, возводить и ремонтировать укрепления и мосты. В этих условиях южноудмуртское, татарско-булгарское, бесермянское население стало уходить в леса северного Прикамья, за густые леса и топкие болота, не позволяющие развернуться золотоордынской коннице. По этой причине северная часть Вятско-Камского бассейна осталась вне сферы непосредственной монголотатарской власти.
Золотая Орда очевидно не была экономически и политически крепким и цельным государством, так как она объединяла многие народы с различным хозяйственным укладом, языками и степенью культурного развития. Кроме того, ее раздирали внутренние противоречия. Религиозный переворот хана Узбека 1312 г. стал началом крупных политических перемен, приведших к утрате территориальной целостности Золотой Орды. Русские летописцы назвали этот период в жизни соседнего государства «Великая замятня». В конце 1430-х гг. Золотая Орда распалась на Ногайскую Орду, Сибирское, Астраханское, Крымское и Казанское ханства. Первыми отделились камские булгары и практически восстановили свое государство, правда, под другим названием – Казанское ханство (1411 г. – первое письменное упоминание о Казани, как административно-политическом центре булгарских земель). Кстати, очевидно к этому периоду следует отнести появление в русских летописях двух этнонимов: бесермяне и татары. Первый употреблялся для обозначения жителей бывшей Волжской Булгарии или же мусульман вообще, то есть собственно булгар. Второй обозначал кочевое население кипчаков, пребывавшее более или менее постоянно в улусах Татарской земли, на территории, включавшей Закамскую Булгарию и Казанское Предкамье.
Казанский
период (XV – XVI вв.) характеризуется сложной внутриполитической обстановкой, постоянными междоусобицами, борьбой между ханами промосковской и прокрымской ориентаций за политическое господство. Казанское ханство, основанное в 1437 г. золотордынским ханом Улуг-Мухаммедом и его сыном Махмутеком, просуществовало до 1552 г. Оно занимало чрезвычайно выгодное географическое положение, так как располагалась на скрещении важных торговых путей: Кама, Волга, Ока. Здесь же проходили караванные пути на Восток и в Среднюю Азию. Население ханства в этническом отношении было весьма пестрым. По словам А. Курбского, «Кроме Татарска языка в том царстве пять различных языков: Мордовский, Чувашский, Черемисский, Воитецкий, або Арский, пятый Башкирский». Казанское ханство (площадь примерно 269 тыс. кв.км) делилось на пять даруг, сохранившихся со времен Золотой Орды: Арский (который тянулся на «полтораста верст поперек, а в длину – и по Каме»), Зюрейский, Ногайский, Галицкий, Алатский. Меньшей административной единицей, входившей в даруг, был улус. Население точному учету не поддается, татар, возможно, насчитывалось около 1 млн. чел. Густонаселенными были центральные районы, а башкирские степи, марийские и удмуртские леса – малонаселенными. Основное занятие жителей – земледелие и скотоводство. Культура земледелия у всех народов практически одинакова. Землепользование – общинное. Крестьяне не были прикреплены к земельным участкам. Они могли переходить от одного хозяина к другому. Скотоводство носило подсобный характер. Занимались также огородничеством, бортничеством, рыболовством, охотой и другими неземледельческими промыслами и ремеслами.
Казанское ханство продолжило функционировать на базе Золотой Орды, поэтому общественный и государственный строй, методы правления и эксплуатации были идентичными. Высшая власть принадлежала хану, его деятельность направлялась советом крупных феодалов (диваном). Феодализация шла двумя путями: во-первых ханы давали своим вассалам право на сбор податей на определенной территории без права владения самой землей и крестьянами, во-вторых, – класс феодалов формировался из среды татарских князей и мурз. Представители родоплеменной знати, выборные и должностные лица из среды коренных народов, очевидно, не могут считаться феодалами, так как они появились в результате организованных мероприятий государства для сбора налога с подвластного населения, а не в результате внутреннего развития. Подвластное население состояло из: рабов, плативших ясак и другие подати государству и феодалам, феодально зависисмые крестьяне (кул, кара халык) и крепостные из военнопленных (чура) и рабов. Взималось до 20 различных податей и повинностей. Основное место среди доходов казны занимали прямые налоги – ясак в виде натуральных продуктов, калан – поземельный налог, который взимался с возделанных земельных участков в виде доли урожая. Затем шли налоги: подомовный, поголовный (подушный), обеспечение продовольствием проезжающих чиновников и послов, запросные подати и прочие. С ремесла и торговли взимали тамгу. За провоз товаров брали особую таможенную пошлину бадж. Кроме того, существовали специальные повинности, связанные с обороной ханства, среди которых главным было городовое дело: постройка и ремонт городских стен, укреплений, острогов. К это же категории относилась поставка продовольствия и фуража для войск. Сохранилась повинность, возникшая еще в эпоху золотоордынского владычества, предоставления крестьянами лошадей по требованию начальников почтовой службы от одной станции-ям до другой, причем все расходы, связанные с постройкой ямов и приобретением лошадей, покрывались за счет трудового населения. Постойная повинность выражалась в обязанности крестьян предоставлять место на ночлег в своих домах и кормить иностранных послов, военных чинов, ханских гонцов и чиновников. Помимо установленных ханством налогов и податей, крестьяне облагались другими незаконными сборами со стороны местных феодалов, в частности, – отатарившейся удмуртской родоплеменной верхушки, известной под названием арские князья. Свою долю стремились получить сотные, десятные князья, через посредничество которых происходило собирание ясака и других податей, осуществлялось распоряжение земельными и иными сельскохозяйственными угодьями.
4. Присоединение южных удмуртов к Русскому государству
Казанское ханство являлось для Русского государства стратегически важным объектом. Экономика края, торговля по Волге, Каме и Вятке, близость Казани к русским землям явились значительными предпосылками присоединения Поволжья к Русскому государству. С 1487 до 1521 г. Казанское ханство оказалось в вассальной зависимости от Руси. Был установлен московский протекторат, однако и прокрымская группировка оставалась влиятельной. Среди населения, особенно нетатарского, представителями знати формировалось сопротивленческое движение, потому что иноэтническое господство задерживало не только развитие производительных сил, но и процесс образования единой народности. Стремясь освободиться от гнета, южные удмурты вместе с другими народами края выступали против ханской власти с оружием в руках. Так, в 1496 г. Арская земля восстала против хана Мамука, изгнавшего с казанского престола московского ставленника Мухаммед-Эмина. Мамук штурмовал Арский городок. «Арские же князи града своего не сдаша, но бишася с ним крепко». В это момент опомнились и казанцы, они укрепили свой город, не пустили обратно Мамука, вынудив его уйти с ордой уйти «восвояси». На смену хану Мамуку Иван III по просьбе казанских людей направил нового ставленника - царевича Абдул-Летифа, укрепив московские позиции и промосковскую ориентацию Казанского ханства. Таким образом восстание арских людей сыграло на руку московскому князю. В 1551 г. после присоединения горных марийцев и чувашей (Горная сторона) в состав Русского государства арские люди потребовали от ставленников крымского хана покориться русскому государю («Приходили чаваша арскаа с боем на крымцов: о чем де не биете челом государю?»). Потребность такого требования объяснялась желанием обрести свободу, а также избежать кровопролития между казанцами и русскими: «И им нужа великаа, со все стороны их воюют, ниотколе помощи себе не чают, понеже бо люди великого князя Волгою от Василя-города и по Каму, а Камою вверх по Вятку, а Вяткою вверх по перевозем». Однако восстание арских людей было подавлено: «крымцы Кощак-улан с товарыщи с ними билися и побили чювашу».
В 1545 г. Русское государство начало решительную борьбу с Казанским ханством. «Казанская война» длилась семь лет и принесла много бед и страданий, прежде всего, рядовому населению края. А всего с 1446 по 1552 г. феодальных войн между Москвой и Казанью было 16. За это время 31 раз казанские войска проникали на территорию Русского государства, 33 раза воевали русские войска Казанскую землю. Между тем, в первоначальные планы русского правительства входило присоединение Казани мирным путем на правах автономии. В 1552 г. русский посол А.Ф. Адашев добился отречения от престола царя Шах-Али и назначения наместником С.И. Микулинского. Однако казанцы закрыли крепостные ворота и не пустили наместника в город. Началась пятая за последние двадцать восемь лет осада Казани. Микулинский заключил в тюрьму в Свияжске направленное к нему для переговоров посольство из видных казанцев, среди которых русская летопись называет имена князя Чуры Казыева, Алимана с сыном и арского князя Богдана. Против Казанского ханства выступила 150-тысячная русская армия с пушками и инженерными сооружениями, возглавляемая В.А. Старицким. К ней присоединились также: татарское войско на московской службе под командованием Шах-Али и 4-тысячный отряд из татар, чувашей, марийцев Горной стороны. Казанцев защищали 30 тыс. осажденных, за пределами города - отряды конниц в 20 тыс. чел. и 2 тыс. всадников ногайского мурзы Юсуфа. На стороне казанских ханов выступили также арские князья Явуш, Япанча и иные «выезжие». Против них пришлось направить 3 полка во главе с А.Б.Горбатым и С.И.Микулинским. 10 дней «воевали Арскую сторону всю, многих людей побили, и жены их и дети в полон поимали, …села повыжгли и скот их побили». В плен было взято «12 арских князей, 7 черемисских (здесь: марийских, чувашских - Л.В.) воевод, 3000 сотников и старейшин, а всего 5000 человек». Все они были казнены под стенами Казани во устрашение осажденных. 2 октября 1552 г. Казань пала
Все богатство Казани, все пленных царь Иван Грозный (который во все время войны сидел в шести верстах от крепости и молился в своем полотняном шатре за победу русского войска) отдал в добычу своему войску. А народам бывшего Казанского ханства направил гонцов с «жалованными грамотами», в которых призывал добровольно принять русское подданство и платить ясак в его казну в том же размере, в каком они платили прежним казанским ханам. Под воздействием сокрушительного поражения, оставшись без военных руководителей, поверив грамоте, южные удмурты направили к царю своих представителей-казаков Шемая и Кубиша с просьбой прислать к ним царского посла. Миссия последних была возложена на сына боярского Н.Казаринова и мурзу Камая. Они привели в Казань арских людей, которые были приведены «к шерти» и обязались «ясаки давати прямые». В честь завоевания Казанского царства Иван IV организовал торжественный въезд в Москву и молебен. В своей речи перед митрополитом Макарием и всем Освященным Собором он подчеркнул приобретение новых подданных: «Из всех Казанских предел все земские люди, арские и луговые, нам добили челом и обещалися нам до века дань давать». Однако первый же сбор ясака русской администрацией и злоупотребления, проявленные при этом, привели к восстанию подвластного населения во всем Урало-Поволжье. Лишь к 1557 г. все очаги сопротивления были подавлены, завершился длительный процесс присоединения удмуртов и других народов региона к Рссийскому многонациональному государству. Казанский летописец с болью писал о тех страшных событиях, что на всей Казанской земле «мало живых осташася…, разве простых черных людей и худых, и немощных, и убозех земледелец». В административном отношении присоединенная территория была разделена на два наместничества: воеводой в Горную сторону (все правобережье Волги) с центром в г. Свияжске был направлен П.И. Шуйский, в Луговую или Арскую сторону (левобережье Волги до восточных рубежей Камы) с центром в г. Казани – А.Б. Горбатый.
Присоединение Волго-Камских земель в состав Русского государства имело огромное историческое значение:
· прекратились военные набеги и разорительные войны;
· восстановилась мирная жизнь трудового населения;
· стали налаживаться экономические связи с другими регионами страны;
· государство расширило границы на восток;
· укрепило экономику за счет плодородных, хорошо освоенных земель Среднего Поволжья и богатых природными ресурсами пространств Вятско-Камского междуречья;
· приобрело волжские и камские торговые пути – важные артерии для связей с востоком и государствами Средней Азии;
· создан прочный плацдарм для продвижения в Сибирь и захвата новых территорий.
Для народов, насильственно включенных в новое государство и втянутых в новые социально-экономические отношения, итоги далеко не столь однозначны. С одной стороны, в составе централизованного государства при территориальном, экономическом и политическом единстве для удмуртов, как и других народов Урало-Поволжья, создались благоприятные условия для консолидации в единую народность и развитие культуры на новом цивилизационном уровне. С другой стороны, структура этих этносов была усечена и упрощена вследствие уничтожения самых активных и способных представителей народа. К тому же были насильственно прекращены процессы внутренней социальной дифференциации общества, в результате в российскую феодальную систему включилась преимущественно масса «черных людей» – крестьян-земледельцев, оказавшихся в составе неполноправного, эксплуатируемого класса. В экономическом отношении Казанский край был внедрен в феодальные отношения централизованного государства и втянут в общероссийский кризис, который начал изживаться лишь в начале XVII в.
Тема 2
Социально-экономическое развитие Удмуртии в
XVI
–
XVIII
веках
1.
Административные реформы в Удмуртии
2.
Социально-экономическое развитие края
3.
Развитие промышленности и товарно-денежных отношений
1. Административные реформы в Удмуртии
Присоединение народов Урало-Поволжья к Русскому государству потребовало активного осуществления мер для усиления централизованной власти. По административно-территориальному делению и управлению Вятский край с 1489 г. находился в руках великокняжеских наместников с их аппаратом: тиунами, волостелями, праведчиками, доводчиками, приставами. С 1615 г. Вяткой, а с 1552 г. Казанским краем и Арской дорогой управляли воеводы. На завоеванных территориях строились укрепленные города, ставшие основой для размещения административной структуры. В Ветлужско-Вятском междуречье это: Уржум, Малмыж, Яранск, Санчурск, Арск. В Нижнем и Среднем Прикамье: Лаишев, Рыбная Слобода, Елабуга, Набережные Челны, Пьяный Бор, Каракулино, Сарапул. В Башкирии: Уфа, Бирск. На Верхней Каме: Сылвинский, Кай, Кунгур. На территории южноудмуртского Прикамья центрами власти стали Арск и Малмыж, североудмуртского Вятско-Чепецкого бассейна –
Хлынов и Слободской.
В XVII в. в основном сложилось административно-территориальное деление края, сохранявшееся неизменно до петровских реформ XVIII века. Север Удмуртии почти целиком входил в состав Каринского стана Хлыновского уезда. В стане оформились 6 долей: каринская удмуртская, каринская татарская, каринская бесермянская, удмуртская нижнечепецкая, чепецкая верхняя, верхочепецкая пятая доли. В основе создания доли лежали территориально-земляческие союзы, связанные общим владением землей, охотничьими и промысловыми угодьями. Управляла уездом Новгородская четь/четверть. Территория южной части Удмуртии входила по преимуществу в состав Арской дороги (даруг) Казанского уезда, управляемого Приказом Казанского дворца в Москве. Удмуртское и татарское население края делилось на сотни. В основе сотни, видимо, лежал принцип родоплеменного объединения удмуртов, пережитки которых в идеологической и религиозной сфере продолжали бытовать даже в XIX в. Сотни и доли возглавлялись сотниками, старостами и целовальниками. Управлял уездом Приказ Казанского дворца. Юго-западные районы Удмуртии были включены в состав Зюрейской дороги Казанского уезда. Территория по нижнему и среднему течению реки Ижа с прилегающим участком правобережья Камы относилась к Уфимскому уезду.
В 1708 г. по губернской реформе Петра I север Удмуртии в Составе Хлыновского уезда вошел в Сибирскую губернию, а юг вместе с Казанским уездом –
в Казанскую. В 1719 г. губернии подразделили на провинции. В 1727 г. Вятская провинция была передана из Сибирской губернии в Казанскую. Таким образов, территория современной Удмуртии в основном оказалась в составе Слободского и Казанского уездов Казанской губернии. Внутри Слободского уезда выделялся Каринский стан с 4 удмуртскими, 1 татарской и 1 бесермянской долями. Удмуртское население южных районов было сосредоточено в 6 сотнях Арской и ряде населенных пунктов Зюрейской дорог. Каринский стан, Арская и Зюрейская дороги, доли и сотни, наряду с административными функциями, выполняли роль крестьянских (мирских) общинных организаций. Увеличение количества русского населения позволило выделить их из состава удмуртских сотен и долей с образованием русских волостей. Кроме того, в среднем течении Камы оформились Елабужская, Каракулинская, Сарапульская дворцовые волости, на реке Сиве –
Сивинская ясачная волость. По нижнему течению Вятки и по Каме располагались монастырские и помещичьи вотчины. В 1780 г. было создано самостоятельное Вятское наместничество (столица г. Хлынов), в 1796 г. преобразованное в губернию. Большая часть территории современной Удмуртии и собственно удмуртского населения сосредоточилась в 4-х из 13 уездов: в Глазовском, Елабужском, Малмыжском и Сарапульском, небольшая часть –
в Кайском, Слободском уездах, а также в Мамадышском и Арском уездах Казанской губернии. Административным центрам уездов был придан статус городов, ими управляли городничие. Новое административно-территориальное деление не учитывало ни границ прежних территориальных единиц, ни этнической принадлежности населения. Так, удмуртско-бесермянско-татарский Каринский стан оказался в Глазовском, Слободском и Кайгородском уездах Территория Арской и Зюрейской дорог вошла в Сарапульский, Малмыжский и Елабужский уезды.
В 1797 г. уезды были поделены на полиэтничные волости, как низшее звено административной власти (ликвидировано административное деление по этническому признаку на дороги, станы, сотни, доли, рубежи, концы, десятки) Местное самоуправление находилось в руках крестьянского общества и общины. Во главе губернии стоял губернатор с административным аппаратом губернской канцелярии (вице-губернатор, губернское правление, казенная палата, судебная палата, управа благочиния, губернский магистрат, верхний земский суд, губернский прокурор, приказ общественного призрения). В уездах власть сосредоточилась в руках капитан-исправника и его канцелярии (нижний земский суд, уездное казначейство, уездный суд, нижняя расправа).
В 1799 г. произошла реорганизация церковного управления. На территории Вятской губернии была образована епархия Вятская и Слободская. Управление ею находилось в руках архиерея и духовной консистории, подчиненных Святейшему Синоду. Эти административно-территориальные и церковные реформы, проводившиеся в России на протяжении нескольких столетий, призваны были упорядочить систему исполнения власти и осуществления социально-экономической, политической, конфессиональной и национально-культурной политики страны. До Октябрьской революции 1917 г. такая система уже не менялась.
2. Социально-экономическое развитие края
Как и в остальных районах Урала и Поволжья, в Удмуртии изменилось этническое соотношение жителей. С активизацией переселенческого движения русских крестьян, которым предоставлялись податные льготы, в процесс невольной миграции включилось местное население, покидавшее родину под натиском переселенцев. В частности удмурты, татары, бесермяне западного побережья реки Вятки освоили ее левобережье и бассейн реки Чепцы. По приблизительным подсчетам в конце XVII в. в Вятско-Камском междуречье проживало около 67 тыс. чел. обоего пола, из них примерно 16 тыс. – русских. В 1795 г. в четырех т.н. «удмуртских» уездах Вятской губернии насчитывалось около 297 тыс. чел. Из них русских примерно 50%, удмуртов – 36,4%, татар – около 9,5%, марийцев и бесермян – 1,3%. Трудовое население оказалось в сложившейся системе развитых феодальных отношений. Со второй половины XVI в. параллельно развивались два уклада: частновотчинный и государственный при приоритете последнего. Земельные угодья приобретали русские дворяне, участвовавшие в присоединении территории края к Русскому государству или устремившиеся на плодородные земли, позже, – сохранившиеся представители татарской знати, лояльные к новой власти, а также чувашские, марийские, удмуртские сотные и десятные князья и тарханы (прослойка военно-служилых людей нерусского происхождения, несшая службу в военных походах и на охране укрепленных линий, особенно в Казанском крае. По своему статусу они были близки к детям боярским, впоследствии стали называться служилые казаки, служилые татары). Первоначально в число землевладельцев были включены также арские (каринские) князья, которых Иван III вернул на Вятку после присоединения к Московскому княжеству, рассчитывая с их помощью укрепить политическое и экономическое положение и воздействовать на Казанское ханство. Князья за службу Москве «головами» сохранили свои поместья в Каринском стане, на Чепце им отводились луга, промысловые, рыболовные, охотничьи угодья. Права на «арян, чувашу, татар и вотяков» выражались в том, что князья собирали с них дани и пошлины, а также осуществляли иные властные функции кроме расследования уголовных преступлений. После окончательной ликвидации сопротивленческого движения присоединенных к Русскому государству волжско-камских народов, задачи, возложенные на северную группу арских князей, были исчерпаны. Поэтому в 1583–1588 гг. их служилое землевладение было ликвидировано, а сами они низведены до положения черносошных крестьян. Несмотря на многочисленные челобитные потомков каринских князей, отстаивавших владетельные права над «неписьменными» людьми, царская грамота повелела: «от них, каринских татар, и князей, и мурз их, отяков велено оберегать накрепко, чтоб к ним, отякам, каринские князи, и мурзы и татара, не въезжали ни по что, и доходов и выгодных куниц с них...имать, и обид им, отякам, и насильства чинить не велено». Формировались также крупные церковные и монастырские владения.
Воеводская и губернаторская власть выполняла следующие функции:
· обеспечение своевременного поступления крестьянских податей в государственную казну;
· обеспечение исправного несения повинностей податным населением;
· контроль, своевременное выявление и подавление выступлений крестьян и других трудящихся слоев против власти;
· забота о постройке городов, содержании их в надлежащем порядке;
· осуществление судебной власти.
Среди царских чиновников процветали злоупотребления, взяточничество, казнокрадство, насилие и произвол. В Вятском крае были установлены такие взносы в пользу воеводы: «вседневные харчи», «конский корм», «пивные и винные вари», «въезжее пособие». Наиболее беззащитным против произвола чиновничества оказалось местное нерусское население. В силу незнания законов, русского языка, послушного и миролюбивого характера, принимаемого чиновниками за трусость и глупость, они становились объектом социального, экономического, правового и национального гнета.
В XVI – XVII вв. в крае сложилось податное население – крестьянство, разделенное на несколько категорий:
Черносошные
крестьяне (население севера Удмуртии) вносили в царскую казну дань, пищальные деньги (на воинское дело), казначеевы пошлины, дьячьи и подьячьи деньги (на содержание правительственного аппарата), несли посошную военную службу, выполняли повинности по строительству укреплений в городах и их охране, давали корм на содержание чиновников, возводили им хоромы и хозяйственные сооружения. Для удобства взимания налогов были введены условные поземельные единицы: выть и вятская соха, замененная в начале XVII в. большой московской сохой. В общей сумме всего с сохи «доброй» земли платили более 53 руб.(1 пуд хлеба стоил 10 коп.). Сверх этих сборов взимались деньги на местные нужды: ямские, «сибирский хлеб», городовое дело, на мирские (общинные) нужды. Удмуртское крестьянство платило еще «луковый оклад» – дань мехами, а заменивший его валовый оброк «за все про все» в 500 руб. стремительно возрос к 1681 г. примерно до 1465 руб. Не облагались налогом лишь бобыли, соседи и захребетники (нетяглоспособные крестьяне, как правило, безземельные и бессемейные).
Ясашные
крестьяне юга Удмуртии. После реформы В конце XVI в. ясак был фиксированной денежной и натуральной податью за пользование землей. По содержанию приближался к посошному обложению черносошных и дворцовых крестьян. Другие подати – ямские, полоняничные, запросные. С промысловых угодий натурой или в денежном эквиваленте взимался: с бортных ухожаев – медвяный оброк, с путиков и перевесищ – куничный оброк. Натуральные повинности выражались в исполнении городового и засечного дела, подводной повинности, заготовки леса для «понизовых» волжских городов. Во время войн ясачные люди обязаны были поставить с трех ясаков по одному воину-ополченцу, полностью экипированному за счет общины. Так, например, в Ливонской войне 1558 – 1583 гг. участвовало 2000 казанских, свияжских, чебоксарских, кокшайских нерусских воинов. Обременительными были поставки работных людей. К примеру, в 1717 г. нерусские ясачные крестьяне Казанской губернии отправили около 35 тыс. конных работников с подводами для строительства Петербурга, Петергофа, Архангельска и других городов. Кроме того взимали «с иноверческих свадеб», калымных, с домовых бань, с пасек.
Дворцовые
крестьяне проживали в основном в бассейне Ижа и Камы. Уложение 1649 года окончательно узаконило прикрепление крестьян к земле, бессрочный розыск беглых и возвращение их к старым владельцам. Эта категория крестьян платила оброк, заготавливала 500 веников и 50 связок луба на дворцовые нужды, отрабатывала барщину на дворцовой пашне. Для поставки в «понизовые города» дворцовые крестьяне также обязаны были молоть муку и толокно на своих мельницах. Кроме перечисленного в их обязанности входили все податные повинности, характерные для черносошных крестьян.
Бобыли
– безземельные крестьяне, платили оброк, доходивший до 20 коп. с человека.
Монастырские
крестьяне обрабатывали барщину, платили оброчные деньги, собирали монастырю «по четверти хмеля да по два – луба», заготавливали дрова. Монастырские крестьяне, как и дворцовые, не были освобождены от государственных повинностей, в частности, от участия в возведении засечных линий. Так, для возведения Закамской засечной линии с 30 дворов крестьяне собирали одного человека при полном плотницком снаряжении: топор, лопата, веревка, телега, запряженная рабочей лошадью.
В XVIII в. структура общества несколько изменилась, законодательно оформились сословные группы населения. Так, на территории Вятского наместничества (затем губернии): 2,7 % горожан состояли из купцов
, мещан
, потомственных
и жалованных дворян
, представителей духовенства
. Подавляющее сельское население делилось на крестьян: государственных
(78,8 %), дворцовых
(14,5 %), экономических
(5,2 %), помещичьих
и дворовых
людей (1,5 %), а также купцов и представителей духовенства. Появились новые разряды крестьянского населения, связанного с промышленностью: приписные, горнозаводские, непременные
работники. Они отрабатывали подушную подать на заводах (Воткинских и Ижевских). Со строительством и снабжением российского флота была связана категория нерусских крестьян – лашманов.
Особую категорию составляли монастырские
крестьяне. Соответственно изменилась система податного обложения: каждая мужская душа была обложена подушной податью (в 1719 – 1724 гг. она составляла 74 коп., а в 1794 г. – 1 руб.02 коп.), а также другими многочисленными поборами и обязанностью выполнять разнообразные повинности. В частности, при царствовании Петра I добавилась пожизненная рекрутская повинность, в 1797 г. замененная 25 годами.
Структура землевладения в Удмуртии XVIII в. также изменилась: государству принадлежало примерно 87 % земли, в помещичьем и церковно-монастырском владении находилось около 7 % угодий, заводское землевладение составляло около 5,7 %, примерно 0,3 % земли находилось в крестьянском индивидуально-подворном владении. Свой «пай»: усадебную землю, пашню, сенокос, поскотину и лес крестьяне могли продавать, закладывать, передавать по наследству, менять. При этом неукоснительно соблюдалось одно условие, чтобы участок не выходил из тягла, то есть налоговой эксплуатации.
Экономическое развитие края определялось основными занятиями подвластного населения – земледелием и скотоводством. Крестьяне выращивали: рожь, ячмень, овес, в небольших размерах: пшеницу, горох, гречиху, полбу, из технических культур – лен, коноплю, хмель. Система земледелия комплексная, вместе с трехпольем бытовали элементы архаической подсеки, особенно – у удмуртов, которые продолжали осваивать лесные просторы края в процессе миграции. Урожайность зерновых на севере достигала сам-2, сам-4 с посеянного, а на юге – сам-3, сам-5. Однако некачественная обработка земли (вспашка, боронование, удобрение), стихийные бедствия (град, засуха, дожди, поздние весенние и ранние осенние заморозки) были причиной неустойчивости урожаев и регулярно повторяющихся недородов и голода. В последней четверти XVI в. на население Вятской земли была возложена обязанность поставлять хлеб для снабжения ратных и служилых людей новопостроенных сибирских городов. На 650 подводах в сопровождении 30 плотников, которые должны были сооружать амбары для хранения указанных запасов, везли крестьяне «сибирский хлеб». С 1600 г. к поставкам хлеба стало привлекаться также население Казанского уезда. Постепенно весь Вятско-Камский регион превратился в хлебопроизводящий район. Хотя регион никак не мог претендовать на хлебородный район, обладающий излишками зерна, его отнимали путем различных подзаконных уложений и приказов. Животноводство имело подсобный характер. В крестьянских дворах содержали лошадей, коров, овец, меньше – коз, свиней, из птицы: кур, гусей и уток. Уровень развития животноводства зависел от состоятельности крестьянского хозяйства. В зажиточных дворах содержалось до 100 голов скота. В средних было 3–4 лошади, 5–6 голов крупного рогатого скота. Скот отличался приспособленностью к суровым природным условиям, бескормице, был малопродуктивным и нерентабельным. Достижением крестьянского хозяйства Вятского края считают выведение местной породы лошадей – «вятка» – низкорослых и выносливых.
Значительное место в хозяйственной деятельности занимали добывающие промыслы: охота, рыболовство, бортничество. Разнообразные промысловые угодья: бортные ухожаи, канежники, колодники, путики, перевесища, – входили в комплекс владений каждой общины. Охота велась на лосей, бобров, куниц, белок, лисиц, зайцев, норку, разнообразных птиц. О размерах добычи пушнины можно судить по различным документам. Например, по заемным кабалам каринский удмурт И. Мушин обязался доставить хлыновцу В. Звереву 2 тыс. беличьих шкурок. Другой удмурт – П. Чупин – московскому купцу Я. Санникову – 2 тыс. заячьих шкур. В 1699 г. вятский воевода П. Бутурлин отнял у каринского целовальника С. Марданова, кроме денег, 40 куньих шкурок. Нерусское население края мехами продолжало выплачивать ясачные платежи («луковый оклад», «куничный оброк» в размере 1 куницы или 3 белок с одного мужчины-охотника). Распространенным занятием было бортничество. Мед являлся основным товаром, на котором удмурты, татары и бесермяне осуществляли свои торговые и скупщические операции. Так, удмурты д. Сепыч Байсаровы обязались поставлять каринскому татарину Ф. Деветьярову 27 пудов меда. Участки леса с развешанными на деревьях колодами-бортями являлись семейным наследственным владением. Такие участки могли находиться на значительном от селения расстоянии. Как отмечают документы, «казанских де отяков бортное угодье в Вятцком уезде, а вятских отяков – в Казанском, уезде». Для сохранения угодий от посягательств посторонних борти отмечались семейными знаками – «а владеют все по бортным пятнам».
Рыболовством крестьяне добывали продукты питания для семьи и выполняли податные обязанности. Так, оброком было обусловлено «все рыбные запасы, языки белужьи, теш осетровый, молоки осетровые и пупки привозить на государев обиход», так как камская и вятская рыба (по свидетельству П. С. Палласа в XVII в. – Л.В.) «далеко превосходила волжскую по своим вкусовым качествам». Уловом «мелкой», не красной, рыбы: стерлядей, щук, лещей, язей, сорог оброчники распоряжались по своему усмотрению.
3. Развитие промышленности и товарно-денежных отношений
Крестьянская промышленность была обязательным дополнением хозяйства, способствующим развитию товарно-денежных отношений. Особенно распространены ткачество, кожевенное дело, шерстобитное и валяльное производство, деревообработка, изготовление орудий труда. В силу особенностей производственного процесса, требующего специального оборудования и профессиональных навыков, из перечисленных видов промыслов довольно рано выделилось кузнечное ремесло. Правда, запрет кузнечества (в XVI в.) включение в число «заповедных» товаров не только предметов вооружения, но и металлических орудий труда и хозяйственного инвентаря (топоров, кос, серпов), а также сырья для металлообработки (уклада и железа), надолго задержало развитие кузнечества в целом у народов Среднего Поволжья, в том числе удмуртов. Недаром даже в XIХ в. в южноудмуртских селениях кузнецами, как правило, были русские крестьяне. А на севере Удмуртии, где запрет не действовал, более того, указывалось, что северные удмурты «куют по великого государя указу и по грамоте», ремесло было развито. Пытаясь освободиться от поставки ремесленных людей для строительства новых городов и возведения «засечных черт», крестьяне постоянно подчеркивали, что «их де отяцкие и бесермянские кузнечишки от города живут в дальнем расстоянии и куют только про свою нужду коточики, ральники и топоры приваривают, а иного ничем ковать не умеют». Однако их отговорки не действовали, источники свидетельствуют об использовании кузнецов в выполнении указанных видов повинностей и изготовлении ими изделий на рынок.
Часть промыслов в XVIII в. переросла домашний характер и приобрела мелкотоварный характер. Холсты (льняные, конопляные, шерстяные и смесовые) попадали на рынки поморских городов, вывозились по Каме, с 1753 г. стали закупаться для армии. В последней четверти XVIII в. удмуртские и русские крестьяне Глазовского и Сарапульского уездов, татары Малмыжского уезда начали заводить «кожевенные домовые заводы» и мыловаренные заводы на основе семейной кооперации, дополненной 1–5 наемными работниками. Тесную связь с земледелием имели мукомольный и винокуренные промыслы. На речных пристанях Камы, Вятки, Чепцы развивалось судостроение, предъявлявшее спрос на доски, тес, бревна. В крае действовало 18 пильных мельниц (пилорам), 9 из которых принадлежали сарапульским дворцовым крестьянам.
Со второй половины XVIII в. Россия вступила в стадию разложения и кризиса феодально-крепостнических отношений, в недрах которых формировался капиталистический уклад. В Удмуртии эти процессы были замедленными. Они обуславливались рядом причин: экономический и национальный гнет, вследствие которого происходила консервация натурально-патриархального уклада, придерживавшегося уравнительных тенденций в общине; замкнутость моноэтничных сельских миров вследствие непростых межнациональных отношений. Однако и сюда проникали товарно-денежные отношения, развивалось мелкотоварное производство, возникали промышленные предприятия, которые являлись частью уральской горной крепостной промышленности. В 1850 г. в Удмуртии действовало 20 кожевенных заводов и 31 мелкотоварное предприятие (мыловаренные, поташные, кирпичные, свечные, стекольные, колоколенные, пищевые, пивоваренные) с 2– 3 рабочими на заведение. К числу крупных относились: частновладельческие чугуно- и медеплавильные, железоделательные заводы. Основными причинами создания их в Вятской провинции историки считают: наличие хороших запасов леса и воды, большое количество государственных крестьян, которых можно использовать в качестве рабочей силы, близость судоходной реки Камы как дешевого водного транспорта, близость уральских заводов, поставлявших сюда сырье. Первые медеплавильные заводы: Бемышевский (купца И. Осокина), Варзино-Алексеевский (помещика О.И. Тевкелева), Пыжманский (предпринимателя И. Кобелева) вошли в состав группы из 11 медеплавильных предприятий в низовьях рек Вятки и Камы. Северно-Вятская группа объединила 10 чугуноплавильных и железоделательных заводов. Среди них – Пудемский (купцов П. Келарева и А. Ляпина), Залазнинский (предпринимателя А. Мосолова), Песковский (купца Я. Курочкина) и Омутнинский (купца И. Осокина). По инициативе и на капиталы государственного сановника графа П.П. Шувалова были основаны железоделательные заводы Воткинский (1759) с 16 действующими и 5 запасными молотами и Ижевский (1760) с 16 действующими и 6 запасными молотами. Камско-Воткинские заводы, перешедшие после смерти Шувалова в государственное владение, являлись крупнейшими в крае, и вместе с Камбарским (1761) входили в состав уральских Гороблагодатских заводов. 13 тыс. государственных крестьян Вятской и отчасти Пермской губерний были приписаны к заводам и использовались на вспомогательных заводах, а мастеровыми работали крепостные крестьяне числом не более 900. Продукция заводов: высококачественное железо, сталь, инструменты, морские якоря, проволока, часовые пружины, холодное и огнестрельное оружие (после основания начальником Гороблагодатских, Пермских, Богословских и Камских заводов А.Ф. Дерябиным в 1807 г. Ижевского оружейного завода) шла в казну и вывозилась за пределы губернии. В конце XVIII в. появились зародыши легкой промышленности: хлопчатобумажная (малмыжских купцов Утямышевых), суконная (елабужского помещика П. Озерова), предприятия по переработке животного сырья. Таким образом, Удмуртия постепенно включилась в общероссийские капиталистические процессы в промышленности и торговле. Это способствовало активному экономическому и культурному развитию городов, а также рабочих поселков (Ижевского, Воткинского, Камбарского, Пудемского), которые не уступали по своей инфраструктуре уездным центрам Глазову, Сарапулу, Елабуге, Малмыжу.
Использование наемного труда в промышленности, а также поиск крестьянами денег «на росплату государственных податей» стимулировало включение в товарно-денежные отношения. Активно развивалась торговля хлебными ресурсами. Правительство закупало хлебных припасы для отправки в северные районы Поморья и на восток: в Сибирь, Казань, владения Строгановых на Урале, Соль Камскую, Чердынь. Основной хлебной мерой была четверть. В начале XVII в. четверть равнялась 4 пудам, а с 1679 г. – 8 пудам (1 пуд = 16 кг). Четверть ржи на Вятке стоила от 66 до 72 коп., овса – от 21 до 24, ячменя – от 31 до 41 коп. Появились многочисленные ярмарки, торжки и торжищи, на которых осуществлялась торговля хлебом, пушниной, медом, воском, рыбой, ремесленными изделиями древоделов, гончаров, кузнецов. Помимо непосредственного обращения мастера к рынку активно проникали в торговые отношения скупщики, которые вскоре опутали производителей кабальными отношениями. Эти скупщики впоследствии становились купцами. В условиях Удмуртии эта прослойка была чрезвычайно молодой, оформившейся после губернской реформы 1775 г. В 1800 г. в четырех городах (уездных центрах) было зафиксировано 324 купцов, в основном третьей гильдии. Более 200 из них – крестьянского происхождения. Типичной является судьба слободского крестьянина К.А. Анфилатова. Начав торговым агентом одного из купцов, уже в 1761 г. он перешел в купечество и создал разветвленную сеть скупщиков хлеба, сала, кожи и другой продукции сельского хозяйства в удмуртском крае. Впоследствии с другими предпринимателями организовал Российскую купеческую контору в Лондоне, Беломорскую компанию для ловли рыбы и кита, первым в России наладил коммерческие связи с Америкой. Масштабная и успешная предпринимательская карьера Анфилатова закончилась жестоким банкротством вследствие разрыва в торговых связей с Англией в 1812 г. В Сарапуле и уезде процветали купцы Курбатовы, Зайцевы, Шафиевы и др. Из глазовских купцов особо выделялась династия Волковых, а также Зоновых, Араслановых. Для Вятской губернии, как и в целом России, характерно неустойчивое положение купечества, частые банкротства, разорение, смена одних другими. К тому же купечество в основном относилось к самой низшей третьей гильдии. Правда, оказалось, что многие купцы вели торговлю, превышавшую по масштабам объявленные капиталы, к тому же занимались предпринимательством. Так, глазовский купец С. Макаров владел пильной мельницей и кожевенным заводом, сарапульские купцы М. Седов и М. Курбатов производили еще юфть и мыло. На развитие торгово-рыночных отношений влияло наличие речных путей сообщения: Камы, Вятки, Чепцы, Кильмези, Валы, Ижа. Через территорию Удмуртии проходили Сибирский тракт, Вятско-Пермский почтовый тракт и тракт, соединяющий Вятку с Елабугой.
Тема 3
Социальные волнения и национальное движение
на территории Удмуртии в
XVI
– начале Х
I
Х века
1.
Социальные волнения населения
XVI
–
XVII
веков
2.
«Челобитная» борьба удмуртов и бесермян
3.
Социальные волнения и национальный протест
XVIII
– начала
XIX
века
1.
Социальные волнения населения
XVI
–
XVII
веков
Мирная жизнь населения, присоединенного к Русскому централизованному государству, периодически прерывалась восстаниями и иными формами сопротивления государственной власти и ее представителям. Первое из них вспыхнуло в 1552 г. среди жителей Арской и Луговой сторон в ответ на злоупотребления чиновников, собиравших ясак. В 1553 г. на Горной стороне также шла партизанская война. Объединенные войска казанских и свияжских воевод усмиряли восставших, практически уничтожив всех мужчин и пленив 15 тыс. «женок и детей». Карательные операции продолжались в течение 1554 –
1557 гг. Последние очаги сопротивления, возглавляемые в основном уцелевшими казанскими ханами (Мамыш-Берды, Али-Акрам) были подавлены. Торжественные акты приведения Казанской земли «в конечное смирение» завершилось прибытием в Москву представителей покоренных народов –
сотных князей Казимира, Кака и Янтемира. Они поклялись «быть неотступными от царя и государя во веки, и их детям, и ясаки платить сполна». Почти сразу после завершения формальных действий по присоединению и переписи населения в 1572 –
574 гг. последовал новый мощный крестьянский взрыв. Ясачные люди перестали платить подати и начали вооруженную борьбу. В движение «черемисы (марийцы –
Л.В.), вотяков и ногаи» было вовлечено все Поволжье и Урал вплоть до владений крепостников-заводовладельцев Строгановых в верхнем течении Камы. Царская грамота предписывала последним принимать активное участие в подавлении восстания «остяков (ханты – Л. В.), башкир и вотяков». Правительственные войска, сосредоточенные в Муроме, обещали облегчить участь восставших и добились прекращения восстания. Однако в 1582 –
1584 гг. крестьяне вновь поднялись на борьбу, чему способствовали тяжелый хозяйственный кризис, последовавший за страшным голодом и чумой, продолжающийся рост податей и повинностей, а также начавшаяся насильственная русификация и христианизация местных народов. Видимо, удмурты были к этому времени настолько обескровлены или события происходили далеко от их местожительства, но летописи не упоминают их. Почти не просматривается их участие в событиях первой в России Крестьянской войны под предводительством И. Болотникова (1606–1607). Участие же вятских русских крестьян в восстании было жестоко подавлено.
Своеобразным толчком к новому сопротивленческому движению стало создание народных ополчений против польских интервентов (1608–1611). В ополчение к К. Минину и Д. Пожарскому направлялись «головы стрелецкие с приказы, и князи, и мурзы, и новокрещенцы, и служилые татаровья, и чуваши, и черемиса, и вотяки». В Вятке под командованием воеводы П. Мансурова был сформирован полк, в котором, наряду с русскими были каринские татары, бесермяне, удмурты. Крестьянское население Удмуртии снабжало отряды ополчения продовольствием, фуражом, лошадьми, записывалось на земскую службу и принимало участие в операциях по освобождению Москвы от захватчиков. Однако надежды на послабление в размерах взимаемых податей и ясака не оправдались, крестьяне продолжили борьбу, сделав ее центром в Волго-Вятском районе город Яранск. Возглавили восстание русские служилые люди и мордовские мурзы. Повстанческая рать захватила Котельнич, угрожая Вятке и Перми, охватив Среднее Поволжье, левобережье Волги, Прикамье. Повстанцы взяли Сарапул, далее освободили Осу. Однако в феврале 1616 г. восстание было потоплено в крови, в его подавлении активно участвовали войска Строгановых на Урале.
В 1615 – 1616 гг. в Поволжье вспыхнуло восстание ясачных людей против сбора так называемых пятинных и запросных денег. К нему примкнули и южные удмурты. Локальные выступления крестьян также отмечены в 1635 г. во время пожара в г. Хлынове. Поддержали жители Удмуртии, по словам М.В. Гришкиной, восстания башкир 1662 – 1664, 1681 – 1684 гг. В 1681 – 1684 гг. южные удмурты, башкиры, марийцы и татары осадили дворцовые села Каракулино и Пьяный Бор. Лишь организовав два крупных карательных отряда, царское правительство подавило эти выступления. Вятский воевода отмечал в 1682 – 1683 гг.: «на Вятке и в Вятцком уезде воровство, разбой и… в людях шатость большая». «Вешаем по дорогам, хто с которой стороны пришел», – докладывал воевода. С увещеваниями к повстанцам обратились цари Петр и Иван Алексеевичи. В их обращении подчеркивается многонациональный характер восстания: «башкирцы и чуваша, и черемиса молотчие люди,…забыв милость царей и свои шерти, забунтовали». Несмотря на поражения крестьян в борьбе против царской власти, вернее, против ее чиновников, она имела большое значение. Царские власти изменили порядок сбора ясака (отныне его собирали выборные люди из самих крестьян), была проведена перепись населения и размежевание земель марийцев, чувашей, мордвы, удмуртов. Указ предписывал возвращать захваченные русскими феодалами эти земли. А во избежание новых проявлений классовой борьбы властью в 1697 г. был издан указ: «Пансирей, пищалей и никакого железа не продавать… Кузнечного и серебряного дела в чуваше, черемисе и вотяках не было б». Однако это не остановило крестьян в желании освободиться от феодальной зависимости. Активные формы социальной борьбы чередовались пассивными.
2.
«Челобитная» борьба удмуртов и бесермян
Самыми распространенными формами сопротивления крестьян против роста податей и повинностей были: утайка дворов и людей; тайная распашка и обработка земельных угодий взамен забрасываемой «впусте» тягловой пашни, учтенной писцовыми книгами; отказ от уплаты стрелецких денег и ясака; бегство на новые земли, в основном – в степи башкирского Закамья и леса Перми Великой. Как отмечает М.В. Гришкина, по отдельным территориям Удмуртии в «бегах» числилось от 28 до 30% взрослого мужского населения. Попытки пресечь незаконное переселение силами военных команд вызывали открытые проявления возмущения и сопротивления. Так, в 1721 г. один из отрядов под командованием поручика Молчанова ловила беглых на Казанской дороге. Последние напали на отряд, взяли солдат в плен, а поручику сделали внушение, чтоб более по дорогам «не ездил, а ежели поедет, убит будет до смерти». Часть беглых людей создавала вооруженные отряды и нападала на купцов, зажиточных крестьян и иных проезжающих по дороге, деля награбленное поровну. Таким образом, разбойничество также содержало в себе элементы социального протеста.
Удмурты и бесермяне использовали «челобитную борьбу», в которой проявили много энергии и изобретательности. На своих мирских советах они заключали «одинашные» записи о том, чтобы во всех вопросах, касающихся захвата земли, избрания мирских целовальников, поддерживать друг друга, оказывать материальную и моральную поддержку и не выдавать зачинщиков и челобитчиков. Это была полная драматизма борьба, в которой обнажились, помимо социально-экономических, и межнациональные противоречия между русскими воеводами, приказными людьми и зажиточной прослойкой каринских татар с одной стороны, и удмуртами и бесермянами с другой. Историки выделяют как наиболее показательные три правительственных сыска, организованных по челобитным: I – 1636–1637 гг.; II – 1699–1700 гг.; III –1701–1704 гг. Следует отметить, что организация правительственного сыска по крестьянским челобитьям была делом обычным, начиная с XV в. вплоть до судебной реформы 1864 г. Сыски решали всевозможные конфликты по владению землей, ревизовали деятельность местной администрации в ответ на жалобы, которые поступали в Москву из регионов России. Так, в 1636 – 1637 гг. И. Дашков и Д. Карпов провели сыск по поводу злоупотреблений хлыновского воеводы Г. Волынского и слободских и шестаковских воевод. Было отмечено, что обычаем стало взыскание с населения каждым вновь прибывающим воеводой особого въезжего пособия. Так, воевода В. Чевкин положил в карман 400 руб. пособия. Воевода г. Слободского Б. Приклонский с каринских татар и удмуртов взыскал пособия в 200 руб., взял на них долговые обязательства на 180 руб., сверх того взыскал еще 100 руб. и требовал с них разнообразные столовые припасы, пиво и водку. Злоупотреблениями еще больших масштабов прославился воевода Римский-Корсаков. Для вымогательства взяток он использовал любые поводы: женитьбу, смерть родственников крестьян, отбирал собранные в уплату стрелецких податей деньги, за взятку освобождал от рекрутской повинности, вымогал непомерные пошлины за торговые поездки. В общей сложности сумма взяток составила более 2338 руб. «Всеконечным разорением», от которого «все отяки (удмурты – Л.В.) и бесермяне хотят разбрестись врознь», обернулась деятельность вятского воеводы П. Бутурлина. Направленный правительством вершить правый суд, чинить расправу над взяточниками и казнокрадами, решить челобитную, на деле он превзошел всех своих предшественников. По материалам источников известно, что он оформил долговые записи на крестьян в общей сложности на сумму в 1240 руб., якобы взятых взаймы удмуртами у вятских посадских людей. Фикцией оказалась прежняя форма уплаты ясака нерусскими народами «за все про все 500 рублев». Появились дополнительные повинности, например, участие в городском строительстве, платежи за места рыбной ловли, бобровые гоны и бортные угодья. К тому же удмуртов и бесермян объединили с татарами в уплате всех податей и несении повинностей, обострив тем самым давние взаимоотношения с потомками арских князей, воспользовавшихся ситуацией и осуществлявших произвол среди населения.
В 1698 г. удмуртские челобитчики во главе с Н. Асановым, К. Тукташевым и русским толмачем А. Хариным в Москве били челом на вятских воевод, подьячих и приставов Вятской приказной избы, на каринских богатеев. Жалоба состояла в том, что последние, нарушая царские жалованные грамоты, захватывали старинные удмуртские земли, самовольно старостили, толмачили у них, требуя за это огромные суммы денег. Воевода добился оправдания главных обидчиков – подьячего И. Шеина, старосты Чепецкой верхней доли И. Касимова, которые устроили настоящий террор среди удмуртов. Свыше 400 человек были загнаны в самую «деловую пору, в жнитво и в сенокос» в Хлынов и «застращиваны и мириться заставливаны». Челобитчики просили «послать с Москвы на Вятку по прежнему наказу дьяка С. Сандырева», поскольку считали, что он добрый и справедливый. Каринские богатеи вкупе с хлыновской администрацией делали все, чтобы не допустить его назначения сыщиком. Однако Н. Асанов, вероятно, сумел попасть прямо к Петру I, который находился в Воронеже, и убедил не менять назначенного сыщика. Воевода П. Бутурлин постарался всячески препятствовать успешному осуществлению сыска, обнажившего многочисленные злоупотребления власти и каринских татар (например, только у И. Касимова сумма иска составила 400 руб.). Результаты сыска (1699 – 1700) были ошеломляющими: С. Сандырев размежевал спорные земельные, сенокосные, рыболовные и бортные участки, захваченные насильно или по «намученным» записям; аннулировал часть «жилых записей», по которым удмурты и бесермяне числились в должниках и жили половниками у татар; были биты батогами «коштаны, горланы и ябедники», которые предали интересы своей общины и держали сторону татар. Однако недовольные такими результатами представители татарской верхушки и вятской администрации подали жалобу на самого С. Сандырева.
Правительство назначило третий сыск (1701 – 1704), отправив на Вятку стольника А. Челищева. Задачи, поставленные перед сыском, были выполнены: бывших мурз Долгоаршинных, Девятьяровых, Дюняшевых, Араслановых выселили с их незаконно захваченных земель по реке Чепце «на старые их татарские земли»; они уплатили компенсации за убытки, причиненные незаконным владением землей; были освобождены многие закабаленные половники и «крепостные наемные работники»; удалось ликвидировать часть долговых кабал, взятых «за устрашением и угрозами». Разумеется, этот сыск, как и другие, не искоренил основную причину недовольства населения – рост податных сумм и повинностей. Задача заключалась в пресечении чрезмерных злоупотреблений представителей власти, урегулировании этносоциальных отношений и сохранении платежеспособности крестьянского мира, искоренении стремления к протесту.
Крестьянские жалобы и прошения также рассматривались (правда, малоуспешно или безуспешно) в 1715 г. (по злоупотреблениям сибирского губернатора М. Гагарина), в 1720 – 1722, 1740 (по поводу насильственной христианизации и создания Казанской новокрещенской конторы), 1767 – 1768 гг. (деятельность Уложенной комиссии). Направленные в Сенат и Синод, они содержали не только нарекания по поводу малоземелья, тяжести тягловых повинностей или злоупотреблений конкретных чиновников, но и предложения освобождения от заводской повинности, возврата в крестьянское состояние, создании суда, учитывающего право и обычаи народа, сохранении языческого культа и традиционных мировоззренческих представлений.
3
. Социальные волнения и национальный протест
XVIII
– начала
XIX
века
Движение за социально-экономические и этнические права крестьян Удмуртии активизировалось в XVIII в. В 1704 – 1711 гг. развернулось сопротивленческое движение в Прикамье и Башкирии. Основным требованием было облегчение податного бремени, особенно – нововведенной подушной подати («чтоб с них, башкирцев, и с татар, и с вотяков, и с черемисы… новонакладную на них прибыль снять»). Среди предводителей восстаний отмечены удмурты Ю. Никита и К. Кадреков. При подавлении волнений воевода П. Хованский заставил мусульман целовать Коран, а некрещеных «шертовать» и «ни к какой шатости не приставать». Добропорядочное поведение и исправное несение податей и повинностей гарантировалось содержанием в селе Каракулино аманатов-заложников из числа влиятельных и состоятельных соплеменников названных народов.
Открытое противодействие вызвала насильственная христианизация нерусского населения всего Урало-Поволжья. В 1720 – 1740-е гг. государство вознаграждало крестившихся трехлетней льготой в уплате налогов и выполнении рекрутской повинности (переложив их на оставшихся «в языческом суеверии»), обещало освобождение от долговой кабалы. Контора новокрещенских дел (Казань, 1740) с проповедниками-миссионерами и сопровождавшим их отрядом солдат, стала «ис под насилия и побой» приводить население в лоно христианской церкви. Весьма активно сопротивлялись крещению северные удмурты. В д. Глазовской и с. Уканском, «собравшись с дрекольем», они заставили уйти команду миссионеров безрезультатно. Однако усиленная пополнением команда справилась с бунтовщиками и арестовала зачинщиков. В 1750-е гг. среди удмуртов прокатилась волна активного возврата в язычество. Попыткой реформирования старой религии можно назвать деятельность проповедника «по прозванию Яшка» по восстановлению мольбищ и проведению языческих молений.
В 1760-х гг. начался новый подъем борьбы против феодальных порядков, связанный с передачей государственных крестьян в заводскую кабалу. К строящимся Камским (Ижевскому и Воткинскому) железоделательным заводам П.И. Шувалова было приписано более 13 тыс. преимущественно русских ясачных крестьян. Они закреплялись за заводовладельцами «неотъемлемо», их разрешено было переселять, переводить в мастеровые, отлучив от земледельческих работ и родных мест. Приписные крестьяне должны были отрабатывать на заводе не менее 158 дней в году. У проживавших далеко от заводов (на расстоянии 200 – 500 верст) число дней увеличивалось до 200 за счет переходов туда и обратно три раза в год. Условия труда на заводах не отличались от каторжных. Ко всем сложностям непривычной несельской жизни прибавлялись злоупотребления заводской администрации в виде вымогательства, взяточничества, избиений. Вот почему уже в 1758 г. крестьяне Сивинской волости открыто отказались идти на работы по строительству Воткинского завода. А приписанные к Ижевскому заводу, не создавая «скопов», просто не являлись на работу, не пускали туда готовых подчиниться приказу. Крестьяне готовились к схватке с воинскими командами, направленными в приписные селения. Настроения «подогрел» распространявшийся русским и удмуртским подростками подложный манифест: указ Екатерины II об освобождении крестьян от заводских работ. Для расследования причин бунта на Камские заводы царица направила комиссию во главе с генерал-прокурором Сената А.Вяземским. По инструкции следовало сначала привести крестьян «в должное рабское послушание и усмирить», затем начать расследование. Результатом работы комиссии стал запрет налагать на крестьян работы сверх подушного оклада и в определенной степени ограждение их от произвола заводской конторы. Однако главного не было сделано – крестьяне по-прежнему оставались приписными к заводам.
Это обстоятельство явилось катализатором многих локальных выступлений вплоть до крестьянского восстания (1773 – 1775 гг.) под предводительством Е.И. Пугачева. Восстание стало одним из самых ярких событий в истории крестьянского социального и национального сопротивления государственной власти. В него было вовлечено около 100 тыс. населения разных национальностей и вероисповеданий Урало-Поволжья. В отечественной историографии принято делить восстание на три этапа, из которых два: сентябрь 1773 – апрель 1774 гг. и апрель 1774 – январь 1775 гг., имели самые активные действия на территории Удмуртии. Распространялись манифесты Пугачева (от имени царя Петра III) с обещанием земли и воли. Повстанческие отряды заняли с. Алнаши, Коринский, Бемышевский, Варзино-Алексеевский медеплавильные заводы и другие селения. Население встречало их с радостью, удмурты Арской дороги, например, собранную подать передали в башкирскую «толпу» повстанцев. Из с. Агрыз отряды Б. Авдулова, Ю. Кудашева, В. Фарова, А. Ибрагимова «с 4 знаменами в числе вооруженных ружьями, копьями, луками, стрелами и тесаками, из татар, башкирцев и вотяков примерно в 300 чел.» вступили в Ижевский завод (1 января – 25 марта). Здесь разграбили завод, денежную казну до 9 тыс. руб. отправили под Уфу И. Зарубину-Чике (военачальнику Е.И. Пугачева), хлеб разделили жителям поселка, а документы уничтожили. Сто человек заводчан записались в повстанцы, остальные приписные крестьяне разошлись по своим деревням. Командир Камских заводов полковник Венцель бежал в Казань за помощью. Удмуртское Прикамье превратилось в центр повстанческого движения. В Терсинской волости Ю. Кудашев сформировал отряд в 6 тыс. чел., отряды А. Носкова и Ф. Шмоты действовали в Сивинской волости. Они заняли Воткинский (27 января – 3 февраля), Камбарский заводы, а также приписанные к ним волости. Отряд С. Юлаева после длительного боя захватил Сарапул. Повстанцы проникали и на север – в Каринский стан. Вятский воевода, следуя указаниям казанского губернатора, принял соответствующие меры по охране границ Вятской провинции. Однако Пугачев не пошел на Хлынов.
К лету 1774 г. активизировались правительственные войска под руководством генерала А.И. Бибикова. Они пытались предотвратить выход Пугачева с войском на правобережье Камы, который, потерпев поражение под Оренбургом, устремился на Урал и превратил горные заводы в основную базу крестьянской войны на втором этапе. Управители Воткинского завода А. Клепиков и Ижевского завода И. Алымов с помощью отряда в 1300 солдат, мастеровых и первостатейных крестьян безуспешно попытались противостоять восставшим. Бой произошел у деревень Кулюшевой, Паздер и Перевозной. 24 июня отряд Пугачева вступил в Воткинский завод и был встречен хлебом-солью. Сожгли дом управителя, заводскую контору с документами и церковь. Венцель с отрядом Алфимова также потерпел поражение у с. Завьялово, часть отряда перешла к повстанцам. 27 июня Е.И. Пугачев пришел в Ижевский завод, на главной площади перед Александро-Невским собором был встречен с царскими почестями. Лжецарь освободил приписных крестьян от подушной подати на семь лет, выдал из заводской казны денежные вознаграждения. Все заводские документы были уничтожены, управитель и 42 чиновника казнены. Начальник правительственной следственной комиссии характеризовал ситуацию так: «Не можно представить, до какой крайности весь народ в здешнем крае бунтует». В Сарапульской волости действовал отряд Д. Шитова, получившего от царя-самозванца чин полковника. По всей Удмуртии осуществлялся победоносный марш пугачевцев. Царский полковник И. Михельсон, догоняя повстанческие отряды, имел возможность убедиться, «сколь ослепленно народы к нему (Пугачеву – Л.В.) клонятся». Решающий бой с правительственным войском Пугачев принял 13 – 15 июля 1774 г. под Казанью, откуда намеревался дойти до Москвы. Однако 20-тыс. пугачевская армия была разбита, на поле боя остались 2 тыс. убитыми, 5 тыс. ранеными, 10 тыс. пленными. Сам Пугачев с отрядом в 500 чел. бежал на правый берег Волги, где уже вспыхнуло огромное крестьянское движение. Даже казнь Е.И. Пугачева (9 января 1775 г. в Москве на Болотной площади) не смогла подорвать веру в приход справедливого царя и надежду на изменение социально-экономического положения трудового населения. В Прикамье продолжали действовать локальные отряды повстанцев, например, пугачевских полковников Б. Канкаева и Г. Лихачева, ижевского молотобойца Е Слотина.
Тем временем правительство начало осуществлять жестокие карательные действия. Воинские команды майора Д. Гагарина приводили крестьян «в верноподданническое повиновение». Для этого на всех дорогах и в населенных пунктах установили виселицы, а тела убитых пугачевцев оставляли у проезжих дорог, «в страх таковым же злодеям». Крестьянская война в очередной раз закончилась поражением повстанцев. Причины поражения историки видят в стихийном и локальном характере выступлений, нежелании крестьян уходить за пределы своих общин, в отсутствии дисциплинированных и обученных войск, плохом вооружении повстанцев. Да и сами манифесты и указы идеологов крестьянского бунта являлись программами отрицания, а не программами создания нового будущего (по этой причине
Начало XIX в. ознаменовалось выступлениями удмуртских крестьян Сарапульского уезда. Вятский губернатор был вынужден сам выехать туда и разбираться, почему они, «наговорив…множество грубых и азартных слов», объявили, что «пусть хоть головы им рубят, но имен своих никому никогда не скажут и к заводам не пойдут». Поводом явилась реформа 1807 г., по которой для выполнения подсобных работ к Ижевскому заводу в качестве непременных работников прикрепили около 3 тыс. удмуртских крестьян Завьяловской и Юськинской волостей. Земледельцы не желали идти в заводскую кабалу. Однако сопротивление было сломлено. В 1834 г. (среди удельных крестьян Сарапульского уезда), а в 1841 – 1843 гг. (среди государственных крестьян Глазовского и Нолинского уездов) Вятской губернии, как в целом по России, происходили «картофельные бунты» в ответ на насильственное введение новой культуры и отведение для нее при каждом волостном правлении по десятине самых лучших почв. Распространялись самые невероятные слухи, обязательные посадки картофеля неизменно связывались с неволей. Опасались, что «крестьяне будут барские или удельные». Мятежники повсюду ломали изгороди с волостными печатями и кричали, что им «картофеля и нового управления не надобно». Воинские команды усмиряли бунты, производя массовые порки. Следствие показало, что протест и возмущение вызвала не сама культура, сколько методы, посредством которых ее внедряли на поля. Более двух лет в Сарапульском уезде действовал разбойничий отряд удмурта К. Усманова, наводивший страх на местные власти. Эти и другие причины способствовали некоторому смягчению социально-экономической, религиозной и национальной политики государства по отношению к «инородцам» и «иноверцам» (официальное название нерусских и неправославных народов России – Л.В.). По распоряжению Николая I вятскому архиепископу было предписано «не преследовать за невежество» нерусские народы.
Таким образом, разнообразные формы сопротивления сливались в единый поток протеста против феодально-крепостнической системы и национального и экономического гнета, и стали одним из значительных факторов, вызвавших к жизни реформу 1861 г. (отмена крепостного права). Большое значение для формирования национального самосознания имело участие местного населения в Отечественной войне 1812 г. По объявленному чрезвычайному рекрутскому набору были сформированы ополченские полки из расчета «по 5 человек с каждой сотни помещичьих крестьян и заводских мастеровых». Все слои населения участвовали в сборе денег и иных пожертвований. Так, глазовский градский голова купец И. Волков внес 1200 руб., городничий П.Ф. Чайковский – 100 руб., по 1 руб. собирали с каждой ревизской души, по 20 руб. – с дворовых людей. Всего было собрано около 138 тыс. руб. деньгами, а также 42 тыс. пудов муки, около 2,5 тыс. аршин холста, множество обуви и одежды. Вятские воины в заграничном походе Александра I участвовали в сражениях под Дрезденом, Магдебургом, Гамбургом. За взятие Парижа крестьянин Киясовской волости Г. Афанасьев был награжден серебряной медалью. Особенно прославилась Н.А. Дурова – дочь сарапульского городничего. Сбежав из дома в мужской одежде, она участвовала в боевых действиях, в чине штаб-ротмистра вышла в отставку (свои воспоминания оставила в произведении «Записки кавалерист-девицы», высоко оцененном А.С. Пушкиным).
Тема 4
Экономическое развитие Удмуртии в
XIX
– начале
XX
века
1.
Буржуазные реформы 1860
– 1870 и 1906
– 1914 гг.
2.
Сельское хозяйство: традиции и новации
3.
Развитие капиталистических отношений в промышленности
4.
Развитие торговли и транспорта
1. Буржуазные реформы 1860
– 1870 и 1906
– 1914 гг.
Во второй половине XVIII – начале XIX в. Россия вступила в стадию разложения, а затем и кризиса феодально-крепостнических отношений, в недрах которых сформировался капиталистический уклад. Эти процессы были характерны и для Удмуртии, правда, здесь они происходили с некоторым отставанием. Она являлась аграрно-промышленным краем, где крупные заводы соседствовали с полупатриархальной деревней, широко развитыми промыслами и ремеслами. Формированию капиталистического уклада во многом способствовали буржуазные реформы, проводившиеся государством в 1860 – 1870-е гг. Первая из них – отмена крепостного права (1861) не оказала большого влияния на положение крестьян Удмуртии по причине преобладания доли государственных
крестьян (79,5 %) и небольшого процента помещичьих
крестьян (1,3 %). Тем не менее, эта часть земледельцев испытала на себе «освобождение от зависимости», которое проявилось в том, что отныне вся земля была объявлена собственностью помещиков, а крестьяне могли ее выкупить, выплачивая выкупные платежи в казну в течение 49 лет. Эти же положения распространились на удельных
(их было 10,2 %) и государственных крестьян. Результатами реформы стали: уменьшение среднего душевого надела земли, увеличение суммы оброчной подати, сохранение дополнительных денежных платежей и натуральных повинностей (предоставление квартир полиции и чиновникам, очистка казенных лесов, караульная служба). Освобождение мастеровых и непременных работников горнозаводских Камских заводов (8,7 %) выразилось в том, что их перечислили в разряд сельских
обывателей
с наделением землей. Имея надел, непременным работникам приходилось выполнять вспомогательные работы на заводе (заготовка и вывозка дров, выжиг древесного угля) в счет уплаты налогов. Связь рабочих с землей и сельским хозяйством – одна из особенностей складывания уральского пролетариата. Право владения землей рабочие компенсировали 11 – 12-часовой работой на заводе, при этом получали в полтора-два раза меньше зарплаты, чем рабочие на заводах юга России. Еще одна категория нерусских крестьян лашманы,
отбывавших повинность по рубке и вывозке корабельного леса для военно-морского судостроения, была перечислена в группу государственных крестьян.
В результате реформы 1861 г. претерпела изменения система местного крестьянского управления. Помещичьи крестьяне получили сословное (общинное) самоуправление с правом выбора сельского старосты и решения хозяйственно-общественных вопросов на сельском сходе, личную свободу и ряд гражданских прав: от своего имени заключать гражданские и имущественные сделки, открывать торговые и промышленные заведения, переходить в другие сословия.
Приспособлением самодержавного политического строя России к новым социально-экономическим условиям, к потребностям капиталистического развития стали буржуазные реформы в области местного самоуправления, суда, образования, финансов, военного дела.
По закону 1864 г. в Вятской губернии приступили к осуществлению земской реформы
. В уездах создавались распорядительные органы – земские собрания и исполнительные – земские управы на три года. По закону, председателем уездного земского собрания становился уездный предводитель дворянства. В Глазовской земской управе им стал коллежский секретарь П.И. Колотов, Малмыжской – купец второй гильдии – Н.Е. Родыгин, Сарапульской – купец второй гильдии Н.Л. Мошкин, Елабужской – коллежский секретарь А.Т. Дернов. Выборы были объявлены всесословными, однако подразделение общества на три курии (уездные землевладельцы, городские избиратели, выборные от сельских обществ) значительно ограничило участие в выборах крестьян, особенно нерусских. Земство было призвано решать три главные задачи:
1 – культурно-хозяйственное преобразование региона;
2 – формирование на этой основе общественного единства и согласия;
3 – осуществление посредничества между государством и обществом. Они выразились в общественном благоустройстве, в том числе в проведении и содержании дорог, развитии здравоохранения, народного образования, усовершенствовании сельского хозяйства путем организации и содержания агрономических и ветеринарных участков, складов сельскохозяйственных машин. Умеренно-либеральная позиция многих вятских земских служащих-специалистов и искреннее стремление улучшить жизнь трудящихся выразилась в том, около 72 % школ Вятской губернии содержались за счет земства (вернее, за счет сборов с населения по причине самофинансирования земства), было построено около 100 верст дорог, открыто 35 больниц и медицинских пунктов. Глазовские и сарапульские земцы требовали создания при школах библиотек, расширения сети национальных школ и издания на родном языке учебной литературы (например, издан букварь Н.Н. Блинова «Лыдзон» для удмуртских детей). Благодаря настойчивости земцев, были устроены телеграфные линии Ижевск–Сарапул, Сарапул–Воткинск, Глазов–Дебесы.
Городская реформа
1870 г. объявила высшим органом власти в городах городскую думу, избираемую на 4 года. В ее функции входило общественное, хозяйственное и культурное обустройство города с формированием бюджета из сумм налоговых сборов, и правительственные дела. Городская дума имела постоянно действующий орган – городскую управу, которая состояла из городского головы и двух или более ее членов. Право избирать и быть избранным в думу получил каждый русский подданный в возрасте от 25 лет, обладавший определенным имуществом и являвшийся плательщиком прямых городских налогов. Таким образом, отныне купеческие, мещанские и ремесленные общества, гильдии и цехи потеряли значение в городском самоуправлении, оно стало всесословным. Однако 95 % городского населения, не обладавшего имущественным цензом, лишилось избирательных прав. Самоуправление сосредоточилось в руках богатых горожан, в частности, купцов. Первым председателем городской думы, городским главой Сарапула был избран купец второй гильдии Г.Д. Пешехонов, Елабуги – купец первой гильдии С.К. Емельянов, Глазова – купец второй гильдии М.С. Смышляев, Малмыжа – купец второй гильдии Д.В. Попов.
Судебная реформа
, проводившаяся в губернии с 1869 г., формально уничтожила сословный характер суда, учредив суд присяжных (последними не могли избираться духовные лица, военные, учителя народных школ и лица, не достигшие определенного возрастного и имущественного ценза). Два судебных округа: Вятский, куда входил Глазовский уезд, и Сарапульский (Сарапульский, Малмыжский и Елабужский уезды) с 21 судебным участком были отнесены к Казанскому окружному суду. Провозглашались гласность суда, независимость судей, отменились сословные суды, сокращались сроки ведения дел, вводился состязательный процесс: обвинение поддерживал прокурор, а защиту – адвокат (присяжный поверенный). Однако для крестьян сохранился особый волостной суд, имевший право применять к ним телесное наказание, судивший на основе обычного крестьянского права, а не государственных законов. А по отношению к нерусским народам края эта реформа стала еще одним способом национального угнетения, в частности, в том, что делопроизводство велось на русском языке. С 1861 по 1879 г. на территории Вятской губернии было построено 16 тюрем, из них 6 – на территории современной Удмуртии.
Военные реформы
– еще одно направление буржуазной перестройки. С 1874 г. введена всесословная воинская повинность. Сократился срок службы (с 20-летнего возраста, 6 лет для неграмотных, 4 года для имеющих начальное образование, 1,5 – для людей со средним образованием, 0,5 – с высшим). Это позволило охватить военной подготовкой большую часть мужского населения и помочь нерусской молодежи овладеть русским языком. Вводились новые уставы, смягчалась система воинских наказаний. Однако и здесь крестьяне, были лишены многих преимуществ (льготы по образованию, право тянуть жребий в третью очередь). Формально каждый солдат имел право дослужиться до офицерского чина, но царивший в армии дух кастовости среди офицерского состава, бесправие, полная беззащитность рядовых, не позволяли реализоваться этому праву. Среди всех сословий происходило уклонение от службы, дезертирство. Состоятельные подкупали должностных чинов, а неимущие, особенно нерусские пополняли число беглых.
Вятский край был в числе 33 губерний, в которых П.А. Столыпин в 1906 г. начал аграрные реформы
. Власть стремилась разделить общинную землю и передать ее в потомственное подворное владение, поощряла выделение на хутора и отруба, формируя класс крестьян-землевладельцев. Стремясь повысить культуру частновладельческого хозяйства, Вятское губернское земство в 1911 г. выделило по 300 руб. на каждый уезд. К 1917 г. лишь 5 % дворов губернии вышли из общины. Однако, несмотря на ограниченность и малоуспешность реформы, объективные социально-экономические результаты можно назвать положительными. Происходил устойчивый рост производительных сил и товарности производства. Многие хозяйства внедрили некоторые новшества в земледельческую культуру, приобрели улучшенную технику, создавали различные формы кооперации. Происходила существенная дифференциация сельского населения по имущественному положению с выделением бедняков, середняков и кулаков. События 1914 – 1917 гг. оказали огромное воздействие на экономическую жизнь Удмуртии. Несмотря на то, что война мобилизовала промышленность и сельское хозяйство, она не дала завершиться промышленному перевороту. Технико-экономические показатели были низкие, преобладали мелкая и средняя промышленность, рабочий класс не сформировался.
2. Сельское хозяйство: традиции и новации
Структура распределения земель во второй половине XIX и в начале XX вв. была следующей: 53,5 и 58,2 % принадлежало крестьянам, 38,4 и 34,2 % – крупным собственникам (казне, удельному ведомству, заводам); 8,1 и 7,6 % - в частном владении (купцы, зажиточные крестьяне, духовные лица и др.). На эти изменения во многом повлияли реформы (Генеральное межевание 1804 – 1834 гг., реформы П. Киселева 1837 – 1841 гг.), отмена крепостного права 1861 г., а также целенаправленные действия Министерства государственных имуществ и Крестьянского поземельного банка. Процесс капитализации деревни выразился в концентрации земельных владений в руках «крепких мужиков» и общей дифференциации сельского общества. Правда, эти процессы более характерны для русской деревни Удмуртии, нежели для удмуртов, бесермян или татар. Наблюдалось значительное отличие в технической вооруженности и проникновении новаций в агрокультуру. Экстенсивная трехпольная система земледелия испытывала кризис, ей на смену приходило многополье: за счет посевов многолетних кормовых трав (красного и белого клевера, тимофеевки, травы-севухи), использования пропашных культур, занятых паров. Необходимо было изменить архаичные универсальные орудия труда: деревянные одно- и двуральную сохи, деревянные бороны, кузнечной работы серпы, косы-горбуши, деревянные цепа. Примеры использования усовершенствованных орудий и техники демонстрировали «образцовые хозяйства и фермы», владельцами которых становились крестьяне, склонные к постоянному поиску и экспериментированию в своем хозяйстве, изобретению новых орудий труда. Например, сарапульский крестьянин Н. Санин изобрел молотильную машину, приводившуюся в движение одной лошадью. Крестьянин из Глазовского уезда И. Касаткин изобрел конную жатку. Некоторые из таких умельцев заканчивали сельскохозяйственные учебные фермы и училища. В 1846 г. в Вятской губернии насчитывалось 134 образцовых домохозяйства у крестьян и 72 – у приходских священников. Для успешной деятельности, а также для «взаимного сообщения самим себе и местному начальству сведений об улучшениях в сельском хозяйстве» они пытались кооперироваться, создавали «сотоварищества». Именно эти сотоварищества апробировали: плуг-глыбодроб, используемый на тяжелых глинистых почвах, плужок для окучивания картофеля, кочкорез для окультуривания лугов, снаряд для удаления пней на новоросчистях, брабантскую борону, штирийскую косу, английский серп, веялку-сортировку, молотилку и т.д. Другим направлением усовершенствований в полеводстве было повышение урожайности зерновых путем удобрения пашни заменителями навоза (известью, тиной, торфом), внесением в глинистые почвы песка, а в песчаные – глины, двойной и тройной перепашкой и тщательным боронованием для улучшения механической структуры и обогащения почвы кислородом. Много усилий в усовершенствование агрокультуры вложило вятской земство, среди членов которого особого внимания заслуживают агроном А. Новиков, статистик Н. Романов, издатель и книгопродавец Ф. Павленков и др.
Состав зерновых и технических культур менялся медленнее, чем орудия труда, что объясняется знанием техники возделывания традиционных культур и опасением крестьян не получить желаемого урожая и оказаться за нижним пределом выживания и потребления. Тем не менее, инновации происходили. К 1860-м гг. картофель занял прочное место среди огородных и полевых культур. Высевали новые сорта озимой и яровой ржи, не менее 11 сортов ячменя, разнообразные сорта овса, пшеницы, гречихи, чечевицы, льна. Обновление ассортимента касалось и овощных культур. Наряду с традиционным луком, репой стали проникать капуста, огурцы, бобы, морковь, свекла, горох. Несмотря на то, что в целом сельское хозяйство оставалось во власти традиций, на нововведения сами крестьяне стали смотреть без опаски, а состоятельные активно включались в них. Вот что писал в 1894 г. по поводу усовершенствований в своем хозяйстве житель д. Ульмоль-Лекшур Малмыжского уезда В. Данилов: «лет десять тому назад пахали сохами, потом сабанами, в прошлом году – косулями, ныне – плугом». Разумеется такие темпы были характерны состоятельным хозяйствам, обладавшим высокой покупательной способностью. Таковым, вероятно, был крестьянский двор братьев Даниловых, живших единой семьей. Имея три душевых надела земли, они обрабатывали ее на четырех лошадях. Скота держали: крупного – 11 голов, овец – 20 голов, три свиньи, одну козу и птиц – 27 штук.
3. Развитие капиталистических отношений в промышленности
Промышленность Удмуртии представляла довольно сложную картину переплетения различных стадий и промежуточных форм ее развития: домашняя промышленность, ремесло, мелкотоварное производство, простая капиталистическая кооперация, мануфактура, фабрика. До конца XIX в. продолжала существовать капиталистическая мануфактура и только в начале ХХ в. происходило массовое оснащение предприятий машинами и механизмами. В 1890 г. имелось 188 крупных и мелких предприятий, в том числе 42,3 % – в городе, 57,7 % – в сельской местности. По количеству занятых в производстве мастеровых и работных людей, по объему продукции, по значению в экономической жизни края Ижевскому железоделательному, (с 1872 г. еще и сталелитейный завод) принадлежало ведущее место. Общий объем производства на казенных Ижевском и Воткинском заводах составлял 7 179 902 руб. Одним из передовых предприятий Урала по уровню оснащенности техникой являлся Воткинский завод, на котором освоили мартеновский способ выплавки металла. В конце XIX в. среднегодовой выпуск железа достиг 450 тыс. пудов и стали – 85 тыс. пудов. Железо, сталь, модели сельскохозяйственных орудий и речных пароходов, которые завод экспонировал в 1893 г. в Чикаго, были признаны лучшими и получили похвальную оценку. Набирал мощь Ижевский оружейный завод. После реконструкции и наладки новейших машин здесь была внедрена узкая специализация рабочих по 963 операциям. Здесь изготовляли винтовку-берданку, а с 1891 г. – знаменитую ижевскую трехлинейку системы Мосина. Особая правительственная комиссия, проверявшая качество стали, признала ее превосходной. После этого завод стал поставлять стволы и коробки из литой стали всем оружейным заводам страны. Все производство жестко регламентировалось: объемы военных заказов, сроки их изготовления, выдача денежных ссуд, установление расценок за работу, определение условий труда рабочих - определялись нуждами казны и доходы не вливались в местную экономику. Эти заводы создали благоприятную почву для развития частного производства охотничьих ружей на четырех фабриках И. Петрова, И. Березина, А. Евдокимова, М. Будакова.
Рядом с этими крупными предприятиями развивались мелкие. Наиболее развитым в этом отношении являлся Сарапул, где 51,3 % населения были заняты в промышленности (ср.: 23,4 % – в Елабуге, 21,4 % – в Малмыже, 20 % – в Глазове). Отраслевая структура везде была однотипна. Это – пошив одежды и обуви, устройство, ремонт и содержание жилья, изготовление транспортных средств, мебели и бытовых предметов, обработка (сельскохозяйственной продукции, дерева, волокнистых и минеральных веществ, металла. Многие из этих предприятий принадлежали купцам: Барабанщикову, Пешехонову, Смагину, Михееву, Мощевитину и др. Например, кожевенно-сапожная фабрика Смагиных была оснащена 3 локомобилями. Здесь работало 500 рабочих. Годовая производительность достигала 800 тыс. руб. На химических заводах родственников Ушковых (Елабужский уезд) также работали паровые двигатели и другие механизмы, облегчавшие труд 2 тыс. рабочих и повышавших производительность труда. Кстати, здесь (Кокшанский и Бондюжский заводы) побывал знаменитый русский ученый-химик Д.И. Менделеев и проводил опыты по получению бездымного пороха. Заводы производили сульфаты, соду каустическую, купорос, сернокислый глинозем, соляную и хромовую кислоту, белильную известь. Удмуртия была известна также как постоянный поставщик кожаной обуви, перчаток, рукавиц, дубленок, шорных изделий, валяной обуви и войлока.
Основные нужды деревенского населения края в промышленной продукции обеспечивала крестьянская промышленность. В конце XIX в. 17 % крестьян были заняты во внеземледельческих отраслях хозяйства, которые можно разделить на три категории: работы по найму (строительные, заводские работы); промыслы по обработке сырья (заготовка дров, луба); добывающие промыслы (охота, рыболовство, бортничество). Развивались около 90 видов промыслов и ремесел мелкотоварного характера: гончарные, веретенные, кузнечные, швейные, войлочно-валяльные, ткацкие, лапотные, смолодегтярные, мебельные. В 1900 г. было зафиксировано 55 тыс. кустарей. При этом весьма активно развивалось производство сельскохозяйственной техники и инвентаря: молотилок, веялок, конных приводов, железных борон. Например, в селе Шаркан братья Родыгины даже создали «Торговый дом заводских земледельческих машин и орудия», эксплуатируя 50 рабочих и производя продукции в год на 50 тыс. руб.
4. Развитие торговли и транспорта
Капитализация экономики края сопровождалось оживлением торговли и соответственно ростом купечества. На рубеже XIX – XX вв. торговля концентрировалась в руках фирм, потому что «братствам» и «товариществам» было легче противостоять конкуренции. На торговле тканями, хлебом, нефтепродуктами сколотила миллионное состояние фирма елабужского купца И. Стахеева и объединила капиталы с Батолиными, Путиловыми, «Торговый дом Н.В. Смагин и Сыновья» в Сарапуле был родственным объединением Смагиных и Мощевитиных. Клан Курбатовых с объявленным капиталом в более чем 3000 руб. специализировался на торговле хлебом. Фамилия Зайцевых специализировалась на торговле шелком, закупая его на Макарьевской ярмарке и в Казани. Купцы становились владельцами самых крупных заводов и фабрик края. Они составили ядро формирующейся буржуазии, которая активно пользовалась кредитами Государственного банка и создавала коммерческие банки. Например, удмуртский купец И. Ирисов являлся членом Казанского купеческого банка с паевым капиталом в 40 тыс. руб. По использованию капиталов купечество края разделялось на три группы предпринимателей. Первая (Смагины, Барабанщиковы и др.) вкладывала капитал в развитие местной легкой промышленности. Вторая (Стахеевы, Ушковы, Гирбасовы и др.) распространила сферу деятельности в разных отраслях экономики России. Третья (Пастуховы, Бодалевы, Бахтияровы и др.) группа иногородних купцов внедрилась в экономику края.
Местный край имел тесные торговые связи с Поволжьем, Сибирью, Северо-Западом России. На территории самой Удмуртии сложились 6 самостоятельных торговых районов, представлявших собой сеть мелких местных рынков с преобладанием периодической формы торговли: ярмарки, торжки, базары. Сравнительно крупные ярмарки отмечены в г. Сарапул, Глазов, в с. Балезино, Игра, Кестым, Укан, Понино, Уни, Святогорье, в Омутнинском, Пудемском заводах, с. Каракулинском, Петропавловском и др. Любопытно, что предложение товаров всегда превышало спрос, потому что жители не обладали соответствующей покупательной способностью. Кроме того развивалась сеть стационарных магазинов и лавок. Они обеспечивали жителей мукой, овсом, солью, мясом, рыбой, маслом, салом, чаем, сахаром, фруктами. Из промышленных товаров предлагались гужевой товар (хомуты, шлеи), ситец, валенки, рукавицы, деревянные бытовые изделия, керамическая и хрустальная посуда. Продавали также вина: белое, горское, мадеру, ром, кизлярскую водку. В конце XIX в. насчитывалось около 2 тыс. купцов, что составляло примерно 0,1 % населения. По сравнению с начала XIX в. подавляющее их количество проживало в городах и капиталы их достигали уровня 1 гильдии. При отсутствии железной дороги в XIX в. основную нагрузку в экономической инфраструктуре несли гужевой и речной транспорт. Типы судов были приспособлены к мелководным рекам: ладьи, бархоты, барки, коломенки, баржи, каюки, отличавшиеся размерами, грузоподъемностью и некоторыми техническими деталями, шли обычно под парусами, а в отсутствие попутного ветра велись вверх бурлаками от 40 до 400 чел. По прибытии в Нижний Новгород или Рыбинск суда продавали на дрова, якоря и снасти отправляли назад, что, безусловно, экономически было невыгодно хозяевам и бурлакам. Во второй половины XIX в. осуществился переход к паровому двигателю. Отныне пароходы плавали по течению и против течения, бурлаки остались без работы. А Воткинский завод освоил выпуск пароходов различных мощностей, камбузов и цистерн, котлов для пароходов и железных барж. С 1862 г. по реке Вятке стал курсировать пассажирский пароход «Орлов» с каютой на 10 чел. и двумя семейными каютами на 3 чел. От Вятки до Казани он добирался 7-8 дней при плате за проезд в 5,25 руб.
В 1898 г. произошло еще одно важное событие в развитии транспорта. В Глазове открылась станция железнодорожной линии Пермь-Котлас. Строительство дороги вели крестьяне Вятского, Глазовского, Нолинского, Сарапульского, Орловского уездов. Железная дорога, безусловно, оказала значительное воздействие на общий ход экономического развития края, потому что связал короткой дорогой с Севером России и Сибирью, куда направлялось продовольствие и промышленная продукция края. Камские заводы получили заказы на металл, на паровозы, мосты, арматуру. Оживилась также местная экономика, увеличились объемы торговли лесом, продуктами питания, одеждой, обувью. В начале ХХ в. со станции Глазов ежегодно отправлялось 23 тыс. т. груза, 35 тыс. пассажиров. Уездные города (прежде всего Глазов) получили кратчайшее сообщение с губернской столицей Вяткой. Рост населения, развитие ремесел, промышленности, торговли увеличивали доходы казны городов, способствуя тем самым развитию городской инфраструктуры и культуры. Они украшались каменными общественными зданиями и домами состоятельных граждан. Стали появляться мостовые из булыжника, парки, освещение, телеграфная и телефонная связь. По планировке и архитектурному оформлению, количеству жителей, наличию общественных учреждений (учебные заведения, больницы, библиотеки и даже театры и клубы) Ижевский и Воткинский поселки не уступали городам.
Тема 5
Культура в Удмуртии на рубеже
XIX
–
XX
веков
1.
Образование и наука в Удмуртии на рубеже веков
2.
Искусство и культурно-просветительная деятельность
3.
Здравоохранение в Удмуртии
4.
Религия и этноконфессиональная характеристика
1. Образование и наука в Удмуртии на рубеже веков
Уровень образованности общества является одним из показателей культурного состояния страны. В Удмуртии, как и в целом в России на рубеже веков, он был крайне низким. Население оставалось неграмотным или малограмотным/ полуграмотным (человек умел написать свою фамилию). Консервативная политика правительства сформировала сложную многоступенчатую систему народного образования. Программы образовательных учреждений наполнялись религиозным содержанием и принципами, воспитывавшими монархические и религиозные чувства. В конце XIX – начале XX в. система народного образования Вятской губернии выглядела так:
I. Начальная школа: а) светская (народные училища Министерства народного просвещения, начальные школы земства); б) церковная (церковно-приходские школы, школы грамоты, школы братства св. Николая, миссионерские школы).
II. Высшая начальная школа: а) светская (городские училища (с 1912 г. – высшие начальные училища), прогимназия, частные учебные заведения с правами правительственных училищ 2-го разряда); б) церковная (духовные училища).
III. Средняя школа: а) светская (гимназия, реальные училища, учительские семинарии, частные коммерческие училища, учительский институт как среднее специальное учебное заведение); б) церковная (духовная семинария, епархиальные училища).
Такая система стала складываться в ходе реформы образования 1782 г. В каждом губернском городе создавалось 4-х классное главное народное училище, а в уездных городах - 2-х классное малое. Формально они были объявлены всесословными и содержались за счет государства. В действительности, организация и содержание учебных заведений было возложено на податное население (по 2 коп. с каждой ревизской души), в то же время крестьянские дети не могли посещать эти училища по причине отдаленности от уездных или губернских центров. Первое училище для обучения мальчиков в Удмуртии было открыто в 1790 г. в Сарапуле. Долгое время общественным почетным смотрителем его был купец Ф. Пешехонов, вносивший ежегодно по 200 руб. на содержание, а руководителем стал первый профессиональный педагог А.И. Вештомов. Малое народное училище соответствовало двум первым классам главного училища, следовательно, окончившие малое училище, могли продолжать учебу в старших классах главного. А ученики главного училища, желавшие поступать в университеты, дополнительно изучали латинский и один из современных европейских языков. В училищах преподавались следующие предметы:
1 класс – чтение, письмо, начала арифметики;
2 класс – грамматика, арифметика, чистописание, рисование;
3 класс – арифметика, грамматика, синтаксис, всеобщая история, география, «землеописание Российского государства»;
4 класс – грамматика, сочинения, «составление деловых бумаг», география, русская история, геометрия, механика, физика, естественная история, начала гражданской архитектуры. Как и во всех учебных заведениях страны, в народных училищах осуществлялось религиозное воспитание и предусматривалось изучение книги «О должностях человека и гражданина», поскольку ей придавалось особое значение в воспитании учащихся. Знания учеников оценивали весьма дифференцированно. Так, в 1817 г. в Сарапульском училище знания 17 учеников учителя оценили как «понятия острого», 27 – «изрядного», 1 – «способного», 83 – «средственного», 11 – «понятия не худого», 1 – «малого», 1 – «небольшого», 14 – «слабого», 3 – «тупого», 4 – «весьма тупого», 5 – «худого».
В 1804 г. Удмуртия в составе Вятской губернии вошла в Казанский учебный округ. Таким образом, вместо отдельных специализированных учебных заведений, типа «Школа для нерусских народностей» в Казани, была сформирована общероссийская образовательная система. Впоследствии «Устав гимназий и уездных и приходских училищ 1828 г.» закрепил эту систему. Одногодичные приходские училища предназначались для обучения детей крестьян и мещан, трехгодичные – детей купцов, мещан и других городских слоев. Расходы по открытию и содержанию таких школ целиком возлагались на местное население. Глазовское городское общество в 1817 г. открыло двухгодичное приходское училище, так как на уездное училище или гимназию средств не было. Общество постановило ежегодно выделят на нужды школы 300 руб., «не имея дать больше». В сельской местности не было открыто ни одной школы, а частные школы закрыты, как не соответствующие предъявляемым требованиям, потому что обучали детей лишь бессознательному чтению и письму. К тому же учителями в таких частных школах нередко становились «праздношатающиеся русские грамотеи», уволенные из волостных писарей и заводских мастеровых. Разумеется, были исключения. Например, в Воткинске 14 лет работала частная школа унтер-шихмейстера Воскобойникова, который вместе с женой ежегодно обучал 20 мальчиков и готовил их в заводские мастеровые. В Сарапуле с 1812 по 1814 гг. было открыто 8 частных школ, в уезде работали 6 удмуртских и татарских школ. В Глазове открыли школы коллежская асессорша Циклинская, мещанин Демин и письмоводитель Ляпунов, в уезде существовали школы для старообрядческих детей. По отношению к частным школам предъявлялись жесткие меры: 5 % налог и письменное удостоверение на право обучения. С одной стороны, это было связано с централизацией школ и негибкостью образовательного процесса, с другой – стремлением повысить качество образования. В середине XIX в. на территории Удмуртии сложилась система начального образования, состоявшая из учебных заведений, принадлежавших различным ведомствам: Министерство народного просвещения имело 4 уездных и 5 приходских училищ, Удельное ведомство имело 6 приходских училищ, епархиальное ведомство – 3 духовных училища, в которых готовились кадры для начальной школы.
В Казани открылось миссионерское общество «Братство святого Гурия» (1867), поэтому создаваемые им школы назывались братскими. К этому типу школ относились противораскольнические школы братства святителя и чудотворца Николая и Сарапульского Вознесенского братства, епархиальные школы грамоты. Специальных программ для таких школ не существовало, ученики обучались элементарной грамоте, изучали церковную историю и историю раскола.
Особое место в системе образования занимали профессиональные учебные заведения. К Уральскому горному ведомству относились школы при Ижевском и Воткинском заводах: школы для непременных работников в с. Гольяны, Завьялово, Юськи, Перевозное, горная школа, горнозаводское училище, школа арсенальных учеников, оружейная школа. В последней, например, готовили полковых оружейных мастеров. Ученики делились на казеннокоштных (получающих содержание от школы) и вольноприходящих. При поступлении ученики сдавали отборочный экзамен (требовалось знание слесарного дела). Основными предметами были: арифметика, геометрия, теория ручного огнестрельного оружия, черчение и рисование. Учились три года, четвертый год посвящался практике по ружейному делу. Ученики получали звание мастера 2-го разряда по оружию и направлялись в действующую армию для исполнения службы. При получении документа на звание оружейного мастера они давали клятву верности государю, которая гласила: «телом и кровию, в поле и крепостях, водою и сухим путем, в баталиях, партиях, осадах и штурмах и прочих воинских случаях храброе и сильное чинить сопротивление врагам самодержца всероссийского».
Затраты на устройство и деятельность школ были переложены на крестьянские общины путем подушного сбора по 9 коп. Так, в 1864 г. этот сбор составил 17995 руб., в то время как правительственные ассигнования – 11287 руб. Министерские школы представляли печальную картину как в плане материального оснащения, так и кадрового обеспечения. Крестьяне, не находя пользы от таких школ, переставали отдавать детей в обучение. Со второй половины XIX в. образование стало развиваться преимущественно в русле земско-общественной инициативы. С 1868 г. был отменен подушный сбор и значительную часть расходов по содержанию школ взяло на себя земство. Оно заняло весьма активную позицию по распространению грамотности и образованности в стране и крае. Земская школа стала самой массовой как по количеству учебных заведений, так и по численности учащихся.
Земство способствовало складыванию системы среднего образования. Так, Сарапульская земская управа открыла 25 училищ и оказала помощь 10 частным школам грамоты. В Глазове на 1904 г. числились: земские ремесленные классы при городском училище, содержавшиеся на средства города и земства, женская гимназия, духовное училище, городское 3-классное училище, земское мужское начальное училище, образцовая женская школа, церковноприходская школа. В сельской местности открывались низшие сельскохозяйственные (Парзи, Асаново) и лесные (Сюмси) школы, в которых изучали сельскохозяйственную экономику, животноводство, земледелие, счетоводство. По мнению Г.Д. Фроловой, эти школы не всегда могли правильно сочетать общеобразовательный курс и профессиональными дисциплинами и давали ученикам узкопрофильное, ремесленническое образование. Тем не менее, они и учебные отделения при земских фермах подготовили около 500 специалистов разного профиля для сельского хозяйства дореволюционного периода Удмуртии. Земство и духовное ведомство поддерживали подготовку учителей в Елабужском епархиальном, Глазовском, Елабужском, Сарапульском духовных училищах, Якшур-Бодьинской двухклассной церковно-приходской школе с педагогическим классом, в пяти второклассных церковных учительских школах, а также в уездных женских гимназиях и прогимназиях и Глазовской и Сарапульской учительских семинариях. Но эти прогрессивные явления оставались ничтожными. В начале ХХ в. 90 учителей-удмуртов насчитывалось на более чем 390 тыс. удмуртское население. Тем значительнее среди них имена и деяния И.С. Михеева, И.В. Яковлева, К.А. Андреева и др. просветителей, учителей и создателей первых учебников на удмуртском языке. И все же число школ разных типов не удовлетворяло возраставший спрос на образование. Например, в Воткинском заводе до 48% детей не учились в школе и оставались безграмотными. В целом же в начале ХХ в. в крае функционировали 873 учебных заведения, где обучалось более 46 тыс. детей.
Еще одно направление образование – национальные школы. Их развитие невозможно отделить от христианизации. Христианизация местного населения и миссионерская деятельность церкви немыслимы без начал грамотности, создания школ, необходимых для закрепления христианской веры, изучения молитв. Следовательно, источником грамотности в национальных окраинах России была церковь. В середине XVI в. после присоединения Казанского ханства была учреждена Казанская епархия (церковно-административный округ), на которую Иван Грозный возложил все дело христианизации. Начало было положено в 1707 г. с основанием митрополитом Тихоном III «Школы для нерусских народностей». В школу набирались дети новокрещенных, но «будучи в Казани без отцов и матерей своих, зачали помирать, другие заболели», пришлось школу закрыть. За два года существования в ней проучились 33 мальчика. В 1722 г. была открыта архиерейская (епархиальная) школа в Казани. Через десять лет она была преобразована в духовную семинарию, ставшую кузницей подготовки миссионеров в нерусские селения Казанской, Вятской и иных губерний Урала и Поволжья. С образованием в 1740 г. «Конторы новокрещенских дел» в Казани сочетание христианизации со школьным национальным обучением стало проводиться более активно и целенаправленно. К этому периоду относится деятельность видных миссионеров и жестоких русификаторов Л. Канашевича, Д. Сеченова, В. Пуцек-Григоровича. Последний составил с помощью учащихся Казанской новокрещенской школы для практических нужд по миссионерской деятельности первую грамматику удмуртского языка (1775), которая заложила основы удмуртской письменности и литературы. Многие приходские священники, проводившие крещение, по своим теологическим знаниям и грамотности не отличались от крестьян. Не зная языческую религию, они не могли путем идейного убеждения заставить добровольно принять христианство. Следовательно, нужно было «перевоспитывать под началом христианским молодое поколение, вливать вино ново в мехи новы». Эти идеи либерального историка А.П. Щапова нашли отражение в просветительской системе Н.И. Ильминского – педагога, профессора-востоковеда, просветителя-миссионера, автора многих учебных и методических пособий и директора инородческой учительской семинарии в Казани. Его кредо формулируется так: готовить кадры миссионеров и священнослужителей из представителей самих народов в «инородческих миссионерских школах», где преподавание ведется на родном языке учащихся, по учебникам, переведенным на их языки. Закон божий, чтение священных книг, пение христианских молитв и церковных песен должны завоевать духовный мир ребенка, его мысли, желания. При этом христианские истины преподносятся на родном языке, потому что «родной язык непосредственно говорит уму и сердцу. Как скоро в инородцах утвердились посредством родного языка христианские понятия и правила, они охотно и с успехом занимаются и русским языком, ищут русского образования». Таким образом, христианизация решала задачу русификации. В этом смысле система Ильминского имела двойственный характер. За благородной, казалось бы, идеей приблизить инородцев к русской культуре, скрывалась задача ассимиляции. Тем не менее, именно такие школы подготовили большинство просветителей нерусских народов края. Таким образом, система Ильминского, хотя и служила не совсем праведным целям, однако она помогала распространению первых начальных школ с преподаванием на родном языке учащихся и подготовке национальных учителей. Все это способствовало росту грамотности населения, формированию у них социального и этнического самосознания. Отмечается еще один незапланированный результат обучения на родном языке – рост интереса к прошлому своего народа, тревога за его будущее. Многие грамотные представители народа впоследствии пополнили ряды демократов и революционеров. Вот почему преподавание на родном языке в школах России и Удмуртии в 1913 г. было запрещено окончательно.
Система Ильминского практически не получила развития среди татарского населения, учившего своих детей в мусульманских школах мектеб и медресе. Под руководством абызов
(просвещенный, грамотный человек) и мулл мальчики обучались татарскому письму и чтению, изучали Коран. К началу ХХ в. в Глазовском, Елабужском, Сарапульском, Малмыжском уездах действовали 193 мектеб, где обучались более 6900 учеников.
Продолжить
Развитие научной мысли в Удмуртии приняло техническое и гуманитарное историко-филологическое направление. Несмотря на широту и многообразие фактического материала, в концептуальном плане работы местных исследователей отставали от трудов крупнейших ученых России и во многом зависели от них. Благодаря наличию крупных предприятий металлургии, машиностроения, химической промышленности здесь работали известные специалисты-экспериментаторы: А.Ф. Дерябин, С.И.Бадаев, П.П. Аносов, П.М. Обухов и др. Важным средством распространения знаний стали журналы и сборники, издававшиеся в центральной и губернской печати, например, «Горный журнал» или «Труды Вятской ученой архивной комиссии». Развитие научной мысли было связано с практическими потребностями промышленного и аграрного развития губернии. Результатом такой взаимосвязи, например, было доведение «техники на Воткинском заводе… до европейского совершенства…, ставящего его, бесспорно, на первое место между всеми казенными заводами Урала». Заметные сдвиги были достигнуты в сфере вооружения. На Ижевском оружейном заводе внедрялось машинное производство стрелкового оружия. В 1867 г. здесь начали выпускать нарезные шестилинейные ружья, заряжающиеся не с дула, а с казенной части, с 1874 г. четырехлинейные ружья системы Бердана. Инженер А.Г. Дубницкий занимался созданием быстрорежущей стали, получившей название «Ижевскрапид». Среди видных ученых следует назвать химика В.Е. Богдановскую, работавшую на Ижевском заводе. Д.И. Менделеев производил опыты по получению бездымного пороха на Бондюжском химическом заводе.
На рубеже XIX – XX вв. значительно повысился интерес к истории и культуре народов Приуралья. Появились исследования по истории и географии, удмуртскому языку, этнографии, экономическому положению крестьян края. Первую этнографическую статью об удмуртах и марийцах Вятской губернии опубликовал А.И. Герцен в 1838 г. в «Вятских губернских ведомостях». А.И. Вештомов написал «Историю вятчан», Учитель истории вятской гимназии А.Х. Хохряков написал работу «О природных богатствах Вятского края». Преподаватель русского языка и географии М.С. Косарев составил сравнительную грамматику удмуртского, коми-пермяцкого, коми-зырянского языков, написал книги по географии Вятской губернии, составил карту губернии. Изучением местного русского языка, песен, сказок, пословиц, загадок, примет, поговорок занимался преподаватель словесности В.П. Москвин. Знания об удмуртском фольклоре существенно обогатил Б.Г. Гаврилов в труде «Произведения народной словесности, обряды и поверья вотяков Казанской и Вятской губерний». Известный венгерский лингвист Б. Мункачи в путешествиях по удмуртскому краю (а он побывал во многих современных районах: Завьяловском, Кизнерском, Алнашском, Селтинском, Балезинском, Глазовском, Шарканском) собрал громадный фольклорный материал, который убедительно показал и доказал, что удмуртское народное творчество существует и развивается, что его традиции имеют глубокие корни. Дальнейшее развитие этнографического изучения удмуртов принадлежит первому ученому-удмурту Г. Е. Верещагину («Вотяки Сосновского края», «Вотяки Сарапульского уезда Вятской губернии», «Остатки язычества у вотяков» и др.). Его работы были высоко оценены Русским географическим обществом (РГО) и награждены тремя серебряными медалями, а сам автор избран членом-сотрудником общества. В исследованиях археолога А.А. Спицына, археолога и этнографа, инспектора народных училищ Глазовского уезда Н.Г. Первухина, профессора Казанского университета И.Н. Смирнова, П.Н. Луппова, выдающегося историка, автора научного труда «Христианство у вотяков со времени первых известий о них до XIX в.», а также в работах других известных и малоизвестных краеведов (священники: Н.Н. Блинов, К.А. Андреев, И.В. Васильев, М. Могилин, К. Крекнин, учителя: Г.Е. Верещагин, В. Шестаков, Д.К. Зеленин, врачи: А.К. Добронравов, П. Тихов, Е. Шкляев, агрономы: А. Новиков, Б. Любанский, статистики: Н. Романов, Е. Филимонов, Я. Вьюгов и др.), освещались природно-географические особенности края, история и культура народа. Исследователи понимали высокую моральную значимость своей деятельности и творили под девизом «народонаселение – душа государства, в нем его сила, могущество, богатство, слава», которые следует приумножать.
2. Искусство и культурно-просветительная деятельность
Говоря о провинциальной российской культуре рубежа веков, следует отметить, что распределение людей умственного труда и профессиональной культуры на территории Удмуртии было весьма неравномерным. Практически все ее направления сосредотачивались в заводских поселках (Ижевский, Воткинский) и уездных городах (Глазов, Сарапул). Крестьянское население оставалось во власти этнической фольклорной культуры без разделения ее носителей на исполнителей и зрителей.
До конца XIX в. библиотеки на территории Вятской губернии существовали только в уездных городах. К началу ХХ в. они появились во всех волостях и сыграли важную просветительскую роль. Развивались три типа библиотек: 1 – земские (публичные народные в уездах, народные при начальных школах, сельские «пятирублевые», имени А.П. Батуева, имени М.М. Синцова, имени Ф.Ф. Павленкова), 2 – городские публичные (например, имени М.И. Шулятикова в Глазове) и библиотеки при городских училищах, 3 – библиотеки духовного ведомства: епархиальная, при церковно-приходских школах, городские библиотеки духовенства и библиотеки при духовной семинарии и духовных училищах. Первая публичная библиотека в 1822 г. была открыта в пос. Воткинский завод. Там же располагались музей и минералогический кабинет. Лишь в 1897 г. стала работать в Глазове народная городская публичная библиотека. В газете «Вятский край» сообщалось, что ее открытие совпало с началом гастролей цирковой труппы. Представление бродячих артистов, по словам автора заметки, «привлекло публики – увы! – несравненно больше, чем открытие читальни», потому что выступления «сопровождались лотереей под видом подарка публике коровенки, самовара, будильника». Формированием фондов библиотек занимались инициаторы-интеллигенты, земские служащие, большую помощь оказывал Санкт-Петербургский комитет грамотности. Так, на средства земства в Глазовском уезде в 1910 г. содержались 33 библиотеки-читальни. Библиотеки учебных заведений располагали техникой («волшебные фонари») для показа «туманных картин». Помимо книг библиотеки выписывали и получали большое количество изданий периодической печати. С 1838 г. в Вятке стала выходить газета «Вятские губернские ведомости», в неофициальной части которой регулярно публиковались материалы исторического, этнографического, фольклорного характера. Постоянно освещались медицинские, санитарно-гигиенические, агрономические и другие проблемы, рассчитанные для преобладающего в губернии населения – крестьян. С 1905 г. стала издаваться газета «Вятский вестник». В 1863 – 1918 гг. выходил журнал «Вятские епархиальные ведомости», способствовавший формированию положительной нравственной атмосферы в обществе. «Памятные книжки Вятской губернии» (с 1854 по 1916 вышло 50) отличались богатством материалов по природно-географическим особенностям, экономике, культуре, истории, населении края, то есть обладали огромной краеведческой ценностью и пользовались популярностью. В них сотрудничали выдающиеся местные ученые А.С. Верещагин, А.А. Спицын, Н.А. Спасский и др. В годы революции 1905 – 1907 гг. в Вятской губернии появилось до 10 газет различных направлений. Либерально-демократические «Вятская жизнь» и «Вятская газета», проправительственные «Вятский вестник» и «Вятское слово». Социал-демократические взгляды выражали газеты и листовки «Бюллетень» в Воткинске, «Рабочий листок» в Ижевске, «Первый луч» в Глазове. В 1906 г. в Сарапуле издавалась ежедневная общественно-политическая, литературная коммерческая газета «Прикамский край».
Во второй половине XIX в. расширилось книгоиздательство. В 17 губернских и региональных издательских центрах выпускались статьи и исследования известных краеведов и просветителей (Н.Г. Первухина, А.А. Спицына, Н.Н. Блинова, П.Н. Луппова, Г.Е. Верещагина, В.А. Ислентьева и др.). Возникла печать на удмуртском языке. Если первые публикации появились в XVIII в. Лондоне («Евангелие от Матфея»), Казани (1847 г., «Евангелие от Матфея и Марка»), Санкт-Петербурге (1775 г., «Сочинения, принадлежащие к грамматике вотского языка»), то в конце XIX – начале XX в., кроме религиозно-нравственной литературы, появились брошюры медицинского, сельскохозяйственного и педагогического характера в Казани, Вятке, Сарапуле, Глазове, Уфе, Елабуге. Наряду с публицистикой на удмуртском языке печатались и художественные произведения. Например, в 1889 г. впервые опубликовано стихотворение-колыбельная Г.Е. Верещагина «Чагыр, чагыр дыдыке» ("Сизый, сизый голубок"
). В январе 1915 г. в Вятке выходила газета «Войнаись ивор» ("Весть с войны"
).
Важными центрами культуры были уездные города и заводские поселки. Еще в 1817 г. служащие и мастеровые Воткинского завода поставили спектакль и даже съездили с ним на гастроли в г. Вятку. В начале ХХ в. воткинская интеллигенция, театралы и художники группировались вокруг общества им. П.И. Чайковского. В Глазове в 1897 г. было создано «Литературно-музыкальное и народнообразовательное общество». Досуг глазовчан также разнообразили выступления приезжих из губернской столицы артистов. В 1900 г. в Ижевском заводе был создан любительский театр, открывшийся спектаклем «Тарас Бульба» по Н.В. Гоголю. Появилась такая форма развлечения, как ученические вечера, елки, концерты, которые устраивали учащиеся и члены обществ трезвости, созданных в начале ХХ в. При каждом соборе и церкви в городах и селах пели свои хоры. Одним из самых крупных был хор Покровской церкви в Сарапуле. Профессиональным композитором стал протоиерей А.Н. Чистяков. Активизировалось музейное дело, вначале при заводах, затем – земские. Так, в 1909 г. группа местной интеллигенции, любители истории и природы края создали музей в Сарапуле. Талантливые иконописцы-самоучки и профессиональные художники Сарапула (Н.Л. Андронов, У. Свиньин, А.П. Беркутов, братья П.А. и А.А. Сведомские), Глазова (Г. Чемесов, братья А.Н., В.Н., С.Н. Чистосердовы), Ижевска (Н.И. Ситников, Л.И. Серебров) занимались просветительской работой, обучали учеников, организовывали художественные выставки и участвовали в российских художественно-промышленных выставках. Новые явления отмечаются в архитектуре промышленных объектов и зданий гражданского назначения. Господствовали классицизм и эклектика. В купеческом городе Сарапуле, насчитывавшем в начале ХХ в. 16 церквей, выделялись дома, построенные архитектором И.А. Чарушиным. Украшением города являлись дома купцов Смагина, Башенина, Корешева, выполненные в русском и готическом стилях, декорированные в формах необарокко, модерн. В Глазове каменные постройки представляли собой чаще всего неоштукатуренные здания учебных заведений в духе позднего классицизма или русского стиля.
3. Здравоохранение в Удмуртии
Здравоохранение дореволюционной Удмуртии представляло безотрадную картину. Первые лечебные учреждения появились в середине XVIII в. при Воткинском и Ижевском заводах в связи со сложной эпидемиологической обстановкой (эпидемии «горячек», туберкулеза, цинги, чесотки и др.). А с учреждением должности уездных лекарей в 1797 г. в Сарапуле стал работать первый уездный врач А.В. Томашевский. В целом по Вятской губернии числились всего два лекаря и один аптекарь. Много стараний в системе народного «призрения» приложил первый городничий г. Глазова П.Ф. Чайковский (служил с 1796 до 1818 г.), по специальности лекарь. Благодаря его деятельности в городе открылась первая больница, стало производиться оспопрививание детям. Тем не менее, в начале XIX в. профессиональная медицина влачила жалкое существование. В губернской врачебной управе не было ни оператора, ни акушера, в уездах не хватало четырех врачей. Одному врачу приходилось обслуживать население нескольких уездов. Так, если бы лекарь находился в Слободском уезде на границе с Вятским, а его помощь потребовалась в Глазовском уезде на границе с Сарапульским, то врачу пришлось бы проехать 400 верст. Следовательно, на своевременность и эффективность его помощи расчитывать не приходилось. Заболевания холерой, дизентерией, брюшным тифом и др. охватывали от 6 до 13,5% работающего населения Ижевского завода. Крестьяне вовсе не обращались к официальной медицине, предпочитая народные средства и деревенских лекарей.
В начале XX в. картина была не лучше: 4,5 млн. жителей губернии обслуживали 24 аптеки и 122 квалифицированных врача. Лишь со второй половины XIX в. земства формируют новый этап в развитии системы здравоохранения. К 1896 г. в Удмуртии насчитывалось 23 медицинских стационарно-разъездных участка (на каждый приходилось до 51,3 тыс. чел.) с 22 больницами и приемными покоями. В них работали 27 врачей, 88 фельдшеров, 19 акушерок и 42 оспопрививателя. Недостаток медицинского персонала заменялся универсальностью оказываемых услуг. Лишь в области психиатрии, родовспоможения, хирургии и офтальмологии работали узкие специалисты. Среди прочих велика заслуга врачей глазных отделений в Сарапульской и Глазовской больницах И.Е. Егорова и И.А. Тепляшина, много сделавших для лечения заболеваний глаз. Елабужское земство организовало санаторно-курортное лечение на базе варзи-ятчинских грязей (здания и средства на их содержание в первые годы пожертвовал купец, владелец химических заводов и земский гласный П.К. Ушков). Земская медицина заняла ведущее место в системе охраны здоровья в годы первой мировой войны. В губернии были вновь открыты 9 госпиталей (в Вятке, Глазове, Котельниче, Сарапуле и Слободском). Однако отсутствие спроса населения на медицинские услуги вследствие их дороговизны (например, в Елабужском уезде за совет врача больной должен был заплатить 5 коп., в Глазовском – за рецепт 5 коп., за посуду 3–5 коп.) и малоквалифицированности кадров (учащиеся фельдшерских школ и санитарных курсов) делало безрезультатными многие усилия земства. К тому же, как правильно отмечали врачи Ижевского завода И.И. Андржеевский и А. Романов, многие – результат неправильного питания и несоблюдение личной гигиены. Большинство рабочих питается всухомятку, так как работает от дома далеко, а столовых на заводе нет. Главное питание: хлеб и квас, остальные продукты – приправа к хлебу, летом добавляются лук, редька, картофель, капуста. Высокая смертность напрямую была связана и с условиями труда. Так, ижевские сталевары: «собственно говоря, не хворают, а умирают скоропостижно от угара» (средняя продолжительность жизни менее 17 лет). Примечательно, что ходатайство о расширении Троицкой церкви на Нагорном кладбище духовенство мотивировало тем, что в ней ежедневно совершается отпетие десяти и более умерших, «половина церкви бывает занята гробами и для живых остается мало места». Особенно тяжело приходилось подросткам оружейного завода, которых ставили на самые вредные операции, связанные с производством оружия. Например, в «мастерской ржавого лака» приходилось работать с кислотами, от которых дети получали ожоги. Врач Воткинского заводского госпиталя И.А. Спасский выявил, что у работающих подростков 12 – 18 лет рост и окружность груди ниже, чем у не работающих на заводе. Врачи не только констатировали причины болезней, они предлагали пути решения проблем. Однако недостаточное количество врачебного персонала, слабая сеть медицинских учреждений, низкий материальный уровень больниц, невысокая платежеспособность и отсутствие традиций лечения у населения ограничивали возможности земской медицины. Так, в 1914 г. доля обратившихся за амбулаторной помощью к фельдшерам в Сарапульском уезде составила 34%, в Глазовском – 53%. Если в 50 губерниях России в период 1860 – 1910 гг. смертность сократилась до 25,8%, то в Вятской губернии – лишь на 13,1%.
5.
Религия и этноконфессиональная характеристика
На рубеже XIX – XX вв. религия заполняла основную часть духовной жизни населения Удмуртии В конфессиональном отношении оно делилось на три крупные группы: православных (85,7%), мусульман (8,8%) и старообрядцев (4,9%). Кроме того, здесь проживали представители еще четырех религий: язычники (0,58%), иудаисты (0,04%), протестанты (0,02%) и католики (0,01).
Большинство православного населения в этническом отношении составляли русские, на втором месте находились удмурты. Затем шли бесермяне, марийцы и крещеные татары. Православная церковь была государственной, а император имел статус верховного защитника и хранителя христианской веры. Поэтому неудивительно, что государство в законодательном порядке защищало и поддерживало церковь, в то же время обязывало ее служителей утверждать в населении покорность государственной власти и уважение к царской семье. Предпринятая во второй половине XIX в. реформа церкви не изменила ее жесткой зависимости от власти и не повысила авторитет духовенства среди населения. Церковь выполняла утилитарно-практические задачи: регистрацию рождения, брака, смерти с исполнением обрядов крещения, венчания и отпевания православного населения; контроль за распространением суеверий, раскола и сектантства; организовывала исправное соблюдение правил церкви прихожанами; руководила общественной деятельностью в приходе (деятельность различных обществ, братств, библиотек, читален). Церковь сохраняла свой суд для духовенства. Имела широкую сеть духовных учебных заведений и церковно-приходских школ для прихожан.
В церковно-административном отношении Удмуртия являлась составной часть Вятской епархии. Четыре «удмуртских» уезда входили в состав трех духовных округов: Сарапульского (Сарапульский уезд), Елабужского (Елабужский и Малмыжский уезды), Глазовского (Глазовский уезд). Эта территория делилась на 12 благочинных округов и 179 приходов. Руководил жизнью прихода церковный причт при помощи церковных старост из прихожан. Сельский причт представляли священнослужители (протоиерей, иерей, дьякон) и церковнослужители (причетники, дьячки, пономари, псаломщики). Однако штат большинства сельских приходов состоял из священника, дьякона и псаломщика. Так, в 1909 г. в крае насчитывалось 463 церкви с 1032 служителями. Вместе с тем, они представляли не только приходскую церковь, но и другие типы церквей: многоклирные, кладбищенские, при казенных и богоугодных заведениях, приписные, домовые, единоверческие.
Материальное положение приходского духовенства, особенно сельского, было неудовлетворительным, так как во многом зависело от взаимоотношений с прихожанами и от состоятельности прихода. По закону каждый сельский сход выделял причту 30 дес. земельного надела или заменял его денежной или натуральной платой – ругой. Однако священнослужители практически повсеместно занимались сельским хозяйством, а иногда и ремеслом, так как треб и приношений от прихожан не хватало на жизнь. Нередкими являлись вымогательства, приводившие к конфликтам с населением. Особенно частыми они были в инородческих (нерусских) селениях, внедрение христианской веры среди которого происходило не гладко. Окончательной победы православия над язычеством не произошло. Даже на рубеже XIX - ХХ вв. среди новокрещенного населения широко распространилось мнение о более правильной языческой вере, наблюдались случаи отхода от церкви, раскольничества, попыток создания неоязычества.о
Внедрение Все же в начале ХХ в. в результате миссионерской деятельности
Ислам – вторая по численности религия в Удмуртии. Мусульмане, представленные татарами и башкирами, входили в состав Оренбургского муфтиата. Им руководил муфтий и духовное собрание, избирающееся из числа казанских мулл. Духовное собрание вело метрические книги, регулировало семейно-брачные отношения, разрешало наследственные споры, по сути, направляло всю жизнь населения по принципам шариата. Кроме того, в его компетенцию входило содержание мечетей и организация образовательной деятельности на территории религиозной общины (махалля), являвшейся первичной территориальной единицей мусульман. Однако деятельность собрания и исполнение положений шариата жестко регламентировались государственной властью. В исламе нет особого духовного сословия и института церкви, служащего посредником между верующими и Аллахом. Поэтому в зависимости от знаний, нравственно-этического авторитета теоретически каждый мусульманин мог стать духовным наставником. Материальное обеспечение низшего мусульманского духовенства (хатибы, имамы, муллы, муэдзины) зависело от: денежного (в середине XIX в. около 200 руб.) и натурального налогов с членов общины, пожертвований в дни религиозных праздников (не менее 20 коп. с одного дома), платы за исполнение треб и за учительский труд. На рубеже XIX – ХХ вв. на территории Удмуртии насчитывалось 139 мечетей, при которых существовала школа высшей ступени – медресе или низшей ступени – мектебе.
Официально в Удмуртии насчитывалось не более 0.58 % языческого населения. В действительности оно оказывало большое влияние на духовную жизнь, производственную деятельность и морально-нравственные представления как некрещеных, так и православных удмуртов, бесермян и марийцев. Система языческой религии отличалась значительной сложностью и развитостью. Она характеризовалась многочисленным пантеоном, мощным слоем служителей культа (как правило, выборные представители общины с элементами наследования), тщательно регламентированными ритуалами и особыми местами молений и жертвоприношений. Сопротивление внедрению православия объяснялось несколькими причинами: нежеланием отходить от веры и традиций предков, неприязненные межэтнические отношения с представителями христианской религии – русскими, ассимиляторские функции церкви, стремившейся к унификации идеологии и сознания масс. В целях искоренения языческих обрядов осуществлялась целенаправленная христианизация, как одно из направлений национальной политики государства. Она началась в Удмуртии и в целом в Урало-Поволжье не ранее середины XVIII в. с созданием в Казани «Конторы новокрещенских дел» в 1740 г. Основными мерами привлечения к церкви признавались: крестные ходы, богослужения на церковно-славянском и национальном языках, просветительские беседы с распространением богослужебной литературы и пение молитв на инородческом языке, публичные диспуты с языческими жрецами, церковные школы и школы грамоты. Епархиальное начальство контролировало миссионерский процесс и во многих приходах с нерусским населением организовало деятельность института добровольных помощников миссионеров и книгонош. Последние ,
Тема 6
Общественно-политическое движение в Удмуртии на рубеже
XIX
– XX
веков
1.
Этносоциальные процессы и социально-политическое движение
на рубеже
XIX
– ХХ веков
2.
Три революции в Удмуртии (1905
– 1907, февраль 1917, октябрь 1917 гг.)
1.
Этносоциальные процессы и социально-политическое движение
на рубеже
XIX
– ХХ веков
По статистическим данным Х ревизии (1858?) население
удмуртских уездов составило примерно 662 тыс. чел., большинство которого занималось сельским хозяйством и принадлежало к категории государственных крестьян. В 4 уездных городах проживало примерно 2,4 % от общего числа жителей, в Ижевском и Воткинском поселках – примерно 4,25 %. Этнический состав был разнообразным: 52 % – русских, 41 % – удмуртов, 11 % – татар, бесермян, марийцев, пермяков.
Мултанское дело (1892
– 1896) тоже представляется своеобразной формой национального угнетения. Оно было сфабриковано царскими чиновниками в период "разнузданной, невероятно бессмысленной и зверской реакции" царского самодержавия насаждению великодержавного шовинизма и разжиганию национальной вражды. в начале нового этапа в истории революционного движения в России
– вступления в политическую борьбу пролетариата, во главе которого стали марксисты. В.Г.Короленко не случайно рассматривал Мултанское дело как подготовку юридической базы для создания последующих "ритуальных" процессов против других "инородцев" России. В истории русского суда не было другого уголовного дела, которому бы было посвящено такое обилие публикаций. П.Н.Луппов в 1936 г. насчитал 235 источников. В последующие годы также появились серьезные научные исследования, посвященные изучению этого дела. Только благодаря вмешательству и непосредственному участию в защите лучших представителей русской общественности: А.М. Горького, В.Г. Короленко, юристов А.Ф. Кони, Н.П.
Карабчевского, М.М. Дрягина, журналистов А.Н. Баранова, О.М. Жирнова и многих других удмуртам был вынесен оправдательный приговор.
Социально-политическое движение в Удмуртии имело специфику в силу особенности развития промышленности. Она, с одной стороны, отличалась высокой концентрацией производства и рабочей силы (например, на Ижевском казенном заводе в начале ХХ в. числилось до 13 тыс. рабочих), с другой, была опутана остатками крепостничества. Значительная часть рабочих имела земельные наделы в виде покосов и выгонов, которые они регулярно сдавали в аренду, так как не могли обрабатывать самостоятельно. Таким образом, рабочие одновременно являлись пролетариями и собственниками-земледельцами и землевладельцами, что проявлялось в двойственности политического поведения. Вместе с требованиями за экономические улучшения и против эксплуатации на заводах рабочие стремились к увеличению земельного надела в деревне и снижения тягловых повинностей и податей. Такие требования, например, выдвигались на Холуницком, Омутнинском заводах Глазовского уезда, Воткинском заводе Сарапульского уезда. Особенность проявлялась также в наличии военной промышленности. Среди рабочих царила сословная замкнутость, всячески пропагандировался культ «кафтана» (стремление получить привилегии за мастерство в работе и проявление верноподданичества государственным структурам). К тому же оружейное производство отличалось самой высокой зарплатой на Урале. Например, в начале ХХ в. более 44 % ижевских рабочих получали от 5 до 15 руб. в месяц, 22 % – от 15 до 20 руб., примерно 21 % – от 20 до 30 руб., а около 19 % – от 30 руб. и выше. Между тем, увеличивался разрыв между зарплатой и возросшими духовными и материальными потребностями Отсутствие развитой инфраструктуры, досуговых учреждений, сферы услуг не позволяло тратить по достоинству заработанные деньги. Так, в конце XIX в. в Ижевске действовали: одна массовая библиотека для рабочих, три клуба (Военное собрание, Гражданский и Всесословный), вход в которые был платным, несколько чайных Общества трезвости и небольшой сад в центре поселка, где летом выступали гастролирующие артисты, а по праздникам играл заводской духовой оркестр. В то же время в 1878 г. на 190 чел. приходился 1 кабак, 17 кабаков – на 1 школу. Правда, в начале ХХ в. на 47,5 тыс. жителей насчитывалось уже 13 начальных школ, женская гимназия, мужская прогимназия, городское ремесленное училище, оружейное училище. Тем не менее, удаленность от центра страны и слабое распространение политического и экономического инакомыслия сковывали развитие яркой индивидуальности. способствовали консерватизму мышления, вырабатывали своеобразные нормы поведения: «завод, раскинутый на 5-ти верстном расстоянии с значительным населением, отличался распущенностью и буйством». В то же время рабочие замыкались в локальных интересах, что сыграло свою роль в формирующемся социальном протесте и классовой борьбе на рубеже веков.
Экономический кризис, разразившийся в России в начале ХХ в., охватил и Удмуртию. Он отразился на положении трудящихся. В промышленности сокращалось число рабочих мест, зато увеличивался и без того длинный рабочий день, уменьшалась заработная плата, при этом систематически применялись обсчеты при выдаче зарплаты. Хозяева предприятий практиковали штрафы и телесные наказания. На заводах широко применялся женский и детский труд. Технические средства отсутствовали, большинство производственных действий осуществлялось вручную. Отсутствовала охрана труда. Рабочих, получивших увечья на производстве, выбрасывали на улицу без выходного пособия, без средств существования. Только за 1901 г. на Ижевском железоделательном заводе произошло 114 несчастных случаев, а уже в 1908 г – уже 301. Соответственно росту социальных и экономических проблем нарастала классовая борьба. В 1900 г. на кожевенном заводе Дедюхина в Сарапуле вспыхнула организованная экономическая забастовка, закончившаяся выполнением основных требований:
1. Сокращения рабочего дня на полчаса, а по субботам - на один час;
2. Улучшения бытовых условий на производстве;
3. Расширения мастерских;
4. Установления вентиляции и заводского освещения.
Большое революционизирующее влияние на население дореволюционной Удмуртии оказала одна из крупнейших на Урале забастовка рабочих Воткинского завода в 1902 г. Требования рабочих оказались весьма серьезными: 8-часовой рабочий день, выплата зарплаты деньгами, а не талонами, предоставление работы всем, повышение расценок за труд, участие выборных в установлении расценок сдельных работ, обеспечение пособиями и пенсиями по болезни и инвалидности, вежливое обращение со стороны администрации, увольнение некоторых неугодных рабочим специалистов и др. Для их решения прибыли не только уездные представители власти, но и лично вятский губернатор П.Ф. Хомутов с тремя ротами солдат. В результате расправы 68 чел. были этапированы в Сарапульскую тюрьму, 15 чел. высланы в Сибирь, десятки рабочих, в том числе подростков, подвергли публичной порке.
Ухудшение экономического положения, вызванного ростом налогов в условиях ряда неурожайных лет, вызвало стихийный протест крестьянства. В 1888 г. восстали крестьяне 68 селений Узинской волости Малмыжского уезда. К ним присоединились также крестьяне окрестных уездов. Требования: снижение выкупных платежей, разрешение выбранному ходоку поехать к царю (типичная крестьянская вера в доброго царя, будто бы незнакомого с реальной ситуацией в деревне). Удмуртские крестьяне добивались еще смещения ненавистных священников, передачи церковного имущества и доходов под контроль выборных от крестьян (стремление к родовой уравниловке).
На рубеже XIX – ХХ вв. в социально-политическое движение включилось удмуртское национальное движение. Возглавляли его просветители-миссионеры и учителя.
Главная задача национального движения – достижение равного положения среди других народов России – была решена лишь в результате Октябрьской социалистической революции.
3. Три революции в Удмуртии (1905
– 1907, февраль 1917,
октябрь 1917 гг.)
В общественно-политическое движение постепенно включились учащиеся и учительская интеллигенция, привнесшие в социально-политическое движение организованность и социал-демократические идеи. Так, глазовские учащиеся первыми откликнулись на события 9 января 1905 г. в Питере (Кровавое воскресенье). В 1906 г. в Глазове стала издаваться газета учащихся «Первый луч» под редакцией учителя словесности женской гимназии Н.Н. Колотинского. Целью газеты было провозглашено: «объединение учащихся, освещение вопросов школьной жизни и оценка общественных событий с точки зрения научного социализма», однако материалы газеты выходили далеко за рамки только молодежных, они охватывали политические и общественные вопросы всего общества. Так, в статье «Государственная дума», разоблачая антинародную политику царизма, газета писала: «Это гнусное правительство еще раз показало, что оно никогда не пойдет навстречу своему народу, что между ним и народом лежит огромная пропасть. Не поладив с Думой (I и II Государственные думы), оно поспешило ее разогнать, назначив выборы в новую Думу».
В знак солидарности с питерскими рабочими забастовали рабочие Сарапула. Эти движения постепенно переросли в организованную борьбу под руководством социал-демократической партии. О рабочем движении в Сарапуле писала ленинская газета «Искра». Решающую роль в проникновении идей марксизма сыграли социал-демократические организации Казани, Нижнего Новгорода, Екатеринбурга, Перми, Кунгура, а также ссыльные революционеры. Известно, что только с 1897 по 1905 г. в Вятской губернии политическую ссылку отбывали 427 революционеров, среди которых марксисты-ленинцы Н.Э. Бауман, В.В. Воровский, Ф.Э. Дзержинский, И.Ф. Дубровинский, П.И. Стучка. Они создавали местные комитеты и организации, которые на правах районных вошли в состав Вятской окружной организации РСДРП и Прикамской группы РСДРП. В Вятской губернии действовали эсеры, кадеты, октябристы, черносотенцы, монархисты, «партия правого порядка», «крестьянский союз», «вятский демократический союз», «железнодорожный союз», «трудовая группа», «народная партия равнения», «союз учителей и деятелей средней школы», социал-демократы и многие другие политические партии и профсоюзные организации. Формирование пролетариата, как организованной классовой силы, подняло революционное движение на новый уровень. Стали выдвигаться специфические рабочие требования, распространялась марксистская идеология. На промышленных предприятиях Удмуртии отмечен целый ряд крупных выступлений. Так, летом 1906 г. добились значительных успехов рабочие Ижевского железоделательного завода, создавшие Совет рабочих уполномоченных в составе 46 чел. Под воздействием их требований заводская администрация увеличила оклады ремонтникам и механикам на 15–20 %, сократила до 7 часов рабочий день по праздникам и субботам, выдала казенный инструмент на всех производствах, улучшила санитарно-гигиеническое состояние заводских помещений, открыла пункт медицинской помощи.
В селах и деревнях края также распространялись антиправительственные листовки и прокламации. Здесь большую агитационно-пропагандистскую работу организовали демократы-удмурты И.А. Наговицын, И.И. Шкляев, Ф.И. Волков, М.П. Прокопьев. Крестьянское движение периода первой русской революции проявилось, в основном, в захвате казенных земель и лесов, погроме хлебозапасных магазинов. Из Селтинской волости Малмыжского уезда сообщали, что крестьяне рубят лес «в даче лесовладельцев Бушковых, срублено около 500 деревьев и увезено 97 стогов сена и часть гречихи». «Идет массовая порубка леса», – докладывал исправник из Глазовского уезда. Крестьяне удмуртских волостей Сарапульского уезда отказались платить налоги и приняли решение: «Землей должны пользоваться те, кто ее обрабатывает своим трудом,...уничтожить сословия: все должны быть равны перед законом. Предоставить полное право свободно говорить на родном языке, обучать детей в школе и печатать все, не оскорбляющее других, объединиться в союзы, свободно собираться на съезды и собрания, устраивать стачки». Самым значительным стало восстание крестьян с. Новый Мултан 5 сентября 1906 г., где активную противоправительственную пропаганду вел студент-агитатор. Бунту предшествовал переучет крестьян, подлежащих к мобилизации в армию. Конные стражники учинили жестокую расправу над участниками беспорядков, озлобленных убийством крестьянина и арестом агитатора.
Революционные события 1905 – 1907 гг. сыграли значительную роль в политическом воспитании трудящихся края. Опыт классовой борьбы, приобретенный в этот период, был использован в ходе Февральской буржуазно-демократической революции 1917 г. Этим событиям предшествовал новый революционный подъем, начавшийся в стране в 1910 г.. Он ознаменовался забастовками на промышленных предприятиях Сарапула, Ижевска, волнениями учащейся молодежи. Однако широкий размах приняли и репрессии. При этом Сарапульский уезд оказался самым активным в плане восстаний, забастовок, террористических актов и экспроприаций денег на революцию, проводимых эсерами и анархистами. Не случайно «число смертных приговоров по Сарапульскому уезду превышало число всех смертных приговоров ко всем остальным десяти уездам губернии, вместе взятым».
Указом царя от 24 июля 1914 г. Вятская губерния, как и целый ряд других губерний страны, была объявлена на положении чрезвычайной охраны. Губернатору предоставлялись широчайшие права на репрессивные меры в обществе. Была запрещена деятельность профсоюзов, право на собрания и другие демократические права трудящихся отменены. Были приняты решения о закрытии земских библиотек, уездных статистических бюро, члены которых, как и другие деятели губернского земства, «весь этот разъезжающий земский люд…, был, несомненно, революционного направления и составил первый кадр революционных вятских деятелей…Агенты, учителя, учительницы, инженеры, агрономы, лица медицинского персонала объясняли крестьянству революционные заманчивые обещания по переделу земли, сложению недоимок, уничтожению власти и устройства выборного правления». Социальное движение не ограничивалось участием в нем рабочих и крестьян. Перед февральской буржуазно-демократической революцией 1917 г. в него активно включилась армия. Объединившись с группой рабочих-железнодорожников и представителей интеллигенции, солдаты 154-го пехотного полка создали городской комитет большевиков и его председателя И.В. Попова.
В Ижевске о свершившейся февральской революции в Санкт-Петербурге, отречении царя от власти и создании Временного правительства стало известно 1 марта 1917 г. В этот же день на заводе состоялось собрание социал-демократической организации, был создан Совет рабочих депутатов, разогнавший старую администрацию завода и выбравший своих представителей для руководства заводом. Антивоенные демонстрации «Долой войну!», разоблачавшие Первую мировую войну, были организованы под руководством большевиков. Их влияние на трудящиеся массы Удмуртии стремительно возрастало. В октябре 1917 г. в г. Сарапуле состоялся уездный съезд Советов, на который съехались представители Ижевска, Воткинска, Елабуги, Сюгинского завода. Съезд прошел под идейным и организационным руководством ижевских большевиков (В. Матвеев, В. Жечев, В. Сергеев, И. Рогалёв), готовых к свершению социалистической революции. Накануне революции большевики Удмуртии создали Революционные штабы как центры восстания и командования вооруженными силами. Конкретные задания получили отряды Красной Гвардии, солдатские комитеты и большевики окрестных сел и деревень. Революция развивалась дальше.