А. С. Жарова
Первая Мировая война коснулась не только тех территорий России, где шли боевые действия, но и внутренних губерний, куда вскоре стали прибывать первые военнопленные. Одной из губерний, принявших большое количество военнопленных, стала Тобольская губерния. С начала активных боевых действий на фронтах Первой мировой войны в Тобольскую губернию стали прибывать военнопленные, воевавшие на стороне Германии и ее союзников.
В городах Западной Сибири военнопленные начали появляться уже в первые месяцы войны. 2 сентября 1914 г. первая команда пленных немцев прибыла в Курган, в Тобольске 7 сентября остановился эшелон с австрийцами и венграми, в Тюмень и Семипалатинск пленных доставили 9 сентября, в Омск – в начале октября. К лету 1915 г. только в городах Западной Сибири были размещены 64 631 пленный, в том числе – 10 322 германца. Зимой 1915/16 г. военнопленные были распределены по городам Омского военного округа следующим образом: Тобольск, Тюмень, Курган – по 5 тыс., Челябинск – 12 тыс., Петропавловск – 6 тыс., Омск – 14 тыс. человек. Безусловно, что численность пленных в городах Сибири можно установить весьма приблизительно, поскольку часто менялись места расквартирования [см.: Меньщиков, 118].
Такое количество прибывших людей нужно было где-то разместить. Крайне ограниченный жилищный фонд Сибири не мог вместить всех прибывших. Проблема теплого жилья в условиях Сибири – одна из главных проблем, и жизни тысяч пленных оказались в полной зависимости от ее разрешения. Военное ведомство, заранее не озаботившееся строительством специальных помещений для военнопленных, нашло очень простой выход из создавшегося положения: оно обязало городские власти любыми путями изыскать жилье для прибывающих пленных. Города должны были обеспечить отопление и освещение этих помещений, военные же брали на себя обязательство выплатить мизерный «квартирный оклад»: на одного военнопленного выдавалось по 10 руб. 50 коп. в год. Где же размещали пленных? В Тобольске, например, пленных разместили в городских амбарах, в постройках купца Сыромятникова и казармах инженерного ведомства. В Петропавловске и Ишиме под казармы для пленных городские власти арендовали частные дома. В Тюмени пленных разместили в общественных зданиях – городских казармах, ночлежных домах, здании конно-охотничьей команды, а также в новых и старых бараках [см.: Сибирский листок, 271]. В Кургане военнопленные первоначально размещались в приспособленных городских помещениях – здании Курганского отдела Московского общества сельского хозяйства (далее КОМОСХ), помещении Общественного собрания, кинотеатрах, цирке. Несколько позже были построены бараки, в которых и поселились разделенные на роты военнопленные. В некоторых случаях они проживали прямо в доме у нанимателя. Так например, военнопленный Франц Иосиф Винш жил в доме курганского купца Алексея Ивановича Кочешева. Сибирские города потратили на размещение пленных огромные суммы: Тюмень – 58 тысяч рублей, Курган – 63 тысячи, Петропавловск – 30 тысяч. И все же, несмотря на большие затраты, помещения для военнопленных не отвечали даже минимальным требованиям санитарии. Теснота, в которой жили пленные, способствовала распространению инфекционных заболеваний. В казармах Тобольска и Тюмени осенью 1914 г. появились больные сыпным тифом, скарлатиной, дизентерией. Правда, массовой эпидемии среди военнопленных не было. Хотя и с большим трудом, но сибирским медикам все же удалось локализовать очаги инфекционных болезней [см.: Греков, 157–158]. Положение военнопленных в разных уездах Тобольской губернии было примерно одинаковым.
В течение 1914–1915 гг. формируются документы с основными требованиями к военнопленным и правила использования их труда в различных сферах хозяйственной деятельности: Положение о военнопленных, Правила об отпуске военнопленных на сельскохозяйственные работы, Правила об отпуске военнопленных в частные промышленные предприятия. Согласно последним двум правилам пленных использовали в сельском хозяйстве и на промышленных предприятиях. Во время войны в Тобольской губернии, как и по всей России, возникла острая нехватка рабочих рук, что привело к интенсивному использованию труда военнопленных в этой области. Нередко военнопленных распределяли по волостным сельским обществам. Труд пленных использовался и в хозяйстве отдельных крестьян. Причем главным условием для получения лишних рабочих рук было требование засеять не менее 15 десятин земли. Чтобы получить в свое хозяйство пленного, крестьяне писали заявления-расписки следующего типа:
Чулков Иван Петрович,
д. Редькина Иковской волости
Я, нижеподписавшийся крестьянин д. Редькиной Иковской волости Чулков Иван, выдал настоящую подписку К.О.М.О.С.Х. в том, что весною сего года обязуюсь посеять в своем хозяйстве не менее 15 десятин, для коева посева мною взят из Курганского отдела К.О.М.О.С.Х. один военнопленный.
Марта 17 дня 1916 г. [ГАКО, ф. 267, оп. 1, д. 23-ф, л. 66]
Подобные расписки являются одним из самых распространенных документов, что лишний раз подтверждает нехватку рабочих рук в деревне и свидетельствует о востребованости труда военнопленных в сельском хозяйстве. Однако трудом пленных пользовались не только крестьяне, желающие засеять большую площадь, но и те, в хозяйстве у которых в связи с мобилизацией населения в армию возникла острая нехватка рабочих рук. Не стоит, правда, думать, что все крестьяне брали пленных для сельскохозяйственных работ. Некоторые крестьяне отказывались от помощи пленных, аргументируя это решение тем, что не хватает средств на их содержание. Такие крестьяне согласны были принять военнопленных только в том случае если все расходы на содержание пленных оплачивались из казны. И все же в губернии была и такая категория крестьян, которые не хотели брать военнопленных ни при каких условиях [Гос. архив в г. Тобольске, ф. 344, оп. 1, д. 108, л. 17–28].
Применяли труд военнопленных также на промышленных предприятиях. Пленные отпускались для предприятий так, чтобы их число не превышало 15 % общего количества рабочих. Использовали военнопленных на винокуренном заводе Смолина, крахмально-паточном заводе Ванюкова, мельнице Дунаева, обществе поощрения рысистого коневодства, в торговом доме Гольдстона и Ревзона, маслодельных артелях и даже на работах в Ивановском монастыре Падеринской волости [см.: ГАКО, ф. 267, оп. 1, д. 23-а, 139–140], Абалакском и Знаменском монастырях, в речной флотилии, на пароходах «Грозный» и «Первый». А в конце 1915 г. зародился новый для Сибири кустарный промысел – лагерные мастерские, которые возникали в концентрационных лагерях для военнопленных. Режим в этих лагерях не был чрезмерно строгим.
Использовался труд военнопленных и в лесничествах – Варваринском, Введенском, Ишимском, Курганском, Пелымском, Соколовском, Табаринском, Ошмаровском, Тавдинском, Успенском, Ялуторовском, Чаусовском, Тевризском, Бичинском, Пятковском. В Государственных архивах Курганской области и города Тобольска (ГАКО) сохранились документы лесничеств, благодаря которым стало известно, какие работы выполняли военнопленные. Они занимались заготовкой и доставкой дров для железной дороги, починкой саней и телег, ремонтом дорог, прореживанием молодняка и расчисткой противопожарных полос в лесничестве, сплавом леса и т. п. [ГАКО, ф. 167, оп. 1, д. 185]. В лесничествах военнопленные работали обычно большими группами: например, в Курганском лесничестве работало до 97 человек. Кроме работающих непосредственно на лесных и лесокультурных работах, в таких артелях были повара, портные и сапожники для удовлетворения нужд пленных.
Военнопленнные на работах в Курганском лесничестве
Использовали военнопленных и в городском хозяйстве, в первую очередь на неквалифицированной работе по ремонту дорог и приведению в порядок сточных канав [см.: Крылова, 207]. В Тюмени, например, силами военнопленных были поставлены телеграфные столбы, построен защитный вал для защиты Заречья от наводнения, проведены работы на городской лесопилке [см.: Сибирский листок, 271].
Офицеров, в отличие от нижних чинов, к обязательному труду не привлекали. Зато часть пленных могла подыскать себе в городах хорошо оплачиваемую работу. Их приглашали в качестве учителей. В основном этим промыслом занимались австрийские поляки, реже немцы. Широко использовался труд военнопленных инженеров, бухгалтеров и т. д. Эти категории работников в основном комплектовались из немцев [см.: Греков, 164–165].
К месту работ военнопленных сопровождали под конвоем. Кроме того, для пленных были введены ограничения в перемещении, причем за соблюдение их отвечал наниматель.
Уволенным на работу военнопленным ни в коем случае не разрешается ходить и ездить по городу одним без сопровождающих лиц от работодателя, сидеть за воротами домов, в коих живут военнопленные. Все одиночные военнопленные будут задерживаться военными патрулями и сдаваться в комендантское управление и их работодатели больше не получат, о чем прошу поставить в известность всех работодателей и предприятия города Кургана, имеющих у себя военнопленных…
Работодатель обязан иметь за пленными постоянный надзор, как личный, так и из своих доверенных лиц (совершеннолетних мужчин). На улицу без сопровождающего не должны выходить, после 8 часов вечера выход военнопленным на улицу безусловно запрещен. Замеченные в нарушении изложенного военнопленные арестовываются военными властями и полицией, а работодатель взамен арестованного не только не получает другого военнопленного, но по усмотрению уездного воинского начальника у него могут быть сняты с работ прочие военнопленные [ГАКО, ф. 267, оп. 1, д. 23а, л. 79].
В архиве также сохранился документ, в котором объяснен порядок надзора за военнопленными, работающими в сельской местности. Для надзора за военнопленными в каждое селение назначались ратники народного ополчения: один унтер-офицер на 250–300 военнопленных и по одному рядовому в качестве взводного на каждые 50 человек. В каждое селение назначался также пленный офицер, а по возможности – двое. Военнопленные разделялись на роты по 200–250 человек, в каждой роте назначались взводные, отделенные и десятские. Сельский староста обязан был вести список учета домохозяев, у которых есть военнопленные, а также военнопленных. Как военнопленные офицеры, так и должностные лица из военнопленных солдат должны были нести ответственность за поведение и порядок среди вверенных им солдат, но дисциплинарные взыскания накладывать не имели права. Дисциплинарной властью для наложения взысканий на военнопленных обладали назначенные для надзора ратники: унтер-офицер, обладающий властью фельдфебеля; а также исполняющие должность взводных с правами унтер-офицеров, при этом налагать взыскания на пленных офицеров эти нижние чины не имели права. Если военнопленные совершают какое-либо преступление, то арестовать их имеют право не только военное начальство, но и гражданские власти. Военнопленные обязаны были ночевать у тех домохозяев, к которым были назначены на проживание, а если пленный не являлся на ночлег, хозяин обязан был немедленно заявлять об этом сельскому старосте или кому-либо из ратников [Гос. архив в г. Тобольске, ф. 344, оп. 1, д. 108, л. 382–385].
Таким образом, наниматели несли полную ответственность за поведение и охрану военнопленных, работающих у них. Кроме того, они должны были обеспечивать приемлемый уровень жизни пленных (снабжение продовольствием, одеждой, медицинской помощью). Подтверждением служат документы Курганского лесн
Таково было положение военнопленных на бумаге. Что касается жизненной ситуации, то здесь все было не так гладко, как написано в документах. Имели место конфликты военнопленных и с нанимателями, и с военными. Происходили они по вине обеих сторон. Работодатели, желая сэкономить, не выполняли указанных выше правил по снабжению военнопленных продовольствием, одеждой, медицинской помощью. И хотя власти пытались бороться с этой ситуацией, забирая военнопленных у недобросовестных нанимателей, положение дел не улучшалось. В ряде случаев в возникшем конфликте были виноваты сами пленные. Наниматели сообщали, что пленные самовольно оставляют работы, «предъявляют незаконные требования: как например выдачи свежего мяса вместо малосольного, выдачи им кожаной обуви и т. д.». Для восстановления порядка против таких пленных принимались решительные меры вплоть до суда и командирования воинских команд [Гос. архив в г. Тобольске, ф. 344, оп. 1, д. 108, л. 467].
Среди работающих военнопленных были представители почти всех национальностей, воевавших на стороне Германии и ее союзников. Согласно списку военнопленных, состоящих на учете в Курганском уезде, здесь работали поляки, русины, словенцы, немцы, словаки, чехи, хорваты, румыны, мадьяры. Какого-то особенного различия между национальностями не делалосьо, ни в одном документе нет отдельного подсчета немцев и славян. Исключение составляет собственно только Положение о военнопленных – один из первых правительственных документов по этому вопросу. В ст. 13 Положения отмечалось, что «к принудительным казенным и общественным работам… могут быть привлекаемы лишь исключительно немцы, венгры; пленные же славяне всех национальностей, дружественно настроенные к России, в силу принятого в отношении их льготного режима, могут быть назначаемы лишь на работы, желаемые ими самими». Но к 1915 г. эта политика себя изжила, так как в условиях нехватки рабочих рук перешли к интенсивному использованию пленных всех национальностей, и положение военнопленных сравнялось [Меньщиков, 121–122].
Как же относилось к военнопленным местное население? Гражданское население губернии к военнопленным относилось лояльно. В периодической печати тех лет практически нет статей с негативными отзывами о военнопленных. Можно сказать, что если не возникало конфликтов на почве оплаты труда или содержания военнопленных, то отношение к ним было хорошим. Правда, следует отметить, что ассимиляции пленных в местное сообщество практически не происходило, во-первых, в связи с самим положением военнопленных, во-вторых, из-за языкового и культурного барьера. Хотя следует отметить, что в метрических книгах все же зарегистрированы браки с русским населением, что является одним из важнейших признаков ассимиляции.
В 1915 г. некоторые пленные немцы, в основном инвалиды, получили возможность вернуться на родину в результате обмена пленными между Россией и Германией. Таким образом, получили свободу в 1915 г. лейтенант 3-го уланского полка Куно Брахт, лейтенант 79-й артиллерийской бригады Вальтер Штерн, лейтенант 6-го драгунского полка Пауль Витгенштейн, находившиеся в Омске. Из Тюмени был отправлен в Германию солдат Фриц Бетге. Всего в 1915 г. на основании соглашения об обмене инвалидами-военнопленными из лагерей Сибири в Германию вернулись 52 человека. Конечно, это лишь небольшая часть военнопленных инвалидов, содержавшихся в сибирских лагерях.
В случае болезни военнопленные размещались в городской больнице и военном лазарете. Умерших хоронили на военных и городских кладбищах. Благодаря метрическим книгам Курганского римско-католического костела можно выяснить причины смертей. Наиболее часто упоминаются такие болезни, как туберкулез, воспаление легких, печени, почек, мозга, грипп, дизентерия, тиф. Как правило, умирали от болезней, только один человек умер от ран и двое утонули. Такая же ситуация прослеживается и по метрическим книгам других городов. Что же делали с имуществом умерших? Существовали так называемые Правила пересылки имущества умерших, бежавших и прочих военнопленных неприятельских армий. Согласно этому документу все оставшиеся после смерти пленных нижних чинов предметы обмундирования должны были сдаваться на местные интендантские склады. Все прочие вещи (штатское платье, белье, обувь и т. д.), если они были в удовлетворительном состоянии, после дезинфекции следовало передать другим военнопленным. Если эти вещи находились в негодном состоянии, то их надлежало уничтожать. Такие вещи, как документы, письма, знаки отличия, записные книжки, следовало отправлять в Центральное справочное бюро в Петрограде. Причем к ним должна была прилагаться сопроводительная бумага, в которой указано имя, фамилия умершего, возраст, религия, место рождения или постоянного проживания, обозначение армии (германская, австрийская или турецкая) [см.: ГАКО, ф. 267, оп. 1, д. 23а, л. 237].
В Сибири в 1914–1917 гг. размещали и так называемых гражданских пленных. Это были в большинстве своем германские и австро-венгерские подданные, находящиеся в запасе армий своих государств и проживающие к началу войны на территории России. Позднее к этой группе причислили вообще всех германцев, годных к военной службе. По всей стране прошла первая волна арестов. Жандармам не нужно было наводить какие-либо справки: с 1909 г. они составляли подробные списки германских и австрийских подданных, проживающих в городах и уездах Сибири, и эти списки ежегодно уточнялись. Поэтому жандармские управления располагали точными сведениями не только о числе германских и австрийских подданных в подведомственных им районах, но и о роде занятий, составе семьи, состоянии здоровья каждого. Гражданских военнопленных из Степного генерал-губернаторства отправляли пароходами в Тобольск. Например, 7 сентября 1914 г. на борту парохода «Сарт» из Семипалатинска в Омск, а далее – в Тобольск была отправлена группа германских подданных в составе восьми человек, из них канонир в отставке 53-летний Иоганн-Христиан Онезорге, который 23 года прожил в Семипалатинске, где содержал мясную лавку; 33-летний рядовой запаса Фридрих Мориц, мастер-пивовар; Эрнет Витке – служащий компании «Гергард Гей»; Густав Резинг из фирмы «Карл Югансен». Случайно оказавшийся в Семипалатинске инспектор нитяных мануфактур Вильгельм Ваннер также разделил участь своих соотечественников. В городе Кургане были взяты под стражу 12 человек германских и австрийских подданных, в числе коих находились видные члены курганского «высшего» общества: доктор Шапиро, техник Брендель, Влндрачек, братья Хотовинские, управляющие международной компанией Братц [Курганское слово, 1914]. Почти четверть арестованных еще до начала войны неоднократно подавали прошение о русском подданстве. Многие германцы подали ходатайства о смене подданства сразу же после объявления о начале войны. Каждое такое заявление власти принимали, против фамилии германца делалась специальная пометка, но от ареста это не спасало. Подавляющее большинство немцев-крестьян, задержанных в качестве военнопленных на территории Степного края, родились и почти всю жизнь провели в России. В Германию выезжали только для отбытия воинской повинности. И хотя с Сибирью их связывало гораздо больше, нежели с Германией, но, формально являясь подданными враждебного России государства, они также оказались в числе военнопленных. Некоторые из них были женаты на православных русских женщинах, которые отправлялись в ссылку вместе с мужьями-германцами.
Существовала и еще одна категория пленных. В официальных документах их называли «военнозадержанными». В 1914–1916 гг. войска Германии, Австро-Венгрии и России, заняв территорию противника, захватывали заложников. Так, например, осенью 1914 г. русская армия, отступая из восточной Пруссии, вывезла оттуда в плен 11 тыс. гражданских пленных, среди которых были не только молодые мужчины, но и женщины, дети. Этих пленных эвакуировали в центральные губернии России и в Сибирь [см.: Греков, 171–175]. Задержанные военнообязанные германцы и австрийцы размещались в Тобольской и Томской губерниях.
Итак, подведем итоги.
Труд военнопленных применяли практически во всех отраслях экономики, где во время Первой Мировой войны сложилась острейшая нехватка рабочих рук.
Наниматели, берущие на работу военнопленного, отвечали за его охрану и содержание, которое включало не только обеспечение одеждой, пропитанием и обувью, но и оказание в случае необходимости медицинской помощи.
При сравнительно лояльном отношении гражданского населения к военнопленным нередко возникали конфликты между военнопленными и работодателями по поводу условий содержания и оплаты труда.
Ассимиляция пленных осложнялась как самим положением военнопленных, так и культурным и языковым барьером.
К числу военнопленных, находящихся в Тобольской губернии относились и люди, воевавшие в составе неприятельских армий: русины, поляки, немцы, австрийцы, словаки, чехи, словенцы, хорваты и румыны. К разряду пленных относились и так называемые гражданские военнопленные.
Список литературы
1. ГАКО. Ф. 267. Оп. 1. Д. 23а; Ф. 167. Оп. 1. Д. 185; Ф. 305. Оп. 1. Д. 3; Ф. 167. Оп.1. Д. 194.
2. Греков И. В. Германские и австрийские пленные в Сибири (1914–1917) // Немцы. Россия. Сибирь. Омск, 1997.
3. Государственный архив в городе Тобольске. Ф. 344. Оп. 1. Д. 108.
4. Крылова Н. В. Военнопленные Первой мировой войны в Курганском уезде // Емельяновские чтения. Курган, 2007.
5. Меньщиков В. Н. К проблеме использования труда военнопленных немецкой национальности в Тобольской губернии в годы Первой мировой войны (1914–1917 гг.) // Немцы Сибири: история и культура. Омск, 2002.
6. Сибирский листок, 1912–1919 гг. / сост. В. Белобородов. Тюмень, 2003.