СЕВИЛЬСКИЙ ЦИРЮЛЬНИК. БЕЗУМНЫЙ ДЕНЬ, ИЛИ ЖЕНИТЬБА ФИГАРО. ПРЕСТУПНАЯ МАТЬ, ИЛИ ВТОРОЙ ТАРТЮФ Трилогия Альмавива - граф, ловкий кавалер, затем муж Розины, которого во второй пьесе цикла любовные плутни сделали посмешищем собственных слуг. Пришедший с годами жизненный опыт превращает А. в образец истинной добродетели и мудрости сердца, проявленной старым вельможей, когда в "Преступной матери" оказывается под сомнением честь и репутация Розины, прощавшей супругу былую неверность. Согласно Бомарше (авторское вступление к последней части трилогии), зритель, посмеявшись над бурной молодостью А. с его тогдашней храбростью и лукавством, должен был почерпнуть урок из "ошибок его зрелого возраста... которые так часто допускаем и мы", а наблюдая за героем, достигшим преклонных лет, мог бы удостовериться, что угасание страстей вознаграждается сознанием безупречности моральных принципов. Иллюстративность, которую повлек за собой этот замысел, лишила А. заключительных эпизодов трилогии жизненной убедительности и человеческого обаяния, присущего ему и в сценах завоевания Розины при помощи очень рискованных уловок, и даже в "Безумном дне". Увлечение невестой Фигаро Сюзанной, искушающее графа прибегнуть к феодальному праву сеньора, хотя оно было осуждено им самим, описывается не как похоть, но лишь как слабость, не свидетельствующая о порочности его сердца. Граф, стремившийся "обмануть всех", оказывается обманут сам, постоянно сетует на происки злого гения, который "обращает все против меня" и, под конец удостоверившись, что его уловки оказались направленными к обольщению собственной жены, переживает новую влюбленность в прелестную Розину.
Керубино - паж Альмавивы, влюбленный в графиню, как и во всех женщин на свете, cherubino di amore, как, поддразнивая его, выражается один из персонажей второго плана, хотя К. и вправду херувим любви. Особо оговаривая, что эта роль должна быть отдана молодой исполнительнице, Бомарше ссылался на отсутствие подходящих актеров в тогдашних труппах, но подобная необходимость вызвана и несомненным присутствием женских черт в характере, повадках, даже облике схожего с ангелом подростка, которого обожают и Розина, и Сюзанна, - обстоятельство, спровоцировавшее упреки автору в неблагопристойности всего сюжета, связанного с К. Защищаясь, Бомарше утверждал, что чувство, испытываемое Розиной к "очаровательному ребенку", является вполне невинным, и лишь обида на мужа создает для нее опасность переступить черту. Но в действительности это больше, чем нежность к крестнику, и как раз тонкость психологической нюансировки при изображении ситуации, рискованной по канонам, официально признававшимся в эпоху Бомарше, составляет одно из достоинств пьесы. Приводящие сердце К. в трепет слова "любовь" и "страсть", неистовство, охватывающее его при одном виде женщины, по сути, исчерпывают характер, оправдывающий и прозвище "маленький распутник", каким его удостоил граф, и предсказание Сюзанны о "величайшем плутишке на свете", который по прошествии двух-трех лет станет кружить дамам головы, уже не довольствуясь столь невинными трофеями, как лента графини, и не страшась гнева мужей, даже если они, в отличие от Альмавивы, приведут в исполнение угрозу за проказы отправить его офицером в гарнизон.
Розина - воспитанница сухаря и тайного сладострастника доктора Бартоло, мечтающего о наслаждениях, которых ему не дано изведать из-за вмешательства Альмавивы, покорившего сердце юной севильянки. Впоследствии уже ей самой предстоит вернуть угасшую страсть мужа, прибегнув для этого к дерзкой и хитроумной проделке. "Женщина глубоко несчастная и притом ангельской кротости", Р. в "Преступной матери" должна, разрушая злые планы интригана, втершегося в доверие к графу, защищать свое доброе имя и покой в собственном доме. Рядом с Альмавивой характер Р. еще более статичен и неукоснительно подчинен амплуа героини, у ко
Фигаро - по словам автора, "наиболее смышленый человек своей нации", на протяжении действия раз за разом делами доказывающий излюбленную мысль Бомарше, что судьба личности определяется не силой обстоятельств, мешающих ее полноценному осуществлению, а значит, счастью, но силой ее сопротивления скверным обстоятельствам, сословным ограничениям и власти предрассудка. Представитель третьего сословия, к которому Бомарше и на вершине своей карьеры с гордостью причислял себя, Ф. наделен лучшими, в авторском понимании, чертами людей этого круга: неподражаемой находчивостью, юмором и всегдашним оптимизмом, недекларативным, но твердым чувством своего человеческого достоинства и уважением к собственности, но не к привилегиям и правам, даруемым просто принадлежностью к аристократии.
Никогда ему не изменяющая трезвость взгляда вкупе с острословием и безупречным пониманием человеческой природы становятся для Ф. порукой успеха даже в ситуациях, грубо напоминающих о его социальной ущемленности. Одерживая верх над Альмавивой, посягнувшим на честь его невесты, Ф. проявляет больше, чем виртуозную изобретательность: он выигрывает схватку, зная, что ставкой в ней являются права рядового человека. Оттого у Ф. есть основания заявить, что он "лучше своей репутации" слуги, которого волен унизить каждый, кому от рождения принадлежит звучный титул. Едва ли отыщутся вельможи, которые "могут сказать о себе то же самое". Единственный из персонажей трилогии, Ф. претерпевает на протяжении действий не мнимую, а достаточно поучительную эволюцию, под конец уже мало напоминая брадобрея, который демонстрировал чудеса выдумки, когда помогал Альмавиве облапошить подозрительного Бартоло, и действовал с наглостью, извиняемой лишь его веселым нравом. Верный своей идее, что "без острых положений, беспрестанно рождаемых социальною рознью, нельзя достигнуть на сцене ни высокой патетики, ни глубокой нравоучительности" (предисловие к "Женитьбе Фигаро"), Бомарше провел героя через испытания общественными установлениями, представляющими собой, во мнении просветителей, реликт дикого средневекового варварства. Укротив графскую прихоть благодаря своей неунывающей натуре, которая соединяется с отточенным умом, Ф., однако, не может просто предать забвению пережитый им "безумный день" своей свадьбы.
Финальный монолог Ф., являющийся кульминацией всей трилогии, произносит уже не лукавый и беспечный цирюльник, у которого жизнелюбие бьет через край, а своего рода философ, облеченный правом и обязанностью сформулировать главные идеалы людей своего сословия, во многом идентичные идеалам Просвещения.